"Путинская Россия" - читать интересную книгу автора (Политковская Анна)Часть первая.Сталин с нами навсегда Ислам Хасуханов: «…У меня четырнадцать переломов ребер, один осколок ушел в почку, проломлен череп, перебиты руки… не думаю, что я выживу». Предыстория суда Что творится с человеком, когда его хватает современная ФСБ? Не тот ЧК, что в 37-м, из страшных книжек, из солженицынского ГУЛАГа, а современная, наших дней, благосостояние которой обеспечивается налогоплательщиками. Об этом в России теперь много разговоров и страхов. Никто ничего не знает, но все всего боятся, как это было раньше. И тоже, как и прежде, при советской системе, лишь очень редко что-то выходит наружу. Дело Хасуханова - именно такой случай. Только узнав все его кошмарные детали, ты понимаешь шокирующий смысл последнего слова подсудимого Ислама Хасуханова, сказанного перед тем, как был вынесен приговор: «На сентябрь 2000 года я во многим был не согласен с Масхадовым и не скрывал это от него, я видел другие решения… Но сейчас, после того, что испытал, я с ним согласен». …Согласно материалам уголовного дела № 56/17, Ислам Хасуханов был задержан в чеченском райцентре Шали, на улице Маяковского, 27 апреля 2002 года, за «хранение и ношение оружия». Статья 222 Уголовного кодекса Российской Федерации. То есть, должно быть… это самое оружие… Но вооруженные люди в масках, как это обычно бывает в Чечне, ворвались тогда на рассвете в дом родственников Хасуханова, где он жил с семьей, и утащили его неизвестно куда, даже не подбросив ему оружия, а своего у Хасуханова не было. Федеральные спецподразделения, промышляющие в Чечне в поисках «международных террористов», давно уже полностью уверенные в собственной вседозволенности, на сей раз действовали по наводке информатора и шли наверняка «брать» одного из «руководителей незаконных вооруженных формирований» (НВФ - устойчивая аббревиатура в воюющей России), участь которого была запрограммирована - умереть… И поэтому никакого пистолета или автомата в качестве вещественного доказательства ни в одном процессуальном документе этого дела так и не зафиксировано. Но… Статья осталась - 222-я. Впрочем, как и само фальшивое число, когда его уволокли из семьи - «27 апреля». На самом деле Хасуханова арестовали еще 20 апреля, и это типичная для нашей «антитеррористической операции» ситуация. Забирают человека в никуда, и первая неделя его заключения - самая страшная. Человека как бы «нигде нет», он ни за кем - ни за одной правоохранительной структурой - не числится, его ищут везде родственники, а он будто бы «не существует» - это время, когда из него спецслужбы выбивают все, что им надо. Время с 20 по 27 апреля Хасуханов не очень помнит - все плыло перед ним, как в предсмертной агонии. Побои - уколы - побои - уколы… И больше ничего. …Из протокола судебного заседания, десять месяцев спустя после той страшной недели, с 20-го по 27-е: – Первые семь дней я находился в здании ФСБ в Шали, где меня избивали. С тех пор у меня четырнадцать переломов ребер, одно ребро в почке… Чего хотели от Хасуханова прежде, чем он умрет от побоев, - а ему был уготован именно этот исход? От него требовали вывести на Масхадова - и дальше он мог умирать. Но проблема была в том, что Хасуханов все никак не выводил. И все никак не умирал… Обладая недюжинным здоровьем подводника. Так, 30 апреля его решили легализовать. Для этого приволокли (оформив санкцию тогдашнего прокурора Чечни Александра Никитина) в изолятор временного содержания (ИВС) другого чеченского райцентра - станицу Знаменскую. Хасуханова сдали в тот самый ИВС, который был стерт с лица земли взрывником-самоубийцей 12 мая 2003 года, и тогда, после взрыва, в Чечне говорили: туда и дорога, поделом, скольких людей пытали в этом изоляторе… Сколько не выдержали пыток, и их тайно похоронили вокруг… Хасуханов появился в Знаменской, похожим на саму смерть. Он был, как мешок с мясом, но дышал. И в Знаменской пытки продолжились. Ими руководил подполковник юстиции Анатолий Черепнев, заместитель начальника следственного отдела УФСБ РФ (Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации) по Чечне. Именно Черепнев стал главным «по Хасуханову» следователем - и одновременно руководящей и направляющей силой истязаний с целью получения доказательств. Чего же требовал Черепнев? …Из протокола судебного заседания: – За что к вам применялось насилие? – Во всех беседах интересовал только вопрос о том, где Масхадов и где подводная лодка, которую я, якобы, хотел угнать. Вот два вопроса, из-за которых ко мне применяли насилие… С первым пунктом все было более или менее ясно - Хасуханов не привел к Масхадову, да, собственно, и не мог привести. Он видел его в последний раз в 2000 году, а если и общался с ним, то виртуально - посредством аудиокассет: Масхадов, когда ему надо было, наговаривал и присылал Хасуханову через посыльного (один из них и стал информатором ФСБ, приведшим к Хасуханову), а Хасуханов изредка отвечал… В последний раз, перед арестом, Масхадов прислал Хасуханову аудиокассету в январе 2002 года, а за два дня до ареста, в апреле 2002 года, Хасуханов решил ответить… О чем были эти кассеты? Обычно Масхадов просил зафиксировать Хасуханова (для истории, видимо), кому из полевых командиров он, Масхадов, сколько денег передал. О том, почему именно Хасуханова Масхадов просил об этом - позже… А пока - сюжет о «подводной лодке», он стоит того, чтобы о нем рассказать подробнее. Напомню, Хасуханов - подводник с достаточно высоким званием и должностью перед уходом в запас. И Хасуханов - единственный чеченец, который когда-либо (в советские и постсоветские времена) был офицером атомного подводного флота. Так вот, Черепнев стал подтягивать Хасуханова к «планированию членами НВФ захвата подводной ядерной лодки, завладения ядерным зарядом, захвата заложников из числа депутатов ГД, выдвижения требований об изменении конституционного строя РФ путем угрозы взрыва ядерного заряда и убийства депутатов» (это цитата из письма-запроса Черепнева в прокуратуру Чечни с требованием очередной санкции на продление ареста, которая была удовлетворена заочно). Подтягивал, но тоже не вышло. Хасуханов не сдавался. И опять же - не мог сдаться. Потому что в 92-м году он сам «строил» (как говорят на флоте - то есть следил от имени будущего экипажа за строительством лодки на верфи, уже зная, что будет на ней служить) ту подлодку, которую ему «приписывал» теперь Черепнев. И была эта лодка ему дорога больше остальных - и не мог он ее хотеть захватить… К сюжету «Захват подлодки» Черепнев готовился основательно. В ФСБ были сфабрикованы специальные документы, которые как бы писали боевики по агентурным данным Хасуханова. Это - «Рабочий план чеченских НВФ по проведению диверсионной акции на территории РФ и самодельные карты базирования 4-й флотилии АПЛ ТОФ» и «План проведения диверсионной акции на территории России». Естественно, с припиской: «Разработка операции произведена на основании визуальной и агентурной разведки в интересующем нас районе в течение декабря 1995 года», и вот именно под этими словами Хасуханов должен был поставить свою подпись… Но он все не ставил, и так и не поставил… И тогда били его в ФСБ все изощреннее. Хотя куда уж больше, неизвестно. И теперь уже за то, что ломает планы… Единственное, чего в результате доБИЛся Черепнев от Хасуханова, так это, чтобы тот, не помня себя от боли и психотропов, подписал («завизировал» - так это будет звучать позже в судебном приговоре) чистые бланки «приказов и боевых распоряжений Масхадова». И позже Черепнев вписал туда то, что считал нужным. Вот пример такой фальсификации (из текста обвинительного заключения по делу): «2 сентября 2000 года Хасухановым издано боевое распоряжение, которым всем полевым командирам предписывалось разбросать на автодорогах и маршрутах передвижения федеральных сил мелкие гвозди, болты, гайки, шарики с целью маскировки мин и фугасов… Тем самым, используя свою руководящую роль в НВФ, своими умышленными действиями, Хасуханов склонял других участников НВФ к совершению актов терроризма, направленных на противодействие наведению на территории Чеченской Республики конституционного порядка…». Еще Черепнев требовал от Хасуханова подписывать, не глядя, протоколы допросов. И они получались следующего качества: «Вопрос (как бы его задает Черепнев): Вам предъявляется ксерокопия обращения к российским офицерам № 215 от 25 ноября 2000 г. Что вы можете показать? Ответ (как бы отвечает Хасуханов): Подготовка и распространение подобного рода документов являлись составной частью пропаганды, проводимой оперативным управлением ВС ЧРИ Типичный военный слог. Целый месяц, набирая ТАКОГО материала, пытали Хасуханова в Знаменской. …Из протокола судебного заседания: – А когда я уже из-за избиений ничего не понимал и ни на что не реагировал, то меня под уколами перевезли в ФСБ Северной Осетии. Меня там не хотели принимать в СИЗО ( – Вы медицинскую помощь получали? – Я просто лежал в лесзаводе, где три месяца приходил в себя. Что это такое - «лесзавод»? Изредка, в историях о без вести пропавших в Чечне после зачисток, это место всплывает. Одни, кто там побывал и выжил, называют его по российской, со сталинских времен, устойчивой привычке «лесоповалом», другие «лесзаводом» (официальное наименование - учреждение № ЯН 68-1, ведомственно принадлежащее Министерству юстиции Республики Северная Осетия). О «лесзаводе» известно, что там, действительно, принимают от сотрудников правоохранительных органов (в первую очередь от фээсбэшников) избитых до полусмерти людей и закрывают глаза на то, что у них нет документов. То есть это те самые люди-никто, бесследно исчезнувшие в результате встречи с федералами. И большое спасибо тем, кто работает в «лесзаводе», за то, что они принимают в свое учреждение нелегалов и нелегально, - они многих так спасли от верной смерти. Из тех, кому полагалось умереть, но кого федералы просто поленились застрелить по дороге из Чечни в Осетию, или кого, уже безнадежных, сюда везли именно умирать, чтобы самим руки не марать… Сколько и кого тут в результате умерло за вторую чеченскую войну и от кого не осталось даже могильного холмика - не знает никто. Зато известно, сколько выжило. Хасуханов - один из чудом спасенных. Его пожалел охранник. Просто пожалел, и все - и каждое свое дежурство приносил из дома парное молоко. Так Хасуханов снова выжил и, значит, опять предстал перед Черепневым. В чеченском УФСБ такая система заведена: раз выжил, будет суд, выживают немногие - поэтому и судов мало над «международными террористами». Но, тем не менее, суды быть должны: в общей структуре «антитеррористической операции» отдельных «террористов» полагается осуждать, поскольку отчетности об этом время от времени требуют у Путина западные лидеры, а он того же самого требует от ФСБ и Генеральной прокуратуры. Вот они и стараются. Если кто выживает… Владикавказ Владикавказ - столица Республики Северная Осетия-Алания, граничащей с Чечней и Ингушетией. И Осетия - полноправный участник «антитеррористической операции». Тут находится Моздок - самая главная военная база, где формируются федеральные подразделения перед отправкой в Чечню. (И именно поэтому Моздок стал ареной двух крупных терактов с участием смертников 2003 года - 5 июня (женщина-камикадзе взорвала себя, войдя в автобус, перевозивший военных летчиков) и 1 августа, когда грузовик с тонной взрывчатки, за рулем которого был мужчина-камикадзе, взрезался в военный госпиталь.) Во Владикавказе же, в североосетинской столице, традиционно проходят многие суды по сфабрикованным делам над «международными террористами». Местные адвокаты работают скорее не защитниками, а некой четвертой силой в тесной связке с судом, ФСБ и прокуратурой и поддерживают усилия о выведению «международных террористов» на чистую воду. Тут же, во Владикавказе, сотрудники УФСБ по Чечне также часто подолгу работают, предпочитая вывозить своих жертв и вести их допросы в здании местного УФСБ. Чтобы подальше от войны - всем хочется жить. Так было и на сей раз. Черепнев приехал во Владикавказ к Хасуханову и, прежде всего, взял ему адвоката. Обратите внимание: с 1 июля 2003 года в России действует новый и очень передовой, лучших европейских стандартов Уголовно-процессуальный кодекс, который вообще запрещает, среди прочего, допрашивать подозреваемого без адвоката, но тем не менее, «когда требуется», у нас все бывает по-прежнему. Защитника у Хасуханова не было с 20 апреля до 9 октября 2002 года. Вообще. Целых полгода. Ровно до тех пор, пока на «лесзаводе» у него срослись кости черепа, рук и ребер, и можно было готовить его к появлению в суде. Интересно, как все было оформлено. 8 октября Черепнев вызвал Хасуханова на допрос и сказал, что он должен написать ходатайство на его имя. И продиктовал следующее: «Прошу вас предоставить мне адвоката на предварительном следствии… До настоящего времени в услугах адвоката не нуждался, в связи с чем претензий к органам следствия по данному вопросу не имею… Адвоката прошу пригласить на усмотрение следователя…». Итак, 9 октября у Хасуханова был первый допрос с участием владикавказского защитника Александра Дзилихова. Естественно, Хасуханов посчитал его не адвокатом, - а просто очередным сотрудником ФСБ, представившимся адвокатом… По-другому он считать и не мог. Впрочем, Дзилихов тоже ничего не сделал такого, что бы повернуло Хасуханова к нему, - Дзилихов не давал своему подзащитному никаких советов. Просто сидел на допросах и молчал. …Из протокола судебного заседания: – Вы можете сказать, есть ли разница между показаниями, которые вы давали до присутствия адвоката и после? И какая это разница? – Да, есть разница. Раньше, когда допрос заканчивался, мне не давали читать протоколы, а когда появился адвокат, то давали читать… Всего таких допросов в присутствии защитника у Хасуханова было три. 9, 23 и 24 октября - точнее, Черепнев просто за эти три дня переписал показания, выбитые в Знаменской, на новые бланки, и это стало «показаниями в соответствии с УПК». ( 25 октября Черепнев назначил последний день следствия. И объявил Хасуханову, что очень скоро он получит для ознакомления текст обвинительного заключения, и его задача - побыстрее подписать этот текст… Чтобы у Хасуханова не осталось иллюзий, на два дня, 29 и 30 октября, Хасуханова опять куда-то возили из СИЗО, и, конечно же, без адвоката… Куда, он не знает - ему надевали на голову мешок. Но зачем, скоро понял: потому что возили его как бы на расстрел. «Ну все, тебе конец», - приговаривали охранники, передергивая затворы. Естественно, это была имитация расстрела - попугать, чтобы не сопротивлялся и подписал все, что есть в обвинительном заключении… Подписал, конечно… Кто стоял под расстрелом, знает, что сопротивляться сложно. Кто не стоял - пусть почитает Достоевского. Так вот, Хасуханов опять не сломался и впоследствии, на суде, отрицал то, что легло в основу обвинительного заключения (утвержденного новым прокурором Чечни Владимиром Кравченко и текст которого потом почти полностью перекочевал в приговор судьи Валерия Джиоева). Далее - цитаты из них обоих с необходимыми комментариями, чтобы было ясно: не фабрикуются дела на бумаге, и никто из фабрикующих этого не боится, чувствуя полную поддержку сверху, не боится даже того, что эти бумаги остаются для истории, которую в России традиционно переписывают по прошествии времени… «В апреле 1999 г. Хасуханов… добровольно вступил в вооруженное формирование, не предусмотренное федеральным законом… Хасуханов вышел на связь с помощником Масхадова - Хамбиевым Магомедом, который предложил ему оказать своим опытом помощь Масхадову в организации работы создаваемой НВФ - «Военной инспекции»… Вы поняли, о чем речь? О том, что после ухода в запас Хасуханов приехал домой, в Грозный, и, будучи офицером с академическим образованием, - а таких чеченцев просто не было, - был приглашен Масхадовым на работу в правительство. В 1999 году это было обычное республиканское правительство, финансируемое из Москвы, а Масхадов был законно избранным президентом Чечни, признанным Москвой… «Военная инспекция», куда Масхадов пригласил Хасуханова, была ему нужна как воздух. Чеченское чиновничество разнузданно воровало - как, впрочем, и московское, и нужен был знающий человек, способный контролировать именно военные финансовые потоки. Прежде всего, приходящие из федерального казначейства. Так какое же это «НВФ»? …Из протокола судебного заседания: – Вы считали действия президента Масхадова законными? - Был вопрос прокурора. – Да. Я не мог знать, что Масхадов, правительство и силовые ведомства будут признаны незаконными. Я знал, что Масхадов - президент, он был признан и федеральным руководством, с его министрами встречались, выделялись финансовые средства, и, естественно, я не знал, что вступаю в НВФ… – Вы занимались проверкой финансово-хозяйственной службы МВД ЧРИ ( – Да, в июне 1999 года я доложил Масхадову о результатах проверки. Я перечислил все, на что были израсходованы деньги. Все эти сведения я получил тогда в МВД Российской Федерации. Все эти сведения были официально получены. Я и не подозревал ничего незаконного. …В работу Хасуханова перед войной действительно входили проверка финансово-хозяйственной деятельности и организация системы учета и контроля за денежными средствами, выделяемыми на содержание силовых структур Чечни - МВД, Национальной и Президентской гвардий, Главного штаба. Летом 99-го он выяснил, что через Главный штаб проходят значительные суммы денег на оружие и обмундирование, но, к примеру, те гранатометы, которые на эти деньги Министерство обороны заказывало на грозненском заводе «Красный молот», заведомо непригодны для боевых действий, и, значит, это осознанный грабеж средств. То же было с военным обмундированием: его шили в чеченском городе Гудермесе по 60 рублей за комплект, но по документам проводили, как «сделано в Прибалтике», и цена поэтому значительно выше… Обо всем этом Хасуханов доложил Масхадову, и у начальника Военной инспекции тут же начались проблемы с силовым окружением президента, причастного к разбазариванию средств. Но уже через неделю работы в Военной инспекции Масхадов назначил Хасуханова на должность начальника своего штаба - именно потому, что Масхадов остро нуждался в честных людях. На календаре был конец июля 99-го. Приступил к работе начальник штаба Хасуханов в августе - за несколько дней до начала второй чеченской войны. В ней Хасуханов отказался принимать участие… При чтении протоколов судебных заседаний (а суд был закрытый) не покидает ощущение заданности. Вроде бы Хасуханов должен быть надолго осужден за что-то очень серьезное… Но о чем, там не сказано… И остается догадываться по косвенным признакам… И, быть может, тогда, в 99-м, Хасуханов выяснил что-то такое, что ему аукнулось в 2002-2003-м… Не за тайну ли тех самых разворованных федеральных средств, выделенных на силовые структуры Чечни через силовые структуры федерального центра, его решили осудить? То есть того самого воровства, которое во многом, как подозревают, и привело к началу второй войны, - чтобы концы были навсегда спрятаны в воду? И именно поэтому военная верхушка России сегодня так непримирима к мирным переговорам?… И снова цитата из обвинительного заключения (а также и приговора): «Хасуханов, активно принимая участие в деятельности НВФ, в 1999 году занимался вопросами, связанными с финансированием НВФ… Разработал и осуществил на практике систему учета денежных средств, направляемых на содержание НВФ «Национальная гвардия», «Главный штаб» и МВД самопровозглашенной «Республики Ичкерия». Проявив на этой должности организаторские и деловые качества, Хасуханов в конце июля 1999 года был назначен Масхадовым на должность начальника своего штаба. Активно участвуя в деятельности указанного НВФ, Хасуханов участвовал в выработке основных решений по противодействию, в том числе вооруженному, силам федерального правительства в наведении ими конституционного порядка на территории ЧР…». Читается просто смешно. Если не знать, чем заплатил Хасуханов за столь наглую фальсификацию истории силами ФСБ… …Из протокола судебного заседания: – Скажите, какая была необходимость лично вам находиться в Чечне с начала боевых действий и по день задержания? – Я не считал для себя возможным повернуться спиной к Масхадову, потому что считал его законно избранным президентом. Я не мог прекратить войну и делал все, что было в моих силах… Я иногда исполнял его просьбы… Я по лесам не в состоянии был ходить, но то, что я мог делать, я делал. Я видел, как погибают люди, и знаю, как наводится конституционный порядок. Я не буду скрывать, что вся эта война - геноцид. Но я никогда не призывал к совершению терактов. – К уничтожению федеральных войск призывали? – Для того чтобы призывать, надо руководить людьми. А я ими не руководил. – Находился ли кто-нибудь из полевых командиров непосредственно в вашем подчинении? – Нет. …Передо мной - документы ДСП ( И, естественно, ВСЕ начальники районных отделов ответили: никакие, Хасуханов ни за каким терактом не числится… И это же не боевики прислали Черепневу бумаги, - а «свои»… Но машина обязательного осуждения «руководящего члена НВФ» - как теперь, после того как он выжил, стали называть его дело - продолжала крутиться. Вопреки фактам и доказательствам. И суд не обратил на эту стопку бумаг ДСП ровным счетом никакого внимания… Как и прокуратура. Суд Процесс по делу Хасуханова прошел в закрытом режиме и на очень большой скорости: с 14 января по 25 февраля 2003 года, в Верховном суде Республики Северная Осетия-Алания, с председательствующим Валерием Джиоевым. Этот суд не увидел ничего противоестественного ни в чем. Ни в полугодовом отсутствии адвоката. Ни в том, что пригласили его те, кто бил. Ни в том, что подсудимый был неизвестно где с 20 по 27 апреля. Ни в пытках. Хотя СУД и ПРИЗНАЛ ПЫТКИ, НО НИКАК НА ЭТО НЕ ОТРЕАГИРОВАЛ. Вот цитата из приговора: « – Вы говорили, что к вам было применено насилие? - спросил судья Хасуханова. - Вы можете назвать фамилии лиц, которые применяли к вам насилие? – Назвать не могу. Так как не знаю их. И суд пошел дальше - раз палачи не показали жертве удостоверений личности перед расправой. И даже отказал в медицинской экспертизе, наблюдая перед собой человека со вмятиной в черепе. Только что и сделал суд, так это запросил начальника «лесзавода» Теблоева, находился ли Хасуханов в медсанчасти его учреждения. И когда начальник ответил: «Да, находился. С 3 мая по сентябрь 2002 года, с диагнозом: ушиб грудной клетки», суд просто это «скушал», даже не позволив себе удивиться, что с «ушибом грудной клетки» человек четыре месяца находится в медсанчасти… «Подсудимый Хасуханов (цитата из приговора) в судебном заседании вину свою в совершенных преступлениях не признавал… Сообщил, что считал своим долгом выполнять отдельные просьбы и поручения законно избранного президента Масхадова. Не приготавливался к совершению террористических актов, не занимался финансированием полевых командиров. Подтверждает лишь то, что некоторые приказы, распоряжения Масхадова заверял собственноручной записью «копия верна»… |
||
|