"Предатели" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Дональд)

Глава 20

Отсутствие настоящего морского опыта не позволяет мне подробно, в деталях, описать наше плавание. Главная задача была проста: нам нужно на север, к острову Молокаи. Но пассаты, которые дуют здесь с северо-востока, словно задались целью этому помешать. В результате такого конфликта устремлений на палубе сделалось мокро и ветрено, особенно когда мы вышли из бухты в открытое море.

Я ожидал, что нас порядком поболтает, а потому загодя подготовился. Я собрал туфли, сумочку, очки Изобел, а также мои туфли и револьвер в кучу, завернул их в мой пиджак, а узел прикрепил к мачте чулками Изобел, что вовсе не прибавило мне популярности в ее глазах. Редкой женщине приятно видеть, как ее нейлоновые чулочки превращаются в жгуты. Но так или иначе мы были готовы к сражению со стихией. Все, что могло упасть за борт, было прочно привязано, и когда мы вошли в пролив, выяснилось, что мы не зря готовились.

В теории парусная шлюпка может двигаться под углом в сорок — сорок пять градусов к ветру. То есть при северо-восточном ветре продвижение на север было теоретически возможно. По крайней мере, так учил меня один старый моряк, когда я изучал теорию и практику вождения малых судов в Аннаполисе. Помню, как он объяснял нам, почему парусная шлюпка может идти против ветра, и рисовал нам на доске параллелограмм сил. Потом, когда начались практические занятия, он брал нас поодиночке в море и командовал:

— Ну-ка, повернитесь задом к ветру и глаз не спускайте с паруса.

Все это казалось нехитрым искусством средь бела дня в большой шлюпке в хорошо укрытом от непогоды заливе Чесапик. Но совсем иначе выглядело это ночью в проливе Пайлоло, когда ты сидишь в фибергласовой лодочке и когда вокруг завывает пассат, уже пронесшийся тысячу миль по океанским просторам, и бушуют волны высотой с мачту. Правда, мачта была не Бог весть какой высокой, да и волны были пониже, но после часа таких упражнений, однажды перевернувшись, я начал сомневаться в том, что путешествие окажется успешным.

Нет ничего приятного в том, что тебе приходится барахтаться в воде, судорожно вцепившись в перевернутую лодку, даже если ты понимаешь, что она не утонет и ты сможешь вернуть ее в исходное положение, как только отдышишься и придешь в себя от купания. Да и вода была достаточно теплая, и нам не угрожала опасность замерзнуть насмерть. Тем не менее у меня стало закрадываться подозрение, что те самые полинезийцы на своих бревнах, похоже, были настоящими мужчинами, чего не скажешь обо мне.

Когда мы снова взобрались в нашу шлюпку, я снова услышал странный смех Изобел.

— Милый Мэтт, вы ужасный моряк, — сказала она. — Дайте я поработаю, а то мы никуда не уплывем.

— Почему?

— Мы не движемся вперед. Ну-ка, дайте мне румпель.

Я вам сейчас покажу... Ладно, можете мне не доверять, но пожалейте лодку.

— Это в каком смысле? — удивился я.

— Лодку же! Вы напрасно тратите ее усилия. Вы слишком высоко ее задираете. Вы так туго натягиваете латинец, что не может забрать ветер. Потому-то мы и перекувырнулись. Только она начинает набирать ход, вы ставите се против ветра, и она останавливается как вкопанная.

Было странно слышать морской жаргон из уст столь декоративного столпа общества, пусть даже промокшего до нитки. Впрочем, сейчас мне было не до ее внешнего вида. Волна окатила палубу, нас и залила кокпит. В нем имелось какое-то приспособление для откачки воды, но какое-то время наше суденышко перестало слушаться руля, изнемогая от перегрузки.

Я вытащил из кармана компас и ткнул в бок мою спутницу, чтобы та обратила внимание на светящуюся иглу.

— Нам надо на север, так? Молокаи на севере, а не на северо-востоке... Изобел рассмеялась.

— Лодку не провести по компасу. Главные ориентиры — ветер и море. Молокаи растянулся на тридцать миль, мы уж его не пропустим. Когда мы подойдем к нему ближе, то сможем скорректировать курс. Мы же плывем не на гоночной яхте с тяжелым свинцовым килем и хорошим ходом. Это же просто плоскодонка с доской вместо киля. Не надо идти крутой бейдевинд. Ослабьте парус, пусть заберет ветер. Дайте ей набрать ход, а то мы будем крутиться на одном месте до утра.

Снова морской жаргон показался мне странным в устах моей спутницы, но не время было размышлять над этим. Может, она что-то и задумала, но в конце концов черт с ней. Хуже, чем сейчас, я уже не выступлю. Я отпустил шкот, который управлял парусом, затем навалился на румпель, и лодочка выровнялась и запрыгала по волнам как послушный пони.

Я почувствовал, что за нейлоновый канат взялась чужая рука, оглянулся и увидел рядом Изобел.

— По крайней мере, дайте мне шкот, — крикнула она мне в ухо. — Вы поняли главное. Теперь пусть она прибавит хода.

Вот, собственно, и все, что я могу рассказать о плавании — если не считать того, что оно заняло пять с лишним часов на ветру и под брызгами волн. Когда мы приблизились к Молокаи, было еще темно. Я увидел линию бурунов, а на темном звездном небе — силуэты гор. Некоторое время мы еще шли против ветра, но когда, устояв перед очередным натиском пассата, обогнули восточную оконечность Молокаи, то пошли уже по ветру — даже не пошли, а полетели. Небо за нами стало светлеть, слева открывался северный берег.

Я было свернул в первую попавшуюся бухту, но заметил там автомобиль, на песчаном берегу — наверное, это были рыбаки, — а затем увидел дорогу, петлявшую в холмах. Я вспомнил рассказ Джилл о шоссе, которое доходит до восточного края острова, но дальше не идет. Похоже, я поторопился. Я повернул в море, миновал еще пару бухт и затем опять стал править к берегу, но так резко взял фордевинд, что мы опять окунулись. Изобел, пожалуй, была права. Я был худший моряк в мире.

Но мы уже успели неплохо изучить повадки нашего судна, а потому довольно быстро поставили его и сами вскарабкались обратно. Затем мы вошли в узкую бухту между двух высоких скал. Мы увидели белый песок берега и речку. К горам вела долина, заросшая пышной зеленью. В первых лучах солнца сверкал водопад. Мы оказались в каком-то фантастическом месте. Но и ситуация, согласитесь, тоже была фантастическая. Одно дело приплыть сюда на моторном катере соответствующим образом экипированными, и совсем другое — прикатить на доске для серфинга в одежде, которая годилась для вечернего ресторана. Все было настолько нелепо, что придавало происходящему какие-то нереальные очертания — словно во сне.

Я убрал киль. Мы спрыгнули в воду и вытащили наше судно на сушу. Затем мы пристально посмотрели друг на друга. Конечно, на многие вопросы нам предстояло еще ответить, но сейчас было важно другое: мы победили Тихий океан, или, по крайней мере, какой-то его уголок. Между нами возникла связь, которую уже не просто было порвать.

Изобел откинула со лба спутанные, промокшие пряди. После пережитого на море я узнал ее ближе. С другой стороны, она оставалась загадочной незнакомкой в промокшем платье для коктейлей и с лицом, с которого океан смыл грим без остатка. От этого, впрочем, она выглядела как раз очень соблазнительно. Нет ничего ужасного в том, что женщина выходит промокшей до нитки на берег тропического острова, особенно если там никого нет и только-только рассветает. Просто надо на время расстаться с предрассудками насчет отутюженных платьев и выглаженных брюк.

— Добрались, — удивительно тихо сказала Изобел. — Ох уж, вы и ваши предки-викинги. Если бы Лейф Эриксон взял вас на свой корабль, он бы утонул, так и не попав, куда собирался.

— Самые тщеславные люди в мире, — улыбнулся я, — это те, кто усвоил различие между шкотом и фалом.

Разумеется, наши слова имели мало общего с нашими мыслями, а наши — вернее, мои — мысли имели мало общего с понятиями долга и чести. Плевать я хотел на Монаха. Если ему охота меня сцапать, пусть сам ищет меня, а я поберегу силы.

Но пора было решать еще одну проблему. После долгого путешествия мы устали и вымокли, но все же оказались в Эдемском саду. В прошлом между нами возникли трения, и теперь нужно было многое уладить.

Я сказал то, что обычно говорит промокший киногерой, глядя на промокшую киногероиню.

— Снимите мокрое, а я пока разведаю, что тут и как.

— Как банально, Мэтт, — улыбнулась Изобел. — Мне не холодно, и как только взойдет солнце, я высохну. — Она улыбнулась еще шире. — Но если вы просто хотите, чтобы я сняла платье, придумайте что-то более убедительное.

Так я и сделал.