"Дуди Дуби Ду" - читать интересную книгу автора (Остроумов Андрей)

Объект номер 65. Заслуженный Артист, Бон Джови и первая проза

Свою исключительность Коля Йогнутый демонстрировал почти на каждом объекте.

Размышляя на досуге о словах дяди Гены, тех самых, об объединяющих людей эгрегорах, Арсений пришел к выводу, что его бригаду, наверно, единит некая меломанская идея. Конго и Джулия были талантливыми музыкантами и исполнителями от природы, близнецы — фанаты знаменитых рок-групп — тоже умело подражали на гитарах своим кумирам. Максим Петрович, по его словам, умел играть на гармошке, вот только Коля играть ни на чем не умел. Дома он слушал индийскую музыку, а на работе — исключительно американца Бона Джови, коим порядком насточертел не только работающим с ним бок о бок членам бригады, но даже некоторым клиентам, в силу разных обстоятельств присутствовавшим дома во время его работы. И если в арсенале братьев имелась вся дискография любимых исполнителей, альбомы которых они время от времени меняли во время работы, то у Коли была лишь одна кассета с записью любимого американского рок-идола. Как ни пытались Маркс и Энгельс обратить Колю в свою веру, ничего у них не получилось. А после одной истории признали свои потуги бесполезными и несправедливыми по отношению к коллеге. К тому же на общем собрании, в одну из пятниц проходившем у Коли на квартире, все члены бригады пришли к выводу, что скорость и качество его облицовки находятся в линейной зависимости от количества прослушанного за день Бона Джови.

Прославившийся в советскую эпоху военными и патриотическими песнями, заслуженный артист в период развала СССР оставил эстраду и занялся более прибыльным бизнесом. О некогда известном певце потихоньку стали забывать, и его голос теперь редко звучал в эфире телеканалов и радио FM-диапазона. Человеком он оказался неплохим, манией величия не страдал, хотя и очень любил ставить песни в собственном исполнении с целью вызвать вопросы случайных слушателей: "А кто же это там так красиво поет?" Работа в квартире певца требовала оперативности, и поэтому объект опрометчиво поручили Коле Йогнутому. Заказчика Коля в лицо не знал, потому что вырос в семье без телевизора, а когда купил телевизор сам, заслуженного артиста на "голубых экранах" уже не было. Оповещать работника о статусе и былых культурных заслугах того, кому он должен укладывать плитку, Арсений счел излишним. А его предложение оставить Бона Джови дома Коля решительно оставил без внимания.

Заслуженный артист встретил Колю весьма радушно: пригласил на кухню, напоил вкусным чаем с импортным печеньем, все ожидая, когда же наконец Коля его признает и попросит автограф. Узнавать знаменитость Коля категорически не желал. Он хотел быстрей приступить и закончить работу, чтобы приблизить тот миг покупки новой машины, а для этого не стоило тратить драгоценное время на пустые разговоры ни о чем. Поблагодарив заслуженного артиста за угощение, Коля переоделся и принялся месить раствор.

Не в силах вынести такое пренебрежительное отношение к своей персоне, заслуженный артист включил магнитофон с записями собственного творчества, а для пущей убедительности даже повесил в прихожей, напротив ванной комнаты, старую концертную афишу со своим изображением. Реакции со стороны облицовщика не последовало никакой, за исключением усилившихся из ванной воплей американского рокера. Раздосадованный заказчик от такой наглости чуть было не напился в одиночку, а на следующий день даже купил новые колонки «JBL» огромной мощности и отменного качества звука, чтобы с их помощью хоть как-то донести до Коли силу своего таланта. У клиента даже возникла мысль о снятии завесы тайны со своего имени, хотя подобного он в начале знакомства и не предполагал. Однако отрекомендоваться так и не довелось. День ото дня заказчик и работник все упорнее глушили друг друга звуками из своих аналоговых музыкальных приборов, совершенно не проявляя вежливого интереса к меломанским пристрастиям оппонента.

Вскоре работа была закончена. Коля собрал инструмент, получил от заслуженного артиста расчет и, пожав ему на прощание руку, полностью обескуражил словами, что все, по его мнению, было прекрасно, если бы не омерзительные вопли какого-то чудика, которые он слушал на протяжении всего периода своего ударного труда.

Заказчик в ответ на Колины замечания обозвал его долбоебом, выпил на кухне стакан водки, потом еще два раза послал по матери его самого вместе с его «Бомжови» и выставил за дверь, которую тут же запер изнутри на все замки. Коля позвонил, чтобы пролить свет на беспричинное буйство заслуженного артиста, отношения с которым, на его взгляд, сложились вполне благопристойные. Но в ответ из-за двери раздались звуки давно надоевших песен и трехэтажный мат в его адрес.

С критикой в свой адрес Коля еще как-то мог бы смириться, но за несправедливо оскорбленного Бона Джови полагалось мстить. Членам бригады на общем собрании чудом удалось отговорить коллегу не поддаваться мстительным позывам, доказав его неправоту открытым голосованием в лучших традициях демократического централизма.

Коле потребовалось немало усилий, чтобы превозмочь себя и не спорить с категоричным вердиктом. Он проводил товарищей и сел за печатную машинку, чтобы излить горечь от нанесенной заслуженным артистом несправедливой душевной травмы. Призадумался о вечном. Потом мысль ушла куда-то в сторону, и его крепкие, заскорузлые от цемента пальцы отстучали по клавишам печатной машинки:

Автор прочел напечатанные строчки два раза. Получилось очень грустно, коряво и не по делу. Коля хотел порвать текст, но потом передумал, решив оставить, чтобы потом, через много лет, при случае посмеяться над своими замысловатыми истинами, отстоять которые сегодня не получилось. Так вышло, что в своих стихах поэт упомянул прозу. Но ведь он ее никогда не писал, а в своем последнем произведении, однако, нагло задекларировал, поэтому ничего не оставалось, как безотлагательно себя в ней попробовать. Лихорадочно пометавшись по комнате, Коля решительно подошел к печатной машинке и, чтобы поднять себе настроение до уровня крайнего оптимизма, принялся сочинять индийскую сказку. Тема была близка, поэтому особых трудностей в написании текста не возникло.

Андрей

В предгорьях Гималаев живет Андрей. Вот уже двадцать лет каждое утро Андрей мажет шею синей краской, берет с собой банку из-под полусинтетического моторного масла BP ("Бритиш Петролиум") и выходит работать на дорогу, ведущую в Шамбалу.

Там Андрей отвинчивает с банки крышку и начинает показывать фокусы иностранным туристам, сопровождая свои манипуляции истрашными гималайскими байками, с целью оградить загадочную страну от непрошеных идиотов.

Возьмет, бывало, Андрей у очкастого туриста сигарету, затянется как следует и рассказывает по-немецки:

— В последнее время участились случаи краж женщин в дупель оборзевшими местными гималайскими медведями. Украдет мишка женщину, затащит к себе в пещеру и прелюбодействует. А чтоб та не убежала, пятки ей слизывает до такой степени, что кожа на них становится такой нежной, что и ступить нельзя. Поэтому женщины никуда не убегают, а живут с мишками, рожая на свет йетих, как их, снежных человеков, коих расплодилось вокруг превеликое множество. Задрали уже. А что мишки делают с мужчинами — аж говорить страшно.

После рассказа Андрей выдыхает дым, которым он затянулся перед рассказом, и делает страшные глаза, а из банки из-под моторного масла "Бритиш Петролеум" вылезают две кобры, Людка и Зойка, и начинают шипеть.

Туристы убегают в свои отели, курят кашмирский гашиш и боятся под одеялами, забывая про Шамбалу напрочь. А пока они слушали Андрея, местные макаки уже попятили у них из карманов, рупии, гашиш, пепси-колу для Людки и Зойки и "Патек Филипп" с рук для Андрея.

Женевские часы Андрей отсылает домой в Саратов, где у него жена Маша, два троечника и куча разноплановых интересов. Маша продает часы на рынке и откладывает деньги на квартиру в Митино.

Андрей очень хочет домой, но далай-лама пока не отпускает. Замены найти не может. Даже медалью наградил "За оборону Гималаев".

Местные жители, завидев Андрея, очень его уважают, осыпают лепестками лотоса, водят с песнями хороводы, делятся благовониями, свежими мантрами и зовут почетным именем Шри-Шлагб-Аум.

Школьные сочинения, которые писались под воздействием насилия со стороны учителей, Коля за прозу не считал, поэтому, перечитав свои первые незарифмованные строчки, остался очень доволен собой и, преисполненный гордости, счастливый, улегся спать. "Интересные ассоциации, — думал автор перед сном. — При чем тут шлагбаумы? Может, я кому-нибудь дорогу перегородил? Или мне кто?.. Ладно, утро вечера светлее. Потом разберусь…"

На следующий день он дал почитать сказку Арсению.

— Ты, Коля, действительно «йогнутый». Через букву «б». В самом лучшем понимании этого слова, — держась за живот и давясь от смеха, сквозь слезы сказал Арсений. — Распечатай под копирку в десяти экземплярах, немедленно распространи в бригаде и за ее пределами. Народ должен знать своих героев. Коля, давно хотел тебя спросить: у тебя девушка любимая есть или ты убежденный холостяк?

— Девушка есть. Мы с ней тантрой два года занимались. А сейчас она уехала в Индию, в город Ришикеш, вот я с тех пор и один. Сейчас фото покажу, если хочешь, — предложил Коля и полез на книжную полку за фотоальбомом.

— Покажи. Интересно.

То, что Арсений увидел, вызвало у него такой приступ гомерического хохота, что ему стоило больших усилий, чтобы Коля продолжал считать, что Арсений все еще смеется над его сказкой. На картинке рядом с худым Колей, стоящим по стойке «смирно», была запечатлена стокилограммовая барышня в сари, с бубенцами на ногах и символизирующей нечто важное для индусов меткой на межбровье, закатившая глаза к небу и застывшая в замысловатом па сложной индийской хореографии.

— И давно вы в разлуке? — поинтересовался Арсений.

— Вот уже года два с половиной, как уехала, — грустно ответил Коля.

Вынести этого Арсений уже не мог. Он поспешил выйти на улицу, сел в машину, где на минут двадцать заходился в очередном приступе истерического смеха, держась за живот и поливая слезами руль.