"Тени" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Дональд)

Глава 14

Дорога, на которую я свернул, являла собой две колеи проложенных среди деревьев. Дорога вела в рощицу строевого леса, обещавшего адекватное прикрытие. Я отъехал с шоссе на достаточное расстояние, но не так далеко, чтобы не заметить "Рено", человеку с острым зрением, проезжавшему по шоссе.

Остановившись, я обнял Оливию. С большого расстояния это могло выглядеть, как страсть — ведь мы только что поженились и короткое объятие вполне допускалось — но французы, со всей их огромной сексуальной репутацией не могут долго этим увлекаться, если не включить тормоза и не перевести рукоятку скоростей на положенное место.

Это было не такое уж сложное дело. Я считаю, что все мы люди и мы провели какое-то время в одной кровати, всю предыдущую ночь. Она знала откуда доносится шум. Я слышал движение машин на шоссе, но я не могу претендовать, что вел аккуратный счет каждого проезжающего автомобиля. Мы оба уже были без дыхания, когда наступило время нам расцепиться.

— В один ближайший день, — сказал я выпуская ее, — в один ближайший день нам придется проделать это ради смеха, доктор. Акт второй приближается. Есть ли у вас с собой одеяло?

— Одеяло? — Она руками поправляла прическу. Она не смотрела на меня. Краска проступила на ее щеках, она выглядела как женщина, которую поцеловали, но совсем не по научному. — Нет, думаю, что одеяла нет. А зачем оно?

— Не разыгрывай невинность. То, что естественно следует между двумя новобрачными в таком уединенном месте. То, что очевидно не может быть сделано в автомашине такого размера и с мужчиной моего роста. Моей курточки думаю будет достаточно. Оставь свои волосы в покое.

Я взял курточку с заднего сиденья, вышел из машины, подошел к ней и обнял ее, для достоверности, если за нами наблюдали. Автомобиль промчался по шоссе со скоростью близкой к восьмидесяти, водитель, по видимому, кроме полисменов, ни на кого не обращал внимания. Я вел ее вдоль кустарника, обещающего нам интим. В кустарнике, у подножия высокой сосны, оказалось достаточно пространства. Я расстелил курточку, Оливия села, проверив, нет ли коряг и посмотрела на меня улыбаясь.

— Мне нет необходимости думать о моей внешности, не так ли?

Тон ее был холоден и суров и мне захотелось узнать, о чем таком она на самом деле думала. "Это не моя идея, — говорила она. У тебя не будет возможности жаловаться, что я обманула или разочаровала тебя". Это было самое четкое предупреждение, на которое я мог рассчитывать.

— Дьявольский случай, — думал я. Никто не поступал правильно, ни Кроче, ни женщина, которая согласно закону являлась, сейчас, моей женой. Даже Муни, легкомысленный Муни, казалось не придерживался своего характера, как искренний любовник или испуганный соблазнитель, или как трусливый сообщник. И в некоторых отношениях не очень соответствовал себе, хотя я сам предпочитал не слишком углубиться в эту мысль.

Я деловито заявил ей: — Если кто-то следил за нами, у него было достаточно времени обогнать нас. Смею полагать, он заметил нашу борьбу в автомобиле.

— Кроче знает кто ты такой, — прервала меня Оливия. — Страстная любовная сцена похоже не одурачила его, не так ли? Не больше чем наше торопливое замужество?

Я сказал глядя на нее: — Не надо переборщать относительно Крче, доктор. Он наше наилучшее пари, но он действует очень странно. А если здесь есть еще кто-то, ни Кроче, ни Муни... — Она нахмурилась, — кто же?

— Я не знаю. Но что-то есть во всем этом проклятом деле, нечто, что я упустил и пока я не восстановлю этот пробел я не возложу на герра Кроче исключительную ответственность за все предприятие. И если герр Кроче преследует нас никакого несчастья не произойдет. У него естественно возникли некоторые сомнения об искренности нашей страсти, он удивляется, какого же дьявола мы хотим одурачить. Он явно озадачен. Чем больше, тем лучше. У него появится дополнительная причина выяснить зачем мы здесь. Давай надеяться, что он обогнал нас и вернется на разведку. Если он вернется, твоя работа — заставить его думать, что мы оба здесь находимся, в рощице. Все детали я оставляю на твою совесть. — Я замолчал и вынул пистолет "38, спешиал" из кармана. — Еще одна вещь. Тебе, доктор, приходилось стрелять из тридцать восьмого калибра?

Она отрицательно покачала головой, — нет, где же мне...

— Что-то может неполадиться. Я говорил тебе, что ты ценная правительственная собственность, доверенная нам на время, и должна быть возвращена в хорошем состоянии. Если что-нибудь неполадится, возьми пистолет.

— Что же ты?

— Я не имею права пользоваться пистолетом. Мне приказано взять его живым. Но он опытный, грубый и может удрать от меня и заявиться к тебе. Здесь может потребоваться пистолет. Он гремит, как судный день, и изрыгает огонь, как белая молния в штате Тенесси, поэтому его надлежит держать обеими руками и не позволяй грохоту напугать тебя. В нем пять зарядов. Целься туда, куда тебе надо стрелять и нажми на спусковой крючок пять раз на удачу. Не сиди и не жди покуда кто-либо первым выстрелит. Стреляй, пока впустую не щелкнет спусковой крючок. О'кей?

Она облизнула губы, осторожно взяла пистолет и осмотрела его.

— О'кей, Поль. А как насчет безопасного с ним обращения?

— Ты прочла так много книг, доктор. Это револьвер. Если бы имелись правила безопасности, я бы тебе о них рассказал. Все, что от тебя требуется — нажимать на спусковой крючок. Не говорить, не рассуждать, не предупреждать, не колебаться, а держать эту игрушку перед собой и вести огонь, если он придет сюда за тобой. Это будет означать, что я не был так хорош с тобой в лесу, как я думал. Ты одна взять его не сможешь, поэтому не и не пытайся. Но запомни, он нам нужен живой, поэтому, если это возможно устроить, не стреляй, если только он и в самом деле придет за тобой. Я собирался уйти, но задержался. — Еще одна вещь. Нам так же необходимо, если и я останусь живой, конечно если это возможно. Я уж постараюсь. Я буду петь, перед тем, как подойти поближе. Пароль прежний — "плоская вершина". Только не нервничай, и не разнеси мне голову по ошибке.

— Я... Я буду осторожна, — голос ее дрожал.

— Боишься? — спросил я.

Она слабо улыбнулась, — совсем немного. Ты и в самом деле думаешь, что он придет?

— Если существует прикрытие — Кроче, или кто-нибудь еще — и если он окажется чересчур любопытен, он придет, если эти условия совпадут. Как далеко он зайдет — другой вопрос. Мы дадим на это час. Сразу же начинай действовать, если услышишь кого-нибудь поблизости.

Я смотрел на нее, сидящую на расстеленной курточке, с потерянным взглядом, в кустах, в своем красивом платье из джерси — ее свадебном платье — как показали события, ее нейлоне, высоких каблуках и с опасным маленьким револьвером в руках. Я внезапно вспомнил, по какой-то причине, Гарольда Муни, — мужчину которого она любила, тихонько визжавшего в полотенце, когда она лечила его руку без анестезии. "Я не такой уж хороший человек", — произнесла она тогда.

— Не отчаивайся, доктор, — сказал я и скользнул прочь.

Ему потребовалось сорок семь минут чтобы обдумать все, считая с того момента, когда я оставил ее. Лежа на влажных сосновых иголках за стволом поваленного дерева, вместо укрытия, я видел как он приближался, тихо двигаясь, между деревьев, на обочине шоссе. Это был Кроче. Как много для моих воображаемых теорий.

Во всяком случае, он думал, что двигается бесшумно, но ему это все на самом деле не нравилось, он не чувствовал себя свободно. Однако, я мог заметить, что он был городским человеком, человеком улицы, человеком темных аллей. Он любил городской шум, машины, темные подъезды, узкие лестницы. Он любил оскорблять маленьких девочек в маленьких квартирках.

Он не любил деревья и кусты, сосновые иголки, мягкий шепот ветра и беличье пощелкивание где-то вдалеке. Карканье одинокой вороны, кружащейся на верхушке дерева, заставило его застыть и ждать, пока он не заметит летающую птицу. Ворону, господи боже мой! Вы могли бы подумать, что кто-то может не знать вороны.

Я лежал за бревном и смотрел на него, и знал, что ничего не могу сделать. Он действовал слишком осторожно, он не собирался далеко углубляться, чтобы мне иметь дело с ним без риска постороннего вмешательства людей со стороны шоссе. Он заметил пустой автомобиль, но он оказался настолько умным чтобы пройти мимо него. Он был Карл Кроче и был знаком с ловушками, которые уже ставились для него. Он знал, что я находился где-то поблизости и ждал.

Он бросил мне вызов в Новом Орлеане, чтобы быть точным, он сообщил мне свое имя и пышное послание через посредничество Антуанетты Вайль. Он был крутой парень, но это не означало, что он позволит себе дать мне неосторожное, выгодное мне шоу. Он знал, что это неподходящее место для него. К дьяволу Оливию Мариасси и прикрытие тоже, на ближайшее время. К дьяволу и меня с нею.

Он повернулся и отправился восвояси. Прекрасно, мне есть на что надеяться. Я услышал как завелась машина и отъехала. или мне показалось, что я это услышал. Я не думал, что он уедет далеко.

Я встал, выбрался из укрытия и вернулся к кустам, где росла сосна. Оливия должно быть услышала мои шаги, поскольку ее голос донесся до меня, низкий но хорошо различимый, — Дорогой пожалуйста! Как ты рассчитываешь, что я надену свое платье, если ты.... Ай, как щекотно! — Она мягко рассмеялась.

— Иди сюда, — сказал я, — плоская поверхность, как на авианосце.

Она молчала. Я протиснулся сквозь кусты и обнаружил ее сидящую на моей курточке, как я оставил ее, полностью одетой, сжимающей обеими руками револьвер. Он смотрел дулом в мою грудь. Я застыл и ждал пока ствол не опустился.

Она снова рассмеялась немного в затруднении, — Я подумала что это.... Ты сказал мне действовать, если я услышу кого-нибудь.

— Да.

— Что... что случилось? Ты видел кого-нибудь?

— Да, я видел его.

Она посмотрела на меня, — Кого?

— Кроче. Может быть мы доказали что-то. Но ему не понравилась обстановка. Он почувствовал опасность, у него сильное чутье.

— Значит, дело еще не кончено. — Она глубоко вздохнула, поднялась, посмотрела на свой револьвер. — Лучше возьми это себе, хорошо? — и она отдала мне револьвер. Она посмотрела на меня, — Поль?

— Что?

— Не мог ли ты мне показать, как открывается он?

Я заколебался. Она посмотрела на меня со странной интенсивностью во взгляде. — Конечно, — сказал я и вынул револьвер. — Ты кладешь свой указательный палец на защелку и цилиндр откручивается... — вот так.

Последовало молчание. Она посмотрела вниз, на револьвер, открытый на ладони. Она сказала тихо, — Револьвер был не заряжен, не так ли?

— Револьвер не был заряжен, доктор. — Я вынул патроны из кармана и начал запихивать их в барабан.

— Ты ведь и не пытался поймать его, не так ли?

— Я хотел посмотреть придет ли он сюда. Если бы он пришел, я бы взял его, если бы смог. Я и не рассчитывал, что он может заявиться сюда. Слишком явная это была ловушка, чтобы поймать такого аса, как он.

— Но ты проверял и меня. — Ее голос был слаб, — не так ли?

Я поднял на нее взгляд. Ее глаза повстречались с моими. Даже в очках, ее глаза были очень красивы. Она была притягательной женщиной, когда у нее появлялся этот грустный, высокомерный взгляд. Или, может быть, я просто воспользовался ею.

— Ты вызвала своими загадочными словами у меня сумятицу и сомнения. Мне надо было их проверить. Раньше или позже я мог стать спиной к заряженному пистолету, оказавшемуся в твоих руках, доктор, и мне вероятно не хватило бы времени чтобы впоследствии пожалеть об этом.

Я ожидал, что она рассердится или хотя бы обидится. К моему удивлению она рассмеялась, шагнула вперед, приподнялась на цыпочках и поцеловала меня в губы.

— Ты знаешь, я должно быть сильно увлечена тобой, Коркоран, или как тебя там еще зовут, — сказала она улыбаясь, — у тебя нет ни на грамм ни романтичности, ни рыцарства в твоем имидже и ты не знаешь, как это освежающе действует на женщину, которая испытывает слабость к лунному свету и розам. Поедем, поедем же домой. Я собираюсь попросить тебя перенести меня через порог к величайшему удовольствию соседей. Поедем скорее, дорогой.

И она сделала это. Дом ее был маленький, стандартный с окном-фотографией с перспективой, с закрученными улицами с французской изогнутостью задуманные так архитектором, прочитавшим где-то в журнале, что прямые улицы ушли в прошлое. Однако все это выглядит не так уж плохо, и дом не выглядел плохо, хотя я и не любитель окон-картин. Когда мы вошли внутрь, зазвонил телефон.