"За дверью" - читать интересную книгу автора (Белозеров Антон)

Глава 2. Сон в священной роще.

После удачно проведенной операции мы позволили себе хорошенько отдохнуть. После напряжения всех своих магических сил я спал половину суток Дубля, что по земному времени составило около шестнадцати часов. Проснувшись, я первым делом начал перелистывать альбом.

В детстве я иногда рассматривал картинки, не зная их истинного предназначения, и потому не стараясь запомнить. Потом альбом был убран в шкаф, и лишь недавно вновь появился в моей жизни, полностью ее перевернув. Я невольно задержался на картинке с садом камней. Именно с нее началось мое постижение и использование собственных магических сил.

В конец альбома на свободные места я вставил новые картинки: ключ на остров Маркандеи, изображавший древнее каменное изваяние в кольце плит; целый и разрушенный дома Наула Назеля; огромное дерево в Мире Магии; вход в подземную базу Браспасты; изображение двухэтажного загородного домика с кирпичным первым этажом и деревянным — вторым. Последнюю картинку нарисовала тетя Вика. Таким она запомнила дом моих родителей до нападения истребителей магов. С помощью этой картинки я собирался вернуться назад во времени. Не сейчас. Когда буду к этому готов.

Мое внимание привлекла картинка, располагавшаяся в альбоме последней, после которой я начал вставлять свои ключи. На картинке был изображен то ли сквер, то ли маленький парк какого-то южного города. Мощеные камнями дорожки, несколько скамеек, клумбы с цветами, деревья — все они показались мне смутно знакомыми. Может быть, я бывал в этом месте в самом раннем детстве вместе с родителями? Я внимательнее пригляделся к изображению и понял, что деревья в парке очень старые, и посажены они ровным полукругом. Я готов был поспорить, что полный круг деревьев замыкается вокруг того места, с которого была нарисована картинка. Что-то тянуло меня в этот парк. Я едва удержался от немедленного открытия магической двери.

Я послал мысленный вызов:

— Браспаста, ты уже проснулась?

— Проснулась и давно работаю! — быстро отозвалась она. — Я разбираю наш улов.

Я взял альбом и отправился в те помещения базы, которые были превращены в склады и лаборатории. Здесь, действительно, уже кипела работа. За большим столом сидела Браспаста и рассматривала разложенные в каком-то одой ей ведомом порядке собранные трофеи. На другом столе наши техники пытались запустить империканские компьютеры. Однако техника из другого мира, похоже, на Дубле не работала. Рядом со столами прямо на полу лежали кипы бумаг с записями ученых, но разбирать их было пока некому. Жители Дубля не знали империканского языка. Возможно, Браспаста рассчитывала, что этим делом займусь я. Однако у меня не было ни малейшего желания возиться с бумагами.

Когда я подошел к столу, Браспаспаста подняла на меня глаза и пожаловалась:

— С амулетами у меня ничего не получается. В них осталась какая-то рассеянная древняя магия, но я не знаю, как ее концентрировать и использовать.

Я предложил:

— Брось ты эти древние игрушки! Мы прекрасно обходились и дальше можем обходиться без них. Главное, что они не остались в руках истребителей магов.

— Ну, может быть, амулеты гораздо ценнее, чем кажутся. Надо только разобраться, как они действуют. Для этого я позвала родителей. Они обещали скоро появиться и помочь нам изучить амулеты.

Родители Браспасты жили в экваториальной области планеты. Там же поселились дракон Иплотегр со своим выводком и боблин Отшельник, в силу возраста и своих пацифистских взглядов не пожелавший присоединиться к обитателям подземной базы Браспасты. Драконы постепенно обживались на новом месте, учились черпать магию из природы, а не получать ее из единого источника горы Меру. Я время от времени связывался с драконами и Отшельником при помощи магии и неоднократно собирался навестить их, но каждый раз более важные дела заставляли откладывать визит.  

С родителями Браспасты я встречался всего один раз, и эта встреча почему-то оставила у меня не совсем  приятные впечатления. Не то чтобы ее родители со мной невежливо обошлись, как раз наоборот: они были такими добрыми, ласковыми и внимательными, что мне это показалось наигранным, неестественным. Потом Браспаста уверяла меня, что так они ведут себя со всеми. И что добрые маги именно такими и должны быть, а вот мы, новое поколение магов по крови, беспокоим ее родителей беспощадностью и жестокостью к врагам.

Я обдумал слова Браспасты, прислушался к своим ощущениям и решил, что ее родители СЛИШКОМ ХОРОШИ для того, чтобы я с ними мог чувствовать себя легко и непринужденно. Несомненно, они, как и мои родители десять лет назад, предпочли бы погибнуть, но не причинять вреда своим врагам. Я такой жизненной позиции не понимал и не принимал. А добрые маги «старой закалки», наверняка, не понимали детей, которые готовы были силой магии и оружия защищать себя, своих родных и друзей, свободу и справедливость.

Узнав, что родители Браспасты скоро вновь появятся на базе, я ощутил непреодолимое желание оказаться подальше отсюда. Тем более, что у меня имелся вполне подходящий предлог.

Я показал Браспасте привлекшую мое внимание картинку из альбома:

— Ты не знаешь, что это за место? Дорожки, клумбы и скамейки как будто вполне современные, а деревья очень старые и посажены правильным кругом.

Браспаста покачала головой:

— Впервые вижу! Почему тебя заинтересовало это место?

— Мне показалось, что я там уже был. Раньше. До того, как моих родителей…

— Я понимаю, — тон Браспасты смягчился. — Но я действительно ничего не знаю об этом месте. Спроси у Виктрикс.

— А где тетя Вика?

— Кажется, она еще спит.

— Тогда я не буду ее будить. Лучше спрошу у Маркандеи.

Браспаста притворно возмутилась:

— Ты собираешься сбежать и оставить меня один на один с грудой всего этого барахла?

Она развела руки в стороны, как бы охватывая все наши трофеи.

— Если это, как ты сказала — барахло, то оно не стоит того, чтобы с ним возиться.

— Каждая мелочь может помочь нам в борьбе с врагами.

— Вот именно! — я ткнул пальцем в картинку. — Может быть, и это место не зря меня так заинтересовало. Я не успокоюсь, пока не выясню, где оно и почему так меня притягивает.

— Ну ладно, если для тебя это так важно — иди! Только не забудь о безопасности!

— Я открою дверь с ледяной равнины.

— Да я не о безопасности базы беспокоюсь, а о тебе, Калки!

— Ну что может со мной случиться в Детском мире у Маркандеи? Туда никто из наших врагов не может проникнуть.

— Хорошо, хорошо, ты меня убедил. Только возвращайся скорее, мои родители будут рады тебя видеть.

— Взаимно, — коротко бросил я, направляясь к выходу.

— Ты уже поел?! — крикнула мне вдогонку Браспаста.

— Поем у Маркандеи! — ответил я. — Для разнообразия!

Иногда чрезмерная забота этой женщины меня раздражала.

Я не стал брать теплую шубу. Подъем наверх для мага по крови, необремененного «балластом» из отряда простых смертных, был достаточно быстрым, так что я не боялся замерзнуть. Я воспользовался одной из узких вертикальных шахт, чтобы взлететь на поверхность. Эта шахта в незапамятные времена была пробита в толще скал то ли для вентиляции, то ли для перемещения грузов. Теперь она вела на дно ледяной расщелины, и вдоль полупрозрачных холодных стен я поднимался вдвое дольше, чем в узком каменном колодце. Едва мои ноги коснулись равнины, как я тут же открыл дверь в хорошо знакомое мне место: к древнему истукану в кольце вертикально поставленных каменных плит.

Оказавшись в Детском мире, я незамедлительно оповестил о своем появлении Маркандею.

И сразу же услышал его мысленный ответ:

— Я иду, Калки!

Поджидая Маркандею, я снял с себя теплую куртку, в которой покинул Дубль. Дом Маркандеи располагался в теплой климатической зоне Детского мира.

Через некоторое время рядом со мной в воздухе возникло прямоугольное отверстие, из которого вышел Вечный Ребенок. Отверстие закрылось за спиной мага до того, как я успел разглядеть, откуда он пришел.

— Извините, что отвлек вас от ваших дел, — сказал я. Несмотря на то, что Маркандея выглядел моложе меня и был таким же, как и я сам, магом по крови, я до сих пор не решался называть его на «ты».

— Ничего страшного, Калки, я не был занять чем-то важным. Пойдем в дом, и ты расскажешь мне, зачем ты хотел меня видеть.

Мы начали спускаться по тропинке к дому Вечного Ребенка.

Я на ходу достал из рюкзака свой альбом:

— Вот, наконец-то нам удалось его вернуть!

— Я не думаю, что ученые Изначального мира отдали тебе его по-хорошему.

— Это верно! Мы с Браспастой организовали целую боевую операцию.

— Хм… И много врагов вы при этом убили?

— Мы — ни одного… — я рассказал Маркандее, как с помощью иллюзорной майи нам удалось одурачить истребителей магов, забрать ценности из их лабораторий, и в конце концов стравить между собой два их отряда.

Маркандея на протяжении всего повествования одобрительно покачивал головой.

— Ну, что же, все не так плохо, как я боялся.

— Все прошло просто замечательно! — с энтузиазмом подхватил я. — Все-таки самая передовая наука не может сравниться с магией.

— Вообще-то я имел в виду совершенно другое. В последнее время меня стала беспокоить Браспаста. Я боялся, что она ведет войну не для защиты слабых, не для отпора агрессорам. Мне стало казаться, что она воюет ради войны, ради упоения собственной силой, ради убийства.

— Нет… она никогда! — возмутился я.

— Хотелось бы, чтобы она оставалась с нами. И чтобы ты оставался с нами.

Я решил уточнить:

— С «нами» — то есть с теми, кто соблюдает закон, или с теми, кто называет себя «добрыми магами»?

— Одно следует из другого.

— Позволю себе с вами не согласиться. Например, все религионеры в свое время пролетели над горой Меру и стали законными магами по крови. Но это не мешает им быть лжецами, угнетателями и агрессорами.

— Вот я и говорю: они перестали соблюдать закон добра. Вначале они жили по закону магов, но потом алчность, властолюбие, самолюбование увели их на другой путь.

— Ага, на темную сторону силы.

Маркандея улыбнулся:

— По твоему совету я побывал на Земле и посмотрел фильм, фразу из которого ты сейчас процитировал. Надеюсь, что и ты сам правильно понял идею этого фильма, а не отвлекся, подобно многим, на внешние атрибуты силы: власть, успех, победы.

— Я помню и ваши слова о том, что чем больше маг или человек чего-то желает, тем ближе он к темной стороне. Но мне эта теория недеяния и непротивления, честно говоря, не очень нравится. Я никогда не нападаю, но защищаться буду всегда.

Маркандея хитро прищурился:

— И как ты относишься к возможности нанесения превентивных ударов?

— Я считаю, что угроза нападения еще не есть само нападение. Если мне покажется, что мне что-то угрожает, то я буду делать все, чтобы предотвратить чужое нападение, но никогда не ударю первым.

— Отрадно это слышать. А Браспаста думает так же, как и ты?

— Думаю, что да. Ведь она не нападает на религионеров, хотя уж они-то, не таясь, готовятся к захвату всего Дубля.

— Это тоже хорошо. Но ведь грань между разумной защитой и атакой для обеспечения своей безопасности очень тонка. Ее можно перейти, даже не заметив. Вот уже ты и Браспата напали на базу истребителей магов…

— Я вернул себе то, что мне принадлежит, — возразил я. — Истребители магов своими преступлениями заслужили справедливое возмездие!

— Остерегайся, Калки, того, чтобы месть за твоих родителей не стала для тебя оправданием твоих собственных преступлений. Ведь и истребители магов утверждают, что защищают простых смертных от агрессии со стороны сверхъестественных сил, что мстят магам за долгие тысячелетия угнетения смертных бессмертными.

— В отличие от истребителей магов, я сражаюсь только с теми, кто действительно виновен.

— Пусть так будет и дальше, Калки! — мягко произнес Маркандея. — А сейчас я прошу тебя разделить со мной мою скромную трапезу!

Ведя беседу, мы давно уже пришли к уютному дому Маркандеи и расположились за столом. Теперь на столе появились тарелки с разными фруктами и орехами. Я перепробовал все кушанья, так как на Дубле не было и одной десятой такого разнообразия вкусных плодов, как в Детском мире.

Наполнив желудок, я перешел к тому главному, что привело меня к Маркандее. Я протянул свой альбом Вечному Ребенку:

— Вот, посмотрите на эту картинку с парком. Она почему-то привлекла мое внимание. Это странно, ведь раньше, в детстве, когда я пролистывал альбом, я не обращал на нее внимания. А сейчас меня почти физически тянет в этот парк. Но я решил не открывать туда дверь, не посоветовавшись с вами.

Маркандея бросил на картинку всего один короткий взгляд:

— Ты правильно сделал, что пришел ко мне. Этот парк разбит в бывшей священной роще Януса. Там, в этой роще, Янус и был похоронен примерно триста лет назад по земному летоисчислению.

— Янус? Это случайно не?...

— Это тот самый Двуликий Янус, который известен тебе по древнеримской мифологии.

— И он умер так недавно?! — поразился я.

— Ты хочешь сказать, что он намного пережил веру в свое существование? — Маркандея усмехнулся. — Такова участь многих магов, которые играли в богов. Игра им самим надоедала, но смертные еще долго не могли ее прервать.

— И Янус так и жил… двуликим?

— Нет, у него никогда не было двух лиц на голове. Это всего лишь метафора, показывающая, что Янусу было ведомо прошлое и будущее. Он очень хорошо помнил историю и на ее основе умел предсказывать будущее. Он считал, что все повторяется, и ничто не ново. А потому, найдя соответствующие аналогии в прошлом, легко узнать, что ждет в будущем.

— Жаль, что он умер, я бы о многом хотел его расспросить.

— Наверное, именно поэтому твои родители вставили эту картинку в твой альбом.

— Что вы хотите этим сказать?

— Священная роща Двуликого Януса — это нечто большее, чем место его упокоения. Его дух все еще бродит среди деревьев. Я знаю, что твоя мать, незадолго до того, как ты появился на свет, советовалась с Янусом по поводу твоего будущего. Только она не сказала мне, что поведал ей дух Януса.

Мое сердце учащенно забилось:

 — Может быть, картинка так притягивает меня потому, что дух Януса хочет мне что-то сказать? Как с ним связаться?

— На первый твой вопрос мой ответ: не знаю. На второй твой вопрос ответ очень прост: надо всего лишь заснуть в священной роще, и дух Двуликого Януса, если сочтет нужным, посетит тебя.

— Во сне?

— Во сне.

— А как я определю, что меня посетит дух Януса, а не приснится просто сон? Как я запомню разговор с Янусом, если он произойдет во сне, а сны легко забываются?

— Сразу видно, Калки, что ты вырос в техническом, научном мире современной Земли. Люди в прошлом верили снам и придавали им очень большое значение. Ты хочешь определенности и логики там, где все построено на чувствах и ассоциациях. Даже при общении с умершим магом ты надеешься получить четкие ответы на конкретные вопросы. Предупреждаю тебя: так не будет. Дух Двуликого Януса — это не он сам. Дух это… Ты не поймешь, пока сам не вступишь с ним в общение.

— Понятно, что ничего непонятно. Скажите хотя бы, где эта роща находится физически?

— Она на Земле, на юге Римской империи.

— То есть в Италии?

— Да, теперь, кажется, эта местность так называется… Я плохо знаю современную географию Земли.

— Что же, благодарю за консультацию. Еще спасибо за еду и за то, что доверяете мне и делитесь подозрениями по поводу Браспасты. Вы не будете возражать, если я перескажу ей ваши опасения?

— Я буду этому только рад. Чем чаще ты станешь напоминать Браспасте об опасности перехода на темную сторону, тем вернее ее от этого убережешь. Ты сейчас отправляешься к ней?

— Нет. Сначала я встречусь с духом Двуликого Януса, — я встал из-за стола.

— Будь осторожен!

Я замер на половине шага:

— Это может быть опасным? Почему вы сразу об этом не сказали?

— Любая встреча с духами умерших опасна для живых. Помни об этом!

— В чем это может выражаться? Он попытается захватить мое тело? Он утянет меня в мир мертвых?

— Ни то, ни другое. Если только ты сам этого не захочешь и не предложишь.

— Вот уж не собираюсь. Я помню главные правила: ни в коем случае ничего не есть и не пить в мире мертвых, не заниматься любовью, а, уходя, не оборачиваться.

— Тогда тебе нечего бояться. И все же не забывай о возможной опасности! Не расслабляйся!

— Спасибо и за этот совет! Ну, я пошел!

— Покойной тебе ночи, Калки, и приятных сновидений!

Я не понял, шутит Маркандея или говорит серьезно. Я вышел из дома и встал так, чтобы в открываемую магическую дверь был виден только склон холма. Едва я посмотрел на ключ-картинку, как передо мной в воздухе возник прямоугольник с желаемым изображением. Никогда до сих пор мне не удавалось так легко и быстро открыть дверь в место, где я ни разу не был. Обычно такая легкость достигалась только с пятого-шестого раза. Неужели меня, действительно, звал к себе дух Двуликого Януса? Скоро я это выясню.

Остановившись перед дверью, открытой в парк, я сообразил, что картинка с его изображением отличалась от других. На всех других карточках в альбоме были нарисованы крупные и, если можно так выразиться, уединенные предметы: камни, деревья, дома, статуи. Такие ключи позволяли не только однозначно определять места открытия дверей, но и обеспечивали достаточную скрытность перемещения магов. Все места, куда открывались двери, почти исключали появление случайных нежелательных свидетелей. Парк же, наоборот, был местом открытым и допускал, что в момент открытия двери рядом могли оказаться гуляющие в нем люди. Я застыл, не решаясь сделать решающий шаг через дверь в парк. У меня возникло желание сначала просунуть туда голову и осмотреться. Но в следующий момент я отринул сомнения и шагнул вперед.

Едва я оказался в парке, как сразу же понял, почему он смог послужить основой для ключа-картинки. Маленький парк с трех сторон окружал высокий забор, то ли старинный, то ли сделанный под старину: причудливая литая чугунная решетка на основании из дикого камня. Впереди, едва видимый за листвой деревьев, находился двухэтажный дом с колоннами. Таким образом, парк не был открыт для широкого доступа людей, он являлся частью территории, принадлежавшей владельцу дома.

Когда я прошел через магическую дверь, то сразу же услышал громкий шум моторов, грохот камней и крики людей. Парк дугой охватывала грандиозная стройка. Обернувшись, примерно в километре от парка я увидел современный город с высотными домами и широкими проспектами. Все пространство между городом и парком сейчас было заполнено остовами возводимых зданий, башенными кранами, бульдозерами, самосвалами, вагончиками строителей и прочей самой разнообразной техникой. Огней сварочных аппаратов на стройке насчитывалась больше, чем звезд на небе в ясную полночь. Привычную картину современной городской жизни дополнил низко пролетевший пассажирский аэробус, не некоторое время заглушивший ревом своих двигателей шум стройки.

 Тишина и безлюдье старинного дома с парком резко контрастировали с шумным и суетливым человеко-машинным муравейником. Я направился к дому, чтобы встретиться с его владельцем или владелицей и получше разузнать о месте, в котором я оказался. В конце концов, мне надо было определить, насколько законно и безопасно я смогу заснуть в священной роще Двуликого Януса, и какие меры предосторожности мне следует принять.

Еще издалека мои магические чувства подсказали мне, что в доме нет ни единой живой души. Отсутствие хозяев меня, в общем-то, устраивало, так как я мог рассчитывать, что никто не потревожит мой сон ночью. Но не вернутся ли они в самый неподходящий момент?...

Нет, не вернутся. Подойдя к дому, я увидел, что он совершенно явно покинут хозяевами. Массивная двухстворчатая входная дверь была распахнута, несколько окон на первом этаже разбиты. Внутри дома не было ни мебели, ни сантехники, ни кухонной утвари.

Я вполне логично предположил, что дом подготовлен к сносу. Должно быть, строительство новых городских кварталов вскоре захватит и территорию старинного дома. Здание разрушат, парк сровняют с землей… А как же дух Двуликого Януса?... Может быть, именно потому он призывал меня к себе, чтобы сообщить что-то важное перед своим окончательным исчезновением с Земли?

Пытаясь хоть что-то узнать о бывших владельцах дома, я вошел внутрь через открытую дверь и начал обходить комнаты. Все тщетно! Я не нашел среди голых стен ни единого предмета. Должно быть, то, что не увезли с собой хозяева, после их отъезда собрали какие-нибудь бедняки или бездомные. Осмотр дома доказал мне только то, что хозяева его оставили не так уж и давно, не ранее, чем три-четыре недели назад. Пыль еще не успела образовать на полу толстый слой, даже несмотря на близость большой стройки. Да и парк выглядел довольно ухоженным.

Поднявшись по полукруглой лестнице на второй этаж дома, я вышел на широкую веранду и с нее осмотрел прилегающую к дому территорию и окрестности. Деревья в парке, действительно, были высажены правильным кругом. Чуть поодаль я увидел еще несколько старинных домов, окруженных садами и обнесенных заборами. Все дома были пусты, а их сады не казались такими древними, как священная роща Януса. Наверное, еще недавно это были загородные особняки богатых горожан. Теперь, с расширением города и строительством новых кварталов, богачи предпочли перебраться куда-нибудь подальше от шума, смога и пыли. А на месте их особняков вскоре должны были построить жилые дома или предприятия.

Были ли бывшие хозяева этого дома потомками священников бога Януса, забывшими об истинной сущности своего парка? Или это были нувориши, купившие особняк у последних представителей угасшего древнего рода? В любом случае, то, что они оставили священную рощу на растерзание строителям, свидетельствовало о том, что они не были магами.

Вскоре я заметил, что шум строительства быстро стихает. Останавливалась мощная техника, замолкали моторы, прекращали работу люди. Солнце клонилось к закату, и рабочий день заканчивался. Из-за частых переходов из одного мира в другой, я давно уже отказался от ношения часов и определял время суток по движению светил, не утруждая себя знанием точного времени.

Я вышел из дома и, убедившись, что рядом нет людей, устроился на одной из скамеек внутри круга деревьев священной рощи. Вечерняя прохлада заставила меня надеть теплую куртку. Должно быть, где-то неподалеку находилось море, от которого шел свежий влажный ветерок. Однако мне лень было напрягать свои магические чувства, чтобы изучить пространство за пределами видимости человеческого зрения.

Я с нетерпением ждал прихода сна, но, как обычно это бывает, сон не желал являться именно тогда, когда он был нужен больше всего. Я лег на скамейку, подложив под голову рюкзак с альбомом и поджав ноги. Я закрывал глаза, но они непослушно открывались, и тогда я смотрел на едва-едва колышущиеся от легкого ветра ветви деревьев и цветы на клумбах. Я вновь и вновь уговаривал себя настроиться на дремоту, но предвкушение и волнение от предстоящей встречи с духом умершего мага не давали мне расслабиться.

Вдруг позади себя я услышал человеческие шаги. Стараясь заснуть, я совершенно забыл о необходимости контролировать пространство вокруг себя. Непростительная ошибка: ведь моей невнимательностью могли воспользоваться враги!

Я вскочил со скамейки и приготовился к отражению возможной атаки. Однако одного взгляда на стоявшего в десяти шагах от меня человека оказалось достаточно, чтобы понять, что он для меня не представляет опасности. Это был седой старик, одетый в темный бесформенный плащ такой длины, что из-под него виднелись только стоптанные башмаки. Все пуговицы плаща были застегнуты, а шею человека несколько раз обвивал шерстяной шарф. Я решил, что этот нищий старик, скорее всего, шел через сад к дому, чтобы хоть чем-нибудь поживиться из брошенного уехавшими хозяевами имущества. Возможно, старик и меня принял за бездомного, раз я устроился на ночлег на скамейке в парке.

— Здравствуйте, молодой человек, — проговорил старик слегка сипловатым голосом, — признаться, я не ожидал увидеть вас тут так скоро.

Я подумал, что этот старый нищий, скорее всего, не вполне нормален, однако вслух вежливо сказал:

— Я тоже не ожидал встретиться с кем-нибудь в этом парке.

— Так уж и не ожидал? — хитро прищурился старик. — Тот, кто не желает встречи, не стал бы засыпать внутри кольца деревьев.

И только тут до меня наконец-то дошло, КТО стоял передо мной. Я попытался проверить старика своими магическими чувствами, но у меня ничего не получилось. Он был для меня непроницаем, как гранитная скала, и в то же время прозрачен и невидим, как вакуум. И это было не удивительно: ведь, заснув в священной роще, я отдал себя во власть духа древнего мага. Фактически, сейчас я как будто бы находился в его майе. Я сразу вспомнил все предостережения Маркандеи и почти пожалел, что решился на эту встречу. Однако отступать было поздно…

— Здравствуйте, Двуликий Янус!

— Ну, здравствуй, Калки!

— Вы знаете мое имя?

— Конечно! Ведь ты совсем недавно посещал меня вместе со своей матерью Сильфитой.

— Недавно? Я этого не помню!

— Ну да, конечно, ведь ты же находился в ее утробе, и тебе было всего-то шесть месяцев от зачатия.

— А-а-а! — только и мог протянуть я. Конечно, для древнего мага, прожившего не одну тысячу лет, понятия «давно» и «недавно» сильно отличались от моих.

Янус, или, вернее, его дух в моем сне, сел на скамейку и по-хозяйски предложил:

— Присаживайся, Калки!

Я устроился на дальнем конце скамейки, как будто эта дистанция между мной и духом Януса могла уберечь меня от опасности.

— Я рад, Калки, что ты решил навестить меня, перед тем, как я обрету окончательный покой. Однако я подозреваю, что твой визит — это не просто вежливость. Наверное, ты хочешь что-то спросить у старого мага?

— Вообще-то, мне показалось, что это вы меня зовете к себе. Картинка в моем альбоме настойчиво привлекала мое внимание к этому месту, и Маркандея сказал мне, что…

— Ох уж этот Маркандея! — со смешком перебил меня Янус. — Он считает, что все про всех знает и потому имеет право судить и поучать.

— Он не так уж много судит и поучает, — вступился я за Вечного Ребенка. — От него я узнал много полезных сведений. Именно он помог мне пролететь над горой Меру и заявить о себе, как о законном маге по крови.

— Да, Маркандея всегда настаивал на строгом соблюдении законов. Он так и не расстался с юношеским идеализмом и максимализмом. Я много раз говорил ему, что он слишком рано начал принимать эликсир бессмертия. Но он отказывался, считая, что сохраняет свою детскую душу незапятнанной взрослым рационализмом. Наверное, Маркандея предостерег тебя и рассказал, что я — древний злой маг, эгоистичный и циничный, использовавший могущество для удовлетворения своих низменных страстей?

— Нет, Маркандея только сказал мне, что любая встреча живых с умершими может быть опасна, — честно признался я.

— И это все? — удивленно спросил Янус.

— Еще он говорил, что вам ведомо прошлое и будущее, потому-то вас и называли Двуликим. И что ваш дух — это не сами вы.

Янус улыбнулся:

— Тогда понятно, почему Маркандея перестал меня опасаться. Он считает, что, уйдя из живого мира, я тем самым отчасти согласился с его точкой зрения. Но он по-прежнему не прав. И, оставаясь Вечным Ребенком, он никогда не сможет понять настоящих магов.

— Честно говоря, я тоже вас сейчас не понимаю. Маркандея ничего не рассказывал мне о ваших взаимоотношениях.

— В этом нет никакого секрета. Наш спор древен, как древен сам род магов по крови. Одни считают, что наш дар предназначен для служения людям и прочим живым существам. Другие — что он позволяет нам возвыситься над смертными и править ими. Маркандея, как ты понимаешь, придерживается первой точки зрения, а я — второй. При этом я не отрицаю законов магов по крови, но считаю, что они должны урегулировать отношения между РАВНЫМИ, то есть между самими магами, и не обязаны распространяться на смертных существ. Ведь человеческие гражданские и уголовные законы не распространяются на мир животных и растений?

— Ну, например, существуют законы, запрещающие жестокое обращение с животными…

— И все равно животные остаются животными, а люди — людьми. Никакие законы не запрещают скотобойни. Люди — биологические хищники, они должные есть мясную пищу. Точно так же мы, маги по крови, рождаемся, чтобы править смертными. И никакие законы не могут отменить эту нашу естественную необходимость. Если попытаться хищника, льва или волка, превратить в вегетарианца и кормить только растительной пищей, то он, конечно же, долго не проживет. Точно так же и мы, маги по крови, живем только тогда, когда занимаем подобающее нам положение в мире.

Я осмелился указать Янусу на несовпадение его теории с фактами:

— Но ведь Маркандея-то еще живет…

— …А я — нет, — подхватил Янус. — И ты считаешь это доказательством правоты Маркандеи? На твой невежливый по отношению ко мне, умершему, пример, я приведу другой, не менее невежливый. Ведь твои родители тоже покинули мир живых, не так ли? Они отказались править Изначальным миром, как им было предназначено, и поэтому смертные обитатели Изначального мира их уничтожили. Вот к чему приводит  отказ от своего предназначения! А что касается самого Маркандеи… Ты не находишь, Калки, что в мире, который выбрал для себя Маркандея, не случайно началась глобальная война с применением «Вируса старости»? Я не удивлюсь, если наш добрый друг Вечный Ребенок поучаствовал в его создании. Так он получил мир, почти идеальный со своей точки зрения: одни только чистые душами дети без циничных взрослых.

— Ваше предположение просто чудовищно! — воскликнул я, хотя слова Януса не показались мне полностью лишенными смысла.

Старый маг усмехнулся:

— Так ведь с точки зрения простых смертных мы и есть — чудовища!

— Или боги, — добавил я.

— А в чем разница? Люди всегда боялись богов, равно как и чудовищ. И те, и другие — высшие существа, наделенные не только могуществом, но и правом карать или миловать по своему усмотрению. Боги называются добрыми, а чудовища — злыми только на том основании, какие деяния у них преобладают, точнее, какие деяния приписывают им люди. Но страх перед теми, кто неизмеримо сильнее, всегда живет в сознании любого смертного. Это часть естественного инстинкта самосохранения живых существ. Любая власть в первую очередь основана на страхе. Таков закон, который нельзя изменить. Можно только жить по этому закону, или умереть. Вот я, например, так и поступил. Когда я пресытился властью, когда устал повелевать, когда мне надоело награждать и наказывать, тогда я предпочел покинуть мир живых.

Наверное, на моем лице отразилось недоверие к словам Януса, потому что старый маг сказал:

— Тебе в твоем возрасте трудно понять, как можно устать от жизни. Но, поверь мне, в мире нет ничего вечного и ничего неизменного. Особенно непостоянны наши собственные взгляды, желания и цели. Вот, посмотри!

Пространство вокруг нас преобразилось. Деревья превратились в высокие колонны с резными капителями, на которых покоился высокий купол, украшенный сияющими, словно звезды, драгоценными камнями. Скамейка, на которой мы сидели, стала двумя отдельными тронами. Клумбы с цветами превратились в столы с изысканными кушаньями и напитками, а скамейки — в стулья, кресла и диваны. Мощеные камнями дорожки стали мозаичным мраморным полом. Все окружавшие нас предметы как будто раздвинулись в стороны, превратив скромный маленький парк в огромный богатый дворец.

В этом дворце мы с Янусом оказались не одинокими. Передо мной возникло множество людей обоих полов, молодых и старых, одетых в самые разные костюмы, соответствующие их временам, странам и народам: от простых хитонов и тог из небеленого полотна до крикливо-роскошных восточных и европейских придворных нарядов XVIII века из шелка, бархата и парчи. Люди прогуливались, стояли или сидели. Они беседовали между собой, подходили к столам, брали кушанья и напитки.

Сам Двуликий Янус тоже преобразился. Его нищенский, бесформенный плащ превратился в мантию темно-фиолетового цвета, отороченную белым мехом и расшитую серебряными нитями. Седые волосы старого мага распушились и обрамили лицо почти правильным кругом, так что анфас его лик стал похож на изображение на этикетке Бонаквы или на лейбле Версаче.

Плавным жестом Янус обвел пространство между колоннами:

— Все эти люди когда-то жили на Земле. Они давно умерли и остались только в моих воспоминаниях. Раньше мне доставляло удовольствие повелевать царями и императорами, обладать самыми прекрасными женщинами, управлять странами и народами. Я ощущал вкус жизни, без колебаний утолял любые свои желания и страсти. И эти люди повиновались мне со смесью страха и благодарности. Они боялись прогневить меня, но были благодарны за то, что я, могущественный, выделил их из толпы им подобных и снизошел до общения с ними. Но, в конце концов, всегда наступало пресыщение. Нельзя вечно любить что-то одно, или желать чего-то одного. Вот, например, женщины. Видишь ту красавицу в легкой тунике?

— Да, вижу! — подтвердил я.

Вообще-то красавицей эту даму назвать было трудно. Она отличалась довольно роскошными формами, которые не скрывала полупрозрачная ткань. Запястья и щиколотки дамы украшали многочисленные золотые браслеты, а на иссиня-черных кудрях красовалась диадема. Черты лица дамы были такими же крупными, как и ее фигура: большие темные глаза, пухлые чувственные губы, типично «греческий» нос, начинающийся между бровей.

— Ты видишь знаменитую Елену Прекрасную, из-за которой произошла Троянская война! — торжественно объявил Янус.

Я подумал, что, если снять с этой женщины все золотые украшения, то максимум, чему бы она стала причиной — это драке двух изголодавшихся по женскому телу матросов в каком-нибудь дешевом средиземноморском борделе. Вслух же я произнес:

— Именно такой я и представлял себе Елену Прекрасную. Я знаю, что эталоны женской красоты три с лишним тысячи лет назад определялись способностью к частому деторождению и вскармливанию младенцев. То есть красивые женщины должны были обладать широкими бедрами, короткими ногами, большой грудью и солидными запасами жира. Елена Прекрасная, несомненно, являлась в те времена идеалом женщины.

— Да, такой она и была, — мечтательно вздохнул Янус. — Кроме тех внешних признаков, которые ты перечислил, женщина того времени должна была быть умной ровно настолько, чтобы управлять домашним хозяйством и уметь угождать мужчине. И в этом Елена также могла служить идеалом.

— Если мифы точно излагают историю, то она послушно следовала за любым мужчиной, начиная от Тесея, похитившего ее в десятилетнем возрасте, и до Менелая, к которому она вернулась после Троянской войны, когда ей было уже далеко за сорок.

— Сейчас Елену Прекрасную назвали бы туповатой толстухой, — сказал Янус.

— Да, — машинально согласился я, а потом спохватился, — Я не то имел в виду!

— Мы оба прекрасно знаем, что это правда, так что незачем притворяться, — улыбнулся старый маг. — Между прочим, вон тот воин в бронзовой кирасе, что подает Елене кисть винограда — сам Ахилл.

Жилистый, длиннорукий, волосатый, низколобый Ахилл показался мне похожим на человекообразную обезьяну, а не на того благородного мужа, которым его воспел Гомер.

— У Ахилла, действительно, уязвимой была только пятка? — поинтересовался я.

— Да, такое заклятие наложила на него его мать Фетида. Фетида, как ты теперь понимаешь, принадлежала к нашему роду. Она была магом по крови из такой древней семьи, что, наверное, помнила времена, когда предки людей спустились с деревьев. Между прочим, Ахилл очень похож на свою мать. Если бы не смертный отец, Ахилл мог бы стать могущественным магом. Но, будучи полукровкой, он стал всего лишь великим воином.

— Фетида тоже здесь? — я обвел глазами многолюдную толпу, стараясь отыскать обезьяноподобную женщину.

— Нет, она никогда не была мне подвластна. Вообще-то, мы с ней даже были врагами. Троянская война стала последним открытым противостоянием диковатых магов из глубокой древности и моим поколением цивилизованных магов. Хотя мы и сражались в основном руками смертных, воины знали о том, кто стоит за их спинами. В рядах сражающихся было много полукровок, которые не позволяли забыть о нашем существовании. Но я всегда был против смешивания крови магов с кровью смертных.

— У вас были дети?

— Нет! У магов по крови тогда был распространен не очень привлекательный обычай — убивать своих родителей, занимать их место и отбирать власть. Я не хотел лишаться жизни ради сомнительного удовольствия продолжить свой род. Я и сейчас не жалею о том, что покинул мир живых, не оставив потомков. Я, как и другие маги по крови, жил для своего удовольствия, а не для того, чтобы кто-то другой, пусть даже мой ребенок, воспользовался моими трудами, присвоил себе их плоды.

— Тогда вы просто эгоист, — не удержался я.

— Да, теперь это так называется, — согласился Янус. — И мне это нравится! Животным инстинктам продолжения рода мое поколение, в отличие от Фетиды и ей подобных, противопоставили разумное самоограничение и отказ от производства новых магов по крови. Так мы резко сократили количество войн и убийств среди магов на Земле. Перед нами постоянно был пример растущей численности людей. В борьбе за охотничьи угодья, места выпаса скота, благоприятные для земледелия районы, людские семьи боролись с семьями, племена сражались с племенами, государства воевали с государствами. Конечно, и среди нас, магов по крови, встречались такие, кому мало было править людьми, кто жаждал возвыситься над всеми другими магами. На Землю являлись маги из других миров, в надежде отобрать у нас наши земли и наших людей. Были и люди, которые хотели сбросить нашу власть. Так что магические войны на Земле никогда не прекращались, для них всегда находился какой-нибудь повод. Тогда в ход противоборствующие стороны пускали все средства: от магического оружия и тайных убийц до массовых армий, сформированных из жителей подвластных государств. Ты сам знаешь, что наши способности не безграничны. Более того, силы у разных магов очень разнятся: кто-то способен перемещать горы и держать под контролем сознания многих тысяч смертных, а кто-то едва-едва может превратить вино в воду. Так что магам приходилось все чаще и чаще использовать не только свои силы, но и полагаться на обычных смертных людей. Так возникли предводители дружин, военачальники, а потом — цари и императоры. Мы позволяли им командовать армиями от своего имени. Помощникам в магических ритуалах мы доверяли некоторые знания, доступные их пониманию и использованию. Так появились маги по обучению, жрецы и священнослужители. Постепенно мы предоставили самим людям решать все вопросы по обеспечению наших желаний. Мы лениво принимали почести, восхваления, жертвоприношения. Тысячелетиями мы наслаждались своим положением над миром смертных. Мы играли ими, как куклами и солдатиками.

— И тогда наступило пресыщение?

— Не сразу. Сперва нам наскучили массовые поклонения. Ведь, кроме восхвалений, к нам обращались и с молитвами, которые иногда, для поддержания своего статуса, надо было исполнять. Кроме жажды власти и славы наши желания довольно ограниченны и мало отличаются от желаний простых смертных: привлекательные партнеры для любви, вкусная пища, удобные и красивые жилища. То один из нас, то другой, то третий стали покидать этот мир, чтобы никогда не вернуться. Кто-то в поисках новых ощущений переселился с Земли на другие планеты, кто-то, устав от жизни, отправился в мир мертвых. Нас, магов по крови, становилось все меньше и меньше. Мы не желали делить свое всевластие с детьми, так что некому было нас заменить. Многие из нас отказались от явного управления людьми. Впрочем, скоро выяснилось, что военачальники и священнослужители прекрасно справляются и без нас. Они унаследовали нашу жажду власти и безграничных удовольствий. От нашего имени, но уже не для нас, а для себя, они захватывали земли, копили богатства, отбирали прекрасных женщин, приносили жертвы. Чтобы возвысить самих себя, они от поколения к поколению преувеличивали, приукрашивали и приумножали рассказы о нас: о нашем всемогуществе, о всеведении, о нашем бессмертии.

— Так вы стали богами?

— Нет, мы остались магами. Люди поклонялись уже не нам, а придуманным ими самими образам. Мы смеялись над тем, как нелепо и безрассудно люди верили в своих добрых богов, как возносили к ним молитвы, которые никто не слышал и не исполнял, как приносили жертвы, которые присваивали себе лжецы-священники. А потом вдруг мы поняли, что люди на Земле научились жить без нас. Страны и народы рождались, процветали и гибли без нашего участия. Религиозные и мифологические представления заменили людям воспоминания о нас. Затем сама вера в сверхъестественные силы сменилась верой в научный рационализм. Для нас, немногих оставшихся на Земле магов по крови, жизнь превратилась в игру. От явного вмешательства в дела людей мы перешли к тайному влиянию, к интригам и многоходовым комбинациям. На некоторое время это вернуло нам интерес к жизни… А потом пропал и он. У нас было только два пути. Во-первых, мы могли уйти в другие миры, где цивилизации строились на основе магии, например, в тот же Мир Магии или на Дубль. Но там уже жили другие маги, и надо было силой отвоевывать место для жизни. Во-вторых, мы могли уйти из мира живых. Каждый сам делал свой выбор. Я выбрал второй путь.

— Но ведь был… и сейчас еще есть третий путь, — сказал я.

— Какой же?

— Восстановить свою власть на Земле!

Янус покачал головой:

— Неужели ты так ничего и не понял, Калки? Не мы управляем ходом истории. Мы — часть мира, и должны жить по его законам. На Земле мы сделали свое дело, мы красиво жили и получали все, чего хотели и чего заслуживали. Больше нам тут делать нечего.

 — Вы все время говорите «мы». Кто еще, кроме вас, считает, что маги на Земле больше не нужны?

— Те, кто так считал, уже так или иначе покинули Землю. Ты не встречался в Мире Магии с Дьяусом Патером и Кибелой?

— Нет, я просто пролетел на драконьей колеснице…

Не слушая мой ответ, Янус продолжил:

— Когда в следующий раз окажешься на горе Меру, передавай им от меня привет.

— Их имена мне знакомы. Они жили на Земле?

— Они — одни из самых старых ныне живущих магов. Они — мои родители.

Я вспомнил беззаботное существование хозяев магических энергий на горе Меру. Они купались в роскоши и неге, тогда как остальной мир ютился в нищете. Как оказалось, Двуликий Янус также принадлежал к лагерю моих противников. Говоря «мы», Янус рассказывал именно о таких же, как он сам, магах: эгоистичных, равнодушных к простым смертным, алчных и завистливых. Мысленно я согласился с Янусом в том, что ТАКИЕ маги на Земле не нужны, равно как не нужны и в других мирах.

Вполне возможно, именно времена правления подобных Янусу магов привели к тому, что у смертных существ выработался врожденный страх перед сверхъестественными силами. А если верить Отшельнику, считавшему, что история Земли и других миров является отражением событий в Изначальном мире, то, значит, не так уж неправ был Савельев. У людей, боблинов и оборотней имелись все основания опасаться нас, магов. Могли ли мы после тысячелетий взаимной вражды попытаться обрести мир? Вряд ли стоило задавать этот вопрос Янусу. Уйдя из мира живых, он уже дал свой ответ.

Я с горечью подумал, что если бы Двуликий Янус был жив, он считался бы моим врагом. Очень жаль. Этот древний маг, живший ради удовлетворения своих желаний, и умерший, когда больше нечего было желать, был честен с самим собой и со мной.

Словно прочитав мои мысли, Янус спросил:

— Наверное, сейчас ты размышляешь о несовершенстве мира?

— Что-то вроде этого. Вы, маги прошлого, могли бы вести людей к высотам чувств и разума. Но вместо этого вы сделали людей такими же, какими были сами.

— И мы, и люди, и прочие существа, называющие себя разумными — все мы одинаковы в том, что мы разные. Есть я, и есть Маркандея. Есть алчные цари и лживые священники, но есть и бескорыстные герои, и честные труженики. Каждый играет свою роль. Я свою уже отыграл, а тебе, Калки, еще только предстоит написать собственный сценарий. Я могу предвидеть твое будущее. Оно очень странное. Ты потерпишь поражение, когда будешь считать себя победителем и победишь, когда все будут считать тебя побежденным.

— Как это?

— Я всего лишь дух древнего мага, и потому не могу сказать точнее.

— Насколько я мог судить, живые маги тоже предпочитают вместо прямых ответов загадывать загадки.

— Ты имеешь в виду Маркандею?

— Да.

— Начни говорить загадками, и тебя будут считать мудрым. Никому не верь, Калки! Пока ты молод и неопытен, многие попытаются использовать тебя для своих целей.

— Может быть, вы зря о других судите по себе?

— Я уже слишком стар, чтобы менять свои взгляды. Кроме того, я просто не успею их поменять. Человеческая техника, всякие тракторы и бульдозеры, скоро уничтожат мою священную рощу. А вместе с деревьями исчезнет и обитающий в них мой дух. Так я наконец-то обрету покой, и меня перестанут беспокоить юные маги.

— Вы хотите, чтобы я ушел?

— А ты собрался вечно спать в моей роще? Твой визит разбередил мои воспоминания. Я уже начал жалеть о том, что покинул мир живых. Вон, видишь смуглую даму в длинном золотистом платье? Это Клеопатра!

Названная дама внешне почти не отличалась от Елены Прекрасной, разве что была чуть поуже в талии. Крупный нос напоминал о том, что Клеопатра происходила из греческой семьи Птолемеев, а не была потомком египетских фараонов.

Янус показал на двух брюнеток в средневековых платьях, прогуливающихся неподалеку:

— А это знаменитые Лукреция и Элжбета. Они ведут нескончаемый спор о том, что лучше: отравить нескольких знатнейших и знаменитейших людей, или замучить сотни безвестных простолюдинов. Скажи, Калки, сейчас на Земле есть такие красавицы?

— Наверное, есть, — ответил я, с любопытством и ужасом глядя на подружек Борджиа и Баторий.

Люди из воспоминаний Двуликого Януса теперь казались мне участниками бала Сатаны. Несходство реальных лиц с приукрашенными описаниями историков не позволяли мне их точно идентифицировать. Однако, несомненно, все мужчины здесь были великими завоевателями и тиранами, а женщины — знаменитыми убийцами или причинами для чудовищных войн.

— Давай, Калки, заключим с тобой договор, — вкрадчиво предложил Янус. — Я подробно и прямо отвечу тебе на любой твой вопрос о прошлом и будущем, а ты позволишь мне некоторое время побыть в твоем теле, чтобы вспомнить вкус радостей мира живых.

— Это весьма заманчивое предложение, но я отвечу отказом.

— Неужели ты не хочешь знать, откуда начался род магов по крови? Существуют ли на самом деле боги? Зачем ко мне приходила твоя мать, Сильфита, что она спрашивала, и что я ей ответил?

Я с укоризной и разочарованием посмотрел на старого мага

— Вы жестоки, Двуликий Янус! Я же прекрасно понимаю, что, если я предоставлю вам свое тело, то вы его никогда не вернете назад. Мой дух останется в парке и развеется через пару недель, когда строители выкорчуют деревья. Так что все полученные от вас знания окажутся для меня бесполезными.

— Ты хорошо запомнил, что никому и никогда нельзя доверять, — глаза Януса недобро заблестели, а по стоявшим дыбом седым волосам побежали голубые искорки. — Сейчас тебе, и правда, лучше уйти. Я могу попытаться силой захватить твое тело.

Я поднялся с трона:

— Ладно, я ухожу. Но я вас не боюсь. Я вас жалею.

Янус откинулся на спинку трона:

— Прости, Калки! Твоя юность вызвала во мне безумную зависть. У тебя все впереди, а у меня уже все позади. Скорее бы конец!

— Прощайте, Двуликий Янус!

Я направился к колоннам иллюзорного дворца.

— Постой! — крикнул мне вслед Янус.

— Я не буду оборачиваться!

— И не надо! Слушай меня, Калки: твоя мать Сильфита спрашивала у меня, сможет ли ее сын открывать двери во времени. Я ответил ей, что ты будешь обладать этим даром. Я посоветовал ей нарисовать картинку с парком, таким, каким она его увидела. Она была здесь всего несколько дней назад. Воспользовавшись нарисованным ею ключом, ты вернулся в прошлое еще до своего рождения. В твоем времени моей священной рощи уже нет, и мой дух прекратил свое существование. Я сразу понял, что раз ты решил меня посетить то, значит, твои родители погибли в Изначальном мире. Я не жалею их и не жалею себя. Каждый из нас шел своей дорогой и выбирал свою судьбу. И ты тоже иди! Иди и не оглядывайся!

Я быстро зашагал вперед. Чем ближе я подходил к колоннам, тем призрачнее и прозрачнее становились дворец и фигуры людей. Едва я пересек круг, сон прервался.

Я лежал на скамейке в парке. Солнце еще не взошло, лишь его лучи показались над городом. Было очень тихо, хотя, казалось бы, парк должен был быть наполнен рассветными птичьими трелями. Я сел. Мои мысли путались. Щекам было холодно. Я потер их ладонями и ощутил влагу. Слезы? Разве я плакал во сне?

Я встал со скамейки, подошел к забору парка и с помощью магии обследовал ближайшие вагончики строителей. Нужные вещи я нашел почти сразу же, ведь люди во множестве покупают их каждое утро и выбрасывают каждый вечер. Газеты были напечатаны на итальянском языке, но мне не требовалось его знание для того, чтобы прочитать даты. Двуликий Янус меня не обманул. Я, действительно, находился в прошлом.

Я проанализировал ситуацию. Дверь в парк я открыл необыкновенно легко, словно не преодолевал поток времени. Но ведь я почти не нарушил закон вероятностей. В этом прошлом меня еще не было, и меня никто не видел.

К сожалению, я не мог с пользой для себя продолжить это невольное путешествие в прошлое: на Земле в это время мне просто нечего было делать, так как события, которые мне хотелось бы изменить, должны были произойти в Изначальном мире через несколько лет. Так что полезным приобретением в дополнение к поучительной встрече с духом Двуликого Януса, можно было считать обретенную мной уверенность в том, что я умею открывать двери в отдаленное прошлое.

Из прошлого Земли я мог выбраться только через магическую дверь. Я раскрыл альбом. Куда мне отправиться теперь? К Маркандее? Или на подземную базу, к Браспасте и ее родителям? Нет, сейчас я не был расположен общаться с кем бы то ни было. Мне требовалось побыть в одиночестве, еще раз прокрутить в голове и осмыслить диалог с Янусом. Каждая его фраза, каждое слово могли содержать скрытый смысл.

Машинально перелистывая альбом, я дошел до его конца и остановился на картинке с домом моих родителей, которую нарисовала тетя Вика. Нет, еще рано открывать дверь в это время и место! Но ведь можно побывать там в своем времени, осмотреть окрестности, поглядеть, что осталось от дома. Может быть, это пробудит во мне детские воспоминания, которые потом помогут уверенно открыть дверь в прошлое? Итак, решено: я отправляюсь на разведку в родной дом!