"Жуки на булавках" - читать интересную книгу автора (Бухов Аркадий)IIОколо входа на места резко обнаружилось мое первое незнакомство с беговыми обычаями. – Пойди отдай в кассу три рубля, – сказал мне один из близких. – Как же это так, – поморщился я, – еще не видел ни одной лошади, а уже отдавай… На какую же ставить? – Фу-ты, дурак… Это же за себя. Я испуганно посмотрел на своего спутника и хмуро полез за деньгами. – Я лучше за тебя поставлю. Ты здесь свой человек. Я проиграю. Через несколько минут я понял, что это брали за право попасть на те места, где выдают вместо десяти рублей сто сорок. Это была выгодная комбинация, против которой протестовать было нелепо… Из какого-то уголка, приветливо прижатый группой разговорчивых людей к стене, я смог сразу осмотреть весь ипподром, по которому мирно и спокойно ездили на лошадях люди, одетые в куски самых разнообразных материй. Так приблизительно одевают к маскараду молодых людей провинциальные костюмеры, у которых все уже разобрано и для шестерых желающих остались только костюм Офелии, розовое домино и два рыжих парика. В жизни жокеи одеваются значительно скромнее и выдержаннее. Многие из них, заходя даже запросто к знакомым, не надевают красных шапок и зеленых штанов. – Ты видишь эту лошадь? – Вижу. Черная? – Черная. Пятый номер. На нее и ставь. Выиграет. – Именно эта? Черная? Ты это верно? Я посмотрел на лошадь. У ней был простодушный вид, совершенно не подчеркивающий ее желания оказать мне небольшую денежную услугу. – Значит, она наверняка?.. – Ну, еще бы… Тон у него был настолько уверенный, что я перестал сомневаться. В конце концов, у лошади не может быть человеческой страсти насолить малознакомому и остаться последней только для того, чтобы посмеяться потом с другой лошадью над моей недальновидностью. Я вспомнил, что в специальных трудах я не встречал таких примеров в описании лошадиного характера. Деньги в кассе тотализатора у меня взяли охотно, что еще раз в моих глазах подчеркнуло теплое доверие, которое мне оказывала администрация бегов. – Ну что, взял? – Взял. Можно пойти получать? Это из той же кассы? – Что получать? – Сто сорок рублей. Ты же сказал… – Погоди, брат, побегут, потом получишь… Эта система расплаты мне не понравилась сразу. – После народа много будет у кассы. Не дотолкаешься. Может, хоть половину сейчас выдадут. – Начали, начали, смотри… Я стал смотреть. Бежали семь черных лошадей и одна серая. Какая из них была моя, я догадаться не мог. Бежали долго. Кто-то вытащил из-под меня стул, стал ногами на кончик моего пальто и замахал над самой головой биноклем. – Где же моя лошадь? – тревожно спросил я спутника. – Бежит, бежит, не мешай… Чувствовать, что какая-то лошадь везет сто сорок рублей, принадлежащих лично мне, и не знать, какая она, – это может сильно влиять на настроение. Никаких разъяснений я не мог добиться до самого последнего мгновения, пока человек, отнявший у меня стул, не соскочил с него и, посмотрев на своего соседа, хмуро процедил: – Идиот… Тоже, советчик… – Ну, теперь можно идти получать? – заискивающе спросил я спутника, – все прибежали… – А ты на какую ставил? – На черную. У меня даже билет есть. Хочешь – покажу? – Черных много. А твоя – того, брат… – Что – того… Я не понимаю этих беговых терминов… – Не пришла, и все. – Как так не пришла? Что же, ее в дороге потеряли, что ли? Или домой завтракать уехали? Я пойду получать… – Не ходи, – сухо заметил спутник, – не стоит. Разве кто-нибудь билет обронил… В кассе мне выдали обратно билет и просили не мешать. Вторичное предъявление того же билета в другом окошечке вызвало более резкий и ярче выраженный отпор моим вполне искренним попыткам оправдать обещание, данное мне спутником еще до бегов, о ста сорока рублях. Если это была шутка – то я мог бы за нее не платить десяти рублей, тем более постороннему человеку, сидящему в кассе. Если это ошибка моего приятеля и лошади, то пусть они делят мои расходы пополам: я не хочу отвечать за чужие ошибки. Поэтому я довольно сухо протянул своему спутнику руку и сказал, что еду домой. – Постой, постой… Куда же ты?.. – Да так, знаешь, домой. Повеселился, и будет. – Ну брось… Сейчас одна лошадь будет бежать… – Совсем одна? Эта уж наверное первой придет… – Нет, не в том дело… Я хочу сказать, что она такая… – Верная? – Верная. – Ну, прощай, я пошел… – Да нет же… Ну поставь на эту. Я тебе ручаюсь. Я поставил новых десять рублей и стал сам внимательно следить за лошадью. Это было добросовестное животное, по-видимому, решившее поддерживать мнение о себе моего приятеля. Она сразу оставила сзади себя всех остальных лошадей и только уже около призового столба, экономя силы для другого заезда, пришла пятой. И на этот раз мой билет, как актерская контрамарка при полном сборе, оказался недействительным. Этим же свойством обладал и билет моего спутника, взятый на другую лошадь, отставшую от моей всего на несколько сажен. – Ты видишь, – ласково сказал он, не выдерживая моего взгляда, – и я же проиграл. – Видишь ли, – раздраженно ответил я, – на моих глазах людей переезжало поездом, однако я никогда не утешался этим, когда мне наступали на ногу… – Да, ты прав, но лошадь же была верная… Это простой сбой… – Принимая во внимание мое полнейшее незнакомство в этой области, – сдержанно, но сухо ответил я, – ты можешь мне объяснить, что лошадь треснула по ватерлинии, что у нее лопнул пропеллер или что у нее соскочили подшипник и маховое колесо, – я все равно не пойму. Тем не менее я ухожу домой. – Ну иди… Если ты такая свинья… – Послушай… Мне это стоило двадцать рублей… Где же мои двести восемьдесят? – Получишь… – Может быть, мне их дадут в другом месте, я тогда лучше поеду туда… – А хоть ко всем чертям… После этого или перестают подавать руку, или молча вздыхают и остаются. Слабость была и будет одной из отрицательных черт моего характера. – На какую же ставить? – Выбери сам… – У меня совсем нет знакомства в этом кругу… Вот на эту, пожалуй, поставлю… Видишь, вот эта ходит, я на нее хочу… – На эту нельзя… – Неужели она тут так попусту бегает… Зачем же ее пустили, если на нее и ставить нельзя… Это жульничество… – Ставить-то можно. Дураки ставят. Только не возьмет. Разве такие берут?.. Я посмотрел на лошадь. Ничего опорочивающего в ее наружности не было. У ней было на месте все, что только может пожелать любая лошадь, берущая призы. – Может, ты знаешь о ней что-нибудь? Ты скажи. Это останется между нами… – Да разве такие берут, – иронически усмехнулся он, – а если и придет, так с тебя же еще возьмут деньги… – Что же это – штраф, что ли? – испуганно спросил я, с презрением взглянув на редкую лошадь. – Не штраф, а так… Дураки на нее ставят… На Бабочку ставить… Тоже… – Слышал, слышал… А на какую же? – Ставь на четвертый номер… Верные деньги. – Я знаю, что верные… Хорошо, если только не с меня… Я пошел и безропотно поставил на указанный номер. – Ты знаешь, это интересно, – сказал я, возвратившись, – я непременно буду смотреть за этой вот, о которой ты говорил… Интересно посмотреть потом на физиономии этих дураков, которые на нее поставят… Ругаются, наверное… – На то они и дураки, чтобы ругаться, – весело подтвердил мой спутник, – а вот как мы с тобой схватим сейчас… Лошадь, на которую ставили дураки, действительно вела себя непозволительно. С первого же момента заезда она стала отставать от других, догонять, вмешиваться в общую кучу, выбиваясь из сил и мотая головой. Я искренне смеялся, чувствуя в душе благодарность к человеку, выручившему меня советом от такого неосторожного шага, как ставка на нее лишних десяти рублей… Перестал я смеяться только тогда, когда эта смешная лошадь пришла первой. Через несколько минут я увидел небольшую группу дураков, игравших на нее, которые отходили от кассы с горстями бумажек. Выдавали им около шестисот рублей. – А они берут – эти вот… дураки, – надтреснуто шепнул я спутнику, – по шестисот… – Берут, – уныло ответил он, – верная лошадь… – А когда я хотел на нее ставить, – желчно спросил я, – что ты тогда изволил… – Да разве на такую лошадь… – А если вот за нее теперь такую сумму… – Верная лошадь… – Да… Вот что… Верная?! Знаешь что, голубчик, ты ко мне хотел завтра, кажется, зайти? Да? Хотел? Да? – Ну хотел, предположим… – Ну, так извини… Только уж меня дома не будет… – Видишь ли, я, собственно… – Может быть, ты через день хотел? Может, на будущей неделе? Может, через месяц? Все равно меня не будет… Прощай… |
||
|