"Черное солнце" - читать интересную книгу автора (Арбенина Ирина)Глава 7— Ладушкин, нам предстоит грандиозная слежка! — провозгласила Светлова, засучив рукава и, как это делают домохозяйки, объявляя великую стирку или тотальную суперуборку. — Будем следить. — И долго? — Долго. — Как долго? — До упора. Пока не обнаружим хоть что-то, хоть какой-то краешек, хоть пятнышко, хоть клочок чего-то — неизвестно пока чего! — за который можно зацепиться. — О'кей! — кивнул Ладушкин с видом знатока. — В нашем агентстве «Неверные супруги» я это отлично освоил. Тоже все так и начинается… Посмотришь на какую-нибудь.., какой-нибудь объект слежки… Ну, ангел! Чисто ангел непорочный! — Не чисто ангел, а чистый ангел! — поправила своего сотрудника Светлова. — Так, во всяком случае, раньше произносили это словосочетание. — Ну, неважно.., пусть чистый ангел. Как будто без единого изъяна женщина. Носки штопает, капусту солит, блины печет, пылинки с мужа сдувает Спросишь, «где была?» — расскажет весь свой день, как вахтенный матрос, по минутам. Словно в судовом журнале записи ведет: у маникюрши была во столько-то, потом солярий во столько-то… А как сядешь на хвост этой мадам непорочной, елы-палы1 В борделе отдыхают — по сравнению с этим-то «ангелом»! — Гоша! — Аня укоризненно посмотрела на увлекшегося описанием изнанки жизни Ладушкина. — Оставьте вы эти свои.., темы. Это уводит нас в сторону. — Ну, так уж и уводит! — буркнул недовольно Ладушкин, остановленный «на скаку». — Да, уводит. Поскольку мы не собираемся изобличать Тегишева в супружеской неверности, поскольку у него вообще нет жены. — А где же она? — Ну, это мы еще выясним. А пока… Будем следить попеременно, по очереди. Два дня ничего не дали. На третий «на хвосте» сидела Светлова — Тегишев выехал из города. К загородному особняку, очевидно ему и принадлежащему, они добрались уже затемно. К недвижимости Тегишева примыкал кусок леса. И это сыщику оказалось на руку: темнота и деревья. Иначе в этой безлюдной дачной местности Светлова просто вынуждена была бы бросить слежку — уж слишком все на виду. А так она, оставив машину в лесочке, пешком дошла до дачи Тегишева. И увидела, что Игорь Багримович, выйдя из машины, открыл ворота, возле которых его, подпрыгивая на холоде, поджидал какой-то молодой человек. Они оживленно начали о чем-то говорить. Точнее, оживлен был молодой человек, а Тегишев, как всегда, немногословен, величественен и непроницаем. Наконец он вошел в дом, а тот, кто его встречал, юркнул за ним. Светлова огляделась. Собак на участке не было и забора как такового тоже. Ибо забором в России декоративное легкое ограждение, подчеркивающее красоту дома и символически обозначающее границу собственности, не считается. Несерьезно это все. Забор — это глухая, как минимум метра три в высоту непреодолимая преграда. Чтобы снаружи обитателей не видно было и не слышно. Так же, как и затемненные стекла, эти забором были приметой нынешней России. Любопытно, что у Игоря Багримовича такого забора не было. Вокруг его участка шло как раз именно декоративное легкое ограждение, подчеркивающее красоту дома и символически обозначающее границу собственности, однако не нарушающее общий архитектурный замысел. Кроме луны, тегишевский дом освещал фонарь над крыльцом. Было прозрачно-холодно и звездно. Такая погодка хороша тем, что не дает заснуть. И все равно Светлова чуть не задремала прямо стоя, как лошадка, в темноте за деревьями. Поэтому она вздрогнула от неожиданности, когда дверь дома с грохотом отворилась и на пороге, в прямоугольнике освещенного проема, возник мужской силуэт. Человек пятился задом с поднятыми руками. Это был тот самый, давешний, молодой человек, поджидавший Тегишева часом ранее у ворот. — Прощелыга! Букашка! Гнус! — гремел с крыльца баритон хозяина. Гость Тегишева попытался, продолжая пятиться задом, перешагнуть порог, но споткнулся. И в это время раздался выстрел. Молодой человек с завыванием скатился с высоких ступеней в траву. Прямо под ноги Светловой. Однако вместо предсмертных хрипов перевернулся, словно игрушка «ванька-встанька», и довольно шустро встал на четвереньки. Дверь дома с грохотом захлопнулась. — Вам не больно? — поинтересовалась Аня. — Больно! — захныкал пострадавший. — Мне больно, больно, больно! — Сочувствую. — Он меня убил, убил, убил! — Вы уверены? — Убил! Мне больно. — Одно другое исключает. Не плачьте. До свадьбы все заживет. — Да о чем вы говорите? Не будет никакой свадьбы! Вы что, не видите, куда он мне попал? — И правда! — подивилась Светлова, глядя на простреленные штаны своего собеседника. — Покалечил, покалечил, покалечил! — Но мне кажется, что это… Это не огнестрельное ранение. Иначе вы выглядели бы сейчас гораздо хуже. — Не огнестрельное, говорите? Да вы не представляете, какое у них, этих военных, может быть разработано сверхсекретное оружие! Может быть, я только сейчас, поначалу, так неплохо выгляжу, а потом умру в страшных мучениях… — Да что вы! — Они ведь, знаете, как умеют заметать следы? Выстрелят сейчас, а человек прощается с жизнью через долгое время. Чтобы не возникло никаких подозрений! — Долгое.., насколько? — уточнила Аня. — Ну… Генералу Тегишеву виднее! — Генералу? — Аню не на шутку заинтересовали слова собеседника. — Разумеется. — Игорь Багримович — генерал? — А я вам о чем? Генерал, правда, в отставке, а ныне бизнесмен. Ушел из армии в бизнес, благо стартовый капитал для этого бизнеса генералу ЗГВ найти было несложно. — Прощелыга! Букашка! Гнус! — снова вдруг загремел с крыльца баритон Тегишева. Очевидно, выкинув гостя и выпив после этого еще, генерал решил, что еще не все высказал ему до конца… — Я тебе покажу Гринпис! Я тебе такой «пис» покажу! Да тебе, прощелыга, весь мир, весь «пис» покажется не зеленым, а малиновым в крапинку! Аня оглянулась. Тегишев, не сходя с порога, картинно опирался на ружье; фоном ему служил освещенный дверной проем. — Я тебе покажу, как меня преследовать! Да я тебя собакам скормлю на псарне! — Орлов-Задунайский. Местное отделение Гринпис, — торопливо представился Ане пострадавший. «Хорошо, что не Потемкин-Таврический, — хмыкнула про себя Светлова. — Интересно, почему у всех защитников окружающей среды фамилии почти как у фаворитов Екатерины Второй?» — По-моему, нам нужно отсюда как можно скоре выбираться, — заторопился подстреленный представитель Гринпис. — Иначе этот зверь… — Да, кажется, генерал немного подшофе. — Немного? — не согласился Орлов-Задунайский. — Да это форменное пьяное чудовище, и к тому же у него оружие. — Ну что ж, я вам, пожалуй, помогу, — согласилась Светлова. — Но в обмен на откровенную беседу. — Видите ли, вся информация нашей организации сугубо конфиденциальна. — Ну, тогда.., извините! — Аня повернулась, чтобы уйти. — Нет, нет! Я согласен! — Увидев, что Светлова готова раствориться во тьме подмосковной ночи, защитник окружающей среды резко изменил свое мнение. — К тому же вы не можете меня бросить здесь одного.., раненого. — — Могу. Видно было, что своим лаконичным ответом Светлова сильно разочаровала собеседника. — И хватит вам! — Аня поморщилась. — Пищать! — Да, я пищу! — гордо вскинул голову Орлов-Задунайский. — Да, я пищу, когда мне больно. Скажу больше: да, я боюсь! Боюсь! Но это не значит, что ради принципов нашей организации я не готов приковать себя к… — К чему? — К воротам усадьбы Тегишева! — Учитывая приближение зимы, лучше приковаться где-нибудь поближе к камину. — Аня зябко повела плечами. — Потому что ждать покаяния от Игоря Багримовича вам придется ох как долго. Не такие генералы люди, чтобы каяться перед букашками! — Я готов и к воротам! — героически не сдавался Анин собеседник. — А что вы, собственно, от него хотите? Глаза Орлова-Задунайского подернулись легким туманом. Такое лицо, знала Аня, бывает у людей, приготовившихся к вдохновенному вранью. Светлова, кажется, уже поняла, кто перед ней. Вариант Репетилова. Хлестаковско-репетиловская разновидность российского мужчины, необычайно распространенная на бескрайних просторах родины. — Видите ли, генерал, возможно, причастен к разработкам сверхсекретного оружия, создание которого нарушает гуманистические принципы… — Откуда вы знаете? — поинтересовалась Светлова. — Ведь оно, как вы говорите, не просто секретное, а сверхсекретное? Как же вам-то стало это известно? — Видите ли, с нашей организацией сотрудничают самые информированные и осведомленные люди… В том числе и такие, кто немало проработал в определенных ведомствах. — Орлов-Задунайский многозначительно посмотрел куда-то вверх. — Тегишев, безусловно, причастен к разработкам сверхсекретного оружия, создание которого нарушает гуманистические принципы… — Уж не к тому ли самому оружию, которым он вас так безжалостно поразил? — Не смешно, право. — Понятно! — Аня вздохнула. — Значит, оружие! Значит, именно таким образом генерал согрешил перед мировым сообществом. Пожалуй, для меня это слишком, ведь я все-таки не из международного трибунала в Гааге. — А я Предлагаю вам сотрудничество. Сразу видно, что вы девушка смелая и решительная. — А зачем вам смелая девушка? Вы так боитесь генерала? — Генерала? Да, конечно. — Орлов-Задунайский вдруг задумался и отрешенно уставился куда-то в сторону. В темноту ночи. — И генерала тоже. — И кого-то еще? — Вы когда-нибудь слышали о зомби? Анне показалось, что в эту минуту лживые глаза защитника стали огромными от страха, и этот страх на сей раз был действительно искренним. — Вы это серьезно?! — Да, в общем, так сразу все это и не объяснишь. — Ну, объясните, пусть не сразу. Постепенно. — Я, в общем-то, боюсь привидений. — Привидений? А они тут водятся? — Мне показалось, да. Я ведь тут, видите ли, уже давно кручусь. Присмотрелся к местности… — В самом деле, привидения? Вы это опять — серьезно? — Ну.., ха-ха! — весьма принужденно засмеялся Орлов-Задунайский. — Считайте, что я пошутил! Так как насчет наших совместных действий? Сотрудничества? — Сотрудничество — это в каком смысле? Вместе приковаться к воротам, что ли? — А что? И прикуемся! Скажем Тегишеву, что позвонили предварительно в редакции всех влиятельных газет. Генерал испугается скандала, огласки и… А деньги пополам. — Какие деньги? — удивилась Светлова. — Ну… — Вы же что-то говорили про благородные цели и идеалы? — Одно другому не помеха. Зря, что ли, мы тут мерзнем? — Знаете, что… — Аня опять поморщилась. Почему-то чем дольше она общалась с этим защитником, тем чаще это делала. Она, мягко говоря, недолюбливала подобных типов — трепачей, которые чем больше врут, тем более вдохновляются и распаляются и начинают при этом искренне верить в собственные вымыслы. Только что он сказал, что генерал «возможно, причастен». Через две минуты и три фразы он уже утверждает, что генерал «безусловно причастен». Причем сам врун так возбужден, что не обращает внимания на подобные словесные тонкости. А по сути дела, разница, мягко говоря, немаловажная: «возможно» или «безусловно». — Знаете, вы все время раздваиваетесь, прямо на глазах… Как ваша фамилия? То вы Орлов, то вы Задунайский… И каждый из вас двоих говорит разное. «Хватит раздваиваться!» — хотела строго сказать «защитнику» Светлова, но не успела. Опешив, Анна смотрела на образовавшуюся перед ней пустоту: Орлов-Задунайский исчез! Способность раздваиваться была, очевидно, не единственным и, что важно, не главным его удивительным свойством. Оказалось, что «прощелыга-букашка-гнус» еще умел и растворяться! Вот только что вроде был. Пищал, врал, стонал. И в следующее мгновение — уже нет! Исчез, дематериализовался. Как корова языком слизнула! — Уф-ф! — Светлова даже перевела дыхание. Совсем рядом послышался хруст веток, и Анне стала понятна причина столь стремительной пропажи представителя Гринпис: изрядно перебравшему Тегишеву все-таки удалось наконец спуститься с высокого крыльца, и теперь он с ружьем наперевес продирался сквозь зеленые насаждения, бормоча что-то себе под нос. Что именно он бубнил, угадать можно было и не с трех раз, а сразу! Ну, разумеется — «прощелыга.., букашка.., гнус…» Светлова хотела последовать примеру славного защитника окружающей среды и тоже раствориться во тьме ночи. Однако передумала. Принимая это решение, Светлова верно рассчитала психологическую особенность момента. Когда человек грозится напиться в одиночку, он рад любому, кто разделит с ним тяготы по опустошению бутылки шотландского виски. — А, адвокатская контора! Тегишев будто даже и не удивился, обнаружив за деревьями на собственном участке Светлову. Будто бы в том, что представитель адвокатской конторы является на его территорию посреди ночи, не было ничего странного. Таково свойство крепких напитков, не разбавленных водой и льдом. Они каким-то непостижимым образом помогают находить объяснения самому необъяснимому. Человека, опорожнившего в одиночку половину бутылки виски, в общем, уже трудно чем-либо удивить. — Ну, заходите в дом, гостьей будете! Чего уж тут по кустам сшиваться! — радушно пригласил генерал. — Знаете, у меня график жизни такой: раз в неделю уезжаю на дачу напиваться. То есть отдыхать., я хотел сказать. — Понимаю. И Светлова приглашение приняла. В доме горел камин. И виски, которым генерал бодро принялся наполнять бокалы, тоже пришелся кстати. — Надеюсь, вы не выкинете меня таким же образом, как вашего предыдущего гостя? — на всякий случай поинтересовалась Светлова. — А, этот… Букашка! Гнус — Успокойтесь! — Аня уже была не рада, что напомнила генералу больную тему. Но его уже было не унять. — Прощелыга! Гнус! Тегишев грохотал, сотрясая воздух собственным, так сказать, авторским набором ругательств. — Игорь Багримович! — Аня отпила минералки. — Ваша настоящая фамилия случайно не Троекуров? — То есть? — Ну, был такой помещик. Травил медведями, стрелял в гостей. И все у него были букашки. А вы просто какая-то адская смесь советского генерала и помещика Троекурова. — Ну, кто-то же должен был продолжить линию! — хмыкнул Тегишев. — Вы, между прочим, человека ранили, Игорь Багримович! — Ох, так уж и ранил! — Да. Он даже сказал, что каким-то секретным оружием спецслужб. — Секретным оружием, говорите? — Тегишев расхохотался. — Да солью в него пальнул маленько! Вот держу дома.., на всякий случай. — По-вашему, это нормально? — Да что с ним будет-то, с вашим Гринписом?! В тазу посидит маленько и как новенький станет! Мой папаня таким секретным оружием по любителям чужих яблок шмалял. И ничего, все живы остались. Здоровое выросло поколение. — Слышали, слышали! — закивала Светлова. — «Здоровое поколение» — с солью в заднице, привычкой воровать чужие яблоки, похмельным синдромом, при этом не готовое поступаться принципами. Битое, поротое, спившееся, но здоро-вое! — На идеологические темы собираетесь иронизировать? В комнате вдруг появился какой-то странный запах. А Тегишев смотрел поверх Аниной головы, довольно ухмыляясь. Странный, что-то напоминающий запах. Ах, да… детство.., зоопарк.., маленькая Анна стоит возле клетки… Злорадная улыбочка Тегишева подсказала ей, что не стоит делать резких движений, может быть, даже вообще никаких движений… И в этот момент Аня осторожно оглянулась. Посреди «зимнего сада» под пальмою стоял не шевелясь пятнистый зверь. Желтые глаза смотрели не мигая на Светлову. — Это Маша, — представил зверя генерал. — Маша кусается. — Он ухмыльнулся. — И кусается больно. — Да, с медведями я не угадала, Игорь Багримович, — заметила, вздохнув, Светлова. — А во всем остальном, кажется, точно. Это кто же такой? — Так.., рысь. Анна улыбнулась. — А чему вы радуетесь?! — Просто недавно читала где-то, как ОМОН обыскивал усадьбу какого-то магната нашего нового. Так не удержались ребята и у павлинов все хвосты повыдергивали. У вас есть павлины? — Есть. — Я так и думала. Бедные птички! Наш спецназ — сущие большие дети, простодушные и сильные, просто не в состоянии устоять перед красивыми птичьими перышками и хвостиками. «Теперь понятно, почему Тегишеву не нужны высокие заборы и бегающие вокруг дома псы. Заведи себе такую Машу и спи спокойно, даже если и не заплатил налоги…» Аня не знала, действует ли с дикими хищниками известное правило безопасности — не смотреть в глаза? Вот, например, собаки воспринимают взгляд в упор как вызов человека, а Светлова совсем не хотела бы эту Машу «вызывать». И решила, что лучше все-таки не смотреть. Самое страшное у диких тварей — вот это безмолвие. Ни лая. Ни даже рычания. Лишь неслышное переступание лапами, неприятный отпугивающий запах. Чтобы избавиться от Светловой навсегда, генералу, наверное, даже не надо и Машу на нее натравливать: достаточно просто зверю не мешать. Пауза затягивалась, и Светлова, словно наяву, представляла свое растерзанное диким зверем тело. — А нервы у вас крепкие! — похвалил генерал. — Не обязательно было проверять. — Светлова перевела дыхание. — Могли бы просто спросить, а я бы ответила: да, крепкие. Генерал взял Машу за ошейник и вывел из комнаты. Машу. Желтоглазую, пятнистую. — Кстати, привычка называть животных именами знакомых женщин свойственна не только вам, генерал, — заметила Светлова, когда хозяин вернулся. — О чем это вы? — Ну, товарищ генерал, отрицать, что вы знать не знаете женщину, которая оставила вам такое наследство, просто несерьезно с вашей стороны. — Что, догадались? — Представьте. — Да, было дело. — Игорь Багримович вздохнул. — Но это была ошибка. Ошибка юности! — Ну, и насколько вы тогда были юным? — Да уж с тех пор лет двадцать прошло. Знаете, полагаю, вам трудно будет это понять. — Я постараюсь. — Вряд ли… Вряд ли у вас это все-таки получится. — Игорь Багримович усмехнулся. — Понимаете, глухое место. Вы таких, верно, никогда и не видели. Скука, отдаленный гарнизон. Отношения с женщиной — одно из немногих развлечений, а иногда просто спасение. Это был недолгий роман. Он закончился вместе с моим переводом. «И повышением, — додумала Аня. — Далеко не всегда хочется делить успех со второй половиной, особенно если она поднадоела, а новые возможности сулят и новую половину…» — Вот и все! Я и понятия не имел, куда потом Крамарову жизнь забросит. Аж в Голландию! И, честно говоря, не понимаю, что означает сей ее жест — завещание. Я о Маше забыл. Был уверен, что и она забыла обо мне. — И вы точно ей о себе не напоминали? — с сомнением поинтересовалась Светлова. — Помилуйте! Зачем бы мне это могло понадобиться?! Какая-то интрижка двадцатилетней давности. Да кто же в состоянии удержать в голове такие подробности жизни? «Маша, — решила Светлова. — Желтоглазая пятнистая рысь Маша своим именем опровергала уверения генерала в его забывчивости! Вряд ли эта холеная пятнистая, явно обожаемая хозяином дома хищница стала тезкой Маши Крамаровой случайно». — Вы и на Орлова Машу натравливали? — поинтересовалась Анна. — Не смешите! — И не думала. — Да покажи я этому хлысту мою Машу — прощай ковры! Он бы мне все тут обгадил от страха. Или бы дух испустил. — Зачем вы так, Игорь Багримович?! У человека есть убеждения.., и он.., он им следует. — А, бросьте! — Тегишев брезгливо махнул рукой. — Говорю вам, прощелыга. Повторяю, повторяю, а вы не слышите. Умная девушка, а как об стенку горох! Не понимаете… — Чего же это я не понимаю? — Ваш-то «с убеждениями».., деньги у меня выцыганивает. Баксы ему нужны, а не убеждения. Думает, если я военный, так у меня обязательно грешки какие-то есть. Отступных захотел! А вот ему! — Тегишев сложил фигу. — Не дождется! Много их таких! Много! — Много? — Да уж.., немало, — бормотал на глазах засыпающий генерал. — А у меня такое оружие есть… Особое. Такое… И неслышно.., и убивает… Убивает точно, без сомнений. Ха-ха! Это вам не солью в задницу из ружья. Мне подарил один человек. Кто — не скажу. Вместо пуль циан. Храню как память. — Генеральская голова медленно клонилась набок. Вечеринка явно подошла к концу. Еще минута-другая, и Тегишев откровенно захрапел. Светлова покидала столь гостеприимный дом… «Интересно… Не иначе, он выпускает рысь Машу погулять возле дома, — подумала про себя Анна. — Значит, вот кого „защитник“ Орлов так боялся! Боялся больше, чем генерала. Хорошо, что хоть сейчас Маша заперта». Кажется, происходящее в природе уже можно было назвать рассветом. Разведенный в воде мел, как образно выразился кто-то из поэтов. Некая туманная муть. Светлова постояла на крыльце, втягивая носом холодный мокрый воздух, прежде чем проститься с домом-зверинцем генерала Тегишева. Зевнула, потянулась. И вдруг ее будто передернуло. В этой утренней мгле, невдалеке от дома, между деревьями вырисовывался человеческий силуэт. Но явно не Орлова-Задунайского. Белый капюшон, бесформенная куртка… — Эй! — громко окликнула Светлова, более от страха, чем от смелости. Он ей показался позорным, этот ее неожиданный страх. Силуэт исчез, растворился, словно потревоженный криком. Страх ее был мерзкий, липкий, вполне натуральный. И в эту минуту Светлова вспомнила слова Орлова-Задунайского: это действительно было страшно. Пострашнее генерала с ружьем, заряженным солью, и даже пострашнее его желтоглазой Маши. Потому что генерал и зверь были реальные — из плоти и крови. А это.., это было неизвестно что. Правила поведения с привидениями у Светловой сформировались под влиянием чтения очерков одного литератора-англичанина, жившего еще в прошлом веке. Описывая свое детство, он с теплотой вспоминал некую тетушку Филд. Тетушка Филд обычно ночевала одна в пустынном огромном доме. В доме, где ровно в полночь появлялись два младенца. Ну, разумеется, привидения. И начинали летать вдоль лестницы, ведущей к спальне тетушке Филд. Летали они плавно, вверх-вниз. И проделывали эти полеты призрачные существа с полуночи почти до утра, при этом, как правило, ни одной ночи не пропускали. Словом, были очень точны. Но что важно: тетушку Филд это совершенно не беспокоило. Она говорила своим родным, что малышки ей совершенно не мешают. Тетя Филд спала спокойно с вечера и до утра — и прожила долго. Ровное английское отношение тети Филд к летающим по ночам младенцам и было для Светловой эталоном поведения в паранормальных ситуациях. Ну, летают, и пусть себе летают. Что ж теперь поделаешь?! Не спать, что ли, из-за этого? Поэтому, когда странный силуэт растворился в рассветной дымке, Анна села в машину и отправилась домой спать. По дороге, чтобы отвлечься от неприятных ощущений, вызванных загадочным появлением силуэта, Светлова думала о тетушке Филд и англичанине-литераторе. Все-таки он был очень хорошим писателем, а Светлова была неравнодушна к людям, по-настоящему обладающим этим довольно редким даром. Замечательным пером. Например, Ане запомнилось описание огромного поместья тетушки Филд, где литератор, будучи еще ребенком, гулял в разбитых по старинке обширных садах. Где почти никогда не встретишь ни души, разве что попадется навстречу одинокий садовник. Где ему нравилось бродить посреди старых печальных тисовых деревьев и елей, или лежать в свежей траве посреди чудесных садовых запахов, или греться в оранжерее, где начинало чудиться, что и он сам понемногу созревает в благодатном тепле вместе с апельсинами и круглыми маленькими лимонами. Вот так замечательно писал этот англичанин. Аня немножко, хоть и смертельно устала, почитала его перед сном, чтобы окончательно успокоиться. После своих злоключений в доме Тегишева Светлова спала крепко и сладко, окончательно согревшись только во сне. Ей снилось, что она, как и ее любимый англичанин, «круглый лимончик» в оранжерее, в благодатном тепле, созревает в обществе с апельсинами. Проснулась она вся в сомнениях: а не погорячилась ли, поддавшись давлению реалиста Ладушкина, и, с ходу отбросив высмеянную им версию о том, что пришла дама-зомби, нехорошо поглядела на Геннадия Геца. И все! Готов! И нет проблем. Да… А потом зомби в белом так же нехорошо поглядела на Осипа Николаева, приехав к нему в Ковду. Не исключено, что теперь эта дама хочет взглянуть в глаза генералу Тегишеву. Недаром же она там рядом крутится. И не означает ли это, что сам подозреваемый Аней генерал — в опасности? В отделении организации Гринпис Светлову встретили приветливо. — Чудесно, чудесно! Сейчас мы все устроим. Интеллигентного вида молодой человек разрывал стопы бумаг на своем столе и согласно, в такт Аниным словам — и очень радостно! — кивал: — Верно, верно! Знаем такого, знаем. Орлов-Задунайский.., прощелыга, прощелыга… — То есть? — Светлова была ошеломлена и отчего-то была уверена, что ее поднимут на смех с ее обвинениями и подозрениями и с позором выставят за дверь экологической организации, бросив гневно вслед: «Да как вы смеете! Орлов-Задунайский, знаете ли, кристальной души человек!» — Да, да, — продолжал между тем кивать гринписовец, — именно, что прощелыга! Проник, понимаете, в самое сердце нашего благородного движения… Замаскировался искусно под защитника… Но потом мы стали обращать внимание, что он использует нашу информацию, как бы помягче выразиться.., в своих корыстных целях… И даже, знаете, не столько информацию — она у нас, в общем-то, строго конфиденциальная, — сколько свой статус, служебное положение, так сказать, использует… Для морального рэкета. Называет себя нашим представителем, даже удостоверение себе сделал, и действует, знаете, по принципу: «Нет дыма без огня». Является к известному человеку и пугает: я вас ославлю, оболью грязью… Ну а что без оснований, так вам же отмываться — это ваши проблемы… Кто будет сейчас разбирать, правда это или нет? Главное прокукарекать. Вот так фокус! И Аня чуть не засмеялась, вспомнив предложение Орлова-Задунайского. Значит, трусоватый шантажист, действительно, хотел использовать «смелую и решительную девушку» Светлову для выбивания бабок из генерала. И деньги Орлов, значит, предлагал ей всерьез. Ах, какой был шанс подзаработать! Правда, наверняка бы обсчитал, прощелыга! Так вот оно что!.. — А как же он выбирает жертву? — А он, знаете ли, работает большим бреднем. Ну, как рыбаки идут с большой сетью: авось кто-нибудь в невод и попадет! Так и Орлов. Делает пробные подходы ко многим людям. Ну, практически наугад. И смотрит, не даст ли кто-то из них слабину. — Хитро! — Нет слов! — Так, значит, прощелыга действовал по собственному почину? И у вас никаких сведений, порочащих генерала, нет? — Именно так! У нас таких сведений нет. Если уж вам так приспичило, обратитесь в Общество защиты животных. Насколько я знаю, у них серьезные претензии к генералу. — Ого! Что же он там-то натворил? — Видите ли, они считают содержание диких животных в домашних условиях антигуманным… — Понимаю. Я лично с ними согласна! «Бедная Маша! — Светлова поежилась при воспоминании о желтых глазах рыси. — А вот поди ж ты… Оказывается, Маша под надежной защитой любителей природы!» Итак, Орлов-Задунайский — прощелыга, а Тегишев благородный генерал! И жертва шантажа. Жертва шантажа. Вот это, очевидно, самое главное! Раз это пришло в голову Орлову, значит, и еще кто-то мог соблазниться этой возможностью — пошантажировать богатого человека, бизнесмена и генерала в отставке. Но кто? Уж не тот ли, кто уже поплатился за это жизнью? Марион Крам… Маша Крамарова… Неужели она его шантажировала? Но почему именно теперь? Ведь, как оказалось, генерал и Марион Крам знакомы много лет, однако повод для шантажа возник, стало быть, только теперь? Что-то случилось? Что же именно? Возникла некая критическая ситуация? Или есть что-то, о чем Марион Крам давно знала, но теперь эта ситуация изменилась? Или Крам просто вдруг понадобились деньги? Кстати, ее дом-баржа довольно обшарпанная, и не так уж дорого баржа эта самая стоит. Но… Но, возможно, дело не в деньгах, не в том, что их не хватало на ремонт. В Амстердаме самое ценное — место стоянки. Говорят, что это серьезная проблема: как, например, место сохранить, когда баржа уходит на покраску? Поэтому Марион ее и не ремонтировала, а вовсе не потому, что ей не хватало для этого денег. В любом случае, кроме причины, которая могла бы толкнуть Марион Крам на шантаж, должен быть и возникший — очевидно, некоторое время назад — повод для этого шантажа. Может, что-то все-таки существует, несмотря на всю сомнительность личности Задунайского, в его словах об оружии? И не есть ли это секретное оружие — люди-зомби? Зомбирование! Сколько, право, ходит слухов о секретных разработках спецслужб. Сколько написано и сказано на эту тему. Немало! Правда, толком так никто ничего и не знает. Выдумки? Или же нет дыма без огня? А может, кто-то из жертв эксперимента вышел из-под контроля и начал действовать в свободном полете? Точнее, начала женщина-зомби? Пришлось Светловой опять жарить Гоше картошку. Ибо все их «профессиональные совещания» превращались в кормежки обладающего фантастическим аппетитом коллеги Ладушкина. — Гоша, надо заняться версией шантажа, — осторожно начала Светлова, когда картошка подрумянилась, а поджаренный лучок стал хрупким и золотистым. Анна, в общем-то, не знала, как отнесется к ее идее сам Ладушкин. — Это поручение? — Точно. — О'кей! Будем отрабатывать! — Не хочешь спросить? — Не хочу. У матросов нет вопросов. Светлова только благодарно вздохнула. Как хорошо, что она не одна. И не нужно разрываться на части. Хлопоты с картошкой — ничто по сравнению с тем, что можно вот так не тратить времени на объяснения: «А как мы будем это делать? А зачем? А почему?» — и прочие слова. Можно просто положиться на своего прожорливого соратника, а самой сосредоточиться на другом. Потому что надо двигаться дальше. Ведь список, который ей дала Инна Гец, еще не исчерпан. В нем еще остается «не охваченный» Петербург. И люди из этого списка мрут как мухи! А их, в отличие от желтоглазой зверюги Маши, получается, никто и не думает защищать. Никакое «общество защиты». В Петербург Светлова решила ехать сама. |
||
|