"Где ночуют призраки" - читать интересную книгу автора (Дубчак Анна)Глава 8 ГДЕ НОЧУЮТ ЗЕБРЫ?Следы розового фламинго существовали — следовательно, Никитке эта прекрасная птица не приснилась. Можно было, конечно, повторить опыт предыдущих дней и сделать слепки следов всех живых существ, гостивших ночью во дворе, но куда проще было отдать пленку в проявку и через час уже получить готовые снимки. Никитка, пока ждал фотографии, кружась вокруг фотомастерской, выпил две бутылочки пепси. День выдался солнечный, небо над головой раскинулось голубое, с нежными белыми облаками. Да и настроение как будто у всех, кого встречал Никитка на своем пути, начиная с домашних, было каким-то приподнятым, светлым. Героиней утра, безусловно, стала Маша. Прихрамывая, она явилась на кухню сияющая, словно вместе с капсулами смертельного вируса из нее, как из пробковой подошвы, вынули все залежавшиеся в ее душе со времен царя Гороха страхи и сомнения. Понятное дело, после того, что произошло ночью, вряд ли родители станут ее пытать относительно того, где и с кем она провела вчерашний день и как это ее угораздило так шваркнуться с велосипеда. Так думал Никитка, даже с некоторой завистью глядя на то, как родители вьются вокруг Машки. «Это они еще не знают, чем все это время занимался я…» — с горечью вздыхал он, немного ревнуя их к сестре. Оставалось еще минут двадцать, и фотографии будут готовы. Вдруг он увидел Максима Гришина. Тот, сгибаясь под тяжестью сумок, шел откуда-то со стороны футбольного поля. Никитка, страдающий от безделья и скуки неподалеку от своего подъезда, — фотомастерская находилась в их же доме, но только с другой стороны, — задал себе вопрос: что в сумках? И словно услышав его, Максим оглянулся вокруг и, не заметив спрятавшегося за деревом Пузырька, подошел к мусорным бакам, притулившимся к стене гаража. Открыл крышку одного из них и, зажав нос, отскочил … « Запах ему не понравился! — усмехнулся Никитка. — А чего лезешь тогда? » Гришин, бросив на землю сумки — китайские, из рисовой соломки, в которых «челноки» таскают свой товар, — расстегнул одну из них и, заглянув внутрь, покачал головой, схватил сумку обеими руками и, приподняв, вывалил содержимое в бак. И сразу же, снова оглянувшись, захлопнул крышку бака. Затем тоже самое проделал и со второй сумкой, вывалив ее содержимое в соседний бак. И бегом припустил со двора опять в сторону футбольного поля. И уже через пару минут вернулся во двор. Сел на скамейку, достал что-то из кармана, похоже, что деньги, и принялся пересчитывать. Вот за этим-то занятием и застал его Никита. — Привет, Макс, — поздоровался он как ни в чем не бывало. — А, Пузырек… Здорово. — Как дела? — Да какие у меня могут быть дела? Скоро в школу, а у меня ни кроссовок новых нет, ни джинсов, ничего… Вот, работаю. — А чем ты занимаешься? Все носишь что-то, непонятно что… Грузчик, что ли? — Вроде того. — В овощном? — А где же еще? — Может, и мне подработать? — Как же! Он тебя не возьмет. — Кто? Хозяин. Ты — из нормальной семьи, а он такими не интересуется. Он знает, чей я сын, а потому не стесняется платить мало. К тому же знает, что я жаловаться не буду, а работу буду выполнять самую грязную. — А Сергей говорит, что ты устроился в какую-то социальную службу. Бабкам-пенсионеркам продукты носишь? — Не знаю, кому ношу, но приказано оставлять сумки вот здесь, неподалеку, в кустах. — В кустах? Это еще зачем? — Думаю, что это ворованное или же хозяин кого-то подкармливает, но не хочет, чтобы этот «кто-то» знал, кто о нем так печется. — Интересно. А что это ты только что вывалил в мусорные баки? — Ты видел? Слушай, ты уж тогда никому ничего не говори. Но эти сумки я забираю именно оттуда, куда приношу сумки с продуктами. Я не знаю, что это за бизнес, но хозяин с меня три шкуры сдерет, когда узнает, что я кому-то проболтался. — Да ты что, я же тебе не враг. Знаешь, Макс, я давно хотел у тебя спросить, да вот только не знаю, как ты к этому отнесешься… Обещай, что не обидишься… — Это ты про мать? — вздохнул Макс. — Нет, про тебя. — А-а, ну тогда валяй. Не обижусь. — У тебя сейчас напряженка с деньгами, ведь так? — Ну… Дальше-то что? — Ты прямо как Дрон говоришь. Да я… это… Хотел пригласить тебя пообедать. Ты обидишься? Максим опустил голову, не ожидав, вероятно, такого предложения: — Да на что… обижаться-то. В кино-то вон все друг друга пообедать приглашают. Я в принципе согласен. Тем более что жрать охота — сил нет. — Тогда пошли ко мне. Вот только сбегаю в фотомастерскую и сразу же обратно. Подождешь? — Какой вопрос! И Никитка со всех ног помчался в мастерскую. Разочарованию его не было предела, когда ему ответили, что снимки еще не готовы. «Приходи через полчасика». Разозлившись, он чуть не ногой открыл дверь и вылетел на улицу. «Взрослым небось все вовремя делают, а мне…» Но он забыл о фотографиях, когда снова увидел Максима: — Пошли. Мои предки на работе, а на обед гороховый суп и голубцы. Ты любишь голубцы? — Ты думаешь, я знаю, что это такое? Голуби, что ли, вареные? Маша, оставшись одна, несмотря на обещание, данное родителям, что она сегодня не выйдет из дома, первым делом позвонила Монастырскому. Договорившись о встрече, она, ковыляя и скача на одной ноге, выбралась из дома и поехала к нему. Правда, для этого ей пришлось потратить на такси половину карманных денег. Если бы ее спросили, зачем она так сделала, то вряд ли она призналась бы, что скорее из желания оттянуть время встречи со своими друзьями, чем для того, чтобы действительно заняться французским. Но что сделано, то сделано. Алексей Константинович встретил ее, как старую знакомую. Приветливо помог пройти в комнату и даже предложил чаю. Маша немного нервничала. Она сидела за столом и рассматривала расставленные и развешанные по стенам и полкам комнаты чучела маленьких животных и птиц. Одно чучело показалось ей знакомым. И пока Алексей Константинович занимался на кухне приготовлением чая, даже допрыгала на одной ноге к книжному шкафу, на котором и сидела, грациозно вытянув шею и глядя куда-то в пространство, большая, с густым мехом красновато-желтого цвета кошка. — Что, заинтересовалась? — услышала она и чуть не рухнула от неожиданности. Монастырский вернулся в комнату с подносом в руках, да только так тихо, что она даже не заметила. — Красивая кошка. Но только какая-то странная, крупная, и сразу видно, что хищница… — Правильно. Это фосса, из семейства виверровых. Охотница, предпочитает охотиться по ночам. Взгляни, какие у нее мощные когти. Втяжные, сильные. — Что-то я о таком животном нигде не слыхала… — сказала Маша, чтобы как можно больше узнать о фоссе, поразившей воображение Горностаева, и из-за которой, собственно говоря, они и решили так назвать свое детективное агентство. — Конечно, ведь мы живем в России, а здесь такие не водятся. Эти фоссы обитают в лесах Мадагаскара. Слышала о таком большом острове? — Слышала… И это ваша жена сделала чучело? — Да. Только оно сильно пострадало во время ремонта Зоологического музея и в конечном итоге было списано. Соня его отремонтировала и забрала себе. Теперь вот она живет у нас. — Понятно. Знаете, у меня есть друг, Сергей Горностаев, так он уже давно мечтает о Мадагаскаре. И если бы не ваше несчастье — ведь я понимаю, вам сейчас не до этого! — он купил бы у вас фоссу. Причем за хорошие деньги . Ки-и-иска… — и Маша, подняв руку, слегка дотронулась ею до лапы фоссы. Ей вдруг показалось, что кошка еще больше выпустила свои когти… — Машенька, — Монастырский, как и положено взрослым, решил не тянуть, что называется, кота за хвост и сразу перешел к делу: — А ты с родителями договорилась? Я имею в виду французский? — Договорилась. Они не против. — И когда же ты желаешь начать? Прямо сейчас? — А почему бы и нет? — Ну что ж, я готов. К тому же мне действительно сейчас нужны деньги. Но с тебя я возьму недорого. И тут уже Маша не выдержала. Ее как прорвало. Стыд перед человеком, попавшим в беду, разрушил все данные кому бы то ни было обещания. И она призналась Монастырскому, кто дал в газету объявление, и раскрыла ему тайну странного звонка… Какое-то время Алексей Константинович никак не реагировал на ее слова. Он смотрел куда-то в пространство и только качал головой. И лишь спустя некоторое время сказал: — Надо же, что придумали… — и грустно улыбнулся. — Так вы не сердитесь на нас? На мое вранье насчет французского? — Да разве я могу на тебя сердиться, если у тебя и твоих друзей были такие благородные помыслы. Я даже где-то понимаю вас. Жаль только, что вы такие юные… — Вы думаете, что у нас ничего не получится и мы не найдем вашу жену? — А вы надеетесь ее найти? Мою Сонечку? Не представляю, как это можно сделать. Главное, чтобы она была жива и здорова. — А вы расскажите мне поподробнее, что за звонок был и кто просил вашу жену сделать чучело любимой кошки? Мужчина? — Кажется, мужчина. Но не думаю, что это как-то связано. — Но мы все равно попробуем ее найти. Вы не возражаете, если мы будем иногда звонить вам, чтобы задать вопросы? — Звоните, звоните в любом случае. — А велосипед пусть пока останется у вас, хорошо? Нужно, чтобы прошло какое-то время, прежде чем я верну его владельцу. Уж слишком большой я имею на него зуб… — Как будет угодно. — Тогда до встречи, и спасибо вам за все. И Маша таким же образом, как добиралась сюда, вернулась к себе во двор. Она знала, чувствовала, что ребята ждут ее в «штабе», но в нерешительности остановилась посреди двора. Осмотрелась и только потом допрыгала до скамейки, где не так давно сидел Максим Гришин с Никиткой, и с тоской посмотрела на окна квартиры Саржиной. И тут ей стало не по себе. Она снова отчетливо почувствовала запах. Тот самый запах супа с лавровым листом, который преследовал ее там, на даче у Атаевых. Но ведь здесь не может так пахнуть. Во-первых, дом расположен не так близко, чтобы из окна так сильно пахло готовящейся пищей, а во-вторых, пахнет не домашним супом, а другим. Но каким? И что особенного в этом запахе? Она посидела еще некоторое время на скамейке, пока не увидела в конце двора направляющуюся к ней фигуру. Солнце освещало ее со спины, а потому лишь по силуэту Маша определила, что видит перед собой Серегу. Горностаев медленно шел, не сводя взгляда с Маши, словно боялся, что это видение может в любой миг исчезнуть. — Привет, партизанка, — сказал он, поравнявшись с ней, и сел рядом. — Как нога? Кто это тебя так покалечил? Твой велосипед находится уже больше месяца в моем гараже, если ты, конечно, помнишь. Так что признавайся, на каком велосипеде ты разбилась, как фарфоровая кукла? — Не слишком ли много вопросов? — Маша не смотрела на Горностаева, отвернувшись и подставив лицо слепящим солнечным лучам. — Мы тебя простили, — сказал Сергей и чуть коснулся Машиной руки. — Только скажи, где была? И почему не предупредила нас? — Честно? — она резко повернула к нему свое лицо, вымазанное уже успевшим слегка поблекнуть йодом, и часто задышала. В ее глазах горел вызов. — Конечно, честно. — Ну так вот, слушай. Можешь передать и своему другу Дронову. Я была на даче у Атаева. Он вечером подарил мне огромный букет роз, и я не смогла ему отказать… Больше говорить она не смогла. От волнения у нее перехватило дыхание. — Ну то, что ты была у Атаева, мы и так вычислили. Вот только непонятно, почему же ты нас об этом не предупредила? Мы что, съели бы тебя? Или думаешь, что если ты согласилась работать в нашем агентстве, то вроде как обязана нам докладывать о каждом своем шаге? Позвони, скажи, что сегодня не сможешь прийти, и, пожалуйста, можешь ехать хоть к черту на рога! — Вот я и оказалась у самого черта на рогах… — Так что такое с тобой случилось? Он что, бил тебя? — Нет… Просто мне у него не понравилось. Понимаешь, у них дача на Николиной горе, шикарная, большая, с теплицами, но все там такое… Словом, мне там не понравилось. Какие-то запахи, кто-то плачет где-то под землей, собаки за решетками… Мне стало там страшно. А Атаеву все это нравится. Там какой-то дядя Юра, вроде слуги, начал готовить нам шашлык. Не знаю, как объяснить, но у меня там было такое чувство, словно за нами кто-то подсматривает, что-то неладное там происходит… Короче, я сдернула оттуда. Открыла ворота специальной бляшкой, вывела из гаража велосипед и через лес поехала к дороге. Но потом упала, затем еще раз… — Маша уже откровенно плакала. — И если бы не машина, в которой ехали две женщины, не знаю, чем бы закончилось мое путешествие. — Ты встречалась после этого с Атаевым? — Вот еще! Конечно, нет. А его велосипед сейчас у Монастырского, — и Маша рассказала ему о том, как произошло ее знакомство с «французом» и чем это закончилось сегодня утром. — Значит, ты ему во всем призналась? — Я не могла лгать в лицо человеку, которого постигло такое горе. — Ты можешь мне не поверить, но пропала не од на Монастырская… — и здесь уже Сергей рассказал Маше, как они пытались с Дроновым дозвониться до «чучельников» и что из этого вышло. Рассказ о том, что в их «штаб» ворвалась целая группа людей в камуфляжной форме, потряс Машу, и она забыла о своих злоключениях. — Какие странные вещи ты мне рассказываешь! — всплеснула она руками. — И сколько же чучельников пропало? — Точно-то я не знаю, но несколько человек из того списка, что я взял в Зоологическом музее. — Значит, они кому-то понадобились. Но зачем? Зачем кому-то отлавливать чучельников? — Чтобы делать чучела, для чего же еще? — Но они бы и так могли сделать. Я уже много думал об этом и пришел вот к какому выводу. Дело в том, что эта работа очень сложная и стоит немалых денег. А что, если кто-то организовал свой бизнес и, чтобы не платить мастерам-чучельникам, решил их просто-напросто собрать в одно место и завалить работой. — Это было бы слишком просто. Да и кому нужны чучела? — Ну хотя бы мне. Как я узнал о том, что они исчезли? Позвонил по телефону и попросил сделать чучело. — Но это очень редкая профессия, и мало кому в нашем городе могут понадобиться чучела… Нет, я не верю… Другое дело, что группа этих мастеров может быть задействована в преступном бизнесе, связанном, скажем… — и здесь Маша перешла на зловещий шепот: — …с чучелами… людей… Ну как тебе моя идея? — Машка, что такое ты говоришь? — Ничего. Просто выстраиваю логическую цепочку. Спрашивается, зачем так рисковать, выкрадывая чучельников, если их проще нанять? Здесь явно пахнет преступлением… — А по-моему, пахнет какой-то тухлятиной. Кто-то варит тухлое мясо, а весь двор задыхается. Маша оглянулась и пожала плечами: — Да уж, запашок еще тот… Главное, непонятно, откуда он идет… — Так что будем делать? Как искать жену Монастырского? У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу? — Конечно, есть. Мы можем прямо сейчас расклеить объявления на столбах и заборах о том, что требуется чучельник…— ответила Маша. — Вот черт, никак не могу вспомнить, как называется эта профессия. Но не чучельники… это точно. — Неважно. Кому надо, тот поймет. — А я считаю, что на столбах нельзя. Это сразу может насторожить того, кто занимается таким преступным бизнесом. — Значит, дать объявление в газету? — Думаю, что так будет разумнее. — Тогда надо бы найти Никиту. И тут он появился сам. Да не один, а в обществе Максима Гришина. — А вот и моя сестрица, собственной персоной, — сказал Пузырек, блаженно улыбаясь. — Мы с Максом были у меня, решали кое-какие вопросы… Максим тоже выглядел довольным. — Здорово, — Сергей довольно церемонно поздоровался с Гришиным. — Как дела? — Нормально. — Работаешь? — Работаю. Мне вообще-то пора… — и он, улыбнувшись Маше, пошел куда-то в сторону арки. — Покормил? — спросил Сергей у Никитки. — Ага. — Ну и правильно. А то говорить-то все мастера, а делать конкретные дела — так никого нет… У нас к тебе дело есть. — Я для вас все, что хотите, сделаю, но только минут через пять, идет? — Идет. И Никитка умчался вслед за Гришиным. — А мне кажется, что с ним опасно дружбу водить, — сказала Маша. — Может, я и не права, но… — Он себе мать не выбирал. Надо ему помогать, чтобы он совсем не озлобился, — ответил Сергей. Никитка вернулся очень быстро. Он на всех парах примчался к скамейке, прижимая к груди что-то непонятное, которое при ближайшем рассмотрении оказалось бумажным пакетом, в каких выдают фотографии. — Получилось! — сдерживая рвущийся из груди крик радости, воскликнул Пузырек и высыпал из пакета все двенадцать фотографий. — Смотрите… Вы мне не верили? Не верили? А ведь они есть, они существуют… Фотографии и впрямь оказались удивительными. Точнее, то, что на них было запечатлено. Ночной двор, узнаваемый до мельчайших подробностей, и в самом его центре, рядом с песочницей, стоит… зебра! — Зебра… — удивилась Маша. — А это кто, фламинго? — вертел фотографию в руках Горностаев. — Ничего себе. И все это ты видел здесь, у нас? — А что, не похоже? Что за дурацкие вопросы ты мне задаешь? — возмутился Никита. Остальные снимки были более интимного содержания: Маша с букетом роз; извлечение капсул из подошвы шлепанца в ее спальне… — Ты не возражаешь, если эти, последние, снимки я отнесу отцу? — спросил Сергей. — Спрашиваешь! Для него и делал. Ну и для истории, конечно. А ведь никто, Машка, не знает, что мы спасли целый город от опасного вируса… — Мне даже некогда было подумать об этом, — честно призналась Маша. — Я тут закружилась со своими делами. Вот нога теперь долго болеть будет, месяца два-три, если не больше… — Так какое у вас ко мне дело? — Надо бы дать объявление в газету. У тебя это хорошо получается, — ответил Сергей. Ладно, схожу. Только вот еще что. Макс странную работу для себя нашел. Носит продукты и сумки оставляет рядом с футбольным полем, в кустах. И оттуда же приносит, когда ему позвонят и скажут, сумки с мусором и вываливает в баки… Я его за этим занятием, собственно, и застал. — А что за мусор? — Самому хотелось бы посмотреть… И Никитка, резво вскочив со скамейки, подбежал к одному из мусорных баков и, открыв крышку, заглянул туда. Затем захлопнул и подошел ко второму. Зажав нос, он ринулся оттуда, не разбирая дороги. — Ну что там? — спросила Маша. — Пищевые отходы? Но Никита как-то странно Смотрел на нее, затем медленно перевел взгляд на Сергея. — Послушайте… Там — мясо… Какое-то странное мясо с костями… — Мясо? — удивилась Маша. — Сергей, может, ты пойдешь, посмотришь? Сергей пошел, заглянул в мусорные баки, но возвращаться не торопился. Больше того, вынув носовой платок, он обернул им руку и что-то достал оттуда. Затем снова запустил внутрь бака руку… Когда он вернулся, вид у него был растерянный: — Вы можете мне не поверить, но там действительно мясо, причем не тухлое… А нормальное. Но странного цвета. А вот это что, не скажете? С этими словами он разжал ладонь, и все увидели небольшой плотный лоскут — белый, с черной полосой, размером чуть меньше ладони. Маша, которая все еще держала в руках фотографии, испуганно взглянула на снимок, где была заснята зебра. — Это фрагмент кожи зебры, — прошептала она. — Это точно… неужели кто-то убил эту бедную лошадку? — Говорил я вам, что нам всем скоро конец, — сокрушался Пузырек, — а вы мне не верили! В нашем дворе творятся странные вещи, появляются экзотические животные, которых кто-то истребляет, а мы бездействуем! — Никита, ты совершенно прав. Все здесь нечисто. Но только там, в баках, кроме мяса и костей, еще опилки, какая-то глина и куски проволоки… А еще шерсть разная, клочки… И запах, помимо того что пахнет мясом, какой-то химический… Максим тебе что-нибудь рассказывал о своей работе? — Так. Самую малость. Сказал, что хозяин меня бы, к примеру, на такую работу не принял. Потому что я, видите ли, из хорошей семьи. Еще сказал, что ему не разрешается задавать лишних вопросов. Что он должен выполнять свою работу «от» и «до». — А кто его хозяин? — Я точно не знаю, но вроде бы он сказал, что работает в овощном… Я так понял, что в нашем овощном. — У Атаева. Маша сразу поняла, о ком идет речь. — Отец Кирилла Атаева до сих пор работает в этом магазине, вот что мне кажется. Но помимо этого он занимается еще и цветочным бизнесом. — Но какое отношение все это может иметь к несчастным зверям? — Пока еще не знаю… — А я предлагаю проследить за тем местом, куда Макс приносит свои сумки. И откуда уносит эти кости, — сказал Пузырек. — Тогда мы узнаем, имеет ли все это отношение к появлению в нашем дворе животных и птиц… — Правильно. Этим займется Дрон. А я придумал еще кое-что… — сказал Сергей. — Хочешь, я тебе скажу, что ты придумал? — улыбнулась Маша. — Ты хочешь посмотреть подшивку газет за последние полгода, чтобы поискать там объявления о мастерах-чучельниках, точно? — Да, ты угадала. — Этим могу заняться и я. А тебе я придумала другое занятие… Только ты не удивляйся. — И какое же? — Ты не замечаешь никакого запаха? — Замечаю. — По-моему, у нас во дворе очень странные запахи и очень разные. На мой нос, что называется, пахнет, во-первых, залежалым мясом из мусорных баков, во-вторых, супом с лавровым листом, и в-третьих, откуда-то исходит теплый дух вареного тухлого мяса… У меня нос — для семерых рос, он меня еще никогда не подводил. Вот я и прошу тебя, Сережа, выясни, пожалуйста, откуда идет этот запах. Я бы и сама это сделала, да нога болит. — Пожалуйста, если тебе это так интересно… — Постой. Ты, кажется, дважды опускал руку в мусорный бак. Что еще, кроме этого клочка кожи зебры, ты там нашел? Какой-то обрывок, чуть не забыл, кстати… — И Сергей, развернув носовой платок с черно-белым подсохшим куском кожи, осторожно выудил из-под него размякший лист бумаги с сохранившимися на нем несколькими буквами. — Похоже на записку. Только почти невозможно разобрать… «Мы — такси… Нас дер… землей… Спаси… Мон…Пол… Род…» Кто-то разорвал листок или же он сам разошелся от влаги и испортился. Но все это, я думаю, обычный мусор, чья-то домашняя записка про такси, какую-то землю, может, касающуюся дачи. «Спаси…» — это явно «спасибо»… Ничего особенного в этой записке я не вижу. — Но ты ее оставь на всякий случай, — посоветовала Маша. — И уж конечно, не потеряй клочок кожи. Зебра… Ничего себе находка! |
||
|