"Интриганы" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Дональд)

Глава 14

Спустя некоторое время я почувствовал, что машина остановилась. Дверь открылась, послышался приближающийся звук шагов. Потом крышка багажника надо мной поднялась, внутрь хлынул поток света, и я увидел Марту, которая смотрела на меня сверху вниз. Ее загорелое лицо было в тени, а светлый парик поблескивал в лучах солнца.

— С вами всё в порядке?

Я с трудом утвердился на пятой точке.

— Думаю, это не убьет меня. Но не включай кондиционер, если не хочешь зажарить старину Хелма на обед.

Выбравшись из багажника, я с удовольствием потянулся. Мы остановились на маленькой узкой улочке под деревьями, которые росли благодаря воде, просачивавшейся из грязного пруда неподалеку. Несколько скучных жителей Черфорда стояли около этой лужи, подозрительно глядя на нас. Улочка шла вдоль пустыря к стоящему примерно в миле от этого места дому, скрытому деревьями.

В противоположном направлении была автострада — прямая полоска, пересекающая долину, кишевшая машинами и грузовиками, которые отсюда выглядели как муравьи, ползущие в двух направлениях вдоль бесконечной ветки. Местность была открытой, но здесь не было ни эффектных безлюдных пространств, которые можно найти дальше на западе, ни разъеденных ветром скал и гор, чтобы оживить плоский пейзаж.

— Где мы? — спросил я.

— Все еще в Техасе. Я подумала, что на границе с Оклахомой может быть пост, и, прежде чем подъезжать к нему, решила посмотреть, как вы там.

— Я очень сомневаюсь, что полиция будет останавливать машины на автостраде, особенно те, которые едут в Оклахому. Черт возьми, не могут же они обыскивать каждую машину в штате в поисках старых струн от банджо и остатков деревяшки! Я беспокоюсь не о полицейских, а о людях Леонарда, которые знают нас в лицо. Или считают, что знают. Будем надеяться, что они по-прежнему ищут парочку в темно-зеленом универсале с лодкой на прицепе и не обратят внимания на одинокую блондинку в негруженом белом седане.

Я взглянул на внушительных размеров “шевроле”, который Марта взяла напрокат сегодня утром в Амарилло. Он не был таким мощным, как универсал, который мы временно оставили в мотеле, но ведь ему и не надо было столько тянуть. Вообще-то эта машина была выбрана сугубо из практических соображений: из-за отражающего солнечные лучи цвета, большого багажника и эффективной системы охлаждения, которая включала несколько вентиляционных жалюзи в крышке багажника. Последний помогал человеку, находящемуся внутри, выжить в жаркий солнечный день.

Я попытался как следует размять затекшие мышцы спины и шеи. Хотя багажник был просто чудовищной вместительности, он все-таки не был предназначен для комфортабельного пребывания в нем джентльмена ростом в шесть футов четыре дюйма.

Марта рассматривала свое отражение в автомобильном зеркале, поправляя завитки волос.

— Хватит играть с ними, Золотой Локон, — улыбнулся я. — Все хорошо. Ты красивая.

— Да? — она повернулась, и в ее глазах запрыгали озорные искры. — Вчера вечером вы вели себя не так, как полагается поступать с красивыми молодыми девушками. Вы легли и сразу захрапели.

— Опомнись, — возмутился я. — Вчера вечером ты бесилась, думая, что я тебя зверски изнасилую. Сегодня утром ты бесишься оттого, что я этого не сделал.

Марта подарила мне экспортную улыбку.

— Я не бешусь. Но совсем не обязательно было спать так уж спокойно. Небольшая бессонница была бы более... ну, уместна... — Смутившись, она остановилась и отвела взгляд. — Ну что ж, раз вы в порядке, продолжим путь.

Спустя бесконечно долгое время я понял, что мы съехали с автострады, связывающей штаты, на второстепенную дорогу: покрытие стало менее гладким, скорость уменьшилась. Время от времени следовали серии остановок и троганий с места, что говорило о том, что мы проезжаем через город. Один раз я даже получил несколько синяков, когда Марта слишком быстро миновала несколько ухабов, видимо, на железнодорожном переезде. Наконец мы проехали еще несколько миль по проселочной дороге и остановились. Багажник открылся.

— Надеюсь, вы мужественно вынесли все это, — услышал я голос Марты.

— Все, кроме этой проклятой железной дороги, которую ты проскочила на скорости девяносто миль в час, — ответил я, выползая из своего металлического лона. Я осмотрелся. Местность изменилась. Кругом лежали холмистые обработанные земли, через которые бежал ручей.

— Нашла дом шерифа?

— Возле дороги. Мы отъехали от него три и семь десятых мили. Я хотела было остановиться у холма, с которого вы сами могли все увидеть, если бы не поленились немного подняться в гору, но потом до меня дошло, что кому-то может прийти в голову та же идея.

— Умница. — Я потянулся к заднему сиденью, где лежало пиво в дешевом пластмассовом леднике, мы захватили его в Амарилло вместе с адресом шерифа Томаса М. Раллингтона, который нам сообщила дружелюбная телефонистка. — Тебе пиво или кока-колу? О`кей, пойдем посидим на берегу реки, пока ты будешь рассказывать мне, как это выглядит.

Марта засмеялась:

— В этих зарослях мои нейлоновые колготки не выдержат и двух минут. Может быть, я смогу без потерь добраться вон до того бревна. — Она добралась до бревна, я открыл кока-колу и вручил ей. Марта поблагодарила и начала рассказ: — Это небольшая ферма с новым “кадиллаком” во дворе, совсем недалеко от города. Надо проехать через бедные пригороды, настоящие лачуги, на самом выезде стоит эта ферма с почтовым ящиком на фасаде, на котором написано: “Раллингтон, дорога № 3”. Дом — белый, деревянный, ему не помешал бы еще один слой краски. На переднем плане довольно унылого вида сад и запущенная лужайка с трехколесным велосипедом и качелями на ней. Сбоку, как я уже сказала, большой седан-“кадиллак”. Сзади сарай и загон для скота. Дальше — какие-то поля, на которых пасется стадо коров. Вот, пожалуй, и все, что я смогла увидеть. Ах, да! Еще на ограде загона сидел мужчина, который без особой любви смотрел на лошадей. А в пятидесяти ярдах ниже на дороге стоял пикап голубого цвета с курящим мужчиной внутри. У него был такой вид, словно он обкурился до такой степени, что ему противен вкус сигареты.

— Неплохо, — одобрил я. — Мы еще сделаем из тебя секретного агента.

— Я очень надеюсь, что нет. — Тон Марты изменился. Спустя минуту она спросила: — Мэтт, что вы собираетесь делать?

— Видишь ли, главный вопрос в том, что собирается делать Карл и что собирается делать шериф Раллингтон — или думает, что собирается это делать, — относительно действий Карла.

— Вы уверены, что шериф — следующий в списке?

— Получается так, — ответил я. — Ясное дело, никто не знает, чья пуля сразила Эмили Янссен во время стрельбы, но точно установлено, кто дал приказ стрелять. Однако как Карл собирается достать его?.. Погоди минутку! Ты сказала, что во дворе у Раллингтона были детские игрушки?

— Да, а что?

— Проклятье то, что Карл — профессионал. Он умеет просчитывать ходы противника. Первое убийство было несложным. Никто этого не ожидал. Второе, видимо, тоже — никто всерьез не думал, что будет продолжение. Но сейчас весь штат начеку, так как известно, что на свободе человек, систематически убивающий полицейских, и он более чем наверняка нанесет еще один удар. Карл не может не понимать, что у него нет шансов подобраться еще к одному полицейскому, не говоря уже о самом шерифе. Что он сделает? Черт, это же очевидно! Он заставит шерифа прийти к себе при условии, что у него в руках будет соответствующая приманка. Надо только узнать, сколько детей у Раллингтона и где они... — Я остановился, увидев, что она накануне одного из своих приступов праведности. — Заткнись, Борден! Оставь свои высокие моральные принципы при себе.

— Но похищать детей...

— Мы не знаем, как он это сделает. Во всяком случае, если Раллингтон может стрелять в детей, почему Карл не может их похищать?

— Не может быть, чтобы вы говорили серьезно!

— Я не о себе говорю. Я говорю о том, как мстит Карл. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь — именно так он и сделает. Поэтическая справедливость или что-то в этом роде... Ты упомянула, что есть естественный наблюдательный пункт, откуда мы могли бы изучить ферму шерифа, правда, при этом выразив опасение, что кто-то мог нас опередить. Предположим, что именно Карл держит ферму под наблюдением, изучая распорядок дня семьи Раллингтона. Я не уверен в успехе, но попробовать стоит. Поехали.

У них в Оклахоме нет порядочных гор. По крайней мере, в этой части штата. У них нет даже того, что можно было бы назвать приличным холмом, особенно если привыкнуть к более пересеченной местности, где я вырос. Но через дорогу от фермы (либо от места, где, по сведениям моего разведчика, она находилась) было что-то вроде недоразвитой горки. Самой фермы я все еще не видел.

— Видите изогнутый дубок рядом с тем голым холмиком? Я думаю, что дом прямо напротив, хотя с этой стороны трудно сказать определенно.

Мы медленно ехали по узкой дороге, которая отходила от автострады в миле от Форт Адамса и терялась за нужной нам возвышенностью. Я сидел на заднем сиденье, готовый броситься на пол при появлении человека или машины. Если бы кто-то и увидел белый “шевроле” с техасскими номерами, я хотел бы, чтобы его запомнили с одним пассажиром женского пола.

— Если есть какая-нибудь дорога, ведущая к группе деревьев слева, поезжай по ней, — сказал я.

— Туда?..

Как только мы подъехали к деревьям. Марта резко затормозила.

— Там уже стоит машина. Что мне делать, Мэтт?

— Сиди и не двигайся. Пойду посмотрю.

Говоря это, я сполз с сиденья. Обогнув автомобиль сзади с револьвером на изготовку, я стал осторожно приближаться, перебегая от дерева к дереву. Машину загнали в кусты, чтобы скрыть от постороннего взгляда. Это был небольшой грузовичок “форд”, и притом не лучший образец.

Выпущенный более десяти лет назад, он, видимо, прожил нелегкую жизнь. В тех местах, где первоначальная окраска облупилась, была небрежно нанесена черная краска... Видавший виды номерной знак штата Кентукки был прикручен ржавой проволокой. Однако фары были чистые и целые, а покрышки новые. Внутри никого не было.

Я убедился в этом и, нахмурившись, стал разглядывать внутренности кабины. Покрытие переднего сиденья износилось, и хозяин приспособил туда сложенное одеяло. На заднем сиденье было еще несколько одеял, котелки и сковородки. Очевидно, хозяин спал в машине и сам готовил еду. Двери были закрыты, и я не стал их вскрывать. Вместо этого я открыл капот и осмотрел довольно большой и новый восьмицилиндровый движок. По всей вероятности, двигатель, установленный первоначально, был шестицилиндровым и значительно менее мощным.

Я постоял, размышляя. Возможно, мой расчет оказался верным. Автомобильный реликт с новыми шинами, хорошими фарами и мощным, специально установленным двигателем вполне мог отвечать представлениям Карла о маскировке. Машина с такими номерами, конечно, не могла принадлежать местному охотнику на белок, даже если сезон охоты на белок в Оклахоме, в чем я сильно сомневался, уже открылся. Я помахал Марте, чтобы она подъехала.

— Что это? — спросила она через открытое окно. — Я хочу сказать — чье это? Карла?

— Может быть, — ответил я. — По крайней мере, я на это надеюсь. Это сберегло бы нам много времени и сил при условии, что он не застрелит меня прежде, чем я подберусь к нему там, на холме. Оставайся здесь. Если кто-нибудь подъедет, особенно в форме, ты глубоко спишь. Когда разбудят, скажешь, что устала в дороге и свернула, чтобы найти спокойное местечко и поспать. Насчет грузовика ничего не знаешь. Когда ты подъехала, он уже здесь был. Ты подумала, что это просто брошенная развалина. Пока будешь отдыхать, придумай правдоподобную историю, объясняющую, почему ты взяла напрокат машину в Техасе и приехала в Оклахому. Счастливо.

Я повернулся, но услышал за спиной тихий оклик:

— Мэтт!

— Да, — ответил я через плечо.

— Нет, подойдите сюда на минутку, это важно. Я сделал шаг назад:

— Выкладывай, но, пожалуйста, побыстрее. Марта смотрела на меня из окна автомобиля с очень серьезным выражением лица. Густые темные брови резко контрастировали с длинными блестящими волосами, но почему-то это не казалось невероятным.

— Я вам помогла, не так ли? Для вас я согласилась на этот маскарад и вела машину. Разве нет?

— Ты здорово помогла.

— Тогда вы должны кое-что мне сказать.

— Что?

Она облизала губы.

— Вы должны пообещать мне остановить его. Вы не дадите ему убивать. Иначе... Иначе мне придется пойти вниз к нему и предупредить.

Смысл этого беспорядочного высказывания был достаточно ясен. Я посмотрел на нее долгим взглядом:

— Послушай, почему ты так любишь полицейских, а, Борден?

— Я люблю не полицейских, а просто людей!

— Только людей типа шерифа, а не людей типа Карла.

— Совершенно верно! Ваш друг Карл больше не человек. Он — машина, безжалостная машина мести. Вы должны пообещать, что остановите его.

Я глубоко вздохнул.

— Конечно, я сделаю все, что в моих силах. Черт возьми, да ведь именно за этим я сюда и приехал.

Я отвернулся, в душе желая, чтобы у меня за спиной остался хороший, надежный агент вроде Лорны, если уж мне пришлось работать не в одиночку. В этих обстоятельствах было бы лучше действовать одному, не принимая в расчет ничей темперамент. Может быть, в следующий раз мне удастся уговорить Мака послать меня на задание одного. Если, конечно, следующий раз будет.

Кустарник был довольно густой, а земля достаточно мягкая. Можно было совершенно без проблем передвигаться тихо и незаметно. Выбирая самый легкий и тихий маршрут, я все время обнаруживал перед собой на земле следы сильно изношенных рабочих ботинок. Что ж, Карл умел позаботиться о мелочах. Такой характер следов подходил к грузовику. Я вспомнил, что он родом из деревни и неплохо ориентируется на открытой местности.

Эта мысль заставила меня быть внимательнее. Я вспомнил ультиматум, который выставил Карл, что, если Мак пошлет кого-нибудь за ним, гонец не вернется. Это было в стиле Карла. Вообще-то в тот момент он говорил не с Маком, но не знал этого. Однако он знал меня. И если его настроение не изменилось, то он попытается вышибить мне мозги. Разумеется, если только я не приму меры, чтобы это предотвратить.

Последние сто ярдов я полз на животе дюйм за дюймом и наконец увидел его. По крайней мере, кто-то лежал в кустах слева от меня. Я мог различить неясный силуэт мужчины. У глаз он держал бинокль. Именно легкое движение, которое он сделал, устанавливая фокус, и привлекло мое внимание. Рядом с ним была какая-то винтовка, тип которой я не мог ясно рассмотреть.

Очень осторожно я пробрался вверх, откуда виднелись черная лента автострады, унылые городские постройки слева и ферма прямо напротив — так, как описала ее Марта. Однако за прошедшее время к “кадиллаку” во дворе добавились голубой “фольксваген” и белый официальный седан с радиоантенной. Приземистый тяжелый человек выходил из радиофицированной машины. На нем была белая шляпа и кобура с револьвером. Пока он вылезал, стройная высокая женщина в джинсах и белой блузке с короткими рукавами что-то ему говорила.

Я не досмотрел, что было дальше. Мужчина внизу на пригорке вновь привлек мое внимание. Он оторвался от бинокля, давая отдохнуть глазам. Это был не Карл.

Я внимательно рассматривал его — пожилого человека лет шестидесяти с худощавым крестьянским лицом и щетинистой седой бородой. Волосы тоже были седыми и довольно тонкими. Это я обнаружил, когда налетел на него сзади, сбив рукой старую фетровую шляпу. Он оказался сильнее, чем я ожидал, — весь из сухожилий и мышц. И слава богу, что я не промахнулся, иначе, несмотря на разницу в возрасте, старик доставил бы мне немало неприятностей. Ему все же удалось лягнуть меня по голени каблуком тяжелого ботинка, прежде чем я смог надежно отключить его.

Уложив незнакомца, я потер голень и произвел инвентаризацию. Прежде всего я убедился, что короткая вспышка активности на холме не привлекла внимания обитателей дома в полумиле отсюда. Потом еще раз промассировал голень и посмотрел на человека, который меня так пнул. Помимо высоких шнурованных ботинок и слетевшей шляпы, он был одет в рабочие брюки, серую рубашку и темный пиджак от старого костюма, протершийся на манжетах и локтях.

Винтовка, лежавшая рядом с ним, оказалась “саваж” модели 99, калибра 0, 300. Это, наверное, лучшая из всех старых моделей, хотя слава и досталась винчестеру. Образец был таким старым, что воронение с металлических частей стерлось и они серебристо блестели, а на прикладе не осталось отделки. Но канал ствола был чистый и в хорошем состоянии. Оптика состояла из старинного полевого прицела времен войны генералов Роберта Ли и Улисса Гранта.

В карманах я нашел какие-то ключи, очки без оправы в твердом футляре, маленькую пластмассовую коробочку неизвестных таблеток, голубой носовой платок, немного мелочи и складной нож с двумя лезвиями и потертой ручкой. Кроме того, я обнаружил бумажник с правами, выписанный на имя Харви Баскомба Хол-линсхэда, 72 лет, из Баскомба, штат Кентукки. Я вздохнул, глядя на худощавое упрямое лицо. Определяя его возраст, я дал маху на добрый десяток лет. Потом еще раз потер голень. Для семидесятилетнего старика он здорово лягался.

Я связал его запястья и лодыжки, воспользовался носовым платком в качестве кляпа и взвалил его на спину. Не могу сказать, что это была легкая ноша, Несмотря на всю свою хрупкость, он был тяжелый и неудобный, а я был немного не в форме. Плаванье и рыбалка в компании привлекательной блондинки — не лучший способ подготовки к переноске тяжестей.

Сделав несколько шагов, я подумал, что скорее окажусь в больничной палате, чем мне удастся дотащить его через кустарник до группы деревьев, где ждала Марта. Я и не стал тащить его до самой машины. Оставить его наедине с девушкой? Ее гуманные порывы могли заставить привести его в чувство и развязать. А я, хорошо потрудившись над этим телом, не собирался терять его. Поэтому я спрятал старика в канаве и снова поднялся на холм за винтовкой, биноклем и шляпой.

С исполнительностью у Марты было не очень. Услышав мои шаги, она, вместо того чтобы притвориться спящей, выскочила из машины и подбежала ко мне.

— Мэтт, что вы делали все это время? Я чуть с ума не сошла от беспокойства... Что это?

— Трофеи, — сказал я, проходя мимо нее и бросая вещи на капот.

— Так, значит, вы взяли его. — Ее голос вдруг стал ровным. — Вам пришлось... вам пришлось причинить ему вред?

Я устремил на нее острый взгляд, но Марта была абсолютно искренна и совершенно не вспомнила о том, что человека, о здоровье которого она сейчас беспокоилась, она недавно обвиняла в бесчеловечности.

— У меня кое-что есть, — я достал конфискованную связку ключей и вручил ей. — Найди нужный и открой заднюю дверь этого старинного катафалка, сделай одолжение. А я тем временем принесу его сюда.

Когда я вернулся, покачиваясь под тяжестью связанного пленника, она уже открыла дверь, и я без особых церемоний свалил тело на заднее сиденье. Мне порядком надоело таскать его с места на место, да и голень все еще саднила. Марта внимательно смотрела на него.

— Но этот старик не может быть Карлом!

— Как ты права! — с иронией отозвался я. — Возьми эти шмотки на капоте и брось их, пожалуйста, сюда. Не бойся винтовки. Патроны у меня в кармане.

Я внимательно осмотрел кляп из платка и убедился, что он не слишком тугой. На лодыжки и запястья наплевать. Главное — не задушить его, а гангрена меня не беспокоила. Прежде чем он умрет от гангрены, он успеет многое рассказать. Как я сказал, пожилой джентльмен несколько утомил меня; кроме того, он был осложнением, от которого я не был в восторге.

— О`кей, ты веди “шевроле”, а я управлюсь с этой развалюхой, — сказал я Марте, кладя винтовку, шляпу и очки рядом со стариком. — Поезжай за мной на некотором расстоянии, чтобы не бросалось в глаза, что мы вместе. Постой-ка!

Мы замерли, прислушиваясь к гудению проезжавшей машины. Но она не снизила скорости и не остановилась. Марта посмотрела на лежащего без сознания пленника.

— Кто он?

— Мисс Борден, позвольте представить вам мистера Холлинсхэда из Баскомба, штат Кентукки.

— Холлинсхэд? — она на мгновение задумалась. — Холлинсхэд! Так же звали одного из студентов, которых... Дюбук, Холлинсхэд и Янссен.

— Правильно, — согласился я. — Видимо, мистер Холлинсхэд один из тех извращенных эксцентричных чудаков, которым не нравится, когда убивают их детей. По крайней мере, я не могу придумать другой причины, которая заставила его приехать из самого Кентукки и залечь на возвышенности напротив дома шерифа с заряженной винтовкой.

Марта не отреагировала на сарказм, но с беспокойством взглянула в мою сторону:

— Мэтт, а вы не слишком туго его связали? Такое впечатление, что эти ремешки нарушают его кровообращение.

Я взглянул на нее с некоторым испугом. Она была так последовательно непоследовательна, что это было почти гениально.

— Дорогая моя, о чем ты беспокоишься? По твоему собственному определению, здесь лежит не человек, а очередная машина мести. Кого волнует ее паршивое кровообращение?

— Черт бы вас побрал, Мэттью Хелм... Она свирепо взглянула на меня, развернулась и зашагала к белому седану. Длинные волосы парика и короткие твердые складки платья возмущенно подпрыгивали в такт походке. Дверь машины хлопнула, и мотор взревел. Я без особых трудностей справился со старым грузовиком. Полчаса спустя мы были на безопасном расстоянии от форт Адамса и его дородного шерифа. Я обошел грузовик, открыл заднюю дверь и увидел, что глаза моего пассажира открыты. Взяв под руку подошедшую Марту, я отвел ее в сторону, где старик не мог нас видеть и слышать.

— Есть два способа, — сказал я. — Может быть, мне удастся разговорить его обманом. Второй путь — заставить его быть откровенным при помощи силы. Первое зависит от тебя.

— Что вы имеете в виду?

— Если ты не подыграешь во лжи, которую я собираюсь сказать ему, мне придется быть жестоким. Выбирай. Помогай или смотри на инквизиторские методы в действии. Я большой мастер выворачивать руки и выдергивать ногти, хотя и нескромно говорить так о самом себе.

— Ну хорошо, — нехотя согласилась она. — Хорошо, Мэтт, я подыграю как могу.

Я подошел к машине, развязал мистера Холлинсхэда и вынул кляп изо рта. Прошло немного времени, прежде чем речь и кровообращение пожилого джентльмена восстановились, но, как только ему удалось сесть, он тут же засек место, где лежала винтовка.

Я увидел, как он метнул быстрый взгляд в этом направлении, полез в карман, достал пригоршню патронов “саваж” калибра 0, 300 и показал ему. Он слегка кивнул и больше не обращал на винтовку внимания. На лбу у него выступала испарина — по мере того, как восстанавливалось кровообращение. Наконец он облизал губы и заговорил:

— Помоги мне встать, сынок. — В его глазах появилась легкая усмешка, когда я заколебался. — В чем дело, ты опасаешься дряхлого старика, стоящего на краю могилы?

— Дряхлого старика! Проклятье, вы забыли, дедуля, что мы немного поборолись. В результате у меня появился большой синяк.

— Ты действительно хорошо налетел на меня, — сказал Холлинсхэд. — И зажал каким-то особым борцовским захватом. Как тебя зовут, сынок?

— Янссен, — ответил я. — Андрее Янссен. Марта слегка вздрогнула, но я не думаю, чтобы старик это заметил, — все его внимание было сосредоточено на мне.

— Янссен, а? — Холлинсхэд сплюнул. — Что ж, все правильно. Ты живешь в Вашингтоне, не так ли? Мне приходило в голову связаться с тобой, но Индиана была больше по дороге, а я направлялся на Запад. Индиана и человек по имени Роджер Любук, если его можно назвать человеком.

— А что не так с Роджером Дюбуком?

— Что может быть не так с бледнолицым городским слюнтяем, которому стыдно и неудобно оттого, что полиция ухлопала его мальчика? Обрати внимание — он не убит горем и не разъярен, а просто боится, что подумают его городские соседи. Он не собирается что-либо делать. Я сказал ему, когда мы ехали вместе: если констебль не может ничего сделать с ребенком, бросающим камни, кроме как застрелить его, мы вышибем этого быка к чертовой матери и поставим нового констебля, который знает свое дело. Городскому было все равно. Он чуть было не заложил меня полиции, да... я отговорил его.

Я усмехнулся:

— И как же вы отговорили его, мистер Холлинсхэд? Старый джентльмен тонко улыбнулся. Это трудно было назвать милой улыбкой.

— А что? Я сказал ему — на сколько бы они ни упрятали меня в тюрьму, я проживу достаточно долго, чтобы выйти и пристрелить предателя. Его нетрудно было напугать.

— Я думаю.

— Это заставило меня отнестись с подозрением и к тебе, сынок, ты ведь тоже городской. Может быть, я ошибся. Приехав сюда, я скоро понял — кто-то еще занимается тем же, что хотел сделать я. Это ты?

— Да, — солгал я. Холлинсхэд медленно кивнул:

— Ну, я не могу сказать, что мне нравятся эти заморские штучки типа удавок и прочего. Винтовка для Холлинсхэдов и Баскомбов — вполне пригодная вещь. Но, может быть, я становлюсь слишком занудным. В любом случае, мне кажется, сынок, ты взял свое. Почему бы теперь тебе не вернуться домой и не оставить этого подонка, убивающего детей, мне? Я позабочусь о нем за нас обоих.

— Как? — спросил я. — С расстояния в полмили вы со своим “саважем” калибра 0,300 не сделаете ничего, чем бы вы его ни зарядили. Притом на вашей старушке нет даже оптического прицела.

— День, когда я навешу на хорошую винтовку кучу стекляшек, будет последним днем моей жизни. Подай мне, пожалуйста, руку. Мои старые ноги уже не те, что были, да и ты не очень им помог... Ox... — Он постоял, осторожно переступая с ноги на ногу. Потом заговорил, как будто не было паузы: — Я не собирался шлепнуть его с этой горы, сынок. Есть другие места... Мальчик не вернулся из школы. Знаешь что-нибудь об этом?

— Возможно, — в этот раз я солгал не полностью.

— Старшая дочь вышла замуж и переехала. Младшая ездит на этой иностранной голубой машинке в школу. Шериф получил немного денег, продав землю под застройку, и, кажется, первое, что он сделал, — купил каждому по новой машине. Мальчику около десяти лет. Он ездит на школьном автобусе. Обычно он дома около четырех. Но сегодня он не вылез на углу вместе с другими пацанами. Женщина помахала шоферу, чтобы он остановился, и о чем-то с ним поговорила. Потом она вбежала в дом. Через десять минут галопом прискакал шериф и тут же наскочил на меня. Я не знаю, Янссен, насколько мне нравится идея использовать малышей, если вы собираетесь это сделать. — Я ничего не ответил. Холлинсхэд пожал своими худыми плечами, прекращая обсуждение этого вопроса, и посмотрел в сторону Марты. — Кто она?

— Неважно, — ответил я. — Вам не надо знать, кто она. И не читайте мне нотаций, папаша. Моя дочь мертва и ваш сын...

— Внук. Последний мужчина в роду Холлинсхэдов, если для тебя это что-нибудь значит. Иногда мне кажется, в наши дни уже никто не знает, что такое родственные чувства.

— Я знаю.

Говоря это, я чувствовал себя гнусным обманщиком. Чем больше я говорил со стариком, тем меньше мне хотелось врать ему, но симпатии и антипатии совершенно не относятся к делу, на что не преминул бы указать Мак.

— Думаю, ты знаешь, — сказал Холлинсхэд. — Мой сын — нет. Точно так же, как Дюбук. Мой сын был воспитан правильно. Он знает, что если спустить им это... — Старик глубоко вздохнул. — Нельзя спустить им этого, ни за что нельзя. Есть вещи, которые ни один мужчина не должен прощать — например, если его малыша застрелят неизвестно за что. Когда они переступают все границы, они должны умереть, пусть даже у них красивая голубая форма, белые штаны или особые бляхи. Но мой сын... у него хорошая работа в городе и маленькая жена с мышиной мордашкой. Он не собирается что-либо делать. В точности как тот Дюбук — он думает о своих соседях, а не о своем мертвом мальчике. Вот я и пришел вместо него. Кое-кто должен умереть за то, что пролил кровь последнего из Холлинсхэдов. И по праву его должен убить Холлинсхэд. Я спросил:

— Если вы настроены это сделать сами, мистер Холлинсхэд, почему вы вообще обратились к Дюбуку? Старик поколебался.

— Что ж, сынок, я скажу тебе. Когда я сказал тому человеку, как долго собираюсь прожить, если он заложит меня полиции, я отчасти блефовал. Дело в том, что мне, как говорит доктор, не так уж много и осталось. Я сказал бы спасибо, если бы ты вернул мне те маленькие таблетки, которые взял из кармана моей рубашки. Не могу сказать, когда они могут мне понадобиться.

— Возьмите их. Они в грузовике, — ответил я. Никто из нас не двинулся с места. — Когда мы боролись, я бы не сказал, что у вас больное сердце.

Он криво улыбнулся.

— Когда ты прыгнул, я не думал о своем сердце. Во всяком случае, путешествие сюда досталось мне тяжело, и я не был до конца уверен, что буду в состоянии сделать дело. Вот почему я хотел, чтобы вместе со мной был кто-нибудь еще для страховки. Но сейчас я чувствую, что сделаю это, Янссен. И был бы тебе очень обязан, если бы ты оставил это дело мне. — Холлинсхэд некоторое время внимательно рассматривал меня. — Говорю тебе, давай договоримся. Дай мне разобраться с этим шерифом, и я... у тебя есть с собой одна из тех удавок? Или провод и штуки, из которых ты ее сделал?

— Может быть, — сказал я, избегая прямой лжи.

— Тогда просто брось все это в мой грузовик. Когда они меня схватят — с моим сердцем я вряд ли смогу бежать слишком быстро, — я скажу, что это я позаботился о всех троих, а ты останешься чистым и свободным. Это достаточно справедливо, разве не так?

— Мне надо будет это обдумать. Сначала я принесу вам таблетки.

Я подошел к грузовику и сделал вид, что полез внутрь, хотя маленькая пластиковая бутылочка была у меня в кармане. Я хотел достать еще кое-что, но мне надо было повернуться к нему спиной, чтобы сделать это незаметно. Затем я вернулся, протягивая ему бутылочку с таблетками. Мне удалось уронить ее прежде, чем он успел ее взять. Когда он наклонился, я воткнул ему в шею иглу шприца и поддержал под руки, чтобы, падая, он не расшибся.

— Подними бутылочку и положи ему в карман, чтобы она была под рукой, — приказал я, еще поддерживая бесчувственное тело. Марта не двинулась с места. Она стояла, глядя на меня большими осуждающими глазами. — Ох, ради бога, это только снотворное! Через четыре часа старик проснется бодрым и отдохнувшим. А сейчас, пожалуйста, подними таблетки.