"Ураган" - читать интересную книгу автора (Хайасен Карл)

Глава 7

В морге графства Дэйд было тихо, чисто, обстановка современная. Все это совершенно не совпадало с представлениями Бонни Лам о крупном городском морге. Ее восхитило архитектурное решение, потому что весь облик здания совсем не наводил на мысли о насильственной смерти. По своей отнюдь не мрачной внутренней отделке и планировке морг мог бы сойти за региональное отделение страховой компании или компании по операциям с ипотеками, если бы не трупы, размещенные в северном крыле.

Приветливая секретарша принесла Бонни кофе, а Августин тем временем переговорил с глазу на глаз с помощником прозектора. Молодой врач помнил Августина, который всего неделю назад приезжал сюда, чтобы забрать останки дяди, умершего от укуса змеи. Доктора встревожило сообщение Августина о том, что гадюка, убившая Феликса Моджака, разгуливает сейчас на свободе. По электронной связи прозектор послал уведомление в больницу «Джексон Мемориал», предупредив, чтобы в приемном покое на всякий случай запаслись сывороткой против змеиных укусов. Затем он вышел в коридор, чтобы снять на ксероксе копию с заявления Бонни Лам в полицию.

Вернувшись, прозектор сообщил, что в морге есть два неопознанных трупа, описание которых слегка совпадает с описанием Макса Лама. Августин передал эту новость Бонни.

– Будете смотреть? – спросил он.

– Если вы пойдете со мной.

Они довольно долго шли до прозекторской, где, как им показалось, температура была ниже нуля. Бонни Лам схватила Августина за руку, и они двинулись вдоль стальных столов с желобами для стекания крови, на которых лежало шесть трупов в различных стадиях вскрытия. В прозекторской стоял плотный, тошнотворно-сладковатый запах, смешанный с запахом химикалий и мертвой плоти. Августин почувствовал, как похолодела ладонь Бонни, и спросил, не плохо ли ей.

– Нет, я просто... Господи, а я думала, что все они накрыты простынями.

– Только в кинофильмах.

У первого неопознанного трупа были прямые волосы и редкие косые бачки. Цвет кожи и возраст совпадали, но в остальном он совсем не походил на Макса Лама. У мертвого мужчины глаза были зеленовато-голубые, а у Макса – карие. И все же Бонни внимательно осмотрела труп.

– Как он умер?

– Это Макс? – спросил Августин.

Бонни резко мотнула головой.

– Но все же скажите мне, как он умер.

Кончиком авторучки «Бик» молодой прозектор указал на отверстие чуть ниже левой подмышечной впадины размером с монету в десять центов.

– Огнестрельная рана.

Бонни и Августин проследовали за доктором к другому столу. Здесь причина смерти не вызывала сомнений. Второй неопознанный труп явно побывал в жуткой автокатастрофе, кожа с черепа была содрана, и лицо не поддавалось опознанию. Труп уже был зашит после вскрытия, и черная дорожка стежков тянулась от грудной клетки до паха.

– Я не знаю, не могу сказать... – пробормотала Бонни.

– Посмотрите на его руки, – предложил прозектор.

– Обручального кольца нет, – отметил Августин.

– Прошу вас, пусть она сама посмотрит. Мы снимаем с трупов все ювелирные изделия, чтобы они не пропали.

Ошеломленная Бонни обошла вокруг стола. Синюшность трупа затрудняла определение его комплекции, но вроде бы по комплекции он был похож на Макса – узкие плечи, костлявая грудь, руки и ноги худые, волосатые, как у Макса...

– Так что насчет рук, мэм?

Бонни заставила себя посмотреть и обрадовалась, что сделала это. Они не были похожи на руки ее мужа. Ногти неухоженные, обкусанные, а Макс очень следил за своими ногтями, делал маникюр, полировал их.

– Нет, это не он, – очень тихо промолвила Бонни, как будто боялась разбудить человека без лица.

Доктор поинтересовался, не было ли у ее мужа каких-нибудь родимых пятен. Бонни ответила, что не замечала, и тут же почувствовала себя виноватой в том, что не удосужилась тщательно изучить тело мужа. Интересно, а многие ли любовники могут перечислить родимые пятна и прочие интимные приметы своих партнеров?

– Я помню родинку на одном из локтей, – оживилась Бонни.

– На каком? – спросил прозектор.

– Точно не могу сказать.

– Какое это имеет значение, – раздраженно бросил Августин. – Осмотрите оба локтя.

Доктор осмотрел, но на локтях мертвеца не было никаких родинок. Бонни отвернулась и положила голову на грудь Августина.

– Он ехал на украденном мотоцикле, – сообщил прозектор, – а к багажнику была привязана ворованная микроволновая печь.

– Мародер, – презрительно фыркнул Августин.

– Да. Врезался в лесовоз на скорости восемьдесят миль в час.

– Уйдемте отсюда, – попросила Бонни.

Чувство облегчения пришло к ней только тогда, когда они вернулись в фургон Августина. В морге был не Макс, потому что Макс жив. Это очень хорошо. Слава Богу. Потом Бонни начало трясти. Она представила себе своего мужа, лежащего на блестящей поверхности стального стола и выпотрошенного, словно рыба.

Когда они вернулись в тот квартал, в котором исчез Макс Лам, то обнаружили, что со взятой напрокат машины сняли колеса. Капот машины был открыт, радиатор исчез. Августин обратил внимание на то, что его записка на ветровом стекле осталась нетронутой – явное доказательство того, что автомобильные воры не любят читать. Он предложил Бонни позвонить и вызвать машину техпомощи.

– Не сейчас, – отмахнулась Бонни.

– А я это и имел в виду. Позвоним позже. – Августин запер свой фургон и включил сигнализацию.

Они бродили по улицам почти два часа, за поясом у Августина торчал револьвер «спешиал» 38-го калибра. Он считал, что похититель Макса должен был куда-то спрятать его, поэтому они осматривали каждый брошенный дом. Проходя квартал за кварталом, Бонни разговаривала с людьми, приводившими в порядок свои разрушенные дома. Она надеялась, что кто-нибудь из них может вспомнить, что видел Макса в то утро после урагана. Несколько жителей довольно хорошо подшили обезьяну, но не нашлось ни одного свидетеля похищения туриста.

Августин отвез Бонни в полицейский участок, откуда она позвонила в службу технической помощи и в агентство по прокату автомобилей в Орландо. А потом Бонни позвонила в свою квартиру в Нью-Йорке, чтобы проверить, нет ли новых сообщений на автоответчике. Послушав несколько минут, Бонни нажала кнопку повтора звонка и протянула трубку Августину.

– Это просто невероятно, – промолвила она.

В трубке звучал голос Макса Лама, но помехи были настолько сильными, как будто он звонил из Тибета.

– Бонни, дорогая, все в порядке. Я не думаю, что моя жизнь в опасности, но не могу сказать, когда буду свободен. Очень сложно объяснить все по телефону... ох, подожди, он хочет, чтобы я что-то прочитал. Ты слушаешь? «Я не имею ничего общего со скрипучей телегой человеческого рода – я принадлежу земле! Я говорю это, лежа на своей подушке, и чувствую, как на висках у меня прорастают рога». – После паузы, сопровождавшейся треском, Макс продолжил: – Бонни, дорогая, все не так уж плохо. Прошу тебя, ничего не говори моим родителям... я не хочу без причины волновать отца. И пожалуйста, позвони Питу, пусть оформит мне отпуск по болезни, это просто на тот случай, если мое отсутствие затянется. Пусть подготовит шестой этаж для встречи с представителями компании «Бронко», это будет на следующей неделе. Только не забудь, ладно? И передай ему, чтобы ни при каких обстоятельствах не подключал к проекту Билла Наппа. Это мое дело... – Голос Макса Лама утонул в треске и шуме помех.

Августин положил трубку телефона и вместе с Бонни вернулся к своему фургону.

– Это сводит меня с ума, – промолвила Бонни, сев в машину.

– Мы еще раз позвоним из моего дома и запишем все на магнитофон.

– Ох, можно подумать, что это сообщение подтолкнет ФБР к действиям. Особенно поэзия.

– На самом деле мне кажется, что это цитата из книги.

– И что это значит?

Августин наклонился над коленями Бонни и сунул свой револьвер 38-го калибра в бардачок.

– Это значит, что ваш муж, возможно, не в такой уж безопасности, как он думает.

Большинство дорожных полицейских, служивших в Северной Флориде, отнюдь не обрадовались, узнав, что их временно командируют в Южную Флориду. Многие из них предпочли бы Бейрут или Сомали. Исключение составлял только Джим Тайл. Командировка в Майами означала прекрасные минуты в обществе Бренды Рурк, хотя работа в зоне урагана в две смены оставляла им слишком мало сил для пылких объятий.

Джим Тайл не рассчитывал на появление в зоне урагана бывшего губернатора, хотя ничего слишком уж удивительного в этом не было. Этот человек боготворил ураганы. Игнорировать его присутствие было бы глупо и безответственно. Джим серьезно относился к их дружбе, но понимал, что от Сцинка можно ожидать экстравагантных выходок. Но у Джима не было иного выбора, кроме как постараться в нужный момент оказаться поближе к губернатору.

В эпоху политического спокойствия могучий темнокожий мужчина в накрахмаленной и отутюженной форме полицейского мог запросто разгуливать по коридорам учреждений Флориды, и никто не стал бы задавать ему никаких вопросов. В первые же дни после урагана Джим Тайл воспользовался этим преимуществом. Он общался с представителями власти графства Дэйд, с полицией, с пожарными, добровольцами из Красного Креста, национальными гвардейцами, армейским командованием и задерганными эмиссарами Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Между патрульными сменами Джим Тайл варил себе кофе и обкладывался сводками полиции и службы спасения 911, компьютерными распечатками и рукописными заявлениями о происшествиях. Он просто просматривал их, не ища при этом чего-то конкретного.

Ураган принес с собой безумие. Джим Тайл листал бумаги и думал: «Боже мой, в этом городе люди сходят с ума».

Даже восстановление домов, разрушенных ураганом, превратилось в какое-то неистовство. Тысячи жертв стихии кинулись покупать бензопилы, чтобы распиливать обломки, и эти инструменты оказались опасным оружием в руках разгневанных людей. В Хомстеде джентльмен попытался такой пилой распилить несговорчивого оценщика из страховой компании. Пожилая женщина из Флорида-Сити воспользовалась портативной электропилой, чтобы заставить замолчать горластого соседского петуха. А в Свитуотере два подростка из гангстерской шайки отсекли друг у друга по руке (у одного правую, у другого левую) во время короткой, но зрелищной драки из-за ворованной добычи.

Если днем обезумевшие жители пускали в ход пилы, то по ночам в ход шло огнестрельное оружие. В страхе перед мародерами перепуганные владельцы домов палили в темноту из пистолетов и ружей при каждом шорохе и скрипе. Пока в число жертв попали семь кошек, тринадцать голодных собак, два опоссума, мусоровоз, но ни одного настоящего мародера. Жители одного поселка открыли бешеную стрельбу по цели, которую они описали как стаю хищных обезьян, но Джим Тайл не придал значения этому эпизоду, посчитав его массовой галлюцинацией. Он решил по возможности ограничить свое расследование дневным временем.

Почти все заявления о пропаже людей касались местных жителей, исчезнувших во время урагана и потерявших связь с обеспокоенными родственниками на Севере. Большинство из них были обнаружены в целости и невредимости в убежищах и домах соседей. Но вот один эпизод привлек внимание Джима Тайла. Пропавшего мужчину звали Макс Лам.

Согласно информации, предоставленной его женой, чета Ламов приехала на автомобиле в Майами на следующее утро после урагана. Миссис Лам сообщила полиции, что мужу захотелось посмотреть на последствия урагана. Джима это не удивило, улицы города были полны приезжих, рассматривавших зону урагана как туристическую достопримечательность.

Мистер Макс Лам вылез из машины и увлекся видеосъемкой. Джиму показалось невероятным, чтобы человек с Манхэттена мог заблудиться в небольшом городе. Подозрения его еще более усилились, когда он прочитал среди бумаг сообщение о другом инциденте.

Женщина семидесяти четырех лет позвонила в полицию и сообщила, что стала свидетелем похищения человека. Ее заявление вылилось в два коротких абзаца, записанных дежурным:

«Звонившая сообщила о подозрительном объекте, который пробежал мимо дома 10700 по Квейл Руст-драйв, на плече он нес другой объект. Приметы объекта 1: белый мужчина, рост и вес неизвестны. Объект 2: белый мужчина, рост и вес неизвестны.

Объект 2, по мнению звонившей, сопротивлялся и, возможно, был раздет. Объект 1 нес в руке пистолет с мигающей красной лампочкой (??). В район были направлены подразделения 2334 и 4511, но поиск результатов не дал».

Джим Тайл понимал, что не существует пистолетов с мигающими красными лампочками, но они имелись у большинства видеокамер. На большом расстоянии перепуганная старушка вполне могла принять видеокамеру «Сони» за револьвер «смит-вессон».

Так что, возможно, старушка стала свидетелем похищения мистера Макса Лама. И все же Джим Тайл надеялся, что это не так. Он надеялся, что сцена на Квейл Руст-драйв была просто очередной ссорой обезумевших жителей, а не результатом действий его неуловимого, обитающего в болотах друга, который был известен своим отрицательным отношением к плохо воспитанным туристам.

Джим снял копию с заявления миссис Лам и сунул ее в свой портфель вместе с несколькими другими бумагами. Когда выпадет свободная минутка, он постарается сам поговорить с миссис Лам.

У него осталось всего двадцать минут, чтобы пообедать с Брендой, а потом им обоим предстояло заступать на дежурство. Возможность видеть ее вполне стоила даже такой тяжкой работы на охваченных безумием улицах Южной Флориды.

Но, к большому разочарованию Джима, по пути в ресторан, где его ждала Бренда, он лично стал свидетелем кражи грузовика Армии Спасения. Полицейский обязан был пуститься в погоню за похитителем, а к тому времени, когда погоня была закончена, на обед он уже не успевал.

Разоружив похитителя и надев на него наручники, Джим Тайл поинтересовался, зачем ему для кражи грузовика с поношенной одеждой понадобился автомат Мак-10. Молодой парень объяснил, что поначалу собирался просто нарисовать краской из баллончика знак их банды на борту грузовика, но не успел он закончить свое дело, как появился водитель. И ему не оставалось ничего другого, чтобы не ударить лицом в грязь, как вытащить автомат и угнать этот гребаный грузовик.

Помогая разговорчивому угонщику забраться в зарешеченный отсек патрульной машины, Джим Тайл поклялся про себя, что приложит все усилия, чтобы уговорить Бренду Рурк перевестись из этой проклятой дыры под названием Майами в более цивилизованную дыру, где они смогли бы работать вместе.

Кусака с гордостью продемонстрировал Иди Марш захваченный джип «чероки», но она не проявила интереса к его трофею.

– А это кто такие? – спросил Кусака, указывая на такс.

– Дональд и Марла, – с раздражением бросила Иди.

Собаки таскали ее взад и вперед по двору Тони Торреса и мочились где попало. Иди была удивлена, насколько сильны их короткие лапы, похожие на сосиски.

– Кстати, – сообщила она, с трудом удерживая собак на поводке, – этот засранец вытерпел всего три минуты, а потом принялся хватать меня за грудь.

– Ничего удивительного, значит, ты выиграла пари.

– Забери у меня этих проклятых собак!

Кусака пропустил ее просьбу мимо ушей. Многочисленные знакомства с полицейскими овчарками оставили у него массу шрамов не только на теле, но и в памяти. С годами Кусака полюбил кошек.

– Да отпусти ты их, – посоветовал он Иди.

Как только Иди бросила поводки, таксы подскочили к ней и свернулись калачиком возле ее ног.

– Прекрасно, – усмехнулся Кусака. – Эй, посмотри что я раздобыл. – Он помахал хромированным пистолетом, который отобрал у грабителя, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что в нем нет обоймы. – Ублюдки чертовы, – выругался Кусака и зашвырнул пистолет в грязный плавательный бассейн.

Иди Марш рассказала Кусаке о крутом парне с нью-йоркским акцентом, который увез Тони Торреса.

– Ты выбрал самый подходящий момент, чтобы смыться, – добавила она.

– Да заткнись ты.

– И Тони теперь нет. Нет даже его проклятого шезлонга. Прикинь, чем нам это грозит.

– Проклятье.

– Он не вернется, – задумчиво промолвила Иди. – А если и вернется, то изуродованный.

Шлакобетонный блок валялся там, где стоял шезлонг Тони. Кусака выругался, сожалея, что в нужный момент его не оказалось на месте. О десяти тысячах можно было забыть. Если торговец и вернется, что маловероятно, он не заплатит ни цента. Да, телохранитель из него явно не получился.

– Не думаю, что у тебя есть новый план, – предположил Кусака, обращаясь к Иди.

Вой сирены заглушил ответ Иди, который она сопроводила непристойным жестом. По Калуса-драйв промчалась машина «скорой помощи». Кусака предположил, что она увозит в больницу Крошку Насильника, чтобы сделать ему необычную хирургическую операцию. Кусака не удивился бы, прочитав когда-нибудь об этой операции в медицинском журнале.

На подъездной дорожке он заметил обрез Тони, разбитый на куски. «Самое время кончать эту авантюру», – подумал Кусака, решив завтра же позвонить Авиле по поводу кровельных работ.

– Тебя я подвезу, – предложил он Иди, – но только не этих чертовых собак.

– Господи, но не могу же я просто бросить их здесь.

– Ну, как знаешь. – Кусака взял из погреба Тони три банки пива «Хейнекен», забрался в трофейный джип и уехал, даже не помахав рукой на прощание.

Иди Марш привязала собак к пожарному крану на заднем дворе, а затем вошла в разрушенный дом торговца, чтобы поискать там что-нибудь ценное.

Сцинк приказал Максу Ламу раздеться и забраться на дерево. Макс так и сделал. Дерево оказалось ивой без листьев. Макс сидел, не шевелясь, на пружинистой ветке, свесив вниз голые ноги. Внизу расхаживал разгневанный Сцинк, держа в руке пульт ошейника.

– Вы, избалованные горожане, приезжаете сюда, но не цените, не знаете и даже не интересуетесь природой и историей этого места. Дисней Уорлд... Боже мой, Макс, это же не Флорида! – Сцинк обличающим жестом нацелил указательный палец на своего пленника. – Я нашел в твоем бумажнике корешки билетов, турист.

Макс встревожился. Ему казалось, что Дисней Уорлд нравится всем.

– Послушайте, – обратился он к Сцинку, – если вы сейчас нажмете кнопку на пульте, то я упаду.

Сцинк стащил с головы свою цветастую шапочку и опустился на колени перед потухшими углями костра. Макс заволновался не на шутку. Черные москиты облепили его бледные, распухшие ступни, но он не осмелился отогнать их, поскольку боялся даже мускулом шевельнуть.

В течение дня настроение похитителя, похоже, улучшилось. Он даже согласился на просьбу Макса сделать остановку в Тамиами Трейл, откуда Макс смог позвонить в Нью-Йорк и оставить на автоответчике сообщение для Бонни. Пока Макс ждал возле телефона-автомата, Сцинк быстро запасся кое-какой провизией. От его плохого настроения не осталось и следа, он даже развеселился. Всю дорогу назад к островку Сцинк распевал песни, а потом пристыдил Макса, который не знал, что Нейл Янг играл на гитаре в группе «Буффало Спрингфилд».

Макс Лам считал, что обладает обаянием, и это заблуждение привело его к мысли, что похититель стал гораздо добрее относиться к нему. По мнению Макса, его освобождение было только вопросом времени. Он не поверил в биографию, рассказанную Сцинком, и считал этого человека неуравновешенным, но довольно интеллигентным отшельником. Этакой заблудшей душой, которую можно усмирить, если разумно и ненавязчиво влиять на нее. А разве сильная сторона рекламного работника как раз и не заключается в том, чтобы морочить головы людям? Макс считал, что значительно продвинулся в своем влиянии на Сцинка, чему способствовали дружеские разговоры, невинные анекдоты, ироничные шутки по поводу своего положения. Сцинк явно вел себя спокойнее, если не дружелюбно. Уже в течение трех часов он не наказывал Макса электрошоком, и, с точки зрения Макса, это было хорошим знаком.

И вот теперь, совершенно непонятно почему, одноглазый грубиян вновь разбушевался. Максу Ламу он объявил:

– Будешь сдавать экзамен.

– По какому предмету?

Сцинк медленно поднялся и сунул пульт в задний карман. Двумя руками он собрал свои спутанные волосы в пучок сбоку над ухом, соорудив нечто вроде «конского хвоста». Затем вынул стеклянный глаз и протер его заскорузлым платком, предварительно поплевав на него. Макса вновь охватила тревога.

– Кто пришел сюда первым, семинолы или теквесты?

– Я, гм... я не знаю. – Макс с такой силой вцепился в ветку, что побелели костяшки пальцев.

Вставив на место стеклянный глаз и достав из кармана пульт, Сцинк задал следующий вопрос:

– Кто такой Наполеон Бонапарт Бовард?

Макс Лам беспомощно помотал головой. Сцинк пожал плечами.

– А как насчет Марджори Стоунман Дуглас?

– Да, да, подождите, – Макс заерзал на ветке ивы, которая закачалась, – она написала «Подросток»!

Через несколько минут, придя в себя, Макс обнаружил, что лежит, свернувшись калачиком, на поросшей мхом земле. В результате падения с дерева он расцарапал колени, а горло и плечи до сих пор жгло от электрошока. Открыв глаза, Макс увидел перед собой кончики ботинок Сцинка и услышал громовой голос:

– Я тебя убью.

– Нет, не надо...

– Каким же надо обладать высокомерием, чтобы приехать в такое место и не знать...

– Простите, капитан.

– ...не удосужиться даже поинтересоваться...

– Я же говорил вам, что занимаюсь рекламой.

Сцинк ухватил Макса за подбородок.

– А во что ты веришь?

– Ради Бога, у меня же сейчас медовый месяц. – Макс был на грани паники.

– Какие у вас идеалы? Скажите мне, сэр.

Макс съежился.

– Я не могу.

Сцинк горько усмехнулся.

– Запомни на будущее, что ты путаешь двух Марджори. «Подросток» написала Роулингс, а Дуглас написала «Река из травы». Я думаю, что теперь ты это никогда не забудешь.

Сцинк стер кровь с поцарапанных колен Макса и велел ему одеться. Агрессивность его несколько спала. Макс, неловко шевеля руками и ногами, медленно оделся.

– Вы когда-нибудь отпустите меня?

Сцинк, похоже, не услышал его вопрос.

– А знаешь, чего мне действительно хочется? – спросил он, разводя костер. – Я бы хотел встретиться с твоей женой.

– Но это невозможно, – прохрипел Макс.

– Ох, нет ничего невозможного.

Среди потока преступников всех мастей, хлынувшего на юг в первые же часы паники после урагана, находился и человек по имени Гил Пек. Он намеревался, выдавая себя за опытного каменщика, собрать авансы за подряды на строительство и смыться назад в Алабаму. Такой трюк он легко проделал с жертвами урагана «Хьюго» в Южной Каролине, так что Гил Пек был уверен, что и в Майами это сработает.

Он приехал на грузовике с четырехтонным прицепом, в который была загружена небольшая, но внушительная на вид партия красного кирпича. Все это Гил украл на неохранявшейся строительной площадке в Мобайле, где строилось новое онкологическое отделение детской больницы. О разрушениях, причиненных ураганом, Гил Пек узнал из утренних теленовостей, а в полдень этого же дня украл грузовик с прицепом, загрузил его кирпичом и помчался без остановки в Южную Флориду.

Дела его шли прекрасно. Гил Пек собрал уже почти две тысячи шестьсот долларов наличными в виде аванса у шести несчастных домовладельцев. Все они ожидали, что в субботу утром он вернется на своем грузовике с полным прицепом кирпичей, но Гил, естественно, рассчитывал к тому времени быть уже далеко.

В дневное время он морочил головы домовладельцам, а по ночам мародерствовал. Большой грузовик с прицепом внушал доверие, поэтому ни у кого не возникало никаких вопросов. Даже после наступления «комендантского часа» национальные гвардейцы не останавливали грузовик Гила, а приветственно махали ему.

Много ценных вещей уцелело после урагана, и Гил Пек стал специалистом по их извлечению из-под обломков. За два дня его добыча составила: тостер, пылесос, серебряный чайный сервиз, три штурмовых винтовки, сотовый телефон «Панасоник», два комплекта клюшек для гольфа, непромокаемый килограммовый пакет гашиша, акваланг, золотое кольцо выпускника университета Майами (1979 г.), полицейские наручники, коллекция редкой финской порнографии, кукла Майкла Джексона, не вскрытый стомиллилитровый пузырек успокаивающих капель, набор альбомов Вилли Нельсона, удочка для ловли рыбы на муху, клетка для птиц и двадцать одна пара женских трусиков-бикини.

Роясь среди руин на стоянке домиков-трейлеров, Гил Пек чувствовал себя счастливым человеком. Он уверенно переходил от одной кучи к другой, светя себе фонариком. Благодаря национальной гвардии, дорожным патрульным и полиции графства Дэйд, в этой летней ночи Гил Пек был совершенно один, ему никто не мешал грабить.

Находка, обнаруженная посредине корта для игры в шафлборд[2], заставила его алчное сердце запрыгать от радости – огромная параболическая спутниковая телеантенна. Наверняка ее занесло сюда ураганом из поместья какого-нибудь миллионера, и прямо в руки ему, Гилу Пеку. Он осветил фонариком внешнюю параболу и нашел одну небольшую вмятинку. В остальном же восьмифутовая спутниковая антенна была в отличном состоянии.

Гил Пек усмехнулся и подумал: «Ох и подфартило же мне. Такую огромную антенну можно запросто продать за пару тысяч». Но потом у него мелькнула мысль, что антенна будет прекрасно смотреться на заднем дворе его собственного дома возле курятника. Гил представил себе, что всю оставшуюся жизнь будет смотреть все телепередачи мира.

Он обошел антенну, чтобы взглянуть, не повреждена ли внутренняя парабола, и ужаснулся при виде картины, которую высветил его фонарик. На внутренней стороне антенны был пришпилен, словно бабочка, мертвый мужчина.

Мертвец был насажен на конус приемной трубки, но эту злую шутку с ним сотворил не ураган. Ноги и руки его были надежно привязаны к решетке, и поза мертвеца напоминала распятие. Однако, будучи толстым и лысым, он никак не соответствовал строго баптистскому представлению Гила Пека об Иисусе Христе. И тем не менее, картина эта настолько ошеломила лжекаменщика, что он едва не расхныкался.

Гил выключил фонарик и сел на корт, чтобы успокоиться. Антенну следует утащить, здесь и разговоров быть не может, а еще, несмотря на весь ужас, Гил успел заметить дорогие часы на левом запястье распятого мужчины.

Если не считать того случая, когда он поцеловал бабушку в гробу, Гил Пек никогда не дотрагивался до покойников. «Слава Богу, – подумал он, – что у этого парня закрыты глаза». Гил осторожно забрался на тарелку антенны, которая зашаталась под дополнительной тяжестью. Зажав фонарик зубами, он направил его луч на золотые часы мертвеца.

Застежка ремешка никак не поддавалась. Трупное окоченение также усложнило задачу Гила, распятый мертвец не хотел расставаться с часами. Чем энергичнее Гил возился с трупом, тем сильнее раскачивалась антенна из стороны в сторону. Он устал и начал терять терпение. И в тот момент, когда Гилу удалось просунуть лезвие перочинного ножа между затвердевшей кожей покойника и ремешком часов, из мертвеца с громким звуком вырвались газы, скопившиеся после смерти в желудке и кишечнике. Гил Пек в ужасе бросился прочь от антенны.

Иди Марш заплатила соседскому подростку, чтобы тот слил бензин из брошенной Кусакой машины, и запустила электрогенератор. Она дала мальчику бумажку в пять долларов, которую нашла спрятанной вместе с пятью такими же банкнотами в ящике для инструментов в гараже торговца. Жалкие гроши, но Иди была уверена, что здесь еще есть чем поживиться.

С наступлением сумерек она прекратила поиски и растянулась в шезлонге перед телевизором, положив рядом с собой стальной прут. Иди увеличила громкость телевизора, чтобы заглушить ночные шелесты и шорохи. Без дверей, окон и крыши, дом Тони Торреса скорее напоминал туристическую стоянку под открытым небом. За пределами дома было темно и мерзко, по неосвещенным улицам проходили люди, похожие на призраков. Иди было здесь страшно одной. Она с радостью укатила бы отсюда на огромном «шевроле» Тони, но выезд автомобилю загораживала машина Кусаки, на которой Иди тоже с радостью бы уехала, если бы только Кусака не увез с собой ключи. Значит, она обречена была торчать в доме Торреса до наступления дня, когда женщине с двумя маленькими таксами безопасно будет передвигаться пешком.

Иди решила уехать из графства Дэйд, пока не случилось еще какой-нибудь неприятности. Поездка сюда явно провалилась, но она никого в этом не винила, кроме себя. Ее скромное криминальное прошлое не позволяло ей уверенно чувствовать себя в непонятной и жуткой обстановке в зоне урагана. Нервы здесь у всех были на пределе, в воздухе буквально витали зло, насилие и паранойя. Здесь Иди Марш чувствовала себя не в своей тарелке. Завтра она вернется в Палм-Бич и заберет вещи из квартиры. Потом доберется на автобусе до Джексонвилла и попытается помириться со своим бывшим дружком. Иди прикинула, что ради примирения ей придется как минимум неделю ублажать дружка минетом, если учесть, какую сумму она изъяла с его текущего счета. Но, в конце концов, он простит. Они всегда прощают.

От скуки Иди смотрела какую-то телевикторину, когда услышала мужской голос, раздавшийся у входной двери. «Тони! – подумала она. – Эта свинья вернулась».

Но это был не Тони Торрес, а стройный блондин в круглых очках, с коричневым портфелем и в таких же коричневых ботинках. В руке он держал папку.

– Что вам угодно? – спросила Иди, небрежно помахивая стальным прутом и показывая своим видом, что умеет с ним обращаться.

– Я не хотел напугать вас, – извинился мужчина. – Меня зовут Фред Дов. Я из страховой компании «Мидвест Кэжьюелти».

– Ох. – Иди Марш ощутила радостную дрожь. Точно такую, как во время первой встречи с молодым Кеннеди.

Заглянув в папку, Фред Дов сказал:

– Может, я ошибся улицей? Это Калуса-драйв 15600?

– Совершенно верно.

– А вы миссис Торрес?

Иди улыбнулась.

– Прошу вас, называйте меня просто Нерия.