12

Если бы кто-нибудь сумел дать точное и однозначное определение понятия «хиппи», то ответ на вопрос, являлись ли таковыми друзья Снежаны Грековой, был бы прост, как колумбово яйцо. Или, по выражению бородатого Женьки Безбородова, «как доколумбово яйцо», на что его собратья по остроумию сильно изумлялись — неужто до Колумба яйца были какие-то другие?

На самом деле Безбородов с некоторых пор бредил доколумбовой Америкой и лелеял мечту переселиться в девственный лес, дабы вести там жизнь индейца, понятия не имеющего о европейской цивилизации. Однако Центральная Россия в климатическом отношении сильно отличается от Центральной Америки, особенно зимой, так что переселение в лес и приуроченное к нему торжественное сбритие бороды ; откладывалось до лета.

Впрочем, разговор-то не столько о бородатом Безбородове, сколько о вопросах терминологии.

Проблема в том, что сами себя эти друзья Снежаны Грековой никак не называли. Хиппи, система, романтические семидесятые — Боже, как давно это было! Помнит только мутной реки вода…

Какая, к чертям собачьим, разница?!

Герои борьбы за спасение Яны Ружевич из острых зубов Крокодила соседствовали в этой тусовке с малозаметными личностями, не совершившими в своей жизни ничего стоящего и впредь не намеренными ничего такого совершать. Атеисты здесь мирно уживались с христианами, буддисты с кришнаитами, а Дети Солнца с Детьми Бога. В качестве особой достопримечательности гостям тусовки демонстрировался живой негидалец, один из пятисот последних представителей этого народа, оставшихся на земном шаре. Каким ветром его занесло в Белокаменск, ведомо одному богу, причем неизвестно какому.

Негидальца звали Сашей, и он затруднялся сказать, в какого бога верят его соплеменники. Сам же Саша под несомненным влиянием Безбородова уверовал в индейских богов Гитчи Манито, Кетцалько-атля и Вицлипуцли и будущим летом собирался уйти вместе с Женькой в леса.

Имелся в тусовке еще и настоящий негр из Бразилии. Но по сравнению с негидальцем он отходил на второй план, поскольку негров в Бразилии миллионы, а негидальцев в России всего пятьсот, а пожалуй, что и меньше.

Зато благодаря бразильцу у тусовки появился свой гимн, позаимствованный из какого-то старого КВНа.

Широка Бразилия родная,

Каждый житель в ней и сыт, и пьян,

Я другой такой страны не знаю,

Где так много диких обезьян.

Негр Жозе пел эту песню громче всех, несмотря на свой чудовищный акцент. Еще бы — воспоминание о далекой родине!

Теоретически он проходил практику в научно-исследовательском институте химических удобрений и ядов. А практически — торговал мороженым на станции метро «Московская Площадь». Бразильский негр, торгующий мороженым посреди зимы в центре России — согласитесь, это впечатляет.

И вот на эту разноцветную компанию людей, по преимуществу веселых, свалилась внезапная смерть Снежаны, которую все без исключения искренне любили и богатством которой все беззастенчиво пользовались на предмет выпить и закусить.

Но это еще полбеды. Как сказал по аналогичному поводу некто Гриц, когда всеми уважаемый рокер Васька Матвеев взял на таран самосвал; «Бог дал, Бог забран, а поскольку Бога нет, то давайте выпьем». О Снежане, разумеется, никто ничего такого не говорил — даже Гриц, который принципиально ходил только в черном и славился умением не к месту вставлять в разговор свои убойные сентенции. Но все равно о Снежане плакала только Леночка Луговая, которую чаще именовали Пеночкой Луговой и которая ходила за Снежаной хвостом, как собачонка, а все события окружающего мира принимала близко к сердцу, как и положено чувствительной натуре в возрасте двенадцати лет.

А остальные просто выпили за упокой души и за землю пухом, единодушно выразили мнение, что «этого ублюдка надо убить», и выслушали точку зрения отдельных радикалов, считающих, что убить его будет мало. На том и порешили.

Однако существовало одно весьма неприятное обстоятельство. Снежану увезли из-под носа ее шофера и телохранителя рокеры Коли Демина, и вся тусовка была крепко замешана в истории с ее исчезновением.

— Куда ездили? — спросили у рокеров, когда Снежана пропала.

Вопросы задавали грековские охранники, и разговаривали они грубо.

— К Марику на студию, — честно ответили рокеры.

— И что там делали?

— Любили друг друга.

В смысле, на глупые вопросы полагается давать глупые ответы. Чем еще можно заниматься на студии Марика Калганова, кроме как любить друг друга?

На самом деле в большинстве своем гости Марика в тот вечер пили чай с Яной Ружевич и водку с Олегом Ковалем. В студию как таковую — то есть подвал с красным ковром на полу и множеством осветительных приборов под потолком — спустились лишь некоторые. И Снежаны среди них не было.

— Куда она делась? — спросили люди Грекова у рокеров и тусовщиков, а лично шеф грековской секьюрити Добродеев задал тот же вопрос своему коллеге Ковалю.

— Уехала с Детьми Солнца, — уверенно сообщил Коваль, не видя в этом ничего странного или предосудительного. Когда происходил этот разговор, никто еще не знал, что Снежана попала в руки Сайга-Клауса.

— Куда уехала? — был следующий вопрос.

— Кататься на лыжах, — пожав плечами, ответил Коваль.

— Смотреть мессу Угасающего Солнца, — сказала Пеночка Луговая, когда ее догадались об этом спросить.

Пеночке не досталось лыж, и она ехала на санках, в которые впрягли Ляпотапотама, роскошного молодого зверя, помесь ньюфаундленда и кавказской овчарки. Рядом шествовал негидалец, который бубнил себе под нос, что на собаках не ездят, и приводил примеры из личной практики, говоря о себе почему-то в очень множественном числе: «Мы, малочисленные народы Севера…»

Но какая, собственно, разница, где, как и зачем Дети Солнца жгли вечерний костер ровно за десять суток до дня рождения Солнца? Ведь из этого похода Снежана благополучно возвратилась.

В тот момент ее уже искали, но без особого усердия, поскольку случай был не первый и всегда все кончалось нормально. Просто обзванивали знакомых .и всякие тусовочные места. А узнав, что Снежана была на вилле у Марика и отправилась кататься на лыжах, выслали за ней машину.

Когда машина пришла, Снежаны на вилле не оказалось, хотя люди видели, как она вернулась с лыжной прогулки.

Куда она делась?

Коваль не знал. К этому моменту в подвале наступила кульминация оргии, и Олег в состоянии полнейшей душевной и физической расслабленности сидел на пороге подвального помещения, вытянув ноги, и говорил всем, кто пытался через него переступить, одну и ту же фразу:

— Дети до шестнадцати не допускаются. Супермены тоже имеют право изредка расслабиться.

Зато дежурный охранник был трезв и бодр, и своими глазами видел, как Снежана, Пеночка и негидадец в нарушении всех правил втроем взгромоздились на легендарный деминский мотоцикл по имени «Летучая мышь», купленный на деньги, упавшие с неба, взамен «Явы», погибшей в боях за спасение Яны Ружевич из лап похитителей.

Но когда приехала машина от Грекова, на посту стоял уже другой охранник, который отъезда Снежаны не видел и полагал, что она еще не вернулась с лыжной прогулки. В отличие от Коваля, он знал, что месса Угасающего Солнца завершается после полуночи, а двенадцать еще не пробило.

Снежана возвратилась раньше, потому что Пеночка Луговая устала, замерзла и захотела домой.

Только к утру выяснилось, что домой они не поехали, а рванули в аэропорт и потому разминулись с машиной, шедшей со стороны города.

На вопрос, что было дальше, Пеночка, даже через много дней, когда боль уже притупилась, не могла отвечать без слез. Она винила во всем себя.

Просто ребенку на самом деле захотелось домой.

— Я посажу тебя в такси, — сказала Снежана. — Народ Севера, поедешь с ней. Проводи до дома. Отвечаешь головой.

— Но пасаран, — ответил негидалец.

— А ты? — спросила у Снежаны Пеночка.

— Мне надо вернуть мотоцикл. А то Колька меня убьет.

Позже, когда к делу подключилась милиция и тело Снежаны нашли, местное телевидение и газеты обратились ко всем, кто что-либо видел, слышал или знает, с просьбой сообщить об этом. И водитель топливозаправщика, остановивший в ту ночь машину у кромки летного поля, чтобы сходить по малой нужде, увидел на ближнем холме — том самом, где полтора года назад располагался штаб рокеров, участвовавших в освобождении Яны Ружевич — одинокого мотоциклиста неопределенного пола.

Наутро после той ночи, когда выяснилось, что Снежаны нигде нет, все решили, что ей ни с того ни с сего взбрело в голову куда-то улететь. Слишком хорошо все сочеталось — деньги и документы были у Снежаны с собой, плюс аэропорт, плюс непредсказуемый характер и бродячая болезнь.

Друзья и подруги Снежаны пребывали в уверенности, что так оно и есть — села в самолет, и ищи ветра в поле, — до тех самых пор, пока по городу не разнеслась весть о ее гибели. Но грековские охранники уже вечером пятнадцатого знали, что это не так. Ни на один из рейсов, улетевших ночью и утром, Снежана Грекова не зарегистрировалась в качестве легального пассажира, и крайне маловероятно, чтобы какой-нибудь экипаж взял шестнадцатилетнюю девочку на борт в обход кассы.

Тогда возникла версия о похищении с целью шантажа. Но уже на следующий день, шестнадцатого, растаяла и эта последняя надежда.

Пропавшую Снежану нашли. Мертвой.

А вот мотоцикл Коли Демина, черный, с красно-белой молнией по бокам и бело-красной летучей мышью на бензобаке, исчез бесследно.