"Про моркоff/on" - читать интересную книгу автора (Жвалевский Андрей Валентинович, Пастернак...)Тридцать лет после сельхозработ. Июнь 2012 г.– Квашин! Какого черта ты там копаешься? Опоздаем ведь! Ольга рявкнула больше для острастки. До выхода из дома оставалось еще верных полчаса. Но Квашин – он такой. Квашня квашней. Если не прикрикнешь вовремя, не пошевелится, будет сопли жевать. Ольга повернулась к зеркалу левым профилем, потом правым. Кажется, ничего. Хорошо, что смолоду кожу берегла, денег на кремы не жалела. Шейка – как у двадцатилетней! Бывшие однокурсницы, небось, гораздо хуже выглядят! А вот вокруг глаз придется поработать. Сорок семь – ягодка не совсем. Ольга почти добилась идеала (не видно ни морщин, ни косметики), когда обнаружила за своей спиной мужа. Она привычно нахмурилась и спросила: – Готов? – Да. – Иди грей машину. Алексей исчез из отражения так же неслышно, как и объявился. «Ничего сам сделать не может,– раздраженно подумала Ольга. – Все командовать нужно». Уже в машине она еще раз проверила макияж и одежду. Не найдя изъянов, переключилась на супруга. Тот выглядел… как обычно. Удовлетворительно. Узел на галстуке она завязывала сама, пиджак три раза заставляла чистить. Закончив досмотр, Ольга сообщила: – Я звонила Наташе и Пете. – Угу. – Квашин! Тебя что, совсем не интересует судьба собственных детей? – Интересует, – ответил муж, но от дороги не отвлекся. – С Наташей я не поговорила, она кормила Машку. Трубку поднял этот… Алексей мягко повернул руль и иронически поднял брови. «Этот» был наказанием семьи – Ольгиным зятем. То есть и Алексеевым тоже, но с тестем он почти не общался, зато с тещей сразу переходил на повышенные тона и заканчивал разговор всегда одинаково: «У нас своя жизнь, Ольга Петровна, мы как-нибудь разберемся». – Потом позвонила в Москву Пете. Лицо Алексея непроизвольно разгладилось. Петя унаследовал ум отца и энергичность матери. Три года назад он осуществил отцовскую мечту – поступил в Физтех. – Не вижу поводов для улыбки! Там звучала музыка! Возмущенная реплика предполагала обязательную реакцию, и Алексей сказал: – Ну и что? Просто мальчик любит музыку. – Это была не музыка! Это был их… как его… технорэп! Петя на ночь глядя поперся на дискотеку! – Ему двадцать лет. Вспомни себя… Это была неправильная фраза. Ольга всем корпусом повернулась к супругу. – Я в двадцать лет ребенка грудью кормила, а не по кабакам шлялась! А еще тебя за уши из твоего института проблем вытаскивала. – Ядерных проблем, – буркнул Алексей. – Нет! Моих проблем! Если бы не я, ты бы там до сих пор интегралы считал. Причем даже не на компьютере, а на бумажке. – Я теоретик, мне не нужен компьютер. – Бывший, слава богу, теоретик! Вернее, слава мне! Кто добился твоего перевода на завод? Хоть бы спасибо сказал! Алексей вздохнул. Протестный запал у него кончился. Он не стал напоминать, что благодарил жену уже тысячу раз. – Спасибо, лапочка. Но лавина уже сошла с вершины, и она не могла остановиться, не пройдя склон до подножья. – Кто тебя в задницу пихал, чтобы хоть какую-то карьеру сделал?! Если бы не твоя бесхребетность, давно уже директором был бы! Я же из тебя главного инженера сделала, сам бы ты ни на сантиметр не продвинулся. Что ты на меня смотришь? Почему стоим? – Приехали, лапочка. Вон ресторан. Ольга сделала несколько глубоких вздохов, еще раз изучила свое отражение в зеркале. Из-за этого придурка вся побагровела! Нужно успокоиться. Сейчас они войдут в зал рука об руку, и все бывшие однокурсники сразу поймут: у Оленьки не просто все хорошо – у Оленьки все образцово-показательно. Однокурсников собралось на удивление много – никак не меньше двух третей от списочного состава. Все присутствующие делились на две полярные категории. Одни совершенно не изменились (разве что мужики полысели-поседели). Другие изменились до неузнаваемости. Оленька повертела головой, поймала отражение в настенном зеркале и с удовлетворением пришла к выводу, что они с мужем относятся к первой категории. «В руках у хорошей женщины,– подумала она, – и тюфяк прилично выглядит». Банкет был устроен грамотно, в форме фуршета. Закуски и напитки теснились на столах, люди подхватывали тарелки и отправлялись в свободное плавание. На отдельном столике стоял здоровенный торт с вертикально торчащей цифрой «25» и шоколадной надписью «Физфак forever!». Ольга отправила мужа добывать еду, а сама окунулась в толпу. Квашины приехали чуть позже официального начала (так и было рассчитано), поэтому основная часть гостей уже находилась в «подогретом» состоянии. С огромному удовольствию Оли, ее узнавали все и сразу. Мужики сразу подлетели с комплиментами, женщины таращились со змеиной доброжелательностью. Мало кто сохранился так, как Ольга. Разве что Алеська, которая даже умудрилась похудеть и вообще выглядела, зараза, как девчонка. Впрочем, на Алесину талию у Оленьки был мощный контраргумент. – Здравствуй, Леська! – защебетала она, выполняя ритуальный поцелуй. – Здорово выглядишь! Вот что значит не обременять себя семьей. Умница. Алеся улыбнулась так, что стала похожа на стоматологическую рекламу. – Ой, Олька! Ты-то какая молодец! Я слышала, уже бабушка? Но это был не укол, а ерунда. Ольга совершенно не стеснялась своего статуса. Она тут же принялась хвастаться внучкой. Женская часть аудитории тут же облепила ее, жадно выспрашивая подробности. У всех, кроме Алеси, были свои дети, но они уже давно выросли. Кроме того, внучка – это совсем другое! Оля наслаждалась своим триумфом: столько лет прошло, а она все еще звезда курса, по-прежнему в центре внимания, по-прежнему самая красивая на потоке. Но именно в этот момент высшего самодовольства произошел страшный удар судьбы. К кучке щебечущих женщин подошла еще одна. При виде ее у бедной Оли непроизвольно вытянулось лицо, и она запнулась на полуслове. Ничего особенного в этой женщине не было: не супермодель, не красавица, но все в ней было… из какой-то другой жизни. Строгий костюм (но за какие деньги! как сидит!), высокий каблук (эти туфельки стоят, как наша машина), тоненькие золотые украшения (а-а-а! слов нет, одни эмоции!), холеное лицо (интересно, сколько подтяжек?), идеальная прическа (явно не сама у зеркала делала), безупречный маникюр (на даче она грядки точно не копает, похоже, даже посуду не моет). Оля втянула в себя ее внешность одним дыханием, что-то в этом облике было знакомое, но практически неузнаваемое. – Ирка, Ириша, – закричали, вдруг, вокруг нее, – вы все-таки приехали? Какие молодцы! А где муж? Все внимание присутствующих мгновенно переключилось на новенькую, а Оля стояла как пришитая на одном месте и пыталась сообразить. Ирка? Ириша? И вдруг, как гром среди ясного неба, пришло прозрение. Кузовлева?! Та самая серая мышка, которая на картошко-морковке вечно торчала на кухне? То неприметное создание, которое сидело на первых партах и грызло гранит наук? Это она? Как же так? Что с ней случилось? Может, она вышла замуж за пластического хирурга? Оля подошла поближе, туда, где вокруг Ирки кипела жизнь. Кто-то из мужиков уже совал ей бокал шампанского, кто-то целовал в щечку, вокруг столпился, наверное, весь курс. А Ира стояла в центре этого всеобщего внимания, совершенно спокойно улыбалась, пила шампанское маленькими элегантными глоточками и говорила: – Да приедет он, приедет. Не может он не приехать. Он ради нашей встречи весь свой график перекроил. Вчера из Англии прилетел, сегодня совет директоров перенес с шести часов на три. Так что уже минут через сорок должен появится. – Ир, а как ты с ним живешь? – спросила одна из однокурсниц таким испуганным тоном, что все засмеялись. – В смысле? – спросила Ира. – Ну, я не знаю… Он же такой… олигарх… его ж по телику показывают, он же с президентом на «ты», наверное… А ты с ним утром завтракаешь вместе. У меня это в голове не укладывается. Тетки вокруг Иры замолчали, видно было, что всем интересно, как она ответит. – Да перестаньте вы, ребята, – Ира обвела всех своими большими глазами, и сразу стало понятно, что говорит она абсолютно искренне, – сейчас Макс приедет, увидите: он совсем не изменился. Как был мальчишкой, так и остался. В голове у Оли вдруг взорвался фейерверк. Макс? Ее Макс? На «ты» с президентом? Дальше Олин мозг мгновенно проделал огромную работу, собственно, непонятно, почему он (то есть мозг) не сделал этого раньше, видимо, был заблокирован, чтоб не расстраивать хозяйку. То есть Максим Ширяевский, олигарх и миллионер, тот, чья фамилия постоянно звучит то по радио, то по телевизору, это ее первая любовь! От такого открытия Оля просто онемела. Нет, безусловно она слышала про нефтяного магната Ширяевского, но была абсолютно уверена, что это однофамилец Макса, в голову не могло прийти, что это он и есть. Не, а Ирка-то какова! Вот повезло дуре! И тут Оля заметила, что в углу зала сидит Квашин и оживленно треплется с парочкой однокурсников. «Опять трындит о какой-то ерунде»,– подумала Оля и ринулась к нему. – Квашин, – начала она. За годы семейной жизни Оля как-то позабыла имя мужа. – Квашин, слушай, а Ирка что, за Макса замуж вышла? – Оля пыталась говорить бесстрастно, но голос получился какой-то визглявый. – Ну да, – спокойно ответил ее супруг, – а ты что, не знала? – Нет, я не знала, – прошипела Оля, – а он что, тот самый Ширяевский? – В смысле? – обалдел муж. – Это он нефтяной магнат? – сцепив зубы, спросила Оля. Квашин смотрел на нее с таким изумлением, что Оля начала задыхаться от ярости. Заметив, что цвет лица супруги стремительно меняется с красного на темно-бардовый, Квашин быстренько ответил: – Да он, он. Только он не нефтяной, а газовый. Да его ж по телевизору сколько раз показывали! Неужели не видела? – Как я могу видеть, ты ж мне не даешь телевизор смотреть, у тебя ж если не футбол, то новости! – взорвалась Оля. – Так его в новостях и показывают, – пожал плечами Квашин. Оля уже совсем было собралась дать отпор наглому мужу, но споткнулась на полуслове. К ним подошла Ира. – Оля, Алеша, как я рада вас видеть! Олечка, ты замечательно выглядишь! Совсем не изменилась! Алеш, а ты уже доктор? Когда будем Нобелевку обмывать? Ира мило шутила. Даже наметанный взгляд Оли не нашел в ее словах издевки. И это было еще обиднее. – Какая Нобелевка, ты что, – ответила за мужа Оля, – он еле главным инженером стал! – Я ушел из науки, – тихо сказал Алексей. – Он ушел! Я его ушла! А то так бы и сидел, как… – Но почему? – оторопела Ира. – Он же талантище! Алеш, тебя ж в Москву звали, ты почему не поехал? – Куда поехал? – взвизгнула Оля. – В общагу? На аспирантские сто двадцать рублей? Я этой науки тут нахлебалась, во! – Оля рубанула себя рукой по горлу. – Этот сидит в своей лабе, курит и кривульки на листиках рисует, а я с двумя детьми дома пеленки глажу. Хорошо, вовремя сообразила его на завод пристроить, так хоть от завода квартиру дали. А то так бы и жили в… Оля оборвала себя на полуслове и добавила едко: – Ну да, тебе этого не понять, ты-то все готовенькое получила. Небось живете где-нибудь на Рублевке и машина с шофером… Ира покачала головой и начала говорить. Причем обращаясь почему-то не к Оле, а Алексею: – Ну, на Рублевке-то мы всего пять лет живем… А пеленок и я в свое время нагладилась… Ира явно хотела еще что-то рассказать, но тут открылась дверь, и в зал вбежал Макс. Ира просияла и ринулась к нему. Зал одним вздохом произнес шумное «Bay!» и тоже ринулся к нему. Ринулся… но остановился в полушаге. Это ведь был не просто Макс, а Максим Леонидович Ширяевский, человек из телевизора. Макс постоял секунду, разглядывая знакомые лица, а потом сказал: – Ну что, так и будем стоять? Может, потанцуем? И все сразу стало на свои места. Вернее, сдвинулось с места, зашумело и заверещало. – Здорово! – А заматерел, заматерел как! – Водку будешь? – А почему без охраны? Макс вертел головой направо и налево и умудрялся отвечать всем: – Привет. На себя посмотри, лысый, как Шандыбин! Водку? Буду. Охрана снаружи осталась. «Заматерел, да, – подумала Оля, – но не потолстел ни на грамм». Она покосилась на своего мужа и сразу озверела. Квашин стоял, выпятив живот, улыбался энергичности Макса (а как было не улыбаться?!) и нес ко рту очередной бутерброд. – А ты все жрешь? – рявкнула она. – Вон уже живот на коленях висит, а ты все трескаешь… Нормальные мужики, между прочим, в тренажерные залы ходят… Квашин был настроен на редкость миролюбиво. – Хочешь, я тоже пойду в тренажерный зал? – спросил он. Оля тут же взорвалась: – Конечно, тебе лишь бы дома не сидеть! И гордо удалилась в сторону Максима, элегантно переставляя ноги на каблуках по прямой линии. Квашин привычно пожал плечами и налил себе минералки. Оля выбрала момент, когда почти все уже прикоснулись к кумиру и он остался в окружении двух-трех человек. Подошла поздороваться. – Макс, привет! – А, Оленька, здравствуй. Хорошо выглядишь! Глаза бывшего жениха скользнули по Оле, но совершенно равнодушно. – А ты постарел! – немедленно отомстила ему Оля за равнодушие. Но Макс только рассмеялся: – Зато поумнел! Оля напряглась. – То есть ты хочешь сказать, что я нет? – Ну, это ты уже сама домыслила. Оля пристально смотрела ему в глаза и пыталась там найти отзвуки былых чувств. Она-то надеялась, что Макс при виде ее расчувствуется, скажет что-то вроде: «Как я жил без тебя эти годы?» Или, на худой конец, признается, что «я еле выжил тогда, когда ты меня бросила». Но к такому равнодушию Оля не была готова. Хоть бы он ненавидел ее, что ли? А Макс совершенно перестал обращать на нее внимание, переключился на какие-то дурацкие разговоры с бывшими сокурсниками, а потом и вовсе отошел в сторону. Оказывается, кто-то сообразил захватить с собой гитару, и Максим Леонидович Ширяевский, магнат и олигарх, часа два наяривал «АББу». Причем самое противное было в том, что играл он исключительно для этой дуры Ирки, совершенно неприлично с ней заигрывая. Квашины гордо удалились с вечера, не дожидаясь окончания банкета. А курс 1987 года выпуска даже не заметил этой потери. Ольга чувствовала себя Золушкой, которая не успела на распродаже ухватить карету, – как только подошла ее очередь, тыквы закончились. Всю обратную дорогу она тихо и свирепо ненавидела. Всех. Своего тихого мужа, который безупречно вел машину и радовался молчанию жены. Однокурсников, которые сразу теряли интерес к мужу, когда узнавали, что он ушел из науки. Заводишко, который не может обеспечить своему главному инженеру нормальное существование. Макса – шикарного и покровительственного, но с неугасимыми детскими искорками в глазах. Но больше всего – Ирку Кузовлеву. Эту дрянь, которая выгребла жар из печки ее, Оленькиными руками. Конечно, Макс тогда так переживал, что Оля ему отказала! Это теперь он вид делает, а тогда… Институт бросил, коммерцией какой-то занялся. Тут-то, наверное, его Ирка и подцепила. Вот куда она со второго курса пропала! Разгоряченное воображение выписало картину кузовлевского коварства во всех деталях. «Значит, так, – думала Ольга. – Когда Максик затосковал, эта дрянь его затащила к себе в постель. И забеременела. Может, даже не от него, но Максим такой ответственный! А потом захомутала, присосалась, как пиявка, и теперь жирует на всем готовеньком!» Если бы в голове оставалось место для здравого смысла, он подсказал бы Ольге, что многое в этой истории не сходится, но здравый смысл ее интересовал сейчас меньше всего. Она с упоением мести смаковала картину падения бывшей тихони и зубрилки Ирки. Мало-помалу стали возникать и другие образы: Оля и Макс рядом на приеме в бразильском посольстве. Ольга в своей шикарной гостиной дает интервью иностранному телеканалу. Ольга Ширяевская на благотворительном вечере мило беседует с первой леди, они поднимают бокалы с благородным французским «Пино Нуар». «Удачная лоза, – говорит первая леди, – чувствуете, какой аромат?». «Но год неудачный, – возражает Ольга, – 1864-й. Все лето шли дожди, виноград с кислинкой». – Ужинать будешь? – донеслось из реальности. Ольга вздрогнула и заморгала. Оказывается, они успели доехать домой и даже переодеться в домашнее. Ее муж – банальный Квашин в банальном спортивном костюме – стоял в дверях на кухню с бутылкой пива в руках. Ольгу чуть не стошнило. – Выпить хочу! – сказала она. Муж подумал и протянул початую бутылку пива. – Еще чего! Водка в доме есть?.. …Засыпала она долго, тихо плакала и бормотала: «Дура я, дура! Надо было… Все бы отдала… Почему ей?!» |
|
|