"Много шума из никогда" - читать интересную книгу автора (Миронов Арсений)

VI

Сладко закатывая глаза и роняя слюну на кольчужный рукав собеседника, опоенный Жир-хан успел многое рассказать трезвеющему Даниле, который только кивал головой и неподвижно улыбался, лишь изредка морщась от напряжения — приходилось на лету запоминать нерусские имена и названия. Жир-хан вспоминал гордые дни каганата: его сродники, могучие торкские князья, правили из каменного Саркела половиной Земли от Малой Челюсти до Притатранья. Это было, казалось, так недавно: Жир и его братья, молодые любимцы кагана, водили тяжелые клинья броненосных всадников на Базилику, разоряя богатые колонии Империи в лукоморьях реки Итиля и солнечного потока Борисфен. Храбрые всадники в железных масках врывались в сонные славянские деревеньки, выжигали комариные чащобы земляных людей-мохлютов и, смеясь, для забавы разгоняли по степи легкие полудикие стайки кочевых племен — это были времена молодой славы, роскошной и щедрой, как степная весна.

Хмелея и улыбаясь серебристым змейкам в зеленом стекле, жмуря слезящиеся глаза и поминутно объясняясь храброму воину Данэилу в любви, пьяный Жир-хан поведал ему о золотой эпохе своей юности, когда каганат твердо стоял на. ногах, опираясь в стонущую землю твердынями гигантских крепостей Итиля и Саркела — славяне называли эти каменные осиные гнезда Черной и Белой Вежей. Крепка и безудержно сурова была власть темного совета мудрецов — всесильных жрецов и книжников, в чьих силах было остановить ток воды в реке, разрушить неприятельскую крепость голосом волшебной трубы или же отстранить от власти очередного правителя-кагана. Как же славно прижилась на новой земле, привилась к здешней почве невиданная в этих краях пальмовая ветвь заморского закона каменных таблиц! Жир-хан плакал от горя и бессильной злобы, но не мог позабыть былой славы каганата: нет, воины из клана железных броненосцев не восприняли диких верований монгольского Востока, не прислушались к смутным песням и глухим причитаниям языческих волхвов. Росчерком кривой сабли они утверждали в северных землях песчаную магию далекого Мертвого моря, исходившую с ветхих пергаментных страниц, вывезенных мудрецами из вечного южного города и хранимых в самом глубоком подвале под башнями Черной Вежи — будто в святая святых Храма. Нездешняя, строгая религия крючковатых букв, срисованных мудрецами с холодных каменных скрижалей, вселяясь в горячее азиатское сердце, заставляла узкие глаза воинственных торков светиться совсем необычным, удивительным и холодным светом…

Тогда им казалось, что уже ничто не устоит перед расчетливой логикой мудрых книжников — и под громовым натиском коганой конницы. В широкое море итильской казны шумливыми потоками вливалось золото чужих народов — сорок племен платили кагану жестокую дань. И уже сама Империя Базилевсов не могла справиться с расцветающим степным соседом… Еще несколько дерзких вылазок Жир-хана и его братьев, еще два-три сражения — и когань могла бы прийти в Царьград и разорить столицу Империи даже прежде диких полчищ Черного Арапина. Да, степные броненосцы могли на несколько десятилетий раньше ворваться в храм Премудрости и — наверное, с еще большим наслаждением, чем в прошлом году темнокожие сарацины Арапина — сорвать с купола огромный Константинов Крест…

Но — странный народ, ленивый и тихий, стал на пути каганата. Необычным и страшноватым товаром выплачивали они дань Черной Веже — еще более невиданной и жуткой стала их месть бронзоволиким всадникам за сожженные деревни и обесчещенных девок. Жир-хан сражался со славянами двадцать четыре года, он рассек на куски и втоптал в пыль не один десяток босоногих ратников с рогатинами и топорами. Но за двадцать четыре года великий хан так и не научился победить страх. По сей день не мог забыть страшного взгляда синих глаз на закопченном и окровавленном лице — тогда, в битве при Умятве, он красивым ударом сабли отрубил этому тощему голубоглазому воину руку — прямо вместе с зажатым в кулаке копьецом. Но синяя злость взгляда оцарапала хану глаза и отравила душу — он понял, что этот народ не пустит воинов кагана дальше на запад. Никогда не прислушается к словам умнейшего из чернобородых жрецов. Более того: настанет день, и тощие ратники придут в дом к самому Жир-хану — чтобы обоюдоострым мечом вернуть когани старые долги.

Так оно и случилось: из северных лесов и клюквенных болот, из степных засек и речных поселков славяне пришли к берегам Итиля. В степи бушевала весна, но жаркое море цветов в последний раз колыхалось для всемогущего каганата — молчаливый великан, князь Всеволод сжег великий город Саркел, а его дикий брат Святко обрушил в реку незыблемые ранее твердыни Итиля. Ловкие тени с топорами в руках одну за другой прикончили древние ветви жреческого и каганского родословия — рассеянные и опозоренные, витязи кагана укрылись в подпольях крупных славянских городов. Они сбросили железные маски всадников и схоронились под личинами торгашей и менял, купцов и разъезжих гостей. Хорошо еще, что Окул-хану удалось вывезти из Итиля несметные богатства книжников — обосновавшись в славянском Престоле и купив себе боярские почести, он сумел объединить вокруг заветного скрижального Камня уцелевших беглецов, мечтающих о возрождении былого могущества каганата. Коганые воины переоделись в славянские одежды и запретили своим детям даже мыслить на родном торском наречии — только так им удалось выжить и вырастить новое поколение мстителей, молодых хранителей ветхого Камня.

Только благодаря мудрому и хладнокровному боярину Окуле, сыну коганого вельможи и славянской невольницы, хранителям заветного Камня удалось пережить гонения княжеских дворян-ищеек во главе с Белой Палицей.

И, наконец, только благодаря стольному боярину Окуле в коганом подполье стало известно о страшном заговоре недобитых имперских вельмож, бежавших из Царьграда на Русь после разорения Базилики полчищами Черного Арапина.

Весть о гибели крестовой Империи и о самоубийстве прошлой зимой последнего из базилевсов утешила раненое сердце Жир-хана. Он не мог смириться с нелепой трагедией уничтоженного славянами каганата, но сладко было думать о том, что и давний враг итильских жрецов, некогда процветающая христианская Базилика не смогла выдержать натиска унгуннов и сарацин. Пусть разрушен Саркел и сожжены библиотеки книжников — Жир-хан мог утешать себя мыслью о том, что ненавистная династия багрянородных императоров тоже навсегда вырублена под корень кривыми саблями восточных воителей. Однако — тревожные новости сообщал ему Окула: изгнанные из Царьграда имперские лизоблюды стали один за другим перебираться на Русь и, пользуясь тупым славянским гостеприимством, проповедуют здесь свою крестовую веру! Мало того, что один из племянников мертвого базилевса, недоношенный и болезненный выродок Алексиос Геурон заручился благорасположением престольского князя Ярополка и выпросил в правление вотчинный удел совсем недалеко отсюда, в Вышграде! Мало того, что беглые базиликские монахи успели основать в диких лесах десятки своих часовен, понарыть в пещерах кельи и понаставить крестов в бывших языческих капищах — теперь, как сообщал из столицы Окула, эти царьградские заговорщики задумали окрестить Русь, обратить славянских скотов в свою нищенскую, унизительную веру!

Вот что писал Жир-хану Окула: некогда высокопоставленный императорский царедворец Колокир сумел бежать от вооруженных слуг Черного Арапина, прихватив с собой могущественные стати Базилевсов — золотой венец, скипетр и державу. Если верить старым легендам, эти знаки царской власти обладали странной, ни с чем не сравнимой магической мощью: они якобы могли подчинять законам и мечтам Империи сердце любого человека. Даже теперь, когда Империя лежала в руинах, Колокир и его прихвостни не хотели разувериться в этом сомнительном свойстве Царьградских Статей: они задумали тайно перевезти их на Русь и превратить могущественного правителя славянских земель в заложника императорского венца! Они всерьез мечтали возродить Империю под славянским небом — и вместо языческих идолов водрузить на Боричевом Взъеме в Престоле поднятый с земли Константинов Крест.

Жир-хан не хуже самого Окулы понимал, что это означало бы окончательную гибель каганата. Сброшенный с купола Святой Премудрости Крест должен удариться оземь и навсегда сгинуть под копытами сарацинских лошадей. Он должен упасть в пыльное море забвения, а не в сердце славянских воинов — иначе крестовая вера заставит синие глаза тощих ратников светиться совсем необычным и пугающе спокойным светом… Нет, этому необходимо противостоять — Колокир не должен довезти императорские Стати на Русь.

Именно поэтому Окула собирал теперь самых лучших воинов коганого подполья. Он призвал к оружию шестерых хранителей-каменош — каждый из них должен в разное время приехать на Жерехов двор, дабы из уст Жир-хана узнать место общей встречи: Малков Починок, глухой рыбацкий хутор на топком Глыбозере. Последним из хранителей камня в селение Косарцево к Жереху прибыл из далекого града Сполоха ловкий полукровка Данэил, сын итильского книжника и продажной кривичской славянки.