"Инквизиция" - читать интересную книгу автора (Одли Ансельм)

Глава 16

С обеих сторон из воды поднимались серо-зеленые стены. Каменные бугры, все источенные ветром и водой, выпирали тут и там из растительности, покрывающей утесы. Пролив был не меньше семи миль в ширину, но казался намного уже. И над всем пейзажем возвышались окрестные горы, затянутые слоем тумана, таким же серым, как серая вода.

И брызги – волнение в Джейанском проливе оказалось еще сильнее, чем в открытом море. Втягиваясь в пролив как в воронку, волны разбивались о нос галеона, обдавая брызгами. Уже насквозь промокший на шканцах, я не обращал на них внимания. Я больше не собирался сидеть в кают-компании, а властный Мауриз не собирался выходить на палубу. Идеальный вариант.

Я разглядывал оба берега, высматривая какие-нибудь жилища, но не видел ничего, кроме все новых и новых утесов. Пролив между тем изогнулся, и мы вошли в более спокойную воду, защищенную от ярости океана. Не Внутреннее море, еще нет. Но по-прежнему ни зданий, ни поселений, никаких признаков, что здесь живут люди. Только дикий, первобытный лес, словно тень на склонах гор.

Он выглядел зловещим, как и сказала Равенна, но не гнетущим. Пусть небо и море были хмурыми, темными, но даже они не могли повлиять на общее впечатление от Калатара. Мне он показался очень не похожим на райские острова остального Архипелага. Не было ни пальм, ни отлогих пляжей, ни округлых холмов, ни белых городов, теснящихся на побережье.

Города Калатара не были белыми. Я знал это из описаний. Но как с самим Калатаром, никакое описание не передавало всей реальности.

Когда галеон, лавируя, вышел на открытую воду в середине пролива, я увидел наконец город Джейан, растянувшийся вдоль береговой линии под выступом горы. Он не мог быть намного больше Лепидора, но казался городом с другой планеты. Беспорядочные ряды низких зданий с колоннами поднимались от серой воды, прерываемые тут и там деревьями и садами, непременными на Архипелаге.

Но Джейан совершенно не походил на Рал Тамар. Я в изумлении смотрел на сочные красные и голубые цвета города, напоминающего творение гончара. Не было ни белого, ни серого, ни золотого. Казалось, сам камень, имеет тот невероятный красный оттенок, цвет обожженной терракоты, и украшен везде, где можно, голубыми узорами. Голубыми, как море в волшебной сказке.

Джейан – не столица, это просто город, охраняющий пролив. Я увижу в Калатаре другие, более крупные города, но здесь было первое ощутимое свидетельство того, насколько иной на самом деле Облачный остров. И почему Равенна сделала то, что она сделала, ради этой странной, чуждой земли, окутанной туманом.

Но вот что удивительно: когда я продолжал свое одинокое бдение во время долгого плавания по Джейанскому проливу, спускаясь вниз лишь при крайней необходимости, он ни разу не показался мне слишком чужим. Не так, как Танет, когда я впервые его увидел – огромное, многолюдное, враждебное место. В Калатаре было что-то иное, некая потусторонность, которую я не мог облечь в слова или даже связные мысли. Но я хотел лучше его узнать.

Джейан остался позади, а вскоре за бортом проскользнули еще два городка поменьше, чьих названий я не знал, гроздья красных зданий под защитой леса. Пролив постепенно расширялся, берега отходили в стороны. Но пока оставались достаточно близко, резко обозначая края этой свинцовой полосы воды, по которой мы плыли.

Внезапный шквал превратил сушу в серое пятно, едва проступающее сквозь завесу воды. Дождь забарабанил по парусам и палубе, заглушая все другие звуки, даже морских птиц с их одинокими, неутешными криками. Но он миновал так же быстро, как налетел, и гонимые ветром тучи неслись над водой, тенью кракена скользя по ее поверхности.

Но кракены сюда не заплывают. Не водятся они и в мелких водах Внутреннего моря, которое во многих местах едва достигает достаточной глубины для прохождения мант. Единственное место, где точно не будет «Эона», что лишь оставляет для поисков всю остальную планету. И никаких серьезных океанографов здесь нет. До Священного Похода была огромная станция в Посейдонисе из-за уникальности Внутреннего моря и обитающих в нем существ. Но теперь ее нет, станцию сровняли с землей, а океанографов сожгли как еретиков. Существа, живущие в этом море, – творения Рантаса, заявили жрецы. Океанографам не положено их изучать, их дело – только помогать морякам и рыбакам.

Тень Сферы никогда не удалялась от Калатара.

Наступил ранний вечер, и свинцовое небо темнело без всякого намека на закат, когда галеон миновал границу, где берега исчезли в пасмурной дали, и вошел во Внутреннее море.

Здесь наконец-то появились корабли, темные силуэты на фоне воды и серой линии гор. Не так много, как я ожидал, хотя это вряд ли было удивительным в неприятный зимний вечер, но больше, чем было бы в любом другом месте в это время года. Окруженный кольцом гор, Калатар был защищен от ярости штормов, е. какой бы стороны они ни приходили.

Я по-прежнему оставался один. Наш путь пролегал через скопление островов Илахи, и галеон лавировал, поворачивая к порту. Мы держали курс на столицу Калатара. Где-то там находилась Равенна, если ее не спрятали ее верноподданные. Но я сомневался в этом. Я не мог представить, чтобы Равенна позволила заточить себя в горах, пока другие делают всю работу.

Горы. Я посмотрел за корму, на запад, но там были только вода и тучи. Слишком далеко, чтобы увидеть исполинские утесы Техамы, которые описывала Равенна. Просто темно-лиловая полоса вдали, где время от времени сверкали молнии.

Ветер теперь стал попутным, и галеон ускорил ход. Прошло немного времени, и вот мы уже проскользнули через внешние проливы островов Илахи, мимо огромных каменных глыб, отвесно встающих из моря. Под пиками некоторых из них притулились городки. Интересно, как до них можно добраться? Казалось, там нет никаких гаваней, и часть этих островов почти со всех сторон имела вертикальные утесы. Очень удобные для обороны, но неудобные для жизни места.

На минуту мне захотелось, чтобы кто-нибудь пришел побыть со мной. Не Мауриз, потому что его я просто не выносил. Но я бы не возражал против Телесты или Палатины. Особенно мне бы хотелось видеть Телесту…

Я слишком мало времени провел в той библиотеке, всего три или четыре дня после того, как Мауриз окончательно потерял самообладание. Еще две недели не будет мант, идущих в Калатар, известил его комендант порта. Ужасный подводный шторм между Илтисом и Фетией сделал путешествие с севера невозможным.

Мауриз не привык к срывам своих планов, как и большинство его компаньонов. Казалось, даже Палатина вернулась к своим фетийским привычкам, ожидая, что все пойдет как по маслу, потому что ей так хочется.

Спасаясь от атмосферы взаимных обвинений, нависшей над консульством Скартариса, я провел большую часть следующих двух дней с Полинскарнами. Там никогда не толпилось много народу, и мне хватило времени, покоя и тишины, чтобы прочесть книгу Салдерис.

Я всегда думал, что у нее странное название для научного труда. «Призраки Рая» – это напоминает балладу или старую фетийскую ораторию. Но когда я стал читать, продираясь через теорию Салдерис, оно перестало казаться таким неуместным. Любой маг, недаром получающий свое жалованье, знает, что атмосфера была загрязнена остаточными чарами Таонетарной магии, используемой к концу Войны. Несмотря на свои победы, таонетарцы слишком растянулись и были вынуждены все больше и больше полагаться на магию, чтобы помочь своим изнуренным войскам.

Но Салдерис – не маг – поняла, что эти остаточные чары являются чем-то большим.

Ее теория была так изящна, что трудно было поверить, что так мало лет ушло у Салдерис на ее разработку и что никто другой и близко не подошел к подобным достижениям. Она писала слишком интересно для ученого, живущего в башне из слоновой кости, каким ее считали, и имелись места, которые явно противоречили этому мнению.

Не говоря уже о том, что Салдерис явно несколько лет проработала полевым океанографом.

В самый первый день уолдсендской экспедиции нас буквально заперло в доме ветром – дуло так, что невозможно было открыть дверь. Все было бы не так плохо, если бы в здании имелась какая-нибудь еда, которой, увы, не было, Уолдсендцы к такому привыкли и запасаются заранее, но мы, группа невежественных чужаков, понятия об этом не имели и поэтому провели несколько неприятных часов, ожидая, чтобы ветер стих. От архипелага, который первые его исследователи назвали «Островами Блаженных», остались мрачные развалины.

Насколько ей было известно, никто никогда не пытался объяснить, почему Уолдсенд был так опустошен, когда точно такие же с виду группы островов, такие как Илтис, остались невредимы. Салдерис выдвинула несколько теорий, сделав примечание, что влияние штормов на жизнь на островах должно рассматриваться так же подробно, как сами шторма, и пошла дальше. Но она оставила в работе свой след, как всегда бывает, когда книгу пишет фетиец. Даже в самом академическом труде у них личность автора всегда проступает.

О Сфере почти не говорилось, если не считать одного упоминания:

Давно подозревалось, что Сфера знает способы предсказывать шторма и как-то предупреждать свои храмы по всей планете, хотя немногим действительно известно, как это делается. Имперская разведка очень помогла мне, поведав (невольно) о сооружении в горах к северо-западу от Монс Ферраниса. О нем мало что известно, поскольку его усиленно охраняют, но, кажется, не все сакри равнодушны к соблазнам, на которые так падки все мы, и в отдельных случаях их можно уговорить развязать язык.

Насколько я могу судить, Сфера имеет доступ к некоего рода летающей обсерватории, или по крайней мере к картинкам с нее, и может получать виды всей планеты сверху, наблюдая, таким образом, шторма в стадии формирования. Научная ценность таких наблюдений неизмерима, но Сфера не интересуется наукой, равно как и строителями этой летающей обсерватории. Последняя существовала еще до штормов, что поднимает другой вопрос: шторма и эта обсерватория как-то связаны? Таонетарцы, несомненно, являлись катализаторами штормов, но была ли их способность осматривать мир сверху неким фактором в первоначальном появлениц штормов? И если вспомнить дату первого зарегистрированного сверхшторма – середина лета 2559 года, – решающим становится вопрос: возможно ли, что таонетарцы использовали эту систему для слежения за развивающимися штормами?

Салдерис не упомянула ни «Историю», ни даже альтернативный отчет о Войне, о которой здесь шла речь. Даже Сфера не отрицала, что шторма ведут свое начало от Таонетарной войны, что они – последствия применения неустановленного оружия. В версии Сферы таонетарцы защищались против незаконной фетий-ской агрессии, но результат был тот же самый.

Поздно вечером я наконец закончил чтение, откинулся на спинку стула и уставился на книгу Салдерис, все еще открытую на последней странице. Все тело у меня одеревенело от сидения в одной и той же позе в течение почти целого дня. Я провел за пределами библиотеки не больше получаса, а в ней не было удобных кресел – по крайней мере удобных для человека, все еще непривыкшего к фетийской мебели.

Это не имело значения. Голова кружилась от беспорядочной массы идей, которые я все еще пытался должным образом осмыслить. У меня просто не было времени, чтобы впитать все теории Салдерис, но я прочел ее слова.

Как оказалось, название книги было совершенно уместным, но я никак не мог смириться с ужасающей концепцией, изложенной на последних нескольких страницах. Только в самом конце книги Салдерис открыла, что именно она подразумевает под «Призраками Рая». Это выглядело почти так, словно она пересекла черту, отделяющую гения, чье вдохновение создало этоттруд, от безумца. Все, что осталось от лучшего мира… Говорила Салдерис то, что я думаю, или это мой усталый ум видел в книге то, чего там нет?

Сейчас я не был способен решить. Было совершенно ясно, что говорит сама книга, и почему она так опасна для Сферы. Но то, что обрисовала Салдерис, было опасно и для меня тоже, и идея о вмешательстве в шторма вдруг перестала казаться такой замечательной. Я имел дело с вещами, далеко выходящими за рамки человеческого опыта. Маги Таонетара, запустившие этот штормовой цикл, использовали человеческую магию в планетарном масштабе. То, что хотел сделать я, было прямо противоположным: использовать планетарную магию на участке слишком малом, чтобы это было безопасно.

– Катан?

Я даже не слышал, как вошла Телеста. Я устало поднял глаза.

– Ты изнурен.

– С чего бы это? – запротестовал я. – Я ничего не делал.

– Умственно изнурен. Ты целый день почти не двигался и прочел всю эту книгу за несколько часов. Мало кому удается одолеть ее быстрее, чем за несколько дней.

– У меня нет столько времени.

– Все равно это удивительно. Подожди, я тебе помогу.

Я закрыл книгу и встал, опираясь на руку Телесты. Голова закружилась, я пошатнулся, но сумел удержать равновесие.

– Спасибо.

За окнами стемнело, и снова шел дождь, хотя в Илтисе этот шторм был не так страшен, как был бы дома.

– Ты всегда интересовался океанографией? – гася изосветильники, спросила Телеста, когда мы уходили из каморки, где я работал, в сравнительный комфорт ее кабинета.

– Только морем, пока мне не исполнилось пятнадцать.

Не единственный мой интерес, отнюдь, но я проводил в море гораздо больше времени, чем любой из моих друзей, нырял, ходил под парусами или просто плавал.

– Я долгое время спрашивала себя, не ошиблись ли мы с тобой, вдруг ты не Тар'конантур. В вашей семье у всех есть какая-нибудь навязчивая идея. Персей был одержим своей музыкой и живописью. Палатина не перестает думать об основании республики с тех пор, как достигла совершеннолетия, а Оросий… – Телеста помолчала, глядя в пустоту. – Оросий все доводит до крайности. До сих пор казалось, что у тебя нет той страсти к чему-нибудь, какая есть у всех остальных в твоей семье. Сегодня я поняла, что твоя страсть была просто скрыта.

– Вы знакомы с Оросием?

Я не смог назвать его своим братом.

– Виделись несколько раз, – ответила Телеста, складывая бумаги у себя на письменном столе. – Несколько лет назад, как раз после его болезни, я работала в Имперском архиве, и Оросий иногда спускался туда. Этот архив – жуткое место, от него бросает в дрожь. По-моему, император считал его своего рода духовным домом. Ни один из его министров никогда туда не входил – боялись заблудиться. Но иногда я встречала Оросия в более отдаленных уголках. Он был… это трудно передать. Нагонял холоду.

Голос Телесты звучал ровно, но мне показалось, что ее тогдашние чувства были немного сильнее простого беспокойства. Телеста на пять или шесть лет старше меня, а Оросию было тринадцать, когда он заболел. Имелось очевидное объяснение тому, как он мог внушить страх женщине на шесть лет старше, но я не думаю, что дело было в этом.

– Не волнуйтесь, – сказал я. Телеста не хотела об этом говорить.

– Я не волнуюсь. Я знаю, Оросий твой брат, Катан, но умри он сейчас, и в Фетии мало нашлось бы людей, кто стал бы по нему горевать. Никто из его родственников точно бы не горевал. Палатина его ненавидит, Аркадий заплясал бы от радости и помчался бы назад, чтобы сделаться императором, а Нептуния и бровью бы не повела.

Нептуния была матерью Палатины, теткой Оросия.

Я поймал себя на том, что не хочу думать об императоре, пока в моей памяти все еще выгравированы слова Салдерис. Я попрощался с Телестой и под проливным дождем пошел обратно в консульство Скартарисов. Голова у меня была забита полосами течений, штормовыми циклами, ураганами, циклами Кориолиса и картинами опустошенных островов Уолдсенда, бесплодных скал, где когда-то зеленели джунгли и плантации. Таков мог быть эффект штормов, примененных не там, где надо, и не так, как надо.

Через два дня Мауриз заплатил капитану-владельцу грузового галеона непомерную сумму, чтобы он отвез нас в Калатар. Капитан отказался брать на борт больше десяти пассажиров, поэтому солдаты, уцелевшие при разрушении «Призрачной Звезды», остались в Илтисе на попечении консула.

Сархаддон и Мидий уже, наверное, прибыли и совершили свой триумфальный вход, подумал я, глядя, как Тандарис, столица Калатара, обретает свои очертания на склоне горбатого холма прямо по курсу. Солнце, должно быть, село, потому что небо было однообразно темно-серым, разрывы между туч исчезли.

Снова шел дождь, и я начинал ощущать последствия долгого пребывания на палубе в мокрой одежде. Я спускался вниз около часа назад, чтобы обсохнуть и переодеться, а теперь стоял на юте, завернувшись в штормовой плащ, и следил за огнями Тандариса, загорающимися в темноте.

– Было бы хорошо увидеть его днем, – сказала Палатина, останавливаясь возле меня. – Думаешь, он всегда такой?

Я пребывал в более общительном настроении, временно утратив свою тягу к одиночеству, и обрадовался ее появлению. Палатина, как и я, куталась в длинный плащ с капюшоном, похожий на сутану жрецов. Разница заключалась в том, что наша одежда была тяжелой и нескладной, тогда как жрецам обычно выдавали более легкую, сшитую специально для них и этого климата.

– Как тут с тропическими болезнями? – поинтересовался я. Калатар казался раем для насекомых-кровопийц.

– Иногда ты бываешь до жути мрачным типом. Ты же фетиец – ты не подцепишь ничего серьезного.

Тема действительно была довольно мрачная, но она тревожила меня. В Цитадели не было комаров и опасных лихорадок, но почти все, кроме Палатины, провели по нескольку дней в постели, проклиная свой приезд на остров, когда подхватывали ту или другую безымянную болезнь. Палатина, конечно, ни разу ничем не заразилась.

– Тебе хорошо говорить. Когда я последний раз был в Фетии?

– Это врожденное, – пояснила моя кузина раздражающе поучительным тоном. – Если бы мы все время заражались всеми этими болезнями, мы бы не выжили.

«Да, – подумал я, – но то Фетия. А здесь другой климат». Я буду не слишком полезен как иерарх, валяясь в бреду от какой-нибудь неприятной болезни из досаждающих этому острову. И в том состоянии невозможно будет сбежать, что беспокоило меня больше, чем мысль о самой болезни.

– Наши послы обычно прекрасно себя здесь чувствуют. – Палатина уловила ход моих мыслей. – Ты тоже будешь здоров.

К счастью, море не было бурным, иначе нам пришлось бы встать на якорь в виду берега и причаливать на рассвете. А так капитан повел свой корабль на внешний рейд Тандариса и подождал, пока подошла портовая галера, скользя по черной воде, чтобы взять нас на буксир. На ее носу и корме горели фонари на огненном дереве. Один из офицеров и несколько солдат поднялись на галеон для проверки.

– Зачем вы пришли? – спросил офицер, одна из группы фигур, сгрудившихся в свете лампы на палубе. Он задавал официальные вопросы. – Здесь небезопасно.

– Нас наняли, – ответил капитан, в его голосе проскользнуло беспокойство. – Фетийские шишки.

– Большие шишки?

– Достаточно большие, я надеюсь. – Это был Мауриз, выходящий на палубу. – Насколько здесь опасно, центурион?

– Новый генерал-инквизитор прибыл пять дней назад с указом от Премьера. Они уже начали арестовывать людей и тащить их в трибуналы. – Офицер слегка повернулся. Его типичное калатарское лицо было неестественно бледным, и он выглядел осунувшимся и усталым. – Скоро они снова будут сжигать людей – еретиков, схваченных по пути сюда. Я обязан спросить, господин, кто вы?

– Мауриз, Верховный комиссар клана Скартарис.

– О, вы у них в немилости. – Офицер уставился на него с ужасом, и я увидел тревогу на лице капитана. – У меня есть приказ сообщить властям Сферы, если вы прибудете.

– Как же они мне надоели! – буркнул Мауриз. – Спасибо, что сказали мне, центурион. Полагаю, фетийский вице-король все еще здесь?

– Да, он здесь.

– А представитель флота?

– Честное слово, не знаю. Нигде в Калатаре нет имперских кораблей.

Мы с Палатиной переглянулись. Почему нет? Император отозвал их, чтобы предоставить Сфере полную свободу действий, или за этим кроется что-то другое?

Но пока мы строили догадки, центурион добавил:

– Сакри постоянно следят за портом, и с ними всегда два-три инквизитора.

Больше он ничего не сказал, как Мауриз на него ни давил. Спор прервали несколько моряков галеона. Они отвели капитана в сторону, подальше от Мауриза и офицера. Нас двоих, стоящих в тени, они не заметили.

– Стоит ли причаливать, капитан? Экипажу не нравится эта история с инквизицией. – Это говорил боцман, невысокий, мощно сложенный человек с бритой головой. Всегда готовый помахать кулаками, как заметил я во время плавания, но не задира. – Дома – другое дело, но здесь к таким делам относятся всерьез.

– Ага, костры, и трибуналы, и всякое такое. – Я не узнал говорящего, но голос звучал нервозно. – Одно дело – Илтис, другое – как здесь.

– И кругом инквизиторы. – Боцман зыркнул по сторонам, будто опасаясь подслушивания. – И если этих фетийцев ждут…

– То есть вы предлагаете уходить, даже не оставаясь здесь на ночевку? – спросил капитан.

Третий человек, возможно, парусный мастер, выразил свое согласие.

– Припасов у нас достаточно. Пресную воду можно набрать в Мефисе. Пассажиры перейдут на буксир, и мы выйдем из Внутреннего моря еще до рассвета.

– Я им предложу, – сказал капитан и вернулся к Мауризу и офицеру. – Центурион, моя команда не сойдет на берег, поэтому не могли бы мы пересадить наших пассажиров и сразу уйти?

– Мы наняли вас, чтобы в Тандарис доставили нас вы, а не калатарские власти.

– Простите, лорд Мауриз, но это частный корабль. Если команде не понравится то, что я делаю, меня могут сместить, и вам от этого лучше не будет. И мы возьмем с вас плату не полностью.

Мауриз взглянул на троих моряков-зачинщиков, потом снова на капитана. Стояла тишина, если не считать непрерывного шума дождя и воды, капающей на палубы. Один из калатарцев играл с рукояткой ножа.

– Хорошо, – нехотя уступил Мауриз. – Я вычту одну пятую из того, что я согласился заплатить, потому что вы не доставили нас в Тандарис. Возвращайтесь домой и потратьте эти деньги в Илтисе, где все инквизиторы – образцы добродетели.

Капитан хотел было заспорить, но боцман покачал головой. Через несколько минут после того, как центурион поднялся на борт со своими новостями, команда торгового корабля, готовая храбро сражаться с ужасными условиями зимы, превратилась в испуганных кроликов. И это они еще ни одного инквизитора не видели.

С очень хорошо знакомым чувством в животе я спустился в каюту за своей сумкой. Мы еще не ступили на Калатар, а тень Сферы снова накрыла нас.

Команда галеона молча смотрела, как Мауриз вручил капитану урезанную плату и вслед за своим багажом спустился с борта качающегося галеона в портовый буксир. Один за другим мы последовали за Скартарисом, занимая почти все свободное пространство буксира. Он казался опасно перегруженным, но никто из смуглых калатарских гребцов не роптал, когда галера отошла от борта галеона и направилась к внутренней гавани.

Пелена дождя скоро превратила галеон в большую, неясную тень, крики капитана и скрип мачт стали едва различимы в шуме воды. Затем остались видны только фонари. Медленно повернувшись кругом, корабль исчез в ночи.

– Центурион, ваш приказ включает что-нибудь еще, кроме сообщения властям Сферы? – сухо спросил Мауриз. Он стоял ровно, несмотря на качку.

– Нет, но мне придется вас задержать, – ответил офицер.

– У вас нет таких полномочий. Пошлите гонца, если хотите, но ваш приказ – не ордер на мой арест.

– Все изменилось, комиссар. Весь Калатар теперь под правлением Сферы. Мы должны делать то, что требуют инквизиторы, иначе нас самих обвинят в ереси.

– Значит, Сфера стоит выше закона и императора?

– Зависит от того, что вы имеете в виду под законом, господин, но в действительности, да. Власть в Калатаре – Сфера, а не Фетия. Мы не защищены светским законом.

– Вот и до этого, наконец, дошло, – печально заметила Телеста. – Сфера больше не утруждает себя признанием никакого закона, кроме своего собственного.

– Чей еще закон есть в Калатаре? – возразил центурион. – Императору все равно, фараона нет. Поживи вы здесь, вы бы поняли, что тут творится. Но вы горазды только наблюдать из своих воздушных замков в Фетии и требовать, чтобы нам дали права, когда это вас устраивает.

– Права не ДАЮТ. Права ИМЕЮТ. Включая право на закон, которое Сфера так беспечно игнорирует. – Как это часто бывало, в тоне Мауриза сквозило презрение. – И император довольно скоро позаботится о Калатаре, потому что если он этого не сделает, то может потерять свой трон.

Я подумал, не становится ли Мауриз чересчур самонадеянным? Но офицер принял это за пустую болтовню фетийского дворянина и не потрудился отвечать.

Теперь нас со всех сторон окружали корабли, в основном калатарские суда с косыми парусами, низкобортные и узкие, предназначенные для быстрого перехода через сравнительно спокойное Внутреннее море. Но множество мест у причалов пустовало, и попадалось очень мало более крупных кораблей, апелагских галеонов. Был один, стоящий на якоре дальше в море. Его кормовые иллюминаторы ярко светились, и внутри двигались люди. Но он казался исключением. Возможно, это был сторожевой корабль Сферы. Или он принадлежал кому-то, кто сотрудничал с ней, как лорд Форит в Танете.

Танет. Интересно, как дела у Гамилькара? Удалась ли его попытка свергнуть лорда Форита в том солнечном городе на другой стороне мира, где Сфера – это религия, а не правительство? Вероятно, Гамилькар еще не ждет от нас известий, и я подумал, что он вряд ли их получит. Мы обещали прозондировать для него почву у диссидентов, но это было давно, с Равенной в роли проводника и до прибытия инквизиции. А Илессель, уехавшая с Гамилькаром, чтобы увидеть, на что похожа жизнь в Танете, свободном от любого вмешательства Сферы, – она наслаждается жизнью?

Я все еще думал о них, когда буксир остановился у стенки причала рядом с конторой коменданта порта. Центурион и двое его людей высадились и жестами велели Мауризу и всем нам следовать за ними.

Впервые в жизни я ступил на Калатар – под проливным дождем зимнего вечера на мокрые камни пустого, темного причала. Земля под ногами ощущалась той же самой, но все почему-то было другим. Как бы ни сложились обстоятельства, я наконец-то был в Калатаре.