Андрей Круз Эпоха мертвых. Начало ТОМ 2 (первая часть)

Сколько еще придется здесь сидеть? Это была главная мысль, которая крутилась у меня в голове, когда я шел в сторону учебного корпуса, стоящего рядом со штабом Учебного центра «Пламя». Не то, чтобы я рвался покинуть безопасность большой воинской части и рвался как можно быстрее ехать в неизвестность. Скорее даже наоборот. Здесь мы в безопасности, здесь нас охраняют, здесь нам хорошо. Пусть простенькая офицерская гостиница далеко не хоромы, система коридорная с санузлами в конце и все такое, но то, что они сейчас одни из самых безопасных — это наверняка.

Но ехать все же придется, от этого не отвертишься, и именно это портило все настроение. Чем? Милейшей Алиной Александровной с дочками. Их собакой и их котом. Тем, что они надеются встретить в этом самом Горьком-16 своего мужа и отца, который, на самом деле, пустил себе пулю в лоб чуть ли не у меня на глазах и при этом вырвал у меня обещание не говорить им об этом. Если бы вопрос был лишь в доставке контейнера с образцом первичного вируса и дисков с информацией! Я бы отобрал самых боеспособных из нас, вооружил бы до зубов и оставил бы остальных здесь, под охраной военных. И наверняка прорвался туда и даже вернулся бы обратно. Но теперь, всем табором, с женщинами и детьми?

Все эти размышления вызывали чувство, очень напоминающее бессильную злость. Злость в том числе и на уважаемого мной, ныне покойного Владимира Сергеевича Дегтярева? Ну зачем он меня так подставил, вынуждая врать его семье, сохраняя на лице выражение полнейшей честности? При этом чувствуя себя последней скотиной. Да, его смерть трагедия для меня, но после тех, не боюсь сказать, уже миллионов смертей, случившихся вокруг нас, трагизм ситуации с Дегтяревым как бы даже и поблек немного. Зато на глазах растет потенциальный трагизм нашего будущего похода в неизвестность, отягощенного гражданскими. Которых я веду в никуда, к ложной, несуществующей цели.

Это лирика, а есть еще и практические последствия. Например, у меня никак не получается составить нормальную колонну. У нас есть грузовик с небольшим прицепом и три легких внедорожника. И как прикажете распределяться? УАЗ не та машина, которую водить легко, поедем мы, к тому же, еще и по бездорожью, а из тех же Дегтяревых крутить руль умеет только сама Алина Александровна, да и то у нормальной машины, со всякими ABS и автоматической коробкой.

Впереди колонны пойдет головной дозор, боевое охранение, как угодно назовите, но одна машина, в которой должны быть как минимум трое. В случае возникновения проблем они одновременно должны суметь сманеврировать, открыть ответный огонь и выйти на связь. Трое. Как минимум. Татьяна за рулем, например, она отлично водит, Маша за снайпера и на связи, я — за командира и стрелка.

Еще трое в замыкающем «уазике», пулеметчик, снайпер, водитель. Отделение оружия, если угодно, огневой поддержки. Вика за водителя, Леха снайпером и Сергеич — пулеметчик. Могут прийти на помощь головному дозору, могут защитить машины с грузом и людьми. Если бы не гражданские, пулемет можно было бы перекинуть вперед, он способен хорошей очередью вдавить в землю противника, заставить укрыться и дать время отойти, но гражданские — в первую очередь.

Еще у нас остается грузовик и один «уазик». Насчет грузовика вопросов нет. Он самый сложный в управлении и в нем все самое ценное, к тому же он тащит прицеп. У нас есть один великолепный водитель, Шмель, он его и поведет. А вот в оставшемся «уазике» поедут гражданские, все. Двое детей, Алина Александровна и кот. Собака уже прописалась в кузове грузовика и это даже хорошо. Там его и на цепь посадить можно, кобеля этого безразмерного. Так насчет «уазика»… водить его никто толком не умеет. Девочки Дегтяревы стрелять научились уже, а машину водить — нет. И Алина Александровна, что уж греха таить, водит как самый обычный московский «чайник», сидя в напряженной позе и как будто пытаясь заглянуть за срез капота своей машины. Не тот уровень, который потребуется для марша. Что делать?

Если даже завтра с самого утра начать учить Аню или Ксению водить внедорожный УАЗ, да еще в таком экстремальном исполнении, как наши, все равно потребуется не меньше месяца интенсивной подготовки. Имеется в виду ведь не только умение тронуться с места, затормозить и не съехать с дороги, но и умение ездить в тяжелых условиях, без дорог, когда грязи по подножки, а это намного сложнее. Что делать? Начинать с завтрашнего утра, поручив процесс обучения Шмелю, подготовку водителей из своих юных дарований, или искать где-то водителя, который уже умеет это делать? А где? А как? Где прячутся сейчас хорошие воители «уазиков»?

В таких думах я поднялся на второй этаж учебного корпуса, в инженерный класс, который теперь постоянно использовался как зал совещаний. Пантелеева еще не было, возле двери стояли и разговаривали два старлея, мне незнакомых. Когда я прошел мимо, он равнодушно скользнули по мне взглядами и вернулись к своей беседе. Я подошел окну, выходящему на учебные поля. В ста метрах от корпуса, в котором мы сейчас были, несколько бригад военных и гражданских, «всем миром», так сказать, закладывали первые бревна в основания срубов. Начали строить избы. Интересно, а что надо сделать, чтобы стать обладателем такой? Надо бы спросить. Все равно, если уцелеем в дороге к «Шешнашке», придется сюда возвращаться, а что дальше будет, там посмотрим. А так бы и домик был…

Пантелеев пришел через десять минут, к тому времени все собрались. В комнате было пятнадцать человек, все офицеры и прапорщики. И, судя по всему, за исключением четверых, все были из числа «спецов» Пантелеева. Все вооружены, но пока явно не для выхода на войну, а так же, как и я, по уже укоренившейся привычке не расставаться с оружием ни на минуту.

— Рассаживаемся. — скомандовал Пантелеев и все пристроились за столами.

Подполковник оглядел собравшихся, затем заговорил:

— Завтра проведем разведывательный рейд в город. С утра. Выйдете в составе трех бортов, два восьмидесятых бэтээра и сто сорок шестая кашээмка, как машина связи. И «Урал-покемон», на всякий случай. На буксир что-то взять, или вывезти что-то или кого-то. По шесть человек на бэтээр, двое в кабине «Урала» и двое в кузове, ну и полный экипаж кашээмки. Старший майор Соловьев.

—, - поднялся высокий худой майор в десантной тельняшке под камуфляжем.

— Садитесь. Задача фактически одна — прорваться как можно дальше и осмотреть как можно больше. На что следует обращать внимание… Первое — где уцелели люди как организованная сила? Сколько их, как себя ведут? Как ведут себя мертвяки? Насколько город забит ими? Пункты, которые надо объехать в обязательном порядке…

Постановка задачи затянулась надолго, но такой разведывательный рейд назрел давно. Необходимо было понять, что происходит в Москве? Что с промышленными объектами? Остались ли живые люди? Как ведут себя мертвяки? Как они поведут себя, когда для них в городе не останется живой добычи? Попытаются найти ее в другом месте? Или впадут в кому, как крысы в лаборатории при подобных обстоятельствах?

Три БТР вполне способны прорваться где угодно, КШМ-146 тоже на базе этого бронетранспортера выполнена. И «Урал» за собой протащат, но при одном условии — их противниками будут мертвяки, а не хорошо вооруженные люди. Какой-нибудь НСВ «Утес», установленный на крыше или верхнем этаже высотки, способен разобрать нашу броню на запчасти, особенно если ему составят компанию РПГ.

Все расселись вокруг карты Москвы. Маршрут уже был выработан, но Пантелеев хотел предусмотреть все возможные варианты событий, поэтому на каждый участок маршрута вырабатывался один или два альтернативных пути, каждый из них получал кодовое название на случай, если появится серьезный противник и он будет прослушивать радиодиапазон группы.

Связью же отряд обеспечивался с троекратным покрытием его реальных потребностей. Связь короткая, связь дальняя, рации носимые и стационарные. Кашээмка способна была на ходу установить связь километров на сто-сто двадцать, с поправкой на городской ландшафт, и могла работать как ретранслятор. На самый крайний случай мы могли вызывать эвакуацию. В расположении будет ожидать команды к выходу мотоманевренная группа, на БМП-2 и даже с танком Т-80. И будет готов к вылету вертолет. Если мы пропадем со связи, он пройдет над городом по нашему маршруту.

Совещание затянулось до одиннадцати часов вечера, когда, наконец, все присутствующие не сочли, что продумать предстоящий рейд еще лучше они просто не способны. На этом и разошлись, но на прощание я истребовал обеспечить меня завтра броником и шлемом. Ну его на хрен втягиваться в городской бой, случись такой, с открытой грудью, как балтийский матрос.

Я пошел в гостиницу, к себе в номер, готовиться к выходу. Проходя мимо столовой, заглянул туда, и увидел, что все наши там сидят. Это даже не клуб, это теперь как всеобщая гостиная, столовка эта самая. Проходя мимо бара, попросил стакан яблочного сока и с ним прошел к столу.

— Ну, что завтра? — спросил Леха.

— Завтра идем в город. Из наших пригласили меня одного, больше мест нет.

Вообще то в бэтээрах вовсе не четырехместные десантные отделения, а семиместные, и всего они на десять человек рассчитаны, а нас всего по шесть человек на борт. Но это на случай того, что придется отбиваться и будут потери в технике. Тогда уцелевшие из одного экипажа займут места в другой машине. Возможно, что передвижение на броне окажется не лучшим способом езды по забитым мертвяками улицам. К тому же мы понятия не имеем, сколько мутантов скопилось в городе, а иным из них запрыгнуть на броню и башку вместе со шлемом кому-нибудь оторвать раз плюнуть. А броня — это броня. Защита.

— А вам задание. Со Шмелем. Аня, Ксения, вас тоже касается! — привлек я внимание девушек. — С завтрашнего дня интенсивнейшим образом учите их водить УАЗы. Иначе мы отсюда даже не сдвинемся. Водителей у нас не хватает.

Леха посмотрел в потолок, явно что-то прикидывая, затем кивнул:

— А ведь верно… Еще один нормальный водитель нам край как нужен.

— С самого утра и займемся. — заявил Шмель.

— Сергей, если не затруднит, возьмите с собой видеокамеру. — вступила в разговор Маша. — Я прихватила нашу из дома. Снимите, то что увидите, если возможно. Покажете нам, что с Москвой делается. Я ее даже зарядила сегодня, слава богу, что еще электричество подается.

— Да, этим надо пользоваться. — согласился я. — Пока провода не оборваны и какие-то электростанции работают. Думаю, что это ненадолго.

— Ну, атомные, наверное, могут долго работать? — спросил Шмель.

— Наверное. — пожал я плечами. — Я об атомной энергетике вообще ничего не знаю. Там ведь тоже топлива должно хватать. На сколько у них запас, на АЭС этих? Кто знает?

— Без понятия. — подвел итог повисшего над столом молчания Леха. — Надеюсь, что надолго. А тут что, есть АЭС неподалеку?

— А надо обязательно неподалеку? — спросил Шмель. — Я думал все равно, лишь бы провода тянулись.

— Черт его знает. Может и так. — ответил я.

— У меня двоюродный брат в энергетике работал. — подал голос Сергеич. — Он говорил, что электростанции без надзора и пятнадцати минут не проработают. Автоматика начнет все отрубать при малейших признаках проблем. Значит, кто-то еще дежурит на электростанциях, за что им от всех нас огромное спасибо.

— Может быть. — согласился я. — Остались же наши знакомцы с Доценко во главе у складов? И в Спецакадемии народ сидит с какой-то целью. Возможно, что у кого-то хватило ума и воли организовать дежурство на электростанциях и защиту смен.

Действительно, а вот насколько нам еще хватит подаваемого электричества? Даже если на электростанциях работают люди, то это вовсе не значит, что люди будут подвозить топливо, или обсуживать газовую трубу. Все взаимосвязано. Так что, электричество — это ненадолго. Это последняя роскошь. И если его вскоре не станет, а не станет его наверняка, то какие-то ключевые объекты здесь, в «Пламени», перейдут на питание от дизельных генераторов, а остальное? Свечи производить надо, наверное. Или лампы керосиновые. Иначе только при лучине сидеть придется.

Я с грустью посмотрел на лампочки под высоким потолком столовой. Недолго им вот так осталось светить, недолго…

Когда я подбежал к штабу, было еще темно. Машины стояли с выключенными двигателями, хотя от моторного отсека бронированного «Урала» тянуло теплом. Прогрели. Возле них стояли экипированные по-боевому бойцы. Меня сразу остановил Васильев, пожал руку, подвел к открытой двери десанта одного из БТР и достал оттуда шлем с бронежилетом.

— Примеряй, подгоняй.

И шлем, и броник были новенькими, со склада. Шлем, правда, был без чехла и сверкал черными арамидными боками, зато к нему были тактические очки. И форма у него была не наша классическая армейская, а ближе, пожалуй, к американской. Но тоже не копия, а так, посередке что-то. Бронежилет был тоже черный, модель совершенно мне незнакомая, не наша военная 6Б13. Ну да ладно, сойдет, все рвано в городе особо маскироваться не придется, а защитить это все сможет. Без воротника и фартука, только для торса. Спецназеры же все были в новеньких БЗК «Пермячка», лишь недавно принятых на вооружение, защищающих чуть не все тело. Видать, правда, что все самое новое сначала в «Пламя» на обкатку попадало. Повезло.

Я расстегнул подвесную, влез в жилет, подогнал его на боках по размеру. Ничего так, удобно, и вентиляция нормальная. Вентилирующий слой пружинит, так что если пуля угодит, то может ребра и не поломает. И кровью харкать не будешь из отбитого легкого.

Натянул подвесную сверху, и понял, что все надо подгонять заново. Повозился еще несколько минут, но настроил разгрузку на сильно растолстевшего себя в бронике. В довершении всего, раскатал по лицу маску и натянул шлем, отрегулировав ремни. Отвык я от броника и каски, сразу почувствовал, как все и со всех сторон давит и мешает. Нашлепнул на лицо тактические очки, и на этом приготовления закончились.

Пока я возился со снаряжением, суета у машин закончилась, и стоило мне надеть каску, как послышалась команда «По машинам!». Мое место было в головном БТР, как заодно и проводника, поэтому я бросился туда, но стоящий у машины майор Соловьев переадресовал меня наверх, на броню. Верхние люки были открыты, там же, возле них, валялось несколько сидений от каких-то дешевых конторских кресел, в скользкой дерматиновой оболочке, но без фанеры внутри, выполняющих функции поджопников, то есть предметов первой необходимости. Знаете, каково без поджопника на холодной броне трястись? «Здравствуй, простатит!» называется аттракцион. Это если не на жаре. Но и на жаре на горячей броне подчас без поджопника никак.

Кстати, а американцы во Вьетнаме для солдат специальные алюминиевые поджопники производили. Бронежподжопники, так сказать. Если их М113 налетит на мину или фугас, и даже корпус не защитит от взрыва, то алюминиевая тарелка вроде как последний шанс. И говорят, иногда срабатывало. Особенно в плане защиты солдатских гениталий от взрывного повреждения.

Колонна тронулась с места, взревев дизелями, и тяжелые машины плавно покатили в сторону КПП. БТР по комфорту езды, на мой взгляд, так и «Мерседес» обгонит. Подвеска длинноходная, восемь толстых колес, как на перине везет. Это тебе не старушка-«копейка»[1] из тех, что у нас были, которая из тебя всю душу вытрясет и уронит при первом удобном случае, да еще и завоняет солярным выхлопом, закоптит всю морду.

Сам Соловьев сидел, свесив ноги в командирский люк, запихав себе под задницу подушку от какого-то дорогущего дивана, из коричневой альпаки. Рядом с ним из второго люка торчала голова в новом композитном шлемофоне, в очках и маске. Механ предусмотрительно прикрыл окна связанными друг с другом патронными ящиками, набитыми гравием, для пущей защиты, и смотрел теперь на дорогу через верх. Интересный шлемак, никогда таких не видел. У нас мазута в классических каталась, как четыре танкиста со своей собакой.

Моим соседом слева оказался среднего роста капитан лет тридцати с небольшим на вид, со светлыми усами и с плечами пугающей ширины. Единственный без маски и очки на шлем поднял. Он баюкал на коленях слегка потертый «Печенег». Справа сидел прапорщик, вооруженный АЕКом с подствольником и оптикой-однократкой, что очень на любителя, если можно так выразиться. Хотя, с другой стороны, после того, как человечество израсходует оставшиеся батарейки, только такая оптика сможет заменить коллиматорные прицелы. Эффект, конечно, не тот будет, но при достаточной тренировке не хуже.

Да, насколько же мы все же зависим от электричества? От того, которое идет по проводам, до того, которое мы добываем из маленьких цилиндрических батареек. Не будет этих самых батареек, и исчезнет подсветка прицельных сеток в оптических прицелах, тонкий лучик в коллиматорных не будет переносить в бесконечность прицельную метку, полетят на помойку фонарики, которые на батарейках. Уцелеет лишь то, что можно подзаряжать и в тех местах, где останутся дизель-генераторы. А сколько они проработают? Насколько я помню, если не ошибаюсь, конечно, то через пять-шесть лет даже хранящееся топливо начнет приходить в негодность, «выдыхаться», и если к тому времени не наладят выпуск топлива иного, то все, тогда все встанет окончательно.

Между тем наш оторвавшийся вперед о колонны БТР провилял по лесной дороге, на которой нам, кстати, не попалось ни одного мертвяка, и вырвался на пустынное Ленинградское шоссе. Абсолютно, совершенно пустынное, по которому не ехало ни единой машины. Все. Исход из Москвы завершился, равно как и из ее пригородов. По крайней мере, с этой стороны. Фонари вдоль дороги не горели, еще густую сумеречную полутьму рассекали лишь лучи наших фар. Соловьев счел, что пока соблюдать светомаскировку без надобности. В стоящих поодаль от дороги домах Солнечногорска кое-где светились окна, но были ли там люди, или просто свет не был выключен? А кроме горящих окон местами были видны и горящие пожары.

— Откуда энергия? — спросил я сидящего молча капитана.

— От МЧС. Они вместе с эфэсбэшниками и частью внутряков электростанции и распределительные сети взяли под охрану. Поделили обязанности. Армейцев на топливо и заправки кинули, нас вот как разведку все больше пользуют, а они энергетику приняли.

— И сколько продержатся?

— Недолго, наверное. По слухам, атомные станции уже начали в крепости превращать. Будут глушить на каждой все энергоблоки, кроме одного, их тогда лет на сто хватит.

Ну вот, а я гадал. Можно было бы и раньше спросить. Взяли же организованно под охрану те же склады Росрезерва? А заправки? А НПЗ и топливные базы? Так почему не взять, хотя бы на первое время, электростанции?

— А отходы? — спросил я.

Насколько я понимаю, вывоз отходов с атомной станции не менее критичен, чем отсутствие топлива.

— Не знаю. — пожал плечами капитан. — Наверное, что-то придумали. Или потом придумают.

— Ага, придумают. Загрузят в бочки и затопят где-нибудь. — вмешался прапорщик. — Я раньше в морпехе служил, в Печенге, у нас много говорили о том, что все это в море топят.

— Не врали? — спросил я. — Я сам помню, как об этом болтали, но тогда времена такие были, что болтали о чем угодно.

— Не знаю. Я на палубе не стоял, когда с нее бочки сталкивали. Но говорили много.

Я оглянулся и увидел, как в километре от нас сзади на дорогу выехали еще три пары огней. Наша колонна идет следом. Не думаю, что кто-нибудь собирается устраивать на нас засаду на пустынном Ленинградском шоссе. Сейчас в таких местах засады устраивать сложно. Во-первых, никого не ждешь, кому засаживать то, а во-вторых — вокруг шоссе тут и там попадались блуждающие мертвяки. И сидеть тихо в ожидании того, что кто-то проедет по шоссе, уже не получится. Придется отстреливаться от зомби, идущих к тебе на предмет перекусить. А вот в городе уже следует быть готовым ко всему, там пристроиться в зданиях совсем не трудно.

— Кстати, а насчет хранения топлива… — снова завел я свою волынку. — У дизельки же пять лет, верно?

— Вроде бы так. — кивнул капитан.

— Ерунда. — неожиданно повернулся Соловьев. — Пять лет это гарантийный срок хранения при условии, что хранится это в стандартной металлической цистерне, вроде как на всех складах ГСМ. А что такое гарантия? Полное соответствие ГОСТу, а вовсе не то, как соляра в движке сгорает. На Дальнем Востоке хранилища топлива в пещерах, в каменном монолите, так там оно чуть не пятьдесят лет хранится без ущерба.

— Так может его обновляют постоянно? — спросил капитан.

— Его там обновлять никаких сил не хватит. Все тамошнее население только этим и должно было бы заниматься. Его там море. Я служил в тех краях, а у меня сосед в службе тыла как раз топливом занимался.

— Ну, у нас то тут пещер нет. — возразил я.

— Это кто тебе сказал? — поразился Соловьев. — Чуть не вся Московская область на карстовых пещерах стоит. Другое дело, что кому теперь там хранилища оборудовать… А впрочем, в обычной глине дизельку можно хранить. Запросто, не хуже чем в каменном монолите. Опять же в бочках, если без доступа воздуха и с правильным внутренним покрытием, чуть не вечность сохранится.

— А что через пять лет бывает? — спросил прапор. — Когда гарантия выходит?

— Кислотность какая-то повышается на один процент, кажется. Тоже поправимо, как говорят. И вообще… — он похлопал по броне под собой. — … у тех же бэтров дизель мултитопливный, предполагается, что он все чуть ли не вплоть до мазута может жрать, так что ему не страшно.

— В общем, лет двадцать продержимся на запасах? — спросил капитан.

— Если не лоханемся, то должны вроде. — ответил Соловьев.

Мелькнул справа поворот на Зеленоград, танк на постаменте, памятник на холме. Москва была все ближе. Представив, что мы приближаемся к городу, погибшему под напролом миллионов бродячих мертвецов, я зябко передернул плечами. Жутковато это как-то… Крепче сжал «сто пятый», ощутив его тяжесть и рубчатую поверхность цевья пальцами.

Подготовился я сегодня к выходу достойно. Карабин брать не стал, не думаю что понадобится. Для больших дистанций боя у нас снайпера в группе есть и пулеметы в башнях техники. Поэтому прихватил свой новый, в меру укороченный автомат. К нему у меня было восемь магазинов, соединенных по два, из которых шесть было распихано в разгрузку, четыре гранаты, АПБ на бедре с запасным магазином и глушителем в подсумке. В рюкзаке за спиной у мня было еще триста патронов в пачках к автомату и шестьдесят к пистолету. Нож и телескопическая дубинка, которую я подобрал с наших мертвых охранников в институте. Шмель в мастерской изрядно утяжелил ее металлическую головку и теперь ей без труда можно было пробить любой череп. В общем, можно будет отбиваться почти что от кого угодно. А еще запихал в рюкзак кило пластита, завернутого в плотную коричневую бумагу, компактную подрывную машинку, моток провода и пару ЭДП[2] в футлярах. Мало ли? Вдруг что взорвать потребуется, сломать или проломить? Тут и без меня инженеры найдутся, но все бывает. Лучше, если ты и в отрыве от основных сил можешь представлять собой полноценную боевую единицу.

Быстро светлело, вскоре показались длинные низкие здания торговых комплексов, растянувшихся по всей Ленинградке от города до поворота к аэропортам.

— Гля! — показал рукой и одновременно ткнул меня в плечо прапорщик.

— Итить… — только и смог я пробормотать, и обомлел.

На огромных парковках, раскинувшихся вокруг не менее огромных зданий, стояло и бродило великое множество зомби. Пусть не сплошная толпа, но пробежать это асфальтовое поле насквозь, уворачиваясь от оживших мертвяков, какими бы медленными они не были, я бы точно не решился. Никаких шансов. Разорвут. Сотни медленно бредущих или перетаптывающихся на месте, стоящих неподвижно и сидящих оживших полуразложившихся трупов. Кошмар наяву. Филиал преисподней. Волосы под шлемом зашевелились и по спине прокатилась волна мороза.

Я еще не видел их столько и сразу. Даже когда стреляли по мертвяками в Солнечногорске, в последний день, все равно не видел. Их было в сотни раз меньше.

— А что они сюда приперли? — спросил капитан.

— Я слышал, что они тянутся к каким-то местам, куда ходили, пока живыми были. — ответил молчавший до сих пор молодой лейтенант, тот самый Сенчин, который, в свое время, обеспечил показ моего видео. Я его по голосу узнал под маской.

— Да ну?

— Ну да. Так выходит по наблюдениям. Даже когда народ из Москвы уже в сторону окраин уходил, мертвяки перли в центр. — сказал Сенчин.

— Причем смотри, их и у мебельного не меньше, чем у супермаркета со жратвой. — показал прапорщик. — Видать, на одни воспоминания наводятся.

Второй прапорщик, с СВД-С в руках, так и молчавший всю дорогу, поднял винтовку, некоторое время разглядывал происходящее в прицел, затем зябко передернул плечами. Ага, даром что такой невозмутимый, а тоже проняла картина.

Мы миновали шведский «Икеа», автосалоны, затем потянулась бесконечная стеклянная стена «Гранда». Тоже мебельный, он нам не нужен, а вот сзади будет нечто интересное — «Рамстор». Если электричество есть, то еще можно дополнительной едой запастись, а самое главное — тем, чего не хватает пока и у кого — всякой зубной пастой, мылом, шампунем, женскими делами и батарейками. И осмотр положения дел у «Рамстора» входил в список наших задач.

— Повнимательней! — скомандовал Соловьев.

Снайпер навел винтовку на крышу торгового центра, еще двое зашарили биноклями по окнам прилегающего высотного конторского здания. Мало ли, кто мог там окопаться? Высотка с одним подъездом, да под боком у большого магазина, вполне может быть обитаемой.

Стоянка, отгороженная сетчатым забором от окружающей дороги, было полна мертвяков. Многостворчатые стеклянные двери, ведущие в торговый центр, были выбиты, хоть и не все. Судя по всему, их таранили грузовиком, или чем-то еще. В освободившийся проем входили и так же безо всякого дела выходили обратно ковыляющие мертвяки.

Мы, остановившиеся посреди пустынного и очень широкого шоссе, понемногу привлекли внимание бродивших зомби. Некоторые из них, хоть и не все, неторопливо направились в нашу сторону. Впрочем, большинство их нас так пока и не заметили.

— Колонна, стой. — скомандовал в висящую на груди тангенту Соловьев, придержав идущую следом колонну на безопасном удалении от нас. — Ждать команды на продолжение марша.

Затем он обратился к механику:

— Копыто, давай помалу вокруг магазина объедем, снаружи забора.

Копыто, Копыто… А! Это ведь тот невидимый механ, который сталкивал машины расстрелянного вице-премьера с охраной. Знакомая фамилия. Правда, в лицо я его ни тогда не видел, ни сейчас. Сейчас все, впрочем, в масках, шлемах и очках, в лицо не видно никого.

— А вот давайте, ножки в люки свесили… — скомандовал он нам. — И вообще лишние на хер с брони! Крамцов, останься, ты здесь места знаешь.

Действительно, я еще на постановке задачи сказал, что расположение «Рамстора» помню наизусть. Часто сюда ездил, и зрительная память у меня хорошая.

Команду Соловьева выполнили все, кроме капитана с пулеметом, который, как и я, лишь спустил ноги в открытый люк. Я чуть повернулся левее, автомат на зацепленном за одну заднюю антабку ремне переместился на бедро, стволом в сторону противника. Патрон был уже в патроннике, и я лишь правой рукой перещелкнул переводчик в положение «АВ». Теперь глаз да глаз, особенно, когда, объехав по кругу магазин, войдем под мост, а потом окажемся в Химках. Затем я неожиданно для себя вспомнил о видеокамере, которую дала Маша, и которая висела у меня поверх разгрузки, откинул экранчик видоискателя, включил и начал снимать.

Мертвяки, направлявшиеся было в нашу сторону на шоссе, замерли, когда мы тронулись с места, и лишь провожали нас своими тупыми мертвыми взглядами. Нас отделил от них высокий решетчатый забор, и ближайшие к нему тоже направились в сторону неторопливо двигающейся бронемашины, некоторые тянули руки через решетку.

Спереди хлопнуло несколько одиночных выстрелов из автомата. Это Соловьев, подняв свой АЕК, свалил двоих мертвяков, бредущих по проезжей части. Машина продолжала описывать плавную параболу, следуя изгибу дороги, слева мелькали металлические прутья, к которым прижимались полуразложившиеся, обвисшие лица тех, кто когда-то был людьми. В воздухе пахло. Пахло смесью мертвечины и все тем же, каким-то странным, «химическим» запахом, похожим на запах ацетона.

— Ну чего там? — окликнул меня сзади капитан.

Он смотрел в свой сектор, но ему было интересно, что я вижу. А видел я грузовик, влетевший в стеклянные автоматические двери торгового центра и остановившийся внутри. И не только видел, но и снимал. Вокруг грузовика толпилось немало зомби, часть дверей устояла. Вход состоял из секции ударопрочного стекла, за которой шла двустворчатая дверь, за ней еще стеклянный простенок, еще дверь и снова простенок. Последняя дверь с простенком были выбиты проехавшим через них грузовиком. Остальные стояли на месте, оставшаяся автоматическая дверь не работала, хотя электричество в магазин подавалось, там горели лампы.

— Метров восемь, примерно, ширина пролома. — ответил я. — Остальное все устояло.

— Сколько въездов в подземный гараж? — спросил Соловьев. — Я всего два насчитал.

— Два и есть. Въезд и выезд.

— Нормально. Теперь смотрите по стенам, чтобы какие-то черные ходы не были открыты.

Но и с этим нам повезло. Похоже, что торговый центр успели запереть, и именно поэтому кто-то проломил себе туда въезд грузовиком. Вопрос в другом: а что там после проникновения уцелело? Вывезли все ценное и полезное, или нет? Не идти же туда сейчас на разведку?

— «Ольха», долго вы еще там? — заговорило радио на общей волне. — К нам тут мертвяки подтягиваются, так что мы малым ходом в вашу сторону.

— Минуты две. «Сосна», подтягивайтесь — ответил Соловьев.

Справа от меня гулко стукнул пулемет. Это капитан кого-то свалил, но кого — мне не видно.

— Копыто, сразу за мостом разворачиваемся. — скомандовал майор. — И обратно тем же маршрутом. Все равно ни черта не разглядим с той позиции.

— Я понял. — ответила затянутая в шлем, маску и больше тактические очки голова.

На мосту-путепроводе, нависающем над дорогой, толкались несколько зомби, смотревших на нас сверху. Не думаю, что они могут кинуться, но на всякий случай я камеру убрал, а вместо нее поднял и взял наизготовку «сто пятый». А то как свалится что-то эдакое на голову, и покусает. Хотя, меня покусать не так уж и просто. У той же «горки» ткань плотная, палаточная, местами и в два слоя, руки в перчатках с наружной защитой, наколенники-налокотники, броник, каска — куда зубами вцепишься? Впрочем, если свалится, то может шею сломать.

БТР нырнул под мост, рев дизеля резким ударом отразился от стен нам по ушам, навалилась темнота, снова сменившаяся бледным утренним светом, шум отступил. Я резко обернулся назад, не отрывая взгляд от моста. Машина отъехала метров на семьдесят, пока не появилось достаточно пространства для маневра. Разворот у «восьмидесятки» тринадцать метров, он, в отличие от нового БТР-90 бортового поворота не знает. Бортовой — это как у танка, когда колеса одного борта крутятся, а второго — нет. Поэтому бронетранспортер резко забрал вправо, вскарабкался на бордюр, причем так резко, что я услышал стук шлема механа о край люка, снова свалился на дорогу, вскарабкался на следующий бордюр, завершил разворот, после чего я заорал диким голосом: «Стой!», вскинул автомат и прицелился в приземистый силуэт за перилами моста.

— Что за… — не завершил стандартный в такой ситуации вопрос капитан.

На мой крик среагировали, по-прежнему безликий Копыто остановил бронетранспортер в ту же секунду.

На мосту топтались на месте, глядя на нас, четверо мертвяков. А ниже, почти на уровне их колен, быстро и плавно двигалось нечто непонятное. И понятное одновременно, потому что так же плавно и гибко двигался мертвый Витька-алкаш, сожравший свою жену. И одновременно с этим… В общем, то, что двигалось на мосту, явно намереваясь спрыгнуть сверху, не было в прошлом человеком. Я даже не понял, чем это могло быть.

Тварь остановилась у перил, глядя на нас. Затем легким прыжком вскочила на узкие перила и на них застыла, не шелохнувшись, превратившись в изваяние. Невероятное равновесие. Так и кошка не сумела бы. Что это могло быть?

— Товарищ майор, вы пасите эту заразу, а я поснимаю… — проговорил я, на ощупь отыскивая болтающуюся на груди камеру и включая ее.

— Снимай, снимай… — проговорил майор. — Это полезно. Бугаев, держишь?

— Конечно. — ответил капитан с «Печенегом».

— Давай, по моему выстрелу. — скомандовал Соловьев, вскидывая свой автомат.

Чувствуя, как у меня дрожат руки и преодолевая желание отбросить к чертовой матери камеру, а взамен схватить автомат, я навел видоискатель на мутанта, вдавил клавишу «зума», приближая изображение к себе.

— Снимаешь? — спросил Соловьев.

— Так точно… — пробормотал я.

Мутант охотился на нас. Это было несомненно, потому что его глаза смотрели прямо мне в объектив, а измазанные запекшейся кровью длинные клыки были оскалены. На что это было похоже? На смесь обезьяны, уродливой кошки и оборотня из фильма ужасов. Собачья морда с какими то странно вытянутыми в стороны ушами, которые постоянно шевелились, Гибко изогнувшееся длинное туловище. Мускулистые конечности с обратными суставами, заканчивающиеся настоящими пальцами с огромными когтями. И хвост, тонкий, длинный как кнут и по крысиному лишенный шерсти. На конце хвоста что-то вроде недлинных шипов.

К счастью, тварь не решалась нападать, она явно рассчитывала на то, что мы подъедем к мосту. А мы нарушили ее планы, остановились. А это значило, что она соображала. Она охотилась. Кто же это был раньше? Собака? Шерсть, оставшаяся еще на ней, цветом напоминала немецкую овчарку. Но овчарка должна быть раза в четыре меньше.

Точку в этом немом противостоянии поставили выстрелы из автомата. Соловьеву надоело разглядывать мутанта, и он без промаха всадил очередь из трех пуль прямо в лоб существа. Голова «оборотня» дернулась, брызнула чем-то темным, и тяжелая туша с глухим стуком упала на асфальт. Вот так. Бац — и всех делов.

Но, как оказалось, не всех делов. Обязанная быть мертвой тварь вдруг изогнулась, перекатилась, вновь встав на четыре конечности, молниеносным рывком метнулась в сторону, налетела на вторую очередь и струю пуль из «Печенга», рванула вперед. Я, чувствуя всю мощь того броска, и понимая, что сам схватиться за оружие уже не успеваю, лишь до боли в пальцах сжал видеокамеру, не теряя существо из вида и приноравливаясь быстро провалиться в люк. Но в этот момент мутант споткнулся сразу на обе передние лапы (или руки?), перекувырнулся через голову, прокатился пару оборотов боком и замер.

— Песец, кажись… — выдохнул капитан Бугаев.

Я выпустил камеру, которая закачалась на ремне, судорожно схватил автомат и вскинул его к плечу, наведя на мертвую тварь. Соловьев тоже продолжал целиться.

— Я ему три пули в череп всадил. — пробормотал он. — Почему оно не сдохло?

— Мозги без надобности? — спросил Бугаев.

— Мозги передвинулись? — предположил я. — Вон у него какой горб на шее сзади, а башка плоская.

— Все возможно. — философски ответил Соловьев и скомандовал: — Давай все на броню! Подмога нужна.

Мы с капитаном подвинулись и нас снова стало сверху пятеро. Все держали на прицеле на этот раз явно мертвую тушу, из которой на асфальт понемногу вытекала какая-то темно-коричневая жидкость.

— Короче, «Сосна»! — вызвал Соловьев по рации. — Давай сюда третий номер, есть что погрузить! Сразу за «Рамстором» налево, под мост, дальше нас видно.

— Принял. — ответила рация. — Направился к вам.

Я с неким недоумением посмотрел на Соловьева, спросил:

— Этого мутанта с собой прихватим, что ли?

— Именно. У нас мешки специальные имеются в грузовике, упакуем в лучшем виде.

— И резиновые перчатки тоже имеются? — поинтересовался я.

— Тоже имеются. — подтвердил Соловьев. — И ты сейчас в этом убедишься лично.

Через минуту к нам на хорошей скорости подкатил «Покемон», сбив на наших глазах двух направлявшихся к нам мертвяков. Из него выскочил невысокий худой спецназер, державший в руках рулон полиэтилена. Еще двое выпрыгнули из кузова. А я уже понял, что к чему. И еще через минуту, под аккомпанемент раздававшихся с брони выстрелов, я вместе с капитаном Бугаевым и двумя прапорами из кузова, действительно в хозяйственных резиновых перчатках, ворочал по асфальту вонючую тяжеленную тушу мутанта, заворачивая ее в полиэтилен. Забрасывали в кузов грузовика ее уже вшестером. Тварюга явно весила больше центнера, к тому же замотанная в полиэтилен стала очень скользкой и неухватистой. Где-то нашла целую прорву белка своего вида, судя по всему, вот и откормилась.

Хотя… Если это была собака, и она сумела сожрать другую собаку, не дав той воскреснуть, то она стала уже намного сильнее. И дальше на других собак охотилась эффективней. Сожрав еще одну, выросла и усилилась еще больше. Интересно, такому прогрессу может быть предел, или нет? Страшно подумать, во что может откормиться такой мутант, скажем, за год. Лишь бы собак ему хватило. Ладно, может быть там, в «Пламени» разберутся. Там, оказывается, дали приют немалой группе ученых, причем затащили их туда целенаправленно, выслав за ними в город мотоманевренные группы и эвакуировав с семьями. И даже завезли с какого то минздравовского склада целую кучу медицинского и лабораторного оборудования. «Пламя» явно собиралось развивать науку нового, перевернувшегося мира.

Пока мы возились с погрузкой, мертвяков вокруг изрядно прибавилось, в дело даже несколько раз вступали пулеметы бронетранспортера, хотя боеприпасы к ним предполагалось хранить до рейда в городе. К тому моменту, как мы заскочили внутрь стального корпуса бэтээра, на нас перла цела толпа. К счастью, ждать нам больше ничего не надо было, дизели победно взревели, и тяжелый БТР прошел сквозь еще неплотную толпу мертвяков, даже не заметив ее. Разве что Соловьев выругался, предполагая, что от колес будет потом вонять.

Как же все странно получилось! Насколько люди сильнее этих самых оживших мертвецов, и насколько мир людей оказался перед ними беззащитным. То, что могло людей защищать, хранилось в далеких складах, за крепкими воротами, подальше от этих самых людей. И в самый критический момент тех, у кого был доступ к этой технике, к горам оружия, оказалось слишком мало. Что такое несколько полков, если считать тех, кто уцелел после массового дезертирства, на десятимиллионный мегаполис? Даже не капля в море, а величина, стремящаяся к нулю. Несколько тысяч военных, которые еще и свои семьи должны спасать, и самих себя. Наш мир не умер, побежденный волной восставшей мертвечины, он просто сдал себя ей, без всякого сопротивления. Печально об этом думать, сейчас, когда мы на своей бронетехнике играючи справляемся со всеми этими мертвяками. При этом осознавая, что мы побеждены ими.

Для меня это второе такое разочарование в жизни. Первое было раньше, когда я был еще ребенком, но теперь понимаю, что случилось. Когда сдали страну, которая не проиграла войну, не пала жертвой агрессии и даже не стала банкротом. Ее сдали потому, что лень было с ней возиться, зато хотелось денег и почестей, и если можно, то на халяву. А теперь сдали весь мир. Тоже потому, что не хотелось возиться со слишком способным к самообороне народом. И все. Пришел вот этот самый полярный зверь с ценным мехом, только, блин, дохлый совсем. И воняет мертвечиной. И кусается, сука такая.

Пока я предавался мрачным мыслям, наш бэтээр, вновь оторвавшийся от колонны, перемахнул через путепровод над кольцевой автодорогой, и мы вкатили в город, пустынный и мрачный, на фоне неба, в которое поднимались дымы многочисленных пожаров.

В этом месте на улицах даже почти не было зомби, может быть с пяток в поле зрения. Брошенные машины стояли у тротуаров местами, но немного. Здесь всегда парковка запрещена была, да и не было причины парковаться вдоль проспекта у людей. Справа бесконечные заборы спорткомплексов до самой «Войковской», слева — жилые дома, подъездами выходящие во дворы, или вообще ничего.

Поэтому наш БТР катил по проспекту почти в полной тишине, лишь звук нашего дизеля эхом отдавался от молчаливых стен домов и возвращался к нам. Никого в окнах, многие оставлены распахнутыми, некоторые — выбиты. Один дом выгорел насквозь и представлял собой закопченную и потрескавшуюся от жара руину. Да и вообще попахивало гарью, а ветер приносил дым. Город горел во многих местах.

Вынесенная витрина того самого магазина «Проспект», где я в первый день Катастрофы застрелил зомби, напавшего на охранника. Теперь витрина из небьющегося стекла мелкими сверкающими брызгами рассыпана по тротуару, в магазине блуждают несколько мертвяков. Среди них, как мне показалось, толстая кассирша, не хотевшая оставить рабочее место и отказавшаяся взять с меня деньги за вторую тележку с продуктами. Жалко, если и вправду она.

На вершине путепровода возле «Войковской» мы остановились в первый раз. На высотке постройки семидесятых годов, что стояла слева, на высоте десятого примерно этажа висел плакат с надписью: «Здесь живые!». Ниже была написана частота связи. Этого нам хватило. Соловев, после того, как мы огляделись и не обнаружили явных признаков близкого нападения, скомандовал колонне подтянуться к головному дозору. Вскоре возле нас остановились три остальные машины. Из КШМ сразу же начали вызывать по заявленным частотам и немедленно получили ответ. Ответил женский голос, истерически радостный. Нас уже увидели в окна, и ждали вызова. Впрочем, мы выживших в окнах тоже разглядели, в бинокли и оптические прицелы. А я разглядывал в видоискатель камеры.

По тому, что нам сообщил женский голос в эфире, все запершиеся внутри — программисты, бывшие работники одной софтовой компании. Страсть смотреть в Интернет больше, чем в экран телевизора, их спасла. Они раньше других поняли, чем грозит происходящее вокруг, и решили спасаться. Спасались, впрочем, не лучшим образом. Оделись по туристски, изрядно запаслись едой и заперлись у себя в офисе. Надеялись а то, что военные возьмут все же ситуацию под контроль и всех спасут. Оружия у них не было совсем, даже импровизированного, вроде монтировок из машин и молотков. И в здании было слишком много зомби. Один человек несколько дней назад вырвался оттуда, чтобы отправиться за помощью, но больше никаких вестей о нем не было. Зато теперь под их дверью скопилось не меньше десятка мертвяков. Похоже, что те запомнили, что за стальной дверью есть живые люди, и даже время от времени пытаются ломиться в дверь.

Все это мы выяснили из краткой, но информативной речи. Один момент особо заинтересовал — зомби все же запоминают то, что им нужно. Пока такого за мертвяками не замечали и полагали совершенно безмозглыми.

Соловьев, тоже сидевший на частоте, заговорил с женщиной в эфире:

— Девушка, спокойно! Мы всех спасем. Отвечайте прямо на мои вопросы, пожалуйста, это важно. Как поняли?

— Я поняла! Спрашивайте! — радостный почти крик.

— Спокойней. Вопрос номер один: вы в безопасности в своем офисе? К вам могут ворваться?

— Нет, дверь стальная. Не могут.

— Вопрос номер два: есть среди вас раненые или лица, нуждающиеся в срочной медицинской помощи?

— Нет.

— Вопрос номер три: вы голодаете или у вас есть продукты?

— Пока еще есть!

— Последний вопрос: можете ли вы сами подняться на крышу здания?

— М-м-м… не знаю. Мы не пробовали. А надо?

— Тогда не надо, если не знаете. Мы вас вытащим, но не сейчас, а на обратном пути. Часа через два или три, приблизительно. Сейчас мы направляемся в центр города и там вам делать с нами нечего. Как поняли?

— Понятно… — в голосе по радио слышалось разочарование, но Соловьев на это ни малейшего внимания не обратил.

Вместо слов сочувствия он выдал им последние инструкции, в числе которых было быть готовыми к выходу в течение одной минуты, что подразумевало не просто быть собранными, а стоять у входной двери, и второе — снять плакат с частотами для связи. Я сначала удивился, да и те, к кому обращался Соловьев, тоже, но объяснил он легко — раз их уже обнаружили, то незачем привлекать чье-то еще внимание. Неизвестно еще, чье именно удастся привлечь. И чем это закончится. Как у Винни-Пуха: «Идет ли Слонопотам на свист? А если идет, то ЗАЧЕМ?»

— Гляну? — спросил я у Соловьева, кивнув в сторону перил моста. Они вместе с краем путепровода прикрывали от нас вход в здание. А на вход посмотреть не мешает.

— Давай, сбегай.

Я соскочил с брони, и держа автомат на натянутом от плеча тактическом ремне, зацепленном за одну заднюю антабку, не столько ради того, чтобы демонстрировать готовность вступить в бой, а скорее для того, чтобы внушить самому себе уверенность, подбежал к краю моста. Едрить! А мертвяков то возле здания немало, если не сказать большего! На первый взгляд, стоящих и даже сидящих на земле с пару десятков. Но это непосредственно у дверей. А так, в поле зрения еще немалая толпа наберется. Самое плохое — в здание открыты входные двери, широкие, двустворчатые. За ними темно, но видно, что там тоже мертвяки.

Сзади послышались шаги, я оглянулся. Бугаев не выдержал, тоже подошел посмотреть. Впечатление у него сложилось сходное с моим, потому что он болезненно сморщился. Затем сказал:

— Можно неплохо вляпаться, если дуром попрем. План нужен. По любому надо как-то заткнуть двери, транспортом каким-нибудь, иначе вся улица в здании будет.

Я ничего не ответил, лишь согласно кивнул. В любом случае план будем составлять позже, когда до дела дойдет. И наша огневая поддержка здесь разместится, где мы сейчас стоим. Отсюда простреливаются все подступы к зданию с фасада. Самое сложное — что ждет внутри? Сколько там мертвяков? Хотя, не бросать же теперь людей, после того как их обнадежили? Да и нужны будут программисты в «Пламени», туда компьютеров с периферией привезли несколько грузовиков, на сто лет вперед хватит.

— Давайте обратно, по дороге доложите! — крикнул Соловьев.

С брони раздались два выстрела из СВД. Понемножку в нашу сторону направились зомби, бродящие дальше по проспекту. Действительно, хватит стоять, подманивать на будущую позиции тварей заранее, типа место прикармливать. Мы подбежали обратно к машине, вяло погромыхивающей двигателем на холостых оборотах, вскарабкались на броню. Тоже, вот ведь привычка! По всем правилам и по здравому размышлению нам бы в утробе стальной, в БТР сидеть, наслаждаясь теплом и безопасностью, а мы все наверх лезем. А смысл? Мин с фугасами не предвидится по большому счету, нападения с применением РПГ тоже. Хочется надеяться, по крайней мере. А во всех остальных случаях сидеть на броне опасней. И мертвяки на машины меньше реагируют, чем на людей. Так нет же…

Да и как ты залезешь в безопасное нутро бронетранспортера, если даже не знаешь, попадешь еще когда-нибудь в свой город, или нет? Никак. Хочется видеть все, хоть от города остался лишь его труп. Пока еще целый с виду, но который вот-вот начнет разлагаться. По крайней мере запах дыма от пожаров чувствуется уже везде. Люди ли что-то подожгли, само ли загорелось, не выдержав безнадзорщины, но уже горит, и во многих местах, и никто не спешит тушить.

БТР снова плавно тронулся с места, я лишь слегка качнулся и уселся поудобней. Снимать пока ничего не хотелось, и я поудобней перехватил автомат. Все молчали. Машина ехала дальше, по широкому проспекту, оставляя за собой широкую ленту асфальта. Здесь даже заглохших машин не было. Зато были машины, припаркованные вдоль боковой дорожки, и Соловьев сразу скомандовал:

— Не спать! Запоминайте «Нивы» с УАЗами!

Это правильно, это верно. Среди нас было четверо, кого успели обучить, как заводить упомянутые модели машин без ключа и обходить простейшую сигнализацию. И даже на случай, если сразу завести машину не удастся, планировалось цеплять их на буксир. Для бэтээров с «Уралом» это не тяжесть, а в «Пламени» очень может пригодиться.

Справа от нас потянулись корпуса Московского Авиационного Института. В проходной в длинном здании желтого кирпича двери были открыты настежь, там тоже видны были мертвецы. А ведь территория МАИ всегда была закрытой, при достаточных силах тут вполне можно было отбиться. Но только от мертвяков, от людей — нет.

Наша машина вновь замедлила ход. Соловьев решал, ехать ли в тоннель или проскочить на Ленинградский проспект с Ленинградского же шоссе через верх, через развязку с Волоколамкой. Решение заранее не принималось, сочли, что на месте будет виднее. И в конце-концов Соловьев решил:

— Колонна стой! — скомандовал он. — Копыто, давай весь свет вперед и малым ходом в тоннель.

— Есть! — откликнулся Копыто из люка.

Ну что же, прав Соловьев. Мы ведь толком то о повадках мертвяков не знаем. Например, что можно сказать о темных и неосвещенных местах вроде тех же тоннелей? Избегают их мертвяки, скапливаются там, или им все равно?

На БТР снова вспыхнули фары. Кроме того, на нашей машине стояли два дополнительных прожектора-искателя. Машину немного начали готовить для будущих задач, и начали с дополнительного света. Бронетранспортер снова пополз вперед, со скоростью пешехода. Два мощных луча зашарили по стенам, полу и потолку полого спускающегося подземного проезда под перекрестком. И сразу же в луч попали зомби. Много зомби. Сотни, а может быть и тысячи. В основном лежащих, друг на друге, почти или совсем не шевелящихся. В коме. В той самой, о которой я говорил. Стэнд-бай. Однако, на отражающийся от стен гул машины и яркий свет реакция проявилась. Многие зашевелились интенсивней, неуверенно пытаясь подняться, опираясь на руки, как разбуженный среди ночи очень сильно подгулявший с вечера человек. Некоторые, лежавшие в основном с краю, успели подняться на четвереньки, а то и вовсе встать на ноги.

— Задний ход. — скомандовал Соловьев.

Машина остановилась, затем так же плавно заскользила назад.

— Серых, давай, проверь на них машинки! — снова скомандовал Соловьев.

Скомандовал он стрелку, расположившемуся в подвесном сиденье башни бронетранспортера. Ответом ему были три короткие очереди из КПВТ. Три тройки тяжелых пуль ударили в зашевелившуюся толпу, смели несколько мертвяков как тараном, в воздух взлетели куски тел. Дульные вспышки озарили бликами стены, грохот выстрелов ударил раскатистым эхом. В общем, замах был на рубль. А удар вышел все же на копейку. Даже те трупы, через которые со страшной скоростью пронеслись насквозь тяжелые четырнадцати с половиной миллиметровые пули, в основном остались стоять на ногах и на новые отверстия в собственных телах внимания не обратили. Лишь несколько мертвяков упало на асфальт и не поднялось.

— А не так чтобы очень! Всю ленту надо извести, чтобы хоть какой-то эффект был. — прокомментировал Битюгов и выпустил пару очередей на уровне голов почти поднявшейся толпы. Эффект и то больший получился, несколько трупов свалились.

Кроме него стрелять никто не стал. Не в том, собственно говоря, был замысел спуска в тоннель. Тяжелая машина выехала из темноты обратно на свет и так отступала задним ходом почти до самых замерших машин колонны.

— Соблюдать дистанцию в колонне! Колонна, марш! — скомандовал Соловьев.

Наш БТР вывернул передние пары колес правее и покатил на развязку дорог над тоннелем, на спуске которого только появились первые мертвяки, выходящие из темного его зева. Я вновь взялся за камеру, но снять их шествие не успел, потому что борт пандуса закрыл их от меня. Тогда я просто взял панораму окрестностей, где мертвяков было раз-два и обчелся, после чего снова выключил, экономя место на диске и батарею. Хватит пока снимать, лучше оружие держать поближе, если не хватает ума через гостеприимно распахнутый люк спуститься в десант бэтээра.

Копыто срезал траекторию через разделительный газон, БТР немного качнуло, и в такт ему качнулись все сидящие сверху. Затем он почему-то вышел на трамвайные пути, идущие в середине проспекта, съехал с них левее, на проезжую часть, и повел нашу машину в сторону центра города. Следом за нами по такому же маршруту, отстав метров на пятьсот, шла остальная колонна. Еще один БТР-80, КШМ и грузовик. Весь наш разведывательный отряд. И вся разведка еще впереди, слава богу, что начало прошло без ущерба для нас.

Чем ближе к центру города, тем больше мертвяков было на улицах. Почему их всех тянуло в центр? Непонятно. Может быть остаток их разума подсказывал им, что в центре должно быть больше людей и больше добычи, но людей мы здесь не видели. Хотя в КШМ перехватывали радиопереговоры, ведущиеся в городе. И не все они были паническими. Значит, анклавы живых людей в городе сохранились, и не только те, о которых мы знаем. А знаем мы только о двух: Спецакадемии и автобазе «Спецтранса», где засел Доценко со своими людьми.

Наша колонна дошла до Садового Кольца. Само кольцо было почти пустынным, мертвяков был немного, а вот Тверская, по которой мы двигались в сторону центра, была ими просто пугающе забита. Мы свернули направо, проехав по встречной полосе возле колоннады концертного зала имени Чайковского, спустились на Садовку. Осветили прожектором внутренность тоннеля и тоже обнаружили там настоящую толпу мертвяков, пребывающих в коме. Видать, как люди из города исчезли, они начали впадать в эту самую свою кому, отключаясь почти полностью, разве что не разлагаясь.

БТР пошел в сторону Кудринской площади, мы продолжали вертеть головами. Если отрешиться от блуждающих мертвецов, то и в этом случае Москва представляла собой очень странное зрелище. Тишина и неподвижность. Брошенные машины стоят на своих местах, не слышно несмолкаемого городского шума. Звук от бронетранспортерного дизеля разносился далеко и свободно. Мне казалось, что слышать его должны на всех окраинах города.

Сидевший в командирском люке Соловьев прислушался к чему-то, затем обернулся к нам и сказал:

— С кашээмки о радиоконтакте сообщили. Неподалеку, на Малой Никитской люди. Это где? — обратился он уже ко мне.

— Да прямо здесь!

Я показал рукой на въезд с Садовки на Малую Никитскую улицу. Наверное, звук моторов услышали и связались.

— Проверим, что за люди. — сказал Соловьев, разглядывая карту в пластиковом прозрачном файле. — А оттуда пройдем по Большой Никитской до Манежа, заодно и на Кремль глянем.

Наш БТР описал плавную дугу и въехал на неширокую Малую Никитскую улицу. Остальная колонна исчезла из поля зрения. Они пока еще двигались по Садовому Кольцу.

Мертвяков прибавилось, они останавливались, глядя на нашу машину, затем шли за ней следом. Трое или четверо были сбиты задранным носом боевой машины и перееханы колесами. Копыто старался вести БТР по самой середине улицы, держаться подальше от стен и припаркованных в изобилии автомобилей.

— «Нива»! — сказал я, заметив в ряду машин маленький внедорожник песочного цвета.

— «Ольха-Два» и «Осина», принять меры к эвакуации «Нивы». Пятьсот метров впереди вас, с правой стороны. — отдал Соловьев команду экипажам грузовика и второго бэтээра. — Об исполнении доложить. «Сосна» следует за мной, подтянуться.

Наша машина шла со скоростью около сорока километров в час, поэтому КШМ — точно такой же бронетранспортер, как и мы, только без башни и весь утыканный антеннами, быстро нас догнал, еще до того, как сами мы притормозили перед серо-белым домом напротив церкви. Дом выглядел вполне классическим по архитектуре, но построен был совсем недавно. Это был скромный и незаметный с виду семиэтажный одноподъездник, где квартиры занимали по одному этажу, а цена квадратного метра приближалась к цене хорошего автомобиля.

Во двор дома вела большая арка, перегороженная закрытыми решетчатыми воротами. Было видно, что в этом дворе собралась целая выставка дорогих внедорожников. Верхний этаж дома состоял наполовину из открытой террасы, и там стояли люди. Стояли спокойно. Обратив внимание, что мы их разглядываем, несколько человек помахали нам руками. Одеты все были в какую-то форму, но не военную и не милицейскую. Частная охрана, что ли?

— Говорят, чтобы заезжали во двор, зовут в гости. Ворота откроются. Просят только не запускать мертвяков одновременно с собой. — сказал нам Соловьев, заодно тем самым отдавая команду механику.

БТР, к тому времени проехавший мимо этого дома, описал круг по пустынной площади Никитские Ворота, и лег на обратный курс. Кашээмка шла следом, как привязанная, там на броне никто не сидел, все были внутри и делом заняты. Машины вновь втянулись в улицу, проскочили поворот на Спиридоновку и подъехали вплотную к огромной арке. Я еще подумал, зачем такая большая была нужна? Она же первые два этажа пополам разделила, считай, сплошной убыток для застройщика.

Возле ворот дома топтались два мертвяка. Один был… одна была… Кстати, а как правильно называть зомби женского пола? Точнее — мертвяка женского пола? Мертвечиха? Мертвячка? Мертвица? В общем, она здорово смахивала на модель. Бывшую, разумеется. Высокие сапоги на шпильках, одна из которых утрачена, а на второй она еле ковыляет. На лице, как ни странно, сохранился мейкап. А куда он может деться, на самом деле? Но выглядит на трупно-синеватом лице яркая помада вообще жутко. Как будто кто-то очень злобный пошутил над мертвой девушкой. Злобный, как сама НеЖизнь.

Дорогие украшения, дорогие часы и даже короткая куртка из шиншиллы. Видать, у девушки был кто-то, кто проявлял заботу о ее материальном благополучии. Второй мертвяк был совершенно непонятный, невероятно грязный, как будто его топили в грязи. Из-за этой облепившей его грязи он скорее напоминал глиняного голема, чем ожившего мертвеца.

— Сергей, давай. Обоих. — скомандовал Соловьев, показывая на мертвяков.

Я кивнул, вскинул автомат, натянув ремень и уперев приклад в плечо, навел точку коллиматора на голову девушки и нажал спуск. «Сто пятый» слегка брыкнулся, с громким треском выпустив две пули и выбросив две гильзы, со звоном скатившиеся с брони. Девушка упала, и я сразу же второй короткой очередью свалил «голема». Когда тот упал, от его одежды полетела пыль.

Дальше по улице тоже раздались выстрелы. Это наши занимались «Нивой», вот и отстреливали приближающихся зомби. Надеюсь, там все будет в порядке, не навалится толпа мертвяков со всех окрестностей. Хотя, на БТР откуда угодно можно вырваться.

Ворота в арке тем временем разошлись в сторону, повинуясь поданной из неизвестного места команде, пропуская наши машины внутрь. И сразу же за нами сомкнулись. Бронетранспортеры въехали на большую асфальтированную площадку, со всех сторон окруженную высоким решетчатым забором, оказавшимся достаточной преградой для мертвяков.

На площадке стояло порядка десяти дорогих внедорожников, все — последних моделей, а кроме них новенькая БМВ седьмой серии и «Мерседес» представительского класса, судя по стеклам — бронированный. Не сироты тут живут, не сироты.

Кроме дорогих машин, имелись и не дорогие. Пара передвижных электростанций, две вахтовки на базе «Урала». И самый обычный БРДМ-2, на вид — как новенький, видать, с длительного хранения.

Часовых во дворе не было. Думаю, что при нынешней обстановке это разумно. Ждать грабителей маловероятно, а приманивать зомби видом стоящего во дворе живого человека не следует. Но охрана была, разумеется.

Из подъезда вышли двое, с автоматами АК-74М на плечах и в черных разгрузках с кобурами на животе. Оба были в темно-синей форме с эмблемами «ЧОП Щит» на рукавах. Обоим к сорока, примерно. Ведут себя подчеркнуто миролюбиво, приветливо.

Все, кто сидел на броне, спрыгнули вниз, и один из охранников попросил нас отойти из створа арки, чтобы, с его слов, «мертвяков не подманивать». Все подошли к подъезду, откуда в этот момент вышел высокий, плечистый, в такой же, как и у других, темно-синей форме, черной разгрузке и без автомата. Лишь из «набрюшной» кобуры торчала рукоятка «Грача». Везет, хороший пистолет. Разжился где-то.

Он поздоровался со всеми за руку, затем сказал:

— Рады вас видеть. Мы тут общением не избалованы. В общем, шеф вас в гости приглашает, поговорить и просто так, на чаек.

— Зайдем. — согласился Соловьев. Затем глянул на меня и сказал: — Со мной сходишь. Остальным оставаться с техникой. Выставить охранение.

Рослый с пистолетом ничего не сказал на такое явное проявление недоверия, и лишь сделал приглашающий жест рукой в сторону подъезда.

Мы вошли в роскошную дубовую с виду дверь подъезда с бронестеклом. Попали в светлый, отделанный мрамором холл с витражами в окнах. Справа в холле стояла закрытая бронестеклом стойка охранника, за которой как раз и сидели двое тех, которые вышли нас встретить первыми.

Наш провожатый коснулся ладонью сенсорной панельки вызова лифта, и двери в бесшумно распахнулись, открыв его зеркальное и хромированное нутро. Мелодично блымкнул колокольчик. Он вошел туда первым, за ним мы. Никто не проронил ни слова. Рослый ткнул пальцем в самую верхнюю кнопку на панели, двери закрылись и лифт поехал вверх. Снова остановился, все вышли на роскошно отделанную лестничную площадку. Одна темного дерева дверь вела в квартиру, а еще была лестница с дубовыми перилами, установленными на балясины ручной ковки со вставленными в них кусками свинцового стекла. Это сколько они стоили то заказчику? Лестница вела вверх.

— Нам наверх. — показал на лестницу провожатый. Мы пошли по гранитным ступеням выше.

— Двухэтажная квартира? — спросил Соловьев.

— Да, двухэтажная.

Я снова мысленно прикинул. Получается сотни четыре квадратных метров как минимум. Не считая террасы. Или семья большая, или аппетит, одно из двух.

Мы поднялись этажом выше, прошли через открытую всем ветрам сверкающую кухню, отделенную от огромной гостиной лишь барной стойкой. В гостиной центром всего пространства служил открытый низкий камин современных форм, окруженный широкими и низкими диванами. С дивана поднялся невысокий, коренастый, в спортивном костюме, с простым крестьянским лицом. Очки в золотой оправе и массивный «Патек» на руке. Все атрибуты.

Он прошел нам навстречу, меня не заметил, а обратился сразу к Соловьеву, протягивая тому руку:

— Баранов. — представился он. — «Газстрой».

— Соловьев. — пожал наш командир руку коренастого. — Спецназ ГРУ.

— Заходите, присаживайтесь. — Баранов сделал приглашающий жест рукой в сторону диванов. — Кофе хотите? Или покрепче чего?

— Нет, спасибо, ничего не хотим. — ответил за двоих командир, хоть я от кофе бы не отказался. Он тут, небось, хороший.

— Неплохо вы тут расположились. — сказал Соловьев, обведя рукой обстановку.

— Неплохо. — кивнул Баранов. — Но я двумя этажами ниже живу. Эти два этажа нефтяник один занимал. Но его даже не видели здесь никогда, он в Лондоне постоянно. Из жильцов, кроме меня, в доме никого не осталось.

Мы вышли на просторную террасу, от вида с которой у меня дух захватило. Панорама окрестностей, в дальнем конце Большой Никитской виден Манеж и Кремль. Ох, немало стоила эта квартирка неизвестному нефтянику, очень немало. Хотя сейчас вид мертвого города с язвами многочисленных пожарищ скорее внушал тоску.

Еще мы разглядели две наши машины дальше по улице. Там постреливали, но паники видно не было. Судя по всему, «Нива» скоро присоединится к колонне.

На террасе, а также на плоской крыше над ней, расположились трое, в теплых куртках под разгрузками, с приборами наблюдения. Возле двоих стояли, прислоненные к перилам, новенькие снайперки СВ-98 со сложенными сошками. Третий был вооружен автоматом, но на краю крыши, на треногах, за ограждениями из бетонных блоков, стояли два крупнокалиберных «Утеса». Один накрыт полиэтиленом, но у второго, с оптическим прицелом, как раз автоматчик и прогуливался.

— А эти ребята, которые «Щит»…? — спросил Соловьев, показав на снайперов.

— Это частная фирма, охраняли наш офис и объекты. — ответил Баранов. — Все в прошлом из внутренних войск. Когда дело дерьмом запахло, я с их директором посовещался, и решили мы здесь запереться. Запаслись едой на несколько лет, генераторы притащили, оружие раздобыли. Семьи привезли. Пару-тройку лет сможем продержаться.

— До каких пор сидеть думаете? — спросил я, вмешавшись в разговор.

Не удержался. Очень меня заинтересовала причина, по которой люди могут укрепиться посреди мертвого, в прямом смысле этого слова, города? Баранов посмотрел на меня, отметив отличающуюся форму, затем повернулся к Соловьеву:

— Вроде как не из ваших парень?

— Не из наших. Союзник, можно сказать. Другая специализация. — более чем обтекаемо ответил Соловьев.

Баранов кивнулЈ как бы подтверждая, что выяснил мой статус, затем ответил мне:

— Пока не станет понятно, что делается в мире. Прорваться из города мы всегда сможем, сил и оружия хватит. Но у нас семьи, их беречь надо. И мне из своей квартиры просто так убираться неохота. У нас тут связь такая, что можем с Магаданом беседовать. — он показал на крышу, где действительно стоял целый лес загогулистых антенн и оттуда тянулись к чердаку соседнего, вплотную примыкающего здания, провода.

— А много вас? — спросил Соловьев.

— Не очень. — уклончиво ответил Баранов.

Этот вопрос уже попадал в разряд интимных, доверие в отношениях между группами людей стремительно испарялось вместе с цивилизацией. Кто знает, зачем мы спрашиваем? Может быть хотим перераспределить ресурсы в свою пользу? Вопрос, правда вот какой возникает: а для чего нас сюда вообще позвали? Нелогично немного. Это вопрос Соловьев и озвучил.

— Ищем союзников понемногу. Мало ли как сложится? — туманно ответил Баранов. — Сейчас хотя бы частоты для связи дадим друг другу. Мои ребята в город вылазки делают, могут вам информацию подкидывать.

— Что-то еще?

— Есть и еще. — вздохнув, ответил Баранов. — Мы весь этот дом заняли, пробили вход в соседний и там заняли целый подъезд. Завалили вход, забетонировали даже, в общем, с комфортом устроились. Ниже второго этажа незащищенных окон нет. Но позавчера ночью что-то перемахнуло с соседней крыши туда… — Баранов показал на двускатную крышу соседнего старого дома. — … и оттуда через окно влезло в квартиру. Убита семья. Пока наши ломились на шум, тварь ушла. А один наш боец, его жена и две дочки стали зомби, Пришлось расстрелять.

Баранов болезненно сморщился, вздохнул.

— Плохо все вышло, в общем. А вчера опять такую тварь обстреляли, но не убили. Ее в камере наблюдения заметили, они у нас по всему периметру. Крутилась здесь, причем сидела на крыше одной из вахтовок.

— Не убили? — спросил я.

— Не смогли. Ушла зараза. А мы теперь голову ломаем, что это могло быть?

— Мутант. — сказал я. — Который откормился на существах своего вида. Мог быть человеком, животным. Собакой, например.

Вкратце рассказал ему нашу «мутантскую теорию». За таем показал прямо на видеокамере ту тварь, которую снял совсем недавно, и которая теперь в кузове «Урала» валяется. Баранов посмотрел запись не один, позвал в рацию того высокого, который встречал нас, и который представился как Николай Константинович.

— И что нам теперь делать? — спросил Баранов. — Много их таких?

— Не знает никто. — ответил я. — Но я сам сталкивался уже несколько раз. А вот эту мутировавшую мертвую собаку мы сегодня в Химках завалили. Запись часовой давности.

— Это очень плохо. — сказал Николай Константинович. — У нас окна ничем не защищены. Когда погибла семья, тварь влезла с крыши. Это какая ловкость! Туда ведь надо было подняться суметь.

— И догадаться. — добавил я. — Мертвяки то тупые, а вот мутанты…

— В общем, мы попытаемся укрепиться. — снова ступил в разговор Баранов. — Если не получится, а нападения продолжатся, то будем искать убежища у вас.

— Мы не против. Место найдется. — сказал Соловьев. — Только…

— Начальники не нужны? — усмехнулся Баранов, перебив майора. — Я сейчас начальник, а всю жизнь отпахал на стройках инженером. Хоть по строительству, хоть по трубам, по всему специалист не из последних.

— Тогда и вопросов не будет. — кивнул командир группы. — А вообще давайте пару-тройку сеансов связи в сутки организуем. Чтобы мы знали, что вы тут держитесь. Если совсем подопрет, можем и бронегруппу выслать, и даже вертолет… если антенны с крыши уберете.

— Запись сохранилась того мутанта, которого обстреляли? — спросил я.

— Разумеется. — кивнул Николай Константинович. — Я зачем, собственно говоря, и уходил.

Он достал из кармана конвертик с оптическим диском, протянул Соловьеву.

— Посмотрите на досуге. Может быть будет полезно.

— Обязательно. — ответил майор и сунул диск в карман разгрузки.

Затем Соловьев сказал:

— Ладно. Приятно было познакомиться. Дайте человека от связи, чтобы со мной в кашээмку подошел. Договоримся. А у нас еще задачи, отбываем для выполнения.

— Это в смысле ваши «Ниву» завели, наконец? — усмехнулся Николай Константинович.

— «Нива» — это попутно. А задач еще хватает.

Как раз в этот момент в рации послышался доклад о том, что «Нива» на ходу и даже полный бак бензина в ней. Соловьев приказал выкатить машину на Садовку и там оставить до возвращения. Все равно никто не украдет.

В опустевшем несколько дней назад здании Зоологического музея жил человек. Молодой, в грязной одежде, состоящий из камуфляжных штанов, кроссовок и ярко-красной пуховой куртки. У него был с собой рюкзак, забитый банками с консервами и автомат, который он подобрал у человека в милицейской форме, с которым он поначалу делил жилое пространство.

Сначала у них было все хорошо, они даже о чем-то много разговаривали, но о чем — человек в красной куртке вспомнить не мог. Единственное, что он помнил, что человеку в милицейской форме не нравилось, когда он… он забыл свое имя, в общем, когда он нагревал в ложке над пламенем зажигалки желтоватый порошок, растворив его в воде. А затем набирал его в шприц и посредством оного переливал получившуюся смесь прямо себе в мозг. Он даже чувствовал, как оказавшись у него в вене, игла начинала вытягиваться и ветвиться, опутывала стальной сетью весь его организм, после чего холодная волна чего-то светлого врывалась в его сознание. Он закрывал глаза и дух его свободно парил над умирающим городом, сверкая в вышине подобно диковинной алмазной птице. Даже ожившие мертвецы переставали нападать на живых, и лишь задирали головы, и смотрели в небо мертвыми глазами, завидуя его полету.

Человек в милицейской форме ему завидовал и поэтому вел себя недружелюбно. И еще он не хотел, чтобы его полеты мешали мертвецами добивать город. А потом человек в форме замыслил его убить. Его… вспомнить бы, кто же он? И наверняка убил бы, у него был этот маленький автомат с длинной и прямой ручкой впереди и коротеньким огрызком-стволом. Но он ошибся в одном — все его планы, вся его замыслы становились известны человеку в красной куртке заранее.

Духи животных, чьи чучела в стеклянных клетках заполняли длинные коридоры и этажи музея, никуда не покинули этот мир. Им было известно все, каждая душа была им открыта, а каждый замысел известен. Дух гиены, поблескивавшей в темное стеклянными глазами, рассказал ему все. Рассказал, что человек в форме даже молился демонам земли, чтобы лишить его полета, что желал ему смерти.

И тогда он подкараулил человека в форме и зарубил его пожарным топором, разрубив голову до шеи. Он помочился на труп, чтобы тот не восстал, и тот не восстал. Но человек в форме отомстил ему. Вечером, вновь введя себе в тело стальную сеть игл, он вдруг не смог взлететь. Мертвый человек в форме забрал с собой его способность к полету, навеки приковав его к этой юдоли скорби и отчаяния.

Он сделал это вместе с чугунным человеком, который сидел в кресле, откинув руку, и которого хорошо было видно из окна. Каждый вечер он корчил рожи человеку в красной куртке, доводя его до слез, до такого отчаяния, что он вынужден был кататься по полу и выть, заливаясь слезами. Однажды он схватил автомат, оставшийся от человека в форме, и выпустил весь рожок в чугунного своего врага. И тот умер, затих. И так смирно сидел до следующего вечера. Но потом снова воскрес, когда новая луна всходил на небе и вела за собой все зло, что приходит ночью. Тогда он расстрелял в чугунного человека еще один рожок, и тот снова умер.

У человека в красной куртке оставался всего один рожок к автомату, и он знал, что через день ему нечем будет убить чугунного человека, и тот придет к нему и задушит его, втопчет чугунными своими ногами в вытертый паркет музейных залов. И даже желтоватый порошок почти закончился, и с ним уходила последняя надежда на то, что удастся улететь отсюда. Поэтому, всю последнюю ночь человек в красной куртке лежал, свернувшись калачиком и тихо подвывал, засунув в рот большой палец.

Чугунный человек не стал ждать еще день и еще ночь. Утром перед окном появились зеленые пятнистые машины, а на них сидели люди и хохотали, показывая пальцами на человека в красной куртке, который присел за подоконником, согнувшись пополам. Он отскочил назад, вскинул маленький автомат и выпустил оставшиеся патроны в людей на машинах, и все они умерли, стекли ртутью на асфальт, и впитались в него. А затем он услышал, как они грызут снизу фундамент музея. Он попытался выстрелить в пол, но патроны закончились. И тогда он схватил пожарный топор, разбил стекло перед чучелом гиены, которая не подсказала ему, как спасти свою жизнь, а затем начал рубить ее, стараясь, чтобы ни одного крупного клочка от нее не осталось, и вечером ее лживому духу некуда было вернуться.

А затем он изрубит всех животных в этом огромном молчаливом здании, и когда люди из машин все же прогрызут и подкопают фундамент здания, они будут ему уже не опасны.

Когда мы проезжали по Большой Никитской улице, нас обстреляли из стрелкового оружия. Стреляли плохо, мазали, сектор огня у них был узкий. Стреляли, судя по всему, из здания Зоологического музея, с верхнего этажа. Расстояние всего ничего, но ни одна пуля даже в броню не попала, а мы провалились в десантный отсек за долю секунды. Гранатометов у стрелков не оказалось, ничего крупнокалиберного — тоже. А судя по звуку, пальба шла из пистолета-пулемета. Вообще странно, зачем они это делали? Надеялись кого-то и нас с брони сшибить? Непонятно.

Соловьев приказал даже ответный огонь не открывать, и мы проехали мимо, вся колонна. Выехали на простор Манежной площади и снова выбрались на броню. Дисциплина дисциплиной, а любопытство — страшная сила. Но смотреть на Манеже на что-то еще, кроме картины запустения, смысла не было. Пустота, даже мертвяков почти не видно. Совсем им тут делать нечего.

Машины свернули левее, проскочили прямо на Красную площадь, где ничего кроме скуки на нас не напало. Пустота. Один-два мертвяка на всем этом, продуваемом злым ветром пространстве. Замершие навсегда Минин и Пожарский. Архитектурный пряник Василия Блаженного. Длинный ряд окон ГУМа. За ГУМом опять пожар, большой, тянет шлейф дыма и выплескиваются выше крыш языки пламени. Но что горит — не понятно. И никой суеты, полная тишина, и это в центре гигантского города. Ни рева сирен пожарных машин, ни толпы, ничего. Плетущиеся по улицам мертвяки не обращают на пожар никакого внимания.

Ворота в Кремль были открыты, но выглядело все абсолютно безжизненным. Заезжать туда не стали. Все же тесная и закрытая территория, маршруты отхода все через ворота, которые так просто перекрыть, да и смотреть там не на что. Не Царь-пушку же себе на буксир цеплять?

Колонна выкатилась на набережную, тоже пустынную, и пошла в сторону Остоженки. После храма Христа Спасителя, на этот раз проспавшего новое бедствие, выбрались на Бульварное кольцо, с него дернули на Пречистенку и ей выехали на Садовку. И оттуда пошли в сторону Нового Арбата, уже оттуда — на Кутузовский.

Для наших перемещений мы старались выбирать самые широкие и самые прямые улицы. Их сложно перекрыть, заблокировать, завалить. Там у нас всегда будет маршрут для отхода. На том же Кутузовском всегда можно выскочить из-под огня, просто увеличив скорость, если, конечно, тебе не ПТУР залепят сразу же в борт. Если залепят, то уже не выскочим.

Кутузовский тоже давил на нервы запустением и множеством объеденных до самых костей трупов, лежащих тут и там. Впрочем, таких трупов было немало и до этого, я лишь только сейчас задумался над их происхождением. Не может быть того, чтобы так много людей попалось мертвякам в таком месте. На широкой улице уязвимые, но подвижные люди имели преимущество перед тяжко убиваемыми, но медленными зомби. Нападения на улице происходили лишь первые пару дней, пока люди еще не поняли, с кем имеют дело. Лишь инвалид или столетняя бабулька не смогли бы убежать от мертвяка на улице.

А все последующие нападения были лишь там, где мертвякам удавалось людей блокировать. Родственники нападали на родственников в домах, коллеги на коллег. Больницы стали рассадником, куда привозили раненых. Нападали в подъездах на пытающихся убежать. Подъезды стали настоящими ловушками. Возле машин. На тех, у кого машина сломалась на улице. Но почти никогда — в таком месте, как тот же Кутузовский. Чтобы поймать нормального человека здесь, потребовалась бы толпа зомби численностью в первомайскую демонстрацию лучших советских времен, что шли через Красную площадь.

Именно поэтому я, присмотрев в бинокль возле Триумфальной арки нужную комбинацию персонажей — больше трех зомби, располагающихся близко друг от друга, попросил остановить колонну и одного мертвяка убить. Соловьев, кажется, понял зачем это требуется, потому что сразу же согласился. Снайпер пристроился с СВД на башне и с трех выстрелов сумел завалить одного из мертвяков метров с пятисот.

Мы даже частично скрылись в люках, высунув лишь головы, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Затихли. И были, так сказать, вознаграждены за терпение, если это можно считать терпением. Двое из стоявших зомби обратили внимание на третьего, убитого нами, примерно минут через двадцать, когда мы уже решили ехать дальше. Почему они не среагировали сразу же — непонятно, но один из уцелевших подошел к трупу, встал возле него на колени, и начал отрывать зубами куски плоти. В бинокль мне это было видно очень хорошо. Равно как и в видоискатель видеокамеры. Затем к нему присоединился второй. Чуть позже на пиршество наткнулись еще двое.

— Вопрос утилизации тел не стоит, как я вижу. — пробормотал Соловьев.

— Мне тоже так кажется. — согласился я. — Интересно только, как на них действует такая пища? Не хотелось бы, чтобы также, как и обычная человечина. Тогда вообще всему кранты.

— Не думаю. — резонно возразил Бугаев. — Тогда мутантов было бы до черта вокруг. Глянь, сколько обожранных лежит. Кстати, а почему они друг на друга так не нападают? Тоже ведь пища?

— Не знаю. — ответил я. — Может быть их плоть после смерти снова как-то изменяется и становится привлекательной.

— В смысле? — уточнил Бугаев.

— Не знаю… В теории если… Например, они вырабатывают какие-то феромоны, которые работают как система «свой-чужой».

— Чего вырабатывают? — переспросил прапорщик.

— Запах, в общем. — уточнил я. — Заметили, как странно мертвяки пахнут?

— Не заметь тут. — ответил прапор. — Дохлятиной и чем-то вроде ацетона.

— Вот этот ацетонный запах, может быть, и есть их система опознания. А как помер, он быстро выветривается и можно жрать. Он уже не «свой».

— Надуманно, как мне кажется. — возразил Соловьев.

— Возможно. Но с ходу другую теорию придумать не могу. По хорошему надо бы мертвяков наловить и поэкспериментировать.

— Ладно, успеем. — подвел итог разговору Соловьев. — Колонне продолжать движение.

Колонна тронулась, а я задумался еще глубже. Еще одно несоответствие того что я вижу тому, что должно быть просто мозолит глаза. Зомби на улицах мало. А людей не видно вообще. Значит, люди должны были уйти из города или погибнуть. Но ушло не так уж и много. Думаю, что подавляющая масса беззащитных и безоружных горожан все же погибла. Погибла в попытках добыть еды или оружие, в попытках завести чужую машину или залить бензин в свою на брошенной бензоколонке. Погибли все слабые, все трусливые, все наивные и все, кто верил, что правительство их спасет. В общем, погибли миллионы. А где они теперь?

Два тоннеля под мостами были забиты мертвяками, пребывающими в коме. Добычи нет и они угомонились. Но не все. Некоторые бродят по улицам. Но всех их чертовски мало для того количества зомби, которое должна была «произвести» Москва.

Где еще могут скрываться? В домах? Проверять? А какие именно проверять? И где гарантия того, что в каком-то доме мы не найдем сразу всех отсутствующих на улице одновременно? И не будем ими съедены? Страховка это не покрывает, короче. Да и нет у меня никакой страховки, это я глупо и нервно шучу.

Колонна проскочила по Кутузовскому до поворота на Минскую улицу, что за Поклонной горой, по ней дошла до Мичуринского проспекта. Свернула направо и мы начали вызывать на частотах радиоопознания автобазу, на которой должна была базироваться группа Доценко. О кодах опознания мы договорились заранее, поэтому. К моему облегчению, там меня узнали. Даже более того, к микрофону подошел сам Доценко. Я рассказал ему в двух словах, с кем я еду, на чем и зачем, и получил от него добро на посещение.

И еще через десять минут вся наша колонна на скорости влетела в распахнувшиеся стальные ворота в бетонном заборе и остановилась. Встречал нас сам Доценко, все в том же черном прыжковом костюме и черной же разгрузке, вместе с Игорем, у которого на плече висел бессменный ПКМ. Интересно, он его постоянно с собой таскает, или сейчас прихватил, в честь нашего визита? Я поспешно стащил с головы шлем с очками и маской, помахал рукой. Доценко тоже изобразил что-то вроде приветствия. Я спрыгнул с брони, подошел, поздоровался с местным командиром и его помощником за руку.

К моему удивлению, к Доценко подошел Соловьев и тоже поздоровался, причем намного теплее, чем я. Перехватив мой удивленный взгляд, сказал, что они в Первую Чеченскую пересекались по службе.

Ну и замечательно, подумалось мне, меньше придется заниматься дипломатией. Доверие то между представителями человечества, особенно вооруженными, проявляется все меньше и меньше. А так я могу предоставить им самим все возможности по налаживанию контакта.

Действительно, начальная настороженность прошла быстро. Все люди из нашей группы покинули машины, разошлись кто куда, оставив лишь одного часового у машин. Я тоже решил прогуляться, тем более, что моя основная задача установить контакт уже выполнена. А о дальнейших планах на совместное мародерство в торговых центрах командиры и без меня договорятся.

В автохозяйстве, которое, к слову, было очень даже немаленьким, работа кипела. Бетонный забор, окружавший его раньше, с колючей проволокой поверху, был достаточно неплох в городе как защита от хулиганов и очень хорош против зомби, но против нормально вооруженных людей он никак не годился. Гранатомет, крупнокалиберный, и даже обычный единый пулемет — и дыра гарантирована. Поэтому изнутри забор обкладывали кирпичом и земляным валом. Местами укрепляли мешками с землей. Откуда у них столько мешков, кстати? По верху же ограды размотали еще два ряда «Егозы», оба с наклоном наружу.

На территории были видны не только мужчины в черной форме и с оружием, но и женщины, подростки и даже дети. Доценко собрал всех своих людей с семьями и, можно сказать, положил начало новому племени. Все атрибуты такового были налицо. И все были при деле, даже дети были чем-то заняты, за исключением самых маленьких. Пересыпали землю в мешки, например. Работа скучная, но несложная и нужная.

Несколько зданий на территории автобазы разбирались за ненадобностью. Полученный материал шел на укрепление периметра. Впрочем, стена была не единственным рубежом защиты территории, а лишь первым. В зданиях, на верхних этажах и крышах, были оборудованы огневые точки. Где-то под пулеметы и оттуда торчали стволы крупнокалиберных «Утесов», а где-то под АГС-17, автоматические гранатометы, способные в бодром темпе забросать 30-мм гранатами любую цель на дальности до километра. Очень эффективное оружие против людей.

Было оборудовано несколько качественных НП, почти неуязвимых для снайперского огня, в которых постоянно дежурили люди. Наблюдать за окрестностями было несложно. Комплекс автобазы стоял на отшибе, к нему примыкало еще небольшое складское хозяйство, но его Доценко тоже приватизировал, снеся забор между территориями. Вообще, всерьез они тут устроились.

Интересно, а где вход в само подземное хранилище? Не то, чтобы мне туда хотелось заглянуть, но все же… простительное любопытство. Столько все слышали про эти гигантские подземные склады, но мало кто видел. Скорее всего, вход в большом складском здании, что в середине автобазы. Во-первых, по размеру подходит, во-вторых — охрана возле него под грибочком караульным и в окружении с мешком с песком. Два человека. Может быть и не нужны в сугубо дружественном окружении, но порядок нужен. Это сейчас они все на стройках работают, а когда закончится процесс строительства? Хотя бы его основная фаза? Вот тогда только службой людей от одурения и спасешь.

Кстати, насчет «слыхал о складах»… Кое-где на стенах и заборе есть следы пуль. Свежие, сколы силикатного серого кирпича почти белые, а он быстро темнеет. Значит, с кем-то повоевать местному «племени» уже пришлось. С кем бы это, а? Кто-то еще «услыхал»? Надо спросить. Но если в городе имеются вооруженные группы людей, или даже в пригороде, то атаковать эту базу будут. Хоть объект и секретный, но скрыть его наличие в огромном городе невозможно. Хотя бы потому, что земля здесь стоит дорого, а разрешений на строительство нет и не будет. А это вызывает вопросы, которые, рано или поздно, получат ответы. А ответы разойдутся среди выживших, и вызовут у них желание взять этот самый вход в хранилище под личный контроль. Для чего следует вытолкать отсюда неплохо окопавшегося Доценко со товарищи, со чады и домочадцы.

Что тут еще интересного у них есть? Я пошел дальше и столкнулся с Игорем, который так и таскал на плече свой пулемет с «сотым» коробом, да еще два у него было разложено в боковых карманах разгрузки. При этом он в тяжелом бронике с наплечниками, кажется это «Вызов» от НИИ Стали, и в шлеме «Сфера» в черном чехле. Человек-дот, блин. Еще гранат шесть штук на нем висит, и «Грач» в кобуре. Вот ведь верблюд здоровый…

— Гуляешь, партизан? — спросил он меня.

Вопрос такой, с намеком, что гулять не зазорно, конечно, но слишком то здесь не разгуливай. Ты тут все же чужой.

— Гуляю. — кивнул я. — Интересно, куда меня звали.

— Да ты вроде не хуже устроился. Даже лучше. — он показал на наши машины.

— Я тоже так думаю, если честно. Но я понял, что вам то особо выбирать не давали?

— Правильно понимаешь. — подтвердил он. — Уже знаешь, что здесь у нас?

— Знаю. Сергеич рассказал. Кстати, а почему вам броню не дали? Не нашлось, что ли, для таких задач? — высказал я давно вертевшийся на языке вопрос.

— Почему не дали? — удивился Игорь. — Дали. В боксах стоит, так просто для разъездов не пользуем.

Мы как раз проходили мимо стены с отметинами от пуль, и я показал ему на них:

— А не пора еще разве?

— Нет, не пора. Это залетные какие-то нарисовались. Шпана обычная, на первый взгляд, где-то оружие добыла и носится по Москве. Постреляли, получили из «Утеса». Одна машина сгорела, если поедете к Матвеевскому, то увидите. А остальные сбежали.

— А если вернутся? Числом поболее? — поинтересовался я.

— Тогда из Спецакадемии бронегруппа придет. Основные силы то там. Там и народу много, и даже школа есть. Через пару недель откроется, точнее. Наших детей туда отвезем.

— Артиллерию там не догадались поставить?

— Плохо о нас думаешь. — усмехнулся собеседник. — И там Д-30[3] стоят, и у нас три «Подноса»[4] есть. Впрочем, минометы и у них есть, но побольше наших.

— «Сани»[5] что ли?

— Они самые. От нас до академии два километра всего, так что с гаубицами вместе перекрывают большой сектор.

Два километра. Если исходить из того, что второй вход в хранилища точно в Спецакадемии находится, склады то немаленькие получаются. Они же не просто тоннелем сделаны, если два километра (как минимум) в длину, то сколько в ширину? И сколько там вообще уровней?

— Пойдем, чайку попьем. Там еще из Академии народ заехал с вами познакомиться. — сказал Игорь.

— Пойдем. — согласился я. — Мне тоже интересно.

Мне действительно было интересно. По всему выходило, что в Спецакадемии обосновались эфэсбэшники, и, насколько я понимаю, наиболее боевая их часть, все спецподразделения, что были прикреплены к УФСБ по Москве и области, а заодно центрального подчинения. Можно сказать, коллеги наших Пантелеева с Соловьевым, но из несколько конкурирующей организации. Впрочем, без нездоровых проявлений этой конкуренции. Кстати, прошлое самого Игоря меня тоже здорово интересовало, не похож он совсем на кабинетного человека, да и просто на охранявшего объекты — тоже. Не выдержал, спросил. Оказалось, служил в контртеррористическом управлении, но не в Москве, а в Управлении по Питеру. Потом официально вышел в запас, устроился в частное агентство, в какое приказали.

Рассказывал теперь он это легко, потому что мы оба понимали, что всем этим тайнам прошлого в нынешнем мире цена хрен целых хрен десятых. Нет уже ни ФСБ, ни Управления по Санкт-Петербургу, даже террористов не осталось. Вообще ничего не осталось. Не веришь — выгляни за забор.

Возле нашей техники на площадке стоял БРДМ-2, выглядящий совсем как новый, двойник того, что во дворе на Малой Никитской стоял, и УАЗ с удлиненной базой, явно бронированный, из последних, что для Чечни делали. Хорошая машинка. А вот «бардак» удивил. Хотя, чего тут удивительного? Машину удачней для такого времени и придумать трудно. Все, что поновее, лучше держать про запас, для дел серьезных, а «бардак» с его легкой броней, но высокой проходимостью, мощным вооружением и объемистым бензобаком очень даже хорош. Недостатки есть, разумеется. Например такой недостаток, что иначе чем через верхние люки его не покинуть и внутрь не залезть, но для езды на броне это не критично. А то, что он априори сильнее любого небронированного транспорта, это важно. Так что я от такого в нашей колонне при походе в «Шешнашку» нипочем бы не отказался. Если бы кто предложил.

Чаевничать собрались в одном из залов административного корпуса, переделанном под столовую. Чай разливали из самого настоящего самовара, к моему удивлению. Ну, надо же, вот фанаты то чайной церемонии! Народ из академии приехал все больше серьезный, по мордам видно. И явно с нашими «подсолнухами» знакомый, потому что разговор у них шел оживленный, как будто не чай пьют, а водку.

Увидев меня, Соловьев представил меня как «командира партизанского отряда», «примкнувшего и сочувствующего», в общем — издевался, как хотел. Но такое представление было встречено доброжелательно, все по очереди пожали мне руку, представились. Запомнил я всего двоих — подполковника Нестерова, белобрысого красномордого дядьку пугающих габаритов, и молодого старлея с гранатометом ГМ-94, новой мощной штукой для стрельбы 43 мм гранатами, специально для городской войны сделанной. Старлея звали Димой.

Чаевничали час примерно. До чего договорились, так это до того, что завтра в «Пламя» прибудет первая группа «академиков», которые вместе с нашими начнут планировать мародерские операции в брошенных подмосковных торговых центрах. Теперь уже всем все равно, так что совесть спит спокойно. Можно грабить.

Затем Соловьев дал команду к отбытию, и мы засобирались. Через минуту уже сидели на броне, а двое доценковских бойцов, проверив, что делается за воротами, распахнули металлические створки. И колонна выбралась на улицу. Следующей точкой маршрута была улица Автопроездная. Пантелеев настоял, чтобы мы посетили здание института. Зачем — он и сам точно не знал, но сказал, что может быть, мы обнаружим что-то интересное. Компьютеры ли, документы, что угодно. На месте разберемся.

Путь через город начал у меня вызывать тяжелую депрессию. Я был рад, что не смог принять предложение Доценко присоединиться к «племени» на автобазе. Смотреть на такое постоянно через забор — сам в петлю полезешь. Город умер. Город был убит. Жизнь из него ушла, но не это было самым мрачным. В него вошла НеЖизнь. Что-то намного более жуткое, чем сама смерть. И присутствие этой самой НеЖизни ощущалось постоянно. Куда бы ты не глянул, ты везде видел ее. Были ли это бестолково бредущие или смотрящие вслед машинам ожившие трупы, были ли это обгрызенные останки тех же зомби или людей на тротуарах, были ли это выбитые окна домов или не смытые дождем пятна запекшейся крови на тротуарах. Все пугало, все вызывало тоску. И венчали картину пожары в опустевшем городе. Жуть.

Учебный Центр «Пламя», расположенный в лесу, между озером и его старицей, где кипит жизнь, и люди работают, сейчас казался просто раем на земле. А здесь… мне казалось, что тысячи мертвых глаз следят за мной из тысяч мертвых окон, что сам воздух здесь враждебен любой жизни и я даже как будто боялся вдыхать глубоко. Страшно было в Москве, очень страшно. Так страшно, что хотелось бежать отсюда без оглядки и никогда не возвращаться.

Я вновь натянул маску на лицо и закрыл глаза тактическими очками. Как будто это должно было сохранить меня от того мертвого взгляда, которым смотрел на меня мертвый город. Словно я скрыл свое лицо, и он меня никогда не узнает. Это было бы смешно, но я заметил, что все сидящие со мной рядом на броне чувствуют себя неуютно. Тот же Копыто, которого я, наконец, рассмотрел, и выяснил, что это «контрабас» из Костромы, рыжий, конопатый и круглолицый, и тот старался держать машину как можно дальше от всех стен и окон. Странное ощущение, что на тебя могут броситься откуда угодно. Или ты заразишься чем-то плохим, излишне приблизившись.

Едва мы вкатили на улицу Автопроездную, я сразу понял. Что нам ничего в институте не светит. Потому что института не было, а было заваленное мощным взрывом или серией взрывов здание, от которого осталась груда изломанных стройматериалов. Я так и сказал Соловьеву. Он кивнул и дал команду проезжать без остановки, только замедлиться до пешеходной скорости. Мало ли, что разглядим в последний момент.

— Думаешь, твое начальство взорвало? — спросил меня Бугаев.

— А кто же еще? Они, разумеется. — подтвердил я. — Разом все вопросы сняли.

— Значит, точно от них все пошло. — кивнул майор.

БТР сбросил скорость и, слегка порыкивая дизелем, медленно поехал вдоль почти полностью завалившегося бетонного забора, объезжая наиболее крупные обломки бетона, лежащие на дороге. Обломков немного было, кстати. Взрыв был произведен с умом, здание просто сложилось внутрь.

Возле пролома я увидел сидящего на асфальте мертвяка, одетого в удивительно знакомый, хоть и очень грязный наряд. Я присмотрелся внимательно. Олег. Олег Володько, которого по-прежнему можно было узнать, несмотря на обвисшее, бледное, частично разложившееся лицо, измазанное запекшейся кровью.

— Остановите пожалуйста. — сказал я охрипшим голосом.

— Стой, Копыто. — не задавая вопросов скомандовал Соловьев.

БТР, слегка качнувшись, остановился. Володько, сидящий неподвижно на земле, поднял голову и уставился на меня, спрыгнувшего с брони. Глаза были не Олега. Если все остальное, несмотря на посмертные изменения, было узнаваемо, даже две дырки от пуль против сердца, куда выстрелил Оверчук, то глаза были совершенно другими. Странная смесь равнодушия, даже непонимания, одновременно с невозможной, удушающей злобой и голодом, вот что они, как мне казалось, излучали. Это даже не его взгляд был, это как будто нечто смотрело через его глаза на меня, ненавидело меня за то, что я живой, и хотело поглотить.

Я достал из кобуры АПБ. Не знаю, почему не взялся за автомат, а именно за пистолет. Это какой-то знак уважения к покойному? Может быть. Может быть, это еще станет когда-нибудь ритуалом. Последним «прости».

Володько издал тот самый еле слышный скулящий звук, который я уже не раз слышал от мертвяков, начал подниматься с земли. Я навел пистолет ему в лоб, большим пальцем оттянул рубчатую округлую головку курка, взведя его с хрустящим щелчком, и нажал на спуск. Хлопнул выстрел, во лбу у Олега появилось отверстие, а сам он рухнул навзничь. И не больше не шевелился.

Я спустил курок с боевого взвода и убрал пистолет в кобуру. Ну, вот и все. Хоть одному человеку из тех, кто работал со мной, отдал последний долг. Я вернулся к машине и Соловьев, даже не спрашивая, дал команду трогаться с места.

— Копыто, давай теперь на Ленинградку, по утвержденному маршруту. Посмотрим там, как спасать программистов. — сказал он в люк.

— Понял. Сделаем. — откликнулся Копыто, снова скрывшийся за маской, очками и шлемофоном. Впрочем, теперь мы все так выглядели снова.

— Смотри, вояки. — сказал он, ткнув пальцем в стороны появившихся на параллельной улице бронетранспортеров с пехотой на броне.

— Ага. — кивнула сидящая рядом девушка безо всяких эмоций.

До бронетранспортеров было метров шестьсот. Дом, на крыше которого они сейчас сидели, свесив ноги вниз, был крайним в группе двенадцатиэтажек, за которыми раскинулся сквер, отделяющий их двор от улицы Автопроездной. За последние два дня это были первые живые люди, которых им удалось разглядеть с их наблюдательного пункта.

Девушка, сидевшая рядом, появилась здесь случайно. Он встретил ее во время одной из своих вылазок, спокойно идущую по улице, с таким видом, как будто ничего вокруг и не происходит. Она остановилась, глядя на него, укладывающего в кузов развозного фургона «Рено» коробки с консервами.

— Привет. — сказал он, после того, как заметил, что она стоит у него за спиной.

— Привет. — ответила она.

Она не была красавицей. Короткие жесткие волосы соломенного цвета, веснушки, почти сливающиеся между собой, так их было много. Короткий курносый нос, слишком крепкий подбородок. Однако, в ее глазах было что-то, что отличало ее от все вокруг. Только ее взгляд выражал абсолютную безмятежность, столь странную на фоне гибнущего вокруг них мира.

— Хочешь со мной? — спросил он, кивнув на кабину фургончика.

— Не знаю. — пожала она плечами. — А куда ты?

— Домой.

Из-за угла застекленной витрины супермаркета, откуда он как раз и выносил продукты, показался бредущий совей покачивающей походкой мертвяк. Девушка как бы вопросительно подняла брови, посмотрев на него и на приближающуюся опасность.

У него было самозарядное ружье, но патроны он предпочитал не тратить. Он ухватился за длинную деревянную рукоятку, торчащую из-за лежащих в кузове коробок, и в руках у него оказался увесистый молоток на длинной ручке. Держа это оружие наперевес, он шагнул к мертвяку, уже привычным движением замахнулся и ударил. Треснул расколовшийся череп, труп с глухим стуком упал на асфальт. Вокруг на асфальт лежало уже пять мертвых тел — этот не был первым. И девушка посмотрела на него с уважением.

На улице появилось еще двое, метрах в пятидесяти, но он не стал тратить на них времени. Уселся за руль машины, завел двигатель. Села справа от него. Он резко рванул с места. Она услышала, как в кузове застучали о борта штабеля картонных коробок, когда фургон с креном развернулся на широкой улице и набрал скорость.

Ехать пришлось совсем недалеко, минут пять. Машина вплотную подъехала к двери подъезда старой панельной двенадцатиэтажки. Он подал ее задом почти к самым дверям подъезда, вышел из-за руля, распахнул задние дверцы фургона, снова подал назад, вплотную прижав кузов к стальному листу, прикрывающему вход в подъезд.

Он размотал цепь, прижимающую стальной лист к дверям подъезда, сдвинул его по направляющим в сторону, открыв безопасный проход в подъезд. А затем начал перегружать в подъезд коробки с добычей. Она взялась ему помогать, на что он ей не сказал ничего, даже не кивнул. Вообще они до сих пор, после фразы: «Хочешь со мной?», не обменялись ни единым словом.

Он жил в квартире на верхнем этаже и таскать коробки пешком туда было тяжело. Хотя он, несмотря на худобу, проделывал это легко и она даже поразилась, сколько силы кроется в этом худом мрачном парне. Самой ей не хватало сил для того, чтобы нести целый ящик консервов, поэтому он поручил ей таскать запаянные в полиэтилен блоки бутылок с минеральной водой, спаянные по шесть штук.

Так, часа за три, как ей показалось, они перенесли к нему в квартиру все, что он привез. Он не выглядел уставшим, к ее удивлению. Как ей показалось, он даже не вспотел. После того, как последний картонный ящик улегся на свое место в и без того не малом штабеле, он подозвал ее, быстро, почти равнодушно раздел ее, оглядел с ног до головы, как будто размышляя, что это еще за товар такой, который он привез из разграбленного магазина.

Товар был неплох. Она не считала себя красавицей, зато знала, что у нее идеальное тело. И это была чистая правда. Даже многочисленные веснушки не портили впечатления. Судя по всему, ему тоже понравилось. Он наклонил ее у кухонного стола и быстро ей овладел, как-то немного механически и равнодушно. Но она поняла его правильно. Это не был секс, это был акт социального порядка. Ей указали ее место в иерархии и она не имела против этого ничего против.

Затем они взяли две бутылки сухого вина и поднялись на крышу здания, где уселись в два новеньких шезлонга, даже с не оторванными ценниками, которые он привез из одного из своих рейдов. Было еще прохладно, но он дал ей теплую горнолыжную куртку, такую же новенькую, как и шезлонги, и сам накинул такую же на плечи. Так они и сидели до темноты, попивая вино, и разглядывая мертвый город, раскинувшийся перед ними.

Затем они спустились в квартиру и он, без всякой видимой причины, после того, как она разделась, довольно сильно избил ее ремнем. Но она совсем не обиделась, признав за ним право распоряжаться как ее судьбой, так и ее телом. Он был силен, силен по-настоящему, и телесно и душевно, и ей стало с ним комфортно.

Еще из его поведения и нескольких фраз она поняла, что он не любит и никогда не любил людей. И только сейчас ему, наконец, удалось избавиться от их общества. Он всю жизнь мечтал об одиночестве и сейчас, наконец, его добился. Она же одиночества не нарушала, а скорее дополняла и подчеркивала его. Как так получалось, она объяснить не могла, но знала, что права. Эта истина открылась ей в первую ночь. По ночам он был страстен и удивительно нежен с ней. Они засыпали уже под утро, утомленные, на смятых и скомканных простынях, но так и не сказав друг другу ни единого слова.

Каждое утро он не меньше часа молотил большой кожаный мешок руками и ногами, а на второй день ее пребывания в доме заставил и ее повторять все за ним. И у нее неплохо получалось.

С утра они выезжали на фургоне в город, привозили из поездок продукты, книги, одежду. У него в квартире оказался собран целый арсенал всевозможного оружия и он не говорил ей, откуда оно взялось, хоть и понимала, что никто ему его не дарил. А она и не спрашивала. Он научил ее пользоваться молотком для уничтожения зомби и после первых двух удачных попыток ей даже понравилось. Напоминала какую-то игру, хоть она и не могла понять, какую именно.

Они вообще очень мало разговаривали, произнося несколько бытовых фраз в течение дня. Она не спрашивала его, куда делись все жильцы этого дома, хотя и понимала, что так не бывает, чтобы он остался один на весь дом, а все остальные побросали двери в свои квартиры открытыми. К тому же возле дома было разбросано немало костяков. Она не спрашивала его, что он намерен делать в будущем. Впрочем, она не спрашивала об этом и себя.

Ей нравилась такая жизнь, безмятежное существование на остатках мертвой цивилизации. У нее было ощущение, что они единственные живые в этом мире, и ей это нравилось. Судя по всему, ему это нравилось тоже. Им обоим нравилось то, что они существуют здесь без цели, без смысла, нравилось, что они вольны делать все, что им взбредет в голову. И когда вчера он увидел пронесшиеся на большой скорости машины, два черных джипа, у него даже испортилось настроение. И он снова ее избил, на что она снова совсем не обиделась. Она тоже считала, что эти ездоки нарушили их уединение на развалинах их мира.

Вот и сейчас, увидев бронетранспортеры, остановившиеся на минуту возле развалин здания напротив, а затем поехавшие дальше, она расстроилась, но не потому, что он снова ее изобьет, а потому, что они снова вторглись в их жизнь. Но потом ее мысли сбились на нечто более приятное. Завтра у него день рождения, она подсмотрела в его паспорте, валявшемся на столике в спальне. А послезавтра — у нее. Ему исполнится двадцать семь, а ей — пятнадцать.

Когда наша колонна поднялась на мост возле «Войковской», нас заметили. На этот раз нас ждали и все стояли у окон. Связались с осажденными по радио, узнали, что их двадцать девять человек на десятом этаже, все собраны в одном офисе и находятся в безопасности, и еще один человек, сторож, застрял на двенадцатом. Больше в здании никого быть не должно. По крайней мере, никто живой себя больше там не проявлял.

Была и очень плохая новость — электричество отключилось. Судя по всему, накрылась подстанция, потому что в двух кварталах отсюда электричество еще было, там мелькала не выключенная вывеска над магазином или кафе. А нам придется пользоваться фонарями и светом из окон.

Соловьев начал формировать штурмовые группы из числа людей, вооруженных автоматами. Таких в каждом десанте было трое, считая командира машины, и еще двое сидели в кузове «Урала». Восемь человек всего. Экипаж КШМ работал по другим задачам. Тем более, что одного человека оттуда выделили за руль подобранной на обратной дороге «Нивы». С моста их, а точнее — нас, потому что я тоже шел, могли поддержать огнем два снайпера и два пулеметчика с «Печенегами». А вход на мост для мертвяков с обеих сторон должны были перекрыть башенные пулеметы брони. В каждом БТР было по три запасных боекомплекта, сложенных в десантных отделениях, так что патронов должно было хватить.

Операция придумалась сразу, после того как примерно определили высоту козырька подъезда бывшего институтского, а ныне офисного здания, и ширину входных дверей. Туда свободно входил задом «Урал», и им можно было начисто запереть вход в здание. Водитель и второй человек в кабине будут в полной безопасности, она пулю из пулемета держит, по крайней мере, в жилой ее части, зато мы в здании будем защищены от вторжения извне.

Поделились на тройки. Мне выпало действовать с лейтенантом Сенчиным, поражавшим меня весь день своей невероятной молчаливостью. После утреннего разговора об энергетике он и слова не сказал, кажется. Замечательный человек, лучший компаньон. Еще был малознакомый мне капитан Власов из второго экипажа. Он и был старшим в нашей тройке.

Прапора, путешествующие в кузове, придумали еще одну простую вещь — откинули задний борт грузовика. И закрепили его в таком положении при помощи толстой алюминиевой проволоки. Теперь под откинутым бортом мог пролезть ну очень тощий зомби, и если кто-то останется в кузове, чтобы это дело пресекать, то защиту можно считать абсолютной. Борт ведь специально наращивали, для того, чтобы кто ненужный не мог так запросто в кузов забраться. А на будущее надо будет еще его чуть-чуть, и тогда как «передвижная дверь» бронированные «Уралы» будут работать идеально.

Все проверили оружие, снаряжение. Я прикрепил к цевью автомата сбоку тактический фонарь. Недаром Леха нам по целых три планки Пикатинни на них навинтил. Пустячок, а приятно. Теперь берешь фонарь и надеваешь его на планку до щелчка. Протягиваешь от него тонкий пружинящий шнур с кнопочкой, и прикрепляешь ее по ту же сторону того же цевья, под указательный палец левой руки. И все. Никаких кронштейнов не надо. Что значит, свой оружейник!

Соловьев еще раз вкратце описал задачу. Сводилась она к очень простой — убивать все что умерло, но мирно не лежит. Идти наверх медленно, патронов не жалеть, все равно взяли с собой несколько ящиков. А заодно он отдал приказ при случае проверить, как действуют на мертвяков светозвуковые гранаты. Зрением и слухом они пользуются. Так может быть взрыв «Зари-2»,[6] скажем, или того же «Факела»[7] сработает как надо?

Вообще в «Пламени» начали заниматься выработкой новой тактики после появления нового противника. И некоторые наработки у них уже имелись. А вот свет и звук пока не проверялись. Пора. Как раз удобный случай и работа в помещении.

Все четыре участвующие в операции двойки загрузились в кузов «Урала». Водитель резко рванул с места, набирая скорость под уклон с моста. Судя по звуку, он сбил пару зомби, которых уже немало направилось к расположившейся на мосту технике. Оттуда же слышна была стрельба из двух СВД — снайперы расстреливали скопление мертвяков у входа в здание. Пулеметы пока молчали.

Пятнадцатитонный грузовик бодро набрал скорость, плавно вписался в какие-то повороты, которые были нам не видны из кузова, затем перед нами появился козырек подъезда офисного здания, куда нам предстояло проникнуть. Возле него валялось несколько трупов, работа снайперов. В холле тоже топтались мертвяки, но не слишком много, по-моему.

Грузовик резко затормозил, так, что мы чуть не полетели на спину, затем задним ходом, подвывая коробкой передач, быстро сдал к подъезду. С задним бортом небольшая промашка вышла, не рассчитали, что он будет, как бульдозерный нож, норовить сгрести все трупы на дороге. Но все же они один за другим исчезали под днищем грузовика, а он подпрыгивал, когда задние колеса наезжали на них.

Когда задний край тента, усиленного изнутри сеткой рабица (местная уже самодеятельность), уперся в косяк двойных дверей, Соловьев крикнул: «Бойся!», и в холл полетела СРГ «Факел». Все зажмурились и отвернулись. Рвануло и вправду здорово, грохнуло пулеметной очередью в нескольких местах, даже сквозь зажмуренные веки пробилась вспышка.

— Пошли!

Выход мы отработали заранее, даже пару раз повторили. Сначала отстреливались ближние противники, затем четверо выпрыгивали из кузова в позицию «на колено», а еще четверо вели огонь сверху. Так и сделали. Я стоял во второй шеренге. Треснули несколько выстрелов, первая шеренга покинула кузов, а я подбежал к его краю и тоже опустился на колено, наводя ствол «сто пятого» на свой сектор. Сразу луч фонаря поймал совершенно неподвижного мертвяка, который лишь слегка крутил головой. Даже не глядя в нашу сторону. Я всадил ему в голову очередь, затем подстрелил толстую женщину в бигудях и домашнем халате, с обрывками свисающих из-под халата внутренностей. Затем огляделся.

«Факел» подействовал, это наверняка. Все зомби в холле были совершенно дезориентированы. По ним стреляли, как по неподвижным мишеням. Я застрелил еще одного, в чужом секторе, а они даже не начали реагировать на то, что их уничтожают. Хотя минимальный инстинкт самосохранения им все же был свойственен.

— Пошли!

Меня сначала хотели оставить в кузове, еще на этапе планирования операции, но я уперся рогом и пошел с основной группой. В кузове остались прапора, удерживать холл чистым от бродячих мертвяков. А мы с Сенчиным и капитаном Власовым выстроились уступом, они впереди, разумеется, и быстро, но без суеты пошли к правой лестнице, ведущей на промежуточную площадку, где две лестницы сливались в одну, а затем — на второй этаж. Там лестница снова делилась на две, и так далее. Привычная в любом казенном здании тех времен постройки картина.

На лестнице зомби не было. А вот когда мы вышли на площадку между этажами, то увидели сразу пятерых. Выстрелить я не успел, их завалили шедшие впереди. Меня, как самого неопытного, держали сзади. На втором этаже группы разделились влево-вправо. Дверь в один коридор, так, которая с нашей стороны, была заперта, а со стороны, где шел Соловьев с нашим прапорщиком и еще офицером со второго БТР, была открыта. И там кто-то был. Раздалось несколько коротких очередей. А затем под эту дверь, открывающуюся наружу, забили деревянный клин. Тоже «домашняя заготовка», у меня в одном из карманов разгрузки таких клиньев шесть штук лежит.

— Пошли!

Второй этаж оказался заперт с двух сторон. Под одну из дверей забили деревянный клин, под вторую засунуть его не смогли. Дверь была стальная и прилегала плотно. Но была намертво заперта, а замки, даже самые простые, для зомби были непреодолимым препятствием, даже если они и открывались с их стороны. На этом этаже застрелили троих, причем одного я записал себе.

Дальше на какой-то момент стало труднее. Судя по всему, зомби с верхних этажей разом пошли на выстрелы, и на следующей широкой лестнице мы застрелили одиннадцать мертвяков, которые падали и катились нам под ноги, заставляя меня каждый раз в испуге подскакивать. А как недобитым окажется? Просто упал? С ними поди разберись, все «на одно лицо», мертвое. Один такой и вправду оказался, вцепился рукой Сенчину в ботинок и был застрелен им.

На этаже зомби повалили с двух направлений, с обеих сторон, я даже вынужден был отталкивать их ногой, прежде чем удавалось стрелять. Они практически вцепились в нас, в какой-то момент я даже решил, что нам хана. Сверху тоже продолжали валить, выстрелы грохотали непрерывно, в какой-то момент стало по-настоящему трудно. Пули давали множество рикошетов от стен, но все большее вверх, к нашему счастью, но я все равно втянул голову в плечи и жалел, что у меня броник без «воротника», хотя раньше их не любил. А уж о «фартуке» жалел в особенности.

Применять светозвуковые было невозможно, слишком тесно, нам бы самим досталось. Поэтому отбиваться могли исключительно огнем. Я едва успел переставить спаренный магазин автомата, хорошо, что заранее скрепил их попарно клипсами. Какой-то мертвяк просто свалился почти на нас сверху, потянувшись через перила, но достиг лишь того, что сбил атаку других мертвяков, на которых рухнул. Так их и расстреляли, когда они пытались подняться на ноги.

Полиамидное цевье «сто пятого» начало нагреваться, я чувствовал жар, идущий от автомата. Трупы валились друг на друга, образуя заторы, скатывались вниз.

Когда мы все же отбились, второй магазин выпустил трассер. Значит, в нем осталось всего два патрона. А Сенчин даже перешел на пистолет, и сейчас менял магазин в своем «Граче». В воздухе стоял туман от сгоревшего пороха и отчаянный его запах. Весь пол под ногами был засыпан стреляными гильзами.

Я отсоединил опустевшую спарку рожков и заменил ее полной. Еще шестьдесят в боевой готовности. И еще две таких в разгрузке. Дальше придется набивать.

Но дальше стало легче. Мы заблокировали двери с двух сторон клиньями, пошли вверх и следующие три этажа прошли почти без сопротивления. Основную волну мертвяков мы отстреляли. Они сами к нам пришли.

Чуть выше их снова прибавилось, но не катастрофично. В этажи мы не лезли, убивали лишь тех мертвяков, которые крутились у дверей, при возможности двери захлопывали и блокировали клиньями.

До десятого этажа мы дошли минут за пятнадцать. Не спешили. Предпочитая выманивать нашего не слишком сообразительного противника на себя, занимая выгодную позицию. Пострадавших у нас не было, хотя… если пострадаешь от зомби, то считай себя покойником. Эти медлительные и неумные твари на самом деле безумно опасны. Один укус, самый легкий, и ты пополнишь их ряды. Не следует их недооценивать. Не следует.

Десятый этаж зачистили полностью, но прятавшимся в офисе пока выходить запретили. Двое остались возле их двери, я и Сенчин, остальные двумя парами пошли выше, на двенадцатый этаж, где прятался сторож. Вернулись минут через пять, вместе с мужичком лет пятидесяти в камуфляже и старых кроссовках. Затем уже постучались в дверь с табличкой «Логософт».

Она немедленно распахнулась. И оттуда чуть не свалив меня с ног, прямо на шею мне метнулась могучего сложения дама. Пришлось сразу же наводить порядок, причем Соловьев снизошел до уставного рявканья, строить людей в колонну, одновременно продолжая наблюдать подступы к двери.

Тридцать человек — это немало. Растягивались они сильно, с ними были дети. Вели их тремя парами. Одна впереди, одна блокирует следующую лестничную площадку, еще одна замыкает. Спускались долго, с остановками, проверяясь. Люди нам, правда, попались все больше толковые, точно соблюдавшие команды, хоть с этим был порядок. Но когда начали переводить их через завалы из мертвых тел на месте недавней бойни, дети испугались, да и с несколькими женщинами начались проблемы. А проблевались так все, пожалуй, вызывая цепную реакцию. Запах рвоты перебил вонь мертвечины.

Когда вышли в холл, то выяснили, что прапора тоже времени не теряли, и из разных закутков на них вышло до десятка мертвяков, которых они перебили. Двое в кабине ругались последними словами. Зомби лезли на них со всех сторон, висели на дверях, и разглядывать мертвые перекошенные лица за бронестеклом в полуметре от себя было неприятно.

Бронегруппа на мосту тоже вышла на связь и сообщила, что противника здорово прибавилось. На выстрелы начали выходить целые толпы мертвяков откуда-то из-за зданий. Во всяком случае, звук двух работающих КПВТ с улицы слышался, а его разбавляли очереди из «Печенегов» и ПКТ.

Кузов «Урала» рассчитан на перевозку двадцати восьми человек, а нас туда набилось тридцать восемь, да еще и с сумками. Пришлось гражданских совсем запрессовать в передней части кузова, причем несколько детей, не разглядев, уселось на полиэтиленовый сверток с убитым мутантом. Ну и нечего им такую новость сообщать, нам детского визга на лужайке только не хватает до полного счастья.

Дальше все было еще интересней. Вся кабина грузовика была увешана прицепившимися мертвяками, и после того, как машина отъехала от подъезда подальше, она остановилась, и нам пришлось «состреливать» зомби с нее. При этом так, чтобы пулями не повредить стекло. Пробить его невозможно, из того, что у нас есть, а вот испортить и испятнать — запросто. Поэтому стреляли из пистолетов, сбив целых пятерых мертвяков на землю.

С моста уже откровенно торопили. Чтобы вырваться на верх моста, грузовику пришлось уже таранить почти что настоящую толпу зомби, к счастью, еще не слишком плотную. Возле бронетранспортеров остановились со скрипом резины по асфальту. В кузове с гражданскими остались двое прапоров, быстро захлопнувших задний борт, а мы бросились к своим местам на броне. И лишь оттуда я, наконец, огляделся.

Пулеметы брони и снайперы навалили немало. Но со стороны центра к нам шла такая толпа, что было ясно, что никакого боекомплекта нам не хватит. Вторая толпа, чуть реже, приближалась со стороны кольца.

А еще я заметил несколько фигур в разных местах, которые двигались быстрее других и вообще по другому. Мутанты. Их все же много. И они могут стать большой проблемой. И когда мы пошли на прорыв и раздалась команда «С брони нах!», никто не спорил. И звук захлопнувшейся бронированной крышки люка над головой был даже приятен.

А затем Соловьев приказал увеличить скорость до семидесяти в час. Он счел, что скорость будет лучшей защитой от излишне прыгучих мутантов. И на этой скорости наша колонна понеслась прочь из мертвого города.

Пока я ездил с разведкой в город, наши тоже времени не теряли. Начали учить девочек водить машины, а еще для одного УАЗа в местной мастерской заказали импровизированную турель, которая устанавливалась на дугу. Кроме того, к пулемету ПКМ, с которым должен был управляться Сергеич, заказали легкосъемный мешок для гильз. Не очень хорошо, когда они будут сыпаться, горячие, с пылу, с жару, на голову водителя. А так получилось что-то вроде ПКМБ, такого же пулемета Калашникова, но предназначенного специально для установки на технику.

В общем, все были при деле, даже Маша отстреляла сегодня на стрельбище сколько-то патронов, выделенных ей старшим прапорщиков Васильчиковым, который этим самым стрельбищем заправлял. И тем самым навела меня на размышления на тему: «Как избавиться от гражданских в походной колонне». Рассуждения включали как саму Машу с детьми, так и Алину Александровну с дочками. Но ничего путевого на ум не приходило, и одной из причин было то, что нам предстояло проехать через Нижний Новгород. А по моей теории «Политэкономия постапокалиптического периода» такие города как Нижний были самыми перспективными для развития.

Волга, ее притоки и каналы связывали этот город чуть ли не со всей Россией. Были города выше по течению, были и ниже, и именно Нижний Новгород был самым настоящим перекрестком. Огромный речной порт там и так имелся. Большие производства, что особенно важно — автомобильный завод, судостроительный и всевозможные военные, причем именно производящие ствольную артиллерию с минометами. То, что в будущем будет востребовано.

Большое население, множество воинских частей, широкая судоходная река, обширные, естественным образом огороженные от остального города промзоны. Когда-то я в Нижнем бывал, и город помнил относительно неплохо.

Моя же теория о том, что в будущем самое безопасное сообщение и основной товарообмен будут осуществляться по рекам, плавно вела к тому, что Нижний Новгород превратится если не в столицу России, которая вряд ли останется единым государством, но в самый развитый торговый и промышленный центр. И эту теорию я вслух уже излагал, и ее все слышали. И если бы я, например, начал всех уговаривать остаться в «Пламени», то это бы вызвало, мягко говоря, удивление.

Тем более, что за ужином, где мы собирались все вместе, об этом и зашла речь. Ужины у нас превратились в стратегические планерки. Рабочий день был закончен, в наряды никто у нас не ходил, потому что мы здесь были пока еще не местными, а скорее гостями-союзниками, вот и предоставлялась возможность расслабиться. И пивка можно было выпить, и посидеть, никуда не торопясь. Как я заметил, кроме нас тут так многие поступали, компании за ужином собирались подчас огромные, будто на свадьбу.

По рукам передавалась машина видеокамера, все смотрели с экрана, что я наснимал в городе. А я смотрел на лица своих друзей, когда они смотрели запись. Коренные москвичи, или некоренные, как моя Татьяна, и Леха с Викой, все были подавлены зрелищем. Крошечный, пятисекундный кусочек записи, когда толпа зомби начинает выходить из тоннеля под Ленинградкой, их просто напугала. Впечатляющее зрелище. Не говоря уже об атаке мутанта, которая была снята мной с самого начала и до конца, хоть и несколько дергано.

Картины запустения тоже навевали тоску. По крайней мере, в глазах Маши, Ани с Ксенией, да и Алины Александровны я видел слезы. Кажется. Только посмотрев эту запись, он осознали окончательно, что старой жизни уже не осталось. И Москва людям больше не принадлежит. И никогда они уже туда не вернутся, а жизнь их будет продолжаться в совсем-совсем других местах.

В столовой собрались и все спасенные нами программисты из «Логософта». Все новоприбывшие поначалу селились в гостинице, и лишь потом распределялись по новому жилью, в которое быстро перестраивались учебные корпуса и казармы. Или каждый мог претендовать на участок земли на учебных полях, и там собственноручно заняться постройкой своей собственной избы. Материал для этого предоставлялся. На одной из подмосковных железнодорожных станций обнаружились целых два состава с отличным лесом кругляком, который и вывозился в «Пламя» ежедневно грузовиками. На охране этой операции и были задействованы основные силы, кроме разве что «подсолнухов» и тех, кто тащил наряды в расположении. И именно поэтому шел разговор о привлечении дополнительных сил и союзников к планируемому разграблению торговых центров.

С этим тоже надо было торопиться. Подгоняла всех одна мысль — успеть до того, как погаснет окончательно свет. Потому что одно дело воевать в огромном торговом центре при свете ламп, и совсем другое — бегать по тамошним лабиринтам, светя себе фонариками. По этому поводу к нам сегодня подошел Пантелеев, подсел за общий стол. Поздоровался со всеми, Алине Александровне к ручке приложился, но подсел все же к нам с Лехой и Сергеичем, отозвав на край стола. И спросил:

— Кто поедет мародерничать?

— В смысле на «Рамстор»?

— Именно. Командир выделяет людей и технику. Но людей мало. Хлебниково еще не вывезли, там работы на пару недель, со станции бревна возить — не перевозить. Запарка, в общем. Завтра прибудут «академики» и из автохозяйства люди. Но все равно людей мало.

— Хотите нас привлечь?

— Хотим. — кивнул он. — Вам, наверное, тоже бытовуха всякая нужна. Вот и наберете себе, сколько влезет, ну и нам поможете. На острие главного удара вас не бросим, конечно, но пострелять придется.

— Тогда мы пойдем с вами. — согласился я. — Сейчас подумаем, кого и в каком составе выделим.

— Спешки нет. Пойдем все равно только послезавтра, раньше не успеем. А «академики» к часу дня прибудут. Подходи в инженерный класс на совещание.

— Есть. Буду.

— Давай. А то вопрос назрел, да и свет в любой могут вырубить. Мы с МЧС, которые электростанции удерживают, связывались, они говорят, что проработают не больше недели. И это в лучшем случае. Потом эвакуируются, будем при лучине сидеть. А у нас беженцев много, даже детской одежды не хватает. Да и ты мне скажи, у тебя вот, Серега, тех же бритв и батареек на сколько хватит?

— Мы участвуем! — решительно поднял руку я. — Я уже говорил. Дайте только с группой определиться.

У меня к станку остался всего один блок лезвий. Да и зубной пасты той же самой запасти не помешало бы. С шампунем мне теперь проще — обрился почти наголо у местного парикмахера, «под расческу», шокировав Татьяну.

— Формируйте команду. — пристукнул он ладонью по столу. — Действуем тройками, так и рассчитывай.

— А патронов дадут?

— Дадут. Потом догонят и еще раз дадут. — он вздохнул, затем добавил: — Ладно, получишь потом у начвора два ящика пятерки и пятьсот пистолетных. Я распоряжение дам.

Пантелеев ушел, а у нас за столом пошло брожение умов. Дамы взялись за список необходимого, а все остальные — за формирование троек.

— Две боевые тройки действуют. — сказал я. — Больше выставить реально не можем.

— Это почему? — удивилась Аня, сидящая за списком.

— Потому, что работать будут профессионалы, уровень подготовки у них выше нашего в десять раз. Если просто выставим всех, кого соберем, то будем у них под ногами путаться. — ответил ей я.

Аня пожала плечами и ничего не ответила. Ну и не надо ничего отвечать, надо выполнять приказы.

Итак, кто у нас есть? Реально, у нас всего одна полноценная тройка бойцов — Сергеич, Леха и я. Надо теперь разбавить нас так, чтобы превратить одну тройку в две. И не потерять в эффективности.

Например, ставим меня во главу первой тройки. И со мной — Сергеича. Кого с нами? Машу бы, как лучшего стрелка, но я ее не пущу. Там может быть свалка, никто не видел, сколько мертвяков в магазине. А у Маши дети. В любом случае берем Шмеля, нефиг ему все с машинами возиться. Силы у него на двоих, стрельбу он за последнее время подтянул на очень хороший уровень, так что с ним все ясно. С Лехой он пойдет в команде.

Ну и остаются Татьяна с Викой, как самые обученные из тех, кто остался. Больше никого выставить не можем, сестренки для такого дела еще точно не готовы.

Огласил список тех, кто идет. Сестренки скорчили кислые морды, но я это проигнорировал. Они у меня за ценный груз, за который я отвечаю перед духом покойного шефа, так что пускай в расположении остаются. Затем потребовал от всех подготовить рейдовые рюкзаки, потому что мародер без мешка — говно, а не мародер.

— Всем взять оружие, с расчетом на короткие и средние дистанции боя. Сергеич, рекомендую пулемет на «укорот» с ЛЦУ поменять. Проще будет. Два «сто пятых» и четыре «укорота» — нормально будет.

— Автоматов, как я думаю, достаточно у вас будет. — сказал Сергеич. — надо, чтобы кто-то и с дробовиками пошел, по одному на тройку. Вот я с «Вепрем» и пойду.

— Правильно. — влез Шмель. — Я тоже. Главное, собрать все магазины, что есть.

А я сразу и не сообразил. От дробовиков то пользы может быть больше, чем от автоматов. Нахватался от военных их привычек. Но ничего, я свою укороченную «помпу» тоже прихвачу. Научился подвешивать так, что не мешает. Ремень петлей на одну антабку, а снизу кольцо из кордуровой ткани с «липучкой». Цевье охватывает, и прижимает оружие к тебе в вертикальном положении. А перевести в боевое — дело пары секунд.

— Хорошо. — согласился я с доводами. — Только к запасному патронов тоже побольше берите. Мало ли? Татьяна, Вика, вас особо касается, и вас особо проверю: если у кого обнаружу незаряженный трансивер — расстрел на месте и вечный наряд по вычесыванию кота. Всем головную гарнитуру. Всем подготовиться сегодня, а в восемь утра проверю готовность каждого.

Предупреждение насчет трансиверов касалось всей женской половины нашей команды. Не знаю почему, но если держать оружие и снаряжение в порядке они умели все, то с тем же успехом все забывали заряжать радиостанции. Вот тоже загадка природы… А вычесывать лохматого Барсика тоже приходилось регулярно, он, как и подобает всем «персам», путался со страшной силой. Пропусти пару дней, и колтуны гарантированы.

Едва закончил с постановкой задачи на завтра, к нам подошла та самая широкая в статях женщина, которая чуть не сшибла меня сегодня с ног в дверях компании «Логософт». С ней были рослый и упитанный парень, под расплывчатыми очертаниями фигуры которого угадывались все еще неслабые мышцы, и второй, среднего роста, светловолосый, улыбчивый.

— Привет! — поздоровалась с нами женщина, на которую все озадаченно посмотрели. Кроме меня, программистов никто не знал и не видел.

— Привет! — откликнулся я и показал рукой на пустые стулья возле нас.

Визитеры присели, женщина взяла инициативу представления в свои неслабые руки:

— Я — Алена, фамилия моя называется Кабакова, и я директор спасенного сегодня «Логософта». Вот это Володя Марченко, но можно называть Володей Большим. Или просто Володей, потому что Володя Мелкий у нас погиб, наверное. — помрачнела женщина. — А вот это Валька Пушков, наш главный электронщик и электрик. Если что требуется сломать или переделать — сразу обращайтесь. Если вам программы программировать надо, или что подобное — тоже обращайтесь, и не только к Вальке, мы с радостью. Больше пока ничем помочь не можем, потому что в статусе сироток-приемышей.

— Мы здесь тоже на птичьих правах. — не совсем заслуженно присоедини нас к клубу «сироток» я. — Вроде бродячих партизан. Как вас устроили?

— После спальников на офисных столах и под столами — замечательно. — ответил Володя Большой. — Впервые за последние дни сегодня на нормальной кровати повалялся.

— К делу вас уже пристроили?

— Нет пока. — ответила Алена. — Обещали пристроить, но сейчас все зверски заняты. Что-то планируется, говорят, сейчас просто не до нас. Завтра с утра пойдем помогать кто куда. Избы строить, в детский сад и прочее подобное. А послезавтра, сказали, уже по специальности начнем.

— Они здесь что, научный центр замыслили? — спросил Большой.

— Вроде того. — кивнул Леха. — Будут изобретать науку нового мира, если можно так выразиться. Ну и вроде бы спасать науку старую.

— Говорят, что вскоре начнут набеги на всевозможные институты и КБ просто за техдокументацией и техлитературой в библиотеки. А вам, наверное, поручат монотонно перегонять все в цифру и записывать на оптику. — добавил я.

— Тоже надо. — ответила Алена. — Пока в офисе сидели, было время подумать. Даже сами перегнали на диски и флешки все-все, что у нас полезного и бесполезного было. Мало ли, когда пригодится? Даже харды повынимали из наших компов.

Я подумал, что кто-то еще проявил разумный подход. Не все же о добыче тушенки заботиться, этого для выживания недостаточно. Этого достаточно для одичания. И насчет того, что профессия программера не востребована будет — тоже фигня. Компьютеров остались миллионы. Если даже новые процессоры и новые поколения разрабатываться не будут, то запчастей из разобранных хватит на поддержание жизнедеятельности работающих лет на сто, наверное. Тем более, что с электричеством будут проблемы, питать придется от движков, так что использоваться они будут более чем бережно.

— Скажите, а с оружием здесь как? — спросил блондинистый Пушков. — Выдают? Смотрю, все как минимум с пистолетами ходят.

— После проверки на умение владеть. Или после принудительного курса обучения. Причем курс интенсивный, на халяву не проскочить. — ответил Леха.

— Это нам все равно. — сказал Пушков. — Вы бы посидели недельку, скажем, в конторе, где не то что оружия, а даже монтировки нет. А за дверью мертвецы. Тогда не то что на курсы, в академию бы напросились.

— Это точно. — кивнул Большой. — У нас, считай, хороший парень так и погиб. Друг мой. Вообще защититься нечем было. Ощущения ниже плинтуса, такая беспомощность. Я же этого мертвяка пополам могу переломать, силы хватит. Но пока одного ломать буду, другие искусают. Вот и сидели, ждали, пока найдется кто-то добрый и спасет.

— А если бы никто не поехал, то что бы делали? — спросил я.

— Не знаю. — мотнул тот лохматой головой. — Не знаю. Может, попытались бы прорваться, а может… Нет, не знаю. Лучше из окна выпрыгнуть было, чем до первого этажа с детьми на руках. Как представишь…

— Много там зомбей было? — спросил меня Леха.

— До фига. Наверное, больше полусотни завалили. — ответил я, подумал и добавил: — Да нет, какой там полусотни… они нас чуть не смяли! Больше… И еще поодиночке отстреливали на этажах и в офисах.

— А откуда их там столько?

— Мне кажется, не повезло зданию. — сказал я. — Там лестница одна, выход один, лифт отключен был. И кучка мертвяков скопилась внизу. Безоружные люди пытались уходить, но нарывались на мертвяков. Были покусаны. Бежали обратно, прятались, где и доходили до кондиции. И оставались в здании, увеличивая количество зомби, и делая выход вообще невозможным.

— На твой взгляд, не уйти оттуда было? — уточнил Леха.

Программисты к разговору прислушивались.

— Не уйти. — совершенно искренне ответил я. — Мертвый номер. Тесно и зомби полно. Они же, сволочи, цеплючие. Один вцепился — и хана. Остальные разорвут. Мы вшестером перли наверх, так я четыре магазина расстрелял. Хоть ни одной очереди длиннее трех патронов не было. И шел не первым. До пистолетов доходило.

— У нас Мелкий сумел выбраться все же. В машину даже прорвался и уехал. — сказал Большой. — Но, как нам показалось, куснули его, когда он в машину садился. Поэтому и не доехал никуда.

— Невероятно. С десятого этажа? Без оружия? — поразился я.

— Не было у нас оружия. Мелкий ловкий был по жизни, как обезьяна. Сам подписался. И почти прорвался. Чуть-чуть больше ему везения, и вырвался бы.

— Нам бы всем везения побольше. — неожиданно заявила Алена и задумалась.

Постепенно жизнь в Центре пришла в нормальное деловое русло. Управлять им оказалось даже интересней, чем своей компанией. Семья обжилась, появились новые увлечения и новые ритуалы. Например, все жители «господской территории» по вечерам начали собираться «на кофе» (что допускало самые широкие толкования) в холле «гостиницы», которую превратили во что-то вроде общей, хорошо обустроенной гостиной для всех апартаментов в доме. Там же полюбили играть дети.

Прислуга, набранная для работы на этой территории в основном из бывших работников гостиниц, тоже старалась, как могла. Работали теперь не только за совесть, но и за страх. Хотя еще ничего страшного на территории Центра не происходило, но люди знали и о тюрьме в «Пасеке», как по имени основателя именовали местную безопасность, и о «штрафных бригадах», в которых было в совокупности два человека всего, и самое главное — о том, что действие каких-либо законов на территорию Центра не распространяется.

Эти слухи, циркулирующие между людьми, умело распускали и подогревали люди Пасечника, который совершено разумно полагал, что страшные рассказики, передаваемые из уст в уста, могут быть намного эффективней любых публичных казней. Пусть лучше бродят слухи и обрастают подробностями. Тюрьма в корпусе, занимаемом СБ, тоже до сих пор пустовала, после того, как ее покинул господин Братский с супругой, присоединившийся к штрафной бригаде, и его охрана, отправленная на их машине восвояси.

Сам Бурко проявлял недюжинные дипломатические способности. После того, как часть войск, базировавшихся возле Твери, захватили (бескровно, при полной поддержке и любви персонала) Калининскую АЭС, что на севере области, у города Удомля, он лично направился туда с небольшой охраной, прекрасно провел время с местным командованием, попив хорошей водки и попарившись в баньке (что раньше у него очень редко получалось ввиду дефицита времени), и вернулся с соглашением о сотрудничестве. АЭС раз и навсегда решала проблемы Центра с энергией, по крайней мере до тех пор, пока у нее будет работать единственный не заглушенный энергоблок, а Бурко, в свою очередь, пообещал наладить снабжение новообразуемого племени «атомщиков» свежими продуктами. А заодно обезопасить часть ЛЭП от разрушения, наладив патрулирование.

Еще Бурко, невзирая на трудности на дорогах, полюбил ездить по окрестностям в составе небольшого конвоя. Его возил легкобронированный «Тигр» и два таких же бронированных «Водника» с полутора десятками человек охраны шли спереди и сзади. Зато самых лучших, подобранных лично Маратом Салеевым. Салееву, кстати, Бурко в вопросах личной безопасности доверял больше, чем бывшему милицейскому и тюремному генералу. Он полагал, что такая служба не может создать человека, не имеющего за душой как минимум пары вариантов плана, как задвинуть тебя за шкаф. Друг детства Салеев все же был надежней.

Такое недоверие проявилось и в организации службы. Да, «безопасники» были в большей степени «допущены» к происходящему, имели больше прав, да и, пожалуй, влияния. Но «вояки» многократно превосходили их силой, и проявлялось это во всем. Даже в экипировке. У «вояк» было тяжелое вооружение, было самое лучшее из того, что производилось из стрелкового оружия. Лучший камуфляж, лучшая техника из доступной. «Безопасников» же оснащали по полицейским стандартам. Вместо современных автоматов АЕК-971 «безопасники» получили укороченные версии «Калашникова» — АК-105. Вместо мощных и эффективных бесшумных «Валов» и «Винторезов» им достались 9А-91, «девятки» — оружие со съемным глушителем, под тот же патрон, но с прицельной дальностью в два раза ниже.

В технике наблюдалось то же самое. Например, в распоряжении «безопасников» не было ни одной единицы техники, вооруженной чем-то серьезней, чем единый пулемет или, на худой конец, автоматический гранатомет. Хотя те же «Водники», на которых ездили «вояки», несли на себе бронетранспортерные башни с КПВТ или башни с крупнокалиберным «Утесом», совмещенным с АГС-30. А основной транспорт, БПМ-97, вооруженные или установками с 30-миллиметровой авиационной пушкой, или такими же башнями с «Утесами», АГС и пусковой установкой ПТУР «Фагот». Выходило, что любая единица техники «вояк» могла распылить на атомы любую единицу техники «безопасников», но никак не наоборот.

Предполагалось, что даже серьезные операции за пределами Центра «безопасники» без силовой поддержки «вояк» провести не могли. Состав отправленного в сторону «Шешнашки» отряда наглядно демонстрировал расклад сил: из ста человек двадцать представляли «ведомство Пасечника» и руководили операцией, а восемьдесят принадлежали к «армии Салеева», являлись основной боевой силой, но в операции выполняли лишь роль «силового фактора».

Тяжелая техника, доставшаяся из расположенных в Твери частей, тоже вся отходила воякам, а вот излишки стрелкового оружия шли уже «безопасникам». Предполагалось, что ими будут переманивать на свою сторону потенциальных союзников.

Даже в форме между «вояками» и «безопасниками» было прямое противопоставление. Если у военных основной формой был камуфляж, изменяющийся с сезоном, то «безопасники» вплоть до лета носили черные прыжковые костюмы, на манер американского SWAT, а в жаркое время года должны были менять их на серые.

В общем, Бурко, как любой мудрый правитель, никому не давал в руки слишком много власти, а любая сила уравновешивалась другой силой, пусть и не всегда симметрично. Стандартный государственный прием «Больше власти меньше силы, больше силы — меньше власти» здесь тоже рабтал.

Ездил же по окрестностям он не просто так. Базой своего будущего экономического процветания Бурко видел не только производств лекарств, отнюдь. Самым главным было то, чтобы подчинить себе окрестное сельское хозяйство. Где угрозами, где уговорами, где помощью, Бурко и его эмиссары постепенно договаривались с недоверчивыми колхозниками о том, что те обязуются перед Центром неким оброком, а взамен получают защиту бурковской армии, оружие и боеприпасы.

Оружия было много. Огромные склады многих кадрированных частей из Тверской области были вывезены в Центр или взяты под охрану его армией. Часть военных, сагитированных и соблазненных безопасностью и процветанием для собственных семейств и себя лично, с радостью перешла «под руку» нового удельного князя, понимая, что именно такой человек сумеет управлять этой землей в период после Катастрофы. И он это умение им демонстрировал.

Из этих военных формировались дополнительные военные отряды, которые под наблюдением представителей Бурко даже закладывали новые базы. Если еще пару недель назад у Александра Бурко было чуть больше легкопехотного полка, пусть и сверхобученного, то теперь он имел в своем распоряжении целую бригаду, со всеми требуемыми средствами усиления. И эта армия вполне способна была защищать, а заодно и держать в подчинении немалую территорию.

Главной же валютой Бурко стало огромное количество стрелкового оружия с военных складов длительного хранения, и столь же великое количество боеприпасов. Пара-тройка десятков старых карабинов и несколько ящиков патронов, выданных в деревне жителям, испуганным надвигающейся бедой мгновенно превращала Бурко в «отца-благодетеля». Договариваться об оброке становилось намного легче. Кроме того, собравший огромный автопарк и склад запчастей Бурко мог в будущем поддержать крестьян и техникой. Чем не Минсельхоз лучших советских времен? По его указу каждый более или менее хорошо выглядящий грузовик, или трактор, попавшийся на глаза, должен был быть оприходован, починен и поставлен на консервацию, или даже разобран на запчасти.

Более того, неподалеку от Центра, в старом автохозяйстве, окруженном крепкими стенами, стали создавать под охраной пришедших военных нечто вроде МТС — централизованной транспортной базы, способной решать различные проблемы в «княжестве». Туда набрали рабочих, обеспечили их безопасность, разместили, а заодно организовали нечто вроде «особого отдела», чтобы следить за настроениями.

Все делалось планомерно. Все было продумано. Для всего был план. Сомневающихся вид бурковских гвардейцев сразу убеждал в том, что лучше с ними не сориться, а на готовых сотрудничать валились добытые с мобскладов дары. Новое княжество крепло и готовилось процветать.

Отправившийся в рейд отряд регулярно выходил на связь. В последний раз они вышли на связь из Владимирской области, из небольшой колонии строгого режима, где группа быстро и почти бескровно произвела переворот. Часть бывших сотрудников объединилась с контингентом, вторая часть была разогнана или уничтожена. В дополнение к свободе освободившиеся зеки получили в дар два грузовика с оружием, мгновенно превратившись во вполне эффективную банду.

Целью операции на самом деле было извлечение на свободу двух отбывших в этой ИТК известных во всех России авторитетов, чье влияние и известность должны были быть востребованы в будущем. Их забрали, вкупе с их наиболее приближенными лицами, погрузили в машины, и двинули в сторону Нижнего Новгорода. А оставшейся банде показали фотографии аспиранта Крамцова с семьей Дегтяревых, и пообещали невероятные прибыли, если им удастся данных людей задержать и отобрать у них оранжевый пенопластовый контейнер.

В общем, и с этой стороны все развивалось по плану. Бурко не имел причин быть чем-нибудь недовольным. Пару раз он навещал трудящегося на очистке выгребных ям и колодцев-септиков Петра Валерьевича Братского и супругу его, Елену Алексеевну, трудившуюся в прачечной, но никакой особой радости не испытал при виде их унижения. Они сникли, похудели и вели себя пришибленно. После второго посещения махнул рукой и забыл о них совсем. Не до них теперь, дел полно. И каких дел! Считай, что королевских!

На следующее утро я развил бурную деятельность. Перво-наперво я попался на глаза Пантелееву, и снова занялся вымогательством. У меня появилось такое впечатление, что его развлекают мои «наезды» и именно поэтому он соглашается спонсировать (с его слов) нас чем-то еще. С моих же слов выходило, что он как бы рассчитывается с нами за непрерывно оказываемые услуги, в данном случае — за установление контакта с двумя «племенами» (с момента падения мира несколько дней прошло, а слово «племя» для обозначения организованной группы засевших где-то людей уже прижилось). Не знаю, искренне или нет, но с моими доводами он согласился и спросил, что мне еще надо с их не бескрайних и не бездонных складов?

Я сразу же запросил шлемы и бронежилеты для людей, которые пойдут завтра мародерить торговый центр. К моему удивлению, он лишь спросил, готова ли у меня машина? Машина была готова, даже Леха сидел за рулем, поэтому Пантелеев уселся на переднее сиденье и приказал ехать к вещевым складам. Впрочем, деление складов на вещевые, продовольственные и склады РАВ по территориям стало уже условным. Слишком много везлось со всех сторон на территорию «Пламени», и размещали все привезенное где получалось. Например, проезжая мимо боксов для автотранспорта, мы видели кипящую там работу по разборке грузовиков всевозможных марок на запчасти.

Вскоре мы пришли к одному из боксов, закрытых массивными деревянными воротами, но с открытой в одной из створок калиткой. В складе работали немолодой старший прапорщик и трое гражданских, среди которых были две женщины. Судя по всему, проводилась инвентаризация. Одна из женщин записывала что-то в толстую книгу учета, а все остальные перекладывали укладки с обмундированием.

— Палыч! — окликнул старшего прапорщика Пантелеев. — За черными бронниками и касками пришли. Отгружай без промедления.

— Размеры? — спросил прапорщик, подняв голову от сумок с камуфляжем.

Не веря собственным ушам, я быстро продиктовал ему размеры. Прапорщик повернулся к женщинам, сказал одной из них:

— Тонь, записала? Выдай бойцу.

— Момент! — сказала та, позвала с собой помогавшего ей бородатого мужичка в камуфляже и кроссовках, и они вместе пошли куда-то за стеллажи.

— Алексей Петрович… — тихо обратился я к Пантелееву. — А что такая щедрость? Я, можно сказать, бороться собирался, ругаться до хрипоты…

— Командир приказал. По моей просьбе. Снабдить вас всем подряд под завязку. Не хотел говорить, думал вас перед отъездом порадовать, но не планировали мы вас и на операции таскать. Вот и раскололся раньше. Правда, прежнее условие в силе — выдаем только не стандарт, что сюда на испытания поступало.

— А что еще можно взять?

— Пока ничего. — отрезал Пантелеев. — Кое-что со складов РАВ вам еще отпустят, но не сейчас, а когда зампотыл вернется. Он снова в отъезде.

— Спаси-и-ибо… — протянул я, прислушиваясь к играющей в сердце свирели.

Броники, конечно, не всегда нужны будут, нам в походе скорее скрытность понадобится. Но, как знать. Да и просто на дверцы УАЗов их можно повесить, тоже вреда не будет.

Появилась тетка с мужичком, везущие перед собой обычную садовую тачку, в которой в нейлоновых чехлах лежали бронежилеты. Я открыл один из чехлов, вытащил оттуда черный броник, такой же, как и у меня.

— А что за жилет вообще? — спросил я. — Я в них и разбираюсь то не очень, но таких точно не видел.

— НИИ Стали прислал новую модель на армейские испытания. Вот и осталось сколько то здесь. — ответил Пантелеев и окликнул прапорщика: — Палыч, что за жилет то хоть, боец интересуется?

— «Бастион» называется. — ответило Палыч. — Новая модель, опытное производство. Хороший, новая сталь и площадь защиты выше. Панельки к нему отдельно дам, не беспокойтесь.

— А чехлов нормального цвета нет? — с надеждой спросил я. — А то чистая демаскировка.

— Нет чехлов. — отрезал тот. — Его сюда на удобство и надежность присылали проверять, а не на маскировку.

Ладно, дареному коню в зубы не смотрят. Хорошо, что хоть такие дали. Мне, кстати, мой жилет понравился. Удобный, вес хорошо распределен.

— А по защите что? Ты бы главное сказал. — спросил за меня Пантелеев.

— А по защите он всем другим защита. Бронепанели распихаете, и будет вам пятый класс. И я четыре запасных вам сюда докинул, два больших и два средних. — заявил прапорщик. — Шлемы какого размера нужны?

Я присвистнул. Неплохо. В нем десяти килограмм нет явно, а защищает от СВД и от АКМ, от пули с термоупрочненным сердечником. А это для броников почти что максимальная защита.

Все же я умный командир. Прежде чем идти вымогать броники и шлемы, я у всех наших собрал размеры. А теперь могу ковать железо, не отходя от кассы. Поди, хреново? И теперь с гордым видом продиктовал размеры шлемов. И раз уж броники лишние дали, то шлемов я тоже с запасом запросил. Та же Тоня внимательно записала их и снова ушла все с той же тачкой и все с тем же бородачом за все те же стеллажи.

— А все же, с чего такая доброта? — спросил я Пантелеева.

— Ну ты сам сообрази. Дело у тебя мало того, что важное, так надо по хорошему, чтобы ты потом сюда вернулся и доложил, довез или нет.

— Ну, если вы так обеспокоены, то уже могли бы помочь. — вполне всерьез возмутился я. — Послали бы пару взводов своих орлов на броне, глядишь и дошли бы. Скорым маршем. Или вертолет выделили.

— Вертолет даже с подвесными туда не дотянет. — усмехнулся Пантелеев. — А если бы и дотянул, то что ему делать, если там все мертвяками захвачено, скажем? Кто заправит? А посылать броню с бойцами… как тебе сказать. Вера тебе есть, но вся затея с вакциной… Тут бабушка надвое гадала. Решили людьми не рисковать. И тебе не советовать. Дождался бы, когда мир заново устаканится, и поехал, а не ломился сейчас. Уже ничто не изменится от того, начнут работать над вакциной сейчас. Или через год.

— Это почему? — удивился я.

— Потому что кто погиб, так тот уже погиб. Кто выжил, так тот где-то укрепился и дальше выживет. Потери до следующего лета и малой доли не составят от тех, что уже имели место. Зачем рисковать? Вакцину все равно будут долго изобретать. Не даст командир людей подставлять. Да и я не дам.

— Есть еще одно дело. — помянул я, поморщившись, свое обещание Дегтяреву. — Да и мне спокойней, если контейнер попадет к профессионалам как можно раньше. Тут целый пучок обещаний с моей стороны, так просто не отделаешься.

— Это мы тоже понимаем, поэтому хотим помочь. — кивнул Пантелеев. — Был разговор даже, чтобы тебе броню какую-нибудь выделить, в вечное пользование, но решили, что и даром она тебе не нужна. Будет соляру жрать по рабочим часам, где ее заправишь? В БМП семьсот литров солярки заливать надо на шестьсот километров пути. Сто десять на сотню.

— Это уж точно. — согласился я. — И БТР бы не прокормили. Пойдем, на чем есть, с этим у нас все в порядке. Кстати, шлемы…

Ушедшие за шлемами вернулись, все с той же тачкой. И шлемы оказались такими же как у меня. Тоже черными, новой формы, арамидными, без чехлов, но с очками в комплекте. Про чехлы я спросил и получил ответ, аналогичный полученному на вопрос про чехлы для бронежилетов.

— А что это за шлемы хоть? — спросил я.

— «Кираса», тип С, — ответил прапорщик. — Третий класс защиты, между прочим, ТТ держит. А чехлы… зачем тебе чехлы? Тебя и так бронежилет демаскировать будет.

— Шутить изволите… — пробормотал я.

Но от шлемов не отказался. И шлемы пригодятся нам, и броники, и все, что бы ни дали. И оружие буду еще просить, а все, что будет лишнего, буду в дороге менять. Нам всякие нужные балабасы. Дорога нас ждет длинная, кружная. Это по трассе туда можно при желании за сутки добраться, а мы поедем медленно, проселками, кружа и петляя, избегая главных магистралей как черт ладана. Потому как на главных дорогах, да на длинных прогонах, будут засады. В обязательном порядке. И ехать нам придется ни один день, проверяясь и разведывая маршрут. И черт его знает, кого мы там встретим?

Деревни будем проезжать, а по нынешним временам тяжело в деревне без автомата. Вот, глядишь, и сменяем наш обменный фонд на что-то для нас нужное и полезное. Мало ли? А вот от военных нам бы карты взять генштабовские. Самые подробные и в достаточном количестве, чтобы каждый проселок, каждая просека видны были.

Мы с Лехой быстро перебросали приобретенное добро в УАЗ, пригласили к нам Пантелеева, но он махнул рукой и пошел куда-то вдоль боксов по своим делам, напомнив лишь, что ждет нас на совещании в час дня. Я посмотрел ему вслед и увидел, что он пошел к четырем далеко не новым «маталыгам», возле которых работали люди, и вспыхивала электросварка. Что это там задумали?

Все же хорошо, что у нас теперь и шлемы, и броники. Если обстреляют нас где по ходу, меньше вероятности погибнуть прямо в машине, даже не выстрелив в ответ. Для меня такая смерть всегда казалась самой обидной. Когда гибнешь в бою — это одно, а когда просто налетев вместе с броней на фугас, или получив пулю из кустов, даже не поняв откуда — совсем другое. Чем другое? А понятия не имею, это просто ощущение такое, хотя, казалось бы, какая может быть разница, как на тот свет отбыть?

Хотя, по нынешним временам разница есть. Хуже всего туда отбывать не до конца, а задержаться по дороге, превратившись в мерзкого вида безмозглую тварь со склонностью к пожиранию человечины. Это действительно худший из выходов.

«Академики» с «доценковскими» прибыли во вполне представительном составе. Четыре БТР-80 и шесть КамАЗов. КамАЗы не простые, кстати, а изрядно переделанные. Автор проекта — гений, памятник ему. В принципе — ничего особого, в танки их никто не превращал. Просто кабины утратили подножки, а стекла закрыты стальной сеткой, причем по уму закрыты, двигаться щеткам не мешают. Чтобы подтянуться и залезть в кабину, нужно сначала открыть дверь, а затем схватиться за ручку внутри. Можно откинуть, а потом убрать подножку, если очень надо. Не так удобно, как раньше, но вполне преодолимо. А вот если ты в кабине заперся, то и живому то человеку проблемно до уровня окон дотянуться. Даже на ступицу переднего колеса надет колпак из жести, чтобы некуда было ногу поставить, подтягиваясь.

Тент с машины частично снят, для того, чтобы можно было грузить сверху, но натянуть его обратно — минутное дело. Очень толково переделан тент. Открыл, закрыл — все одним движением.

А борта подняты вверх, с помощью толстой и гладкой фанеры, до уровня груди стоящего в кузове человека. С земли даже в прыжке не дотянешься, никакого шанса. А сверху еще и постреливать можно. Вниз откидываются стальные щитки, вроде противокумулятивных экранов на танках, но тоньше и легче. Назначение щитков — не дать найти опору для ноги, чтобы подтянуться вверх. Для тупоумных мертвяков — непреодолимая проблема, наверняка. Задний борт откидной, но только после того, как снимут фанерный борт с крючьев. Снимается он легко и быстро, изнутри ручки сделаны. Два человека с двух сторон подхватили — и в сторону убрали.

Разумеется, против даже пистолетной пули — это ничто. Это не против оружия защита. Но ездить через забитое мертвяками место очень даже возможно. Не зацепиться ни за что, не залезть ни в кабину, ни в кузов, не дотянуться. То, что нужно. Надо бы местным такой проект тоже на вооружение взять. А то пока только борта наращивают, как и многие другие.

В общем, восхитились мы, глядючи, и я повел свою команду ко второму учебному корпусу. По дороге столкнулся с Доценко и Игорем, расставшимся со своим неизменным пулеметом, и несшим на плече обычный для их «племени» АК-74М. Верно, для зачистки помещений это получше будет. На кой черт мертвяков дырявить пулеметными пулями без особого толку?

Мы поздоровались, причем так, будто год не виделись. Тоже интересный момент в новых отношениях между людьми. Между малознакомыми доверие к нулю стремится, почти к открытой враждебности. Но если две «стаи» в отношениях союзных, даже, как сейчас, на совместную охоту собираются, то доверие и благожелательность становятся бесконечными. Это мы к первобытному обществу возвращаемся, судя по всему?

Уже узнал в лицо и некоторых «академиков», которые приезжали на чаепитие на автобазу. Да, явно мужики серьезные. И экипированы тоже серьезно. Шлемы К6 без забрал, но с тактическими очками, броники БЖ-СН с воротником и выдвижным фартуком. А за основное оружие у всех такие же АК-74М, как и у доценковских. Впрочем, Доценко и не скрывал, что все вооружение ему «академики» подкинули.

Наши местные спецназеры все больше АЕКами вооружены, но я даже не знаю, что лучше при нынешних условиях. АЕК — штука отличная, очередями из него можно как из лейки поливать, отдачи почти нет, зато за АК — десятилетиями проверенная конструкция, надежная как кувалда, простая в ремонте и в эксплуатации. В ситуации, когда будущее становится туманным, я бы себе именно такую предпочел, если бы был выбор. У меня выбора особого не было, но именно такой автомат я на себе и таскаю, разве что покороче чуток. Можно было бы и не таскать, но генерал Лебедев приказ издал по «Пламени» — для всех, кто относится к «единицам боевого применения», ношение основного оружия везде, кроме собственного жилья — обязательно. С полным боекомплектом. С утра и до вечера. О «гостях и союзниках» отдельным пунктом в приказе упомянул. Только в гостинице в столовую я могу с одной кобурой ходить теперь.

В класс набилось примерно под сотню народа, наших и приезжих. За преподавательской кафедрой, опираясь на нее, стояли Пантелеев, Соловьев, один из прибывших «академиков», тот самый краснолицый подполковник Нестеров, которого встретили вчера.

На стене висела большая, отлично вычерченная схема «Рамстора», со стрелками и условными обозначениями. Когда все собрались и расселись, кто куда, потому что мест не хватало, а многие остались стоять, Пантелеев подошел к схеме, взял указку.

— Вступлений произносить не буду, основная идея операции всем известна. По нашему направлению из города несколько торговых центров. «Рамстор» — самый ближний к городу, самый дальний от нас. По результатам переговоров с бойцами МЧС, управляющими подачей электричества, именно он будет через пару дней отключен первым. Они просто не в силах подавать к нему электричество, какие-то проблемы с подстанциями или чем-то там еще, я в этом плохо разбираюсь. Что-то должно сломаться или уже ломается.

Пантелеев постучал указкой по карте, и после короткой паузы продолжил:

— Поэтому, начнем грабить его, пока там свет есть. Драться с мертвяками в большом здании и в темноте не хочется, если можно такого избежать. А мертвяков там много, судя по тому, что доложила разведка. Но и того, что поможет нам выживать, тоже много. Основная и главная часть операции ложится на экипажи четырех МТ-ЛБ,[8] которые как раз заканчиваются переделкой. «Маталыги» не наши, мы их взяли со складов кадрированный части, старенькие, но вот пригодились. На них устанавливается конструкция из сетки и «егозы», и ими можно будет затыкать проезды и проходы. Как пробками.

Я понял, то такое делали с этими старыми арттягачами в парке сегодня. Интересно будет глянуть, что из этого получилось.

— Два МТ-ЛБ проходят к главному входу в торговый центр и затыкают собой пролом в дверях. Их кто-то грузовиком выбил, который так внутри и стоит. Вот он на схеме.

Пантелеев постучал указкой по изображению грузовой машины.

— Еще два МТ-ЛБ затыкают собой въезд и выезд из подземного гаража. И в такой позиции они все остаются до конца операции, экипаж машины не покидает. Но сначала через подземный гараж входят две боевые группы, которые начинают его зачистку. Со стороны входа проникаем мы, со стороны выхода — наши гости и «партизаны».

Пантелеев ткнул указкой в нашу сторону. На нас посмотрели.

— Вот маршруты движения. — указка поехала по стрелкам. — Броню зря гонять не будем, высадимся с грузовиков. По высоте грузовики в подземный гараж не проходят, так что высаживаемся прямо у входов и двигаемся в пешем порядке. МТ-ЛБ закроют входы следом за нами.

Он оглядел присутствующих, как бы проверяя, внимательно ли слушают, затем продолжил:

— Основные задачи: зачистить оба уровня подземного гаража. «Гостевой» группе дойти до противопожарных дверей, ведущих в торговый комплекс, и запереть их. Использовать цепи с замками, намотав на ручки. Затем завершить зачистку нижнего уровня.

Пантелеевская указка прошлась по схеме нижнего этажа подземного гаража, задержалась на схематических изображениях распашных дверей.

— Вторая, наша группа, зачищает верхний уровень парковки. Основная задача — захватить мост-переход, ведущий к площадке у эскалатора. И заблокировать его рогатками от прорыва зомби. Тем самым достигается захват господствующей и безопасной позиции. Затем на мосту остаются две группы. Три человека препятствуют попыткам зомби перебраться через рогатки или сбить их. И двадцать человек, используя автоматы с оптическими прицелами, начинают отстрел мертвяков. Не торопясь, выбирая направления стрельбы так, чтобы наносить как можно меньше ущерба. Потребуется час для предварительной очистки помещения — будем стоять час. Потребуется день — будем стоять день. Всем понятно?

В классе никто ничего не сказал, но и возражать не стали. А что тут непонятного? Это самая распространенная тактика борьбы с зомби в нынешнее время — выманивать их на себя, заняв выгодную позицию.

— Остальным, разбившись на тройки, за это время следует завершить полную зачистку подземного гаража. Смотреть везде! Заглядывать под машины, в салоны машин, в каждую щель. Задача на выявление автомобилей «Нива» и УАЗ тоже сохраняется. После того, как я дам команду к продолжению операции, в гараже остается по одной боевой тройке на каждый уровень и экипажи МТ-ЛБ покидают машины. Их задача оставаться возле техники и контролировать коридоры.

Инструктаж продолжался еще долго, проработан был каждый шаг каждой из групп. Продумано было все. Вплоть до того, как будут доставляться бригады гражданских для сбора и погрузки товаров в машины. Был подсчитан грузопоток, сколько времени потребуется, чтобы вывезти все нужное из торгового центра на склады «Пламени». «Академики» должны были забирать свою добычу уже оттуда, чтобы не разделять транспортные потоки.

Вся операция должна была продолжаться двое суток по предварительному расчету. Помимо наших штурмовых групп выделялись экипажи на БМП-3 и даже танки для прикрытия операции от возможной атаки «снаружи». Они сопровождали первую колонну, прикрывали захват торгового центра, после чего отходили. Колонны грузовиков передвигались в сопровождении БТР.

Особое внимание Пантелеев уделил зачистке торговых залов от оставшихся мертвяков. Главным было требование сменить автоматы на пистолеты при этой зачистке. И запрет на бронебойные патроны для них. Бетон, опасный рикошетами, а легкая пуля калибра 5.45 мм вообще к рикошетам склонна. И самая главная опасность — простреливаемые перегородки. Можно элементарно не увидеть своего товарища за стеллажом с товаром, а пуля прошьет его насквозь, и еще не один такой стеллаж.

Такое и в боевой обстановке нередко случается по причине «все, через что не вижу насквозь — стена». Стандартное ранения от пули своего же товарища в боевой обстановке — люди воспринимают стены палатки как нечто непроницаемое. Плюс привычка носить оружие с патроном в патроннике — и готов несчастный случай. Поэтому Пантелеев требовал от всех пользоваться пистолетами в торговом зале, все же пробивная способность не такая, и рикошетов меньше.

В общем, если рассказать весь замысел вкратце, то идея простая — войти в торговый центр, забаррикадироваться, зачистить, подготовить трофеи к погрузке, вызвать транспорт с грузчиками, скинуть им лестницы из окон второго этажа и оттуда же загрузить, после чего ждать команды на отход. Часть людей уедет в грузовиках, а еще часть — в десантах «маталыг», которые официально до одиннадцати человек принимают. А МТ-ЛБ даже великая толпа зомби заблокировать не сможет, они ее просто передавят при необходимости. Ничего сложного, самое главное — не оголтевать, действовать методично, без спешки. Тогда все пройдет на ять, никакого сомнения.

— Вопросы есть? — спросил Пантелеев, завершив инструктаж.

— Мутанта вскрывали? — спросил я. — Кто это был раньше?

— Вот! Серьезный вопрос, а я пропустил. — заговорил Пантелеев. — Думаю, что о мутантах всем известно. И каждый такой мутант по боевой эффективности стоит сотни мертвяков, смею заметить. Поэтому, если увидите что-то странное, быстрое и подозрительное — весь огонь на него. А по поводу мутанта, что вскрывали вчера у нас, то выводы следующие: был собакой, набрал веса втрое против прежнего, научился лазить по веткам как обезьяна, да еще и драться хвостом. Как хотите, так с таким и воюйте. Из него будут делать чучело, у нас среди беженцев таксидермист нашелся. Потом в местный музей поставим и любуйтесь.

Совещание постепенно подходило к концу. Назначались старшие групп, затем совещание проводилось с ними. Мы угодили под команду Доценко, с которым приехало еще одиннадцать человек. Пока Доценко получал задания от командования, мы решили прогуляться по расположению. Час у нас был. Я предложил пойти посмотреть на «маталыги», которые завтра будут играть ключевую роль в захвате. Что там с ними такое придумали?

Делать все равно было нечего, никто не возразил. Пошли в сторону парка, прошли вещевые склады, где по-прежнему кипела инвентаризация, и вскоре дошли до четырех выстроившихся в ряд МТ-ЛБ.

Ничего сверхмудрого не придумали. Идея была проста как мычание и надежна как пассатижи. Но слегка наклонному борту «маталыги» были приварены установленные вертикально обрезки труб с отверстием под длинный болт. В этот «стакан» вставлялась стальная труба, крепилась толстым и длинным болтом, чтобы не выпала, и так по шесть штук с каждой стороны. На трубы, на заранее наваренные крючья, натянута была во много уровней «егоза», перехваченная в стыках своих витков проволокой, чтобы не путалась и не могла обвиснуть. Все. У двух машин сзади было еще нечто вроде расходящихся в сторону метра на полтора «крыльев». Именно они должны были закрыть выбитые двери. Две других, проще по конструкции, должны были заткнуть собой тоннели. Въехать внутрь и бортовым разворотом встать вперекосяк.

Если мертвяки поползут снизу, то задачей экипажа будет их там и перестрелять, заткнув телами одних путь другим. Решили, что так будет проще, чем делать еще и там ограждение. Иначе оно на выезде зацепит все трупы, которые там скопятся и будет тащить их до самого расположения. А это никому не нужно. А если трубы с «егозой» снять то МТ-ЛБ снова станет обычным тягачом, удобным для чего угодно. Все гениальное — просто.

Пока операция развивалась по плану. Камышовская зона осталась позади, колонна быстро шла по пустынному шоссе в сторону «Шешнашки». Позади осталась охваченная анархией Владимирская область, воюющий междоусобной войной и забитый мертвяками Нижний Новгород. Нигде не останавливаясь, нигде не задерживаясь, почти не вступая в схватки, отряд рвался к конечной цели своего задания.

Назначая Анатолия командиром специально сформированного отряда, Пасечник ему прямо сказал, что это задание его первый и единственный способ отмыться после неудачи с нападением на бывшего аспиранта Крамцова и семью мертвого профессора на даче. Понадеялся на исполнителей, не продублировал информацию, и что вышло?

«Команду уродов» наверняка можно списывать в потери. Куда они еще могли деться? Недооценили противника, скорее всего, решили, что фигня какая, три бабу с ботаником. Это потом Еременко счел за труд заглянуть в личное дело «ботаника», поинтересоваться, почему он так облажался? Милицейские опера, информацию добывшие, тоже со связи исчезли, причем именно в то время, когда должны были встретиться с «уродами». Какой вывод? Вывод сделал Пасечник: «Еще раз такую промашку допустишь — расстреляю». И Еременко ему поверил. Пасечник был из тех, кто слов на ветер не бросал.

Сейчас он сидел на переднем сидении бронированного «Тигра» и разглядывал карту района, в котором предстояло действовать. И картой Анатолий был доволен — вся эта часть области была нанизана на единственную трассу как шашлык на шампур. Вокруг же раскинулись места безлюдные. Дикие и непроходимые. Перехватить здесь кого-нибудь большого труда не составит. В теории. На практике может выйти все, что угодно.

Но для того, чтобы все шло как надо, надо было «подготовить почву». И для этого в штабном «Воднике» прямо за командирским джипом ехал некто Крап — известный в стране «законник», до недавнего времени отбывавший срок в Камышовской зоне и освобожденный лично Анатолием. В смысле, его отрядом.

В процессе освобождении Крапа ничего сверхгероического не было. Прибывший «отряд спецназа ГУИН», прибытие которого было еще заранее оговорено звонком «сверху», пропустили на территорию ИТК строгого режима совершенно беспрепятственно. Начальника зоны Петракова и зама по режиму Великанова Еременко знал еще по прошлой своей службе. По его мнению, если бы кто-то взял на себя труд организовать чемпионат мира по подлости и скотству, эти два человека запросто могли бы претендовать на призовые места. Всего тридцать минут разговора в кабинете за бутылкой коньяка привели к тому, что начальство свою зону «сдало».

Петраков с Великановым поочередно вызвали около двух десятков человек из персонала, кому они, как им казалось, доверяли, и тем самым отделили живых от мертвых. Затем вертухаи привели Крапа, средних лет худого мужика, похожего на актера Приемыхова. Крап как раз отлеживался (как обычно) в местной больничке. Крапу был выдан весь расклад, после чего Еременко предложил тому выбор: или его прямо сейчас вешают на воротах на глазах у восхищенной зоны, или он обещает мирный переход контингента на сторону новой администрации. Крап, естественно, выбрал второе. Ему дали три часа на организацию процесса и отвели обратно.

Через три часа ровно Крап через одного из вертухаев из списка «живых» передал, что зона будет вести себя тихо и спокойно ждать своего освобождения. И Еременко дал сигнал к началу «Вечера Длинных Ножей». Прибывшие с ним вояки мгновенно захватили и частично перебили весь персонал, который Петраков внес в список «на истребление». Перебили бы и весь, но Еременко предпочел подстраховаться и обеспечить себе лояльность Петракова с Великановым, а также всех остальных из списка «живых», предоставив им право лично покончить с бывшими коллегами.

Возложенные на них надежды оправдали все, без зазрения совести стреляя из табельного ПМ в затылок стоящим на коленях вчерашним приятелям. После чего из них Еременко отобрал еще шестерых, всех бессемейных, кроме все тех же Петракова с Великановым, которых и зачислил в новую «команду уродов», которую сформировал вместо исчезнувшей старой. Остальных же отправил раздавать оружие из караулки и приехавшего с колонной грузовика освобождаемому контингенту.

Там тоже все прошло гладко. Контингент немного порезвился, стреляя и насилуя кого-то из своей среды, затем были разогнаны те, кто по каким-либо причинам не вписывался в создаваемое а месте бывшей зоны сообщество, а все остальные были зачислены в банду, которую возглавил один из приближенных Крапа — Сулейман Борода. Крапа же Еременко забрал с собой, вместе с четырьмя «торпедами», объяснив тому, что «предназначает его судьбе горней» (Еременко любил иногда выражаться вычурно).

Перед отбытием «команде уродов» было передано два КамАЗа с кунгами, захваченными неподалеку от зоны, и им было поручено переоборудовать один из них в «автозак», а вторую — в передвижную камеру пыток. Еременко решил сразу приставить всю палаческую команду к делу. Вооружив их из их же караулки и оставив «родную» форму, даже запретив удалять с нее знак различия, он заранее сделал их ненавидимыми в том месте, куда они теперь направлялись, обеспечив их преданность настолько, что они бы боялись шаг сделать в сторону от хозяина.

Не стал он скрывать род занятий новых членов отряда и от сопровождавших «вояк», заранее исключив тем самым любые возможности сговора у себя за спиной. В общем, вместо четверых «уродов» заполучив сразу восемь.

Через день новые «спецмашины» были готовы к использованию, присоединены к колонне, и затем «отряд спецназа ГУИН» направился дальше, к новым подвигам, дабы очистить репутацию Анатолия Еременко в глазах высокого начальства.

Мародерская колонна вышла из расположения с рассветом. Шли шумно, лязгали гусеницы, на «маталыгах» металлически звенела навешенная проволочная обвеска. Мы, все вшестером, в новеньких шлемах и брониках, сидели в кузове одного из «академических» КамАЗов, вместе с Доценко и его людьми. Шла колонна быстро, без помех и препятствий, впереди катили две новеньких БМП-3, а еще две замыкали. Шла уже знакомая нам КШМ в бронетранспортере, шли четыре грузовика, в которых разместились все штурмовые группы.

По трассе встречных машин уже давно не попадалось, поэтому мы удивились, увидев проскочившую навстречу «восьмерку» с двумя молодыми парнями и двумя девушками внутри. Колонна даже притормозила, И Пантелеев лично отправил обрадованную донельзя молодежь в «Пламя». Надо же… И где они все это время прятались?

А вот зомби на дороге почти не было, потому что делать им тут было нечего. У меня уже начало возникать такое впечатление, что инстинкт гонит мертвяков в города, как будто вид домов и прочего подсказывает им, что тут могут быть люди. Или к тем местам, где раньше людей было много, как в тех же торговых центрах.

В местности даже не пустынной, а просто в некотором отдалении от населенного пункта, их становилось намного меньше. Даже из Солнечногорска они почти не выходили, по прошлому опыту могу сказать, а в основном брели по улицам или совершенно неподвижно там стояли. Однако на парковках вокруг больших магазинов, на подъездах к Москве, их было много. Пожалуй, даже очень много, я еще не видел такого их количества ни разу. И вот теперь, когда я снова это видел, и мне становилось по-настоящему страшно. Толпы бесцельно бродящих, бледных, окровавленных в большинстве своем бывших людей. Некоторые стоят, некоторые вяло бредут куда то, без всякой цели.

Наша колонна не пошла на стоянку перед входом в «Рамстор», где было все запружено зомби, а двинулась по огибающей ее дороге, за решетчатым забором. По тому же маршруту, по которому мы проезжали на бронетранспортере позавчера.

Туда рванули лишь две из четырех опутанных «егозой» МТ-ЛБ, которые лихо развернулась на месте, выпустили по два клуба вонючего дизельного дыма и ломанулись задом на вход в торговый центр, запирая его вдруг возникшим за ними сплошным блестящим забором из множества витков колючей спирали. То, что надо! Блокировка входа была абсолютной, а экипажи теперь могут поглядывать в смотровые щели в задних дверках и курить, ожидая сигнала, что можно выйти погулять. В чревах своих бронемашин они как в сейфах. Впрочем, мой бывший ротный за курение в машине башку бы оторвал кому угодно.

КамАЗы влетели на территорию открытой стоянки перед «Рамстором» через ворота с противоположной стороны. С их бортов ударили частые выстрелы, выкашивая зомби, оказавшихся поблизости. Первые группы начали спешиваться и забегать в тоннель въезда в гараж, а наши два КамАЗа подъехали к выезду. Возле него уже наготове, развернувшись залом, стоял и гремел движком один из МТ-ЛБ.

— Приготовиться к высадке! Не спать! — крикнул Доценко. — Стрелки, прикрывать!

Я был в группе стрелков, поэтому поднялся над бортом, поймал в прицел голову пошатывающегося, сильно пострадавшего от нападения мертвяка, на котором не осталось ни одной целой части тела, и свалил его короткой очередью. Затем свалил второго, после чего последовала команда на спешивание.

Двое бойцов, бывших с ним, сняли щит с заднего борта и спрыгнули на дорогу, за ними — Доценко, еще его люди, следом наши две тройки, причем я успел крикнуть своим: «Не оголтевать, мля!» Главное — без героизма.

Перед нами открылся освещенный бетонный пандус-«улитка», ведущий по спирали вниз. Я вскинул «сто пятый», упер приклад в плечо, повел перед собой из стороны в сторону, плотно удерживая цевье. Прицел включен, теперь дайте мне цели. Сергеич четко стал справа и сзади от меня, Татьяна — так же, но левее.

Перед нами шли еще тройки, ломилось нас много, поэтому я вскоре опустил ствол автомата — тут нам пострелять не дадут. Мертвяков перед нами, насколько мне было видно, пока было немного. Затрещали выстрелы, мне было видно, что те падали перед наступавшими на них бойцами как кегли.

За мной раздавался жуткий в замкнутом пространстве тоннеля рев и металлический скрежет — в тесный проезд пропихивался своим широким плоским корпусом МТ-ЛБ, скребя по бетонным стенам витками колючки. С металлическим лязгом распахнулись двери десантного отделения — экипаж занимал позиции. В наушнике послышалось:

— Броня — два, на позиции.

— Броня — один, на позиции.

Снаружи донеслись очереди из ПКТ. Это БМП-3, экономя серьезные боеприпасы, постреливали по мертвякам, крутящимся на стоянке, пытаясь немного проредить толпу мертвецов. Дальше они должны были отойти на Ленинградку и занять позиции там, прикрывая нашу атаку от удара с тыла, если вдруг кроме мертвяков в процесс разграбления решат вмешаться люди.

Группа блокирования, которая должна была занять позиции в воротах, отделяющих пандус от самой парковки, метнулась в сторону и присела на колено. В коридоре осталась между мной и целями всего одна тройка, во главе с самим Доценко. Правее двигалась вторая, которой командовал Игорь. Они сместились правее по тоннелю, мы выдвинулись чуть левее. Снова приклад в плечо, красный кружок прицельной метки совмещается с бледным, покрытым потеками запекшейся крови, лицом с растрепанными длинными волосами. Одна короткая очередь, вторая. Вторая даже не нужна была, я с первого раза попал. Мертвяка отбросило на стенку, за ним на сером бетоне появилось пятно бурых брызг.

Выстрелы в бетонном коридоре чертовски громкие, эхо мечется взад-вперед, даже от падающих гильз звон далеко слышен. Запах сгоревшего пороха собирается в воздухе.

Мертвяки пошли на шум со всего гаража, чем дальше, тем больше их собиралось в коридоре. Что делать, мы уже обговаривали, главное — никакой спешки, никаких сюрпризов. Стоящие впереди опускаются на колено, стоящие сзади — стреляют стоя. Грохот страшнейший, давит на уши, эхо от бетонных стен усиливает его в десять раз, наверное. Мертвяки падают, на стены летят мозги и кровь. До поворота к пожарным дверям расчистили, огонь ведется плотный, кто какого зомби валит — не понять, по каждому ведут огонь двое или трое. Теперь сложный момент, разделяемся. Нам — в двойные двери налево и чуть вверх, и запереть их намертво. Шмель тащит одну из цепей с замком, его задача — запирать. Я переставляю сдвоенный магазин на второй рожок, патрон в патроннике у меня и так есть. Готов к продолжению. Слышу, как Сергеич сменил магазин в дробовике. Дробовик работал эффективно, кстати, куда лучше моего автомата в такой тесноте.

Из зала тоже доносится стрельба, первая группа уже прорвалась на мост. А нам навстречу топают двое мертвяков. Двое — это которые близко. А дальше их целая куча, я даже вижу, как некоторые из них пытаются колотиться в задние двери «маталыг», заткнувших вход. Откуда они знают, кстати, что там люди внутри?

Выстрелить сам не успеваю, Татьяна с Сергеичем свалили обоих. Попадание картечи одному из зомби разнесло всю голову на куски. Я бросаюсь вперед и захлопываю красные тяжелые двойные двери, потянув и на себя. Шмель набрасывает на толстые ручки цепь и быстро обматывает их несколько раз. Затем защелкивает замок. Леха с Викой стоят, обернувшись назад, прикрывая нас с тыла. Дверь слабо задергалась, все же кто-то вцепился в нее. Все, наша основная задача выполнена, я докладываю в торчащий у щеки микрофон:

— Дверь номер один закрыта.

— Зачищаем этаж. Оставь одну тройку у дверей на всякий случай.

Я оставляю Шмеля и двух девушек. Здесь позиция самая безопасная, в конце тупика. Они тут нужны из чистой перестраховки, на случай, если кто-то из зомби располагает взрывчаткой и не забыл, как ей пользоваться для подрыва препятствий.

Вторую дверь закрыли почти одновременно с нами. Теперь открытых входов в торговый центр вообще не осталось. Мы заперты и мертвяки заперты вместе с нами. Теперь пойдет затяжной процесс отстрела с безопасных позиций, а уже потом — снова мутная зачистка по всем местным лабиринтам.

Я закидываю автомат за плечо, а сам вооружаюсь своей укороченной четырехзарядной «помпой» с откидным плечевым упором. Откидываю этот самый упор. Для зачистки — то, что надо. Открываю на животе подсумок с патронами двенадцатого калибра. Загоняю один патрон в патронник, передернув цевье. А через окошко, на освободившееся место, вталкиваю в магазин еще один. Включаю ЛЦУ, он к дробовику отличное дополнение.

Выхожу из тупичка обратно на гаражный этаж, Леха с Сергеичем идут следом. Машин на парковках немного, но они есть. Этот зал и без нас уже чистят, так что мы направляемся сразу во второй. И прямо на входе в него пугаюсь до усрачки — прямо из-за угла стены, разделяющей залы, на меня выходит мертвяк. Высокий, в рабочем комбинезоне, с полуобъеденным лицом, с окровавленной пастью. Но выстрелить успел, палец сам нажал на спуск. Упор тяжко толкнул в плечо (отвык!), крупная дробь пучком ударила в лоб, проломив череп и разнеся его верхнюю часть вдребезги. Против ожидания, мертвяка не отбрасывает назад, а он валится на асфальт так, как будто из него выпустили воздух.

— Аккуратней! На стоянке аккуратней! — кричали со всех сторон, да и в наушнике это сто раз повторилось.

Повредить что-то полезное — половина беды, но это еще место и огнеопасное. Пробил бак, потом искра, одна загорится, вторая, и как мы тут будем мародерствовать, если в магазине пожар до небес?

— За мной, партизаны, за мной! — рявкнул Доценко, догнав нас.

— Куда?

— Наверх пошли, помогать стрелкам! Тут и без нас дочистят, мертвецов меньше, чем ожидалось!

Он бежит со своей тройкой, а я, по его команде, отзываю всех от дверей. Действительно, нечего им там делать. То есть, совсем нечего. Добегаем до ворот, ведущих на «улитку». Тройка блокирования успела завалить трех или четырех мертвяков перед воротами, но больше их не видно. Если на «улитке» и есть кто, то за поворотом, и то маловероятно. С верхнего этажа «улитка» просматривается почти до той же точки, а там тоже стрелки сидят.

Но все же я ошибся, на пяти-шести метрах не просматриваемого пространства перетаптывались двое зомби, не знающих, куда им пойти. В полумраке тоннеля яркое пятнышко от лазерного луча светится как сверхновая. Я навожу его на голову одного из мертвецов и нажимаю спуск. Грохот, пучок огня из дула, зомби отбросило на несколько метров, но второй, пригнувшись, неожиданно резво бросается на меня и врезается головой в грудь. Как тараном, блин! У меня аж дыхание сбило. Я отлетаю назад, мертвяк же успевает вцепиться руками в подвесную. Надо бросить дробовик и схватиться за пистолет, но не успею даже это сделать — оскаленные зубы уже к лицу тянутся, никакая маска не защитит.

Вонь волной, гниль и тлен. Мелькает мысль о том, что хорошо, что руки в перчатках. К такому прикасаться руками точно не надо. Единственное, что успеваю сделать это перехватить дробовик двумя руками поперек и упереться им мертвяку в шею. И толкать, отгибая его голову назад, с такой силой, что затрещали хрящи его гортани.

Его глаза прямо в мои глаза смотрят. И у меня снова мороз по всей коже, страх накатывает удушливой и одновременно холодной волной. Да что за жуть такая накатывает от их взгляда?

Волосы у мертвяка длинные, всклокоченные, и в них вцепляется рука в черной перчатке со щитками на тыльной стороне. Голову рывком отгибают назад, в поле зрения появляется ПБ, упершись в висок мертвяку. Щелкает негромкий выстрел, противоположный висок вздувается и оттуда вылетает пучок бурых брызг, цвета запекшейся крови. Бешеные глаза блекнут, гаснут, труп оседает на асфальт. Я перевожу дух. Вот почему всегда надо действовать парами, а еще лучше — тройками. А то съесть могут, независимо от наличия оружия. Будь я сейчас один… Брр, даже думать не хочется. Точно, замучался бы вырываться. В умении вцепиться насмерть мертвякам не откажешь.

Зомби страшны двумя вещами — их трудно убить, соответственно, на это теряется время, особенно если ты сразу не исхитрился ему мозги вышибить, и они идут к любой суете, обозначающей человеческую активность. Застрял ты где-то, задержали тебя — и ты уже в опасности, все мертвяки в зоне не только видимости, но и слышимости, пошли к тебе. Задержался еще — и ты блокирован, остановлен и разорван в клочья. Ближний бой даже с двумя мертвяками как лотерея, рассказывали те разведчики из «Пламени», кто уже умудрялся попадать в такую ситуацию. Мертвяк просто виснет на тебе, замедляя тебя, стесняя движения, при этом норовя укусить. Оторвать его от себя почти невозможно, на него даже стандартные приемы, эффективные против человека, не действуют. Боли он не чувствует, глаза ему выдавливай — а он и не заметит. Только пистолет спасает, им можно управляться одной рукой и стрелять в упор. Если остается время. А у меня сейчас не осталось. Брось я помповик, которым отжимал его голову, через мгновение он бы в меня вцепился зубами.

— Пошли, пошли! — скомандовал Доценко.

Действительно, что-то я расчувствовался. Передернул затвор и на бегу затолкал в приемник еще два патрона. Пять имеем.

Поднимаемся на этаж выше, крикнув заранее о своем приближении, чтобы на очередь не нарваться. Этот этаж копия нижнего, тут тоже заканчивается зачистка. И машин здесь намного больше, люди, приезжающие в магазин, всегда норовят припарковаться здесь. А ниже едут только если на этом уровне нет мест.

На входе нас встречает знакомый мне капитан Бугаев. Он сказал:

— Кто с оптикой — давайте на мостик и начинайте отстреливать мертвяков в залах. А с дробовиками тут оставайтесь, помогите дочистить.

— Понял! — ответил я, и отделил девушек с Лехой в помощь стрелкам. Мы же со Шмелем и Сергеичем пошли гулять по огромному гаражному этажу. Со стороны открытых же дверей, ведущих на мост, доносилась частая, но размеренная стрельба. Такая бывает, когда стрелкам никто не мешает спокойно целиться.

Мы втроем дошли до самого дальнего зала, оглядываясь, приседая и заглядывая под днища машин, но никого, о ком бы не «позаботились» до нас, не увидели. Пара десятков трупов лежала в разных местах, но «живых» мертвецов не было. Еще раз огляделись, после чего я сказал:

— Ладно, вы как недальнобойные, погуляйте еще по этажу, вдруг кто попадется, а я постреляю с мостика.

Дробовик, щелкнув сложенным прикладом, перебрался через плечо, а автомат, откинув свой приклад с таким же звуком, оказался в руках. И я пошел на мостик.

Львиная доля работы на этом этаже была уже сделана. На окружающем пространство широченном балконе лежали в разных позах трупы. Особенно заметная их куча вповалку лежала перед переносным барьерам с длинными остриями, перегораживающим вход на мостик. Его с собой притащили и на перила повесили.

Острия мертвяков не пугали, боли они не боятся, но невозможно на острие опереться, чтобы через барьер перелезть. Рука или нога протыкается, а затем следует выстрел в голову из пистолета от кого-нибудь, стоящего за бортиком. Надежная защита оказалась.

Я посмотрел вниз, на тот уровень, двери на который мы только что заперли. Там зомби хватало. Я переставил переводчик огня в положение «ОД», вскинул приклад к плечу. И не торопясь, очень тщательно целясь, начал стрелять в бестолково бродящих внизу зомби.

— Входные двери не разнесите! — в эфире снова напоминает Пантелеев.

Действительно, этого еще не хватает. Тогда всей операции конец. Часть витрин на этом и нижнем этаже все же разбиты пулями. Об этом всех раз двадцать предупреждали — не вести огон в сторону закрытых входных дверей в магазин. Сейчас их небьющееся толстое стекло прекрасно закрывает доступ внутрь толпам мертвяков снаружи, а если его разбить — наш налет накрылся. Будем просто отбиваться. Лишних «маталыг» с колючкой у нас нет, чтобы новые дыры затыкать.

Так что тех мертвяков, что там шляются, отстреляем позже, под другими углами. До всех дойдет очередь.

Отстрел мертвяков в зоне видимости завершили примерно за час. Пантелеев спешить не давал, что было совершенно правильно, и мы пользовались тем, что зомби в силу тупости бесстрашны стопроцентно. Мы методично выбивали всех мертвяков в поле зрения и просто ждали, когда сюда подтянется следующая порция. Расстреливали ее, и снова ждали. Парковка давно был зачищена, во всех ключевых ее точках дежурили стрелки, чтобы не дать подойти к нам какому-нибудь заблудшему и потерявшемуся мертвяку. От «маталыг» докладывали о том, что заграждения мертвяки преодолеть не могут, лишь толпятся с противоположной стороны. Как мы и ожидали, Пробовали ползти снизу, но им стреляли в голову и их тела начисто забили проход под днищами бронемашин. Тоже прогнозировали.

— Все, расходимся по плану. — наконец раздалась команда по радио. — Соблюдать осторожность, двигаться только тройками, использовать второе оружие. Не постреляйте друг друга, берегитесь рикошетов.

Это снова Пантелеев в эфире. Первая фаза атаки завершилась. Входные двери уцелели, в залах зомби осталось немного. Стрелять даже в тех, кого видно, с мостика несподручно.

— Партизаны, за мной. Действуем по плану. — скомандовал я.

Торговый зал этого «Рамстора» все мы помнили хорошо. Все раньше здесь бывали, и неоднократно. Популярный был в Москве магазин. Поэтом мы заранее обсудили наш маршрут и как будем двигаться. Все, что нас интересовало, было в главном торговом зале, и его то мы и взялись дочищать.

Нам в основном нужны мелочи, туалетные принадлежности, женские туалетные же, и просто специфически женские, и батарейки, которые висят возле касс. Алине Александровне, Шмелеву и Сергеичу — сигареты. Завязывать им надо с вредной привычкой. А еще бритвенные лезвия, зубные щетки (мы вот подумали, а когда снова наладят их выпуск то?), зубная паста, как можно больше, туалетное мыло и прочее такое. Ну и что-то вкусненькое из консервов, вроде всяких вишневых компотов, собачья и кошачья еда, и самое-самое главное — сладости для Лики с Сашкой. Обо всем мы подумали, когда затаривались в Хлебниково, кроме этого. А дети об этом помнили хорошо и регулярно нам ставили на вид.

Я снова перевооружился дробовиком, а те, кто был с автоматами, достали пистолеты. Массовых атак на нас уже не будет, а не массовые мы и таким оружием отобьем. Лехина тройка в составе его самого и девушек пошла вниз, к зоомагазину, за большими мешками сухого корма. Возьмут, сколько смогут, перетащат к окнам, откуда пойдет погрузка, и снова пойдут. Пусть хоть все выгребут. Нам двух зверей кормить надо, и делать это на совесть, чтобы они не чувствовали себя оскорбленными.

Ну а мы пошли в большой торговый зал. Проскочили мимо дачной мебели, обошли рыбную стойку, и я мысленно возблагодарил небеса, что электричество до сих пор поступало сюда, и холодильники не отрубились. Рыбы много, протухни она, и… Бр-р-р!

А дальше… дальше мы увидели мертвяков, жрущих мясо у мясного прилавка и в мясницких за ним. Не много, с десяток, но жрали они энергично. Мутантов среди них видно не было, никто не изменился, но двигались они почти как живые люди. Или даже быстрее. Пожалуй что намного быстрее. Как тот, что на меня бросился в тоннеле и чуть не покусал.

Я с ходу вскинул «помпу», наводя пятнышко лазерного луча на оборачивающегося ко мне мертвяка, нажал на спуск. В гигантском зале выстрел из дробовика разнесся далеко, и гулко, как будто пушка выстрелила. Дробь опрокинула зомби на открытый холодильник с мясом, затем он рухнул на пол, забрызгав его мозгами из разломанной черепной коробки. Рядом захлопал самозарядный «Вепрь-12» Сергеича, затем к нему присоединился второй, шмелевский. Картечь ударила по мертвякам, сбив с ног еще двоих.

Мы свалили тех, кто был ближе всех к нам, но остальные рванули на нас с такой скоростью, которой мы от мертвяков никак не ожидали. Подбегавшего к нам азиата с полувыгрызенными внутренностями я застрелил только со второго выстрела, так быстро он двигался, двое лезли, хрипя, через стеклянное окно мясницкой, еще двое бежали по проходу с другой стороны. Одного из них сшибли выстрелы Сергеича, второго частой стрельбой свалил Шмель, а затем оставшиеся три патрона из магазина я выпустил в голову еще одного, обегавшего холодильники, и свалил его только последним выстрелом.

Шмель менял магазин, Сергеичу стрелять мешал я сам, и когда еще один мертвяк вскочил на стеллаж и прицелился прыгнуть на нас, мне осталось только выронить «помпу» и выхватить из кобуры АПБ. Я успел в ту ничтожную паузу, пока зомби примеривался, и пуля, угодившая в шею, толкнула его и сбила прыжок. А затем я выстрелил еще шесть раз подряд, чередуя промахи и попадания в лицо. Шестой выстрел угодил точно в середину лба и тот завалился назад, с глухим стуком свалившись на каменный пол с обратной стороны стеллажа.

Снова грохнули «Вепри» за спиной, это Шмель с Сергеичем кого-то свалили. Я убрал пистолет в кобуру, подхватил с пола дробовик и быстро начал запихивать в приемник толстые черно-золотистые пластиковые патроны, вынимая их из подсумка.

Снова кто-то полез в окно мясницкой, но опять ударили «Вепри» и его снесло обратно. Картечь заодно вышибла толстое стекло и проломила алюминиевую раму, его удерживающую.

— Пантелеев, это партизаны, как принимаете? — спросил я в эфир по каналу командира наших групп.

— Принимаю, что у тебя? — послышался знакомый голос.

— Людям передайте — зомби жрут магазинное мясо и становятся быстрыми. Мы еле отбились у мясного отдела. Могли разорвать. Очень быстрыми становятся!

Через минуту я услышал то же самое, но уже повторенное командиром для общего сведения. Впрочем, стрельба, хоть и не такая интенсивная, почти не стихала. То от одной группы, то от другой, поступали доклады о том, что в разных концах огромного здания обнаруживались группы мертвяков. Когда мы копались в отделе с зубной пастой, мылом и прочим, поступил доклад о том, что наверху, в помещении кинотеатров, найдены пять человек, там скрывавшихся. От них поступили сведения, что еще четыре человека в магазине были разделены с ними, и где они сейчас — неизвестно. Их так и не обнаружили.

Когда мы дошли до отдела инструментов, прошел доклад о первом укушенном. Кто-то сунул руку куда-то не глядя, и напоролся на мертвеца. И был укушен. Вот так, расслабились. Вскоре мы увидели, как двое в камуфляже с сочувственными выражениями лиц провели третьего, зажимающего марлевой подушкой из ИПП рану на руке. «Академики». А ведь профессионалы. И на старуху бывает проруха. Ему смотрели вслед как мертвому, шансов у него не было. Единственно, на что он мог рассчитывать, так это на то, что ему дадут умереть, не дадут воскреснуть и по-человечески похоронят в расположении части.

Откуда-то сверху, с верхних уровней, донеслась настоящая вспышка стрельбы, туда побежали несколько троек на помощь. Как оказалось, в одном из кинозалов нашлась целая толпа мертвяков, которых туда привлекли, судя по скелетам, свежие трупы. Но в темноте и без дополнительной пищи зомби впали в «режим сна», и когда туда заглянули люди, и кто-то сумел включить свет, полные сил и даже здорово «подмутировавшие» мертвяки бросились на них. Жертв не было лишь потому, что кто-то догадался сначала броситься назад, подперев за собой дверь, перегруппироваться, и лишь потом, подтянув еще три тройки подкрепления, атаковать, предварительно забросав помещение обычными и светозвуковыми гранатами.

Я подумал, что скелеты в кинозале как раз и есть потерявшиеся четверо. Не слишком то они разделились с остальными. Пятерых выживших нашли в первом зале, а съеденных — через два зала от них. А все они приехали на том грузовике, что стоял за выбитыми дверями на первом этаже, прямо в зале. Решили люди удачно устроиться. У них даже немного оружия было, но не рассчитали, что весь магазин будет заперт. Запаниковали, выбили дверь, а за ними следом пошла толпа мертвецов. Грузовик же от удара в мощную дверь и простенок заглох, и радиатор у него вытек. Так здесь и застряли.

На окончательную зачистку торгового центра ушло еще около часа. Затем стрельба стихла окончательно. Я и сам застрелил после стычки у мясного еще троих, но этих уже подловив и прицелившись, на каждого истратив всего по заряду дроби. Экономненько так вышло. Но ходить в одиночку все равно запретил, приказал перемещаться неразлучными парами. Лично я пару составил с Татьяной.

Затем все таскали мародерку к месту погрузки. У окон старались особенно не шляться, чтобы не привлекать внимания мертвяков снизу. В основном они крутились у главного входа.

Прибыли КамАЗы с рабочими, которые по лестницам поднимались прямо на второй этаж магазина, где были вытащены стекла, в то время как вокруг их грузовиков толпились мертвяки. Затем рабочие расходились по торговому центру и начали собирать и упаковывать товар для перевозки. Работы у них было много, магазин огромный, и это если не считать множества иных одежных и прочих магазинчиков.

Мы тоже выступили удачно, рюкзаки под завязку всякими полезностями забили, да еще и в аптеку заглянули, кой чего прихватили. А корма для собаки с котом чуть не штабель у нас лежал, готовый к погрузке. Помимо зоомагазина этими кормами торговали еще и в самом супермаркете. Курящим удалось прихватить сигарет, а заодно мы и по винному отделу немного прошлись, прихватили несколько бутылок, кому что нравиться, для разных оказий. Ну и несколько коробок всевозможных консервированных компотов, клубника там, вишня, ананасы. Порадовать себя, пока можно еще. Когда такое еще увидим? Уж что-что, а ананасы сюда теперь точно не скоро приедут.

Леха подобрал два цифровых фотоаппарата и целую пригоршню «флешек» и карт памяти. Я еще подумал, что идея разумная. Никто прихватить не догадался из дома, а чего только не довелось нам увидеть уже, что вполне стоило бы увековечить… А глядишь, что и для дела пригодилось бы.

А еще я прихватил несколько радиоуправляемых машинок в коробках. Зачем? Да затем, что пульт управления и встроенный приемник — отличная трехканальная подрывная машинка. Извлеки приемник из игрушки, и три ЭДП можешь к ней присоединять. Запросто. И радиус действия неплохой получится.

Рабочие брали все, одежду, белье, выгребли до основания спортивный магазин на нижнем этаже, заодно вытащив оттуда даже тренажеры и горные велосипеды. А что? По расположению кататься — то, что надо. Лучше не придумаешь, и скорость, и физическая нагрузка.

Собранные тренажеры разбирались, одежда паковалась в беспорядке в плотные тюки, которые уже разгребут и рассортируют там, на базе. С верхнего этажа притащили даже стопки компакт-дисков, правда уже без коробок, чтобы место не занимали. И все до единого, что там нашлись, судя по всему, DVD. Из отдела электроники супермаркета несли все электрическое. Сколько всего нужно? А утюги людям? А те же фены. Да что угодно. Там же уже тысячи людей в «Выстреле», в том числе дети, женщины. Как ты детей оденешь во взрослую форму? А перешивать, так машинки нужны. Так то. А чего здесь добру оставаться, лучше уж пусть пользу приносит. Закончилась лафа массового производства, скоро мануфактуре рады будем и шить самим придется.

Конечно. Возникает вопрос о добыче электричества, но есть подстанции, есть котельные, есть свои инженеры. Ходят разговоры, что намерены свою небольшую ТЭЦ построить. И что скоро начнут вывозить откуда-то уголь, и будут возить его до самой осени. Вот грязища то будет!

Как и рассчитывали, в первый день увезли лишь небольшую часть добычи. И нам всем пришлось оставаться в торговом центре. Ходили по этажам, подчищали, где что осталось полезного. Со Шмелем разломали радиоуправляемые машинки, вытащив из них нужные детали. А заодно пару таких машинок прихватили вместе с коробками, для Сашки.

Группы бойцов распределились по всему торговому центру, заняли круговую оборону. В «маталыгах» приехали даже крупнокалиберные пулеметы с автоматическими гранатометами, которые были установлены в окнах и на крыше.

Грузовики уехали до завтра, никто не катался теперь по ночам, но работа в торговом центре кипела. Много рабочих осталось, все разбиралось, переносилось, складывалось у окон, чтобы потто проще было грузить.

Ночью меня и Леху припахали в караул, но в удобный, не на крышу, где ветер промозглый, а в этом же зале, просто контролировать лестницу. И затем с самого ранья будить не стали, потому что все равно ждали машин. Машины пришли, их загрузили, и вместе с частью рабочих они уехали. А мы сидели в кафе «Кофе Хаус», варили себе кофе в великих количествах и его пили. Электричество пока было, кофе в зернах тоже, причем разных сортов, но пирожные в прозрачных холодильниках хоть и не испортились, но совершенно заветрились.

— Нам что-то еще нужно? — спросила Татьяна.

— Нет, как мне кажется. — ответил я. — У нас есть все, чего не пожелай. Даже батареек запасли на пару лет вперед. И зубной пасты лет на десять.

— Когда отправимся?

— Не знаю. Думаю, что через недельку примерно. Еще потренируемся, потом денек отдохнем, и двинем. Хочу все же дождаться, чтобы мародеры с дорог ушли.

— Да они уже ушли давно, как я думаю. — сказала Вика, играя ремнем автомата.

— Может быть. Но переждать еще немного полезно будет. Да и Пантелеев обещал нам чего-то подкинуть, когда зампотыл вернется.

— А потом мы куда? — снова спросила Татьяна.

— Надо бы по-хорошему сюда нам вернуться. Сообщить, дошли мы или нет.

— Я не против. Уже привыкать начала. И интересно здесь. С одной стороны страшновато из-за того, что Москва рядом, с другой — скуки не будет. Представь, если мы где-то в тихой деревне устроимся и будем только в огороде копаться…

— И что?

— Как что? Ты что, сам себя не знаешь? Ты же от скуки помрешь. А тут люди собираются в рейды в Москву ходить, в другие места. Это прямо по тебе.

Я задумался. Который раз уже Татьяна доказывала, что она знает меня лучше, чем я сам. Если уж быть честным до конца, то я сам об этом подумывал. Но вслух не говорил, ожидая встретить бурю негодования в стиле «Мало тебе проблем?». А оно вот как вышло.

— Тогда надо будет что-то решить с жильем здесь. — сказал я. — Что до меня, так избу какую-нибудь неплохо завести.

— Согласна. — сказала она, затем повернулась к Лехе. — А вы что думаете?

— А мы пока не думали. — ответил тот. — С вами сюда приедем, наверное. Чего разделяться? А ты, Сергеич?

— Не знаю. — ответил тот. — Может быть в «Шешнашке» останусь, если кого из друзей встречу. А может еще где. Главное гражданских до нормального места довезти, а там уже разберемся.

— Тоже верно. — согласился я.

Нам еще ехать и ехать, весь путь впереди. И вернемся ли — еще бабушка надвое гадала.

Вскоре снова пришли машины. Это была уже последняя ходка, хоть мы и уместились в кузове с трудом — все занимали тюки и коробки. Вокруг машин уже бесновались целые толпы зомби, которых совсем довел до бешенства вид спокойно болтающихся перед глазами людей. КамАЗы даже немного раскачивались, но вернулись, ревя дизелями, БМП с Ленинградки и БТР сопровождения, прошлись по этой толпе, как утюгом, и КамАЗы пошли следом за ними по образовавшимся просекам.

С пандусов парковки вырвались опутанные проволокой МТ-ЛБ, на которые мертвяки даже уже забыли реагировать, додавили тянущихся следом за грузовиками, оставляя за собой след раздавленных тел. Колонна вышла на Ленинградку и пошла прочь от Москвы. «Рамстор» был разграблен до основания.

В расположении машины пошли прямо к складам, где уже мы сами выгрузились. Нам помогли стащить с них то, что мы прихапали для себя, все остальное принималось на склады добрым десятком кладовщиц. Шмель сбегал за «уазиком», в который мы закинули наши рюкзаки и все прочие трофеи, и он увез их в сторону гостиницы. Мы же пошли пешком. Настроение у всех было хорошее, у нас и обошлось без потерь, и полезным добром разжились.

Единственный погибший из «академиков», и, чего уж греха таить, виноват был сам. Всем давно прожужжали уши о том, что «не лезь руками, не поглядев». Это уже даже дети знают, что зомби, которых на данный момент ничто не вынуждает проявлять активность, превращаются в мебель. Ни дыхания, ни движения, ничего. И застать его может такое состояние в любом месте. Старая как мир армейская мудрость: «Не вижу — не лезу!». А этот полез, причем рукой, не глядя. И на их кладбище первая могила появится. И вроде опытный был офицер, хоть и молодой. Задумался, что ли? Кто теперь знает?

По пути к себе в номер я подошел к дежурной по гостинице, спросил, можно ли на пару часиков сауну для себя зарезервировать? Как выяснилось, без проблем. Хоть на пару, а хоть на две пары. Саун было даже две, но в рабочее время на них претендентов не было. Дежурная сказала, что нагреется через полчаса, тогда, мол, и подходите.

Я подумал, что пиво в морозильнике успеет остыть — я прихватил ящик «Хайнекен» в банках из магазина, а холодильники были у нас в номерах. Все же это больше общежитие, чем гостиница. Пусть «система коридорная», зато в каждой комнате по белому, рычащему и прыгающему по ночам в судорогах чуду. Пока электричество есть, попользуемся, недолго осталось.

Кстати, а как дальше то? Жить с лучиной можно, не вопрос, топить дровами и все такое… А аккумуляторы к рациям и ночникам заряжать? С движка если только. На сколько их, движков, хватит то здесь? Нет, неправильное здесь место по ходу, близко к Москве, промышленность нужна. Чтоб движки подновить, блок цилиндров отлить и все такое. Им бы сейчас сняться всем махом, да в Тверь рвануть, отсюда — сто тридцать верст, рек до хренища, можно пристроиться безопасно, заводы есть здоровые, хоть с металлом, хоть с химией.

И река там уже широкая, судоходная, это тебе не по шоссе с броней прорываться, это по Волге-матушке, да на барже. А такую прорву вояк, да еще с броней и кучей имущества, где хочешь примут, с распростертыми. А за сто тридцать километров можно всю базу перетаскать, не одну ходку сделать, а хоть сто.

Поставил автомат в новенькую пирамиду. Местные плотники соорудили, всем раздают. Теперь мало кто без оружия живет, а большинство с собой и по мирным делам пистолеты носят, нагляделись на то, что за периметром базы находится. А к базе, кстати, мертвяки то особенно не идут. Они, похоже, пользуются остатками былой памяти, а какая у кого память о курсах «Пламя»? Да никакой, стоят себе на отшибе и стоят. Вот и толкаются вокруг «Рамстора» с другими центрами.

Сел на кровать, стянул берцы. Эх, хорошо их снять после суток то. Только вот форточку открыть придется теперь, даром что «Коркоран Мародер», а взопрели то подставки. Носочный дух могучий прет. Мы в баню в кедах пойдем, налегке.

Дверь открылась, Татьяна зашла. Поморщилась на запах, но удержалась от комментариев. И за то спасибо. Тоже разоблачилась, переоделась в спортивный костюм. Кобуру с пистолетом повесила через плечо. На манер сумки. А удобно, кстати, так многие носить начали. Все, на сегодня служба закончена.

— Давай, посмотрим, чего набрали? — спросила она.

— Давай.

Нормально набрали. Бриться мне теперь… надолго хватит, если менять лезвия тогда, когда уже начинает морду драть. Надо только все это распаковать будет, упаковка тоже место занимает. Гель для бритья, но немного. Пора, уважаемый, к мылу привыкать. Закончилась лафа. Зато два помазка прихомячил, приволок. Гель закончится — буду вспоминать, как мылить харю. А как раньше то было? С чем Лев Толстой брился? С гелем? А ни с чем, забил он на бритье с прибором, бороду до пупа отпустил. Вообще, смотришь на все эти яркие коробочки и тюбики, и главная идея — «А ведь в последний раз». По тем же фабрикам, где «Жиллет» производится, сейчас какие-нибудь мертвые китайцы бродят. Или филлипинцы.

У Таньки мысли примерно такие же, судя по тому, как она на шампунь смотрит. Прощальный взгляд такой. Мышление меняется со страшной скоростью. С начала конца света две недели едва прошло, а я уже забыл, о чем нормальный человек думать должен. Автоматы, патроны, мародерка, топливо. Да еще и в командиры угодил, хоть в жизни не рвался. Тем же Сергеичем мне и командовать не удобно, он в майорах из «вованов» уволился, а сейчас ко мне в рядовые пошел. Хотя… ушел в майорах, а служил в охранниках. Тот же Данилыч покойный и после увольнения сумел за жизнь зацепиться, приподнялся, и Сергеич дом охранял, а Данилыч в нем жил.

Так я и размышлял, валяясь на кровати, закинув руки за голову, о том, как жизнь поворачивается. Потом на часы глянул, как раз пора спускаться вниз.

— Ну что, золотая, пошли, попаримся?

— Пора уже?

Татьяна тоже разбалделась на кровати, вытянув ноги и задрав их на спинку, чтобы кровь отлила.

— Ага.

— Пошли.

Вытащил из холодильника упаковку из шести банок слегка охладившегося пива. Ладно, сойдет. Дай бог, чтобы секрет пивоварения человечество не утратило. Тогда оно точно не имеет права на существование. Тогда его расстрелять надо на хрен, через одного.

Следующая неделя с небольшим прошла хоть и без суеты, но вполне деловым образом. В один из дней из одной из своих бесконечных поездок вернулся зампотыл, и принял меня даже без Пантелеевича. Выделил нам в помощь упитанного капитана Яблочкина из своей службы, и направил на склад РАВ. Мы туда доехали на моем УАЗе, остановились у очередных ворот. Яблочкин долго стучал, потом оттуда выглянул гражданский мужик в промасленной спецовке, который, в свою очередь, позвал по рации еще одного капитана.

У Яблочкина в руках уже был список, они с пришедшим капитаном повели меня по складу. Меня никто и ни о чем не спрашивал, а просто выдали явочным порядком множество всего полезного. Я едва Леху успел в рацию позвать, который, запыхавшись, прибежал сюда.

Чувствовалось, что тот, кто список составлял, о нас и вправду подумал. Простенько и со вкусом. Два ПММ, самых обычных, с запасными магазинами и даже кобурами. Кобуры то так себе, неудобные, но у нас есть из своих запасов под них кордуровые, набедренные, на «площадке». Так что в любом случае большое спасибо. Еще два «сто пятых». Один совсем немного пострелявший, второй новенький. Видать, остатки из того, что прислали на испытания. Очень хороший подарок. Лично мне «сто пятый» очень понравился. По кучности не намного проигрывает длинному, а вот по мобильности явно превосходит. А для кучности у меня СКС имеется. Выдадим теперь нормальные автоматы Шмелю и Ксении, как бы не брыкались.

СВУ-АС — укороченная и не самая удачная переделка СВД, окрашенная почему-то в пустынный камуфляж. Но она не без плюсов — есть эффективный пламегаситель, интегрированные сошки и она компактна. Я спросил у Яблочкина, откуда такая, на что он ответил, что тоже испытывали для войск, но по результатам не приняли. Ее вообще мало кто принял, даже МВД отказалось. Кучность гуляет на больших дальностях, для снайперки, даже городской, это никуда не годится.

Винтовка новая, сделала не больше сотни выстрелов. Пригодится в любом случае. Самое приятное — к ней прилагался ночник НСПУ-3. А ночников у нас нет вообще. В комплекте с этой винтовкой может быть особенно эффективным, потому что вспышка у нее давится всерьез. Не то, чтобы окончательно, но заметна только с фронта и то надо специально высматривать. Пригодится, короче. К ней пять магазинов на десять патронов, обычных, и еще два — на двадцать, но это уже вне комплекта поставки. Зато штык-ножа не было, а в ЗИПе не хватало салфетки для протирки линз, о чем я не преминул заявить, заработав эпитет «дюже умный».

Дальше порадовались еще больше. Пятьдесят гранат «Ф-1» и пятьдесят светозвуковых «Заря». Это уже из области незаменимого. В эффективности светозвуковых я уже убедился в здании, откуда «логософтовцев» вытаскивали.

Ну и патронов нам подкинули. Не два, а четыре ящика «пятерки», еще два ящика «семерки», ящик винтовочных 7Н14 (восемьсот восемьдесят штук!), повышенной кучности, со стальным сердечником. Пистолетных 9х18 мм еще тысячу. И, к моему глубокому удивлению, целых две тысячи охотничьих патронов «магнум». Тысяча с «волчьей» картечью, 5.6 миллиметра, и еще тысяча с «кабаньей», то есть восемь с половиной. В коробочках по десять штук, свободно насыпанные в нестандартные пластиковые ящики, кучами.

Я взял одну коробку, прочитал название «Главпатрон». Ничего так вроде, это не «Рекорд» ублюдочный, которым и ружье испортить можно. Новое производство, совместно с итальянцами. Вроде даже для стенда делают.

— А эти откуда? — поразился я.

— Да вывезли один склад откуда-то. — задумался Яблочкин. — У нас все равно гладкоствола нет, вот и распорядились вам отдать.

— А еще есть? — жадно спросил я.

— С дробью обычной. Мелкой. С семидесятой гильзой, вам не подойдет. Покопайся сам.

Зря он это сказал. Я ведь от предложения не отказался и бросился копаться. И докопался. Нашлось еще шестьсот тридцать патронов «магнум» с некрупной дробью разных калибров. Это им не надо, а я мертвых крыс по-прежнему в голове держал. Вот и разжились чем-то против них специально.

На этом отпуск материальных благ прекратился, но я и так был счастлив так, что дальше некуда, хоть танцуй. Всем нас снабдили, всем вооружили, а мы еще и запасы завели. А охотничьим патронам я был рад невероятно. Если военных у нас было откровенно много, хоть торговать начинай, то охотничьих не так чтобы и очень. А эффективность их подчас куда как выше, чем у военных. Вчера я очень оценил.

Если только нам еще генштабовские карты дадут, то тогда мы готовы ехать в любую сторону. И ехать придется скоро. Неделя — это максимум, который можем выделить себе на подготовку. Сейчас вредный элемент с дорог схлынуть должен, а вот потом… Лично я ни капли не сомневаюсь, что этой весной и летом прокатится по стране волна беспредела и махновщины. И что вспыхнут сотни локальных войн за ресурсы, за еду, за безопасные места, за торговые пути, за женщин… за что угодно, в общем. И тогда пересечь три области будет не проще, чем скататься в Великую Отечественную войну за линию фронта и обратно, если не скрываясь.

Пантелеев карты дал. Вечером мы их набирали и клеили, а затем каждый вечер сидели над ними и морщили лбы. Не так уж просто оказалось проложить маршрут от Солнечногорска в объезд Москвы, всех трасс и всех заметных городов хотя бы до Нижнего Новгорода. До Гороховца такой маршрут еще прокладывался, а вот дальше — с большим трудом.

В принципе, по моим прикидкам, в Гороховце тоже должны были окопаться военные, потому что место это им хорошо знакомое. Все же ГУЦ — Главный Учебный Центр войск Московского военного округа. А частей ближе к самому Нижнему тоже хватало, самого разного профиля. И у Владимира войска имеются, а Гороховец как раз посередине. Не удержатся, займут. Но соваться туда дуром не следует.

Вообще маршрут движения удлинялся очень сильно. Если при нормальных условиях мы могли доехать отсюда даже на наших машинах, с поправкой на пробки и движение в колонне, до того же Владимира, часов так за шесть, примерно (пессемистичнейший из прогнозов), то по планируемому маршруту нам было бы неплохо за первый день обойти хотя бы Дмитров снаружи. Ну и, не выезжая на Большое московское кольцо, обогнуть снаружи же, считая от Москвы, Сергиев Посад. Задача максимум, можно сказать. До Сергиева Посада езды всего час. Но, длина окружности исчисляется по известной формуле 2?R, и при нашем R около восьмидесяти километров, да еще учитывая, что наше вихляние по карте на окружность похоже мало, скорее на маршрут, под пьяного зайца заточенный… около трех сотен километров мы в этот день пройдем, по дорогам местного значения и проселкам. К исходу второго дня мы лишь закончим объезжать Москву.

Есть тонкие места по маршруту — мосты. Реки и железные дороги никто пока не отменял, и у мостов устраивать блоки и засады — самое наипервейшее дело. Мимо проехать трудно. Первое такое узкое место начинается за городом Дмитровом, где придется пересекать реку между Татищевым и Семьдесят пятым километром. Это как вариант. И так планировался каждый километр нашего маршрута.

Все остальное время я нещадно гонял Ксению с Аней на стрельбище, и они продолжали учиться водить УАЗ. Особых успехов пока не показывали, но Аня делала это все же лучше, чем ее мать, и это внушало надежду, что ни одна машина в колонне не промахнется мимо дороги. Маша отстреляла примерно сотню патронов из СВУ-АС и окончательно освоилась с этой не самой удачной из винтовок. Она же, с ее достаточной скорострельностью, стала основным оружием Маши.

Я даже трижды довел Алину Александровну до стрельбища. Где она под моим надзором отстреляла около сотни патронов из ПМ. Если уж с ПМ она совладать сумела, то с современным прикладистым «Скифом», да еще с меньшей отдачей, справится подавно. Меткостью она не блистала, но с пяти метров в пивные банки попадала, а большего от нее и не требуется.

За два дня до выезда с Лехой и Викой тоже провели свою собственную, окончательную инвентаризацию. Посчитали и переупаковали все, что у нас есть, до последней зубной щетки. Переложили весь груз в кузове нашего «Садко». Распределив оружие, разложили во все УАЗы дополнительный боезапас в ящиках. Закинули по пять «Мух» в головную и замыкающую машину. Сходили на стрельбище со всем оружием, что у нас есть, и из каждого, но хоть по пять выстрелов сделали, чтобы убедиться, что все работает. Добыли механический насос, при помощи которого будет легче перекачивать бензин и солярку из бочек в кузове грузовика.

Вика с Лехой проверяли каждый предмет снаряжения, каждую бронепластину для жилетов, каждый ремешок амуниции у каждого члена отряда. Сергеич вручную перебирал патроны для пулемета. Маша точно так же сидела над патронами для своих винтовок. Я метался из угла в угол и искал себе занятие, пока к ужину не был изловлен Алиной Александровной. Похоже, что она почувствовала мое встрепанное состояние и сумела вовлечь меня в беседу о чем-то вроде по делу, а на самом деле на отвлеченную тему. По крайней мере, я немного успокоился. А затем плюнул на всю суету, решив, что большего я уже не сделаю, и поднялся в свою комнату, где сел за стол и начал чистить оружие. Это меня успокаивает, как некоторых барышень успокаивает процесс вязания. Или вышивания крестиком, скажем.

Потом в номер поднялась Татьяна, которую я сгреб почти от дверей и с ней успокоился окончательно. В любом случае, у нас оставался еще один, завтрашний, день, за который можно было бы ликвидировать недочеты в подготовке.

Апрель накатывал неожиданно теплый, как вся эта весна. Не так стремно было ехать на открытых машинах. Рассчитывали не горячиться, даже если будем проходить по триста верст в день, и то замечательно. Не так уж все же туда и далеко, не в Сибирь едем. Незачем торопиться. На дорогах вокруг Москвы, за Клин и до границы тверской области человеческая активность отсутствовала. Туда ездили разведгруппы, да и с другими частями радиосвязь поддерживалась, в том числе и с авиационными. Вот и летают они на вертолетах над областью, а потом рассказывают, что видели.

Видели по-прежнему забитую мертвяками Москву. Хоть местами видели плохо — дымом пожаров затянуло все. Горел и Солнечногорск, кстати, столбы дыма хорошо видны были из расположения.

Летавшие над городами вертолетчики много раз снимали с крыш домов группки выживших и развозили их по разным подмосковным военным базам. Сегодня в ночь, а я и не знал, из Москвы со всеми своими прорвался в «Пламя» тот самый Баранов, что принимал нас в роскошной квартире в доме на Малой Никитской. Решил, что нет смысла сидеть в пустом городе, да и мутант еще раз вернулся, и убил двух человек. И снова ушел безнаказанным. Сегодня с утра я столкнулся с ним и его здоровяком Николаем Константиновичем. Как выяснилось, Баранов успел возглавить проект по постройке деревянных домов, а его бойцы тоже пристроились к делу, отбыв на какую-то станцию охранять тех, кто грузит бревна. Уже все при деле. А что им, впрочем? Если они все из военных, и у всех оружия хватает, то они автоматически зачисляются в «активные штыки».

От вчерашней суетности в душе сегодня не осталось и следа. Не знаю почему, но я успокоился, и даже решил ничем серьезным не заниматься. Гулял по огромной территории «Пламени», раскинувшейся между озером Сенеж и его старицей, пошел посмотреть на строительство изб, затем вернулся в столовую, где сел пить пиво. Сегодня можно. Все равно в баню пойдем, мы вчетвером, с Татьяной, Лехой и Викой сняли местную баньку на три часа.

В столовой встретился с Сенчиным, который сидел с каким-то лейтенантом с узла связи. Он мне рассказал, что на связь вышли какие-то вояки из Твери, там тоже много всяких. Срочников то не густо может, но имеются части кадрированные и военные институты с академиями. А это значит, что там все больше офицеры, семьи у них под боком и оборону они держат там, где служат. Даже Суворовское училище к ним примкнуло, и говорят что неплохо молодежь повоевала.

Еще с их слов выходило, что тверские военные основные заводы под контроль взяли, и свои гарнизоны в них поставили. Не откажешь в здравом смысле. Работать то можно и позже начать, а производственная база сохранена. Но город тоже погиб, как и Москва. Полмиллиона населения — не шутка. Мертвяков вокруг пропасть. Но все же не Москва. Удержатся и начнут работать. Тем более, что на севере области на территории Учебного центра ГУИН тоже какие-то военные обосновались, взявшие под свой контроль все местное сельское хозяйство и промышленность маленьких городков, а еще северней продолжает работать Калининская АЭС, которая снабжает всех электроэнергией.

Эх, ну на хрена мне в этот Горький-16 тащиться, а? Кто там будет заниматься теперь вакцинами? Почему не могу примкнуть к нормальной, организованной силе, в той же Твери, например? Они ведь людей с оружием, готовых воевать и работать, только счастливы взять будут. Так нет, тащись в полную неизвестность. Подсуропил мне шеф покойный с этими ящиками.

С другой стороны, если там в лабораториях еще работают? Не зря же говорят, что исходный вирус нужен, с мутантом работать бесполезно. И если вакцина будет, то мертвякам хана. Укус станет просто укусом, а за него — дубиной по черепу. Изведем ведь тогда мертвяков. А сейчас куснули — и ты мало того, что помер, так еще и сам кусаться начинаешь. Революция произойдет, если вакцина будет.

Затем наши все подошли в столовую. Пришли сестренки со Шмелем, который сказал, что они вполне способны вести УАЗ в условиях не слишком экстремальных, но классические российские разбитые проселки вполне выдержат. И менять друг друга смогут, при необходимости.

Обед был долгим, неторопливым, и даже прошел весело. Хоть завтра мы уезжали в полную неизвестность, все чувствовали даже какой-то подъем в душе. Ели, чуть-чуть пили. Много болтали и смеялись. Сашка гонял вокруг нашего стола радиоуправляемый джип, а еще один он подарил некоему новому другу Павлику, с которым здесь познакомился. Жаль ребенка от новых друзей отрывать, но думаю, что им то, как раз, ехать стоило. Довезу я их до Коврова или Нижнего Новгорода, максимум. И если там все развивается так, как думаю я, то там их и пристрою. А не так — то оставлю в какой-нибудь деревне, заплачу автоматами из обменного фонда, а на обратном пути заберу. Если обратный путь у меня будет.

Потом мы ушли в баню, где попарились от всей души, попили чаю с травками, в общем — классно время провели.

Упаковались окончательно уже с вечера. Маша с Алиной Александровной детей готовили к поездке, сто раз их персональные сумки пересмотрели, их спальники проверили. Для них даже надувные матрасы удалось добыть в «Рамсторе», хоть и в кузове, на бочках, но на мягком спать будут.

Подготовили машины к выезду, проверили размещение груза. Мы даже гнезда и крепления для оружия сделали в них, поэтому я мог спокойно выбирать между карабином и автоматом, сидя справа от водителя. Танька будет за рулем, ну а я справа от нее, командир, разведчик и наблюдатель.

Дробовик в чехле должен был лежать в багажнике. Уже в номере я свою разгрузку заново подогнал, на бронежилет, все по местам распихал, проверил как сидит. Все заново померил, затем снял и уложил рядом с кроватью на стол. И установил будильник на наручных часах на шесть утра. И завалился спать.

С вечера договорились о раннем завтраке. Жена «мастерового» Павла, которого мы когда-то сманили сюда из дачного поселка, в порядке встречной услуги взяла это на себя. Поэтому нас с утра ждала достойная яичница с ветчиной, сок, кофе и гренки. В «Пламени» даже курятник завели, подальше от жилого сектора, перевезли несушек с недалекой Завидовской птицефабрики. Натуральное хозяйство начинается.

Поели, присели на дорожку, и пошли по машинам. Завелись, проверили связь. Я установил дистанцию «предел прямой видимости» между нами и колонной, и мы тронулись. На КПП нас встретил сам Пантелеев, попрощался, пожелал успеха. Не ожидал, не ожидал от него.

Выбрались на Ленинградское шоссе, наша машина оторвалась вперед и пошла в сторону Клина. Иных машин, кроме наших, на дороге уже не было. Но и мертвяков мы тоже почти не видели, те все больше к городам тянутся. Странное ощущение, когда едешь днем по АБСОЛЮТНО пустому шоссе. Так не бывает, это же трасса Москва-Питер, по ней всегда движение, и такое, что пробки даже вне населенных пунктов случаются. А теперь ни души до горизонта. Даже в придорожных деревнях пустота. Никого не видно. Как будто весь мир вымер.

Скорость держим всего семьдесят в час, это для грузовика самый экономичный режим. Он у нас груженый, да еще и с прицепом, хоть и небольшим. Дорога несложная, едем спокойно. У меня за рулем Татьяна, справа от нее я сижу, автомат в специальном креплении, и рядом с ним «лифчик» с шестью парными магазинами. Накинуть это все на себя — дело нескольких секунд. А на коленях я баюкаю СКС с оптикой, и в разгрузке у меня обоймы для него распиханы. Обоймами я разжился всерьез у майора, что раздавал такие карабины на заправке людям. Обойм было множество, в ящике целая куча насыпана, вот я и нахапал.

За спиной у меня расположился Леха с «Тигром». Его «сто пятый» был закреплен за спинкой моего сиденья. Мы — головной дозор. Все в шлемах, все в брониках, в наколенниках и налокотниках, масках и тактических очках. В общем, вид загадочный и пугающий. Что от нас и требуется.

Затем, отстав метров на пятьсот, ехала еще машина, с тентом, в которой за рулем сидела Аня, рядом с ней Алина Александровна, а на заднем сидении разместились Сашка с Ликой и кот Барсик. Впрочем, Барсик размещался, где ему удобней на данный момент времени. Мог и на колени к Алине Александровне устроиться, и в багажник забраться. За ними почти впритык идет грузовик на мощных колесах. Там за рулем бессменно Шмель, а рядом с ним, готовая в любую секунду помочь или прикрыть огнем, разместилась старшая из сестренок. Кстати, я к ним уже вполне серьезно как к бойцам относился. Шуточки шуточками, но они уже мертвяков настреляли немало своими руками, фармкоровских убийц из засады перестреляли, банду Толи Бармалея разогнали, а самого Толю лютой смерти предали. Пусть и не своими руками, но стояли рядом, и защищать не рвались. И сочувствия не выражали. Многого такого стоит? Многого, как я думаю. Они уже давно настоящими бойцами в душе стали, им только пока всей необходимой выучки не хватает. А впечатлений они набрали больше, чем иной за целую войну.

В кузове же грузовика, периодически оттуда выглядывая, устроился кобель. Хоть вел себя он спокойно, но на цепь его на всякий случай Ксения посадила. И во время стоянок она с ним не должна была расставаться, он был нам нашим главным детектором враждебной активности.

Чуть отстав от них, шла замыкающая машина. Вика за рулем, на заднем сидении, за пулеметной турелью, Сергеич. А на месте справа от Вики — Маша с СВУ-АС в руках. Нужны еще комментарии? Наше тыловое охранение.

Еще я настоял, чтобы во время марша никто не снимал ни масок, ни шлемов, ни очков, ни перчаток. Ничего не снимал, короче. Зачем? Объяснить — проще некуда. У нас в отряде пять молодых и вполне миловидных женщин. А женщина в период массовой махновщины становится приманкой. Наши женщины уже умеют себя в обиду не давать, но не стоит это доказывать каждому встречному. А в шлемах, разгрузках, масках, очках, брониках, перчатках, мешковатых «горках» и в прочей справе даже пол человека, тем более сидящего в машине, определить проблематично. Что и требуется.

Не доезжая Клина, свернули направо, на узенькое потрепанное шоссе, что вело в сторону поселков Зубово и Красный Ткач. Такая же глушь, такая же мертвая тишина. Звук моторов слышен далеко-далеко. В поле увидели бесхозное стадо коров. По виду коровы никаким «зомбизмом» не страдали. Кто-то просто бросил стадо, или выпускает пастись самостоятельно? Или из кустов следит? Тут, в стороне от шоссе, жизнь сразу другая стала, могли и не дойти сюда зомби.

Примерно через час неспешной езды по узкому, заросшему со всех сторон лесопосадками и окруженному полями шоссе, увидели Ми-8 в камуфляжной окраске, который пересек небо над дорогой и вскоре исчез за горизонтом, распугав птичьи стаи над полями.

А вот птиц, кстати, было на удивление много. Не ворон, которые на трупах сидят, тех тоже хватает, а именно птиц. Над полями, над поселками. Как будто раньше человек им жить мешал, а теперь они празднуют его частичное исчезновение с лика земли. Ну а что вы хотите? Теперь и у нас появился естественный враг, который нами питается. Пищевая пирамида слегка приросла сверху мертвяком. Всем остальным — радость одна.

После Зарубина свернули не налево, в сторону бетонки Большого Московского кольца, а правее, на проселок, ведущий через деревни Мишнево и Чумичево к той же дороге, но совсем по захолустным местам. В этих деревеньках явно заметили признаки жизни, но люди из домов на улицу не показывались, и мы, в свою очередь, стремились проскочить как можно дальше.

Когда до бетонки осталось недалеко, я решил остановиться на дозаправку. Мало ли что будет на основной местной дороге, лучше будет выкатить туда с полным баком. Начали приглядывать укрывище в сторонке от дороги. Один съезд выглядел привлекательно — колея едва видна, уходит в густой осинник. Шнырь туда — и ты не виден ниоткуда.

Колонну придержал по радио, сами съехали. А там полянка симпатичная, колея через нее проходит, и чешет хрен знает куда, в пределах прямой видимости ничего нет. Наверное, просто в поле, по ней в лучшие времена колхозные грузовики с тракторами катались. Развернулись, выкатили на дорогу. Дозаправка — дело ответственное, как бы кто не прихватил в такой момент.

На АЗС нам уже ничего не светило. Мы на такую пустую сразу после съезда с Ленинградки из любопытства заехали. Был там бензин, или нет — пес его знает, а вот электричества не было точно. Отковырял я переднюю панель от колонки, думал, может ручкой покрутить удастся, но там такой хитрый штуцер оказался, что без специального инструмента точно не провернешь. Будка заправщика же на замке оказалась, бронестекло и дверь такая же. Думал даже рвануть дверь, не пожалевши упаковки пластита, да заломало. Так полдня провозимся. Да и надо разок отрепетировать дозаправку в полевых условиях, все ли мы правильно продумали?

Дал сигнал колонне, и она подтянулась следом. Съехали с дороги, спрятались. Затем дал команду на заправку, а сам с Лехой пошел поразведать в сторону от дороги, куда там колея тянется? Да и фишка никогда не помешает. Взял с собой СКС, потому как в таких условиях от него пользы больше, да и прицел полезен тогда, когда лень за биноклем лезть. Леха тоже пошел с «Тигром», кстати. И хорошо, потому как за осинником поле оказалось, а за ним что-то вроде элеватора.

Я элеватор этот, или что это за херня, и в прицел, и в бинокль понаблюдал — тихо все. Оставил там Леху, потому как с этой точки он любого за полкилометра положит, кто с той стороны пойдет, а сам вдоль опушки осинника двинул, стараясь на открытое место не выходить и из тени не высовываться. Голоса от места нашей стоянки доносятся, ну и ладно. Дети горланят, размяться выбрались. Если кто на них пойдет, то сперва на меня, тихого, напорется. Я тоже нашел местечко, засел.

Через двадцать минут наблюдения между тем самым элеватором и собой, метрах в семистах, увидел стаю собак. Для четырехкратника далековато детали разглядывать, так я бинокль достал, военный «Steiner Military R» восьмикратный. Добротный немецкий бинокль в обрезиненном зеленом корпусе со специальным просветляющим покрытием, которое в сумерки позволяет все видеть, как ярким днем и с дальномерной шкалой, размеченной в тысячных. И самое главное — с возможностью пользоваться, не прижимая бинокль к глазам, а глядя в него через тактические очки. А вот это удобно.

Снова пригляделся к собакам. А ведь мертвые собачки то, гадом буду! Идут ковыляя, и если встанут, то хвостом не махнут. Одна хромает, у нее одна нога, почитай, вообще отгрызена. Интересно, а они на каком расстоянии слышат и как у них теперь обоняние? Как у живых? Ветер от них вроде, не должны унюхать, даже если бы живыми были.

— Леха, как принимаешь? — спросил я в микрофон.

— Чисто. — послышалось в маленьком наушнике в ухе.

— Собак наблюдаешь?

— Наблюдаю. Дохлые. — подтвердил мои подозрения Леха.

— Именно. Если направятся в эту сторону, то будь готов.

— Я всегда готов. Как целая пионерская дружина.

По расчетам, заправка около часа должна занять, ручной насос штука не быстрая, значит, еще минут сорок осталось. Долго еще. А они так и стоят на одном месте, как будто никуда и не собираются. Интересно, они в такой же «экономичный режим», как другие виды мертвой живности (как сказал то, а? Еще бы «живой мертвости» назвал) впадают? В спячку эту самую? Может сейчас и впали? Хоть шевельнулись бы. Нет, вряд ли, тогда упасть должны. Лабораторные крысы падали. Кстати, если это элеватор там, то должно быть крыс до хрена и больше. Крысы друг друга мочат под разными предлогами, а если досюда «шестерку» донесло, то там уже и мертвые крысы быть должны. Собаки эти самые не от них ли пошли? Перекусили крысами, или крысы их покусали…

«Да хватит стоять там, валили бы отсюда, что ли» — с тоской подумалось мне. Ну раздражают они меня. Расстояние такое, что стрелять и из «Тигра» бесполезно, а уж из СКС тем более, в башку попасть вероятность около нуля. Потом подумалось другое. Подумалось, что привыкать надо. Спокойней к ним относиться, такая теперь природа. Они далеко, не нападают, разве хреново? А как напали бы? Сейчас бы палил из карабина по бегущим ко мне десяти собакам, и судорожно считал патроны в магазине. А так сижу себе и сижу. В бинокль наблюдаю.

Эх, едрить твою в дышло, надо было с «монкой» сюда двигать. Перед собой бы поставил, если бы собаки рыпнулись, то пострелял бы сколько смог, а на подлете к цели — «монкой». Может и всех бы пострелял, все же с двухсот метров валить бы я уже начал их конкретно, но на крайняк и «монка» бы сработала. У нее сколько зона гарантированного поражения? Пятьдесят? Ну, это по проекту, а если рассчитать насыщенность сектора поражения летящими роликами, то тридцать примерно. Если по человеку. И не обязательно в голову. С собаками сложнее, но если еще ближе, то их на куски покрошит. И головы у них в сектор лучше попадают, они их, в отличие от человека, вперед вытягивают. Пээмка, электродетонатор, ввернуть и вывернуть, провод размотать и смотать. Две минуты дела.

Ититска сила, все заново придумывать приходится. Никогда и никто не учил никого, что противника надо поражать только в мозг, и никак иначе. И иногда это очень, очень напрягает. Но такая схема обороны сработает. Ломанутся они прямо на меня, не маневрируя, на это ума не хватает. Бегут хуже, чем нормальные собаки, медленней. Если набегут на мину направленного действия МОН-50, управляемую мной по проводам — конец истории, если уцелеет кто после карабина и взрыва — из пистолета достреляю, все равно их всех изорвет. Другое дело, что «монок» мало, каждая на вес золота, и таких головняков лучше избегать. Но я для себя еще больше чем на вес золота, так что дойдет до края — изведу без проблем.

А собаки все стоят и стоят, не шевелятся. Затем в наушнике голос Сергеича, что дозаправку закончили. Ну, вот и ладненько. Я Лехе скомандовал сниматься с фишки, и сам пошел помаленьку, оглядываясь на собак вдалеке. Они и ухом не повели. Тихо прошел через осинник, закинул себя на правое сиденье уазика и скомандовал: «Вперед!». Вот так, сам командир, и сам себе дозор. А что делать? У нас дети с собой. Я уж лучше сам буду высматривать, где и что впереди, чтобы потом других не виноватить.

Выбрались на неширокую, но крепкую бетонку, тоже пустую, как тарелка в серванте. Ни души. Ни живой, ни мертвой. Пустота. Ну и ладно, нам так даже лучше.

Дальше нас пустынная бетонка вывела к городу Дмитрову. Почти. В город мы соваться не хотели, чтобы не возбуждать нездорового интереса обывателей к нашему имуществу. Не вынуждать их в нас стрелять, и не стрелять в них. Поэтому примерно с километр не доехав до города, свернули налево, на Спиридово, а оттуда пошли на поселок 1 Мая. Привлекала нас на этой хреновой дороге возможность переехать реку по мосту, а заодно и возможность перебраться через железную дорогу возле платформы «75 километр».

Но, как я уже говорил, мост — штука такая, удобная для засадного дела. А если вспомнить, что неподалеку отсюда была самая большая в России ИТУ «малолетка»… И где все детки оттуда сейчас? Поэтому сразу за Спиридово, которое показалось опустевшим, вся колонна свернула с дороги в посадку возле поля, и мы с Лехой в пешем порядке отправились на разведку. На охране и обороне оказались все остальные. Причем Маша заняла толковую позицию в кустах, с которой можно было очень быстро отстрелять всех, кто проявит излишнее любопытство к спрятавшейся колонне.

Я еще раз глянул на карту. Помимо поселка 1 Мая на ней был изображен загадочный поселок Опытного Хозяйства Центральной Торфоболотной станции. Во как. Дорога загибалась влево и шла между этими поселками и берегом канала как раз к мосту. Если, например, занять эти поселки силами, нам враждебными, а нам дать втянуться всей колонной между домами и берегом, то мы окажемся в идеальном мешке. Без вариантов оттуда вырваться.

Мы шли больше по неглубокому кювету вдоль дороги, старясь особенно не маячить. Местность была хороша для засады, но крайне плоха для разведки. Сплошное открытое пространство и поля, непонятно чем засеваемые. У канала с двух сторон густой кустарник, специально насаженный, наверное, для укрепления берега. В нем как раз мы сможем укрыться и насколько-то вперед продвинуться.

Добрались, пригибаясь, до кустарника. Из него долго, минут двадцать, наверное, наблюдали в бинокли противоположный берег. Но никакой подозрительной активности не заметили. Затем я пошел вперед, хоронясь в кустах, Леха метрах в пятнадцати за мной двинул. Чтобы не нарушать радиомолчание, общались щелчками. Два щелчка — «стой», один щелчок — «пошел».

Прошли вдоль берега, оглядываясь во все стороны, до места, откуда можно было рассматривать дома поселка. Какой это из них, 1 мая или этот самый «торфяной» — я так и не понял.

Я подозвал Леху и поставил задачу:

— Леха, давай дальше и паси мост. Все равно ни черта не поймем. Там тебя подсадим. А я попытаюсь деревню проверить поближе. Если где и ждут, так это там.

— Понял, давай.

Леха кустами пошел дальше. От взгляда из окон домов его скрывали не только заросли, но и уклон к реке. А меня сейчас ничего скрывать не будет. Поэтому о перебежках можно забыть, только лишнее внимание привлеку, а надо стараться иди так, чтобы из окон в меня можно было стрелять лишь под самым неудобным углом.

Вышел из кустов, взял карабин наперевес, и пошел, чуть не посвистывая, как немец в деревню в партизанском краю. Дошел до первого дома, никто в меня не стрелял. В окна заглядывать или в дверь стучать? Или просто сесть с карабином за забором, и следить, чтобы окна на эту сторону ни в одном доме не открывались? Пока они все закрыты, из тех, что мне видны. Если засаду местные устроить решат, то окна откроют. Через собственное стекло нормальный колхозник стрелять не станет. А если пришлые?

А были бы пришлые, то был бы какой-нибудь беспорядок виден, им бы местных жителей гнать пришлось. Ладно, будем глядеть в окна, двери и куда ни попадя.

Обошел первый дом, выстроенный из серого силикатного кирпича, поднялся на крылечко. Постучал в дверь, прислушался. Вскоре раздались шаги, после короткой паузы дверь распахнулась. Передо мной стоял мужик лет за сорок, в сорочке с расстегнутым воротом, серых брюках и тапочках-шлепанцах.

— Здравствуйте, немцы в деревне есть? — спросил я.

Тот посмотрел в то, что у меня вместо лица, в очки на черной маске под черным шлемом, ответил:

— До вас не было.

— А что вообще здесь происходит?

— Ничего вообще не происходит. — пожал плечами тот. — Часть людей уехала, часть осталась.

— А что в Дмитрове делается?

— Стрельба вчера была в Дмитрове. Кто-то воевать взялся. Машины мимо нас проезжали. Мертвяков в Дмитрове хватает, но сюда они не доходят.

— Почему?

— Мост, который в городе, перекрыт, а на этой стороне от города только окраина. А на ней вроде как и местная милиция, и кто-то еще засел.

— Спасибо. — кивнул я. — Проводите нашу колонну через деревню?

— В смысле? — не понял мужик.

— Прогуляйтесь со мной, пока колонна через поселок не проедет. Не стучаться же мне во все дома по очереди?

— Понял. — усмехнулся мужик. — Заложник нужен?

— Проводник. Чтобы с дороги мы не сбились.

Мужик протянул руку за дверь и вытащил оттуда, аккуратно удерживая за ствол, помповик «Моссберг», и патронташ на поясе. Неплохо.

— Не возражаете? — спросил он, кивнув на ружье в руке.

— Нет, разумеется. — ответил я и протянул руку к ружью: — Разрешите на минутку?

Он вздохнул, протянул дробовик мне. Я утопил пальцем крошечную клавишу снизу ствольной коробки, и быстро задвигав взад-вперед цевьем, выбросил из ружья пять патронов двенадцатого калибра. Они поочередно со стуком падали на пол, мужик провожал каждый из них взглядом. Я вернул ему ружье, затем сказал:

— Отойдите назад, пожалуйста.

Он отступил на пару шагов, я присел, собрал выпавшие патроны и протянул ему.

— Возьмите, пожалуйста. Так проводите?

— А что мне остается? Пойдемте, а то и вправду заблудитесь.

Я спросил в микрофон:

— Леха, что по мосту?

— Ничего. Пустота. — послышался ответ.

Мужик вышел из дома, обернулся ко мне, спросил:

— Засады опасаетесь? Можете не опасаться. Сейчас в городе что-то делят, не до нас им. А вот когда доделят, тогда уже ничего не могу гарантировать. Сам думаю отсюда убраться подальше.

Вдруг, совершенно неожиданно, как иллюстрация к разговору, со стороны города донеслась вспышка спорадической, но очень интенсивной стрельбы, как будто целые пучки деревянных реек ломают в отдалении.

— Вот! Слышали? — даже обрадовался мужик. — А вчера так целый день.

Стрельба начала усиливаться, послышались два гранатных разрыва. До города отсюда совсем близко, крайние дома видны хорошо, так что и слышимость что надо.

— Колонне продолжать движение. В деревне меня подсадите. — скомандовал я.

Затем слегка подтолкнул своего спутника, приглашая продолжить прогулку, а сам сместился правее его, чтобы он оказывался между мной и окнами домов. Предосторожность никогда лишней не бывает.

Мимо города Дмитрова нам удалось проехать без происшествий, хотя видели и людей, и мертвяков. За людей выступала группа разношерстно одетых и разнообразно вооруженных мужчин, стоящих возле грузовика ЗИЛ, стоящего на дороге. В грузовике сидели женщины, дети, лежали сумки, так что мы заключили, что эти люди нам не угрожают. И оказались правы.

Мертвяки тоже попадались, и даже не слишком редко. К нашему удивлению, они брели из города. В первый раз такое видели, обычно все наоборот происходит.

Единственная дорога пролегала через окраину города. Но мы туда соваться не стали, памятуя рассказ деревенского старожила и прислушиваясь ко все продолжающейся стрельбе. Свернули по проселку к деревне, обозначенной на моей карте как Подчерково, где и встретили на въезде вооруженных людей, проводивших нас взглядами, а оттуда нашли стихийно образовавшуюся грунтовку-колею, по которой, немилосердно пыля, добрались до бетонки, на которую и выбрались возле деревеньки под названием Поддубки.

Через несколько километров у неприметного поселка с табличкой «пос. Совхоза „Буденовец“», мы увидели АЗС старого образца, со всего тремя красно-белыми, очень старыми колонками. Решили задержаться, потому что дорога отсюда просматривалась далеко, и подобраться к нам незаметно было невозможно.

Электричества не было. Шмель оторвал лицевую панель от колонки с надписью «ДТ», за которой обнаружился набор каких-то шестеренок. Затем он зашел в оставленную открытой будку «королевы бензоколонки» и вышел обратно, неся в руке нечто, напоминающее ручку «кривого стартера». Эта ручка была приспособлена к одной из шестерен, Шмель покрутил ее, и мы обнаружили, что на этой АЗС топливо не закончилось.

Я тоже решил посмотреть на АЗС изнутри. Зашел, огляделся — ничего интересного. Разбросанные по полу бланки накладных, опрокинутый стул на полу, второй стоит у стены. Распахнутый металлический шкаф. Пульт с тремя древнего вида циферблатами и открытый кассовый аппарат. В кассе ни копейки, кто-то не удержался, выгреб. Зачем?

А вот на стене пятно запекшейся крови, как будто кто испачканной рукой провел. Даже следы пальцев видны. Что тут произошло? Я вышел обратно, зашел за заправку, огляделся. Трупный запах. Как я раньше внимания не обратил? Привык к нему, не кажется больше чем-то исключительным?

В канаве, что пролегала метрах пяти от задней стенки домика, обнаружился чей-то совершенно объеденный труп. Остались одни кости, с которых свисали обрывки одежды и мяса. Кто грыз труп?

Я присел на корточки, присмотрелся внимательней. Череп был разбит, судя по всему — чем-то тяжелым и острым, вроде топора. Труп сбросили в канаву, остались даже в прошлогоднем бурьяне следы, как он катился. Чей труп, мужской или женский, сейчас и не поймешь. А вот кто его ел? Никаких других следов не видно. Если бы жрал кто-то крупный, то остатки сухого прошлогоднего репейника вокруг мертвого тела были бы изломаны. А такого не произошло.

Я огляделся по сторонам. Канава с одной стороны шла вдаль, а с другой исчезала в бетонной трубе сантиметров пятьдесят в диаметре. Оттуда кто-то приходил?

Я поднялся с корточек и медленно пошел над канавой в сторону трубы, приглядываясь к земле. Прошел дождь недавно, все следы смыл, но дно канавы тоже было засыпано пылью, а туда дождь не попадал. И как раз там отпечаталось множество мелких следов. Крысы! Вот кто обожрал труп. А вот живые крысы или мертвые — это неизвестно. Следы у них одинаковые. И вообще, я только думаю, что это крысы, вспомнив, как выглядели лапы наших подопытных. А может это вообще зверь, науке неизвестный. Шучу.

Мне стало как-то зябко сидеть возле этого входа в темную трубу, я быстро поднялся и отошел к машинам.

Мы по очереди крутили ручки возле колонок, не только долив баки, но и заполнив под пробку бочки, из которых мы успели топливо израсходовать. Это радует, считай, что расход снова с нуля начинаем.

Однако, занял весь процесс около часа. И когда мы отъехали от колонки и я посмотрел на часы, то задумался, сколько же мы сегодня еще проехать успеем? Впереди нас ожидал большой мост возле поселка Жестылево, но он мне тоже не нравился ввиду своей «засадопригодности». Поэтому мы решили сделать изрядный крюк, в сторону Буславля, а оттуда двигаться проселками в сторону Сергиева Посада. Проселков на моей карте в этом месте не было, зато были деревни, а деревни всегда между собой или с близлежащим шоссе соединяются. Так что я не сомневался в том, что мы дорогу найдем.

Поначалу дорога у нас под колесами была асфальтовая, но разбитая до невозможности. Трясло на ней беспощадно. Поэтому, когда мы нашли съезд на проселок и свернули на мягкую грунтовку, ощущение было такое, что как будто в рай въехали. Наступила почти что тишина, нарушаемая лишь фырчанием мотора.

Напряжение, которое царило с утра, понемногу ослабло. По крайней мере, мы начали разговаривать, а то до сих по все в молчании ехали. Я понемногу начал прикидывать, где мы остановимся на ночлег. Хотелось бы это сделать где-нибудь подальше от основных трасс. Например, проселок, по которому мы ехали, мне очень нравился, потому как было похоже, что последняя машина по нему проехала дней сколько-то назад, а никак не сегодня. И это радовало.

В конце концов, этот проселок вывел нас к узенькому асфальтовому шоссе. Мы выбрались на него, но вскоре заметили еще один съезд в нужном направлении. Я снова посмотрел в карту. Да, есть деревни. Значит, есть и дорога, или, по крайней мере, обозначенное направление. А уж наши машины проедут по любому направлению, в этом не сомневайтесь.

Съезд на противоположную сторону шоссе нашелся через пару минут, достаточно накатанный, чтобы считаться дорогой. Но недостаточно для того, чтобы полагать дорогу оживленной. Именно то, что нам и надо.

Затем была одна непредвиденная остановка по уважаемой причине. Как говорится, «мальчики — налево, девочки — направо». Этому ответственному делу предшествовал не менее ответственный инструктаж. Перво-наперво, я наложил запрет на любые перемещения поодиночке. Даже поход в туалет должен осуществляться попарно, с выставлением боевого охранения. Например, если я сижу в кустиках с напряженным лицом и думаю о вечном, то с уязвимого в этот момент тыла меня должен охранять Леха, засевший поодаль в секрет. После того, как я свои дела полагаю завершенными, я могу оказать Лехе аналогичную услугу. Любой другой способ «оправлять естественные надобности», как это называется в Уставе гарнизонной и караульной службы, находится под запретом до прибытия в место, объявленное мной безопасным. Поэтому, система «Гадим на природе» стала сугубо парной, как в дайвинге, Buddy System.

В общем, сбегали, загрузились в машины, поехали дальше. Днем остановились на еще один быстрый привал, но обеденные пикники я запретил. Светлое время суток надо использовать по максимуму. И к тому времени, когда я решил, что надо начинать подбирать место для ночного привала, мы как раз добрались до границы Московской и Владимирской области, обогнув по внешнему кольцу все более или менее крупные города, такие как Сергиев Посад.

Нам же все больше деревеньки по пути попадались вроде Гагино, Истомино да Никульское. И уже за селом Воскресенское, что во Владимирской области, нам на глаза попалось нечто вроде полуразрушенного коровника или свинарника, окруженного стеной и с трех сторон — выстроенным в форме буквы «П» когда-то белым, а теперь облупленным одноэтажным зданием с остатками деревянных рам в проломах окон.

Мы остановились метрах в ста от местами обрушенного забора. Огляделись.

— Нормальное место. — сказал я. — Как думаете?

— Вроде ничего… — сказал Леха, разглядывая ферму в прицел.

— Подъехать? — спросила Татьяна.

— Колонне подтянуться. — скомандовал я в рацию, затем сказал так: — Проверить надо. Машины тут постоят.

— Да здесь сто лет никого не было. — удивилась наша водительница. — Что проверять?

— Мало ли… — пожал плечами я. — Со мной и пойдешь. Прикрывать будешь. Леха, паси поляну.

Колонна подтянулась. Замыкающий УАЗ развернулся в сторону коровника так, чтобы Сергеичу удобно было целиться из пулемета. Маша расположила на капоте свою СВУ, откинув сошки. Леха тоже расположился на капоте машины с «Тигром». Шмель с Ксенией взяли на себя тылы, а Аня с Викой пристроились возле машины с детьми.

Пассажирская дверь УАЗа с тентом приоткрылась, оттуда выглянула Алина Александровна и сказала:

— Барсик очень нервничает.

Я котов уважаю, и точно знаю, что если они нервничают, то этому всегда есть повод. Без повода эти самовлюбленные и нахальные существа нервничать не будут, они свои нервы берегут.

Действительно, черный персидский котяра вел себя странно. Поставив передние лапы на панель, он фыркал и шипел в сторону фермы. Хотя больше никто ничего странного в той стороне не замечал.

Я задумался. Может быть плюнуть, и поехать искать другое место? Но в таком случае мы не узнаем, почему нервничает кот. А знать это нужно. Хотя бы для того, чтобы быть уверенным, что когда он занервничает в следующий раз, то это будет не ложная тревога. Оправданный риск? Пожалуй, что так.

— Вика, давай тоже со мной. И обе вооружитесь дробовиками.

Вот так. Там дистанций боя больших не предполагается, зато на тех, что будут, дробовик любому автомату сто очков вперед даст. Сам я тоже сменил сначала СКС на «сто пятый», а потом повесил автомат за плечо, нацепил «лифчик» с магазинами и достал из чехла «помпу». Очень она неплохо в «Рамсторе» выступала. Зарядил ее патронами с «волчьей» картечью, передернул цевье и еще один патрон загнал.

— Мы пошли. — заявил я тем, кто нас прикрывает. — Пасите любую активность. Стреляйте во все подозрительное.

Затем повернулся к Татьяне и Вике, сказал:

— Не оголтевать. В атаке не охреневать. Вперед меня вообще не лезть. При первых подозрительных признаках стрелять во все подряд и сразу сваливать. Как поняли? А если поняли, то пошли.

Мы направились в сторону коровника. Дошли до пролома в кирпичном заборе, присели по обе стороны от него. Когда-то капитально строили, не жалели стройматериалов. Наверное, какой-нибудь колхоз-миллионер здесь был. Я долго, минут десять, наверное, рассматривал выбитые окна длинного здания коровника. Никакого движения, никакого шевеления. Ничего вообще. Что коту не нравится?

В любом случае, если он что-то чует, то это не люди. К людям он привык, он на них не реагирует. А вот такая идея…

— Ксень, как слышишь?

— Хорошо.

— Сними пса с цепи и быстренько с ним сюда.

— Зачем? — в голосе подозрение. Решила, наверное, что ее кобеля на мины бросить решили.

— Затем что бегом сюда! — рыкнул я в микрофон. — Посмотрим, чует он что-нибудь?

— Понятно.

Вскоре из-за грузовика появилась фигурка Ксении, бегущей в нашу сторону с огромной собакой на поводке. Я отвернулся в сторону подозрительного, но такого мирного с виду коровника. И вскоре узнал, что моя идея была правильной. Не добежав метров десять до пролома, пес вдруг осадил всеми четырьмя лапами в землю, и зарычал так, что я со страху чуть ружье не выронил.

— Там что-то есть! — сказала Ксения, натянув поводок и стаскивая с плеча автомат. Вид у нее был испуганный.

Неужели зверье чувствует всю эту ожившую мертвечину? Если так, то это просто спасение! Если собаки чуют, есть ли что внутри помещений… Это просто… Это просто… Даже не знаю, как назвать, что это значит!

Ну ладно, собака может чуять запах, все же ветер на нас и близко. А как кот чует? Метров со ста с лишним, да еще и из машины? Вот тебе загадка из загадок. Вот что надо было изучать.

— Ксень, ну-ка, подойдите ближе… В какую сторону Мишка смотрит?

Пока кобель смотрел на пролом. А точнее он может задать направление? В каком крыле коровника опасность?

Ксения осторожно подошла к пролому, подтягивая за поводок слегка упиравшуюся собаку. Когда голова кобеля всунулась в пролом забора, он начал испуганно поскуливать. И глядел при этом на левое крыло. Уже сало. Целеуказание называется.

Я нащупал у себя в подсумках светозвуковые и «феньки». Попробовать закатить внутрь, а потом уже заглядывать? Мысль удачная. Но запас не бесконечен, и пополнения не ожидается. А подозрительных мест еще много будет. Вот гадство, до чего же не хочется туда лезть! Подтянуть прикрытие сюда, что ли? А если бежать к машинам придется? Кто тогда будет отход прикрывать? Нельзя. Отсечная позиция там у нас.

Вдохнул, резко выдохнул, согнувшись, полез в провал. Сказал только девушкам:

— Не лезть за мной, прикрывайте из пролома. Ждите команд.

Так лучше. Я все равно сначала внутрь коровника не полезу, и из поля зрения исчезать не буду. Так что для них в проломе — лучшая позиция.

Когда я пошел дальше. Мишка заскулил. Да что такое он там чует, тварь бессловесная? Сказал бы уж… Я включил тактический фонарь, который уже давно с дробовика даже не снимаю, равно как и ЛЦУ. Пригодится, за окнами темно. Перебежал к ближайшему окну, присел на колено сбоку, упершись откидным каркасным прикладом в бронированное плечо и наведя ствол на оконный проем. Прислушался. Тишина там. Никаких звуков. Ничего вообще. Как мертвяки и умеют, главное, их сволочей отличие. Никакой жизнедеятельности и никаких звуков.

Обернулся в другую сторону. Здесь дверь с торца здания. Сама дверь не вывалилась, а перекосилась. Если кто-то прыгать соберется, как тот Витька-алкаш в шмелевском доме, то точно на нее налетит сначала.

— Оба окна на прицел. Я к двери. — скомандовал я своему прикрытию.

Пригнувшись, перебежал к двери, присел у косяка, наведя луч света в темное нутро коровника. Все та же тишина и неподвижность, Пол завален досками, оставшимися от стойл и падавшими с потолка. Через дырявую крышу внутрь коровника пробиваются лучи серого света. Пятно от фонаря с ярко-красной точкой лазерного луча в середине обегает помещение. А вот там что?

Луч задерживается в дальнем углу, где за остатками загородки вроде бы есть что-то, но что… Далековато, и тени так падают, что не разглядишь. Вроде как блеснуло что-то… Войти внутрь?

— Таня, Вика, ко мне.

Зашуршал осыпающийся кирпич, послышались шаги. Татьяна с Викой присели рядом со мной.

— Татьян, подходишь к окну и через него берешь на прицел все помещение. Особое внимание на дальний правый угол. Вика, давай на левый угол, и бери на прицел стену до дальнего угла, чтобы оттуда никто не нарисовался. Ксень… — это уже в радио. — … паси весь двор, все что видишь. И за псом следи. Как он себя ведет.

— Поняла.

— Леха, бросай на хрен винтовку и с дробовиком сюда.

— Бегу.

— Сергеич, Маша, Аня — задачи прежние.

Ладно, будем считать, что территория вокруг объекта у нас под контролем, самое время идти внутрь. Страшно, конечно, но и азарт какой-то появился. А через пару минут и Леха со своей «Сайгой-12К» рядом очутился.

— Ну что? — спросил он.

— Не пойму. — ответил я. — Кобель бесится, а я пока ничего не вижу.

— Ну ты и видишь немного.

— Это верно.

Видно мне всего один зал, да и тот не весь и плохо. Заканчивается он дверью посередине торцевой стены, а что за ней так вообще неизвестно. И вот тот, последний угол, где время от времени в луче что-то поблескивает за толстыми досками, мне тоже не нравится. Метров двадцать до него, недалеко даже для моего обреза. А ну-ка…

Я навел точку лазерного луча на щель между досками, и нажал на спуск. Бухнул выстрел, картечь выбила из толстых трухлявых деревяшек облако щепы, но больше ничего не произошло. Никто не выскочил, никто не выбежал, никто не бросился. Я передернул цевье, выбросив стреляную гильзу и загнав новый патрон в ствол, затем на ощупь достал еще один из подсумка, затолкал в приемник, преодолев сопротивление пружины.

— Пошли. Прикрывай.

Я встал на ноги, держа ружье на уровне глаз и обшаривая лучом пространство перед собой, переступил широким шагом через заваленную дверь, сразу же сместился левее и встал на колено, чтобы не перекрывать сектор огня Лехе, идущему следом.

— Чисто.

Леха повторил мой маневр, разве что присел на колено у самой двери.

— Чисто.

Я поднялся, медленным, полу-приставным, полу-крадущимся шагом пошел вперед. Только сунься ко мне спереди, закидаю картечью… Это я себя подбадриваю. Луч фонаря ползает по стенам, доскам на полу, поваленным перегородкам. Что там такое блестит в дальнем углу справа?

Собака рычит. У Ксении микрофон близко, а она на частоте сидит. И чем дальше, тем больше, мне в наушнике слышно хорошо.

Я прошел метров десять, наверное, до середины коровника. Надо бы Лехе подтянуться. Пусть прикрывает меня сзади-справа.

— Леха, подтянись. — командую я и опускаюсь на колено.

Слышится тихий скрип и треск, мне на шлем сыплется деревянная труха, что-то большое и темное проносится у меня над самой головой, слегка задев скользкую поверхность шлема, как будто кто-то в шутку отвесил мне подзатыльник, я инстинктивно начинаю заваливаться на левый бок, разворачивая дробовик вверх. Что-то темное, отскочившее от меня было, возвращается обратно, вспышка, грохот, сквозь него я слышу тупой удар, как будто кто-то доской плашмя шарахнул по тюку с мокрым бельем, и что-то сваливается на меня сверху, сбивая с ног.

Меня откидывает в сторону, придавливает ноги, но тяжесть тут же сваливается, снова вспышка и грохот выстрела, опять звук удара, и что-то темное, вертлявое, непонятное, катится по полу. Через это все я слышу, как залаяла собака. Ствол помповика направлен в сторону темной туши. Я не целился, я просто так упал, но какая разница? Я жму на спуск, упертый в живот приклад с силой бьет меня ниже бронепластин, чуть не лишая дыхания, с дула срывается хвост пламени и в свете фонаря вижу, как картечь рвет что-то в грязно-бордовые клочья, и снова выстрел, уже надо мной.

Это Леха, он стоит прямо возле меня, продолжая нажимать на спуск своей самозарядной «Сайги», которая выбрасывает хвосты хорошо заметного в полумраке голубоватого пламени. В его вспышках вижу оскаленные зубы и мертвые глаза, сдвигаю туда по-прежнему заметную мне красную, ослепительно яркую точку, одновременно и совершенно машинально передергивая цевье, снова жму спуск, и помповик снова лягает меня в живот.

В беспощадно белом свете фонаря я вижу странную, сморщенную, синеватую морду, и вижу, как картечь бьет прямо в оскаленную пасть, проломив, словно кувалдой ровный ряд желтых зубов. Надо мной снова вырастает хвост голубоватого пламени, и катающуюся по полу тушу переворачивает ударом, часть картечин попадает в пол, вышибив облако пыли. Следующий выстрел прямо у меня на глазах проделывает огромную дыру в морщинистом затылке существа, которое вздрагивает от тяжелого удара.

Я успеваю перезарядить снова и снова нажать на спуск, наведя пятно луча на выпуклый под голой пятнистой кожей хребет твари, и хребет проламывается внутрь, и я каким-то образом просто чувствую, что этот выстрел был уже не нужным, но я его все равно сделал, чтобы задавить охватившую меня панику. Я резко откатываюсь назад, легко и быстро, и мне не мешает ни разгрузка, ни броник, ничего. Вижу, как Леха отскакивает в сторону, чтобы я его не сбил с ног.

Это меня останавливает, я, наконец, поднимаюсь на одно колено, снова передергиваю цевье и начинаю заталкивать патроны в приемник, по одному вытаскивая их из подсумка. Лехин луч фонаря, и фонарь Татьяны из окна скрестились на мертвой твари. Она лежит спиной, видна только грубая морщинистая коже и обрывки какой-то одежды на ней. Человеком оно было.

Магазин дробовика снова набит, я навожу свой луч на убитого мутанта.

— Что скажешь? — немного дрожащим голосом спрашивает Леха.

— Бля, скажу… Что-то упустил? — таким же дрожащим, к своему удивлению, отвечаю я.

— Вроде нет.

— Посмотрим?

— Ага. Я прикрою.

Понял. Значит, я посмотрю. Я сделал несколько медленных шагов вперед, не столько глядя на мертвую тварь, сколько следя за тем, чтобы пятнышко лазерного луча ни на единый миллиметр не сдвигалось с затылка мутанта, готовый нажать на спуск при одном подозрении на то, что он может шелохнуться. Но шевелиться он не собирался. Дыра в затылке была такая, что в нее кулак просунуть можно, и позвоночник перебит столь явно, что видна круглая поверхность одного из звеньев и отходящее от него переломанное ребро. С такими повреждениями даже самые мутанты из мутантов не живут.

А этому жить и не надо. Если бы я не присел на колено, то он бы моей головой в футбол сейчас здесь играл.

Собака замолчала. Тихо с той стороны.

— Ксень, как кобель?

— Успокоился… — немного растерянный голос в наушнике.

Он что, чувствует не только тварей, но и то, что они уже не угрожают? Это как так получается? Может быть, стать собачником? Если у собак такие таланты, то без них ни один человек из дома не выйдет. Миллионером стану.

А еще я стану миллионером, если открою зоопарк, наберу туда таких тварей, как та, что лежит под ногами, и буду за деньги показывать. Хочется рассмотреть, но страшно поворачиваться спиной к дверному проему, что впереди, и к темному углу, который я никак разглядеть не мог.

— Дохлятина. — сказал я. — Пошли дальше.

Леха пошарился лучом по балкам под дырявой крышей. Мутант сидел в засаде где-то там. Оттуда он и напал. А мы вверх смотрели мало и невнимательно. Не привыкли мы к атакам сверху.

— Ребята, подождите. — снова Ксения в наушнике. Ну да, так и сидит на волне.

— Что, Ксень? — спросил я.

— Ждите. Мишка внутрь идет, не брыкается.

Не успел я возразить, как в проеме появился стройный, несмотря на мешковатую экипировку, силуэт Ксении с собакой на поводке. Пес действительно шел спокойно, наморщил нос и рыкнул на мертвого мутанта. Ему тоже не понравилось что-то в углу. Но агрессии у него это не вызвало, скорее просто не понравилось.

— Ксень, ты с ума сошла? — прошептал я. — Куда ты лезешь?

— Куда, куда! Пусть кобель идет впереди. Непонятно что ли, что он их всех за версту чует? — злым голосом прошептала она в ответ.

— Тогда оружие, блин, держи наизготовку! — спустил я собак в ответ.

— А! — спохватилась она и подняла ствол «сто пятого».

— Не так! Идешь с собакой, одна рука занята — пистолет достань!

— Хорошо!

Хоть огрызнулась, но так и сделала, сменила автомат на ПММ.

— Пошли.

Пес спокойно пошел шагом впереди, обошел подозрительный угол, из которого здорово перло гнильем и мертвечиной. Я, наконец, заглянул туда и увидел здоровую груду обглоданных костей. Устраивать ночлег с таким соседством? Увольте, у нас дети все же. Найдем что-то другое.

— Хорош смотреть. — отдал я команду. — Уходим отсюда, по любому. Леха, цифровик с собой?

— Естественно. — сказал Леха. — Теперь всегда с собой.

— Сними мутанта, потом рассмотрим.

— Точно. — сказал Леха и перекошенную морду твари осветила первая вспышка.

Место для ночлега нашли всего в километре от коровника. Два ряда кирпичных боксов, тоже за забором. Когда-то было что-то вроде небольшого автопарка, если судить по ремонтным ямам. Место легко прошло проверку «на кота» и «на собаку», затем мы все же его тщательно смотрели, но ничего не увидели опасного.

Небольшая развалившаяся сторожка во дворе пошла на дрова, и вскоре у нас на костре закипал котелок с водой. Поблизости воды не было, но мы сообразили взять с собой четыре двадцатипятилитровые бутыли, которые нас и выручили.

Машины стояли в боксах, которые даже не были завалены, так, пришлось пару-тройку досок выкинуть. Организовали фишку, для которой нашлось очень удобное место как раз на балках, под дырявой двускатной крышей. Совсем как давешний мутант устроились. Но вид с фишки открывался хороший. В общем, удачное нашли место.

Дети путешествие переносили спокойно, разве что к вечеру успели соскучится по Маше, которая ехала в другой машине. Зато Барсик точно уже не скучал по ним, и стоило его выпустить, как он отбежал от детей, отделив себя от них сидящей на подстилке Алиной Александровной.

Особенно извращаться с готовкой не стали, а сварили суп из нескольких пакетиков концентрата и наделали бутербродов, пока хлеб еще свежий. Пили чай, потому что спиртное до следующей безопасной обстановки было запрещено.

Повечеряли, затем население пошло в дальние боксы гадить, охраняя друг друга. Это был мой приказ, причем категорический. Чтобы не думали, что это моя личная заморочка, рассказал про собак на прошлой остановке, и Леха мои слова подтвердил. Впрочем, кто в «уазиках» ехал, про этих собак уже давно все выслушал.

Темнеть только начинало, но после того, как все доели, народ начал укладываться. Лежбище мы организовали сегодня в одном из боксов. К счастью, туристические коврики с надувными матрасами у нас имелись, и спальниками мы запаслись еще из магазина «Стрелец». У нас даже палатки с собой были, но не было сейчас смысла их раскидывать.

На фишку заступали по двое, каждый в отдельном здании, на остатках антресольного этажа. Я определил себя и Леху к самой «собачьей вахте», чтобы девушкам дать выспаться. Когда пришла моя очередь заступать, я полез туда по сохранившейся еще деревянной лестнице. Выпало смотреть в поле, которое пересекала дорога. Где было совершенно пусто. К тому же бодрствовал кот, пристроившийся на балке неподалеку от меня, и время от времени тихо урчавший, если я с ним беседовал. Спал лишь вполглаза и кобель. Я впервые порадовался, что это зверье с нами. Чего не ожидал, того не ожидал. Так мы с ними рассвет и встретили. С завтраком.

В апреле светает еще поздно, так что к рассвету все сами проснуться успели, легли то вчера чуть не с петухами. А что еще было делать, пикники устраивать? Спокойно расселись, зябко поеживаясь в утренней прохладе, вскипятили воду под чай, позавтракали. Можно, конечно, с ходу по машинам и ломиться дальше. Но едем все равно очень медленно, регулярно останавливаемся, проверяем дорогу, так что лишний час погоды не делает.

Километрах в трех от нас деревня. Я ее с утра в бинокль разглядывал, и заметил, что многие трубы дымят, значит в домах печки топятся. Похоже, что в деревне люди живут, а не мертвяки, иначе такой идиллии не было бы. Впрочем, я уж сам давно прикинул, что чем глуше деревня и дальше от больших городов, тем больше вероятность того, что в ней все живыми останутся. К тому же крестьянин не только хитер и достаточно умен, чтобы выживать в любой ситуевине, но еще и служили из мужиков местных все. Это не городские, отмазываться у них особых возможностей не было.

Вопрос тогда такой: кто мы для деревенских? Городские дурачки, да еще столичные, законная добыча? У нас ведь и техника, для села идеальная, и стволы, и вообще имущество всякое. Или мы все же выжившие в конец света, как и они? Вот вопрос вопросов и рано, или поздно, но прояснять его придется. Если бы знать, что деревня будет не враждебной, то можно было бы детишек на ночь нормально покормить и где-нибудь в избе спать уложить.

Но теперь не до того, выяснять некогда, надо ехать. Мы хоть и прошли вчера немало, но реально лишь Москву обогнули и только-только начали двигаться в нужном направлении. Это по прямой пятьсот верст, а наш маршрут во многие разы длиннее за счет его вихлястости.

Грузились затем быстро, все было отработано. Детишки были еще сонные, а кот вообще уснул, его так спящим в УАЗ и закинули. Кобеля привязали снова в кузове, который он своим уже считал.

Я осмотрел оружие и снаряжение перед отбытием и поразился. На арамидной, сиречь кевларовой поверхности моего бронешлема две длинные и глубокие царапины. Это какой остроты и крепости когти должны были быть у вчерашнего мутанта?

Все экипировались по полной программе, я у каждого проверил снаряжение и оружие. Расселись по машинам, которые уже вывели из заброшенных боксов. Выстроили колонну и тронули с места.

Наш дозорный УАЗ выскочил на дорогу, мы огляделись. Сумерки уже ушли, день обещал быть солнечным, видимость была до самого горизонта нормальной. Колонна пошла. Мы ускорились, отрываясь от нее, уходя в передовой дозор. А вообще поездка спокойно пока проходит, тьфу-тьфу-тьфу, подумалось мне. На мутанта мы вчера сами нарвались, могли и уйти спокойно. Ну и от собак дохлых напряг был, да и тот издаля. А пока под зубастыми покрышками нашего вездехода похрустывает асфальт какого-то узенького «межсельского» двухполосного шоссе, мотор под капотом урчит ровно, бак почти полный, живем помаленьку. И жить будем еще как минимум час, а вот затем… затем надо будет идти к шоссе, пересекать реку, потому как других мостов на этом направлении нет. А мост по понятиям хоть тактическим, хоть стратегическим, хоть военным, хоть варначьим, да и просто по жизни — узкое место. Перекрыть его легко.

Второй мост тоже имеется, но он железнодорожный. Черт знает, сумеем ли мы на него вообще с машинами подняться, и проехать по нему? Или мы там просто застрянем? Лучше и не проверять.

Проскочили мы через несколько деревень. В большинстве жили люди. Нам смотрели вслед, враждебности никакой не проявляли, хоть во взглядах сквозила настороженность. Действительно, мало ли кто мы такие?

В одной же деревне на улицах лежали обгрызенные трупы, в поле зрения попались несколько мертвяков. И опять стая дохлых собак, попытавшихся было увязаться за колонной. Это они живых почуяли, или остатки памяти от прошлых сельских кабыздохов работают, которые облаивали все, что едет мимо? Выяснять не стали, не до этого. Просто уехали от них подальше. Что случилось в этой деревне, что она так «озомбела»?

Ближе к выезду на шоссе, к мосту, остановились на дозаправку. Мало ли, что нас там ждет? Лучше уж с полными баками туда подъехать, может быть придется потом от кого-то долго и упорно сваливать? Да и в пожарном отношении полный бак куда безопасней полупустого. Пары бензина в нем не образуются, объема мало, а бензин в жидком виде, без смеси с воздухом, вообще не горит. Вы в курсе? Я вот помню, как в детстве поразился, когда сосед по двору, обладатель мотоцикла «Ява», на моих глазах в полном баке спичку затушил, макнув ее в бензин, с целью напугать и поразить нас, мелкоту.

Пока все дозаправлялись, мы с Лехой снова посидели в охранении, но ничего опасного не видели. Ни людей, ни животных, что и понятно, потому как такое место и выбирали для остановки, чтобы ни души кругом. И за много километров, желательно.

Примерно в километре от трассы Танька высадила нас с Лехой на дорогу, и сама вернулась к колонне, которой объявили остановку. Мост впереди, который не объехать, и мост на главной дороге. Поэтому мы в пешем порядке пошли к шоссе. В другие времена нас от дороги и в ста метрах можно было бы высадить, не вопрос, но теперь, когда дороги пустынны, любой мотор слышен издалека. Так что пройдемся.

Перед выходом покопались в загашниках, вытащили оттуда двух «леших», натянули поверх своих камков. Тоже у Лехи в «Стрельце» были ходовым товаром. И нам вот пригодились. Главное в них то, что натягиваются и на шлем, и на броник с разгрузкой.

Пошли вдоль дороги, сквозь росший там чахлый ельник, который уже был почти задушен осинником. Осина — это та же чума для хвойных лесов, дерево живучее и агрессивное. Единственное, что из него делать хорошо — полки в банях, очень уж она плохо тепло проводит, задницу не обожжешь, на ней сидя.

Леха, как обычно, своим «Тигром» вооружился, который еще и обмотал наскоро, ну и я пошел с карабином, тоже обмотанным. Лучше перед выходом лишние пять минут потратить на подготовку, чем потом спалиться. В лесу какой главный способ обнаружения противника? Прямые линии (читай — очертание оружия) и движение. Если сел правильно, замер, и ствол винтовки вбок не торчит — ты невидимка. От пня не отличишь.

Говорить нам друг с другом ни о чем не надо, что делать — обоим ясно. Шли тихо, все время старались держать между собой и потенциально возможным противником кустарник, пни, стволы деревьев. Лесок слева от дороги вскоре заканчивался, заваливаясь по береговому склону к реке, а справа тянулся дальше, и по нему мы подобрались к мосту метров на сто пятьдесят, не наглея и не вылезая на опушку.

— Не ошиблись. Тусняк на мосту. — шепнул Леха.

— Точно. Понять бы кто. — прошептал я в ответ, укладываясь на землю за кустами и доставая бинокль. — Ладно, наблюдаем, делаем выводы.

Я глянул на солнце. Оно было еще на юго-востоке, от нас чуть сзади и слева, бликов от нас не будет. Поднял бинокль, приложил к глазам, навел на мост.

На мосту стоят два армейских «Урала», поперек движения, и белый «крузак» старой модели, с круглой такой мордой. Народ вокруг, все повально с АК-74. Автоматы средне вытертые, как в нормальной части бывает, далеко не старье при этом, у всех рыжие пластиковые магазины. Кто в камке, кто по гражданке. Но в камках мало. Банда или вроде нас «партизаны»? Местная самооборона? И чего на мосту?

Перекрыли подъезды к своим краям? Грабят проезжающих? А кто проезжает? Нет никого на трассе. Все же закрылись от кого-то? Перекрыли мост, чтобы мертвяки на тот берег не лезли? Что угодно может быть. Но, проверять экспериментальным путем у нас желания нет, не те времена теперь. Пусть бабай проверяет.

Прямо под насыпью дороги, в траве, лежит с десяток трупов. И кто это такие? Могли ведь проезжими быть, а могли и мертвяками, кто теперь разберет? Хотя… не покусанных мертвяков почти не бывает. Если видишь двух, то можешь быть уверен, что хоть один из них должен нести на себе следы того, что его когда-то ели. А каждого третьего ели долго и с аппетитом, мало что на нем оставив. А эти? А эти в такой густой траве, что ни черта не видно. Правда, одеты все по-осеннему, а у мертвяков такая однородность редко встречается. Там же кто откуда, кто из дома, кто с работы, а кто вообще из ванной. Вот так, уже нового опыта набрались, даже в живых мертвецах разбираемся. Скажи мне об этом месяц назад кто…

Стоящие на мосту болтали о чем-то, некоторые курили. Что-то в голове навязчивое крутилось, как будто какая-то мысль ускользала, как будто напрягись чуть-чуть, и все поймешь, кто они такие, и откуда. Стрижки у всех короткие, ни усов ни у кого, ни бороды. Морды у некоторых явно уголовные, но тут еще и стрижки впечатления добавляют. Зеки? Но не все на зеков похожи.

— Кум и отрицалово — близнецы братья. — прошептал рядом Леха.

Ну, точно ведь! Ну, баран я, что еще сказать? Вертухаи с контингентом, все же как на блюде выложено. Какие выводы? Выводы простые: ехать через мост, да еще с женщинами в команде — трындец. Ждать когда уйдут? А они не собираются никуда. Сколько их там? Я уже семнадцать насчитал, а может, что не всех и вижу?

Так, сколько у нас до другого моста? До железнодорожного? Сто верст примерно, если отсюда, насколько я помню, я уже прикидывал альтернативный маршрут. Сто верст не так страшно, если обменять этот крюк на отсутствие проблем, но там дальше несколько плохих мест будет, а здесь только мост проблемный. Да и что на том мосту нас ждет, кто знает? Я же говорил, что он железнодорожный, а значит, что может выйти так, что мы с машинами на него и не вскарабкаемся. Не видели что ли железных дорог, которые на десятки километров тянутся по большим насыпям?

— Что думаешь? — шепнул Леха.

— Ничего не думаю. — вздохнул я. — Их там взвод, считай. Чего они стоят как бойцы — без понятия, но взвод с автоматами — это по любому сила.

— Пулеметы или что-то такое видишь? — спросил Леха. — Я не вижу.

— Тоже не видел. — подтвердил я. — Я специально высматривал. Все с «калашами» и ничего больше.

— Что у вертухаев в оружейке может быть? — размышлял вслух Леха. — Эсвэдэхи есть? Пулеметы? Ну там с вышек палить и так далее?

— Я знаю, что ли? Без понятия. У Сергеича спросить можно, он в «вованах» служил. Раньше они зоны охраняли, может и знает.

— Так это когда было!

Запросили даже Сергеича по радио, дальность короткой связи позволяла, но он нас не просветил совсем. Он все больше по строевым частям проболтался, закончил службу в Дзержинке, нынешнем ОДОНе. А вертухаи теперь вообще вне структуры МВД, их уже в ГУИН давно передали. Или они и были в ГУИНе? Или ГУИН был в МВД? Да хрен с ним, была охота голову ломать. В любом случае, именно с содержимым караулки он знаком был плохо.

Я огляделся вокруг. Дорога от моста уходила вдаль прямо, без бугров и впадин, видимость должна быть на километр примерно, не меньше. У нас есть оружие с оптикой, а у тех, на мосту, я такого не вижу. С поправкой на отсутствие у контингента реального боевого опыта, могу сказать, что дистанция боя в триста метров для них — область чистой фантастики, они с этого расстояния в слона не попадут, даже если тот будет стоять на месте и окрасится в оранжевый цвет. Не попадут, потому как будут торопиться, будут целиться по центру, будут лупить очередями.

А вот вертухаи сообразят? Если сообразят и тем скомандуют, то могут по закону больших чисел в кого-то из нас попасть. Это уже хуже. Хотя, сомнительно мне, что кто-то из вертухаев большую практику в стрельбе поимел.

Что мы имеем? Мы имеем пулемет, с отличной дальностью ведения огня, стреляющий старыми длинными патронами от трехлинейки. Мы имеем «Тигр» с такими же патронами, для которого четыреста метров — оптимальная дистанция боя, и отличного стрелка с «Тигром». Мы имеем хорошо подготовленного «Лося» с сошками, а еще имеем СВУ-АС и с ней тоже отличного стрелка. Есть два АК-74М, и тоже оптика для них имеется, и стрелки при них неплохие.

У нас есть «мухи», но отсюда и под таким углом не попадем ни во что толком, фермы моста мешают. Что имеют они? До взвода людей, с автоматами, возможно — с кучей патронов. Что еще? Да что угодно, кроме бронетехники, ее в кузов «Урала» не спрячешь.

В чем наше преимущество? Нас пока для них нет. Нас не обнаружили. Если распределим позиции, цели, приготовимся, прицелимся, то первым залпом можем вывести в расход половину их личного состава. А если они так хором помрут, то вторая половина в момент в штаны накидает. Это я гарантирую.

— Леха, наблюдай, докладывай. Будем воевать.

— Есть идея?

— Есть. — заявил я. — Они на середине моста стоят, маневра по фронту у них ноль, так?

— Так.

— Укладываем тебя дальше по дороге, в наглую, прямо на обочине. Метров за четыреста, и кого-то с «Лосем» рядом. Меня, например. Начинаем постреливать по этим. Их реакция?

— Сначала вступят в бой, потом, когда будут потери — попытаются атаковать. По крайней мере, выйти с моста на эту сторону, рассредоточиться. Бежать не станут, западло, да и смысл бегать от двух стрелков?

— Точно! К этим кустам метров на сто подойдут. Что с той стороны дороги — не вижу, сейчас разведаю. Организуем засаду с двух сторон. Ставим все, что имеем, пулемет, карабины с оптикой, «мухи» возьмем. Их, по моим подсчетам, там семнадцать.

— Я восемнадцать насчитал.

— Может быть. Значит, если ты не безрукий, к тому моменту, как они с моста соскочат, из них можно сделать двенадцать или тринадцать. Им только до конца моста метров пятьдесят бежать, так?

— Так.

— Дальше. — продолжил я излагать стратагему. — В голову не стрелять вообще, бить в тело. Объяснять надо?

— Хочешь, чтобы жмурики поднялись?

— Именно. Им дополнительный геморрой. А если прощелкают воскрешение, то хороший мертвяк и сам кому-нибудь глотку перегрызет. У них же ни шлемов, ни броников, верно?

— Дальше по ходу все понятно.

Больше часа у меня ушло на разведку подступов к мосту. Пришлось уйти далеко по шоссе, там его переползти на противоположную сторону, снова подойти ближе к мосту, а потом возвращаться в обратном порядке. Еще почти полтора часа ушло на занятие позиций. Тем более, что каждого до позиции чуть не за ручку вел. Полагаться на догадливость было нельзя. Я разведывал, я и отвечал.

Когда позиции были почти заняты, мы увидели, зачем реально стоит этот заслон на мосту. Был остановлен УАЗ «буханка» с двумя мужичками, которых быстро и деловито застрелили, после чего сбросили с моста в реку. «Буханку» загнали за один из «Уралов». Похоже, что идет банальный грабеж. Странно то, что на первый взгляд транспорта им хватает и без этой «буханки». А вот тела убитых мужиков они даже не шмонали. Их больше? Зона неподалеку с дефицитом транспорта? Значит, если проскочим мост, то дальше надо будет валить без оглядки. Хорошо, что дозаправились.

До этого долго думал, кого уложить с «Лосем» рядом с Лехой, и лучше себя никого не придумал. Маша стреляет не хуже, скорее даже лучше, но она будет нужна с СВУ-АС в кустах, когда противник в атаку пойдет. Обнаружат ее не сразу, а стреляет она быстро, так что много дел натворит. Да и не знаю я, как она под обстрелом будет. Одно дело стрельбище и пальба по мертвякам, и совсем другое — огневой бой. Талант талантом, но и опыт нужен. А то, что именно по нам с Лехой огонь вести будут, я ни капли не сомневаюсь.

Вправо от дороги заслал Сергеича с пулеметом, и с ним Таньку, которая на «Семьдесят четвертый Эм» оптику нахлобучила. Слева от моста Шмель пристроился с Викой и Машей. Вика тоже ПОСП на автомат поставила, а Шмель коллиматорный себе оставил. Зато у него три «мухи» с собой. Девушки, правда, ими не владеют, но передать тому, кто умеет пользоваться, а именно Шмелю, дело нехитрое. Скорострельность обеспечат при необходимости.

Собрал доклады о готовности, дал команду нам двоим на выдвижение. Самая апофеозная часть проекта — это два рюкзака с песком, завернутые в куски масксети. Мы песка прямо в лесу, в овражке накопали и в рюкзаки набили. И перед собой вытолкнули на дорогу. Типа передвижного бруствера получилось.

Вообще то, если бы те, кто на мосту, смотрели вдаль внимательней, то уже должны были заметить, что возле дороги два новых бугра появилось. Прямо на обочинах. Но не заметили. Ввел я поправочки в «Пилад» четырехкратный, на четыреста метров. Ветра вообще не было, что упрощало задачу. Цель самую малость выше. Падение пули будет не больше метра. Итого, тридцать пять кликов вертикальной поправки. Можно было две с половиной тысячных вниз по сетке «Мил Дот» взять.

— Леха, готов? — спросил я, закончив щелкать барабанчиком и приладив винтовку на рюкзаке с песком.

— Давно уже. — фыркнул тот.

— Начинаем. Ты справа, я слева, к центру. Сосредотачиваемся на вертухаях, они в бою потолковей могут быть.

— Понял.

Я передернул затвор, мягко скользнул в патронник латунный патрон с оболочечной пулей.

— Огонь. — скомандовал.

Выстрелили мы с Лехой одновременно, практически. Его результат я не видел, но свой разглядел хорошо. Моя пуля, прилетевшая со скоростью под пятьсот семьдесят метров в секунду, ударила в середину груди мужика в камке и военной кепи, швырнув его назад, спиной на асфальт. Ранений от такого попадания иных, кроме смертельных, быть не может. Броников я ни у кого там не видел.

Я зацепил затвор большим пальцем, подкинув его рукоятку вверх, передернул и вернул на место, попутно выцеливая следующего в камке. Вот он, присел на колено у капота «Урала», пытается пристроить автомат на бампере. Грудь закрыта, видны голова и все ниже груди. В голову не попаду, пожалуй. Ему я вогнал пулю в живот. Эффект был тоже что надо, он скорчился, и повалился на бок, поджав колени.

А вот кто-то командовать догадался, рукой машет, но не в атаку зовет, а укрыться от огня требует. Хотел я его сшибить, но не успел, Леха постарался. На мосту заметались, пытаясь найти укрытие, хотя для полутора десятков человек на трех дорожных полосах это не реально. Только за колесами машин, но это, в данном случае, так себе укрытие для такой толпы.

Потом там замелькали дульные вспышки, они нас все же засекли. Но и тут я прав оказался, пули все больше в дорогу бились метрах в двухстах перед нами, или наоборот шли намного выше. Опасаться следовало лишь рикошета от дороги, и то, если он достаточно близко от нас случится.

Я навел «Лося» на еще одного камуфляжного, лежащего за колесом «Урала», выстрелил. Твою мать, все же кучность так себе у этого патрона, равно как и у карабина, попал в диск колеса, судя по искрам, а ведь целился точно, отвечаю. Какая тут на фиг угловая минута? Тут на четырехстах метрах вообще в силуэт попадать бы. Тот же Лехин «Тигр», который благодаря его же стараниям, чистая СВД-С, и тот кучнее работает. И патрон у него лучше, нормальный снайперский, а не эта охотничья порнография, что я стреляю.

Снова взвел винтовку, поискал целей. Все цели за мостовыми фермами укрылись, им самим стрелять невозможно, но и нам они не видны. Мой прогноз про атаку не оправдывается, недостаточно военным у них командование оказалось. Они так и будут с моста отстреливаться. До конца света.

— Фланги, как наблюдаете цели? — запросил я.

— Наблюдаем чисто, как на ладони. — ответил Сергеич.

— Как в тире выставились — ответил Шмель.

— Тогда огонь по готовности. Стрелять в тело, все помнят?

Я снова навел перекрестье с крохотным красным кружочком на скрещении волосков, размером в угловую минуту на ста метрах, на укрывающегося за колесом, снова выстрелил. И попал на этот раз, в руку. Должно хватить, энергии у этой пули достаточно. Хреново ему сейчас.

Услышал пулеметную очередь, перекрывшую басовитостью «калаши» обороняющихся, увидел, как из-за ферм моста на проезжую часть с обеих сторон начали выпадать убитые. И там запаниковали. Трое в гражданке побежали, не скрываясь даже, вдаль от нас, кто-то заметался, пытаясь укрыться. Одного бегущего свалил Леха, попав в спину.

— Шмель, давай в них одну «муху», чтобы обосрались окончательно. — сказал я в микрофон. — Хоть в опору, лишь бы шутку оценили.

— Сделаем. — послышалось в эфире.

Я увидел, как двое пытались отстреливаться в сторону Шмеля, присев за высоким бетонным бордюром, но при этом открывшись мне. Одного, как мне показалось, Маша убила, второму пулю в бок вогнал я. Смена магазина у меня, а кабина одного из «Уралов» тем временем расцвела взрывом, но не красивым, как в кино, а просто пыхнуло, вспыхнуло, подпрыгнуло, полетели ошметки. Было загорелся тент, струей подожгло все же, но сразу погас. Не брезент там, а что-то вроде клеенки, негорючее, видать.

А вот и первый результат приказа не стрелять в голову: поднялись сразу двое, оба за спиной тех, кто еще отстреливался. Тот, которого я убил первым и еще один, в камуфляжных штанах, кроссовках и гражданском свитере. За грузовиками пошла какая то суета, судя по всему, кто-то успел обернуться, застрелили камуфляжного, но тот, который в свитере, навалился на кого-то сверху.

Кто-то начал перебегать, показал спину из-за колеса, в которую влетели сразу две пули, моя и из лехиного «Тигра». Еще один встал, из убитых Сергеичем, судя по всему, на мосту пошла паника, кто-то за кем-то гонялся, с флангов по всем постреливали наши, внося еще большее оживление. Я прицелился в тех, которые бежали уже в дальнем конце моста, прикинул падение траектории, выстрелил. Промахнулся, и опять по горизонтальному углу, кучность, мать ее. Снова перезарядил, выстрелил. Попал, причем явно в позвоночник. У того ноги как будто на бегу отнялись.

Леха дострелял магазин во второго «бегуна», но тот петлял как заяц, так что все прошло мимо. Беглец спрыгнул с дорожной насыпи вправо, едва закончились фермы, был обстрелян Сергеичем из пулемета, но тоже уцелел, хоть Сергеич счел, что задел его. А вот к кому он бежит?

Двое с моста, побросав оружие, спрыгнули в реку. Там же метров пятнадцать, это же уметь надо. Но, в любом случае, нам они не помеха уже.

— Шмель, вместе с твоими, дуйте за машинами, и подгоняйте их к тому месту, где у вас сейчас позиция. — снова взялся распоряжаться я. — Надо валить, а то остальные обидятся, что коллеги сотни сложили. Сергеич, остаетесь на месте.

Теперь нам надо уйти в отрыв, потому как очень похоже, что этот заслон на мосту стоял специально с целью добычи транспорта. Для того взвода, условно, что там был, и имеющегося хватало с избытком, значит их где-то неподалеку столько, что в два «Урала» и джипарь они влезть не могли при всем желании.

— Живых на мосту нет. — сказал Леха. — Мертвяки одни, жрут кого-то.

Тут он прав. Будь там и живые, и мертвые, суеты было бы больше. Я набил патронами опустевший магазин, установил его в винтовку, а в вынутый дотолкал три патрона. Маловато все же два магазина, а что поделаешь? Такова комплектация охотничьего оружия. Затем сказал в микрофон:

— Сергеич, страхуй нас, мы понемногу к мосту пойдем, дозачистим. И пусть Таня от тебя выдвигается туда же, только нас дождется.

Мы встали и не торопясь пошли прямо по дороге в сторону моста. Пока там машины подгонят, еще минут пятнадцать пройдет. А нам надо теперь уже с десяток мертвяков отстрелять. Даже больше. Считай, убить всех заново. А тратить на это мои «триста восьмые» патроны жалко, их у нас всего триста с небольшим осталось. Они хоть и не очень меткие, но других нет, и найдем ли еще — не известно. И тогда этот «Лось» хоть в выгребную яму спускай.

Ладно, у мертвяков там жор пока идет, кажется, не до нас им, я и из АПБ могу поработать. Закинул винтовку за спину и извлек из кобуры большой тяжелый пистолет, ухватив его двумя руками.

Леха с Танькой достреляли почти всех, а двух незамеченных за машинами я застрелил из пистолета. Двое из бандитов были убиты выстрелами в голову и их трупы сработали для зомби как приманка, так что мы подобрались к ним без проблем. Зомби как акулы — жор пошел, и хоть топором их руби.

— Лех, новый тактический прием, хоть Наставление пиши. — сказал я, обведя произведенный разгром рукой.

— В смысле? — спросил Леха из кузова уцелевшего «Урала», где он активно мародерничал.

Кстати, с трофеями очень неплохо, туда-сюда, а дюжину нормальных АК-74 взяли, хоть и старой модели, патронов аж девять цинков, да еще снаряженных магазинов куча, три ПМ и цинк девять на восемнадцать к ним. Остальное было или поломано, или с моста в реку упало. Те, кто спрыгнул, уцелели оба, кстати, мы видели обоих, выбравшихся из воды метрах в пятистах вниз по течению.

— В смысле стрелять так, чтобы убитые со стороны противника обращались. И на них кидались. — ответил я.

— А, это да, это удачно получилось. — согласился Леха.

На мост выехали наши машины, мы оперативно побросали все трофеи через борт грузовика, в кузов, с намерением разобраться позже, загрузились, прострелили движки и радиаторы у уцелевших машин на мосту, и поехали прочь, разогнавшись до девяноста в час.

Но нас, к счастью, не преследовали, хоть с замыкающего «уазика» заметили показавшийся из лесу УАЗ же, с тентом, явно военного типа. Оттуда вышли двое, которые смотрели нам вслед, пока не пропали из виду. Наверное, решили плюнуть на нас.

Я бы на их месте не стал гоняться. Почему? А очень просто. Со связью у них явно проблемы, потому что УАЗ появился не сразу, а через полчаса после разгрома на мосту, видать, беглец добежал и доложил нападении. Добежал до своих всего один, так что логично предположить, что нападавших много. И о наличии гранатометов, снайперов и пулеметов он тоже сообщил. С УАЗа видели что? Два открытых «уазика», в каждом люди сидят аж по трое, в экипировке хоть куда каждому, пулемет на турели, закрытый грузовик, где еще до взвода может сидеть, и УАЗ с тентом, небось с начальством. Будешь гоняться? Сомневаюсь. Скорее смыться сам захочешь.

Днем прошли через несколько деревень с совершенно нормальным населением, и в конце концов решили остановиться прямо в одной, на дозаправку, а заодно и колодезной воды набрать в канистры. Деревня стояла в стороне от дороги, мы ее даже с заштатного этого шоссе еле разглядели. Потом в бинокли понаблюдали, внимательно очень, и увидели, что там живые люди ходят без опаски. И без оружия.

Подумали, и все же решили туда заехать. Проехали по улице, встали у колодца. Все вышли, стараясь выглядеть подчеркнуто миролюбиво, очки, шлемы и маски стянули, оружие за плечами. Из машины детей вывели. Враждебны крестьяне к городским, не враждебны, но тут дети, женщины. Так и оказалось.

Едва ведро в колодец опустилось, как подошла немолодая крепкая тетка, вежливо поздоровалась, спросила, куда в такое время детей тащим. Затем еще одна подошла, пара мужиков показалась, но эти оба с двустволками стволами вниз. Начал завязываться разговор, еще подтянулись люди. Первоначальная настороженность разошлась быстро, нас предложили покормить. Я сразу решил не только не отказываться, но если удастся, то и в деревне заночевать. Уже пять вечера, под три сотни мы сегодня прошли, и ладно. Зато здесь мертвяками никто не зашуган, дети поспят по-человечески. Хотя деревня патрулируется, ходят мужички с ружьями. Видать, есть причина.

Как-то незаметно для себя мы оказались за длинным сборным столом во дворе, как выяснилось — у председателя колхоза. Натащили еды, похоже, что готовили в разных домах. Я хотел выставить пост у машин, но председатель — пузатый мужичок с хитрой рожей вечного посетителя пивного ларька, сказал, что отвечает лично за сохранность имущества, и сел рядом со мной. Я решил рискнуть, и пост выставлять не стал, мысленно прикинув, что в случае необходимости мы деревню по бревнышку разнесем.

За столом мы тоже не схалявничали, выставили водки из наших запасов, к чему общество отнеслось с одобрением. Оказывается, по хорошей водке здесь успели соскучиться. В меню доминировал самогон.

Дальше разговорились, все со всеми, в разных концах стола. А председатель, отзывавшийся на Михал Трофимыча, или просто Трофимыча, начал аккуратно выспрашивать меня, кто мы такие и откуда. Дежурным ответом была версия о «воссоединении семей» и примкнувших товарищах. Это вызывало уважение, и было правдоподобно, если отвлечься от мысли о том, что Дегтярев уже давно мертв. Попутно и я выспрашивал Трофимыча о том, что происходит вокруг.

Бедствие почти не задело немаленькую деревню Старогорку, в силу ее удаленности от областного центра, равно как и деревень вокруг. Разумеется, были и здесь случаи обращения, и собаки мертвые завелись, и даже крысы, но набрать ту критическую массу, чтобы пересилить живых, не смогли. Деревни отбились. Собак постреляли, на крыс реагировали и собаки, и кошки, поэтому их, в силу неуклюжести, даже палками бить было можно, но самое главное — мертвые крысы свои главные крысиные навыки растеряли. Норы прогрызать разучились, и организация у них распалась. Получились из них довольно никудышные уличные твари, которые, к тому же, на человека не нападали. Великоват он для них, наверное.

А вот чем ближе к областному центру, тем хуже была обстановка. Пока деревенских никто не тревожил, деревня стояла в стороне от трассы, и даже от местного шоссе. Но патрулирование местности кой какое наладили. Глобальных планов старогорцы не строили, собираясь и дальше питаться от земли и своих трудов. Я поинтересовался наличием банд в округе, и Трофимыч уклончиво сказал, что кто-то что-то слышал, но толком не знает. Пришлось мне его порадовать подробностями сегодняшней перестрелки. Это его малость шокировало, он даже выпил в задумчивости, а я его поддержал, особенно после того, как сбоку вмешался какой то мужичок, и сказал:

— Ну, точно, зона, что в Камышовке, разбежалась. Откуда им еще браться? И по месту похоже, им до моста пять верст оттуда.

— От мля, не было печали! — в сердцах сказал председатель, хлопнув себя толстой ладонью по не менее толстому колену.

— Трофимыч, а чего ты хотел? — я подцепил с тарелки соленый грибок, закидывая в пасть следом за водкой. — Банды везде появляются. Прежней власти не стало, и новой еще нет. Вот теперь каждый и пытается к ней подобраться.

— Была ментовская, а будет воровская?

— Неа, ни хрена. — мотнул я головой, выдохнув после рюмки. — Будет того, кто сильный.

— И кто же теперь сильный? — влез мужичок, который вмешался в разговор.

— Где кто. У вас неподалеку вояки были? Или нет?

Трофимыч подумал, поморщил лоб.

— Двадцать верст отсюда артполк был. И еще ракетчики стоят подалее, верстах в пятидесяти, стратегические вроде как.

— Вот они могут быть силой. Без проблем. — заявил я.

— Это как же? — удивился председатель. — От них и до напасти этой толку то не было. То их не кормят, то им не платят, а от них не слова. Ворье да менты страной правили, что хотели, то и делали. Не, у военных отродясь глотки не было!

— Глотки не было, зато кулаки были. — возразил я. — Раньше они под правительством были, правительство генералов погнилее на них сажало, чтобы не рыпались. А как началось, то в Москве и вокруг они одни властью и остались. А бандитов вешали, кстати, на фонарях. А насильникам еще и яйца резали перед этим.

Идея кастрации с последующим повешением председателю почему то очень понравилась, мы даже еще выпили за такое дело.

— А правительство то это самое… оно куда делось? — вдруг залюбопытствовал председатель.

— А хрен его знает. — пожал я плечами. — Кой кого военные расстреляли у аэропорта, кто за границу собирался. А где остальные — никто не знает, о них с начала заварухи ничего не слышно.

— Ну, хоть кого-то расстреляли, и то слава богу. — с чувством перекрестился на икону Трофимыч. Затем уточнил:

— Значит, смыться не дали?

— А хоть бы и дали… Такое во всем мире, как и у нас. Что тут от мертвяков бегать, что в Америке — разница невелика.

— Тоже верно. — вздохнул он, поскребя в затылке. — Это им отсюда казалось, что там слаще будет, а если везде одно и то же, то… Хрен редьки не слаще. Надо же, двух недель нет, как началось, и уже конец света.

— Ну, Трофимыч, погорячился ты. Мы то еще здесь сидим да водку пьем.

— Это мы. А свет, какой был, мандой накрылся. Мы уже в новом свете водку пьем, в том, что от старого остался.

— С водкой поостеречься бы надо. — вздохнул я с сожалением. — Ехать завтра с ранья.

— А вы не ехайте, коли водку пьете. — абсолютно логично возразил Трофимыч. — Тут оставайтесь завтра. Хоть поговорить с новыми людьми можно будет. Баньку натопим, попаритесь. Детишки побегают, воздухом подышат. Вы вон, в военных делах опытные, мож присоветуете что. Банде то этой до нас и ста верст идти не надо, за час доедут.

Ага, вот оно как. Трофимыч сложил два и два, прикинул хрен к носу, и решил придержать нас тут, на стволы и на прочее насмотревшись, и рассказом нашим вдохновившись. Одно дело если бы я тут врал один, так он всех слушал, как один слова другого подтверждает.

— Трофимыч, ну задержишь ты нас на день, ну даже на два. — усмехнулся я. — А если банда через неделю придет?

— Ну, она мож в другую сторону пойдет!

— Пойдет в другую, затем вернется в эту. — разбил я его мечтания. — Им жрать что-то надо, пить надо, баб надо. Они начнут всех вокруг себя налогом обкладывать. И хорошо, если просто обложат, без махновщины, только это вряд ли.

Трофимыч закряхтел, засопел обиженно, но ничего не сказал. Видать, в душе со мной согласился. Помолчал, помолчал, затем сказал:

— Тогда советуй, что делать.

— Посылай людей к воякам. Кто ближе?

— Артиллерия.

— Вот к ним и посылай. — заявил я. — Прояви инициативу, договариваться начинай сам, но не на налог, а на помощь продуктами и чем там еще, понимаешь? Одно дело, когда с тебя брать приходят, и совсем другое, когда ты первый предлагаешь. Уже не налог получается, а сотрудничество.

— Да сколько их там может быть то, в артполку?

— Да хоть сотня-другая сейчас наберется, и ладно. — махнул я рукой. — У них радио есть, с теми же ракетчиками свяжутся. У ракетчиков не только ракеты, их еще и охранять надо, так что при ином раскладе они не хуже пехоты будут. Даже спецназ у них свой. Ты главное их самих тоже думать заставляй, говори, что, мол, в округе банды завелись, всю жратву подгребут под себя, а вояки будут свои сухпаи годами хавать, вот им и весь хрен до копейки. Заставляй их батонами шевелить.

Председатель задумался снова, и на этот раз очень глубоко. Молчал минут десять, наверное, и я ему не мешал, давал возможность все переварить.

— Хорошая мысля, и даже не опосля. — в конце концов подвел он итог своим размышлениям. — Транспорт есть, мужики толковые есть, какие раньше служили, трое ребят у нас в Чечне были, да вот еще дезертиров двое вернулось. Только стволов мало, двустволок с десяток, и два автомата, с какими дезертиры пришли. Страшновато людей даже посылать.

— Стволов дам, из сегодняшних трофеев. — быстро вошел я в роль благодетеля. — Дам пять автоматов и полторы тысячи патронов к ним. И по три пустых магазина на ствол. Только это всей проблемы и навсегда не решит. Я думаю, банда там большая, и если они весь вертухайский арсенал в колонии под себя взяли, то сила большая может быть. Ты с военными, главное, торопись.

— А они что, тут жить что ли поселятся?

— Поменяешь им еды, свежатинки какой, на те же стволы с боеприпасами. И самое главное, если у них командир с башкой, то нападения ждать они не будут. Скорее всего, сами банду накроют. У тех пока опыта немного, одно дело на зоне актив мочить, и другое — воевать. Разные вещи. Там и тут опыт нужен, но очень разный. А потом они его уже наберутся, станет труднее.

— Согласен. — снова хлопнул ладонью по колену Трофимыч. — Стволы когда дашь?

— Дай минут десять, отобрать, а то у нас там все в кучу свалено, и принесу. А лучше пришли к грузовику кого, кому выдать можно.

— Это хорошо, сейчас и пришлю мужиков.

Глаза у Трофимыча загорелись. Много, не много, а все прибыток, крестьянской душе радость. Ну, я и решил его не расстраивать, хлопнул Шмеля по плечу, шепнул, в чем дело, и вышел с ним во двор.

— А чего это ты раздачу слонов начал? — спросил Шмель, удивленный моей расточительностью..

— С того, что если тут что организуется, вроде местного варианта государства, то мы сразу в отцах-основателях окажемся, ну и дружественная территория будет. Нам все равно столько не надо, куда нам? Нахапали выше башки. А хорошие отношения многого стоят.

Шмель расшнуровал тент, откинул его. Мы забрались в кузов, где ничего никто и пальцем не тронул. Как побросали все под брезент, так и лежало. Мы отобрали из числа трофеев пять АК-74, поздних выпусков, в черном пластике, но до модификации «М», без базы под прицелы и с не складывающимися прикладами. У нас и более ранние выпуски были, те, что на заправке нам дали, но пользованы они были меньше, чем эти. Этими же явно службу несли. Затем отобрали пятнадцать магазинов, пустых, из рыжей пластмассы, и три деревянных ящика «пятерки», заменив их в наших запасах цинками для экономии веса. Тут к грузовику подбежали трое молодых мужиков, один из них совсем еще пацан в армейском камке.

— Сергей? — спросил один из них, со шрамом на щеке. — Нас Трофимыч прислал, стволы взять.

— Оттаскивайте.

Я подал им через борт автоматы, магазины, ящики с патронами. Пацан в камке сказал, что его у наших машин на пост назначили, и вообще у них караул до утра будет. Вот так, это уже от председателя «Спасибо». Ну и мы в долгу не останемся. Я порылся в сумке, достал ПМ из числа московских, ментовских, неудобно ведь нечищеный дарить. Достал кобуру, с тех же ментов снятую, в ней магазин запасной, и сотню патронов из вскрытого цинка, которые ссыпал в брезентовый чехол от ботинок «Коркоран».

Мы выпрыгнули из кузова, тент откинули, но шнуровать не стали. Тоже жест доверия, эдакая брачная пляска, немного рисково, но… Что сейчас не рисково? А Трофимыч это тоже заметит, наверняка.

Вернулись в дом, поднесли подарок. От пистолета председатель отнекивался, но в руки взял сразу, и сразу ремень с кобурой на брюхо нацепил, в процессе высказывания стеснительного протеста. Видать, нравился он себе таким, героическим. И в этот момент я понял, что угадал с подарками, и никто ни единого патрона не сопрет с нашего грузовика. Как понял — не знаю, осенило, и все тут. И председатель в душе расслабился окончательно, осознал, что от нас здесь беды не будет, а то все подозрительно косился на оружие, что мы от себя далеко не убирали.

Засиделись допоздна. Когда разговор зашел о ночлеге, проблем тоже не возникло, нас разобрали по нескольким домам. Нас с Танькой забрала к себе какая-то говорливая тетка, всю дорогу рассказывавшая, как какой-то их сосед приехал из области покусанный, а потом за людьми гонялся по улице, а его все усмирить-уговорить пытались. В конце концов, связали, позвали местного фельдшера, а тот и сказал, что мужик — мертвый.

Тут деревня в панику ударилась, бабки все в церковь кинулись, в соседнее село, что с мужиком делать — никто не знал, лишь на следующий день приехал участковый, рассказал что твориться, и мужика застрелил. Потом еще трое обратились, но с ними проще справились. Так, рассказывая о всех местных происшествиях, постелила нам, и отправила спать.

С утра мы проснулись прямо к завтраку. Тетка наделала творожников и подала их к чаю с черничным вареньем. Никогда раньше так не завтракал, но сейчас очень понравилось. Пока я умылся, побрился, пришел Трофимыч, с пистолетом на боку, кстати. Сказал, что сегодня у нас по плану банный день, а завтра он поедет с нашей колонной, благо по пути. Ну что же, пускай так. Заодно и мы к артиллеристам заглянем, пообщаемся. Спешки у нас никакой, чего уж греха таить. Вот и двинемся эдаким неторопливым анабазисом.

Затем я пошел к машинам, разобраться в оставшихся трофеях. Возле правления колхоза топтались двое парней с нашими «калашами». Лицо одного показалось мне знакомым. Вытянутое лицо, из тех, что лошадиными зовут, волосы соломенные, стриженные под расческу. А сам высокий, худой, костлявый, мослы широкие. Старый армейский камок на нем и побитые берцы. Ну, точно, Верблюд из второго взвода. Как же его звали… Василием его звали, еще — Васка-Кэмел. Такую погремуху заработал за невероятную выносливость и силу. А еще знаменит был мастерством «продовольственной мародерки». Где не окажется, там какой-то жратвой разживется. А так как здоров был без меры, в редких «кэмелах» как раз и числился, за что и прозван так был, то мог бы с этим самым мешком со жратвой всю Чечню обежать, если бы кто разрешил и через блоки пропускали. Самая характерная черта — никогда не сквернословил. Вообще никогда. Даже спорили в свое время, выругается когда-нибудь, или нет?

— Василий, ты что ли? — подошел к нему я.

Он узнал меня сразу, расплылся в улыбке всем своим конопатым лицом.

— Серый! Вот это да!

Обнялись, похлопали друг друга по плечам. Он второго парня представил, Ивана, который пожал мне руку и вежливо отошел в сторонку, чтобы не мешать разговору.

— Василий, ты же вроде не из деревни был?

— Из деревни, я призывался из области, учился в путяге. А так местный я. Это вы нам вчера подкинули?

Он показал свой автомат.

— Мы. — кивнул я. — Ты то кроме хавчика добыть не можешь ничего, вот и приходится аж из Москвы ездить, о тебе заботиться.

— А за автомат ты о ком позаботился, душегуб? Он, Михал Трофимыч, у нас в роте первый головорез был, даром, что такой интеллигентный. — обратился Васька уже к председателю.

Вот так получается. А вообще очень рад Кэмела видеть я, он мне и там нравился. Хоть и простецкий, но совсем не дурак, незлобивый, шутки понимает, здоровый как… об этом я уже говорил. И мастеровитый очень, это я точно помню, все время что-то руками делал. С ним в одной палатке жить было мечтой каждого, самое комфортное место в ПВД.

— Ну, как живешь то? — спросил я его.

— Да как? — пожал он плечами. — Работаю вот в колхозе, вроде как начальником лесопилки сейчас. Трофимыч отряд самообороны взялся сколачивать, тоже вступил и возглавил, считай. Завтра Трофимыча повезем с артелью встречаться. Ты надоумил?

— Я.

Он кивнул, показав, что усвоил информацию, продолжил о себе:

— А так… не женился, не нажился. Собирался в райцентр переехать, и тут как раз началось все это.

— А с артелью… Там кто остался то вообще?

— Говорят, что остались. — ответил Васька. — Они, как и мы, на отшибе стоят, в основном там офицеры с прапорами постоянный состав. Они полк учебный, даже в учебный центр их вроде перекинули. Не думаю, что они разошлись, есть чем отбиться. А ты Трофимыча на что склоняешь? С вояками договориться, что мы их кормим, они нас защищают?

— Ага. — кивнул я. — Плохо?

— Нет, правильно как раз. А потом ты куда чешешь?

— В Горький-16.

— Ого, куда. — поднял выцветшие брови Васька. — Это зачем?

Я рассказал краткую версию, но не ту что председателю, а другую, о «доставке важных научных документов». Рассказал, куда дальше собираемся.

— Тебе бы детвору здесь оставить, отсюда до твоего Коврова разлюбезного полдня езды, и то, если на телеге. На обратном пути забрал бы. — предложил Васька.

— Вы тут оборону наладили бы сначала. — ответил я. — Дойдет до вас эта зона беглая, и что тогда? Нет, все мои поедут со мной, так я хоть отвечать за них смогу сам перед собой. К тому же подвижность нас спасет, мы же все время двигаемся. Кстати, а дальше по дороге как?

— К областному не лезь, там тоже проблемно. Пока местное телевидение работало, показывали, что мертвяками все забито. А ближе сюда, как видишь, банды завелись.

— Нам бы и лучше сейчас, где мертвяков побольше. — сказал я. — Мы же чешем почти без остановок, в населенные пункты вообще не заезжаем, на заправку останавливаемся в чистом поле, куда мертвяки и не лезут, так что от них нам беды нет. Для нас проблема те, кто со стволами.

— За сколько дойти думаешь? — поинтересовался он.

— Хотелось бы дня за два, учитывая, как медленно двигаемся и какими кренделями едем. Дальше вообще проселками пойдем, насколько получится.

Кэмел кивнул, как бы подтверждая, что усвоил информацию, затем спросил:

— А трасса чем не подходит?

— Пространство поделено между мертвяками в городах и бандитами в чистом поле. Но ждут они, похоже, больше на трассах, на проселках большого движения не ожидают. А так едем мимо деревень полегоньку, помаленьку, и нормально. Никто о нас не знает, никому мы не помеха. И главное — никто нас там не ждет.

— А с этими где зацепились? — Васька показал на свой автомат.

— Мост через реку на трассе. Никак не обойти было.

Василий кивнул, показывая, что знает, где это.

— А вообще, Василий, я вот что скажу — недолго осталось им на дорогах разбойничать. — заявил я. — Никто почти не едет никуда, вас, от деревни до деревни катающихся, потрошить тоже никакого понту, что с вас возьмешь? Бутыль самогонки и старый «жигуль»? День, два, три еще, и они пойдут по деревням. Попугают, баб потрахают, стрельнут кого для острастки, и налогом обложат.

— А я и не сомневаюсь. — усмехнулся Василий. — Если бы не такое дело, я бы с тобой напросился, все интересней, чем в деревне сидеть. Но сейчас нельзя, мало ли. Надо бы доразведать банду, по-хорошему то, хоть знать, что и как. Где вот они сейчас?

— Трудно сказать. — пожал я плечами. — Есть два варианта. Мы у них транспорт пожгли, а он им, похоже, здорово нужен был. Значит, там и сидят где-то, возле моста.

— В своей зоне они тогда сидят, это недалеко от моста, километра три по прямой. Ты знаешь что… — Васька посмотрел мне в глаза. — Ты сколько реальных гоблинов можешь выставить?

— Реально — троих. Леха у нас есть, тоже в Чечне служил, в морпехе, и Сергеич, «вован» бывший, из офицеров. Есть еще Шмель, но он мазута уникальная, и под молотки его не пущу никогда. И есть пару раз по полбойца.

— В смысле? — не понял Кэмел.

— В простом. Есть девушка, которая стреляет гениально. Но что касается остального — полный ноль, гражданский человек. Посади ее в нужное место, покажи в кого стрелять, и все, знай считай двухсотых, но ты ее еще доведи дотуда. И остальные так же. Тактически не подготовлены. А что?

Васька неопределенно покрутил рукой перед лицом.

— Да есть одна мысля… Доразведать банду, чтобы к той же артели не с пустыми руками катить, а сразу обсказать, что так мол и так, численность такая, вооружение такое, подходы такие. Если сделаем, то я с тобой дальше пойду.

— А отпустят? — уточнил я.

— Договоримся. Сторгуемся.

Я задумался. Крепко так задумался. Ваське-Кэмелу я бы жизнь свою доверил без вопросов, настолько парень цельный и крепкий. В разведроте у нас из лучших был. Мы не спецназ ГРУ были, конечно, так, разведрота полковая, но тоже не болты с бугра. И у нас репутация человека всегда чего-то стоила. Такого бойца в отряд получить… А в деревне самообороной заниматься ему скучно, по всему видать. С другой стороны, когда своих головняков до усрачки, а тут еще браться за чужие… А как иначе? Ты мне, я тебе, как еще?

— Вась… я бы согласился. — осторожно сказал я. — Но если точно буду знать, что отпустят.

— Поторговаться с Трофимычем придется, что-то дать ему. У тебя еще трофейные остались? Сунуть ему пару стволов, пару цинков, туда-сюда, гранату-другую.

— Угу, машину, другую. Стволами груженную. Ты воин уже вознесся, я бы за тебя больше рожка к акаэму нипочем не дал бы. И то неполный.

— Оно и видно. — хихикнул Васька. — Вся у вас такая порода московская, злобная.

Василий пошел о перспективах председателя грузить, а я отозвал всех своих ветеранов. Рассказал о предложении Кэмела, о нем самом рассказал. Сергеич сказал, что лишний опытный человек в отряде не помешал бы. У Сергеича вообще уже мысль мелькала сделать в будущем отряд постоянным и к постоянному же делу приставить, о чем он уже не раз намекал. Леха, которому я про Кэмела и раньше рассказывал, и вообще натура авантюрная, согласился сразу. Шмель тоже сказал, что принципиальных возражений не имеет, и доколе ему в разведке придется баранку крутить, а не по лесу бегать, до тех пор он не возражает. Осталось лишь мне свое решение принять. И я принял — ехать разведывать.

Дождались Василия, который пришел с тем же парнем, Иваном, что со шрамом на щеке. Сели в кружок, Васька сказал, что за четыре цинка и два автомата председатель согласен его отпустить, но если банду разведаем и с военными договоримся. Не договоримся — считай, что и разговора не было. А если все пройдет как надо, то Иван вместо него самооборону возглавит, он тоже с опытом, сумеет.

Прикинули наличные силы. Шмель за баранку, Сергеич на пулемет, трое — десант. Леха за снайпера. Мы с Кэмелом — пешая разведка. Дело решили в долгий ящик не откладывать, выходить сегодня, чтобы на месте быть к темноте.

Прикинули задачи. Задача главная — разведать позиции и силы противника. Задачи второстепенные — нанести урон его мобильности, путем повреждения и уничтожения транспорта, и урон его управлению, путем уничтожения и захвата командного состава. Первая задача обязательна к выполнению, дополнительные — по вкусу, так сказать, как получится. И вот теперь мы будем готовиться всерьез. Это уже реальная операция и в ней можно очень реально накрыться этой самой… медным тазом.

Тут уже все хором пошли к «Садко» за барахлом. Ваське, покопавшись в сумках, я нашел осеннего «лешего». У нас таких три всего, значит, Сергеичу придется летнего «шамана» натягивать, но это не страшно, он у нас на этот раз в прикрытии будет со своим ПКМ и с нашим водилой.

СКС я брать не стал, до него дело по плану доходить не должно. Достаточно будет «сто пятого» и АПБ с глушаком. Ночной прицел у нас один, его Лехе на «Тигра». Есть у меня ночной монокуляр для наблюдения. Гранат шесть штук каждому, две «феньки», две «Зари» и две РГД-5. Нож, еще мой армейский НР-2, который я сумел таки провезти через все шмоны. Как — не скажу, мой личный секрет. Связь, запасные батарейки ко всему. Восемь магазинов носимого боекомплекта и еще два цинка в багажнике поедут.

Василия тоже экипировали от души, предупредив правда, чтобы губу не раскатывал, и если с нами дальше не поедет, то отберем все обратно. Получил он такие же, как у меня, гранаты, трансивер, ПБ с глушаком и дополнительные магазины к АК-74. Получил шлем с броником из излишков. А мы с Кэмелом еще две «монки» взяли, в стандартных брезентовых сумках, пару озээмок, и я шесть запалов гранатных укоротил до мгновенного взрывания, для растяжек. Для растяжек же я прихватил толстую зеленую леску и выстрогал колышки. И каждый должен был тащить по «Мухе» за спиной, и еще четыре таких уложили в багажник. «Мухи» — штуки полезные, легкие и эффективные. Как эти на мосту забегали, когда Шмель туда из такой залупил?

Потом уже, собравшись, оповестил всех остальных наших о своих планах. Народ обескуражился, обалдел, но особых возражений не было. Единственно Ксения спросила, а не боимся ли мы с бандой разминуться? Вдруг те в эту сторону уже рванули? Ответил, что не боюсь, потому что те проселками не поедут, пойдут по трассе, а затем свернут сюда. А такой путь всего один, при всем желании не разминемся. На том и кончилось. Одно плохо — для нас баня отложилась, потому что после бани делом заниматься проблематично, разморит.

Выехали ближе к вечеру. До места семьдесят километров, час езды всего-то. Примерно за пять километров мы с Васькой пошли пешим дозором, впереди машины. Километра за два до места, которое Васька указал, как зону, машину замаскировали, а неподалеку от нее, на пригорке с хорошим видом на лесную дорогу, залег Шмель в охранение. Надо бы двоих, но… Нам тоже нужно отделение огневой поддержки и два разведчика. И мы вчетвером пошли дальше, медленно, хоронясь, проверяясь каждые пятьдесят метров. Темнота только опускается, если охранение у них выставлено, то оно пока должно быть бдительным.

Так заранее выходим на позицию для того, чтобы понаблюдать. А вот для наблюдения это время самое подходящее. Спать еще не легли, шарятся по расположению, можно всех рассмотреть и все оценить. Тех, что видно, разумеется.

Охранения вокруг лагеря мы так и не обнаружили, хоть и искали. Не было его. Ни патрулирования, ни секретов. Только в воротах зоны, в КПП, или в караулке — в общем, возле длинного одноэтажного домика, что у ворот, топтались двое. Нам их видно не было, но видны были их ноги под стальным полотном ворот. Типа и так хорошо, враг не пройдет. Прикрывает их кто еще, или нет — непонятно. Но вообще охрана никудышная, даже небольшой холмик возле периметра никем не контролировался, хоть по всем законам тактики его следовало бы взять под контроль — с него почти вся территория зоны за двумя рядами колючки и дощатым забором просматривалась. На ней Леха с Сергеичем позицию и заняли. Случись чего, они будут простреливать все до дальнего забора. А с нашей стороны мертвое пространство немалое. Дощатый забор закрывает внутренний двор почти до конца стоянки. В этом месте что угодно может быть.

Сама зона небольшая, кстати, я намного большего ожидал. Сергеич, как бывший «вован», еще по училищным временам общие основы устройства подобных заведений знал и нам вкратце объяснил.

Длинный флигелек на въезде, у ворот — караулка. Там же комната для свиданий. Ворота возле караулки стальные, глухие почти до самого низа, за ними должен быть еще шлюз. Два ряда проволоки перед дощатым забором и за ним еще один. Четыре крытых вышки по углам. За воротами изрядное открытое пространство, на котором разместилось одноэтажное здание администрации колони, штаб. Перед ним плац. Стоянка для автомобилей, которую, судя по всему, раньше отделял сетчатый забор от остальной территории, но теперь его снесли. Вдоль внешнего забора зоны вытянулись длинные казармы, в которых размещались отряды. По прикидкам Сергеича, человек по сто в отряде было, значит, в шести бараках до шестисот зеков содержалось. Каждый отряд от самой зоны отделялся сетчатым забором с «егозой» поверху, в распахнутых теперь воротах — по караульной будке.

Всю правую часть зоны занимала «промка» — производственная зона. Судя по всему, здесь специализировались на столярке, потому что возле цехов рядами были выложены штабеля бревен, досок, бруса и прочего. Промка тоже отделялась забором от основной территории и сейчас там было пусто. Шевеление было лишь у штаба и у нескольких казарм.

Вышки, ближние к КПП, были пустыми. Наверное, караул у ворот сочли достаточным. На дальних сидели двое, но как сидели, куда смотрели — не разобрать. В ночник просто разглядели, что там люди есть. Судя по всему, нападения здесь явно не ожидали.

На территории зоны стояли несколько разномастных машин. Два «уазика», хлебный фургон с кунгом, в котором кто-то пропилил окна, новенький бортовой «зилок», автобус «Газель», две «Нивы» и несколько иностранных внедорожников разных марок. По разномастности судя, у банды действительно проблема с транспортом была, вот и собрали по окрестностям.

В зоне наверняка остались не все зеки, а лишь откровенно криминальный контингент. «Мужики» в большинстве своем разбрестись должны были. Хотя… зона строгого режима, есть на таких «мужики»? Сергеевич в этом разбирался слабее, чем во внутреннем устройстве. Он всю жизнь свою прослужил или в строевых частях, или в охране объектов особой важности. Но кого-то то там гоняют возле машин… Все же оставили себе рабочую силу, а вот из числа кого? Не поймешь, пошли все в сторону барака. А может, «петухи»? Ладно, чего гадать, нет среди нас экспертов.

У входе в «штаб» стояли еще двое, камуфляжный из вертухаев и тоже камуфляжный, но явно из «контингента». Точно, близнецы-братья прямо, по духу. Вертухаи все из постоянного состава, сразу видно, срочники, что на вышках должны стоять и караулы тащить, тоже разбежались. А куда они еще могли деться? Но, в любом случае, несколько сот уголовников перед нами имелось.

— Что наблюдаем? — спросил я.

— Бардак наблюдаем. Те двое на КПП стоят безо всякой страховки, друг с другом треплются, судя по ногам. На территории вообще все что хотят, то и делают. — сказал Васька.

— По первым прикидкам, противника несколько сот. — добавил Леха.

— Я тоже так думаю. — согласился я. — Ладно, ждем смену. Интересно, патрулирование местности у них есть?

— Ты с ума сошел? — шепнул Сергеич. — Они на две вышки то загнать никого не смогли, всем западло, наверное. А вертухаев не так много. Да они же периметром и не занимались, это внутренняя охрана, они дурью банчили, да водку в зону таскали.

Смену ждать пришлось чуть больше часа. Интересно, на сколько они здесь заступают? На два часа? Но в армии на два часа караульный заступает, а на КПП и сутками сидят, бывает, в этих нарядах чистая анархия. Так это в армии, а здесь? Здесь могут и раньше сменяться. И позже. Или вообще не сменяться.

На территории, в бараках, явно бухали. Где-то играла музыка, где-то смеялись. Разгулом не назовешь, но публика расслаблялась. Волю почуяли, водки где-то набрали, что теперь делать? Где-то женские голоса, и не страдальческие. Хохот, крики. Из «штаба», судя по всему. Там, видать, тоже «совещаются».

Машины стоят прямо за КПП, целой кучей. Если пройти внутрь, то укрыться за ними — никаких проблем. На КПП есть телефон, и внутри, и снаружи на стене, но он еще ни разу не звонил. Переклички постов мы не слышали.

Что можем сделать? Можем прямо отсюда раздолбать самые крупные машины, гранатометами, и заставить банду застрять здесь еще на несколько дней, пока они транспорт заново соберут. Можно найти способ проникнуть за КПП и в перспективе можно забрать этих умников из-за ворот в качестве пленных, хотя бы одного из них, но думаю, что пользы не будет. Если на территории веселье, то сюда самых никудышных загнали, последнее звено пищевой цепочки. Им о планах никто докладывать не будет. Все достойные для захвата персонажи в «штабе» сидят. Здесь даже наряд на КПП сам менялся, без разводящих и прочих формальностей. Кстати, откуда эта смена пришла? Со стороны бараков, а вот из какого конкретно? Минус мне, не заметил.

— Из какого барака эти пришли?

— Из крайнего правого. — сказал Васька.

— А прошлая смена куда пошла?

— Один во второй слева барак, а один туда, к мастерским.

Вот даже как. Они, видать, постоянный состав караула здесь не держат. Кто-то там следит, чтобы смена была, и из тех, что под рукой, отправляет. А как сменился — гуляй, где хочешь. Это тоже на руку, на этом можно получить дополнительное время, если завалить наряд, а потом и тех, кто придет их менять. Обнаружится это еще через два часа.

— Выводы, товарищи красные партизаны?

— Служба «на отъебись» у них. — резюмировал Леха.

— Надо транспорт у них списать. Тогда они застрянут здесь. — сказал Василий.

Сергеич не сказал ничего, но судя по виду, идеи одобрил.

Мои мысли слово в слово. Пешим маршем они точно никуда не двинут, западло им будет, это же не махра военная. Начнут опять машины в окрестностях искать. И вот языка бы нам, хорошего, при власти. Как взять, исходя из того, что вот эти двое, что на КПП топчутся и язык чешут, нам никак не подойдут? А в зону всего один вход. И как в это вход войти? Караульные за воротами, входная стальная дверь в КПП наверняка изнутри заперта. За дощатый забор так просто не заглянешь. Можно, в принципе, как то попытаться, но до самого забора тоже через проволоку пролезть надо.

Резать проволоку? Это можно, есть скрытные подходы, наблюдение у них никудышнее, но я насчет проволоки в зонах ни черта не знаю. Может там быть какая-то сигналка, если ее режут? Запросто. Я в этом ни разу не специалист. Сергеич тоже не в курсе оказался. Он только насчет объектов государственной важности информацией владеет, так там все другое было. Мало ли что за те годы, что он устройство зон в училище изучал, измениться могло?

Потом я сам себя обматерил последними словами. Свет в зоне если и есть где, то не электрический. Где костры горят, где с фонариками ходят. В «штабе» свет горит местами, но кроме как там, больше нигде. Отрубилось здесь электричество, вот я о чем, а от движка только «штаб» запитали. Звук этого движка аж досюда доходит, ночь в лесу тихая. И в КПП за окном бы тогда хоть какая-то лампочка горела, и эти двое в будке сидели бы, а не топтались на улице. Но в будке совсем темно, плохо, вот они на улице и кантуются.

— Кэмел, попытаемся внутрь войти. — зашептал я. — Возле КПП. И через крышу. К КПП подойдем справа, вдоль проволоки, через забор нас никто не увидит. Домик КПП невысокий, если подсадишь, то я вполне сумею на крышу забраться. Оттуда спустим вниз репшнур, зацепить есть за что. С дальних вышек на фоне леса нас не разглядят.

— А с нарядом что?

— Разуваемся, оттуда ползем к краю крыши, снимаем наряд, действуем бесшумным оружием. Спускаемся вниз, открываем КПП изнутри, при необходимости зачищаем. Подбираем мешки, обуваемся, входим внутрь. Между машинами, в тени, и перед ними, ставим растяжки, как — на месте прикинем. За КПП — одну «монку», на электродетонаторе. Открываем баки у грузовиков, поджигаем машины. Отходим за КПП. Дальше…

Инструктаж занял пять минут, тут все ясно было. По поводу часовых на дальних вышках выяснили, что они там тоже с автоматами. Несерьезно. Леха их израсходует отсюда, не напрягаясь. Больше его бугор ниоткуда не простреливается. На ближние вышки мы никого и не пустим. Задача — нанести максимум ущерба, особенно транспорту, и быстро отойти.

— Пошли.

Мы с Васькой тихо начали обходить периметр против часовой стрелки, по большому кругу, стараясь не хрустнуть сучком. Хотя нас бы не услышали, даже если бы мы верхом скакали, в зоне было шумно, и наряд на КПП базарил друг с другом. Сели в кустах, я снова оглядел пространство перед собой в ночной. Двое у КПП и все. Ноги по-прежнему видны из под ворот. Остальное шевеление дальше, но теперь мы его не видим. Леха даст знать, если в зоне какая-нибудь нездоровая активность начнется.

— Пошли.

Быстро, но тихо пересекли пространство между кустами и проволочным забором, затем вдоль проволоки прокрались к КПП. Голоса наряда совсем близко, слышно, как один втирает другому что-то про своего соседа, который по ночам водкой торговал. Тот слушает без особого интереса, но и не просит заткнуться. В любом случае, разговором они заняты. Из зоны шум, так что если мы здесь и пошуршим немного — ничего страшного. В чем основа плана? В том, что на крыше караулки нет проволоки. Вокруг есть, а на караулке — нет. Возможно, и должна была быть, но то ли ремонт какой то шел, то ли и не положено ей там висеть, караула хватает. Похоже, что ремонт шел, торчат какие-то железяки. Пока электричество было и караул стоял на месте, это было не критично, а вот теперь нам лазейка.

— Давай, разуваемся. — шепнул я.

Мы сбросили рюкзаки на землю быстро стянули ботинки. Я быстро смотал на конце толстого репшнура петлю. Кэмел встал у забора, упершись руками в стену. Я вскарабкался к нему на плечи, а оттуда легко забрался на плоскую, покрытую рубероидом крышу караулки. На краю ее вверх торчит шест из дюймовой крепкой трубы. Точно, должна быть здесь проволока. Намотал на него обрезок репшнура, сам свесился вниз, держась за него же, протянул руку. Через несколько секунд рядом со мной на плоской крыше лежал Васька, тоже без ботинок.

Полежали пару минут, прислушиваясь. Нас явно никто не заметил. Голоса из-за среза крыши продолжали звучать спокойно. Ну, пусть так и дальше звучат. Леха, за шухером следящий, тоже ни гу-гу.

Я показал жестом, что «пошли», мол. По шершавому рубероиду не поползаешь на брюхе, шуршать будет, поэтому мы пошли, сильно согнувшись, вытянув перед собой пистолеты. Автоматы тоже оставили снаружи, с рюкзаками, все равно толку от них сейчас не будет, а звякнуть ими случайно можно.

Чем ближе к краю крыши, тем медленней крались. Наконец, за краем показалась голова одного из караульных. Он стоял лицом в нашу сторону, смотрел на своего собеседника и кивал. Это был самый опасный момент всего плана — подними он глаза, и мы обнаружены. Здесь уже на скорость все. Мы разом шагнули вперед, показалась голова второго, повернутая к нам стриженым затылком. Это Ваське, а я трижды подряд выстрелил одиночными в лоб его собеседнику. И одновременно с моими тихими выстрелами рядом защелкал ПБ Кэмела. Оба караульных повалились друг на друга без единого вскрика. Что и требовалось.

— Сергеич, наряд умер. — сказал я гарнитурный микрофон. — Прикрывай дверь.

— Вижу, прикрываю.

Еще через минуту мы повисли на руках и бесшумно спрыгнули внутрь периметра. Замерли, осмотрелись. Тихо.

Вторые, решетчатые ворота «шлюза» были открыты нараспашку, караульные их запирать не стали. Ну и хорошо. Оттащив оба тела под самую стену караулки, в тень, мы взяли с них автоматы — деревянные «семьдесят четвертые» с подсумками и протолкнули под ворота. Подберем попозже — «результат», как никак.

Я огляделся вокруг. Никого, никакой суеты. Расстрел караульных никто не заметил.

— Леха, что на вышках?

— Никакого шевеления. — послышалось в наушнике.

— Кэмел, пошли.

Все так же, не распрямляясь, на полусогнутых, удерживая пистолеты двумя руками, мы потекли в сторону двери, ведущей в караулку изнутри зоны. Присели, прислушались. Тишина. Ни звука. За черными стеклами — ни одного огонька. Никого.

Я направил длинный глушитель АПБ на дверь, Васька подергал ручку. Дверь легко распахнулась, без единого скрипа. Ну и славно, меньше шуму. Я пошел вперед, Кэмел за мной. Как и ожидалось, ни в одном помещении внутри никого не оказалось. Пустота. Выбрались наружу, за периметр, облегченно вздохнули. Тут, даже если шухер поднимется, по любому отобьемся. Выходов с зоны немного, они все под прицелом.

Мы уселись на землю, быстро обулись, натянули рюкзаки. Вновь вооружились автоматами. И снова пошли в зону, но уже через открытые двери КПП.

Мы прокрались внутрь, нас прикрывает грузовик. Обходим флигель КПП, снова цепляем трупы наряда за шиворот, оттаскиваем их внутрь КПП, чтобы случайно никто не увидел. Достаем ножи, с одежды убитых срезаем несколько тряпок, делаем из них жгуты.

— Леха, Сергеич, идем к машинам. — говорю в микрофон. — Пасите подходы.

— Понял. — слышно в наушнике.

Тихо-тихо, на четвереньках, поползли между машин. Грузовики стоят ближе к забору, джипари и все, что поменьше — дальше. Очень хорошо, между ними растяжки и поставим. В тенечке, на поворотах.

Достаю тяжелую рубчатую «феньку» из разгрузки, вывинчиваю из нее запал, вместо него вкручиваю другой, секундного срабатывания. Для растяжки так лучше, никто не среагирует. Секунда — это как раз леску сорвать и чуть дальше проскочить, а остальным лишь звук сорванной растяжки послушать. Закрепляю ее под бампером старого «крюзера», леску от нее тащу дальше, через одну машину, к старому же «патрулю». Возвращаюсь, отжимаю усики и даже, не дыша, чуток вытаскиваю предохранительную чеку. Есть первая.

Васька ставит такую же правее, мы двигаемся обратно к забору параллельными курсами, чтобы на свои же растяжки не напороться. Я тоже пристраиваю еще одну, тоже из «эфки», прямо на кенгурятнике угловатого немолодого «чероки», тяну леску к «уазику». Все, тут достаточно, больше ставить нет смысла, не сработают, они там не настолько бараны, чтобы после первых срабатываний продолжать ломиться. Для них дальше будет другой сюрприз.

У стены КПП (или караулки?), вплотную к ней, стоит скамейка. Под ней густая тень, и какой-то мусор валяется, убирать то в честь свободы перестали. Вытаскиваю из рюкзака пятидесятую монку, раскладываю ножки, устанавливаю под скамейкой. И чуть не ошибаюсь. Ставлю мину выпуклой стороной от себя, к стенке, а именно сейчас надо наоборот. Руки сами, вперед мозгов сработали. Разворачиваю, устанавливаю заново. Прикидываю, что попадает в шестидесятиградусную зону поражения. Нормально попадает, всем достанется.

До меня начинает доноситься запах бензина. Васька открывает баки машин и запихивает туда заготовленные жгуты. Теперь он подведет огнепроводной шнур, и можно будет поджигать. А там, где сомневаемся, что загорится, прямо под движки стограммовые шашки, с обрывками шнура на «кадэшках». Шнур зажечь не так уж просто, но возможно, авось схватится в пожаре пироксилиновая их начинка. Для этого шнуры вскрыты с торца, изрезаны. Или сами «кадэшники» сработают от огня, у них с чувствительностью все в порядке. Моторы поломает, а растяжки не сорвет — мощи реальной нет.

Достаю катушку с тонким двухжильным телефонным проводом, электродетонатор ЭДПр и подрывную машинку ПМ-4. Вынимаю заглушку из корпуса мины, вставляю и ввинчиваю электродетонатор в запальное гнездо. Подсоединяю провода, аккуратно, хоть это пока и не опасно. Затем начинаю разматывать провод, выбираясь через КПП наружу. Так нормально будет. Смогу подглядывать под воротами, а от взрыва меня самого стенка прикроет, к которой «монка» задом повернута. Васька меня прикрывает, он с растяжками закончил уже. Так, это еще не все.

— Ставим «лягуху», — шепчу ему.

— Сделаем.

Он уже вытащил из рюкзака увесистый цилиндр семьдесят второй ОЗМ, подкопал для нее гнездышко прямо за КПП, до половины корпуса. Вворачивает взрыватель, МУВ-3, от него тянет растяжку к бетонному столбу ограды, но не напрямую, как по наставлению, а вдоль колышков загибая кривой буквой «П», чтобы дать большему количеству народа вбежать в область поражения. Потом на ту же сторону загибает второе крыло штатной растяжки, запасным контуром. Хитро получилось, не одну, так вторую сорвут. Затем слышу его шепот:

— За сколько металлоэлемент разрежет?

— Пять минут, примерно.

— Гут.

Откуда, кстати, ко всей нашей роте в свое время это самое «Гут» привязалось? Все так говорили, и всегда, сколько помню. Сколько лет уже не употреблял, а как до войны дошло, откуда что вспомнилось?

Кэмел возвращается к мине, выдергивает предохранительную чеку. Очень хорошо, если в панике сорвут растяжку, то на тринадцать метров все гарантировано будет выкошено поражающими элементами «лягухи». И до тридцати метров достанется всем и каждому.

— Держи провод, чтобы не потерять.

Васька берет у меня из рук провод от «монки», к которому еще не прикреплена подрывная машинка и держит его в левой руке с огнепроводным шнуром. Я вновь захожу во флигель, подхожу к убитым. Переваливаю одного из них, который потощее, на бок. Укладываю под него увесистую гирьку «эфки» без кольца, прижимая его телом рычаг предохранителя. Пусть так и лежит, ждет скорбящих товарищей. Есть вариант, конечно, что товарищам на него класть вприсядку, но тут уж ничем помочь ему не могу. Не бросят они его здесь валяться, перевернут рано или поздно.

Я укладываюсь на землю, заглядывая под ворота. Отсюда, кстати, территория неплохо просматривается. Все, я готов. Смотрю на часы. Засекаю еще пять минут, чтобы сработали все замедлители и вся наша минная защита встала на боевой взвод. Прикрепляю провода к ПМ-4, такой ручке с кнопкой на торце — подрывной машинке. Кэмел натянул по пути к нашей следующей позиции еще пару растяжек в траве, наверняка ведь потом пойдут посмотреть, чего и как. Затем, обходя свои растяжки по большому кругу, подобрался ближе к забору, туда, где за деревянный колышек зацеплен конец огнепроводного шнура, просунутый нами наружу.

Бензином, кстати, уже сюда тянет. Снова на часы — можно начинать.

— Ночники отключаем. — шепчу в микрофон.

Это для того, чтобы не «светить» приборы, когда пойдут здесь «взрывы и пожары». Тем более, что их у нас всего два.

— Василий, давай.

Неподалеку от забора, прикрытый стеной КПП от взглядов противника, вспыхнул огонек саперной спички, погас, превратившись на какой то момент во что-то вроде сигаретного пепла, и бодро побежал за угол, к тротиловой шашке, которая должна была инициировать весь тот бардак, что мы тут задумали. Васька вернулся на позицию, залег рядом со мной.

— Горит.

— Ждем-с…

Хлопнул через пару минут взрыв стограммовой шашки и бензин вспыхнул разом в нескольких местах, причем вспыхнул стеной, и тут же рванул полупустой бак одного из УАЗов. Снова вспышка, грохот, звуки падения каких-то железяк на соседние машины. Пожар распространялся быстро, Васька местами шланги топливопроводов подрезал, где было легко дотянуться. В зоне раздались крики, пространство перед стоянкой осветилось. Громко, но как-то несерьезно хлопнула шашка под одной под одной из машин — огонь все же зажег шнур или подействовал напрямую на детонатор. Хана двигуну, картер пробит гарантировано.

К стоянке побежали, с разных сторон и направлений, сразу много людей. Две растяжки сорвали почти разом, рванули «эфки», кося людей чугунными осколками. Кто-то орал: «Назад! Все назад!». Толпа ломанулась к КПП, прямо под «монку». Я с хрустом вдавил обрезиненную кнопку большим пальцем, за КПП как будто небольшая вспышка магния сверкает, грохает и словно горизонтальный стальной дождь проносится вдаль от нас. Ролики поражающих элементов выстригают все метров на тридцать от себя. Вообще до пятидесяти поражать должна по проекту.

Мы бросаемся, не забывая о собственных растяжках, на следующую позицию, залегая в ямки у корней деревьев и сразу наводя оружие на двери караулки. Хорошо, что успели, следом за нами никто сразу же не рванул.

С дальних вышек начинают стрелять в стороны, в лес. В кого? Непонятно. Пожар распространяется по стоянке, грохает еще пара шашек. Затем распахивается дверь КПП, и оттуда выбегает сразу человек пять. Идиоты. Правда, не бегут в неизвестность, а изображают нечто вроде того, что позицию заняли. Встали на колено, стволы автоматов в лес направили. Затем один из них встал, пошел дальше, не сводя глаз с темных деревьев и кустов перед ним. Ну и зря, лучше бы под ноги смотрел.

Если бы Васька просто натянул проволоку, то пострадал бы первый, выбежавший из двери. Но он натянул с выдумкой, давая возможность людям забежать как бы в «карман». Все сидящие на колени у двери превратились в мишень, когда тот, кто пошел вперед, сорвал первую же растяжку. Сработала ОЗМ-72, неярко вспыхнуло над землей, на уровне пояса примерно, громкий хлопок превратился в дикий визг летящих роликов, выбежавшие из будки повалились на землю, как снопы. Убило не всех, двое катались по земле и орали. Орали и в зоне, возле стоянки, толпа побежала обратно, как сказал Сергеич по радио. На первый взгляд на земле трупов пятнадцать-двадцать, горят или повреждены уже почти все машины.

— Что делаем? — голос Лехи в наушнике.

Теперь надо решить, вести огонь по зоне, или хватит с них? Соблазн велик, но еще выше соблазн так и оставаться необнаруженным.

— Снимаемся. — принял решение я. — И так развлечений до утра у них, пусть теперь расхлебывают. А ввяжемся в бой, трое против толпы… Не, нам не треба. Отходим!

Зарево горящих машин мы видели еще километров за десять, над темным лесом. Катили по дороге, дыша прохладным воздухом. Фары не включали поначалу, луна была достаточно яркой. Не хотелось на обратном пути на радостях нарваться на какую-нибудь возвращающуюся в лагерь группу «фуражиров». Сколько народу попалилось на победном вдохновении? Вроде как мы всех поимели, и теперь мы на вершине мира? Вот то-то же. Уже уехав с места, мы услышали еще одно срабатывание, заглушенное расстоянием. Или «фенька» под трупом, или еще растяжка. Растяжка, скорее всего, «сюрприз» заглушило бы. Не лезь, куда не видишь.

— Ну что, Вась, думаю, что дня три или четыре они не сунутся, но дальше ничего гарантировать не смогу. — заговорил я. — Наверняка не все в зоне сидят, но после нападения стянутся туда. А если будут сидеть там, то их можно снова атаковать. Поэтому, если у них у главного мозги есть, то он сейчас там окопается, наберет транспорта, какой ни есть, и решит, что лучший способ нападения — наступление.

— А как догадается, куда ехать?

— А он и не будет догадываться. Мост перекроет, причем на этот раз по-умному, с завалом, например. Или с засадой. А большей частью людей пойдет по деревням в вашу сторону. Ему все равно надо экспансию начинать, пока вокруг все не укрепились. Пока суд да дело, телился, машины собирал — уже напали на них. Второй раз так не ошибется.

— И чего предлагаешь? — спросил Василий.

— Засылайте вашего Трофимыча к пушкарям, а мы попробуем у вас пристроиться в оборону. У вас же от деревни поле во все стороны, так?

— Ну.

— Ну, вот те и ну. Тут и два снайпера могут долго держать оборону. Кстати, а вы вообще деревню как-то укреплять собираетесь? Тут же кроме бандитов всякой твари развелось, мало не покажется. Или так и будете муде чесать на печи?

— Народ телился все больше, сам знаешь нашу породу, пока не обосрешься, то и порток стирать не надо. Но вчера Трофимыч засуетился вроде, про частокол говорить начал.

— Это я ему за столом идейку подкинул. — сказал Сергеич, сидя у пулемета. — Частокол, а бревна на частокол вокруг деревни рубить, у вас там лес нормальный. Полоса отчуждения, в перспективе вал вырыть, экскаватор есть у вас, и уже оборона.

— И против чего поможет? — спросил Леха.

— Против чего? — пожал плечами Сергеич. — Да хоть против РПГ. Бревно хорошее гранату удержит. Развалится, но удержит. Второй раз в то же место не попадут, а заменить его потом не трудно. Крупнокалиберный пробьет, но он же не у всех есть, да и свои иметь полезно.

— Это ж возни то сколько! — поразился Василий.

— А сколько? — возмутился уже я. — Раньше города огораживали, и все руками, а у вас трактора, мотопилы, лесопилка, в которой ты аж целый директор, но вам трудно, понимаешь. Возни столько, что аж жить надоело.

Васька задумался. Не было еще на их деревни настоящего наката мертвечины, вот и не могут понять, что теперь вопрос о выживании идет. Хорошо хоть про банду узнали, поняли, что в мире хрен знает что творится, а не просто пахотных земель побольше стало, и начальство из района больше не приедет.

А ведь перспективы то еще те на будущее, никто не знает, как вирус себя дальше поведет, какие мутации пойдут? Он ведь на мутации быстрый, и защищает носителя любыми средствами, при этом стараясь обращать все на пользу носителю же. И например, если где-то со временем, от того, что людей не стало, потекут химикаты, или начнется утечка радиации, и живность попадет в зону заражения, то во что она там превратится, а? Сольется со средой? Начнет питаться излучением? Вот и я не знаю. Так что вопрос обороноспособности становится главным.

В Старогорку вернулись утром, но еще затемно. Даже поспать удалось почти четыре часа, что совсем не плохо. Разбудился будильником в наручных часах, вскочил, а завтрак то уже готов. Ей богу, тут жить надо оставаться, питание просто лучше некуда! Вышел за забор, закинув автомат на плечо и увидел идущего ко мне Кэмела. Точно, за мной собрался.

— Ты как, ехать с нами не передумал? — спросил он без «здрасте».

— Нет. Мне самому интересно, как вы там договоритесь.

— Тогда пошли. — махнул он рукой. — Кого берешь с собой?

— Только Шмеля, за руль. Остальные пусть пока на обороне деревни будут, мало ли что? Вас сколько едет?

— Получается, что двое. Трофимыч с вами в одну машину решил залезть.

— Экономит ресурс колхозной техники? — съехидничал я.

— Не, разговор у него есть какой-то.

Мы направились в сторону наших машин, так и стоящих под охраной возле дома правления. Леха уже был там, и Трофимыч стоял возле крыльца, объясняя что-то примерно двум десяткам мужиков. С мужиками были трое, давешний Иван со шрамом на щеке и двое бойцов помоложе, в камках, те самые дезертиры. Все с автоматами. Трофимыч ставил какую то исторически масштабную задачу, судя по тому, как он там клешнями размахивал, на всю округу, охватывая планету на всю ширину, от одной околицы до другой. Наконец, закончив речь, подошел ко мне, поздоровался.

— Васька говорит, повзрывали вы тама у бандюг технику?

— Повзрывали. — подтвердил я. — Да только они новую найдут, техники теперь бесхозной прорва. Двухсотые у них есть, и трехсотые. Если о последних заботятся, то это их задержит, если нет…

— Какие? — сощурился Трофимыч.

— Убитые и раненые — уточнил Васька.

— Ну что поделаешь. Попробуем сегодня обо всем договориться. Ну что, поехали, что ли?

Погрузились в наш УАЗ, Шмель за руль сел, я справа от него, Трофимыч с Кэмелом сзади уселись. Тронулись, Шмель было сунулся в сторону трассы, но Трофимыч его поправил, сказал, что короткая дорога есть, через лес, тридцать верст всего.

— Медленней, конечно, но ее не знает никто, почитай. В лесу вырубки были, валили лес из разных сел. И к каждому селу по дорожке от таких вырубок. У нас пол области такими дорожками связано, только знать их надо. От села до вырубки, от вырубки до другого села. Васька вот знает, кстати. — сказал Трофимыч и многозначительно замолчал.

— Трофимыч, ты продолжай мысль то, не рассчитывай на догадливость. — подтолкнул я его к продолжению.

— Вот и продолжаю. Василия хотите к себе? Тока честно мне!

— Хотим. — подтвердил я.

— И правильно, он парень толковый, а уж раз служили вместе… Но тут такое дело, село без защиты сейчас, так что народ его отпустит, но с одним условием — сидите у нас или пока частокол не построят, или пока военные с бандой не разберутся. Или пока нас под свою охрану не возьмут. Это первое.

— А второе?

— Он свой автомат оставляет, вы его вооружаете, и еще два автомата даете, по три рожка к каждому, две тыщи патрон и гранат хоть десяток. Вот так, без торга.

— Трофимыч, так может тебе вояки сейчас и так подкинут?

— Что вояки подкинут, то подкинут, оно уже за другое. — солидно заявил председатель. — Я и те автоматы, что вы ночью принесли, уже людям дал. И ты выкладывай, я ж знаю, что у вас еще есть, я ж не то что не последнее, даже от лишнего много не прошу.

Если честно, то я примерно что-то в таком духе и полагал, но Кэмела к себе в отряд хотел так, что аж дальше некуда. Минно-взрывное дело знает, радиодело в разумных пределах тоже, в разведку ходил, в одних операциях с ним мы участвовали, стрелок он хороший, силы верблюжьей, что еще надо? У нас тогда «ветеранская» часть отряда пять человек насчитывать будет, уже серьезная сила. А с поправкой на умеющих стрелять девушек, которых главное к делу правильно приставить, вообще сила.

— По рукам, Трофимыч. Ты мне только вот что скажи, а таким манером докуда можно доехать? Если лесами и вырубками?

— Да до границы области запросто. Даже дальше, до самого Гороховца, пожалуй.

Дорога и правда была то, что надо, чистое загляденье. Песчаная лесная грунтовка с полосой незаеженой травы посередине, местами с грязью, для нас не проблемной. Кто на такую дорогу сунется? Сюда ни мертвяк, ни бандит, ни мутант не полезет, если нам такой глухоманью хотя бы день пройти получится, то уже лучше не придумаешь. Зелень хвойная да птички поют. Привалы можно будет нормальные устраивать, с кострами и горячей пищей. Пикники, блин. Хоть на гитаре бренчи про «солнышко лесное», если есть гитара, желающий на ней бренчать и я его за это не пристукну. Ненавижу бардовское творчество.

Дальше болтали о всяком, и добрались через час до классических ворот «в/ч номер такой то» — зеленых, с красными, наваренными на них звездами. КПП, от него во все стороны бетонный забор. Но это не все. Перед КПП в рогатках «егоза» намотана, целый лабиринт ведет к воротам, прямо не проедешь. Прямо на плоской крыше КПП укрытие из мешков с песком, из-за него не что-нибудь, а ствол НСВ торчит, даст — мало не покажется. Еще в двух местах, на крышах зданий огневые точки, причем в обоих стоят «зушки», в креслицах стрелки развалились. Если на чем типа бэтээра к ним сунуться, они его с трех точек разберут на запчасти.

На крышах еще и пара АГС имеется. Нормально. Перед воротами, прямо на входе в КПП, тоже баррикада из мешков с песком. После того, как между блоков напетляешься, аккурат под нее и подставляешься. За ней трое бойцов, молодых, может даже и срочников, и с ними прапор лет тридцати пяти, рыжий, усатый, нос картохой. У всех АК-74 с подствольниками, смотрят настороженно, но не слишком.

Трофимыч взял ситуацию в свои руки, представился тем, кто он есть на самом деле, потребовал встречи с начальством на предмет переговоров о взаимовыгодном сотрудничестве. Никто препятствовать не стал, вызвали дежурного по части, через две минуты у ворот с той стороны тормознул еще один УАЗ без верха. Дежурный в капитанском звании был не один, баранку крутил еще какой-то боец. Нас пропустили внутрь с машиной, но поставили на площадку в сторонке. Причем так поставили, с умом. Если бы мы даже камикадзе были, и в машине у нас сто кил тротила заныкано, именно с этой точки мы даже забор не обрушили бы. Насчет оружия, правда, никто и слова не сказал.

Двоих из нас капитан пригласил в свою машину, при этом уточнил, кто есть кто. Насчет нас, проезжих из Москвы в Ковров только хмыкнул, но комментировать не стал.

Мы загрузились к нему в машину и через минуту выгружались уже возле типичного двухэтажного здания штаба полка, хоть здесь был уже не полк, а учебный центр. На входе в здание, в противовес мирным временам, стояли еще двое бойцов в полной боевой, только без шлемов, в банданах. Мы внутрь прошли, справа — аквариум дежурки, в ней помдежем целый старлей.

Тот взял у меня автомат, но на пистолет в кобуре, как Трофимыча, так и мой, внимания обращать не стал. Странные правила. Тоже дефицит рядового состава у них, для такого места за глаза сержанта хватило бы. Место для поста номер один, пустое, тоже пустой стеклянный шкаф для знамени. Капитан провел нас левее шкафа, на лестницу, по ней на второй этаж с полутемным коридором. Уперлись носом в дверь с табличкой «Секретная часть», пошли по коридору налево, оттуда в кабинет командира части, с табличкой «Командир части п/п-к Гнездилов С. И.» Капитан нас завел внутрь и сам с нами остался.

Командиром оказался среднего роста плечистый мужик с мощными предплечьями, торчащими из закатанных рукавов камуфляжа, с короткими совершенно седыми волосами и маленькими серыми глазами. Пожал нам руки, пригласил садиться. Предложил чаю, причем сам выставил на стол кружки, заварку в пакетиках, чашки, обычно командиры этим не занимаются. И лишь потом поинтересовался, с чем пожаловали.

Трофимыч взял быка за рога, сказал, что в районе банды начали плодиться, уже пошел беспредел, скоро они пойдут по селам налоги собирать. А он, Трофимыч, лучше будет с удовольствием кормить родную армию, нежели неродную банду. Тут все было понятно, командир лишь кивал.

Затем повернулся ко мне, оглядел мою недешевую военную справу, какой любой спецназ позавидовал бы — наколенники, разгрузку поверх броника, арамидный шлем с очками, пистолет в кордуровой кобуре, комбинированные берцы, трансивер, бинокль, затем спросил, кем я являюсь в данной схеме. Я полковнику рассказал все ту же дежурную версию о доставке научных документов. Заехали, попросились на ночлег, встретил друга, да и взялись помочь. Полковник уточнил, сколько у меня людей. Я честно дал расклад, сколько реальных бойцов, сколько условных, а сколько женщин и детей.

Он помолчал, поинтересовался, где я экипировался. Я вкратце рассказал про магазин, упомянул и свое пребывание в центре «Пламя». Он оживился, спросил, не видал ли там майора Соловьева? Я рассказал, как мы были в рейде под его командой, и с этого момента у подполковника доверия ко мне прибавилось. Он спросил у меня, что я думаю о ситуации с бандитами.

— Тарищплковник, хреновая ситуация. — завел речь я. — В часе езды дислоцирована здоровая банда, человек сто как минимум, а может и все двести, а может и больше, которой надо жрать, надо баб, надо водки, надо дури, надо всего. Путь один — начинать подминать под себя округу. Округа сельская, значит на продовольственный поток садиться. Если сядут, то в будущем сами будете у бандитов еду покупать. Вам же предлагают взять инициативу, дать селам защиту, а они вас сами кормить начнут.

— Именно. Если с вами договоримся, я сам по соседям поеду, уговорю. — поддержал меня председатель. — Все, что вам везти будем, прямо у нас в Старогорке будем собирать, а вы с одного адреса получать.

Ай да Трофимыч! Я зааплодировал мысленно. Под шумок начальником всей округи станет, если вся жратва для военных пойдет через него, и обратная связь тоже. На распределение присядет.

— Я не против. — сказал подпол. — Вопросов нет. Но есть проблема. У меня в подчинении осталось чуть больше трех сотен человек, а у нас здесь еще и семьи живут. Больше роты я выставить не могу, ловить такими силами банду по всей округе проблематично. Проблема не уничтожить, проблема — обнаружить. Если воевал, то знать должен.

— Если бы не обнаружили, то и не пришли. — важно заявил я. — Я вам их сейчас на карте отмечу, и расскажу, где там у них чего. Мы к ним сегодня ночью ходили. Я в системе GPS дам координаты, и даже расстояния от точки снятия координат до главных объектов, с точностью до десяти метров. И они будут там сидеть еще пару дней, как минимум.

— С чего бы? — поднял брови Гнездилов.

Я рассказал про ночной шухер и сгоревшие машины. Полковник молча выслушал, подумал, сказал, что тогда все проще. Даже сказал, что они уже разрабатывали схему уничтожения банд, простую и наглую. Выдвигается до роты личного состава в сопровождении батареи «Града». Батарея становится не близко, а в зоне наиболее эффективного огня. Расположение банды окружается, никто на рожон не лезет, соблюдает нормы, и батарея начинает долбить. Поскольку у них почти что одни контрактники из рядового и сержантского состава, а половина личного состава офицеры, то проблем с отсутствием корректировщиков и огнем по своим быть не может.

Оцепление же, находящееся на достаточном удалении в виде отдельных опорных пунктов, истребляет разбегающихся. Если даже не преследовать, то одной такой «процедуры» хватит, чтобы заставить остатки любой банды уйти навсегда из района. В любом случае, как организованная сила они существовать перестанут. Это не то что «банда рассеяна, видны пятна крови и следы волочения», это взаправду будет. Почему именно «остатки», объяснять надо? Когда представите себе последствия налета батареи установок БМ-21 «Град» на неукрепленный объект, тогда снова обсудим.

В общем, Трофимыч с Гнездиловым договорились, причем договорились обо всем. И о том, что председатель поедет завтра по окрестным селам агитировать, и о том, что вояки подкинут еще десяток стволов и несколько ящиков патронов из своих запасов сельским. И о том, что вместе с нами в село прибудет разведгруппа из роты артразведки, к которой присоединимся мы с Васькой, и поведем ее разведывать объект. А уже они на нее наведут основные силы.

Кроме того, Гнездилов собрался договориться с ракетчиками об объединении усилий. Их основное оружие для нынешних времен не годилось, но зато у них всегда много внимания уделялось охране объектов, поэтому, если отрешиться от ракет, то во всем остальном они напоминали легкопехотные части. Например, их бэтээры куда больше подходили для дальней разведки местности, чем гусеничные МТ-ЛБ и «саушки» артиллеристов. Гусеницы — штука такая, требуют регулярной профилактики и ремонта. А в последние годы в РВСН завелся даже свой спецназ, предназначенный специально для обезвреживания диверсионных и террористических групп, нацеленных на объекты. И такая группа спецназа как раз у соседей имелась, чего тоже со счетов сбрасывать не следовало.

Когда мы вышли из штаба и в сопровождении уже помдежа на этот раз дошли до машины, то обнаружили в багажнике десять ящиков «пятерки» и десять хоть и не новых, но в отличном состоянии АК-74. Еще рядом с нами стояла военная «шишига», в которой за рулем сидел прапорщик, а рядом с ним и в кузове — четверо контрактников. Эта машина шла за первой порцией продуктов с огородов колхоза, которую предусмотрительный Трофимович приготовил на сегодня. Но сам везти не стал, захотел, чтобы военные мелькнули в деревне, на глазах у жителей.

Подкатили два уазика со снятым верхом и с, так же как и у нас, закрепленными на дугах ПКМ. Хорошая мысля приходит всем одновременно, для нынешних времен — оптимальная машина. В машинах сидели восемь человек в лохматом камуфляже, все с АКМ и ПББС-3 на них. Я поздоровался с командиром разведгруппы, капитаном Иваницким. Вся группа была сплошь из офицеров и прапорщиков, солдат в ней не было вообще. Одна и та же картина во всех частях, разбежались все, у кого семья не была рядом. Затем наша разросшаяся до четырех машин колонна вышла из ППД артполка и пошла на лесную дорогу.

Банда, занимавшая свою бывшую колонию, сделала выводы из того, что произошло прошлой ночью. С помощью разведчиков из артполка удалось обнаружить два секрета со стороны ворот, при этом даже неплохо замаскированные. Уничтожать их сразу же не стали, вдруг они еще и регулярную радиоперекличку завели? Не хотелось поднимать тревогу раньше времени. Изменили маршрут подхода, обошли секреты.

Нас было восемь, шестеро офицеров из артразведки, и мы двое, вместе с Кэмелом, как уже бывавшие здесь ранее. С нами же отправились и Шмель, и Сергеич с Лехой, но и на этот раз они остались возле машин, вместе еще с четырьмя офицерами из учебного центра.

Когда мы все же заняли позиции, я оглядел зону в бинокль. В блеклых рассветных сумерках разглядел, что наш ночной рейд даром не прошел, сгорели все автомобили, находившиеся на стоянке, но неподалеку от них появились уже два новых, оба — бортовые «КамАЗы». Возле них теперь тоже стоял часовой, у КПП было еще трое и заняты все караульные вышки. Похоже, что весь оставшийся в живых личный состав противника образовал один большой караул. В зоне было тихо, на этот раз ни музыки, ни звуков, присущих попойкам, оттуда не доносилось.

Между забором жилой зоны и административной был газон, который теперь превратился в кладбище. Я насчитал восемнадцать могил — очень неплохо для устроенной нами минной ловушки. Будь такое на войне, можно было бы требовать ордена, но там и противник был опытный, бдительный и трезвый. Здесь же мы появились, когда все пребывали в блаженной расслабленности. Поражение на мосту банду ничему не научило, потому что они решили, что кто-то прорывался мимо и о существовании лагеря не знает. Ну а теперь было поздно что-то предпринимать. Их судьбы была уже не в наших руках, и где-то за восемь километров отсюда на позиции выходили три установки РСЗО БМ-21 «Град». В общей сложности до роты военных занимали позиции по периметру зоны, несколькими боевыми группами. После того, как будут выпущены все сто двадцать снарядов, что займет двадцать секунд, эти группы сожмут кольцо вокруг зоны и добьют уцелевших.

Примерно еще через полчаса был дан сигнал общей готовности. «Грады» получили координаты, а негромкие щелчки автоматов с приборами бесшумной стрельбы и с ночниками завершили земной путь обоих секретов. Можно было этого и не делать, но решили все закончить с «двойной гарантией». Затем разведгруппа получила сигнал к отходу. Зона накрытия установки «Град» больше четырнадцати гектар, на этом пространстве всем достанется. Три установки накроют всю территорию не слишком большой зоны «в три слоя», укрытий там нет, слишком капитальных зданий, способных укрыть от реактивных снарядов калибром 122 мм — тоже. Так что, всем достанется.

Я, признаться, на стадии подготовки операции удивился. Не расточительство ли отстрелять такое количество снарядов по сотне-другой уголовников, но мне сказали, что экономить планируется боезапас для ствольной артиллерии, как лучше хранящийся. Все же там лишь взрывчатка в герметичном объеме, и все. А у реактивной артиллерии имеется твердое топливо в ракетах, ему тоже особые условия хранения нужны.

К тому же, под установками «Града» имеются грузовики «Урал». Когда запасы снарядов достреляются, их можно будет переделать во что-то полезное. Проза новой жизни.

Когда наша группа отошла на безопасное удаление, Иваницкий дал команду к началу операции. И вскоре в том месте, где располагалась зона, началось светопреставление. Вспышками разрывов осветилось все рассветное небо, дым и пыль поднимались огромной клубящейся шапкой, грохот стоял такой, что хоть уши затыкай. Длилось это ровно двадцать секунд, я засекал по часам. Затем все затихло, и разбросанные вокруг периметра группы начали движение к центру. Мы так и шли с группой Иваницкого, не торопясь, беспокоясь даже не о собственной скрытности, что тоже было немаловажно, а о том, чтобы между группами никто не проскочил за кольцо оцепления.

Мы шли вдоль подъездной дороги к ИТУ, по правой ее стороне, не выходя на саму дорогу. Единственный противник, которого мы увидели на всем километровом маршруте движения — двое представителей «контингента», один — с оружием, второй — без оного, с сильно обожженным лицом и плечом. Обоих взяли в плен, на предмет допросить позже.

Когда подошли к самой зоне, то наткнулись на картину полнейшей разрухи и уничтожения. Засели в кустах перед остатками КПП, тоже изрытых воронками и выстриженных осколками, ждали сигналов от остальных групп, выходящих на позиции для последнего штурма. Все это время наблюдали за территорией зоны. Там не было ни одного не разрушенного здания, все корпуса, в которых, судя по всему, размещались деревообрабатывающие цеха, пылали кострами, там никто не мог спрятаться. Здание администрации колонии было снесено до основания, легковозводимые щитовые казармы, исполнявшие здесь роль бараков, тоже сгорели дотла.

Все вышки были снесены, машины сгорели, кирпичный домик КПП и караулки развален прямым попаданием.

За все время наблюдения заметили лишь троих выживших, которых застрелил снайпер с СВД. Зона прекратила свое существование. Но все же штурмовые группы провели там, в том, что от нее осталось, еще и жесткую зачистку. Потому что многих из жителей зоны следовало убить повторно, чтобы они не разбрелись по окрестностям. Мы в ней участвовать не стали. Если честно, не хотелось, да не было смысла. Там и без нас разобрались.

Через час зачистку объявили законченной. Да и нечего там особо чистить было. Мы вдвоем, так и наблюдавшие за зоной, снялись с позиций и прошли через КПП. В воздухе стоял кисло-горелый запах тротила, пахло дымом и обычной гарью. И еще кровью, нечистотами и внутренностями, потому что тут и там лежали разорванные в клочья трупы. Некоторые из них ожили, но их добили. Похоже, что банда была истреблена до последнего человека. По крайней мере те, кто находился в этот момент на территории зоны.

Хотя нет, еще трое пленных сидели на земле возле развалин «штаба» под охраной двоих контрактников. Там же, возле штаба, мы встретили Гнездилова. Он пожал нам руки, похлопал по плечу.

— А ничего, молодцы, хорошо разведали. А что координаты сняли, так вообще замечательно, идеально уложили.

Что верно, то верно, если знаешь координаты себя и координаты цели в глобальной системе, плюс метеоусловия, то можешь послать снаряд в нужную тебе точку без всякой пристрелки, не проблема.

— Банда накрылась? — спросил я.

— Почти что. — ответил подполковник. — Из того, что пленные показали, сложилась вообще картина интересная. Зона вырвалась на волю не сама, ей помогли.

— Кто? — удивился я.

— Вот бы нам узнать. Пришла колонна, все военные, на броне, чин чином. Встали прямо у ворот, их запустили на территорию, начальство даже под козырек взяло. Значит, начальство. Бойцы, что с ними были, разошлись по территории, а затем атаковали. Перебили всех, кто внешнюю охрану нес, а часть вертухаев сама переметнулась к зекам, у них и без того дружба была.

— И зачем?

— Забрали местного смотрящего и еще с ним человек пять. Плюс начальник и помреж зоны тоже с ними уехали. И человек пять еще из вертухаев. Зачем-то понадобились приезжим. А остальным раздали грузовик оружия, и велели организовываться. Даже речь толкнули, что, мол, свобода теперь и следует округу к ногтю взять.

Ну, ты скажи, чем дальше — тем интересней. Это каким таким военным потребовалось зеков распускать и вооружать?

— И все?

— Да вот не все. — как то странно сказал Гнездилов. — Колонна пошла дальше, на Владимир. Куда точно — никому не докладывали. А вот тем, кто остался, раздали фотографии, даже на стенках повесили. Узнаешь?

Гнездилов протянул мне отпечатанные на ксероксе листы с фотографиями. А чего тут узнавать? Мое личное дело из отдела кадров «Фармкора» как раз с такой фотографией и хранится. А семья Дегтяревых переснята с фото семейных, видать, в квартире у них пошарились. Этому я не удивился. А удивился я другому — колонне военных на броне. Откуда они то взялись? В службе безопасности «Фармкора» я бронетехники не видел. Нашел союзников? Кстати, а где сам господин Бурко, в таком случае? Остался в стране? И что-то планирует?

— Давно это случилось? В смысле, приезд военных? — спросил я.

— Говорят, что примерно неделю назад. И еще говорят, что, если людей с фотографий встретят, то следует задержать их или убить, а имеющиеся при них оранжевые пластиковые контейнеры забрать и хранить как зеницу ока, пока за ними не приедут. И дать знать, что контейнеры забрали, посредством выхода в эфир.

— А есть кому и откуда выйти в эфир?

— К сожалению, уже нет. Передатчик у них был, и радист имелся, но теперь… сам видишь.

Гнездилов обвел рукой панораму разрушений и пожаров.

— Ну что, — спросил он, — расскажешь, ради чего целую зону уголовников на волю выпустили? Что у тебя за контейнеры? Ты не нервничай, я как бы соображаю, что хороший человек, чтобы поймать плохого, уголовников на волю не выпустит. Скорее наоборот. Может быть и помогу чем смогу, если дело того стоит.

— Вы нам трофеями помогите. — усмехнулся я. — Надо в деревню выкуп отдать, чтобы вот его с нами отпустили.

Я показал на стоящего неподалеку Ваську-Кэмела.

— Ну, это решаемо не проблема.

Деревня преображалась а глазах, превращаясь в крепость. Уже почти что вокруг всей деревни успели вбить в землю массивные колья, и теперь их оплетали колючей проволокой старого образца, так плотно, и на такую ширину, как можно было только увидеть на фотографиях эпохи Первой Мировой, изображающие укрепления вокруг Вердена. Интересно, а где Трофимыч успел столько колючки подрезать? Добычливый какой.

Внутри периметра с колючкой экскаватор на тракторе «Беларусь» копал узкую канаву, в которой собирались устанавливать частокол. Ближайший к домам лес валили, делая из него колья, а заодно образовывая полосу отчуждения вокруг села. По всему было похоже, что на этом аврале трудилось все население села. Если так и продолжат работать, то через месяц здесь будет неприступное для зомби и бандитов с легким оружием укрепление. Патрулируй только периметр, не спи, и все будет в лучшем виде.

Мы поискали председателя, чтобы сразу решить вопрос с Васькой, но нашли только его помощницу, дородную тетку лет сорока. Она сказала, что Трофимыч уехал по соседним селам, и будет только к вечеру. И еще сказала, обращаясь к нам, чтобы мы не вздумали сегодня уехать, потому как Трофимыч планирует что-то на вечер, а вообще велел выспаться, а затем идти к нему домой, где нам натопят баню. Васька сказал, что Трофимыч страстью к бане знаменит и у него парилка самая большая и самая лучшая в селе. Поскольку нам до сих пор попариться так и не удалось, отказываться было грех.

Почти всех наших я нашел возле машин. Никакой специальной причины к тому не было, кому-то что-то понадобилось, кто-то пошел следом, кто-то подошел туда же, разговорились, и все оказались на этом самом месте. Маша была с детьми, причем Сашка с неизменной духовушкой, так что выглядел не хуже нас. Шмель уже сидел в кузове грузовика и чистил трофейные автоматы, что надо было бы сделать сразу, разумеется. Из них всех стреляли, а нагар — штука такая, чем дольше не чищен, тем прочней становится.

— Ну что, как съездили? — спросила Маша.

— Банде… — я вспомнил, что дамы вокруг… — конец ей, в общем. «Грады» все раздолбали, а потом там зачистили остатки. Двое пленных сказали, что человек сорок из банды в отъезде, двумя группами, но раньше то их больше двух рот было. Но есть и плохие новости. Нас ищут.

— Кто? — чуть не вывалился из кузова Шмель.

Шмель моего разговора с Гнездиловым не слышал, тот меня в сторонку даже от остальных спутников отзывал, а Шмель вообще у машины дежурил.

— Все те же. И судя по всему, догадались, что мы пойдем на «Шешнашку». Вся бодяга с этой зоной только из-за нас и началась.

— Странно было бы не догадаться. — сказала Ксения. — Они наверняка про двоюродного брата папы знали. К кому мы еще можем поехать?

— Согласен. — сказал я. — Но новость очень плохая. От пленных узнали, что персонально за нами послали до роты какого-то спецназа на броне. И еще, очень похоже, что эта команда поехала дальше, поднимать зоны в Мордовии, возле «Шешнашки». А это значит, что там придется пробираться на пузе ползком.

— Вы хотите нас здесь оставить? — спросила Алина Александровна.

Спросила непонятным тоном. То ли одобрительно, то ли с готовностью спорить до хрипоты.

— Не здесь. — мотнул я головой. — Пушкари сообщили, что большая военная база образована в Гороховце, между Владимиром и Нижним. Там самый большой в России военный учебный центр. Туда отошли все части от обоих городов. И там идеальная безопасность.

— Знать дадут? — спросил Сергеич.

— Именно. Нас там будут ждать. И там останутся до лучших времен Маша с детьми и Алина Александрова с девочками. Из числа остальных к «Шешнашке» пойдут только добровольцы.

Произнося эту краткую речь, я смотрел на Алину Александровну, ожидая ее реакции. Она посмотрела мне в глаза, улыбнулась:

— Сережа, я все понимаю. Одно дело просто ехать, а другое — пробираться по враждебной территории. Но там мой муж, и я намерена к нему попасть.

Вот так. Я намерена — и хоть трава не расти. Подайте меня к мужу. Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Его результат должен быть одним — она не едет в «Шешнашку». Другие варианты не рассматриваются, не принимаются и не обсуждаются. Их и быть не может. Обещания обещаниями, но должна же быть и элементарная логика в действиях.

Я отозвал семью Дегтяревых в сторонку, чтобы не вмешивать в эту нашу сложную и нелепую комбинацию всех остальных. Мы дошли почти до конца улицы, пустынной из-за того, что все население деревни трудилось на укреплениях. Сестренки отошли с нами, но стояли молча.

— Алина Александровна, а кто вам сказал, что ваш муж именно там? — начал я разыгрывать заранее упрятанного в рукав туза. — Улетел он в Кош-Агаш, вообще то, если вы помните. Не в Горький-16. Там тоже исследовательский центр, и это очень далеко от «Шешнашки». Он просто собирался позднее приехать к Гордееву.

— И что? — насторожилась она. — Значит приехал, раз собирался.

— А то, что связи нет, сообщения нарушены уже давно. Как он туда попадет?

— Самолетом. — уверенно ответила она. — Самолеты же летают?

— Самолетом. Да, конечно. — усмехнулся я. — Он скажет, что хочет навестить кузена за три тысячи километров от Горного Алтая, и ему предоставят самолет, истратив десятки тонн дефицитного топлива в момент, когда наступил конец света? Вы действительно так думаете?

— А вы? — задала она встречный вопрос.

— Я уверен, что никто никакого самолета ему не даст. А если даже он будет ссылаться на то, что там лаборатория… так в Кош-Агаше тоже лаборатория! Пусть там и работает.

Лицо Дегтяревой приняло непреклонно-упрямое выражение. Она замолчала, но в ее глазах я видел прямой упрек — я не хочу отвезти ее к мужу, хоть и обещал. Обещал подать мужа, но не подаю. Сейчас она так и скажет: «Сережа, вы мне обещали!».

— Сережа, но вы же мне обещали!

— Обещал. Но я не обещал попутно погубить массу людей и передать вас в руки разбежавшихся зеков.

Нет, она просто не слышит меня, и все тут. Вообще не слышит. Ее не везут в «Шешнашку», и это все, что она вынесла из нашего разговора. Ее обманули, она пригрела на груди змею в моем лице. А эти то две овцы малолетние чего молчат? Как лаборатории взрывать, так они впереди планеты всей, а теперь что, тоже просто едут к папе, потому что им «обещали»?

— Но он назначил нам встречу у Кирилла! — вновь заявила Дегтярева.

— Когда он ее назначил? — поднял в удивлении брови я. — Когда можно было просто купить билет и ехать! А не когда уцелело меньше… не знаю… четверти от всего человечества. Или десяти процентов. Если бы я назначил вашей дочери свидание на завтра, на предмет пойти в Большой театр, вы бы ее тоже туда отправили? Даже, если бы у меня сохранились билеты, купленные заранее?

Дегтярева лишь плотнее сжала губы и отвернулась.

— Я не хочу к зекам. — неожиданно сказала ей Ксения. — И я не хочу, чтобы погибли люди для того, чтобы отвезти нас в Садов. Из-за меня и так погибли люди уже. Этого достаточно. Сначала они погибли в честь моих политических взглядов, теперь другие люди погибнут, чтобы я попала к папе. Ма, так получается? Чего мы потом захотим, после того, как нас туда довезут?

Слава богу, хоть кто-то понял что-то, из того, что было сказано вслух. Не ожидал, что это будет Ксения, но это даже лучше.

— Мама, ты не должна ехать. — вступила в разговор Аня.

Ну, и ей спасибо. Не хочется мне идти на крайние меры, вываливая правду, но если дело дойдет до того, что «или-или», то вывалю. Не задумываясь. И еще мне кажется, что Дегтярева в глубине души чувствует, где правда. И тем, что она рвется в Горький-16, она пытается эту самую правду преодолеть, изменить.

— Дочь, почему? — поджав губы, повернулась Дегтярева к дочери.

— Потому, что ты будешь мешать. — жестко ответила Аня. — Потому, что ты обуза. Потому, что из-за тебя погибнут все. Потому, что ты ничего не умеешь из того, что необходимо для этого похода. Ты умеешь сидеть в машине и давать себя везти туда, куда тебе надо. Этого недостаточно.

Дегтярева глубоко вздохнула. Я ожидал, что она обидится. Но она разозлилась.

— Я еду не только к мужу, но и к твоему отцу, если ты помнишь. Тебе это безразлично? — сказала она ледяным тоном.

Аня открыла рот, чтобы ответить, но вместо нее снова влезла Ксения:

— А остальные к чьему отцу и мужу едут? А, мам? Какая у тебя на этот счет теория? Едем к отцу и мужу мы с тобой, но везут нас совсем другие люди. И голову под пули тоже они подставляют, не мы. Нас охраняют, оберегают, следят, чтобы мы не простудились. И только один из них нашего отца знает, остальные даже не слышали о нем.

— Твой отец может создать вакцину! — почти выкрикнула Алина Александровна.

— Пока он создал только заразу, которая убила этот мир! А я ее выпустила! А вакцину и без него создадут! — злым шепотом ответила Ксения, и у нее задрожала нижняя губа. — Без сопливых обойдутся! И уж тем более без нас! Семейство Дегтяревых уже сделало для мира все что способно сделать, и даже больше. Пока за нами только разгребали дерьмо. И вытаскивали нас из него.

Из ее огромных, миндалевидных глаз покатились неожиданно быстро выступившие слезы. Тонкое, породистое лицо искривилось, губы задрожали, она разревелась. И следом за ней Алина Александровна. А я отвернулся. Пусть теперь сами разбираются, у меня теперь и так хлопот прибавилось. Если на нас открыт сезон охоты, то думать обо всем следует больше вдвойне. И втройне меньше — о чьих то чувствах.

Алина Александровна всхлипнула, вытерла глаза непонятно откуда появившимся носовым платком, затем спросила:

— Что вы хотите делать, Сережа?

— Что делать? Я оставлю вас в Гороховецком центре, где собралась самая большая армейская группировка из оставшихся. Вас будут ждать. Всех троих, и кота с собакой. С вами останется Маша с детьми. В приказном порядке, без обсуждений и прочей демократии. Из остальных я вызову добровольцев. Мы поедем к Горькому-16 для того, чтобы доставить туда материал для биологов. Там я попытаюсь выяснить, где сейчас Владимир Сергеевич. Если он там, то я попытаюсь увезти его к вам. Если он не поедет, то мы вернемся, а я буду знать, можно ли добраться туда самолетом.

— Кто даст нам самолет, Сережа? — спросила Алина Александровна.

— А вот тут я начну спекулировать срочностью имеющейся у меня информации. — начал я спекулировать ее доверием. — Впрочем, может быть самолетом и нельзя добраться, тогда есть другие способы. Уехать с грузом керосина вглубь территории и организовать дозаправку вертолета. А может быть удастся разведать безопасный маршрут. В крайнем случае, мы установим связь с Садовым, и если Владимир Сергеевич там, то вы сможете общаться, а увидитесь вы позже, когда прояснится обстановка. Достаточно того, что вы будете знать, что все живы и здоровы, по нынешним временам — предел мечтаний. А ехать с гражданскими вот так, без разведки, в неизвестность, на бандитскую территорию… Нет, это хуже чем самоубийство. Это массовое самоубийство, причем в извращенной форме.

Я начал врать вдохновенно. Нечего им делать в «Шешнашке», просто им это неизвестно. Пусть они думают, что Дегтярев в Кош-Агаше. Кош-Агаш теперь вроде Марса, или еще дальше. О нем можно будет рассказывать любые басни. Что там живет не только профессор Дегтярев, но и Дед Мороз. Все равно не проверишь.

— Сережа, а как же вы сами рассчитываете проехать?

— Без фанатизма, Алина Александровна. Вы забыли, что я человек подготовленный? Я и ползком умею, и по всякому. И не я один. А вы — нет. Вы понятия не имеете, что нужно делать в такой ситуации. И будете для нас, чего уж греха таить, вроде кирпича на шее при плавании. Даже мешка с кирпичами.

— Но при этом вы твердо намерены добраться до Горького?

— Да. Я хочу передать материалы и образцы. Это все, что я могу сделать для этого мира. Может быть, это его спасет.

— А что делать нам? — неожиданно спросила Аня.

— Ждать в ГУЦе. — немного удивился вопросу я. — Там самое безопасное место. У вас останется оружие, один УАЗ с прицепом к нему, экипировка, масса имущества. Сиротками себя чувствовать не будете. А в будущем, если мы не вернемся, перебирайтесь в город, в промзону. Там будет лучше всего, как я подозреваю. Будущая столица России там будет, поверьте мне на слово. И ближе к «Шешнашке» больших городов не будет.

— Бандиты им не грозят? — спросила уже Ксения, хлюпая носом.

— Нет, разумеется. Силы не сопоставимы. Я же серьезно, Нижний лет через пять станет самым богатым городом.

— Почему?

— Я вам рассказывал. Он связан водой со всей страной, там потрясающее производство и он очень выгодно расположен. Именно там удобно менять хлеб на машины, машины на хлеб и так далее. Вспомни нижегородскую ярмарку. Самый удобный товарный транзит.

Я дошел обратно к грузовику, где был остановлен Татьяной.

— Как? — спросила она, кивнув в сторону Дегтяревых.

— Они останутся в Гороховце. Даже, если придется оставить их насильно.

— Ну и правильно. — кивнула она.

Как мне казалось, она меня немного ревнует к Ане. Которая действительно оказывала мне знаки внимания. Оказываю ли я встречные знаки, в данной ситуации Татьяну интересовало мало. Она снова спросила:

— Когда можем уезжать?

— Думаю, что можем уже завтра, но надо с Васькой вопрос дорешать, Трофимыч то в отъезде.

— Ага, уехал. — кивнула она. — Погрузился в «Ниву» с двумя бойцами, и укатил с утра пораньше. А нам велено баню топить и жить в свое удовольствие.

— Я бы поспал в свое удовольствие. — вздохнул я. — Две ночи воюю, днем вчера пару часов прихватил перед выходом, и все. С ног валюсь.

— Да, не фигово бы задавить минут триста. — согласился подошедший Леха, такой же сонный, как и я.

Татьяна крепко обняла меня за талию, прижалась, прошептала в ухо:

— Пошли, золотой, уложу тебя баиньки, а то на тебе лица нет. Вон оно какое зеленое и в полоску.

— Краску смою — появится. — ответил я, но пошел следом за ней. Спать действительно хотелось отчаянно.

Проснулся я около трех часов дня, выспавшийся и довольный жизнью. Татьяна была рядом, сидела с книжкой у окна.

— Проснулся?

Она отложила книжку, и я увидел, что она читает Мак-Каммона, «Они жаждут».

— Ужасов за окном не хватает? — съехидничал я.

— За окном проза жизни. А тут ужасы теперь такими уютными кажутся, вроде сказки на ночь. — похлопала она по обложке книги. — А вообще я намерена тебя информировать, что баня натоплена, и мы можем идти париться. И на этот раз нет необходимости делиться на мужские и женские смены. Те, кто мог, уже сходили раньше. Там девочки сейчас допарились, уберутся в парилке и предбаннике, и мы можем идти. Беспокоить нас никто не будет.

— Класс. — с чувством заявил я.

Баня, разделенная на мужскую и женскую смены, стала для нас настоящим испытанием. А заодно и нарушением наших привычек с традициями вкупе. Наша то компания всегда ходила в нее совместно, двумя парами, по очереди заходя в парилку и совместно гоняя чаи в предбаннике. А когда народу прибавилось, то вся наша стройная система сбилась, пришлось делиться на смены. Сейчас же мы снова могли пойти вчетвером.

Дом Трофимыча стоял вроде и в середине вытянутого села, но задняя часть двора прилегала к пруду, за которым уже ничего не было. В смысле, от деревни ничего. Был сам пруд, луг и лес за ним. Баня была большая, с просторным предбанником, от которого в пруд бежали мостки. С мостков надлежало прыгать в воду после парилки — пруд питался от многочисленных ключей, и вода в нем была ледяной в любую жару. Когда мы подошли к бане, из предбанника вышли Маша с сестрами, все с розовыми после парилки лицами.

— Как там? — спросила Татьяна.

— Здорово! Лучшая баня в моей жизни! — решительно заявила Аня.

Последствия тяжелого разговора, судя по всему, были забыты. Ксения тоже улыбалась. Алины Александровны с ними не было, но о ней не сказали ни слова. Ладно, подождем. К тому же мне в глаза бросился некий непорядок, о чем я не преминул высказаться вслух.

— Дамы, а почему вы без основного оружия?

— Пистолеты у всех. — сказала Маша.

— Маш, если что-то случится, то тебе сначала придется бежать через всю деревню за оружием, и лишь потом заниматься делом. Значит так: вне защищенной территории, которую я сам объявлю таковой, без основного оружия не ходить. За нарушение… сами знаете, что.

— Что? — полюбопытствовала Аня.

— Порка розгами. Шпицрутены. Сквозь строй в светлое будущее. Расстрел под барабанный бой. Всем понятно? А мы, с вашего позволения, в баню.

Нам пожелали «легкого пара», и на этом разошлись. Мы зашли в предбанник, и не успел я расстегнуть разгрузку, как в дверь постучали. Затем заглянула хозяйка, жена Трофимыча, Евдокия Васильевна, крупная румяная дама за сорок. В руке у нее была стопка белых, чисто выстиранных и до хруста наглаженных простыней.

— Ребята, покажу вам, где и что. У нас чай с травками, с ромашкой есть, с чабрецом, со зверобоем, с малиной…

Она начала перебирать фарфоровые банки, в которых сухо шуршали чаи, показывая, где какой. Затем продемонстрировала сухие веники, тоже объяснив классификацию. Веники у них были и березовые, и особенно мной любимые дубовые. На каменке закипало ведро воды, и я опустил в него два дубовых веника. Сейчас они там отмокнут, и этой же водой поддавать пару будем. Не знаю, как насчет любителей использовать для такой цели квас и пиво, а по мне так лучше дубового настоя и нет ничего.

Затем она тоже нам пожелала легкого пару, открыла дверь, пошла на улицу и вдруг вскрикнула. Через секунду я уже стоял рядом с ней, с карабином в руках. Рядом была Татьяна.

— Ребят, а чего это он такой? — дрожащим голосом спросила Евдокия.

На той стороне пруда стоял зомби. Какой-то мужичок в телогрейке и светлой рубашке под ней, пропитанной запекшейся кровью. Он увидел нас, но не бросился вперед, а топтался на берегу пруда.

— Евдокия Васильевна, не ваш? — спросил я. — Не узнаете?

— Как это не узнаю? — даже возмутилась она. — Это Генка Сидоров, у нас на грузовике в колхозе работал. Его уже неделю не видели, с тех пор как он в Подсолнечное уехал. А чего это он такой? Мертвяк?

— Не видели мертвяков? — удивился я.

— Не-е. Откуда? По телевизору только. — замотала головой Евдокия Васильевна.

— Интересно… — удивился я. — У вас же вроде были здесь.

— Меня тогда не было, я только убитых видела.

Вот какая она, жизнь пейзанская. Вся Москва мертвяками сожрана, а тут их даже и не видели. Не зря говорят, видать, что все новое в Москву, а селу после столицы ничего и не достается.

— Что тебе интересно? — спросила Танька. — Грохни его, пока он в воду не залез, а то придется из пруда вылавливать. Я в пруд, где покойник, в жизни не прыгну!

— А он к воде не подходит, смотри. — обратил я ее внимание на новую деталь мертвецкого поведения.

Действительно, хоть зомби явно хотелось добраться до добычи, то есть до нас, он не лез в воду, и более того, это выглядело так, как будто он опасался ее.

— Слушай, он явно боится воды. Почему?

— Не знаю. — пожала плечами Татьяна. — Я вообще не видела, чтобы они хоть чего-нибудь боялись.

— Я тоже так думал, а тут на тебе. — сказал я и повернулся к хозяйке: — Евдокия Васильевна, стрельбы не боитесь?

— Боюсь. Но ты стреляй, ну его. — махнула она рукой. — Страшный он какой то, аж мороз по спине.

Я просунул левый локоть под коротко подтянутый ремень карабина, так, что когда я его взял наизготовку, согнутая рука встала в распор, ремень натянулся и прижал цевье к ладони. Ствол уставился на цель так, как будто его на опоре разместили. Подвел верхний шеврон прицельной сетки на лоб мертвяка, глядящего явно не на нас, а на воду, и нажал на спуск. Раскатисто треснул выстрел карабина, мертвяк упал навзничь. Сзади послышались бегущие шаги, к нам подбежали Леха с Викой, у обоих оружие в руках.

— Что случилось? — спросила Вика с ходу.

— Мертвяк из леса вышел, местный. — ответил я. — Они, похоже, к своим местам жительства все стремятся. И еще кое-что — он боялся воды.

— Боялся? — с недоверием спросил Леха.

— Боялся. — подтвердила мои слова Татьяна. — Точно боялся, без вариантов, даже близко не подошел. Нас видел, мы ему с виду вкусными казались, все в норме, но вода его пугала.

— Убрать бы его надо, а то будет тут идиллический пейзаж портить. — сказала Вика.

— Вы идите в баньку, а за ним подъедут. — сказала Евдокия. — На выстрел народ прибежит, вот и скажу им, чтобы увезли его. Он холостой, только сестра здесь, вот ей и отнесут пусть. И батюшке скажем, отпевать надо.

Вот те раз! А ведь у меня и в мыслях не было его хоронить. И до этого ни разу не было. Зомби — они и в Африке зомби. Но одно дело в Москве и после, в Солнечногорске, когда все зомби, бросавшиеся на нас, были людьми незнакомыми, просто монстрами из фильма ужасов. А здесь, в деревне? Чуть ведь глупость не сделали. Такой косяк мог бы быть, что дальше некуда. Сейчас бы мы оттащили его куда-нибудь в сторонку и скинули в яму, а его односельчане нас бы отсюда на пендалях обратно до Москвы бы погнали. Слава богу, что Евдокия здесь была. Меня аж в пот кинуло, при мысли, как могли накосячить.

— Ну раз сами людям скажете, то тогда мы париться пошли.

— Идите, конечно, легкого вам пара.

Мы зашли в предбанник, начали раздеваться. Пахло распаренным веником, горячим деревом — банный дух.

— Чего задумался? — спросил Леха.

— О двух вещах. Первая — мы чуть не накосячили, это ты заметил?

— Заметил. Могло хреново закончиться.

— И вторая — почему мертвяк не шел в воду?

— Ваш вирус не сродни бешенству? — спросил Леха. — Водобоязнь и все такое? Даже фильм был когда то такой, идиотский до ужаса. Там какие-то бандиты заражаются бешенством и граждан режут, но от них можно водичкой отбрызгаться.

Я подхватил бадейку с распаренными вениками, подошел к двери в парилку.

— Не думаю. Ладно, мы первые, раз мы первые пришли.

Мы с Танькой заскочили в парилку и закрыли за собой дверь.

Закончили париться мы лишь часа через четыре, очень уж хорошо пошло. Пруд действительно был ледяным и очень чистым. Почва здесь песчаная, ключей много, мечта банщика, а не пруд. Когда уже оделись, прибрались за собой и вышли на улицу, к нам подошел сам Трофимыч. Поинтересовался, как нам понравилась его баня, рассказал попутно, что множество вопросов решал с ее помощью с районным руководством, любившим его навещать, а потом сказал, что приехало командование учебного артполка и с ними несколько человек от ракетчиков. Приехали и еще трое председателей из окрестных колхозов. Ожидается нечто вроде посиделок с переговорами, а заодно и заключение договора об образовании, считай, что нового государства. Ну и мы все приглашены, в полном составе, буде у нас случится такое желание.

Желание было. Вообще я планировал выехать завтра с утра пораньше, но едва Трофимыч пригласил нас, я перенес выход на день. Когда еще будет возможность узнать все новости, расспросить всех и обо всем? Тот же Трофимыч, например, ни черта не знал о том, что делается дальше у нас на маршруте следования, и артиллерийское командование туда разведку еще не засылало.

Кроме того, такого случая подружиться со всеми людьми, кто берет власть в районе, уже не представится. Кто знает, что ждет нас в Коврове, до которого отсюда совсем недалеко? А если придется ехать оттуда в другое место, то почему бы и не сюда?

Проходя через село, увидели возле наших машин уже знакомые нам открытые уазики разведгруппы, плюс еще один, без пулемета, а рядом с ними стоял обычный тентованный УАЗ и рядом с ним БТР-80. Рядом с техникой стояли двое часовых с автоматами, впрочем, которые просто приглядывали за ней, и никому проходить не мешали. Бэтээр, судя по всему, принадлежал ракетчикам.

Банкет, если можно его таковым считать, был накрыт в помещении правления колхоза, и стол сервирован на длинном совещательном столе, к которому еще столы приставили. В правлении уже было шумно, набилось изрядно народу. Был Гнездилов и с ним еще четверо офицеров из учебного центра, какие-то незнакомые военные с артиллерийскими эмблемами, несколько гражданских разного пола и возраста. Хоть приглашали нас всех, но пришли лишь мы вчетвером, прямо из бани, и Сергеич. Остальные отказались под теми или иными предлогами.

Как потом мы узнали, на самом деле ожидались посиделки у хозяйки дома, где квартировала Маша с детьми, и дамы предпочли уйти туда, своей компанией. А Шмель решил с машиной повозиться, маньяк такой. Но сейчас отправился в освободившуюся после нас баню.

К накрытию стола здесь отнеслись серьезно. Доминировал самогон, сопровождаемый всевозможными морсами, было много солений, овощей, а главным блюдом ожидался свиной шашлык, который уже вовсю жарили на заднем дворе. И запах оттуда шел божественный, такой, какой и приличествует шашлыку из свиной лопатки. Пьянка ожидалась серьезная. В ожидании приглашения к столу люди курили на крыльце, болтали друг с другом, стоя вокруг стола. Наконец Трофимыч вошел в зал совещаний и громогласно объявил:

— Гости дорогие, прошу всех к столу.

Гости дорогие оживились, загомонили громче и одобрительней, предчувствуя пьянку, начали рассаживаться, громыхая разномастными стульями. Я оказался сидящим рядом с Гнездиловым и незнакомым майором из ракетчиков, одетым в камуфляж «камыш». Гнездилов представил нас друг другу. Майор оказался командиром группы спецназа РВСН, представился Владимиром Кочетковым. Представился и я, представил друзей.

За столом началась суета, все наливали, раскладывали еду по тарелкам, и затем, когда суета закончилась, Трофимыч встал, сжимая в руке граненый лафитничек, огляделся, спросил: «Всем налили?», после чего произнес речь, которую можно считать исторической. Оратором он был, честно говоря, не великим, кряхтел и запинался, но и его талантов хватило для того, чтобы все слушали внимательно.

Речь была о том, что едва успело все развалиться вокруг, как в их районе начали собирать разваленное. Как договорились они создать, считай, что новое государство. Пусть в упрощенной форме, пусть пока в форме скорее общества взаимопомощи, но и это уже что-то. Договорились они о создании совета из руководителей хозяйств и командования частей, договорились о том, как будут осуществляться поставки продуктов и как обороняться территория районов. Военные выделяли мобильные патрули для того, чтобы вовремя обнаруживать банды и прочую нечисть.

Вообще, если послушать, то выглядело все весьма продуманно. Даже демографические проблемы военных не были забыты, численный дисбаланс в сторону мужчин у них даже сейчас сохранялся, а в окрестных селах девицы были, там скорее наоборот, мужиков не хватало, по их склонности либо к переселению в другие места, либо к употреблению горячительного вплоть до летального исхода или насильственного переезда в места не столь отдаленные, вроде той же Камышовской зоны.

Подумали и о будущем. О том, что надо снова открывать школы, но школы теперь могут быть лишь интернатами, по дорогам теперь детей не накатаешь. И опасно, и топливо экономить надо. Поэтому под школу и интернат ракетчики выделяли здания на своей территории, благо, такой охраны как у них, не найти было нигде. Думали они и о подготовке сельского ополчения, хотя бы основам военного дела, и о многом другом. Шляется же по окрестностям еще четыре десятка уголовников? Подумали даже о том, чему будут учить детей постарше, какие навыки могут быть востребованы в будущем?

Думали и о следующем зимнем сезоне. Те же ракетчики уже начали оборудовать печи в домах, разводя дымоходы по этажам, и взялись за дополнительное утепление стен. Упоминалось и деревянное строительство, как более экономичное. Дерево лучше держит тепло, чем бетонные панели, даже с теплоизоляцией. К тому же любой жилой фонд подвержен износу, и как чинить своими силами те же блочные корпуса, никто понятия не имел. А деревянный дом мало того, что даже долговечней, так и заменить подгнившее бревно, или подровнять фундамент особого труда не составляет. Поэтому оба процесса, утепления существующего жилья, и строительства нового, решили вести параллельно.

Не забыли и о нас, к моему удивлению. Сейчас то мы сидели тихо, и не высовывались. Уже потом, когда Трофимыч свою речь закончил, он в завершение высказал нашему отряду отдельное «спасибо». Сказал, что если бы не мы, то они так быстро бы ни в жизнь не зачесались. После чего, порадовав, сказал, что с завтрашнего утра Василий к нам в отряд уходит. Правда, не забыв намеком напомнить о том, что о двух тысячах патронов и двух автоматах с рожками он не забыл. И о Васькином автомате заодно. Но теперь то нам было все равно, благодаря тому, что артель с нами трофеями поделилась. Не зажал Гнездилов.

Гуляли до утра. Перешли даже к хоровому пению под баян. И мы были в деревне не одиноки, звуки веселья доносились из разных концов села, оттуда, куда распределились сопровождавшие руководство лица, да и само село отмечало событие. Было, что отметить. Как ни крути, а исторического значения событие для этого района.

В Центре шло все по плану, как и намечал Бурко, новое «княжество» развивалось динамично, несмотря на то, что ему месяца еще не было от роду. Все же врожденный управленческий талант «князя» сомнений не вызывал. Люди работали, военные служили, все делалось с готовностью и настроением.

Единственное. Что омрачало идиллию, так это неопределенность с поисками «материала». Бурко знал, что посланная на перехват Крамцова рота сумела выпустить на волю колонию во Владимирской области, вооружить ее и договориться с освободившимися урками о том, что они будут перехватывать всех, кто едет мимо них. Единственный мост во всей округе как раз попал под их контроль.

Урки честно выходили ежедневно на связь, но позавчера со связи пропали. Все попытки вызвать их оказались неудачными. Удалось установить связь уже с действующим вовсю в Вятской области отрядом, но они просветить о судьбе камышовской колонии никак не могли.

Можно было бы на это плюнуть, все равно особых успехов с той стороны не ждали, но Бурко нервничал. Сам не мог понять почему, словно предчувствие какое-то томило. В конце концов, он не выдержал, вызвал Салеева и попросил того договориться с летчиками из полка в Мигалово о разведывательном полете. Полк не разбежался, а напротив, укрепился в расположении, втянул в себя подкрепления и представлял собой очень даже серьезную боевую и административную, если можно так выразиться, единицу, с которой следовало дружить. Салеев вошел с ними в контакт и теперь взялся организовать вылет.

Это оказалось не сложно, и уже через два часа сам Бурко вместе с Пасечником сидел в кабине самолета аэрофотосъемки Ан-30, оторвавшегося от бетонной полосы аэродрома и направлявшегося в сторону Владимирской области. Уже меньше чем через час они оказались над территорией бывшей зоны, и аппаратура начала выдавать прямо в руки обработанные «цифрой» снимки объекта, сделанные в разных масштабах.

Не надо было быть экспертом, чтобы понять, что там произошло. Руины, пятна гари, даже кровавые пятна видны. Разрешение у аппаратуры высокое, детализация отличная.

— Это чем их? — спросил Бурко, разглядывая снимки руин.

— Артиллерия? — пожал плечами Пасечник. — С воздуха?

Сидевший рядом специалист из авиационного полка поднял от снимков голову, сказал:

— Из «Градов» накрыли, классика жанра. Я таких снимков тысячи видел. А что тут было?

— Зона была, взбунтовавшаяся. За дело получили. — ответил дежурной версией Пасечник.

Не говорить же правду? Могут и не понять, усомнятся в твоем моральном облике.

— Хорошо отработали. — улыбнулся летчик. — Не думаю, что кто-то уцелел. Накрытие с перекрытием, если можно так выразиться. Батарея отработала по целям для одной установки.

Бурко и Пасечник лишь переглянулись. Самолет, накренившись в вираже, лег на обратный курс. Настроение испортилось. До аэродрома долетели в полном молчании, и так же в молчании целый час тряслись на заднем сидении бронированного «Тигра», сопровождаемые личной охраной Бурко. И даже за общим ужином, когда еще недавно столь интеллигентная жена Пасечника на глазах у всех вдруг отвесила подававшей чай горничной несколько пощечин, Бурко ничего не сказал. Не до горничных ему. Да и не развалится она от нескольких оплеух, аккуратней работать будет. Это ей не «старый режим», власть теперь новая и пусть делает поправки на ее абсолютность. Надо будет — и на конюшне драть начнут.

Мы выехали из Старогорки с рассветом. Машину вела по-прежнему Татьяна, а за спиной у меня устроился Васька-Кэмел, уже в нашей отрядной форме, бронике и черном шлеме. Брат-близнец со мной просто. Тот автомат, каким он пользовался в деревне, Кэмел оставил Трофимычу, а сам же баюкал в руках АКМ из наших запасов, отдав предпочтение большому калибру.

Вчерашний день прошел немного смутно в силу значительной алкогольной абстиненции, пришлось даже чуть «подлечиться» в обед, а то здоровье совсем не выдерживало давления. Гульнули позавчера всерьез. За обедом я пообщался с капитаном Иваницким, тем самым командиром разведгруппы, с которым мы уже были хорошо знакомы. На самом деле он был еще и начальником разведки артполка, и лучше него обстановку в районе не знал никто.

— Если есть возможность не выезжать на трассу, то лучше и не выезжай. — просвещал он меня. — Кто по ней сейчас катается — непонятно, но частенько попадаются расстрелянные машины и трупы. Возможно, банда с камышовской зоны здесь не одна, есть кто-то еще. Тех же дезертиров в стране хватает, не думаю, что все они добрались до дома, кто-то и на большую дорогу пошел.

— А что в райцентре? — уточнил я.

— Сам райцентр — мертвое место. Кроме мертвяков там никого нет. Но на окраине две точки обитаемы и держатся. Стеклозавод, там сборная команда засела, ОМОН, СОБР, часть ментов, военкоматчики, и из кадрированного мотострелкового полка кто-то там был. В полку оружия и техники хватало, вооружились сами и рабочих завода и просто добровольцев вооружили. Они же держат и расположение самого полка. Вторая команда — в бывшей пересыльной тюрьме, но эти какие-то мутные.

— Контингент?

— Нет. Контингент они как бы даже в расход не пустили повально. Там из конвойщиков публика, персонал тюрьмы, тоже менты и еще какие-то вэвэшники залетные, чуть ли не в командировке здесь были. Пересылка в бывшем монастыре, настоящая крепость. Чего хотят, и что будут делать — непонятно, но ведут себя… скажем так — недружелюбно, хоть пока в агрессивности и не замечены. Типа мы к вам не лезем, и вы отсюда на хер.

Иваницкий потыкал пальцем в расстеленную перед нами карту:

— По дороге до областного центра есть еще одно место, тоже бывший монастырь, его реставрировали недавно, за счет патриархии, должен он был монастырем и быть, но там какие то странные люди появились. Обвешались табличками «Прохода нет», оружия у них прорва. Похоже, что они склады ГРАУ под себя подгребли, есть у нас такие в области. Вооружены до зубов, но у всех АКМ, РПК и подобное, старых образцов, почему и думаем, что они до тех складов добрались.

Я пожал плечами:

— Ну, по мне, АКМ так и поглавней «семьдесят четвертого» будет.

— Тоже так думаю. — согласно кивнул головой Иваницкий. — И еще — у них там минометы, прямо на территории монастыря, и есть люди, которые умеют из них стрелять. Сам наблюдал, как они в стайку собак мину положили, по ориентиру. Если бы до драки дошло, нам они не конкуренты, но ничего толком о них плохого сказать еще не можем. Недружелюбные — и все тут. На мой взгляд, там сектанты какие то.

Я пометил монастырь на карте как «враждебный объект», который следовало обходить по большому кругу.

— А дальше?

— Областной центр тоже мертвяками забит, на окраине пара территорий окопалась, но не похоже, что будут держаться долго. Скорее отойдут подальше от города. А вот возле города на территории сортировочной станции укрепилась сборная команда. Железнодорожные войска, военкоматчики, тоже городские менты, еще кто-то. Но кто из них там масть держит — непонятно, может оказаться, что это еще одна банда. А может и наоборот. Мой совет — туда не лезть, информации о них никакой.

Иваницкий закурил, увидел, как я поморщился от дыма и разогнал его ладонью.

— Дальше, по твоему маршруту, до самого Гороховецкого центра, ничего еще не устаканилось. Трасса очень опасна, с проселков вообще не уходи. На территории центра есть военные, много, мы даже связь с ними имеем. Но это командир тебе уже сказал. Так?

— Сказал. Я в курсе. Нас там будут ждать. — подтвердил я.

— Их много, значит, неплохо укрепились, под единым командованием, от самого Нижнего части подошли, там на подступах к городу много военных было, как раз по московской трассе. Объединились в одну базу. Серьезно засели, очень. Всего у них навалом, оружия, техники, и людей даже хватает, в отличие от нас. И дальше, на север от полигонов, еще какие-то непонятные люди засели, ни к кому не лезут и к себе не пускают. Военные к ним не суются, потому что проблем от тех нет и жить они никому не мешают, но кто они такие — никто пока не понял. И почему в такую глухомань полезли, там же нет ничего. А вот что за ГУЦем делается — не знаю. Сведения идут из третьих рук и непроверенные. Одно могу сказать, что Нижний должен быть забит зомби. До краев.

Тоже мне, откровение… А как же еще может быть то?

— Естественно. — высказался я по поводу зомби. — Ладно, спасибо и на этом, у меня то вообще сведений было ноль-ноль, да хрен вдоль.

— А на кой черт тебе вообще туда надо? — спросил капитан. — Мы же здесь неплохо организовались, вроде, попробуй сунуться. И далеко от больших городов, мертвяки не досаждают. Оставались бы здесь, голод и бедность не грозят. Скоро княжество настоящее будет, хорошо заживем. И природа у нас, опять же, здоровый образ жизни.

Он постучал ногтем по граненому стакану с самогонкой, который держал в руке, заполненному на треть.

— Не можем, мы же вроде как с заданием едем. — притворно вздохнул я. — На обратном пути, если таковой будет, заедем обязательно.

— Заезжай, знаешь, кого спрашивать.

Весь этот разговор вспоминался в то время, как мы не торопясь, экономя топливо и ресурс, так сказать, ехали по лесным дорогам, тем самым, о которых рассказал Трофимыч и которые хорошо знал Васька. Недаром у всех, кто давал советы по дальнейшему маршруту, главным советом был один — держаться подальше от главных дорог. Это и не удивительно, до тех пор, пока не образуется новая карта страны, дороги будут опасней, чем в гражданскую войну. Поди, догадайся, что за сектанты засели в монастыре? Кто устроился в той же пересыльной тюрьме? А кто просто катит по дорогам, подыскивая местечко получше? Как мы, например.

Кстати, о местечках для жизни. Вчера же вечером ко мне подошла Алина Александровна. Она была бледна, явно расстроена, но со мной как обычно дружелюбна и улыбчива.

— Вы знаете, Сережа… — начала она. — Я думаю, что вы правы. Вам со мной не пройти до конца пути. И никто не знает, там ли Володя, или нет. Погибнете вы все из-за меня и остального балласта.

Я терпеливо ждал продолжения.

— Не хочу я, чтобы из-за нас кто-то погиб. Наша семья и так… отличилась перед этим миром. По крайней мере, двое из нас. Мы останемся в этом… — она замолчала подыскивая слово. — … который по дороге. Где военные…

— В Гороховце.

— Верно! Там же останутся Маша и дети. И мои девочки. Все вместе не пропадем. Но вы должны обещать мне две вещи. И обещайте их вперед.

— Обещаю. — сказал я.

Я знал, что она попросит и сам готов был это предложить.

— Когда вы выберетесь оттуда обратно, а я уверена, что вы выберетесь, вы сильные люди, вы обязательно приедете к нам. И все расскажете.

— Я обещаю.

— И второе. Тогда мы с вами снова решим, что делать дальше. Если нам не понравится в Гороховце, то мы вернулись бы «Пламя». Все ближе к Москве. Договорились?

— Договорились.

Этот разговор мне как гору с плеч свалил. Спасибо сестренкам, это они меня спасли от того, чтобы сказать правду. А я уже готов был ее вывалить.

Погода с каждым днем была все лучше и лучше, земля совсем подсохла, что для начала апреля совсем необычно. Машины шли по песчаным лесным дорогам легко, покачиваясь на неровностях и постукивая покрышками по выступающим корням. Навстречу нам не попался пока еще ни один человек, и ни один мертвяк, но это было временно. По снятым мной координатам мы приближались к тому самому монастырю, о котором рассказывал Иваницкий. Васька сказал, что мы объедем его проселками километров за пять, но… пять километров совсем недалеко, и если тот, кто в монастыре устроился, намерен остаться там навсегда, то дороги вокруг вполне могут патрулироваться. Поэтому, после поворота, когда дорога неуклонно начала приближаться к проблемному району, я дал команду основной колонне отстать, а замыкающей машине выйти вперед. Нападения с тыла мы не опасались, а второму «уазику», возможно, придется прикрыть нашу головную машину в случае возникновения проблем.

Татьяна сбросила скорость до двадцати километров в час, а затем вообще остановилась по моей команде.

— Леха, Вась, разведаем дорогу.

Кэмел удивился:

— А чего вдруг? Тихо все вроде.

— Не знаю, не верится мне в тишину как-то. — сказал я. — До вот этого поворота дойдем, если там никого, то дальше двинем на машине.

Я потыкал пальцем в точку на карте, где наш проселок приближался к монастырю ближе всего. Там он раздваивался, дорога уходила непосредственно на монастырь и второй ее рукав возвращался вглубь леса, к следующей вырубке. Идеальное место для блока, засады, НП, чего угодно. Мимо этого перекрестка не проскочишь.

— Ладно, давай поглядим. — согласился Василий.

Подкатил второй наш УАЗ, остановился рядом.

— Маша, давай со снайперкой в нашу машину, и подтягивайтесь понемногу за нами, по моей команде. Вторая машина пусть страхует вас. Расстояние между второй машиной и колонной — не менее пятисот метров. Мы с Васей и Лехой пойдем вперед, в случае, если на развилке кто-то есть, выводим тебя на позицию, чтобы ты могла нас прикрыть.

— Понял.

Я взял СКС, оставив «сто пятый» в машине. Мы с Васькой закинули по «мухе» за спину, в качестве крайнего средства. Сошли с дороги в кустарник вокруг, встали уступом, страхуя друг друга, и пошли, стараясь не шуметь и не выходить на открытое пространство. Пойдя метров пятьсот, услышали пистолетный выстрел. Затем еще один, и еще. Голоса. Это не перестрелка, больше похоже, что кто-то по мишени стреляет.

— Колонна, стой. — скомандовал я.

— Есть радиообмен. — доложила Маша из нашей машины, сидевшая еще и за сканером.

— Что говорят?

— Радиоперекличка. Пост номер три доложил базе, что у них все тихо.

— Понял.

Не зря пошли пешими, у развилки точно кто-то есть. Мы сошли чуть глубже в лес, двинулись вперед по очереди, страхуя друг друга, хоронясь за кустами и стволами, не выходя из тени. Затем увидели в просвете деревьев людей. Присели за поваленным стволом дерева, обросшим по кругу кустарником. Я положил карабин на заросший мхом упавший ствол, посмотрел через прицел.

Метрах в пятидесяти от нас лес заканчивался, дальше начиналось поле. Оттуда к лесу шел проселок, смыкавшийся с нашей дорогой, которая в этом месте огибала чуть выходящий в поле лесной «язык». На самом перекрестке стояли две машины. Армейский «Урал», и старенький, но вполне боевого вида «бардак», то есть БРДМ-2, разведывательная машина, вооруженная точно так же, как и бэтээр. Что, в свою очередь, означало наличие могучего пулемета КПВТ калибром в четырнадцать с половиной миллиметров, пули которого могут прошибать стволы деревьев навылет пачками.

Впрочем, когда я присмотрелся внимательней, то обнаружил, что «бардак» — не самое худшее. Сразу помешал мне рассмотреть самое худшее брезент, которым было накрыто нечто в кузове «Урала». И это нечто здорово напоминало «зушку», то есть ЗУ-23, спаренную зенитную установку калибром двадцать три миллиметра. Безнадежно устаревшая как зенитное средство, она, вместе с тем, была чертовски эффективна как средство ведения огня по наземным малоподвижным или удаленным целям. Дальность эффективного огня ограничена лишь кривизной земной поверхности. Сейчас за «зушкой» никого нет, да и «бардак» без экипажа, похоже. Все дышат воздухом.

Возле этих двух машин собралось около десятка человек, пожалуй, больше даже. Одеты разномастно, однако с преобладанием камуфляжа и черного цвета. Стоят здесь, судя по всему, давно, никуда не собираются. А развлекают себя стрельбой из ПМ по висящему на дереве зомби. Их двое висит, у одного голова прострелена, второй дергается. Сказать точно, повесили ли это кого-то, а потом они обратились, или наоборот, уже невозможно.

Повнимательней присмотревшись к машинам, заметил нечто очень интересное. На дверях грузовика и на борту «бардака» по трафарету выведена ярко-красная пятиконечная звезда из пересекающихся линий, заключенная в круг. Пентаграмма. Интересно. Да и сами люди рядом с машинами одеты… скажем так, с уклоном в посапокалиптическую киношную стилистику, с налетом сатанизма. «Косухи», проклепанные браслеты, лысые головы, даже ошейники… полный набор, короче.

Все довольно молодые, кроме немолодого дядечки в толстых очках, смахивающего на маньяка Чикатило. Но главный не он, судя по всему. За главную там девица. Даже женщина, чуть за тридцать. Камуфляжные штаны натовской расцветки, берцы, убитая косуха сверху с такой же, как и на машинах, звездой на спине. Майки нет, только черный кружевной лифчик, на плоском мускулистом животе длинный ножевой шрам. Еще шрам на узком сухом лице, не лишенном, впрочем, приятности черт. Волосы крашены в черный цвет, с зелеными прядями, за спиной, стволом вниз, висит на ремне АКМС. Впрочем, там у всех АКМ или АКМС, лишь у одного крупного парня в городском сером камуфляже и с черной банданой — РПК. Оружие явно с НЗ, такое же, как военные на заправке возле Солнечногорска раздавали. Ни разу не стрелянное, без царапинки. «Зушка» тоже выглядит совсем новой. Да и «бардак» аж блестит.

Теперь вопрос, что делать? Напасть можно, можем даже из двух «мух» их технику сейчас рвануть, не промахнемся. Зато ввяжемся в бой, их там десятка полтора, чем закончится? Неизвестно. Дистанция боя в лесу маленькая, со снайперской дистанции атаковать не получится, как давеча на мосту. Как говорится, нонеча — это вам не давеча.

А все это означает, что даже без техники преимущество будет у противника. И будут у нас тогда потери, а потерь нам хочется избегать. Что еще мы имеем с гуся? Имеем то, что мимо них мы никак не проедем, дорога одна. И самое главное, у нас нет доказательств их агрессивности, сатанинские символы ни о чем не говорят, если уж быть до конца честным. Может у них страсть к эпатажной символике.

— Леха, занимай позицию, страховать будешь. Осторожно. — скомандовал я.

— Принял.

— Иди слева от дороги, далеко не отходи. Там разберешься, где сесть, цели тоже увидишь. Просто страхуй.

— Принял.

В любом случае одного снайпера мы разместить сможем. Хоть и не идеальная позиция, но левее нас метрах в ста пятидесяти от потенциального противника сядет. Леха ушел, а мы неподвижно ждали, продолжая наблюдать. В общем-то, там ничего не происходило, даже по трепыхающемуся зомби стрелять перестали.

Леха занял позицию, доложился. Я медленно снял со спины рюкзак, извлек из него «монку». Заложил ее в грузовой подсумок для всякого всего, но подвесил его себе на грудь. Ввернул электродетонатор, провода от него запихал себе под парку. Совсем другой кусок провода подсоединил к подрывной машинке, пропустив их через рукав, машинку взял в руку. Нажал на кнопку, хрустнувшую в руке. Сердце непроизвольно замерло, хотя от нажатия на кнопку не подсоединенной машинки ничего случиться, естественно, не могло. Ну, чисто шахид палестинский. Кэмел глянул на меня, затем вытащил из рюкзака вторую «монку» и повторил всю процедуру. Подмигнул мне. Теперь можно и договариваться.

— Леха, как наблюдаешь? — запросил я снайпера.

— Терпимо. — послышалось в наушнике. — Но если война пойдет, то они меня отсюда в момент сшибут, даже из автоматов.

— Это понятно. Попытаемся без войны. — вздохнул я. — Пошли, друг Вася, пообщаемся с людьми.

Мы быстро переместились к дороге, откинули очки и маски, отошли друг от друга на несколько шагов, чтобы под одну очередь не попасть, и направились в сторону стоящих на опушке машин. По мере приближения мы почувствовали запах паленой тряпки. Нас заметили не сразу, не зря же тряпкой пахло, все были увлечены разговором, да и наши «лешие» сливались с окружающим пейзажем.

Когда мы подошли метров уже на тридцать, я помахал рукой, и это движение привлекло внимание. Компания на дороге замолчала и раздалась в стороны, образуя полукруг. Двое отбежали к «Уралу» с «зушкой», но подниматься в кузов не стали. Вперед выступила девица в лифчике, а с ней «Чикатило», вставший чуть сзади и левее ее. Замполит, что ли?

— Мир вам. — поприветствовал я девицу.

Карабин миролюбиво висел у меня за плечом, стволом вниз, руки сложены на груди, зажатая подрывная машинка в глаза не бросается. Кэмел стоит правее и сзади, автомат в таком же положении.

— И вам мир. — ответила девица.

Голос приятный, кстати, глубокий. Глаза спокойные, даже безмятежные. Такие у людей под сильным кайфом бывают, прямо в астрал поглядывают. «Чикатило» смотрит в упор, глаза неправдоподобно увеличены за толстыми стеклами очков. Как он то сюда затесался? Остальные девице соответствуют, но этот…

— Вы откуда взялись и что хотите? — так же безмятежно спросила девица.

— Мы мимо едем. — улыбнулся я.

— И что?

— Зашли поздороваться, убедиться, что дальше проедем.

Взгляд стал еще безмятежней.

— Много вас, проезжих?

— Четыре машины.

— У них одна была. — она показала в сторону висящих тел, одно из которых дергалось.

— И что?

— Отдавать не хотели. Пойдем, покажу тебе кое-что.

Она протянула вперед руку с длинными, покрашенными черным лаком ногтями, пытаясь схватить меня за рукав. Я чуть отодвинулся.

— Смотреть смотри, руками не трогай.

— Ты поговори еще. — пробасил здоровый в городском камуфляже и с РПК.

Толпа чуть придвинулась, но открытой агрессии не проявляли. Им скорее было скучно, но они не могли пока понять, кто мы и что мы.

— Ребята, чтобы мы сразу определили позиции. Вот это… — я показал правую ладонь. — … немного переделанная подрывная машинка «пэ-эм четыре». Работает теперь не на нажатие, а на разжатие. Сейчас я удерживаю кнопку, как вы видите.

Я покрутил ладонью перед собой.

— А теперь ты, красавец, очень осторожно приоткрой подсумок у меня на груди. Только без суеты, не задень там ничего. — сказал я, обращаясь к «Чикатиле».

— Зачем? Мы уже поняли, что там взрывчатка. — сказал тот, чуть отступив назад, даже убрав маленькие суетливые ладошки за спину.

Точно, замполит какой то, не зря я именно ему предложил.

— Да ладно, загляни, не ссы.

— Загляни. — все так же безмятежно сказала девица в лифчике.

Ее приказ, судя по всему, обсуждению не подлежал. «Чикатило» осторожненько придвинулся, двумя пальцами зацепил крышку подсумка, приоткрыл.

— Знаете, что это? Объяснять надо? — спросил я у окружающих.

— «Монка». Зашибись придумал. — прогудел здоровый с пулеметом. — У другана твоего тоже?

— Ага.

— Класс. Всем трындец, если что.

Здоровый вполне откровенно восхитился нашей выдумкой. Остальные его поддержали, загомонив наперебой. Никакой обиды или расстройства они не проявляли.

— Все равно иди со мной. — упрямо сказала главная. — Пусть второй остальных пугает. Идем.

Я решил не спорить. Не похоже, что она надеется обезвредить «монку», отведя меня в сторону, скорее ее распирало от какой-то другой мысли, которую ей не терпелось высказать. Она пошла впереди, я следом, далеко отходить не пришлось. Мы обошли «Урал» и я увидел стоящую на коленях на земле девчонку лет пятнадцати, в джинсах и «косухе», прикованную наручниками к скобе откинутого борта за обе руки.

— Видал?

У девчонки был зареванный вид, под глазом наливался изрядный фингал. Но пленной она не выглядела, скорей по общему стилю явно соответствовала остальной компании.

— Видал. И что? — не понял смысла происходящего я.

— Я знаешь, что с ней сделаю? — с неожиданным вызовом спросила главная.

— Что?

— Сама пока не знаю. Она, блин… — главная неожиданно пнула девчонку в обтянутый тесными джинсами зад. Пнула больно, рантом берца, та аж взвыла. — Молчи, сука. Взяла тебя с собой на свою голову.

— Ты за что ее?

— За дело! А что тебе? — с вызовом спросила главная.

Она уставилась на меня в упор, и по ее глазам я понял, что она удолбана до предела. Мысли у нее плывут, ни за что не цепляясь, сосредоточиться она ни на чем не может и сейчас она сама забыла, зачем сюда меня привела. Если вообще думала об этом раньше.

— Здорово. — заявил я, не зная даже, что имею ввиду. — Пошли обратно?

— На фига?

На лице у нее отразилось недоумение. Интересно, о чем она вообще сейчас думает?

— Договариваться надо.

— Да, точно. Договариваться. С Чикой договаривайся, я щас не могу. — замотала она головой так, что от вздыбившихся волос ветер пошел.

— С Чикой?

— Чика! — заорала главная. — Иди сюда! Быстро!

Так и думал, не зря этот в очках на Чикатилу похож. Он и прибежал. Но он явно трезвый и не укуренный. Поборник здорового образа жизни, так сказать. Или здоровье не позволяет? Большим спортсменом он не выглядит, так, сморчок.

— Договорись с ребятами. — главная показала на меня и ушла за «Урал» к прикованной девчонке.

— О чем договариваться? — спросил Чика у меня уже.

— О том, что расходимся спокойно, не мешая друг другу.

— Так конечно, давайте разойдемся, какие проблемы? — засуетился тот, поглядывая на подсумок с миной и «пээмку» в руке. — Зачем друг другу жизнь портить? Нам делить нечего. У вас свои дела, у нас свои. Но надо, чтобы Хромая сама всем сказала, меня они не услышат.

— Хромая?

— Ну, она вот — он кивнул в сторону «Урала», откуда доносились звуки оплеух. — Кличка у нее такая.

— Договоритесь. — пожал я плечами с показным спокойствием. — У нас выбора нет, или расходимся, или все накроемся, я серьезно. К тому же у нас еще два снайпера вас разглядывают. Нужны доказательства?

— Нет, нет, я верю. — замахал очкастый ручками. — Но сейчас бесполезно, пусть она от Мелкой отвлечется.

— А что там такое?

— Не знает никто. Они вообще вместе, два дня курили, потом Хромая чего-то разозлилась и второй день Мелкую воспитывает. У них это бывает.

— А что Мелкая, не возражает?

— Поди, возрази. Видите, висят? — он показал на тела на дереве.

— Трудно не увидеть.

— Тоже возражали. Мы их остановили, перераспределили материальные блага в свою пользу, а они возражать стали. Второй день висят.

Упоминание об этом явно доставило Чике удовольствие. Правильно я его, урода, просчитал. Затем он добавил:

— А если надо, то она и Мелкую рядом подвесит, или что-то еще придумает. У нее фантазия лучше моей, надо отметить, что редко бывает. Но думаю, что обойдется. Просто подождем.

Интересно, это у всех маньяков такая же морда должна быть? Ну, вылитый маньяк ростовский, как на фотографиях. Такой… ущемленный жизнью маленький, невзрачный обыватель. Шнырь в запотелых очках.

Я посмотрел, как дела у Кэмела. Он стоял, по-прежнему сжимая подрывную машинку, но компания просто не обращала на него внимания. Они о чем-то спорили, собравшись в кучку прямо в зоне поражения, и лишь здоровый с пулеметом о чем-то рассказывал Ваське, активно жестикулируя.

— Простите за любопытство, а вы кто вообще? — спросил я у Чики.

— Преимущественно сатанисты. Но не все. Разные люди, по-разному собрались, из разных краев даже. У нас здесь нечто вроде… гм… слета было, когда все началось. Фестиваль, если угодно. Так и остались вместе. Нашлись люди, что подсказали полезные вещи. Удалось получить оружие, сумели защитить себя. А вы кем будете, простите за любопытство?

— Партизаны.

— Романтики? — поднял над очками бровки Чика. — Че Гевара и все такое? Hasta la victoria siempre?

Ты гля, какой просвещенный. Точно, за замполита здесь. Грузит бедных наркотов идеями, а под шумок свои проблемки сексуального порядка решает, маньячит помаленьку.

Звуки побоев стихли, снова появилась Хромая. Кстати, почему все же Хромая? Ходит нормально вроде как, даже бедрами покачивает. Подошла к нам, почесала шрам на плоском голом животе, спросила:

— Чего тут стоите?

Она, как мне кажется, даже забыла, кто я такой.

— Алечка, надо как-то решить с молодыми людьми. — Чика показал на меня.

— Решить. Ага, решить. Шмали хочешь? — вдруг спросила она меня.

— Нет, не хочу. — помотал я головой.

— Классная! — даже удивилась отказу Хромая, но совсем не обиделась. — Не местное говно, гидропоника домашнего разведения. Пыхнешь — и летишь!

— Аля, давайте их пропустим. — тихо сказал Чика. — У них еще снайпер где-то сидит.

— Снайпер? — она посмотрела на меня.

— Снайпер.

В ее голубых глазах отразилась напряженная работа мысли, видимо, вызванная цепью абстрактных ассоциаций со словом «снайпер».

— Клево, блин. — она вцепилась мне в рукав, а я уже и не вырывался. — Пошли со мной!

Она потащила нас с Чикой к остальной компании, которая уже просто развалилась на траве и занималась забиванием косяков. Над миром снова поплыл запах паленой тряпки.

— Отряд, бля! Смирно. Щас будет фокус! — скомандовала Хромая, но «смирно» никто не встал, хотя все же обернулись на нее. Кто-то заржал.

— Значит так! У этих здесь еще снайпер. — она ткнула прямо в мину пальцем. — Во что хочешь, попадет. Попадет? — она требовательно посмотрела на меня.

— Попадет. Леха, попадешь? — спросил я в микрофон.

— Цель обозначь. — послышался в наушнике ответ.

— Попадет. — сказал я Хромой.

— Гля, какая у него херня! — захохотала она, показывая на гарнитуру рации. — Отлично. Чика, отойди от меня, блин, засношал рядом крутиться. Вот туда стань! — она показала в сторону дерева с повешенными.

Я понял, что будет, а Чика — нет.

— Видишь Чику? Снайпер видит?

Чика разговор слышал, но выводов пока не делал. Не умеет он такие плохие для себя выводы делать. И уже не научится.

— Леха, видишь этого, в очках? — негромко спросил я в микрофон.

— Принял.

— Видит. — сказал я Хромой.

Она удовлетворенно кивнула, обернулась к сидящей на траве компании.

— Короче, все! Фокус. Давай, скажи чтобы Чику исполнил. — шепнула она мне, махнув рукой в сторону «замполита».

— Леха, вали очкатого. Поэффектней.

Выстрел и попадание пули случились одновременно, расстояние было небольшое. Пуля ударила Чику в переносицу, разломив пополам очки, выбила облачко кровавых брызг из затылка. Чика упал навзничь, грузно, как мешок, жизнь покинула его еще в тот момент, когда пуля с полостью к наконечнике разрушила лобные доли его извращенного мозга. Компания заорала, засвистела, зааплодировала.

— Класс! Заебал на ухо гудеть и на мою Мелкую слюни пускать. Алечка, давайте то, давайте это… хер болотный. — довольно похоже передразнила Хромая Чику.

Я с пониманием кивнул, гадая, куда выскочит ее мысль, блуждающая в конопляном тумане. Хромая неожиданно приподняла крышку подсумка с миной, заглянула внутрь… и лизнула верх мины, далеко высунув розовый, как у кошки, язык с золотой штуковиной в середине.

— Лизнешь провода — может замкнуть. И рванет. — сказал я, решив этой легкой ложью пресечь дальнейшее ее сползание в полный отвяз и моральную махновщину.

— Класс… — протянула она, заглядывая мне в глаза. — Сильно?

— Всем хватит, даже машины ваши разнесет. — приврал я.

— Здорово. — кивнула она. — Лизнула — и рвануло. Ранняя эякуляция называется.

Затем задумалась, потом спросила:

— А Мелкую твой снайпер пристрелить сможет?

— А зачем?

— Не знаю. — она слишком размашисто взмахнула рукой, так, что ее чуть не закрутило. — Классно же с Чикой получилось.

— Ну, Мелкая не Чика ведь. Ее тебе потом жалко будет.

— Будет. Даже очень. — согласилась Хромая, а затем вдруг доверительно сказала: — Я же ее люблю! Пусть будет. Ладно, счастливо вам, езжайте отсюда нахрен, раз с нами остаться не хотите. А мы вас и не звали.

Она ушла за грузовик к своей жертве, компания на траве окуталась дымовым облаком, пахнущим жженой тряпкой, и болтала о чем-то, неся ахинею. Никакого интереса мы уже не вызывали, весь прикол, что с нас можно было получить, они, по их мнению, получили. Мы прогнали колонну мимо них, сами погрузились в последний «уазик», и уехали, и нам никто не мешал.

— Звиздец. — сказала сидевшая за рулем Танька, когда я рассказал, как прошли переговоры.

— Именно. Неизлечимый. Не протянут долго.

— Не протянут. — согласился Васька. — Вообще мозгов нет, разнесет их скоро кто-то. Это ведь даже не беспредел, это… придумай слово.

— Не могу. Театр абсурда. Нет пока такого слова.

Через километр нам попались еще три висящих на деревьях трупа и сгоревшая машина. Компания развлекалась, как могла. А их таких целый монастырь, насколько я понял. Знать бы раньше, можно было бы с артелью и насчет них договориться. Не думаю, что против батареи «Гвоздик», или что там у них, монастырь бы устоял.

Еще день ехали без приключений. Ехали очень медленно, осторожно, регулярно доразведывая пешком сомнительные места, но больше на неприятности не нарывались. Нам удалось объехать областной центр по большому кругу, одними просеками, лишь иногда показываясь ввиду деревенек. Выбрались за границу области, где и уперлись в территорию ГУЦ, учебного центра сухопутных войск МВО, огромной территории, куда выезжали на полевые целые дивизии, и не по очереди, а одновременно.

Вся территория ГУЦ ближе к московской трассе контролировалась войсками, которых здесь оказалось немало. В эту сторону, когда Нижний Новгород начали заполнять мертвяки, переместилось немало частей, как размещенных неподалеку от города, так и в самом городе. Перемещались с техникой, складами, до сих пор продолжая вывозить имущество конвоями.

Нас действительно ждали. Частота радиоопознания оказалась действующей, пароль с отзывом — тоже. Нас пропустили через сильно укрепленный КПП в мощном проволочном заборе и показали направление, куда ехать дальше и где остановиться.

Судя по всему, вояки окапывались здесь всерьез и надолго. И здесь их было много. Выглядело все так, как будто обустраивалась дивизия полного штата. Очень уже в этих местах много было войск всегда, и даже когда массовое дезертирство сократило численность их раз пять, их все равно осталось много.

Здесь тоже строились, тоже из дерева, но не избы, а что-то вроде длинных бараков с несколькими отдельными входами. Таунахусы мрачного будущего, так сказать. Работа кипела, работала военно-инженерная и гражданская техника. Гражданских здесь тоже хватало. Прямо новый город закладывался.

Нас встретил какой-то прапорщик, усталый до невозможности, показал, где размещаться, и куда потом идти к местному командованию, представляться. Мы выгрузились из машин, потягиваясь и разминая ноги. Это мы с Васькой и Лехой пешком походили сегодня, а остальные из машин ни ногой.

Размещали нас в учебном корпусе, однотипном с тем, которые были в «Пламени». Две гражданские тетки выделили десяток раскладушек, новеньких, явно с какого-то склада, постельное белье, солдатские одеяла. Сказали, что под нашу компанию отвели целый класс. Ладно, поживем пока табором, а дальше посмотрим. Все равно нам тут разделяться придется.

Оставил на своей раскладушке шлем с броником, заменил СКС на автомат (полегче). Проследив, что все устроились и у всех все есть, я пошел в штаб. Доложился у дежурного, но тот мою идею представляться командиру с повестки снял за неактуальностью, а сказал, что ждет меня начальник разведки. И объяснил, где его кабинет. Я пошел по первому этажу до самого конца, миновал стойку дежурного по связи и стальную дверь в «спецсвязь», затем уперся в еще одну дверь с картонной самодельной табличкой «майор Копылов». Лаконично так.

Майор Копылов был среднего роста, шириной плеч равен собственному росту, а толщиной пальцев сразу вызывал мысли о том, что на мобильных телефонах клавиши можно делать и побольше. Он показал мне на стул напротив, вежливо спросил, как доехали.

Я рассказал о сатанистах-наркоманах из монастыря, Копылов себе что-то пометил в большом блокноте с отрывными листами. Затем он спросил, что мы думаем делать дальше? Потому что ему сообщили, что мы готовы здесь поселиться, и никто не против, но он так и не понял, кто именно будет селиться.

Пришлось ввести его в курс дела. А заодно я попытался расспросить об обстановке дальше по трассе, и в результате получил от него крайне кислую гримасу.

— Ты в своем уме? Куда ты лезешь? До Нижнего особых проблем нет, у нас колонны ходят, все почищено. Даже местами ВОПы оборудованы, дадим вам частоты радиоопознания, проедете. Но! — тут он воздел толстый указательный палец вверх, подчеркивая значимость того, что он намерен сказать дальше: — Город забит мертвяками, переезд на ту сторону Волги только через центр, или объезд черт знает где. Автомобильный мост на Советской взорван, какие-то кретины пытались так остановить мертвяков. У второго, что в Сормовский ведет, стрельба какая-то который день. Есть железнодорожный, в Бор, но и там тоже драка…

— А вообще по обстановке в городе что слышно?

— Мало что слышно. Нам, если по честному, со всей этой передислокацией, не до города. У нас последний РОП за Золино стоит, а ближе к Нижнему мы и не подходим. Не до них, не до них. — дважды повторил он.

А мне, по здравому размышлению, как раз до них. Интересно только, что там за стрельба в городе? Это я и спросил.

— Понятия не имеем. Люди там еще есть, и вроде как немало. Но точнее не скажу, обстановка не уточнялась, да даже и не разведывалась.

— А по направлению на северо-восток и дальше?

— Это куда — дальше? Говори уж точнее.

— На Горький-16.

— Ну ты даешь. — усмехнулся майор. — Выбрал направление. Дальше, чем ближе к «Шешнашке»… Знаешь сколько зон в том районе?

— Догадываюсь. — ответил я.

Он постучал ладонью по столу, а затем продолжил в такт собственному постукиванию:

— Половина всех зеков нашей великой державы там отбывает. Плюс все пожизненники и прочие. — майор сделал паузу, затем спросил: — Как думаешь, где они сейчас, чем заняты, с поправкой на то, что там кадрированных частей было до черта? Подсказка: срочники по домам рванули, осталось там по десятку кадрового состава на часть, а в каждой части оружия и техники чуть не на дивизию. Кому достались склады?

А то я заранее об этом не думал. Ежу понятно, кому все досталось. Ни секунды в этом не сомневался. Но спросил я другое:

— Горький-16 то хоть еще существует?

— Существует. — с оттенком ехидства ответил Копылов. — В полной блокаде. Им уже предлагали оттуда прорываться, но они не могут, понимаешь. У них там нечто такое, что бросить нельзя и вывезти невозможно. Догадываешься?

— Догадываюсь.

Что там догадываться? Если там основным направлением деятельности было производство ядерных боеголовок… А тут все за две недели так изменилось…

— Товарищ майор… вот такой вопрос: а там, на старых ППД еще безопасно?

— Пока да, а что? У нас там еще часть личного состава, склады вывозятся и так далее.

— Я бы дошел туда, а с тех баз скатался бы на разведку, в город. Чтобы понять, насколько там все плохо и непроходимо. А гражданских, наконец, уже здесь оставил бы. А то они меня по рукам и ногам вяжут.

— А сам то ты туда зачем лезешь? — удивился он. — С нами связались, сказали что едет десять человек толковых людей, молодые мужики, молодые женщины, все с оружием, воевать умеют. Нам такие позарез нужны. А ты вон куда собрался…

— Надо мне в «Шешнашку». Конкретно надо, позарез, считайте, что приказ у меня, даже больше. До «Шешнашки» — и дай бог ноги оттуда. Бежать обратно.

— Так ты еще и обратно поедешь? — поднял он брови.

— Поеду. Оставаться там не намерен.

Тут задумался майор, и я даже понял о чем — как это мое рвение использовать на пользу обществу. Потом у него явно мелькнула идея, и он спросил у меня:

— Ты хочешь своих оставить здесь. Так? Сам пойдешь до старых ППД, пока там еще не все эвакуировано? И оттуда ты намерен скататься в город на разведку, как с базы. Если все пройдет нормально, ты пойдешь дальше на Горький-16, сделаешь там свои дела, а потом вернешься к нам, к своим гражданским. Поправь, если ошибаюсь.

— Все верно. Планы именно такие. И главное, буду спокоен, что люди в безопасности. Не тащить же с собой?

— В безопасности. — кивнул он. — Это верно. На всем обозримом пространстве сильнейшей группировки нет. И не будет.

— А с чего жить предполагаете? Если не военная тайна, конечно?

— Как с чего? — пожал он плечами. — Уже начали с деревнями договариваться, что берем под охрану. Пытаемся понять, какая промышленность будет работать.

Я хмыкнул, затем высказался, изобразив удивление:

— А чего понимать то? У вас Нижний под боком, там автозавод, судостроительных аж два, авиазавод, прочее. Они и будут работать. И Волга, середина течения, так сказать. Если в будущем и будет торговля, то Нижний столицей мира станет.

— А ты через него проехай для начала, каждый грузовик с товаром надо будет танком сопровождать. Мертвяков давить и от бандитов отбиваться.

— А сушей то зачем? — удивился я. — Волга же! Чем тут самим чего-то выращивать, где ни черта не растет, лучше с нижним Поволжьем договариваться. Там хлеб, там нефть, там тоже промышленность, но другая. Это блин двадцатый век всех испортил, привыкли все дорогами возить. А в девятнадцатом половина товара шла по рекам и перепродавалась в Нижнем. Волгой вниз тот же лес пойдет, там же степь, ни прутика не растет. А если по направлению к Горькому-16 злодеев оттеснить, то можно тем же лесом торговать. Почему ярмарка то в Нижнем была? Потому что в центре вселенной. Оттуда рекой до любой точки почти что рукой подать.

Майор после моей речи задумался. Вообще странно, что никто об этом не думает. Зашоренность какая то в образе мыслей. Тоннельное зрение. Майор подумал, подумал и сказал:

— Знаешь, это не со мной говорить надо. Это с командованием. Но я тебе вот что скажу: если берешься разведать город, то я, в рамках своих собственных полномочий, тебе гарантирую заправку и базирование в старом расположении.

— Я город плохо знаю, только по картам. — повел я разговор в конструктивное русло. — Был когда-то, но давно и не долго.

Майор понял меня правильно, среагировал сразу:

— Одного человека дам. Одного, не больше. Надо мной командиры есть, от них пока приказы совсем другие. Поэтому и свою разведку туда послать не могу. Но одного человека дам, дам… — повторил он, как будто сам себя убеждая, что дать человека нам стоит. — И он же тебя связью со старым ППД обеспечит.

— Спасибо. Я тогда пойду, своим объявлю об изменении планов.

— Давай. Вас в учебном корпусе пока устроили?

— Так точно.

— Тогда мой человек тебя там найдет. Лейтенант Белецкий, светлый такой, он сам из Нижнего, родился там, так что город знает отлично. Обсуждайте все с ним.

— Это как так? — возмущенно спросила Вика.

— А вот так. Считать это приказом, который не обсуждается. Как ехать за Нижний — неизвестно никому. Непонятно даже, какие мосты уцелели. До того, как мы разведаем маршрут, никто и никуда отсюда не сдвинется. Командование части обеспечивает вашу безопасность при любом исходе нашего рейда.

Я собрал всех наших, включая даже «детский сад» в классе связи, который нам пока выделили под ночлег. Все расселись на сдвинутых в угол партах — стулья отсюда давно унесли, на весь класс теперь их было всего три. И десять раскладушек. А на ночь из парт, поставленных на попа, получатся перегородки.

— А кто поедет? — спросила Татьяна.

— С нами едет один офицер, который хорошо знает город. С нами идут Леха, Шмель, Василий, Сергеич, ну и я. Вместе с офицером как раз шесть человек получается.

— Серый, ну а мы? Есть же место! — возмущалась Вика.

— А вы остаетесь. — спокойно ответил я.

— Это почему, интересно? — даже встала она, уперев руки в бедра.

— Потому, что в случае потери одной из машин, мы сумеем погрузиться вшестером во вторую. А всемером — уже нет. Или придется выбрасывать запас топлива, или патронов, что тоже никуда не годится. Третий УАЗ у нас не подготовлен для таких рейдов.

— А может вам грузовик взять? Если в городе мертвяки, то на нем проще прорываться будет. Закрылся — и вперед. — неожиданно для всех сказала Маша.

Ее заявление вызвало общий шок. Не то, чтобы она предложила что-то неправильное, но она в таких обсуждениях никогда не принимала участия, и, тем более, не высказывалась в такой тональности. Она только стреляла метко и убивала сразу.

— Проще. — кивнул я. — Но это если мертвяки. А если люди, то грузовик слишком хорошая цель. И случись что с ним, то как обратно отходить? А так две машины есть, все же резерв. И здесь еще одна в запасе.

Дверь класса распахнулась, в комнату залетел среднего роста худощавый лейтенант-связист, в разгрузке, камуфляже и с АКС на плече стволом вниз. Он оглядел присутствующих, спросил:

— Крамцова бы мне как увидеть?

— Я Крамцов. — поднял руку я.

— Белецкий. — отрекомендовался он, протягивая мне руку. — Меня майор Копылов прислал.

Я встал, пожал ему руку, затем спросил:

— Где можем поговорить?

— В штабе, где же еще. Пошли, провожу. — вполне по приятельски хлопнул он меня по плечу.

Я подхватил со стола «сто пятый», повесил его на ремень и сказал своим, кто собирался в рейд:

— Пошли, посовещаемся.

Все, кто должен был идти в разведку, встали и пошли следом. До штаба оказалось идти совсем недалеко, нас через один корпус от него поселили. И вообще он штабом не был, а как и все вокруг — бывшим учебным корпусом. Классы соседних принимали жильцов, а в этом корпусе заседали всевозможные отделы неожиданно расширившегося хозяйства.

— Мужики, чай будет кто? — спросил Белецкий, едва мы вошли в класс.

— Все будут. — ответил Леха. — Кружек то хватит?

— Хватит, там целый ящик их под столом, в коробках. — показал рукой Белецкий. — Смародерили при эвакуации. Только их сполоснуть надо, пыльные, прямо из магазина.

Действительно, под столом нашлась большая картонная коробка, в который были коробки поменьше, в которых, в свою очередь, было упаковано по четыре чайных чашки с блюдцами. И через десять минут все сидели вокруг стола с чашками дымящегося чая, а на столе Белецкий раскладывал карты.

— О выдвижении к городу, кратенько. Пойдет колонна за имуществом в Золино, присоединяемся к ней. — кончик его авторучки уткнулся в точку возле поселка Золино. — Проблем не будет, ее броня сопровождает. В Золино дозаправимся, а вот весь боекомплект везем с собой — боеприпасы оттуда уже вывезли. Сейчас вывозят кровати из казарм и все подобное, так что там ничего не дадут. Техника оттуда вся ушла, кроме нескольких «маталыг», с которых подходящих мертвяков отстреливают. Стоять там наши будут еще дней пять-семь, так что будет, куда вернуться на дозаправку и с кем идти сюда. В общем, с этим все ясно. А вот по движению через город — не ясно ни хрена. Вообще.

Он развернул подробную генштабовскую карту Нижнего Новгорода. Но карту старую, бог знает, какого года выпуска.

— Насколько карта точная? — спросил Сергеич.

— Так себе. — изобразил неопределенный жест рукой Белецкий. — Но центр и подходы к центру города изображены верно, отличаются в основном окраины.

— Что вообще известно об обстановке в городе? — спросил уже я.

— Ничего. Все сведения от беженцев, от тех, которые осели у нас. Все было забито мертвяками, в центре была стрельба и более того, там еще кто-то и с кем-то сцепился. Стрельба шла в двух местах, у Кремля и в Сормовском районе, в промзоне.

— Взрывов и пожаров не наблюдали?

— Нет, только интенсивная стрельба из автоматического оружия. А пожаров в городе и так хватает. Где-то плиту не выключили, где-то замкнуло. По наблюдениям, горит во многих местах.

— В принципе, если смотреть по картам, есть возможность отсечь от города Сормовский завод, так? — я постучал карандашом по карте. — Серьезные стенки там есть, если организуются очаги сопротивления, то затем можно будет, устраивая дополнительные перемычки, отсечь почти весь этот район у реки от города. Так? А тут и пристани, и погрузочные мощности, и нефтехранилища.

— Возможно. — кивнул Белецкий. — Только какой смысл людям запираться в городе, забитом мертвяками?

— Сохранить производственную базу, наладить сообщение с внешним миром по реке, наплевав на сухопутные пути, и в будущем стать самыми сильными и богатыми. А Автозавод? С умением делать несложные машины. Сколько времени потребуется сконструировать внедорожник на волговской подвеске? Неделя, не больше.

Белецкий задумался. Я подлил еще масла в огонь:

— А в будущем они могут получать все, чем богаты те же волжские и донские города, да и в Каму доступ есть, а вы все пойдете к ним на поклон. Так что те, кто заперся в промзонах, в перспективе самыми умными оказались.

— В любом случае нам туда прорваться надо для начала, а там видно будет. — сказал лейтенант.

Над картой сидели еще часа два, пытались предусмотреть все варианты. Белецкий действительно знал свой город, часто подсказывал то, что на карте никак не отображалось. Выходить собирались с раннего утра с колонной из десяти КамАЗов, идущих в сопровождении двух бэтээров и «бардака» к старому ППД. Белецкий ушел, мы тоже вернулись к себе, готовиться. Идти в город я решил все же с автоматом. Достаточно будет одного снайпера, Лехи, в команде, и Сергеича с пулеметом. Они смогут прикрыть нас по мере необходимости. А если придется лезть в здания, то лучше моего любимого набора из укороченного автомата и обреза ничего не придумаешь.

Когда мы с Кэмелом вытащили «мухи» из грузовика и грузили их в багажники «уазиков», ко мне подошла Татьяна:

— Ты классно придумал, конечно, оставить нас всех здесь, а самому уехать в город. А ты думал сам, куда нам затем деваться, если вы не вернетесь?

— Скорее всего вернемся, на рожон не полезу и другим не дам. — ответил я. — Нам только разведать мосты и промзону, больше ничего не нужно. Есть у меня надежды на этот город, хочу убедиться.

— Ты все об экономике будущего?

— Именно.

— Ты голову не суй в молотилку из-за своей экономике. Ты мне живой нужен. — сказала она, глядя мне в глаза.

— Живой и вернусь. — я помолчал, затем добавил: — А если не вернемся, то вот вам мой совет — оставайтесь здесь. Рано или поздно здесь сообразят, что надо отбивать промзону в городе, если она уже не отбита. А когда отобьют, то здесь будет одно из самых удачных мест для жизни в будущем. Будет работа и будет безопасность. Дальше вам идти незачем, там ничего нет. Даже если мы и пойдем вперед, то Маша с детьми, и все Дегтяревы останутся здесь, дожидаться нас. Нечего им ломиться туда.

— Маша вполне боеспособна.

— Тань… — я выразительно посмотрел на нее. — …надо комментировать?

— Нет, я просто сказала.

Едва мы собрались с утра пораньше у машин, появился Белецкий с вьюком за спиной.

— Вот это да! — охнул Васька.

Что может быть лучше парного вьюка из двух РПО-А? Разве только два таких вьюка. Или три. Мы с такими штуками можем много от кого отбиться и много кого победить. Шесть «Мух» у нас с собой, а теперь еще и два «Шмеля».

— Губу не раскатывать! — сказал Белецкий. — Не используем — привезем обратно.

— А может на боевые спишем, а? — с надеждой спросил Кэмел.

— Даже не надейтесь. — решительно ответил наш проводник. — Пошли со мной, за ракетницами.

— А ракетницы зачем? — спросил я.

Белецкий посмотрел на меня как на слабоумного, как будто пытаясь понять, на самом деле я что-то сказал, или ему послышалось.

— Как зачем? А мертвяков развлекать?

— Ты о чем? — еще меньше понял я теперь. — В честь праздничка сегодняшнего?

У него брови полезли на лоб.

— Вы что, так не делали? И какого праздничка?

— Как не делали? — продолжал тупить я. — А праздничек простой — день рождения Ильича.

— На хрен Ильича. Толпа мертвяков вокруг, например. — терпеливо начал он объяснять мне. — Если выпустить ракету в поле их зрения, или даже зажечь фальшфейер, то пока ракета не прогорит, они на нее таращатся, на тебя внимания не обращают.

— Опа… А мы и не знали. — восхитился я местной изобретательностью. — Мы только про воду в курсе, что мертвяки в воду не идут.

— Это мы тоже заметили, давно уже. — подтвердил нашу догадку лейтенант. — Плавать они не умеют, а ходить в воде не получается, враждебная среда. У нас ребята проверяли, столкнули одного мертвяка в пожарный пруд, что у складов ГСМ. Там ему воды по грудь всего было, и то он не мог оттуда выбраться сутки, хоть никто ему не мешал. Так на одном месте и бултыхался, вставал, пытался идти и падал.

— Значит, вот как… — кивнул я. — Слушай, а ведь у вас и порт, и судостроительный, и прочее, не проблема окопать каналами территорию, наверное, как думаешь?

— Без понятия, я в этом каналостроении как свинья в апельсинах. — пожал он плечами. — Наверное. Ладно, давай людей за всякими фейерверками, тогда и с вами поделимся.

До старого ППД полка в Золино дошли с колонной, без единой проблемы. Проскочили через КПП, в котором вместо ворот стояли два МТ-ЛБ. Один со щитами наверху, превращенный в гибрид ворот и баррикады, уставил ствол КПВТ в поле. Модернизированная «маталыга», Муромского тепловозного завода переделка, у старых башня с одним ПКТ.

В поле было немало трупов, многие разорваны в клочья четырнадцати с половиной миллиметровыми пулями из пулеметов. Некоторые из них еще шевелились — разнести их разнесло, но не убило. На крыше «маталыги» со щитами сидели пятеро контрактников и офицер, у всех АК-74М с оптикой. Оптимальное оружие для обороны чего-либо от мертвяков, бредущих отовсюду поодиночке. И патроны экономятся, и отстреливать можно метров за двести, а за сто так наверняка, чтобы потом под самым носом не воняло.

Расположение части было уже изрядно разорено. Группки военных и гражданских выносили из казарм разобранные кровати, тумбочки, пирамиды из оружеек, кряхтя и погибая под ними. Не приходилось таскать оружейные шкафы по лестницам? Врагу не пожелаешь. Белецкий подошел к двум стоящим рядом машинам связи на базе «Уралов», рядом с которыми вверх тянулись антенны на растяжках. Постучал в дверь одного из кунгов, оттуда выглянул военный с капитанскими погонами. Белецкий подозвал меня, представил:

— Знакомься, наш начсвязи, капитан Рубцов.

— Крамцов. — протянул я руку капитану связисту.

— Договоритесь о связи, в случае чего они смогут выслать помощь. — сказал Белецкий.

— Так толку то? — возразил я. — У нас кроме «Северков» и нет ничего, а когда там и где растягивать антенну? А со штыря до тридцати на ровной местности. Это, считай, как раз от города и досюда.

— На крышу заберетесь, если очень подопрет. И антенну растянете. — сказал Рубцов. — А мы, случись чего, можем пару «маталыг» с бойцами послать вам для эвакуации. У меня на прием аппаратура серьезная, так что сверху должно будет добить. А на прокат дать ничего не могу, все уже вывезли.

После визита к начсвязи Белецкий притащил в машину полный РД гранат, сплошь РГО и РГН.

— Раскулачил народ с КПП, — пояснил лейтенант. — Им все равно без надобности, с мертвяками они и так справляются, а нам пригодиться могут.

— Могут. И по любому остатки на боевые спишешь. — сказал я задушевным тоном.

— Не до хрена ли будет? — притворно возмутился он.

— В самый раз, или сам от мертвяков отбиваться будешь. Ладно, грузись в головную машину и тронули. Я за руль.

Я плюхнулся на водительское сиденье уазика, от которого отвык за последнее время. Белецкий сел справа, а Василий у меня за спиной. Сергеич, Шмель и Леха ехали во второй машине. Машина разведки, машина оружия.

КПП полка был совсем неподалеку от трассы, так что уже через пару минут мы катили, построившись уступом, по бетону пустынного шоссе к большому городу впереди. Шоссе было пустынно абсолютно, волна беженцев, какие были, схлынула давным давно и люди распределились по просторам всей страны необъятной, кто куда доехал. Иногда попадались бредущие из города мертвяки, но совсем немного. Мы даже не задерживались для того, чтобы пристрелить их, к тому же я требовал патроны экономить.

У самого меня был спаренный магазин в «сто пятом» и еще три таких же в разгрузке, спасибо клипсам. И еще цинк на пятьсот патронов лежал в багажнике. В общем, на каждого приходился двойной боекомплект плюс цинк. Гранат мы и так прихватили из своих не слишком богатых запасов, равно как и пару «монок» из оставшихся пяти, но два десятка РГО и РГН, которые подогнал старлей, были очень кстати.

Постепенно по сторонам шоссе появились какие-то заборы, слева потянулась дачная местность, мелькали склады, огромная стоянка для машин непонятного назначения, какие-то заводики и заводы. С этой стороны город, со слов Белецкого, был самым, что ни на есть, промышленным. А еще заметно наполненным мертвяками.

Вскоре перед нами показались дома городской окраины, кирпичные мрачные пятиэтажки, и на улицах сразу же прибавилось мертвяков. Точнее сказать, их стало сразу много. Они шли по тротуарам, они брели по проезжей части. Зрелище было пугающим. Почему-то они здесь были активней, чем в Москве. Воздух, что ли, влияет? Или питание?

— Белецкий, показывай дорогу и предупреждай обо всех поворотах заранее. — сказал я сидевшему справа лейтенанту. — Нам тут лучше не тормозить, порвут. Или заблокируют.

— Я вижу. Ты гля, что творится. — пробормотал тот, пораженный обилием живой мертвечины. — Я в последний раз в городе был, пока еще здесь только начиналось, нас сюда кинули блоки на улицах устанавливать. А ехай пока прямо, все время прямо.

Прямо так прямо, Московское шоссе и так прямое. Но и у нас не БТР, как в Москве, а всего лишь «уазик». Так мы и ехали молча по прямому, как стрела, Московскому шоссе, в сторону центра Нижнего.

А вскоре мы услышали звуки, которые не спутаешь ни с чем — звуки стрельбы. Шарашили и автоматы, и пулеметы, и что самое интересное — не по мертвякам. По мертвякам стреляют не так, по ним стараются стрелять прицельно и экономно, а тут лупили очередями в полмагазина. Такое бывает только в городском бою, когда расстояние между воюющими сторонами невелико. Да и воги хлопали, а ими по мертвякам стрелять бесполезно практически. Надо или прямо в лоб целить, или никакого толку не будет — осколки застрянут в теле, и черепную кость не пробьют.

— Где стреляют, как думаешь? — спросил я нашего провожатого.

— Не пойму… — отрицательно мотнул головой Белецкий. — Похоже, что в стороне «Красного якоря», это завод такой, недалеко отсюда.

— А что там?

— Да ничего толком. — пожал он плечами, поудобней, однако, перехватив свой АКС. — Они якорные цепи производят с якорями, и все. На фига они нужны кому-то?

— Территория удачно расположена?

— Возможно. Укрепиться там можно. И литейное производство там неплохое, и сырья на сто лет вперед. Там цепей этих небось на всю страну запас лежит, только переплавляй.

— Возможно и так.

Действительно, а почему бы и нет? Думаю, что хорошая литейка, да с великим запасом стали, вскоре тоже очень востребована окажется.

Мы ехали дальше, нигде не задерживаясь. Стрельба осталась справа от нас, хотя когда мы проезжали мимо, было слышно, что воюют совсем неподалеку, метров пятьсот, не больше. Затем она стала удаляться, а мертвяков еще прибавилось. И приближалась основная масса города, серая, мрачная, с поднимающимися местами в небо дымами пожаров.

Мы ехали со скоростью пятьдесят километров в час — достаточно, чтобы зомби не успевали нас перехватывать, и при этом достаточно медленно, чтобы не влететь в проблемы неожиданно для себя. Несколько раз пришлось уворачиваться от зомби, бредущих прямо посреди дороги. Сбивать их, даже несмотря на наличие кенгурятника, не хотелось, удар мог перебросить такого через капот и свалить прямо на нас. И отбивайся потом от него.

Да и зачем машину ломать? Никакой кенгурятник не будет вечным, если им сшибать всех подряд, и фары на нем стоят дополнительные. Технику надо беречь, короче.

— Серый, есть базар в эфире. — доложил Леха по короткой связи.

Леха сзади сидел за базовой станцией «Моторола», гоняя ее в режиме частотного сканера, пытаясь перехватить разговоры, если таковые ведутся в городе.

— О чем говорят? — спросил я.

— Три канала нашел постоянных. На первом, похоже, отстреливаются от мертвяков и где-то обороняются. Без особой паники, делом человек занят. Подай то, подай это, там прикройте, сюда подойдите. И не военный по стилю, гражданский говорит. Еще по одному каналу воюют с кем-то, какими-то «кремлевскими». Воюет некий десант, базарит с Базой, требует подкреплений. Третий канал самый интересный — собираются рвать какой-то мост, базарят две команды подрывников.

— Мост рвать — хреново. Про какой мост они могут говорить? — обратился я к Белецкому.

— Какой угодно. Надо бы осмотреться, по хорошему.

Если впереди заваруха, то не влететь бы нам в нее с ходу, на всех парах. Когда народ воюет, то разбираться, кто это на двух «уазиках», со стволами, не станет. Но вот одна проблемка — зомби вокруг до черта, если остановимся, то через минуту вокруг целая толпа будет. Почти все, мимо которых проезжаем, поворачиваются и идут следом за нами. Только постоянное движение нас и защищает.

— Вроде стрельба впереди? — спросил я Белецкого, прислушиваясь к очередям, которые начали доноситься с другого направления.

— Точно. Это у Московского вокзала. Здесь Горьковская железная дорога справа тянется, скоро в вокзал упрется. Вот там и стреляют.

— Предложения есть, как в оборот не попасть?

— Уйти в Сормово. Там, судя по звукам, тише, и есть несколько мест, откуда осмотреться можно.

— «Красное Сормово» тоже там? — заинтересовался я.

— Там. Там и машиностроительный, там и авиастроительный. Вся основная промышленность там.

— Ее то нам и надо. Куда сворачивать?

— Давай на Чаадаева.

— Блин, ты не выеживайся, ты пальцем ткни. На Чаадаева, блин… Нашел знатока городской топографии.

Через пару минут мы свернули налево, на улицу поуже, идущую вглубь промзоны. С обеих сторон тянулись пейзажи все больше промышленные, серые и скучные. Откуда-то сильно тянуло дымом. Мертвяков тоже хватало, но все же не так много, как на Московском шоссе.

— Это что за высотка? — спросил я, показав на здание «свечку» перед нами.

— Не знаю. Новое, совсем недавно какая-то госкомпания себе построила. Они к заводу примыкают, видишь?

Действительно, за офисной свечкой из-за стены виднелись заводские корпуса весьма серьезных размеров.

— На крыше люди. — сказал я.

Людей к тому времени все заметили. На краю крыши высотки стояло нечто вроде баррикады из мешков с песком, за ней — крупнокалиберный пулемет. Возле баррикады стояли трое, смотрели на нас в бинокли.

— Кэмел, наблюдаешь? — окликнул я Ваську.

— Да, четверо, еще один за мешками. — ответил тот, глядя в бинокль. — Одеты по гражданке, у всех автоматы, разные, один — с эсвэдэхой. Но ведут себя не враждебно.

— Поближе подойдем. — скомандовал я самому себе и второй машине.

— Серый, у них частота связи с ними на тряпке написана, видишь — сверху свисает. — сказал Васька.

— Точно. — подтвердил наблюдение я. — Леха, частоту видишь?

Не одни «логософтовцы» в Москве были такими умными, чтобы написать рабочую частоту. Это радует, что народ наш гибнет все больше от Катастрофы, а не от слабоумия.

— Да, уже пытаюсь связаться. — раздался ответ в наушнике.

— Прокатимся вперед-назад, на месте не стоять. А то кинутся.

Мы проехали мимо мощного решетчатого забора, окружавшего офисное здание. Ворота были заперты, за ними, за решетчатой стеной, мертвяков не было. Еще нескольких людей мы увидели в открытых окнах второго этажа, все смотрели на нас. Мы оставили гостиницу слева, проехав дальше, как снова заговорил Леха.

— Серый, есть связь. — доложился Леха. — Там просто группа людей, обещают запустить нас во двор, но мы должны выбраться на параллельную улицу и заехать через служебные ворота. Я представился разведгруппой вояк из Золино.

— Я знаю, где это. — сказал Белецкий. — Не разворачиваемся, первый поворот налево. И объезжаем территорию по кругу, заодно осмотримся.

Неплохо будет поглядеть с крыши, а заодно и людей расспросить, что здесь происходит. И кто с кем так интенсивно воюет, да еще по всему городу. И дальнобойную антенну к «Северку» там растянуть можно, наверное.

Я свернул с широкого проспекта в узкую улочку, тянувшуюся между стеной какого-то учреждения и бетонным забором. Затем мы снова свернули налево. Впереди грохнуло несколько выстрелов из автоматического оружия и гладкоствола, затем я увидел открывающиеся автоматически ворота, за ними несколько человек с оружием, перед воротами же лежали несколько теперь уже окончательно мертвых зомби. Там же было набросано немало обглоданных костяков — трупы подъедались и этому процессу никто не препятствовал. Ну и правильно, а то воняло бы намного сильнее, чем сейчас.

Один из вооруженных людей замахал нам рукой, быстрее, мол, и еще через несколько секунд мы влетели во двор гостиницы, а ворота сразу же начали закрываться.

— Объезжаем здание справа, не стоять здесь! — крикнул тот, который махал нам рукой.

Мы свернули направо, затем за угол, после чего встали. Люди от ворот подбежали следом. Тот, который командовал, оказался в милицейской повседневной форме, с погонами старлея, с «укоротом» в руках. Остальные были кто в чем, в основном — гражданские, но был и один курсант-танкист с «деревянным» АК-74 в руках.

Я вышел из-за руля, закинул автомат на плечо, сразу демонстрируя мирность намерений. Поздоровался с подбежавшими, но ментовской старлей крикнул с ходу:

— В здание заходите. Не стойте здесь, нечего мертвецов приманивать.

Видя, что наш народ заколебался, он сказал:

— Не беспокойтесь за груз, тут нет никого снаружи, мы все запремся сейчас в здании.

Уверения уверениями, но народ все же похватал свои рюкзаки, и в сопровождении встречавших мы прошли в здание через какую-то хозяйственного назначения металлическую дверь. Несмотря на вполне гостеприимное поведение встречавших, мы были настороже. Мало ли, зачем нас пригласили? Может быть, им тоже нужны два «уазика» и куча стволов, во дворе гостиницы машин то совсем немного, пара каких-то мебельных фургонов, две «нивы» и новенькая «Тойота Прадо».

— Все зашли? Запираемся. — скомандовал мент, когда мы сгрудились в тесном коридоре за дверью. За нами щелкнул замок, затем нас провели через какие-то подсобки в холл гостиницы, где предложили присаживаться в кресла. Что мы и сделали. Обратили внимание, что стеклянная витрина, выходящая на улицу, полностью затянута выше человеческого роста нанизанными на веревку то ли простынями, то ли скатертями. Явно, чтобы не привлекать внимания мертвяков с улицы, шляясь перед стеклом.

— Чем обязаны? — спросил старлей.

— Мы разведку города проводим, пытаемся выяснить обстановку. — обтекаемо ответил Белецкий.

— Из Золино? — переспросил тот. — Из какой части?

— Из всех сразу. Все части эвакуировались в ГУЦ, в Гороховец. Там теперь сводное соединение, иначе не назовешь. — объяснил обстановку наш проводник.

— Лучше бы в городе помогли, а вы вон куда свалили… — сокрушенно вздохнул мент.

— А что делается в городе? — спросил я.

— В городе делается всякое. Война за ресурсы в городе. — вступил в разговор подошедший откуда-то из-за стойки администратора седой человек в камуфляже, с АКС-74У в руках, но явно не военный. — Делят какие-то склады, заводы, еще что-то. В Сормовском районе окопались всякие заводские, насколько нам известно, во главе с директором судостроительного.

Он закашлялся, но оправился, продолжил рассказ:

— Ну, заодно заводские предъявили права на мост через Волгу, и в Бору наложили руку на склады Росрезерва.

— Бор — это другой берег Волги. — пояснил для меня Белецкий.

— Местная администрация, какие-то бандюки с половиной ментов окопалась в Кремле, их так и зовут «кремлевскими». Они удерживают Нижегородский район, и все, что примыкает к нему с этой стороны Оки, до железной дороги. Автозавод у них.

— Это как мы ехали. — снова пояснил Белецкий. — Все время справа от нас был железка. За ней автозавод, потом Ока. И через Оку два моста в Нижегородский район.

— Верно. — подтвердил седой. — По железке как раз фактическая граница и проходит. В основном. В городе есть еще пара разрозненных банд, и есть группы людей, собирающихся в промзонах. В Бору, в районе грузового порта тоже что-то происходит, но мы не можем понять, что именно. До «заводских» от нас недалеко, но несколько зданий удерживаются «кремлевскими», у них там несколько огневых точек на крышах и они, видать, эфир сканируют. Мы, когда хотели прорваться к «Красному Сормову», договаривались по радио, а они перехватили, и как мы подъехали — дали со всех стволов. Мы три машины потеряли и пятнадцать человек, из них половина — гражданские. Еле вернулись сюда. А вы кто будете, кстати?

Я представился, протянул руку. Тот крепко пожал ее, представился в ответ:

— Березин, Аркадий. Бывший главный инженер этой гостинцы.

— А это гостиница разве? — удивился я. Белецкий совсем другое сказал.

— И гостиница тоже. Точнее, это гостиница, но часть площадей сдает под офисы, а два этажа из них занимает компания-собственник. Занимала. — поправился он, подумав.

— Скажите… А у вас ведь завод тоже куда как стратегической важности. Зачем вам прорываться к сормовским? Если вы удержите эту территорию, не дадите ей сгореть или развалиться…

— Масса причин. — ответил Березин. — Первая и главная — нас мало, мы территорию не удержим. Вторая — все припасы у «заводских» или «кремлевских», мы в магазинах подбираем, что уцелело. И третья причина — мы изолированы, а «кремлевские» точно хотят нас отсюда погнать.

— А кто тут у вас? — спросил я, неопределенно поведя рукой вокруг.

— Разный народ, отовсюду. Хорошо, что оружием разжились. Василий Сергеевич… — он кивнул на мента, — …помог прихватить со складов городского УВД, и консервы у нас пока есть, распотрошили пару супермаркетов. Пока здесь держимся, но нужно что-то решать. Транспорта у нас теперь не хватает, как прорываться в промзону — не знаем. Ехать из города, так там в «Красном якоре» банда засела, от них бывают проблемы, и опять же — дефицит транспорта.

— Мало в городе транспорта? — удивился я.

— Немало, но надо уметь его без ключа заводить, а у нас именно таких специалистов нет. Тайна за семью замками это для нас. А с чем-то долго возиться не получится. Мертвяки окружат и разорвут.

— У нас такой есть. — я показал на Шмеля. — А с крыши у вас как обзор?

— Хороший. По крайней мере, могу показать, где у «кремлевских» огневые точки.

— А покажите.

Мы направились наверх вчетвером, Березин, Белецкий и мы с Лехой. Остальные остались внизу, охранять наше барахло и заодно беседовать с обитателями гостиницы. Вышли на лестницу и двинули вверх.

— Лифт не работает, сами понимаете. — сказал главный инженер. — Ворота запитали от резервного генератора, но его только на них и запускаем, солярки немного. Ну и радиостанцию, батареи заряжаем.

— Есть связь с кем-нибудь?

— С «Красным Сормовым», но «кремлевские» ее слушают.

Подъем был долгим, успели изрядно запыхаться. Гостиница оказалась восемнадцатиэтажной, с плоской, залитой гудроном крышей, из которой торчали вентиляционные киоски и выход с лестницы. С четырех углов были сложены баррикады из мешков с песком, за одной из них стоял пулемет НСВ «Утес», и несколько коробок с лентами рядом, за остальными было пусто. Наверное этот пулемет должны были перетаскивать с места на место, когда определится наиболее угрожаемое направление.

Двое из сидящих на крыше больше смахивали на байкеров, оба в джинсах, ботинках-берцах и в побитых косухах, еще один, с СВД, был военным, «вованским» сержантом, из дезертиров, судя по всему, и кроме них был какой-то мужичок в кожаной куртке, невзрачного вида. Березин подошел к ним, спросил, что видно. Ответил невзрачный в кожаной куртке, мол, не видно ничего.

А вид с крыши гостиницы был отличный, до самого-самого центра, до вокзала и дальше, и даже Кремль сквозь дымку проглядывал. Мы выстроились вдоль края, достали бинокли. Березин встал между мной и Белецким, продолжил просвещать нас:

— О связи теперь расскажу, и о чем радио рассказывает. В Бору «заводские» сидят плотно, к ним морячки из Каспийской флотилии присоединились, их в город занесло. Держат порт и все основные заводы, что недалеко от реки. Включая нефтебазу. «Кремлевским» их оттуда точно не выбить, но они пытаются. У «заводских» и мост, и средства переправы, но «кремлевские» через реку могут их обстреливать, что и делают. Еще воюют за склад Росрезерва, что в Бору. «Кремлевские» туда дошли сушей, в обход. Склад пока у «заводских», они его понемногу вывозят.

— А НПЗ Кстовский у кого? — спросил Белецкий.

Я напрягся, вспомнил, что Кстово — город ниже по карте, на юг от Нижнего. Очень близко. На правом берегу Волги и если его держит не кто-то из местных, то по логике им должны владеть «кремлевские».

— Не знаю. Чего не знаю, того не знаю. — покачал головой Березин. — Но думаю, что под «кремлевскими». Их направление из города.

— А кто мосты собирается взрывать?

— Уже знаете? — удивился Березин.

— Со сканера информацию сняли, переговоры подрывников. — сказал Белецкий.

— «Заводские» собираются. Хотят Бор от города отсечь. «Кремлевские» их от моста фактически отогнали, если пройдут на ту сторону, то тогда склады к ним перейдут.

— Это что получается, что на ту сторону реки никак не попадешь теперь? — удивился я.

— Можно попасть. «Заводские» на пароме подвозят, до пристани с той стороны. У них же весь речной транспорт и тут еще такое вышло… С Каспийской флотилии здесь были арткатера в ремонте, две штуки. С экипажами, естественно, забирали их уже. И тут остались, когда началось. Сейчас они на стороне «заводских», так что на берегу «кремлевские» сильнее, но с воды их сшибают. А у «заводских» и паромы есть, и на судостроительном десантные «Серны» они строили, тоже пара здесь стоит. А помимо них будет никак. И к ним попасть сложно, я говорил. Видите вон то длинное такое здание? Бывший институт?

Я навел бинокль в ту сторону, куда показывал Березин, и вскоре обнаружил на крыше указанного дома две баррикады с пулеметами за ними. На середине крыши были установлены палатки, а на дальнем краю — висячий сортир, откуда все вниз, во двор валится. Действительно, удобное место, оттуда все подъезды в сторону промзоны перекрываются, насколько я могу теперь ориентироваться на карте. И устроились всерьез, похоже, что с проживанием. Палатки, туалет, кострище. Можно вахтовым методом менять людей. И это не все точки «кремлевских», есть и еще, в их банде тысячи три человек, со слов того же Березина, так что хватило им людей, чтобы безопасно рассадить по крышам. И техника у них имеется, те же бэтээры точно есть, и с оружием порядок.

Они все же успели какой-то серьезный военный склад захватить, их у города прорва, там и разжились. Кроме того, «кремлевские» все же, судя по всему, контролировали НПЗ, а у «заводских» были большие хранилища топлива в порту, так что ни одна из сторон не имела пока проблем с горючим. Против семидесятых бэтээров «кремлевских», взятых с консервации, у «заводских» было несколько новеньких БТР-90 прямо с арзамасского завода, которые сняли с состава на сортировочной станции, прямо из-под носа у «кремлевских». А также «восьмидесятые» бэтээры с капиталки. С боеприпасами у обеих сторон тоже было все в порядке. «Кремлевские» захватили склады, но и «заводские» покусились на арсенал ГРАУ в глубине области, выше по течению, поставили там гарнизон и возили требуемое рекой. В городе установилось равновесие между враждующими сторонами, сил взять верх не хватало ни у кого.

— Крамцов, что скажешь? — спросил Белецкий.

— Трындец, скажу. Нам не прорваться. — заключил я. — Сверху расстреляют, если они долбят по каждому, кого видят. Если нам без «заводских» реку не пересечь, то и к ним нам тоже не добраться.

Гулкий грохот раскатился вдали, заставив задрожать землю, над серой панорамой опустевшего города начало подниматься серое то ли пыльное, то ли дымное облако. Было даже слышно, как в здании под нами зазвенели стекла.

— Вот и все, моста больше нет. — сказал Березин.

— Я вот о чем хотел вас спросить… — повернулся я к нему. — «Кремлевские» эти самые, они что, совсем отморозки? Стреляют всех, кого видят, или все же у них какие-то цели есть?

Березин хмыкнул, ответил:

— Не всех, естественно. Они ребята практичные, строят лично себе светлое будущее. Но в сторону «Красного Сормова» и Сормовского Затона никого не пропускают, они сами виды туда имеют. Тут же какое дело… теперь в промзону можно попасть в двух, максимум — трех точках. Все остальное уже заблокировано. И у этих точек кремлевские пристроились, сразу видят, кто к кому едет. Если в промзону, то собираются усилить врага. И тогда стреляют без предупреждения.

Я снова навел бинокль на позицию «кремлевских» на крыше здания. Километра два с лишним отсюда, их крыша ниже, чем наша. Из имеющегося оружия их никак не зацепишь. Подобраться скрытно невозможно. Город пуст, даже звук мотора разносится далеко. Пешком невозможно, мертвяков много, разорвут. А у них там, кажется, два «Утеса», и явно РПГ имеются. Они даже технике могут проезд перекрыть, улицы не такие уж и широкие. А вот если…

— А вы здесь, как я посмотрю, территории авиазавода и машиностроительного прикрываете?

— Это они так думают. — усмехнулся Березин. — Чем нам прикрывать? Но позиция отличная, мимо нас не пройдешь, вот они и полагают, что мы тут до зубов вооружились.

— Белецкий, у вас что есть из высокоточного или, скажем, самонаводящегося? С дальностью не меньше трех верст если? — повернулся я к нашему спутнику офицеру.

— Ты забыл, что у нас целый артполк? — хмыкнул тот. — Дивизион саушек не хочешь?

— Саушек не хочу, они домишко развалят, а там гля какая красивая позиция. Тут что-то такое надо, чтобы этих накрыть, которые там сидят, но имущество не портить. Шарахнуть по ним, и сразу зачистить здание.

— Верно. А так можно «Краснополем» по ним. Или «Китоловом», у нас они есть. Поставили бы прямо здесь двадцать второй дальномер, подсветили бы лазером, а пушку вообще на окраине разместили бы.

— А что за «китоловы»? — заинтересовался я.

— Снаряды с лазерным полуактивным наведением. По неподвижной цели вероятность поражения считай что единица. Да не развалят, как я думаю, там же заводской корпус, должно быть достаточно крепко. Один выстрел дать, даже не по ним, показательно, дальше они сами разбегутся. Занять высоту, оттуда дальше целиться. Батарея «Гвоздик» плюс бэтээры, пара танков — и город наш. Кремлевских этих в Волгу загоним. Или договоримся. Запросто.

Прав Белецкий на все сто. Кроме того, что парой танков город захватим. Насколько я понимаю, «кремлевские» эту пару танков в гробу видали. Но! Воевать и не надо, надо лишь показать готовность к войне.

Если сшибить основные огневые точки «кремлевских», то вполне можно прорваться к промзоне. Они будут вынуждены менять позиции, а это не так просто теперь. Ты сначала позицию найди, добеги до нее, чтобы тебя не сожрали, и зачисть от мертвечины. Городской бой вообще должен превратиться лишь во владение удобными для ведения огня и целеуказания крышами.

А если они не отморозки и это понимают, то можно и вовсе бескровно решить все вопросы. Они просто поймут, что лучше удовлетвориться достигнутым, провести границы и окучивать свою делянку. Активов у них самих хватает, зачем им обязательно все жрать?

— Ну что, попробуем отсюда связаться? — спросил я Белецкого. — На крайняк можно придумать что-нибудь, чтобы вибратор развернуть, тут самая высокая точка в этом направлении.

— Давай попытаемся. — согласился лейтенант, затем обратился к Березину. — Не возражаете, если мы у вас тут денек-другой поживем? Не объедим, у нас свой сухпай с собой аж на пять дней.

— Это как раз не проблема, еды у нас хватает. — ответил тот. — Проблема в другом — в том, что питаемся консервами сами, даже костер не из чего жечь толком, вся мебель в гостинице из ДСП, только вонь и дым. Газоснабжение тоже отключено, как и электричество, а солярка только для генератора, на крайний случай.

— Ничего, переживем. — сказал Леха. — А вот четырехметровую опору для вибратора я бы подобрал, будь возможность, раз уж мы тут задержимся. Что посоветуете, товарищ главный инженер гостиницы?

— Вам для чего? Радиостанцию развернуть?

— Именно.

— Значит, ничего тяжелого. Нет проблем, сейчас какую-нибудь палку подберем, к телевизионной антенне привяжем, и будет вам четыре метра.

Шмеля с Кэмелом и Сергеичем разместили на третьем этаже здания, в пустующем номере, с балкона которого было удобно наблюдать за машинами во дворе. Обещания обещаниями, а все же лучше подстраховаться. А втроем им и не скучно, и все под присмотром. Мы же в прежнем составе, Белецкий, Леха и я, расположились на крыше и в номере на верхнем этаже. С развернутой наклонной антенной дальности «Северка» и на двести километров хватит, так что связь установили легко. До Гороховца не хватило, но до золинского ретранслятора — вполне, что одно и то же, в общем то.

Рядом с нами скучковалась верхушка засевших в гостинице людей — Березин, ментовской старлей Вася Зворыкин и курсант последнего курса Николай Романюк, угодивший сюда аж с Дальнего Востока.

Предусмотрительный Белецкий прихватил с собой, а теперь подсоединил к станции бээску — блок связи в режиме ЗАС, поэтому мы не опасались радиоперехвата. «Кремлевские» — это не американское АНБ, суперкомпьютеров для расшифровки сообщений у них нет, так что разговаривали мы с гороховецким ВПД вполне свободно. Дольше всего пришлось ждать ответа на главный вопрос — хотят ли вообще гороховецкие вояки соединиться с теми, кто засел в промзонах? И, соответственно, взять под защиту их активы.

На связь с нами вышли лишь через семь часов, к вечеру, пропустив несколько назначенных сеансов, но к моей радости — здравый смысл возобладал. Вояки решили устанавливать связь с Сормовской промзоной. Сначала хотели предложить нам скрытно пробраться к ним и связаться с ВПД уже оттуда, но эту идею мы сразу отмели как нежизнеспособную. Скрытное перемещение по улицам невозможно, можно лишь как на выставке кататься на машине, привлекая к себе всеобщее внимание.

Стрельба со стороны «Красного якоря» стихла еще вчера и уже не возобновлялась. Равно как и от вокзала. Похоже, что стрельба у вокзала была связана со взрывом Борского моста, и как он рухнул, причина для боя исчезла.

Связь с промзоной была у Березина, но связь в открытом режиме, на которую «кремлевские» подсаживались без всяких проблем. Толковой организации, даже расписания связи и схемы переключения каналов у них не было. Впрочем, эфир и так не слишком загружен, так что при наличии частотного сканера у противника избежать подслушки практически невозможно, он будет скакать по частотам почти с той же точностью, что и ты. Поэтому решили ограничиться кратким уведомлением о том, что к «заводским» скоро придет помощь, и сочли это достаточным.

Еще сутки мы просто или просидели на крыше гостинцы, высматривая огневые точки «кремлевских», или спали в номере на верхнем этаже — теперь в гостинице свободных номеров было более чем достаточно. Здание большое, а населяло его меньше ста человек. Заметную пользу постояльцам принес Шмель. Он дважды выезжал с местными к примеченным ими грузовикам, и заводил их безо всяких ключей. А заодно организовал курсы обучения этому искусству для местных.

Среди жителей гостинцы оказался один человек, работавший раньше в каком-то НИИ и по долгу службы не раз бывавший в здании, на крыше которого разместились огневые точки «кремлевских». С его слов, здание это было весьма удобно для того, чтобы сидеть на крыше — не было необходимости зачищать его полностью. В нем было два подъезда. Один вел через все этажи, цеха и лаборатории, а вот второй — исключительно в несколько технических помещений под крышей и на самую крышу. И все. Судя по всему, именно этим подъездом «кремлевские» и пользовались — он закрывался внизу массивной стальной дверью, а зачистить лишь лестницу и несколько комнаток для группы вооруженных людей труда бы не составило.

И он оказался прав — на утро второго дня нашего пребывания на уже осточертевшей крыше мы увидели, как к длинному зданию подкатили два устаревших БТР-70, встали прямо у ближнего к нам, частично скрытого стеной угла, а на крыше началось активное шевеление. Так и оказалось — свежую смену доставили, старую увезли на отдых. Выводы? А никаких, все равно без поддержки туда не попадешь, ежу понятно. Дверь внизу я на их месте не только бы запирал, но еще и растяжек бы на нее навешал. Войдешь шумно, они наверху всполошатся, а охранять единственную лестницу для десятка человек с автоматическим оружием и гранатами — чистое удовольствие. Да и вообще, зачем я об этом думаю? Нас ведь даже не просит никто этим заниматься, мы здесь с целью сбора информации.

Однако, кое-что не давало мне покоя во всей этой истории. А именно — если начать с войну с «кремлевскими», то тогда и дальше придется воевать, такое не прощается. А вот если те же «кремлевские» узнают, что к противнику идет серьезное подкрепление, да еще с серьезной техникой, как они тогда поступят? Если там есть люди благоразумные, то отступятся, попробуют найти почву для компромисса. Тем более, что на нынешних позициях они оказываются зажатыми между «заводскими» и «гороховецкой группировкой», но не преступной, а военной. Все же с переговоров следует начинать. Но не сейчас, а с позиции силы. Когда силы подтянутся.

Посоветовался с Белецким, он со мной согласился. Снова связались с руководством, получили в ответ приказ ждать прибытия разведгруппы из Гороховца, которая уже вышла. Ждать так ждать, наше дело прокукарекать, а там хоть и не рассветай.

Действительно, через четыре часа на улице появились сразу три БТР-80. Вышли с нами на связь, им объяснили, как попасть во двор гостиницы. Заметили их и с НП «кремлевских», там тоже началась беготня и суета. Еще минут через десять на крыше гостиницы стало многолюдно. Появился командир РБ (разведбатареи) артполка старлей Павлов, с ним еще несколько офицеров, прапоров и контрактников. Те быстро расположились, устанавливая средства связи и лазерный дальномер-целеуказатель, больше всего напоминавший излишне вытянутый вверх старинный фотоаппарат на треноге. Проверили связь с золинским ретранслятором, установили связь с развернувшейся на подходе к городу группировкой — батареей «Акаций» и стрелковой ротой на БМП-2. А затем прапор-связист начал вызывать руководство «кремлевских» на тех каналах, где уже заметили их активность.

Ответа долго ждать не пришлось, минут через пять связь появилась. Тангенту передали Павлову, тот поинтересовался личностью собеседника, но в ответ ему нахамили, упомянув одетого в пальто коня. Он пропустил мимо ушей, затем сказал следующее:

— Здесь командир разведбатареи артиллерийского полка старший лейтенант Павлов. Имею полномочия вызвать на переговоры руководство так называемых «кремлевских». Цель переговоров — беспрепятственный доступ к Сормовской промзоне. Время на размышление и выезд полномочных представителей на переговоры — два часа, начиная с настоящего момента. Место переговоров — крыша высотного здания, куда вы как раз смотрите. В случае отказа или неприбытия представителей на переговоры, мы начнем полномасштабные боевые действия с применением всех видов вооружения. Все. Повторяю еще один раз…

Он снова повторил весь текст дословно. Отключился, сказал нам:

— Ну что… будем ждать. Думаю, что договоримся.

— Надо демонстрацию возможностей придумать, цель выбрать. — сказал Белецкий.

— Цель… вон там, реклама «Панасоник» на крыше, влево пятнадцать. Нормально? — показал Павлов.

— Вполне, как я думаю. — ответил Белецкий.

Нормальная цель. И разлетится красиво, и людей не видать поблизости, и разрушения не критичными будут.

Через час с небольшим после выхода в эфир на частоте радиоопознания появились «кремлевские». Их представитель назвался полковником милиции Чистяковым, сообщил о готовности прибыть на переговоры. И еще через пару минут вдалеке показались новенький бронированный «Водник» и идущий следом за ним устаревший БТР-70. Их запустили туда же, во двор гостиницы, возле которой уже подкопилось мертвяков и которых быстро отстреляли из окон, пользуясь автоматами с оптикой — оружием, становящимся в таких случаях все более и более незаменимым, и в ближайшее время грозящим стать самым популярным на планете. По крайней мере, нам уже предлагали поменять наши оптические прицелы с боковым креплением на что угодно, вплоть до АГС-17. Очень экономно получалось с помощью такого оружия отстреливать неповоротливых мертвяков — и патрон пять сорок пять распространен и недорог, и попадание почти, что с каждого второго выстрела.

Переговоры решили проводить на крыше, куда пропустили прибывших — милицейского полковника в городском камуфляже и какого-то гражданского. Гражданский одетого дорого, эдак… вроде как охотник на отдыхе, с легкой небрежностью, у которого на поясе висела кобура с выпендрежным никелированным револьвером, кажется «ругером». С ними были еще двое СОБРовцев в полной боевой и даже в шлемах «Витязь». У одного был ПКМ, второй вооружился «Абаканом». Оружие ни у кого отбирать не стали, просто приглядывали за гостями с таких позиций, что у тех не было ни единого шанса вступить в драку.

Впрочем, они этого делать и не собирались, а держались подчеркнуто миролюбиво. Перездоровались со всеми за руку, гражданский, неуловимо знакомый, лет сорока с небольшим, с приятным лицом, в очках с золотой тонкой оправой, всем улыбался.

Сели в несколько кресел, которые заранее притащили снизу, из гостиницы. Гражданский привычно взял инициативу разговора в свои руки:

— Давайте знакомиться, господа. Моя фамилия Рубцов, я полномочный представитель Президента по Волжскому Федеральному округу. Со мной — Чистяков Петр Сергеевич, заместитель начальника ГУВД города Нижний Новгород. Ну и двое господ в форме — наши помощники, офицеры СОБР. С кем имеем честь?

— Командир разведбатареи старший лейтенант Павлов. Представляю объединенную оперативную группировку войск. — достаточно лаконично ответил Павлов.

— Старший лейтенант Белецкий, разведотдел группировки. — отрекомендовался наш проводник.

— Сержант запаса Крамцов, командир отдельного партизанского отряда активного крыла партии анархистов-антиглобалистов имени нерушимой дружбы товарищей Че Гевары и Сидора Ковпака. — решил внести свою лепту в процесс взаимных представлений я.

Рубцов явно озадачился на секунду, затем усмехнулся и принял мое представление как должное. Затем спросил:

— А они… точно дружили?

— Обязательно дружили бы, если бы не разделившее их расстояние и время. — уверенно ответил я.

Рубцов кивнул головой:

— Несомненно. Если бы не расстояние… Хорошо, господа, мы выслушали ваше требование еще по радио. Догадываемся, что противостоять выполнению вашего решения мы не в силах. Я даже склонен думать, что вы заготовили нам какую-нибудь эффектную демонстрацию ваших возможностей, так ведь?

— Так точно. — кивнул Павлов. — Продемонстрировать?

— Если без жертв, то было бы интересно. — кивнул Рубцов.

— Без жертв.

— Тогда, прошу вас.

Метка лазерного луча уже была размещена под рекламным щитом на крыше удаленной от нас высотки. Павлов дал команду, и через несколько секунд щит разметало по окрестностям, а на его месте вспухло дымно-пылевое облако. Перекрытия верхнего этажа здания просели. Рубцов спокойно кивнул, затем спросил:

— Подразумевается, что именно таким способом вы сметете все наши огневые позиции в зданиях, и пройдете силой. Так?

— Именно так. — кивнул Павлов. — У нас уже батарея саушек в двух километрах отсюда и разведрота. А в течение нескольких часов сюда может подойти группировка размером в мотострелковый полк с приданными средствами усиления, полностью укомплектованная офицерами и контрактниками. И до двух эскадрилий вертолетов с подлетным временем в тридцать минут, со всем штатным вооружением.

— Так понимаю, что все, что осталось от частей западней города, слилось в одну группировку? — подал голос Миронов.

— Так точно. И перебралось в ГУЦ, — кивнул Павлов. — Поэтому недостатка именно в средствах усиления мы не испытываем. Можем позволить себе воевать исключительно высокоточным оружием и вообще не вступать в прямое противодействие.

— Ваши цели помимо получения прохода в промзону? — спросил Рубцов.

— Изначально — никаких. — развел руками Павлов. — Разобраться в происходящем, по возможности прекратить бои между людьми — и так мир погиб, зачем добивать друг друга?

— Благородно. — усмехнулся Рубцов. — Проблема в том, что господа, занявшие промзону, игнорируют законную власть, то есть руководство города и федерального центра. Фактически, мы пытаемся навести в городе конституционный порядок.

— Разрешите, товарищ старший лейтенант? — поднял руку я, обращаясь к Павлову.

— Давай.

— Господин полномочный представитель Президента… — заговорил я проникновенным голосом. — Видите ли, я прибыл из Москвы… То есть из федерального центра. Последних представителей правительства страны я видел расстрелянными возле международного аэропорта Шереметьево, лежащими в рядок на дороге. Больше ни в какой форме федеральное правительство себя не проявляло, смею заметить. По крайней мере, признаки его активности остались обществом незамечены. Поэтому не думаю, что ваше заявление звучит хоть для кого-нибудь здесь хоть сколько-нибудь убедительно. Давайте спустимся с уровня дипломатической вежливости на уровень банальной реальности. Сферы влияния, ресурсы… ну и так далее. Проще понять друг друга будет.

Рубцов посмотрел на меня, спокойно кивнул:

— Хорошо. Тогда попробую быть конкретным. Мы считаем несколько зон в городе и вокруг него стратегически важными для выживания. Нефтеперерабатывающий завод, порт, речной транспорт, нефтехранилища, склады Росрезерва в Бору… ну и еще ряд объектов. Так называемые «заводские», как уже сложилось их называть, претендуют на те же объекты. Все. Почва для соглашения? Сколько угодно. Можно за день договориться.

— И почему вы тогда воюете? — несколько озадачился я.

— «Заводские» нам не доверяют. — сказал Миронов. — Гарант нужен для успеха переговоров.

— Военные подойдут? — спросил Белецкий.

— Подойдут. Вполне.

— Разрешите? — снова влез я.

— Пожалуйста. — ответил Рубцов.

— Позволю себе заметить, что в будущем производство сельхозпродуктов будет не менее важным, чем промышленное производство. Структура всех экономических связей изменится. Рынок промышленных товаров сузится очень сильно. Численность населения сократилось в разы, а ведь есть еще запасы, которых хватит лет на десять, не меньше. А есть хочется всегда. Даже такой товар как дрова станет очень ценным к следующей зиме. У заводских есть баржи, чтобы дрова возить, но ведь кто-то их должен еще и поставлять… Кто-то должен охранять деревни от бандитов, гонять мертвяков. Простор для инициативы. А основная часть местного производства сельхозпродукции располагается с вашего направления от города.

— Вы это к чему? — спросил собеседник.

— К тому, что зачем вам стремиться отобрать у «заводских» их заводы? Они их не отдадут, а вы перейдете от стадии передела собственности на стадию кровной мести, и тогда вражда станет вечной. А новые сектора рынка пусты, если кто-то их освоит, то к следующему лету превратится здесь в самую влиятельную фигуру. Те же заводские на одной тушенке со складов Госрезерва не просидят. А они явно не стремиться работать в области.

— Росрезерва. — механически поправил Рубцов. — Вы кто по профессии?

— Свободный предприниматель, так скажем. На научном поприще.

— Понятно. Хотите ко мне советником? У нас не так уж и плохо, и толковые люди нужны. Я серьезно.

Признаться, он меня здорово обескуражил и даже польстил. Не то чтобы я совсем растаял, но приятно, черт возьми.

— Спасибо, но… у меня другие задачи на ближайшее время. А за предложение действительно большое спасибо, я очень польщен.

— Подумайте.

— Я уже подумал. Не могу сейчас, хотя в другое время — с радостью.

Ага, как же, с радостью. Если вы там за что-то зацепитесь и начнете «подниматься», то к следующему лету жди передела с массовым отстрелом. Инстинкты у бандитов и властных структур одинаковые — спихни всех к бениной маме с финансового потока. Так что, ищите дураков в зеркале.

— Жаль. У вас правильная система мышления. — стукнул он ладонью о подлокотник кресла. — Вы думаете о том, «как сделать», а не «почему не выйдет». Таких людей не так много, на самом деле. Хорошо, господа. Я сразу объявляю об одностороннем прекращении огня, при условии, что «заводские» тоже прекратят его у складов Росрезерва в Бору. И я готов вступить в переговоры о разделе сфер влияния, при условии, что военные представляют собой достаточную силу, чтобы гарантировать соблюдение соглашений.

Расшифровать можно было сказанное просто: «Докажи, что ты и правда сила, или пошел бы ты со всем своим миротворчеством…».

— Я немедленно сообщу о достигнутом результате нашему руководству, которое обратится к заводским с просьбой о прекращении огня. — сказал Павлов. — И еще прошу пропустить в промзону пару наших «уазиков». Вам они ничем не помешают, а люди заняты разведкой популяции мертвяков, если можно так выразиться. Для всех будет польза, и с вами информацией поделимся.

Ага, про нас тоже не забыли. За это спасибо.

— Нет проблем. — сказал уже Миронов. — Мы свяжемся с вами примерно минут через тридцать, дадим частоты и пароль. Вас пропустят. Где пройдут переговоры?

— Предлагайте. У нас есть только один вариант — территория полка МЧС в Золино, оттуда еще не все вывезли, место хорошо охраняется. — ответил Белецкий. — Там мы можем гарантировать безопасность.

— Это неплохо, Сергей Владимирович. — обратился к Рубцову Миронов. — Нейтральная территория, под охраной военных.

— Согласен. — кивнул Рубцов. — За дальнейшими деталями, как я понимаю, следует обращаться к вашему руководству?

— Так точно. — сказал Павлов. — Моя обязанность было установить связь со всеми сторонами, а для большего я пока званием не вышел.

Тонкий ход. Таким как Рубцов западло со старлеями договариваться, им генералы нужны. И Павлов его сейчас утешил, мол, не прогнулся ты, Серега, с перепугу сюда приехав, а лишь милостиво согласился встретиться с посланниками. Дали с шила патоки лизнуть, но много патоки. Даже медку.

Рубцов с Мироновым удалились, сопровождаемые двумя «собрами». С одним из них Белецкий успел перекинуться парой слов, с позволения его начальства. Вскоре мы увидели, как вдаль от нас по улице понеслись «водник» с бронетранспортером сопровождения. Я с тоской посмотрел им вслед. Нам бы пару «Водников», и по барабану мосты. Так бы Волгу переплыли в любом направлении. Высокие, с гладким бортом, ни один мертвяк не залезет, с люками в крыше. Чудо, что за машина, мечта идиота. Красиво жить не запретишь. А ведь делают то их тут, рядом совсем, в Арзамасе.

— Ну видишь как решилось. — хлопнул меня по плечу Белецкий. — Дипломатия канонерок, главное вовремя пальнуть. Дадут частоты опознания, и можем ехать. Мне «собр» сказал, как лучше туда проехать, не заблудимся.

— А здесь, как я понимаю, ВОП организуют?

— Даже РОП. Лучше НП в окрестностях нет, связь здесь поставят. Забор «егозой» заплетут, усилятся, жратвы закинут плюс наливник и пару дизелей. И все, крепость, никто не сунется. На крыше АГС и КПВ, плюс граников запас.

Это точно, тут с внешней поддержкой можно вечность сидеть. Вся отсюда просматривается даже без приборов, а если еще и аппаратурой обставиться… Все вокруг простреливается, высокий решетчатый забор с «егозой» — преграда непроходимая как для мертвяков, так и для людей. Что-то еще сделать со стеклом на первом этаже, и все. Например выложить там стеночку с бойницами из подручного материала. Но это уже не моя забота. А вот местных жителей, «московских», новость порадовала, похоже. Теперь они уже не робинзоны, а люди при деле. Березин, как я понял, даже не хочет теперь отсюда переселяться. Их команда теперь как будто дополнительную ценность приобретает.