"Жертва" - читать интересную книгу автора (Антоновская Анна Арнольдовна)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Солнце, волоча багровые полосы по отлогим скатам, заросшим густой зеленью, медленно скользнуло за черные гребни Цхнетских гор. Светлый сумрак разлился по плоским крышам, куполам и зубчатым башням. Словно рой светлячков, замерцали на выступах далекие огоньки. Завечерело. Плакучие ивы склонились над потемневшей Курой. И в мягкой синеве задорно блеснул серебристыми рожками молодой месяц.

С площадки круглой башенки Метехского замка, облокотившись на зубчатый выступ, задумчиво смотрел на Тбилиси Луарсаб. В его глазах уже не было юношеского задора, а на переносице едва заметно легла морщинка забот.

Возвращение Нугзара и Зураба Эристави в Картли снова всколыхнуло невеселые мысли.

«Недаром шах возвращает Эристави Арагвских в Ананури, – думал Луарсаб, – столкновение с Ираном неизбежно. Этот перс не успокоится, пока наши мечи не скрестятся у порога Картли. Я воздвиг сильные укрепления на иранской границе и раздачей крупных земель объединил вокруг трона могущественных князей, но силы в своих руках не чувствую. Может, следовало настоять на предоставлении более широких прав амкарам, может, следовало уменьшить пошлины на товары, но Шадиман говорит – князья не согласятся. Не согласятся?! Где же сила Багратидов? Отец говорил – сила в народе. Саакадзе убеждал – сила в азнаурах, Шадиман клянется – сила в князьях. А я думаю – сила в сильном царе».

По каменным ступенькам на площадку башни поднялся Шадиман. Ушедшие годы не оставили следа на выхоленном лице князя. Наоборот, осанка Шадимана стала величественнее, движения изысканнее, разговор гибче. Он, следуя турецкой моде, подстриг курчавую бороду, и в его одежде преобладали светлые тона.

Телохранитель вытянулся и отвел копье в сторону.

Шадиман бесшумно приблизился к Луарсабу.

В метехском саду печально вскрикнул сыч. Луарсаб быстро обернулся.

– Царь! Нугзар и Зураб изволили, не заезжая в Ананури, прямо пожаловать в Метехи, – насмешливо протянул Шадиман.

Луарсаб нахмурился и провел рукой по волосам:

– Надо помнить, мой Шадиман, что Эристави находятся под покровительством «льва Ирана». Ты, надеюсь, не забыл намека шахского гонца Ага-хана, как дорого ценит мудрый шах Аббас каждый волос на голове арагвских владетелей? – Луарсаб спустился по витой лестнице.

Когда царь и вельможа вошли в приемный зал с оранжевыми птицами на фресках, их лица выражали приветливость, а слова – сердечность.

Нугзар и Зураб не поддались обаянию царя и выражениям радости вельможи. Стоя около трона, Нугзар удивленно разглядывал придворных. Чопорные, надменные, боявшиеся повернуться в куладжах, расшитых тяжелым золотом, они стали похожи на Шадимана.

Нугзар был рад, что Русудан отказалась заехать в Метехи и что вся семья в сопровождении Баадура, свернув на боковую дорогу, проследовала прямо в Ананури.

И только Тэкле, сидевшая на троне рядом с Луарсабом, грустными глазами и приветливой улыбкой смягчила сердце старого князя.

Луарсаб обнял Нугзара и пригласил Зураба вновь занять почетное место в Метехи. Князья Эристави Арагвские всегда были любимы им, Луарсабом, его отцом Георгием и дедом Симоном. «Да, – подумал Нугзар, – когда-то я, неизвестный ванатский азнаур, был обязан царю Симону своим возвышением».

Старый князь уже намеревался рассыпаться в благодарности, но вспомнил, как в ненастную арагвскую ночь он, обезоруженный Шадиманом, вместе с Саакадзе поспешно покидал Ананурский замок. «И кто же провел меня? – подумал злобно Нугзар. – Этот заяц в короне и пышная лиса Шадиман».

И Нугзар, мрачно поблагодарив Луарсаба, буркнул, что и его отточенная, как шашка, память ценит тройную любовь, которая дала ему возможность познакомиться с великолепной столицей грозного шах-ин-шаха.

Зураб не менее сурово смотрел на приветливо улыбающегося Луарсаба и язвительно поблагодарил за проявленное внимание внука царя Симона к Арагвскому княжеству.

Луарсаб, осведомленный Шадиманом о плачевном состоянии владения Нугзара, с нарочитой внимательностью слушал Зураба.

– …Известно каждому князю, светлый царь: когда кот из амбара, мыши – в зерно. Пока мы гостили в Иране, дерзкие мохевы посягнули на эриставскую землю, отнятую мною у них в честном бою. Мтиульцы тоже отложились, забыли, волчьи дети, как шашка Зураба их грела на снежных вершинах… Оссы на полет стрелы не подползали к Ананурскому замку, а теперь, говорят, жарят джейранов у стен Ананури… Но напрасно некоторые князья Картли смеются в шелковые усы. Может, рано? Еще многие вспомнят

Скоро стяг на башне Ананурского замка вновь засверкает белым орлом, гордо парящим над владением доблестного Нугзара. Тогда, любезный царь, князья Эристави Арагвские с восхищением примут твое милостивое приглашение.

Придворные поразились явным пренебрежением Эристави к царскому замку. И уже всем казалось, что Нугзар чересчур невежливо теребит свои страшные усы, выкрашенные шафраном, а Зураб чересчур смело наступает на царский ковер.

Все вздохнули с облегчением, когда за арагвскими владетелями закрылись метехские ворота.

Русудан бродит по замку. Она долго сидит на вершине, где ей некогда открыл сердце Георгий Саакадзе. Она всматривается в крутые изломы нависших над долиной скал, в беспокойную Арагви, ведущую вечную борьбу с тяжелыми валунами. Всматривается в накренившееся небо, оно казалось ей в детстве старинным арагвским щитом. И снова Русудан видит, как над далекой сторожевой башней парит одинокий орел.

Но почему все знакомое, когда-то бесконечно близкое кажется сном наяву?

Русудан тяжело вздыхает.

Нет, она сумеет через Тэкле убедить царя Луарсаба в необходимости мирного возвращения Саакадзе. Поэтому она и решилась на тяжелую разлуку с Георгием и Паата. Конечно, она открыто не говорила с гордым Георгием о настоящей цели ее возвращения в Ананури, а Георгий инстинктивно избегал откровенного разговора. Но по намекам она чувствовала, что Георгий одобряет ее замыслы.

Все обдумано, и Трифилий тоже поможет ей.

А может, Георгий и прав?

И Русудан уже видит, как Георгий изгоняет из Метехи двуличного Луарсаба, презренную Мариам, лицемерного Шадимана, надменных Амилахвари и с ними всех придворных шакалов.

И вот на престол Картли… Нет, нет!.. Русудан гнала от себя заманчивые видения. Русудан только хочет поселиться в близком ее сердцу Носте, где она познала счастье и страдание…