"Апокалипсис для шутников" - читать интересную книгу автора (Краснов Антон)

Эпилог. Может, таки ничего и не было?..

– У-у-у-у….

Женя Афанасьев открыл глаза. Да нет, это слишком благородно звучит!.. Итак: Женя Афанасьев продрал зенки. С трудом… В голове смутно вырисовывался измятый деревенский сеновал, приютивший пьяную компанию конюхов и доярок. В голове стоял унылый звон, как будто на колокольню взобралась орава веселых чертей и, гроздьями повиснув на веревках, принялась раскачивать языки колоколов. Афанасьев попытался приоткрыть один глаз, но тут же счел это усилие чрезмерным. Под закрытыми веками, колыхаясь, проплывали какие-то аляповатые радужные пятна, из ядовито-зеленых становящиеся слепяще-белыми.

«Так, – подумал Женя, устанавливая тот относительно приятный факт, что хоть думать-то не больно. – Опять напились. А что было-то? Кажется… Кажется, мы поехали к Коляну на дачу, но она… она сгорела! Сгорела? Так! А где же тогда я сейчас лежу?»

Усилием воли, каким, верно, Геракл сворачивал шею немейскому льву, а Суворов переходил через Альпы, Женя Афанасьев повернул голову на подушке, увидел входящего в комнату Коляна Ковалева и, разлепив губы, прохрипел:

– Дай минералки!

– О, алкаш проснулся, – весело парировал Ковалев, который, если судить по его оживленно блестящим глазам и довольной красной физиономии, уже успел поправить здоровье. – Какая еще минералка? Это что еще вообще за… интеллигентские выходки? Пошли в беседку, там пивка холодненького попьешь, закусочки я там принес, так что перекусишь…

– Ага, перекусишь, – пробормотал Женя Афанасьев, – перекусишь колючую проволоку под напряжением…

Это была довольно избитая шутка, весьма часто применявшаяся в кругу друзей Афанасьева и Ковалева, но сейчас вдруг вызвавшая достаточно неадекватную реакцию Жени. Афанасьев вскинулся на кровати и выговорил:

– Это… что я?

– Похмелиться тебе надо, – сказал Колян. – Вот что. А не то пойдут клочки по закоулочкам. Куда ты свой мобильный вчера заиграл? Звонит где-то, кажется.

– А не твой?

– Мой!!! Мой вчера в речке утопили. Васягин, рожа ментовская, оприходовал, бля!

После непродолжительных поисков мобильный телефон был найден в носке Коляна. Носок был заботливо вывешен на гвоздик, криво вбитый в деревянный шкаф, уроненный на пол накануне. Афанасьев неверной рукой нащупал трубку и, вытянув аппарат из носка, поднес к уху.

– Слушаю, – выдавил он.

– Добрый день. Могу я услышать Женю? – пролился в трубке приятный, как журчащее холодное молоко с жары, женский голос.

– Да, это я. А кто говорит?

– Видите ли, я хотела разрешить одно недоразумение. Меня зовут Ксения, я звоню вам из города Иерусалима, Израиль. Сегодня я обнаружила в своем органайзере новую запись – ваш мобильный телефон, имя, а сбоку приписано: «позвонить обязательно»! Наверно, мы вчера с вами в клубе познакомились, и вы оставили свой телефон, так?

Афанасьев привстал на кровати, опершись на локоть, и после паузы выговорил:

– Простите, в каком клубе?

– Ну как же? В «Львином колодце», конечно! Там дядя Лева Цисман, вы его хорошо должны знать, он тоже из России. А вы сейчас где, Женя? Я вообще крайне редко звоню молодым людям сама, но тут меня с самого утра как прошило: дескать, позвони, Ксюхер, а то поздно будет.

– Ксюхер?

– Да. Меня так папа зовет. И друзья с подругами самые близкие. Ну так вы сейчас где, Женя?

– У Коляна на даче, – не очень уверенно ответил Афанасьев.

– У Коляна? Не у Коли Цвибушевского, случаем, у него дача под Хайфой?

Высунулся Колян:

– Женек, заканчивай базар, пиво греется, блин!

– Сейчас, – пробормотал Афанасьев. – Ксения, а вы… а вы не могли ошибиться номером? К-какой? Ну да, это мой номер. Да не мог я это писать сегодня ночью, хотя бы потому, что я не мог быть в иерусалимском ночном клубе, так как я… гм… сейчас в России. И никакого знакомства у нас с вами быть не могло по этой простой причине.

В трубке зависла тишина. Потом Ксения произнесла с легкой ноткой недоумения:

– Как говорит один мой сосед в Иерусалиме, глядя в свой периодически пустеющий бумажник: может, таки ничего и не было? Знаете, Женя, мне кажется, что вы меня, простите за грубость, мистифицируете. Мне очень знаком ваш голос, я даже вспоминаю, как вы выглядите, и потому вы никак не могли быть сегодня ночью в России, на даче у вашего друга Коляна, потому что сегодня мы танцевали с вами в клубе.

Что-то стронулось в похмельной голове Жени. Он вскочил с кровати, уронив на пол матрас с вывернувшейся простыней, подушку и скомканное одеяло, и буквально завопил в трубку придушенным голосом:

– Ксе… Ксю… не бросайте трубку! (Она и не думала.) Мне кажется… мне кажется, что это ужасная… ужасное… прекрасное совпадение! Когда двоим одновременно кажется одна и та же глупость… это же… великолепно!.. Колян, Колян, дай мне водки, пока я не спятил! Ксюша, вот что! Вы меня слышите? Слышите, да?

– Конечно, – удивленно отозвалась она. – Конечно, слышу, зачем же так кричать и нервничать? Ну и перепады у вас, Женя.

– Ксения, вы… ты… Только не удивляйтесь! Я должен… должен убедиться! В общем… я сегодня же вылечу в Израиль! Мне нужно взглянуть на вас и… Это очень важно!

– Значит, вы в самом деле не в Израиле сейчас? – В ее голосе пролилась досада. – Тогда, честно говоря, я не понимаю, каким образом ваш телефон и эта приписка могли оказаться в моем органайзере. Еще вчера всего этого не было.

– Кто знает, что было вчера… – пробормотал Афанасьев.

– Странный вы, Женя. Ну хорошо. Только меня уже не будет в Иерусалиме. Вы вот что. Из аэропорта Бен Гурион поедете автобусом до Тиверии, это город на озере…

– Генисаретское озеро?!

– Д-да, – после некоторой паузы подтвердила она. – Только сейчас его никто таким пышным именем не зовет. Я его именую просто Море. В Тиверии спросите курорт-отель «Цезарь». Это лучший отель в городе, так что не промахнетесь. А администратор там – мой дядюшка, его зовут Леонид Райхман. Вообще-то он Романов, но с такой фамилией в Израиле далеко не уедешь. А дядя Леня скажет вам, как меня найти. Ну-с, Женя, – в ее голосе послышалось озорство, – вы еще не передумали?

– Н-нет, – выдохнул Афанасьев. – До встречи, Ксюша!

В беседке он нашел Коляна Ковалева и Васю Васягина, которые налегали на утреннее пиво и обсуждали перспективы сегодняшнего отдыха. Колян говорил:

– Сейчас разомнемся, а в июне у меня день рождения вырисовывается, так что…

– Погоди, Колян! – перебил его подошедший Афанасьев. – День рождения у тебя шестого июня, в один день с Пушкиным, а вчера… я… октябрь, и… – Он тряхнул головой, глянул на пышную майскую листву, вдохнул клейкие ароматы молодой зелени и, проигнорировав удивленные взгляды друзей, обратился к Ковалеву:

– Колян, мне срочно нужно вылететь в Израиль. Сегодня же!.. В общем, дай денег!

Она стояла у самой кромки воды, в каком-то нежно-голубом платье и с повязкой на голове. Смотрела на медленно приближающегося Афанасьева и сплетала-расплетала тонкие пальцы рук. Женя остановился в трех метрах от нее, поставил дорожную сумку на песок и негромко произнес:

– Значит, с тобой всё хорошо. Значит, ничего и не было.

Она прищурила глаза, видно, не совсем понимая, а потом сказала:

– Не бывает одинаковых снов, Женя. Только не говорите, что вы…

– А я ничего и не хочу говорить! – отозвался он. – И так слишком много сказано. Значит, ты ничего не помнишь?.. Октябрь, военная база, осажденная… черт знает кем!.. Церковь, шесть Ключей, цена искупления, – у него сорвался голос, когда он прочитал чуть нараспев: «…спроси женщину, стоящую перед тобою, женщину любимую и единственную, и скажи, сумеет ли она понять, кто из вас отдаст свою кровь за молодость и свет мира сего!»

Ксения подошла к нему вплотную, и он увидел, как прядь волос, развившись, упала на ее лицо. Она сказала:

– Это был только сон, Женя. Только сон. В конце концов, ты приехал ко мне в гости, заняв у Ковалева денег, которые никогда не потянешь отдать. Так отдыхай!

Он уставился на нее из-под козырька своей дурацкой бейсболки:

– А ты откуда знаешь, что я занимал деньги у Ковалева?

– Женечка, ты всё-таки неисправимый болван, – нежно сказала она, а потом добавила: – Но нам снятся красивые сны. Для нас двоих. Идем. Я покажу тебе окрестности озера.

– Я уже видел, – быстро сказал он, но тут же поспешил улыбнуться под ее взглядом, которого чуть коснулась тревога.

…В это же самое время Колян Ковалев стоял на пороге своей дачи и, чеша в затылке, ворчал:

– И что его сорвало черт знает куда – в Израиль, где у него, с его москальской рожей, и нет-то никого? И денег еще взял три штуки баксов. У него столько и не было сроду-то. Долг точно не отдаст. Да и не отдаст, хрен бы с ним, с долгом! Че же всё-таки Женьку так торкнуло-то, что он сорвался? Наверняка к бабе поехал, – решил сообразительный Колян. – Только я вот что-то не припомню, чтобы у него в Израиле баба жила. Наверно, новую завел. Ладно, приедет, всё равно всё расскажет, – буркнул Колян и решил было кликнуть Васягина, чтобы узнать, как тот относится к вызову девочек из досуга. Но не успел.

Он увидел, что по направлению к даче идет какая-то молодая женщина. Колян почесал в затылке, пытаясь определить, знаком он с ней или нет, и в этот момент заговорила она сама:

– Здравствуйте, Николай. Как ваше самочувствие? Водочкой не злоупотребляете?

– М-м-м… – не нашелся Колян.

– Женя, наверно, уже уехал?

– А ты, типа… э-э… а вы к нему? – исправился хозяин дачи.

– Коля, несмотря на то, что мы всё исправили, ты по-прежнему остался неисправим, – сказала Галлена, а это была она.

Ковалев мутно посмотрел на нее и вдруг – под взглядом ее глубоких глаз – вспомнил ТО, чего и не могло быть, потому что не могло быть НИКОГДА. Просто не укладывалось в голове. Особенно такой малоформатной, как у Коляна Ковалева.

– Всё правильно, – сказала Галлена. – Папу надолго откинуло в такие места, куда нам лучше не заглядывать… Ксюша – молодец.

– Так это к ней он поехал? – воскликнул Ковалев. – Значит, тоже вспомнил?..

– Я не знаю, что там вспомнил Афанасьев, – насмешливо сказала Галлена. – Нельзя вспомнить будущее. Которое к тому же сами себе наворочали. А сейчас всё встало на свои места, Коля. НИЧЕГО ЕЩЕ не было и уже не будет. Мы только что прибыли на вашу планету, понял? Сейчас май, усек? Май, тот же самый май, как в первое наше прибытие, понял? Только теперь никто не будет пытаться стать богами – ни Альдаир, ни Эллер, ни тем более я, ни даже старый маразматик Вотан с его деистскими амбициями.

– К-какими… ам…фибиями? – нерешительно переспросил Колян.

Галлена покачала головой и сказала:

– Да отдыхай, мальчик, не пучь мозги. Мы, дионы, развоплощены, понимаешь? У нас теперь нет Силы, мы подобны людям. Ничем не лучше, ничем не хуже, понимаешь?

В ее облике промелькнуло нечто такое, что заставило Коляна побледнеть и невольно ускорить дыхание. А потом дыхание и вовсе перехватило, потому что Галлена промолвила с чертовщинкой в красивых темных глазах:

– Кажется, ты говорил, что если бы я была нормальной женщиной, без паранормальных возможностей и чисто дионских заморочек… ты бы мне многое пояснил? Ну так как?..

Колян тупо уставился на ее высокую грудь, туго обтянутую легким платьем, и пробормотал:

– А мужики, ну, Эллер, Альдаир… Вотан Борович, а с ними еще и Анни… они где?

– Купаются в речке, – ответила Галлена. – Да не дергайся. Никаких тебе путешествий в прошлое, никаких невидимостей и чтения мыслей. Всё! Идем-ка лучше на пляж.

– Что, совсем не можешь читать мысли? – обрадовался Колян.

Галлена лукаво улыбнулась, прикоснулась к предплечью Ковалева, там, где виднелась злополучная татуировка «Колян с Балтики», и, чуть помедлив, ответила:

– Ну… почти. Настоящая женщина всегда может прочитать определенные мысли настоящего мужчины, ведь правда? Я о том, что ты хочешь выпить за встречу. А ты о каких мыслях подумал?

Колян хитро ухмыльнулся и отправился к холодильнику за шампанским.