"Утверждает Перейра" - читать интересную книгу автора (Табукки Антонио)

23

В то утро на исходе августа Перейра встал в восемь часов, утверждает он. В течение ночи он просыпался несколько раз и слышал, как дождь барабанил по листьям пальм в казарме напротив. Он не припомнит, снилось ли ему что-нибудь, он спал неспокойно, просыпался, и что-то ему наверняка снилось, но что именно, не вспомнит. Монтейру Росси спал на диване в гостиной, он был в пижаме, которая практически служила ему простыней, учитывая ее размеры. Он спал свернувшись в клубок, будто озяб, и Перейра тихонько, чтобы не разбудить, прикрыл его пледом. Осторожно двигаясь по дому, чтобы не шуметь, он сварил себе кофе и вышел на угол в магазин. Купил четыре баночки сардин, дюжину яиц, помидоров, дыню, хлеба, восемь биточков из трески, уже готовых, только разогреть в духовке. Увидев потом висевший на крюке маленький сырокопченый окорок, обсыпанный красным перцем, Перейра купил его тоже. Решили пополнить свои запасы, доктор Перейра? – заметил ему лавочник. Да, знаете, ответил Перейра, служанка вернется не раньше середины сентября, она у своей сестры в Сетубале, так что приходится управляться самому, а ходить за покупками каждый день нет времени. Если хотите, могу порекомендовать вам одну хорошую женщину, она могла бы помочь по хозяйству, человек она порядочный и живет здесь недалеко, в сторону Грасы, у нее маленький ребенок, а муж бросил. Спасибо, не стоит, ответил Перейра, спасибо, сеньор Франсишку, но лучше не надо, не знаю, как посмотрит на это Пьедаде, знаете, как ревниво относятся служанки друг к другу, еще подумает, что ее в чем-то ущемляют, разве что зимой, идея сама по себе неплохая, но сейчас лучше уж я дождусь возвращения Пьедаде.

Перейра вернулся домой и разложил продукты в холодильном шкафу. Монтейру Росси спал. Перейра оставил ему записку: «На обед яйца с ветчиной или биточки из трески, их надо подогреть, можно на сковородке, но тогда добавив масла совсем немного, иначе расползутся, поешьте как следует и не волнуйтесь, буду к вечеру, Марте позвоню, Перейра».

Он вышел из дома и пошел в редакцию. Придя туда, он застал Селесту на месте, в ее будке, та возилась с календарем. Здравствуйте, Селеста, сказал Перейра, что нового? Не было ни почты, ни звонков, ответила Селеста. Перейра приободрился, хорошо, что его никто не искал. Он поднялся в редакцию, выключил телефон, затем взял рассказ Камилу Каштелу Бранки и подготовил его для типографии. Около десяти он позвонил в газету, ему ответил ласковый голос сеньорины Филипы. Это доктор Перейра, сказал Перейра, мне нужно поговорить с главным редактором. Ну, слава богу, сказал главный, а то вчера я разыскивал вас, но вас не было в редакции. Вчера я неважно себя чувствовал, солгал Перейра, решил посидеть дома, было плохо с сердцем. Понимаю, доктор Перейра, сказал главный редактор, я только хотел поинтересоваться, что вы собираетесь давать на страницу культуры в следующих выпусках. Буду печатать рассказ Камилу Каштелу Бранки, ответил Перейра, как вы и советовали, господин главный редактор, португальского писателя девятнадцатого века, думаю, это то, что нужно, как по-вашему? Отлично, ответил главный, но я хочу, чтобы вы продолжали и рубрику памятных дат. Я собирался написать про Рильке, но пока еще не сделал этого, хотел получить сначала ваше добро. Рильке, сказал главный редактор, это имя мне о чем-то говорит. Райнер Мария Рильке, объяснил Перейра, он родился в Чехословакии, но практически был австрийским поэтом, писал по-немецки, умер в двадцать шестом году. Послушайте, Перейра, сказал главный редактор, как я вам уже сказал, «Лисабон» превращается в низкопоклонническую газету, почему бы вам не отметить дату кого-нибудь из отечественных поэтов, Камоэнса например. Камоэнса? – переспросил Перейра, но Камоэнс умер в тысяча пятьсот восьмидесятом году, то есть больше четырех веков назад. Да, согласился главный редактор, но это наш великий национальный поэт, и он всегда актуален, знаете, что сделал Антониу Ферру, первый секретарь Комитета национальной пропаганды, в общем, министерства культуры? Он предложил объединить день рождения Камоэнса с Днем нации, мы будем праздновать одновременно и юбилей нашего великого эпического поэта, и День португальской нации, и вы могли бы отметить эту торжественную дату статьей о Камоэнсе. Но день рождения Камоэнса десятого июня, возразил Перейра, какой смысл отмечать его годовщину в конце августа? А тот, что десятого июня у нас еще не было страницы культуры, объяснил главный редактор, и об этом можно будет упомянуть в статье, и потом, знаете ли, отметить день Камоэнса никогда не поздно, потому что это наш великий национальный поэт, и связать с Днем нации, достаточно ведь только намекнуть на эту связь, а уж читатели сами разберутся, что к чему. Но простите, господин редактор, отчаянно сопротивлялся Перейра, послушайте, что я скажу, ведь мы ведем свое начало от лузитан, потом пришли римляне и кельты, потом у нас были арабы, о какой португальской нации, простите, здесь может идти речь? О нашей португальской нации, ответил главный, простите, Перейра, но в ваших доводах мне слышится что-то нехорошее, мы открывали мир, мы совершили самые крупные кругосветные путешествия, когда все это было? – в шестнадцатом веке, мы были уже тогда португальцами, мы то, что мы есть, и это вы должны отмечать, Перейра. Потом главный редактор сделал паузу и продолжал: Последний раз я был с тобой на ты, не знаю, почему-то опять перешел на «вы». Как вам удобно, господин главный редактор, ответил Перейра, может, оттого, что вы говорите со мной по телефону. Возможно, сказал редактор, короче, слушай, Перейра, я хочу, чтобы «Лисабон» был стопроцентной португальской газетой и его страница культуры тоже, не хочешь отмечать День нации, отметь хотя бы юбилей Камоэнса, это уже кое-что.

Перейра простился с главным редактором и повесил трубку. Антониу Ферру, подумал он, это чудовище Антониу Ферру, и самое скверное, что человек этот и Умен и хитер, подумать только, что он был другом Фернанду Песоа, гм, заключил он, однако и Песоа умел себе выбирать друзей. Он попробовал написать статью про Камоэнса и работал до двенадцати тридцати. Потом выбросил все в корзину. К черту Камоэнса, подумал он, тоже мне великий певец героизма португальцев, какого там, к черту, героизма, выругался про себя Перейра. Он надел пиджак и отправился в кафе «Орхидея». Придя в кафе, он сел за свой обычный столик. Мануэль подскочил к нему, и Перейра заказал рыбный салат. Он съел его не торопясь, совершенно не торопясь и потом пошел к телефону. Он держал в руках записку с номерами, которую дал ему Монтейру Росси. По первому телефону он долго слушал гудки, но никто не ответил. Тогда он набрал второй номер. Ответил женский голос. Алло, сказал Перейра, можно попросить сеньорину Делонэ? Я не знаю такой, осторожно ответил женский голос. Здравствуйте, повторил Перейра, мне нужно сеньорину Делонэ. А вы, простите, кто? – спросил женский голос. Послушайте, сеньора, сказал Перейра, у меня срочное сообщение для Лиз Делонэ, позовите ее, пожалуйста. Здесь нет никакой Лиз, ответил женский голос, думаю, вы ошиблись, кто вам дал этот телефон? Не имеет значения, кто мне его дал, ответил Перейра, в общем, если я не могу поговорить с Лиз, то попросите тогда уж Марту. Марту? – удивился женский голос. Какую Марту? Март на свете много. Перейра вспомнил, что не знает фамилии Марты, и тогда он просто сказал: Марта – это такая худенькая девушка, блондинка, которая отзывается также на имя Лиз Делонэ, я ее друг и у меня для нее важное сообщение. К сожалению, сказал женский голос, здесь нет никакой Марты и никакой Лиз Делонэ, всего хорошего. В телефоне раздался щелчок, и Перейра остался с зажатой трубкой в руке. Он повесил трубку и вернулся за свой столик. Что-нибудь еще? – спросил мгновенно подскочивший Мануэль. Перейра попросил лимонаду с сахаром и потом спросил: Что интересного слышно? Узнаю сегодня в восемь вечера, сказал Мануэль, у меня есгь друг, который слушает радио «Лондон», если хотите, завтра могу вам пересказать все новости.

Перейра допил лимонад и расплатился. Он вышел и направился в редакцию. Там он застал Селесту, она сидела в своей конуре и опять изучала календарь. Есть что-нибудь? – спросил Перейра. Был один звонок, сказала Селеста, вам звонила какая-то женщина, но отказалась сказать, по какому вопросу. Она назвала свое имя? – спросил Перейра. Фамилия иностранная, ответила Селеста, и я ее не запомнила. Почему же вы ее не записали? – сделал ей замечание Перейра. Вы как главный диспетчер должны все записывать. Я и по-португальски-то плохо пишу, ответила Селеста, так что можете себе представить, как я запишу по-иностранному, фамилия у ней мудреная. У Перейры упало сердце, и он спросил: И что она вам сказала, Селеста? Она вам сказала что-нибудь? Она сказала, что хочет поговорить с вами и что она разыскивает сеньора Росси, странная фамилия, и я ей сказала, что здесь нет никакого Росси, а это отдел культуры «Лисабона», так что я позвонила в главную редакцию, потому что думала застану вас там, и хотела предупредить, но вас там не было, и я попросила передать, что вас спрашивала какая-то иностранная сеньора, какая-то Лизе, вдруг вспомнила, как ее звали. А что спрашивали сеньора Росси, вы им тоже сказали? – спросил Перейра. Нет, доктор Перейра, ответила Селеста с хитрющим видом, а зачем? Этого я им не говорила, сказала только, что вас спрашивала какая-то Лизе, да вы не беспокойтесь, доктор Перейра, кому надо, тот вас найдет. Перейра посмотрел на часы. Было четыре часа дня. Он решил не подниматься в редакцию и простился с Селестой. Послушайте, Селеста, сказал он, я пойду домой, потому что неважно себя чувствую, если мне будут звонить, скажите, чтобы звонили домой, завтра я, скорее всего, тоже не приду, так что заберите мою почту.

Когда он пришел домой, было уже почти семь. Он долго просидел на лавочке у Террейру ду Пасу, глядел, как идет переправа на другой берег Тахо. Тот вечер на исходе августа был чудесным, и Перейра хотел насладиться им сполна. Он закурил сигару и жадно вдыхал дым. Он сидел на скамейке, обращенной к морю, глядя на реку, и к нему подсел нищий с гармоникой и сыграл несколько старинных коимбрских песен.

Когда Перейра вернулся домой, он не сразу увидел Монтейру Росси и, разумеется, переполошился, утверждает он. Но оказалось, что Монтейру Росси был в ванной и приводил себя в порядок. Я бреюсь, доктор Перейра, крикнул ему Монтейру Росси, выйду через пять минут. Перейра снял пиджак и накрыл на стол. Он поставил тарелки Caldas da Rainha, те же, что и накануне вечером. Поставил две свечи, которые купил утром. Потом пошел на кухню и задумался, что бы приготовить на ужин. Кто знает почему, но ему пришла идея приготовить итальянское блюдо, хотя итальянской кухни он не знал. Он решил сочинить блюдо сам. Отрезал толстый кусок ветчины, нарезал ее маленькими кубиками, взбил два яйца, засыпал их тертым сыром и залил этим нарезанную ветчину, затем посыпал душицей и майораном, все тщательно перемешал и тогда поставил на огонь кастрюлю с водой для пасты. Когда вода начала закипать, он бросил туда спагетти, которые пролежали бог знает сколько у него в шкафу. Монтейру Росси вышел свежий, как роза, на нем была рубашка Перейры цвета хаки, просторная, как простыня. Вот, решил приготовить итальянское блюдо, сказал Перейра, не знаю, правда, насколько оно итальянское, возможно, чистая фантазия, но, по крайней мере, паста. Какая роскошь, воскликнул Монтейру Росси, сто лет не ел пасты. Перейра зажег свечи и разложил спагетти. Я пытался позвонить Марте, но по первому номеру никто не отвечает, а по второму подходит сеньорина, которая разыгрывает из себя дурочку, в конце концов я сказал, что мне нужно Марту, но все безрезультатно, а когда пришел в редакцию, консьержка сказала, что меня спрашивали, вероятно это была Марта, но искала она вас, думаю, с ее стороны это было не очень благоразумно, возможно, что кто-то знает теперь, что я в контакте с ней, боюсь, как бы не возникло осложнений. И что мне теперь делать? – спросил Монтейру Росси. Если у вас есть более надежное месго, то лучше вам уйти, а если нет, то оставайтесь здесь и посмотрим, ответил Перейра. Он поставил на стол вишню в вине и взял себе одну. Монтейру Росси наполнил свой бокал. В этот момент они услышали, что в дверь стучат. Это были решительные удары, как будто собирались вышибить дверь. Перейра спросил себя, как они смогли проникнуть в подъезд, и несколько секунд сидел не двигаясь. Стук в дверь не прекращался, становясь все более яростным. Кто там? – спросил Перейра, встав из-за стола. Что вам нужно? Открывайте, полиция, откройте дверь, или мы ее изрешетим пулями, ответил голос за дверью. Монтейру Росси стремительно бросился в спальню, успев только сказать: Документы, доктор Перейра, спрячьте документы. Они запрятаны надежно, успокоил его Перейра и вышел в прихожую открывать дверь. Проходя мимо портрета жены, он ответил на ее далекую улыбку взглядом сообщника. Потом открыл дверь, утверждает он.