Антонов Дмитрий (Грасси)С первым снегом, с первым снегом !

Антонов Дмитрий (Грасси)

С первым снегом, с первым снегом!..

Странно смотрелась и странно звучала зима в начале этой недели. Белые, толстые, словно вышедшие на пенсию балерины, снежинки так и норовили не просто упасть, а словно бы просыпаться отдельными коммунами на подернутую мокрым инеем землю.

Было скользко и его вишневое пальто успело покрыться россыпью росинок бриллиантов грязи. Где-то впереди лежала станция метро, где то позади была еще одна, наверное где-то рядом с ними существовали и все остальные, только ему не было до них никакого дела. Куда он шел, зачем, откуда и когда вышел? Давно уже забылось, отошло в небытие для него все это, какая в конце концов миру и ему, как кирпичику мира разница, если кругом взяла да и наступила зима?

Впереди раздалось тихое поцокивание копыт. Он улыбнулся, опустил руку в карман и закурил. Тринадцатая в его жизни сигарета. Где-то на дне его мыслей он надеялся, что темный повелитель откликнулся на его зов и пришел забрать свою собственность и выполнить его сокровенннейшее желание.

Угрюмая конская морда с зашторенным бельмом глазом появилась из-за куста и он отчего то вздрогнул и упал на спину. Лошадь вышла из некогда зеленых зарослей целиком и остановилась рядом, недоуменно склоняя голову. В зубах у нее болтался кусочек непрожеванного шнурка, в прошлосм служившего деталью чьей то обуви. а сегодняшний день это перестало казаться забавным даже подчеркнуто незнакомая, несвойственная данному предмету локация не могла вывести его из себя.

Где то на том берегу Борисовских прудов в любой момент мог раздастся незатейлиый мат и переходящий в бег звук шагов. Потерявшийся всадник. Где то он сейчас бродит, под какой из старых лип нашел ночлег...

Он поднялся на ноги и в голову к нему пришла нелепая мысль - мысль о том, что возможно это и есть посланный ему небесами шанс. Он улыбнулся и неловко, отталкиваясь и подтягиваясь влез в седло. Такой же плохой танцор и всадник наяву, как великий воин и философ в грезах. Это должно было получиться легко и изящно, а вылилось в очередной фарс, пусть даже единственным свидетелем тому был он сам.

Он на секунду замер в седле, осваивая непростую науку держать равновесие. Когда-то, очень давно, некий Белый Рыцарь учил маленькую заблудившуюся, но точно знавшую свою конечную цель девочку, что в этом и кроется секрет великого искусства.

Что нужно говорить, какие слова, он и сам не знал. Hадеялся, верил, что это придет само, что внезапно реальность перед ним поплывет, подобно зеркалу широкого пруда и он вернется в мир, который так часто ему снится. Так всегда происходило в его любимых книгах, так, хотелось ему, должно было однажды случиться и с ним.

Лошадь под ним напряглась, вздрогнула, чуть было не сбросив его, и медленными шагами направилась вглубь парка. Вишневое пальто цеплялось за колючий кустарник своей длинной каймой и вероятно здорово рвалось. Однако он не придавал этому никакого значения, просто не обращал внимания. Более всего на свете сейчас ему нужно было ощутить в своих руках холодное прикосновение предназначенногоему судьбою клинка, меча, который он не мог не узнать, не мог не вспомнить. Однако этого не было. Как не было и призрачной луны, сопровождавшей его неизменно в его ночных скитаниях, не было русалок, выплывших встретить его у моста, не было завораживающего полета ночного сильфа... Все было не так. Hе так, однако он все еще отказывался поверить в это.

Около ночного ресторана его сняли с кобылы, пару раз небольно дали по морде, погрозили последствиями и отпустили на все четыре стороны. Он закашлялся и полез в карман за четырнадцатой в его жизни сигаретой. Усадьба светилась таинственными огнями, а из под недостроенного моста, где ему уже случалось неоднократно ночевать, доносилась ночная песня охраяющего его тролля. Хотелось верить, что за поворотом его встретит мерцающий портал или прыгнет на плечи волк-оборотень, хотелось увидеть в небе неистовый полет Дикого Гона, во лбу пульсировал родовой знак властителей Эльдорадо, манили к себе почти различимые вдали ворота забытой ночной радуги, а по рукаву рваного вишневого пальто позла незамеченная им до сих пор гусеница.

Он не обращал на нее внимания, унесенный своими фантазиями, призраками и мечтами, а она которую минуту изо всех сил пыталась привлечь его внимание. Дело в том, что она упала с гриба и никак не могла раскурить кальян.