46

Шабашники, которых нанял король Ян, построили ему пятистенок из неошкуренных бревен с кольцевой верандой и вторым этажом в виде навеса на опорах-колоннах, которые сделаны из врытых в землю стволов. Доски для пола и рубероид для крыши привезли с Земли.

В строительстве дома король соревновался с коммерсантом Калмыковым и мог бы проиграть, хотя Калмыков начал позже. Дело в том, что у бизнесмена было больше денег, и он нанял больше людей.

Но Яну помогали его поклонницы. Они были готовы день и ночь работать бесплатно, лишь бы обратить на себя внимание короля.

В результате новоселье король и коммерсант справили одновременно. Правда, у Калмыкова дом был со стеклами, а у короля — без, но скажите на милость, на кой черт нужны стекла в экваториальном поясе.

Тут и бревенчатый сруб по большому счету не нужен. Но когда поблизости нет лесопилки, строить из бревен проще, чем из досок. Доски надо возить с Земли, тратить лишние деньги и время сталкеров — а бревна можно заготавливать прямо здесь, на берегу озера. И если есть девчонки, которые бесплатно рубят сучья и даже отваживаются валить деревья, то строительство обходится гораздо дешевле, чем следовало бы ожидать.

Новоселье состоялось в субботу, а суббота в Зазеркалье — день особенный.

Как известно, люди, впервые попавшие в Зазеркалье с помощью сталкеров, после этого могут сколько угодно гулять сквозь оцепление самостоятельно. И хотя число этих людей превысило уже десять тысяч, далеко не все они оставались на райских пляжах постоянно. Многие работали на Земле да и ночевать предпочитали дома, в мягких постелях. И только время от времени, когда на земной стороне был вечер, а по другую сторону медузы — утро, они навещали Зазеркалье, загорали, купались, ели экзотические фрукты, любили друг друга и снова уходили на Землю.

Некоторые приходили в Зазеркалье ночевать. А поскольку здесь в это время был день, ночующие либо скрывались в шалашах или особенно густых зарослях, либо либо устраивались на пляже, но закрывали чем-нибудь лицо, надевали черные очки или даже завязывали глаза.

Новоприбывших специально предупреждали, что если у человека закрыто лицо, то его не следует беспокоить — он просто лег поспать.

Жить в Зазеркалье оставались в основном безработные, студенты и школьники, а также солдаты-дезертиры. Хотя были и другие — те, кто бросал работу, поддавшись магии золота и очарованию райской жизни.

Это ведь только король Ян в начале второго месяца стал замечать неприятные тенденции — а простым зазеркальцам здешняя жизнь казалась наглядным и повседневным воплощением беспредельного кайфа.

Так вот, в субботу почти все имеющие «свободный доступ» к медузе, наводняли Зазеркалье. Это начиналось с утра по московскому времени, и к полуночи по времени Зазеркалья сам собой раскручивался праздник жизни.

Впрочем, всегда находился и повод. Сначала приход первой машины, потом — рождение первых детей, а теперь вот — двойное новоселье.

Маша Казакевич — та самая, которая впервые проникла в Зазеркалье на сталкерском автобусе, затесавшемся в колонну генерала Потапова, теперь проделала тот же самый путь самостоятельно и оказалась у королевского дома в самом начале субботнего карнавала.

Первый визит в Зазеркалье она совершила, находясь на больничном по поводу острой респираторной вирусной инфекции. И провела в райских садах три дня — до очередного визита к врачу. Естественно, за эти три дня острая респираторная инфекция исчезла бесследно, и на следующий день пришлось выйти на работу.

Вещи из ломбарда Маша так и не выкупила. За три дня руки не дошли до поисков золота, а деньги утекли сквозь пальцы.

Хорошо какая-то девчонка, которая решила перейти на тропическую моду, подарила Маше свой лифчик от бикини. Было в чем уйти на Землю.

Перед уходом Маша договорилась с ломбардистами, что выкупит кроссовки с первой же получки. Все остальное ерунда, а кроссовок было жалко.

А потом стало уже не так жалко. За три дня Маше напрочь разонравилось ходить в кроссовках по городскому асфальту. Ходить босиком по мягкой траве Зазеркалья было куда приятнее.

И в пятницу Маша взяла отпуск за свой счет, а заодно поругалась по этому поводу с родителями. Мать вспоминала, какой она была в молодости (не такой, как нынешняя молодежь), отец — ветеран труда и орденоносец — слал дочери проклятья, а Маша собирала чемоданы.

Тем же вечером Маша притащила эти чемоданы к ломбарду на зазеркальской стороне.

Вообще-то на Земле Маша могла бы продать эти вещи гораздо дороже. Но в Зазеркалье она их не продала, а заложила. Маша оставляла пути к отступлению, хотя знала уже наверняка, что домой не вернется.

Но в эту ночь она отправилась на Землю еще раз. И именно домой. За книгами.

На Земле она работала в библиотеке, но несмотря на это, имела дома неплохую подборку книг. У библиотеки не было средств покупать новинки. У Маши средств тоже не было, но она все-таки покупала. И, разумеется, считала их безраздельно своими.

Но мать, как оказалось, была другого мнения.

— Не дам! — кричала она. — Не позволю разорять дом!

А ведь раньше она всегда ворчала, когда Маша тратила свои деньги на книги.

— Никак не начитаешься в своей библиотеке. Ходишь в рванье, перед людями стыдно, — она так и говорила: «перед людями». — А комнату свою во что превратил? Обои надо новые клеить. Кто покупать будет? Опять я?

И с обувью мать донимала без конца. Все хотела, чтобы Маша купила порядочные туфли и осенние сапоги.

— На еду денег хватит. Мы с отцом заработаем. А обувку ты себе купи. Перед людями стыдно.

Но Маша сочла это непомерным расточительством. И вместо туфель и сапог купила кроссовки, которые можно носить с апреля по октябрь.

Уже тогда это вызвало дома скандал. А когда Маша три дня пропадала неизвестно где и явилась домой без кроссовок и одетая «как пугало огородное» (мама) и «как шлюха подзаборная» (отец) — скандал закрутился на неделю.

Всю неделю Маша пыталась наладить отношения с родителями. Она даже не ходила в Зазеркалье — хотя тянуло нестерпимо — но к вечеру четверга терпение иссякло. А пятничный скандал, по сравнению с которым все предыдущее казалось детским лепетом, привел Машу в такое состояние, что на слова родителей она перестала реагировать совершенно.

Ее больше волновало, как дотащить два чемодана с книжками до Парка Победы и куда девать их в Зазеркалье.

Машей овладела навязчивая идея — открыть в Зазеркалье публичную библиотеку.

Книги она поволокла к медузе сразу же, как только открылось метро. Ровно столько, сколько смогла утащить. Самым ужасным был участок от метро «Московская» до Парка Победы. И никто не помог — наверное, оттого, что Маша выглядела злой, растрепанной и некрасивой. Ее пареу лежало в камере хранения ломбарда, а надето на ней было нечто катастрофически несексуальное — спортивные штаны и футболка из секонд-хэнда с застарелым пятном от шавермы.

Разумеется, никто из больших и сильных мужчин, попадавшихся навстречу и вдогон, не выказывал желания помочь Маше с чемоданами.

Ведь мужчины обычно проявляют галантность с дальним прицелом. А тут было не во то целиться.

Маша перешла на свою обычную форму одежды сразу по возвращении из Зазеркалья после первого визита. Ей не понравилось, как смотрели на нее питерские мужики, когда она шла и ехала от медузы домой в пареу и лифчике, босая и с распущенными волосами. Не меньше десятка парней тогда попытались с нею познакомиться, но это почему-то не доставило Маше удовольствия.

В Зазеркалье мужчины вели себя иначе. Они там, кажется, вообще не пытались знакомиться, а сразу вели себя, как старые друзья.

— Пива хочешь? Целоваться будем? Нет? Тогда пошли на пляж. Я тебя с друзьями познакомлю.

Кайф! Целая планета друзей.

После трех дней такой жизни неуклюжие приставания питерских парней не вызывали ничего, кроме отвращения. «Девушка, можно с вами познакомиться? А как вас зовут? А что вы делаете вечером?»

— Сплю!

Да и вообще, на кой черт Маше знакомиться с кем-то в Питере, если у нее есть Зазеркалье.

Прямо на холме у медузы к ней, некрасивой, злой и растрепанной, подвалил паренек — тоже невзрачный и плохо одетый. Но какая разница, если он сразу спросил:

— Помочь?

— Если бесплатно… — ответила Маша.

— Обижаешь. Куда нести?

И вот тут возникла загвоздка. В Зазеркалье у Маши не было даже шалаша.

Слово за слово — рассказала Маша новому знакомому и про свою затею с библиотекой и про свою беду с пристанищем, и парнишка задумался.

А потом сказал:

— Можно к Академику обратиться. Только он сейчас на глубоких уровнях, так что лучше прямо к королю. Он себе знаешь какой дом отгрохал! Сегодня новоселье. Места много — пускай Ян свои книги у себя подержит.

У королевского дома в узком семейном кругу человек в триста отмечала новоселье дезертирская стража. Размахивая автоматами и пивными бутылками, бравые стражники громко распевали под аккомпанемент бородатого юноши каэспэшного вида:

Почетна

И завидна наша роль,

Не может без охранников король.

Когда идем, дрожит кругом земля,

Всегда мы подле,

Подле короля…

Когда подошли Маша и Миша со своей ношей, поющие как раз дошли до слов:

Величество должны мы уберечь

От всяческих

Ему не нужных встреч.

— Король дома? — спросил Миша, прерывая спевку на самой высокой ноте («Ох ра-а-а-ано встает охрана»).

— А зачем он тебе? — поинтересовался бывший ефрейтор, который здесь считался полковником.

— Да вот, невесту ему привел.

— У него таких невест, как собак нерезаных.

— А вдруг это любовь, — философски парировал Миша.

А кто-то из охранников в это время поднял голову к небу и крикнул в сторону луны:

— Эй, хозяин! К тебе тут девчонка просится с чемоданами. Говорит, невеста.

— Это интересно, — раздался голос короля. Правда, нес луны, а всего лишь со второго этажа. — Ко мне многие сватаются, но чтобы сразу с чемоданами…

— А я вовсе и не сватаюсь — подала голос Маша. — Просто у меня два чемодана книг, и я не знаю, куда их положить, чтобы не пропало. Я хочу открыть здесь публичную библиотеку.

Слово «публичную» вызвало в народе живой отклик и бурное веселье, зато король заинтересовался и пригласил девушку в дом вместе с Мишей и чемоданами.

В доме на втором этаже происходил банкет, и король представил Машу его участникам, как свою невесту. Естественным следствием этого явились громкие крики «Горько!» и все что за ними следует.

Маша охотно целовалась с его величеством, а Миша утешался тем, что сам виноват.

Утешался он, впрочем не один, а с какой-то юной очаровашкой, случайно упавшей ему в объятья.

А с утра по местному времени обитатели Зазеркалья увидели, что к западной веранде королевского дома прибита доска, на которой красным фломастером начертано:

«Зазеркальская Королевская Публичная библиотека (не путать с одноименным домом)».

Когда у короля стали спрашивать, где находится «одноименный дом», Ян отвечал так:

— Сколько у нас всего домов? Два? Ну так и ищите во втором.

Во втором доме жил Калмыков и ему пришлось завести охрану.

Сначала Калмыков обиделся на короля, но когда граждан, жаждущих публичной любви, удалось оттеснить к большой кокосовой пальме, бизнесмен сообразил, что там можно устроить прибыльную торговую точку.

Прошло всего несколько дней, и Публичная Пальма у «одноименного дома» стала весьма примечательным местом. Что-то среднее между Тверской, центром знакомств и ночным клубом.

А на западной веранде королевского дворца ежедневно где-то с часу дня и до раннего вечера чинно восседала девушка в пареу и шляпе, подаренной самим королем, босая и с нагой грудью, умопомрачительно красивая и сексуальная.

Она выдавала книги, а на столике перед нею стояла табличка с таким вот текстом:

«Это Маша. Она — невеста короля Яна. Если кто-то позволит себе лишнее или рискнет зажилить книгу, он будет иметь дело с его величеством лично».