17

В Зазеркалье на холме в двух шагах от медузы стоял молодой солдат в камуфляже и испуганно озирался по сторонам.

— Выход там, — сообщил ему Ян, ткнув пальцем в медузу.

— Спасибо, — сказал солдат и ушел, куда сказано.

Армейские части стояли в парке далеко за внутренним кольцом, и то, что этот боец каким-то образом добрался до медузы, было странно. Однако Ян не стал ломать над этим голову. Его больше интересовала Аня.

У Ани был ошеломленный вид — это зеркальный колодец на нее так подействовал. После него Зазеркалье казалось довольно обыкновенной местностью, несмотря на странное сочетание зеленых деревьев с белым снежком.

— Ночью тут интереснее, — сказал Ян. — На небе две луны и медуза светится. Красиво.

Но Ане, кажется, и днем было хорошо. Она дышала через раз и казалось, вот-вот грохнется в обморок.

— Это другая планета, да? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Другее не бывает, — ответил Ян. — Только инопланетян здесь нет. Я, во всяком случае, ни одного не видел.

— Другая планета… — словно не слыша его, шептала Аня.

Потом она повернулась к Яну и, будто о чем-то вспомнив, медленно сняла очки, от чего лицо ее сразу сделалось более миловидным и менее серьезным.

В поцелуй, который за этим последовал, она вложила весь свой небогатый опыт и кое-что почерпнутое из книг. А Ян, у которого опыта не было совсем, ужасно смутился и сказал мгновенно севшим голосом:

— Пойдем к озеру. Там у меня клубника.

Когда они с Наташей уходили с берега, клубника как раз собиралась цвести. При здешних темпах урожая спелых ягод можно было ожидать очень скоро.

Аня по пути безостановочно щелкала фотоаппаратом. Ян разглядывал деревья и обращал ее внимание на мутации. А также на голубей, воробьев, кошек и собак, которых еще несколько часов назад здесь не было (только собровец Денисов во время своего недолгого визита в Зазеркалье заметил собачьи следы и доложил о них руководству).

Аня слушала Яна не очень внимательно. Для полного счастья ей было вполне достаточно самого факта, что это другая планета и она — Аня Цветкова, питерская студентка родом из Новгорода — видит ее своими глазами и ходит по ней своими ногами.

Только одно беспокоило ее. Плата сталкеру. Сам Ян молчал, но это Аню нисколько не радовало. Она хотела расплатиться поскорее, чтобы потом свободно наслаждаться пребыванием на чужой планете, ни о чем больше не думая — но не знала, как намекнуть об этом сталкеру.

Аня надеялась, что он сам потребует расчета, и тогда она позволит ему сделать с собой все, что он захочет, в рамках, обозначенных устной договоренностью. Но Ян говорил обо всем на свете: о луне, звездах, снежке, тополях и травах, о картошке и клубнике, о своей однокласснице Наташе и о том, как она любит какого-то Серегу Медведева — обо всем, кроме главного: когда и как он собирается взять плату за свои услуги.

А не заплатить Аня тоже не могла. Во-первых, она всегда отличалась особой честностью, которую некоторые даже называли патологической. А во-вторых, договор касался не только самой Ани, но и ее друзей — «тарелочников», оставшихся на земной стороне.

Ян Борецкий пообещал провести в Зазеркалье не только ее, но и остальных членов ее группы. Если Аня не заплатит, то он будет свободен от своего обязательства — а вот сама Аня окажется в неловком положении. Ведь она оттеснила в сторону других «тарелочниц» и теперь должна отстаивать их интересы — одна за всех.

Конечно, ничто не помешает Яну, получив плату, отказаться от выполнения оставшейся части договора — но это уже дело его совести. Зато совесть Ани будет чиста.

Аня училась на юридическом факультете, но страдала одним недостатком, который мог помешать ей сделать карьеру — она постоянно пыталась увязывать юридические вопросы с совестью и истиной. Между тем, каждый нормальный юрист знает, что его профессия заключается в сокрытии истины и совесть в этом деле — худший враг.

Однако проблема, которую Аня решала сейчас, была не юридической, а скорее, психологической.

Ян не хотел проявлять инициативу, и Ане не оставалось ничего, кроме как сделать это самой.

Поцелуй на холме был первой попыткой — но результат оказался неубедительным. Оба смутились и всю дорогу до озера безуспешно пытались скрыть это друг от друга.

А на берегу Аня, наконец, не выдержала и спросила:

— Мне раздеться?

— Ты же не будешь купаться в костюме, — ответил Ян.

Действительно, строгий брючный костюм подходил для купания еще меньше, чем Наташин сарафан.

— А здесь можно купаться? — удивилась Аня.

— А почему нет? — пожал плечами Ян.

Раздеваясь, Аня выглядела, как оболганная средневековая горожанка, попавшая в сеть святой инквизиции и доставленная на первый допрос с применением пыток. Там несчастные тоже должны были раздеваться самостоятельно.

Когда дело дошло до белья, Аня зажмурилась, как ребенок, который считает, что если он закроет глаза, то вокруг наступит непроглядная тьма.

Обнаженная, девушка встала перед Яном лицом к нему, опустив руки и не открывая глаз.

На одной из картин Глазунова была вот такая же фигура — русская пленница в ставке татарского хана.

— Пошли купаться, — крикнул Ян и с шумом обрушился в воду.

Перед этим он внимательно и подробно осмотрел девушку с ног до головы и ощутил прилив сами знаете чего, но близко к ней не подошел. То ли испугался, то ли устыдился пользоваться такой вот печальной покорностью.

А потому снял очки, засунул их в левый кроссовок и позвал Аню купаться.

И она пошла, а дальнейшее было уже делом техники. Когда в тебя брызгаются — невозможно не ответить, а ответив, невозможно не захохотать.

Или все-таки возможно?

Аня только слегка улыбнулась и жалобно воскликнула:

— Ну что ты делаешь? Перестань!

— Ни за что! — ответил Ян, приближаясь к ней вплотную.

Но брызгаться перестал. Просто руки были заняты другим.

— У тебя уже были мужчины? — спросил Ян на берегу, когда к нему вернулся дар речи.

Он боялся показать свою несостоятельность и не знал, что хуже. Если Аня девственница, то он по неопытности может сделать ей слишком больно. А если нет — то он может проиграть в сравнении с ее прежними партнерами.

— Был один, — ответила Аня чуть слышно и поспешила закрыть тему поцелуем.

Она умолчала о том, что этот один доставил ей массу неприятных ощущений в первую ночь и во время следующих попыток, которых было несколько, так и не смог доказать партнерше, что от секса можно получить удовольствие.

Аня решила, что так будет со всеми мужчинами, и больше не экспериментировала. Однако и принца на белом коне не ждала. Отшивала тех редких парней, которые пытались подкатиться к ней ради разнообразия: мол, всех доступных телок уже перетрахали, пора и неприступными заняться. Но отшивала как-то без азарта, мимоходом. Просто не реагировала на приставания и все.

Но если понадобится, Аня была готова заняться сексом без заморочек насчет любви и вечной верности. Она берегла эту готовность для замужества или (если подходящий жених не сыщется) для рождения ребенка когда-нибудь в будущем. Но вот сегодня понадобилось для другого дела — и оказалось сначала, что все не так просто, а потом — что все не так сложно.

А главное — приятно.

Очень приятно.

Так приятно, что хоть криком кричи.

— Да! — закричала Аня. — Еще! Мой хороший, да!!! Да!!!

А потом еще что-то нечленораздельное, переходящее в протяжный вопль нестерпимого наслаждения.

— Так не бывает, — прошептала Аня, отдышавшись.

И добавила:

— Я хочу еще.

И еще.

И еще.

И когда Ян уснул в изнеможении, Аня по-прежнему хотела еще.

Отвлекло ее только какое-то движение там, где над холмом парила медуза.

Аня скосила глаза и увидела странное зрелище. Прямо под огромным «зонтиком» развернулась в воздухе мерцающая лента. Она переливалась всеми цветами радуги, но как-то неярко и неброско. Казалось, что истинный цвет ее — белый, но по белой основе непрерывно пробегают цветные тени.

С возгласом: «Что это?!» — Аня вскочила, и Ян, конечно, тоже проснулся. И тоже увидел ленту.

А спустя еще некоторое время Ян и Аня поняли, что на самом деле лента не одна. Их две, и они отделяются от медузы и отлетают друг от друга, сжимаясь в полете в две пульсирующие сферы.

Но сферы недолго сохраняют свою идеально правильную форму. Метаморфозы продолжаются, и вскоре уже можно узнать знакомый силуэт — зонтик, похожий на шляпку гриба, и юбочка из шевелящейся белой бахромы, из-под которой вытекает мягкий и загадочный фиолетовый свет.