"Чаша ярости: Мой престол - Небо" - читать интересную книгу автора (Абрамов Артем, Абрамов Сергей)

ДЕЙСТВИЕ - 1. ЭПИЗОД - 3 КОЛУМБИЯ, МЕДЕЛЬИН, 2157 год от Р.Х., месяц сентябрь

В баре отеля "Интерконтиненталь" было прохладно, кондиционеры работали на диво исправно, даже ледовые кубики в стаканах с кока-колой перед Иешуа и Мари, казалось, не собирались таять. Кока-кола была ледяной, горькой и вязкой, зубы стыли, хотелось выйти на улицу, в сентябрьское пекло: Иешуа, в отличие от своих спутников, жара не досаждала, он с детства привык к ней, другого климата не ведал, а что до дикой колумбийской влажности, когда рубаха через минуту сама по себе становится мокрой, - так это легче пережить, чем колотун от кондишена. Однако роптать не следовало - они находились в гостях.

За полированным столом в баре они сидели вместе с хозяевами. Хозяева были как здешние, медельинские, так и столичные - из Боготы.

Первый здешний хозяин - внешне симпатичный, явно добрый, с глазами усталого кокера, - настоятель храма Святой Терезы в Медельине отец Педро Ботеро, мексиканец по рождению, выросший в Боготе и получивший кое-какое воспитание и опять же кое-какое образование в сиротском приюте Святого Петра, однако сам выучивший английский, сам освоивший не слишком сложную в Колумбии профессию священника и к своим тридцати пяти получивший собственный приход.

Когда знакомились, говорили о чем-то необязательном, он, к слову, заметил:

– Священник из меня неважный: что взять с самоучки. Но здесь от меня требуются только две вещи: первая, не самая главная - справлять службу, и вторая, основная - уметь выслушать человека. Наверно, я умею...

– С чего это вы взяли? - немедленно поинтересовался бестактный Крис.

– Сколько служу - в меня ни разу не стреляли, - просто ответил отец Педро.

И Крис заткнулся. Аргумент был непонятным, но сильным и оттого убедительным.

Вторым здешним хозяином за столом в баре единственного приличного в Медельине отеля был шеф местной службы безопасности Родригес, которого привел на встречу Марк Ригерт, человек столичный, секретарь американского посольства в Боготе и одновременно - резидент Всемирного Бюро по борьбе с наркотиками. Штаб-квартира Бюро располагалась в Нью-Йорке, отделения оно имело едва ли не во всех странах мира, но уж во всех регионах - это точно, а в странах-производителях наркотиков, вдобавок к официальным представителям Бюро, существовали неофициальные. Неофициальных в таких странах было значительно больше, многие из них сидели под "крышей" разных дипломатических миссий, правительственных или негосударственных организаций, имели достаточно разветвленные сети осведомителей, плели, так сказать, паутину вокруг зловредных наркобаронов: от стран Южной Америки - до Юго-Восточной Азии, не забывая, естественно, страны Азии Средней и Ближнего Востока.

Надо ли говорить, что все, кому следует и не следует, о них в этих странах знали преотлично!..

– Да и хрен с ними, пусть знают, - смеялся Марк, еще в Боготе рассказывая Иешуа и его спутникам о своей работе. - Главное, что до поры я имею некий виртуальный иммунитет, а он позволяет сохранять в относительной тайне мою сеть. И мне спокойно, и люди живы и в безопасности.

– До поры, - повторил тогда Иешуа слова Марка.

– Я же это сказал, - легко подтвердил Марк. - Так ведь мы все существуем на этой земле до поры, вам ли того не знать, уважаемый Мессия. На все воля Божья...

– Он благоволит к умным и осторожным, - сердито заметил Иешуа: не любил, когда собеседники влегкую сваливали все свои земные проблемы на Бога.

– Я работаю в Колумбии шесть лет, - уже серьезно ответил Марк. - И еще работаю, потому что жив и сравнительно здоров. Комментарии требуются?

– Не надо, - простил его Иешуа.

Отец Педро, по сути, повторил его слова, но - о себе. Похоже, что быть живым в Колумбии значило быть умным, профессиональным, талантливым в своем деле - этакий зловещий критерий качества...

Марк Ригерт встретил их в аэропорту Боготы, куда они поздним вечером прибыли рейсовым шаттлом из Нью-Йорка, и отвез в отель "Теквендама" - древний, не раз реставрированный уютный и, как отметила Мари, недорогой.

Встреча с Марком была подготовлена спонтанно, но квалифицированно. Тем утром в Нью-Йорке, когда Иешуа неожиданно решил улетать "по воле Божьей", у него все же хватило терпения здравого смысла выждать еще сутки и пообщаться днем с шефом полиции города, для которого спаситель детей был не просто героем, но уже - дорогим другом, как это всегда случается у американцев: дружба мгновенно и очень ненадолго. Шеф не понял желания Мессии познакомиться на месте с проблемой производства и транспортировки наркотиков, но возражать не стал, более того - столь же по-американски восхитился многогранностью интересов, умению видеть "больные" точки и логично предложил в качестве оной точки Колумбию - ну не лететь же, в самом деле, в Бангкок или Кабул, когда крупное гнездо наркомафии под боком: и чем, скажите, кокаин хуже героина! - свел Иешуа с шефом Нью-Йоркекого отделения Бюро, тоже очередным лучшим другом, а тот без проволочек отправил национального героя Америки с ученикам"! в Боготу - к третьему лучшему другу Марку.

Так - вкратце.

Дальше все тоже летело вкратце, то есть стремительно. Переночевали в Боготе, в "Теквендаме", с раннего утра Марк снял частный вертолет, запихнул в него гостей, сел сам, и через час они уже селились в медельинский "Интерконтиненталь". Через полтора явился местный безопасник Родригес, которому по должности следовало пасти и оберегать американского коллегу, а еще через час - отец Педро Ботеро, просто в транс впавший от возможности быть рядом с Мессией, а узнавший о его прилете по местному ти-ви. Последнее выглядело совсем загадкой: вертолет приземлился на старом военном аэродроме на окраине Медельина, никого из журналистов на месте не оказалось, но вот вам здравствуйте - споро и вполне профессионально выуженная информация о прибытии высоких и нежданных гостей, да еще и подкрепленная любительскими кадрами, показывающими Иешуа и Марка Ригерта, рука об руку шествующими от вертолета к длинному белому гробу на колесах по имени "Chevrolet Suburban", имела в новостях свое законное место. Марка сие не удивило.

– Здесь все всё продают тем, кто платит. Полиции, журналистам, партизанам, мафиози...

– Но те, кого продают, продавцов обычно убивают, - сказал Крис. - Или я что-то не то несу?..

– То, то, - успокоил его Марк. - Во все времена и во всех странах продавец информации рисковал и рискует жизнью. А профессия живет и процветает: интересно, захватывает, адреналинчик в крови играет, а главное - деньги больно легкие...

Неотвратимо подкатывало время обеда, все названные выше персонажи со странной закономерностью оказались в отеле именно в предобеденный час, посему Марк взял инициативу на себя, заказал в ресторане стол и до обеда предложил выпить аперитив на деньги налогоплательщиков. Кому - кока-кола, кому - "Jack Daniels", кому - "Cuba Libre", а отец Педро вообще ото всего от- казался, сидел-помалкивал, бурил глазами Иешуа. Фанател помаленьку.

Ни Марк, ни Родригес, ни тем более священник не знали точно, зачем Иешуа со товарищи примчался в Медельин сразу после акции по разгрому секты "Мир детей", прославившей его буквально на весь цивилизованный и не очень мир. Третий день пошел, а телевизоры не прекращали повторять кадры спасения детей, обличительную проповедь Иешуа, а теперь уже пошли интервью врачей и родителей, первые из которых пока не понимали, что стряслось с психикой и разумом спасенных, а вторые тоже не понимали, но все еще пребывали в состоянии щенячьего восторга. И оставаться бы, по житейской логике, Спасителю на месте спасения, помогать врачам, утешать родителей, исцелять детишек, а он вон понесся к черту на рога, действительно - в ад, как заявил ученикам, и какая цель у него - полная непонятка. Ну, не турист же он и не борец-общественник. Там, где он появляется, обязательно происходит нечто: вот вам Париж с кубковым матчем, вот вам Эфиопия с полноводными реками, вот вам Нью-Йорк с древом познания добра и зла, значит, и Колумбия не должна стать исключением, поэтому смысл возможного колумбийского нечто все с разной степенью нетерпения и бестактности пытались прояснить.

А Иешуа никому ничего прояснять не собирался. Ему, как и журналистам, полиции, партизанам и мафиози, позарез требовалась информация, платить за нее он не умел, в жизни не приходилось, посему вытаскивал ее из собеседников со странной непоследовательностью, перескакивая с темы на тему.

– Что такое кока? - спрашивал, например, он.

– Кто такие партизаны? - неожиданно швыряло его в политику.

– Какую долю в экономике стран-производителей занимает экспорт наркотиков? - совсем уж бестактный вопрос.

И так далее. Но все безропотно отвечали, сами себе изумляясь - этой вот безропотности как раз и изумлялись.

Кока, терпеливо вели ликбез, - это растение, кустарник, цветущий, низкий, из листьев которого добывается кокаин, со времен древних инков известный наркотик, в чистом виде чрезвычайно сильный и эффективный, его можно есть, нюхать, вводить внутривенно, после чего он весьма стимулирует активность симпатической ветви нервной системы, учащает пульс, дыхание, повышает кровяное давление и температуру тела, поднимает настроение, улучшает физическую выносливость, вообще повышает сопротивляемость организма к усталости, а кроме того, обладает анорексическим действием, то есть подавляет аппетит, и так далее, и так далее. И вот такой он славный, этот кокаин, такой всемогущий, только есть, как вы поняли, "но". Первое "но" - он развивает сильную толерантность к себе, то есть требует постоянного увеличения дозы для получения вышеназванных эффектов. Второе "но" - вызывает сильнейшую зависимость от себя и, как следствие, абстинентные синдромы, преодолеть которые очень трудно, поэтому люди, "севшие на иглу", в большинстве своем с нее не слезают и кончают плохо. Не по-божески кончают...

Партизаны, в свой черед поясняли хозяева, - это самостоятельно организовавшиеся группировки вооруженных людей, в основном - крестьян, которые безжалостно и бесстрашно защищают неизвестно что: как от государства, так и от наркомафии. А также себя друг от друга. При этом они - в зависимости от конъюнктуры событий - могут принимать то сторону государства, сторону наркомафии. Вся эта идиотская, необъявленная гражданская война тянется уже лет двести, не прекращается, не стихает, приносит кучу убытков экономике страны...

Еще вопрос - очень неудобный, практически бестактный. Но отвечаем, поскольку уважение к вопрошаемому - безгранично. Какую долю составляет экспорт наркотиков в вышеназванной экономике страны, подсчитать сложно, потому что конкретно экономика страны здесь не очень при чем, а вот экономика международных наркокартелей весьма зависит от экспорта коки из Колумбии, Перу, Эквадора. Но кто владеет точными данными об экономике наркокартелей? Только их финансисты, отвечающие за движение финансовых потоков - бурных, как колумбийские горные реки... И так далее, только многословнее и дольше. Когда перешли к обеденному столу, Иешуа заявил:

– Я хочу посмотреть на плантации, я хочу побывать в местах, где производят наркотик, я хочу познакомиться и поговорить с теми, кто держит этот бизнес.

– Невозможно! - сразу вскричал чрезвычайно взволнованный Родригес.

– Посмотреть - пожалуй, - Марк был менее категоричен, - а вот познакомиться - вряд ли. Я, дорогой Иешуа, сам ни с кем из них чести не имел...

– Я бы мог попробовать созвониться... - подал голос молчавший до сих пор отец Педро.

И все на него сразу посмотрели, кто - с изумлением, кто - с надеждой, а он засмущался, покраснел сквозь загар, потупил черные кокеровские глаза, уткнулся в меню и умолк.

И стало непонятно: то ли поверить ему, фантазеру этакому, то ли плюнуть и выполнять возможное.

А за обедом говорили о пустом: о погоде, о местных достопримечательностях, о колумбийской кухне. А что кухня? Только Мари и морщилась, привыкшая в своей Франции к кулинарным изыскам, а остальные - особенно неприхотливый Иешуа - с удовольствием уминали и горячий ариако - куриный суп с авокадо и сливками, и кашу из кукурузной муки, пили мексиканскую желтую взрывоопасную текилу и непременную кока-колу, про которую Марк не преминул пошутить:

– Все, что с кокой, у нас в Колумбии свято.

А отец Педро посреди обеда куда-то исчез, отсутствовал минут двадцать, а когда появился вновь, то сказал тихонько - так, чтобы Мессия услышал. Но услышали все.

– Я договорился, - вот что он сказал. - Завтра в шесть утра сеньор Гонсалес пришлет за вами машины. Он преисполнен радости и благоговения от счастья познакомиться с человеком, которому поклоняется с детства.

Сказал и уткнулся в кашу.

А Родригес икнул и резко дернул стаканчик текилы, смачно закусив лимоном.

А Марк очень внимательно смотрел на падре, как будто впервые его увидел, и что-то про себя прикидывал - не исключено, план агентурной разработки святого отца. Дело есть дело, оно должно мастера бояться даже в сонное обеденное время.

И только Иешуа, все прекрасно понявший, заметил походя:

– Успокойтесь, Марк. Отец Педро - хороший и добрый человек, таких, полагаю, немного в католической церкви. Он же сам поведал: в него даже не стреляли ни разу. Такое бывает в ваших краях?

– Чтоб не попадали - бывает, - сказал Марк, - а чтоб не стреляли... В меня, например, и стреляли, и машину взрывали, и гранату в окно кидали... Работа такая...

– А у него другая работа, - Иешуа снова взялся за ложку: ему нравилась каша из кукурузы, - и он ее, как я понимаю, делает единственно верно: не выделяет никого из своей паствы, ни черных, ни белых, ни тех, кто стреляет, ни тех, в кого стреляют. Сказано: "Уповай на Господа и делай добро; живи на земле и храни истину". Так, Педро? Ты ведь хорошо хранишь истину?

– Не знаю, Учитель мой, не мне судить о том...

– А те, кто слушает тебя и верит тебе, знают, что хорошо. Чистого душою грязь не коснется, а судить смертных - не дело пастыря, но единственно - Бога. Придет время - смерть будет пасти их всех, но время это скрыто от нас. Занятно, что это понимает простой приходской священник, справляющий службу Господу на краю земли, и не хотят понять высокие церковные иерархи, у которых отними право судить и наказывать - так они с ума сойдут от обиды... Спасибо тебе, Педро, мне легко с тобой рядом. Коли захочешь, пойдешь со мной дальше, я буду рад.

– Захочу, Учитель!

– Не спеши, - улыбнулся Иешуа порывистой поспешности немолодого, в сущности, человека, не очень образованного, не много видевшего на пути своем. Не спеши, - повторил, - нам с тобой и здесь многое предстоит увидеть, понять и сделать.

Зря он это сказал.

Насторожился Родригес. Обеспокоился Марк.

Крис вспомнил, что говорил Марк еще в Боготе: ни в Медельине, ни в Кали нет ни одного человека - будь он чиновником, полицейским или просто крестьянином, - который не получал бы денег от картеля. Когда-то картелей было два: отдельно - Медельинский, отдельно - Кали. Теперь, объединившись, они давно основали транснациональную корпорацию, монополизировав производство и распространение наркотиков в обеих Америках. Имел ли Марк в виду себя самого? Крис не знал. Может, и не имел: все-таки он - американец, сотрудник Бюро, а там, слышал Крис, достаточно жестко работает служба внутренних расследований. Продаться по мелочи - себе дороже. Правда, можно и по-крупному... Но ладно Марк! А уж Родригес точно - человек картеля, об этом Марк сам говорил, хотя и не отрицал возможности толкового сотрудничества с ним. Говорил: я же сотрудничаю и доволен; а ему так и так приходится работать на две стороны, иначе не выжить, и наркобоссы это тоже понимают, они снисходительны к людям, обремененным присягой...

– Кто такой этот сеньор Гонсалес? - спросил Иешуа.

– Большой человек, - засмеялся Марк, но почему-то несколько натянуто засмеялся, что-то его беспокоило. - Висенте Руис Гонсалес. Официально - второй президент Мега-корпорации, лидер Движения национального достоинства, почетный сенатор. Неофициально - второй человек в картеле, который и есть Мега-корпорация, а еще - сотни подпольных структур. По сути - хозяин наркобизнеса на северо-западе Южной Америки.

– Ну, не надо так, - мягко заметил Родригес. - Доказательств-то, увы, нет...

– У вас нет, вам и увы, - обозлился Марк. - А в Бюро их - выше крыши! Да хрен ли толку? Он же у вас и вправду хозяин жизни: хочет - подарит, хочет отберет. Предъяви мы доказательства - вы его отдадите?

– У него - иммунитет...

– Вот-вот. Он и сенатор, и лидер политического движения, и миллиардер, и благотворитель, и отец родной всем сирым и обездоленным. А руки у него в чем?

– Ну-ну, Марк, кончайте горячку, - успокаивающе сказал Родригес: ему не хотелось скандала. - Руки у сеньора Гонсалеса хорошо ухоженны и пахнут дорогим парфюмом. Вот и падре подтвердит.

– Не я ему руки целовал, а он мне, - спокойно сказал отец Педро.

– Интересно бы узнать: где такая идиллия имела место? - все никак не успокаивался Марк.

– В храме, господин, и нигде больше...

Иешуа встал.

– Спасибо за обед. Простите меня за поспешность, но мне надо подготовиться к встрече, подумать, посоветоваться. Педро, хорошо бы вы остались, если нет неотложных дел, хотелось бы задать вам несколько вопросов. С вами, Марк, мы созвонимся чуть позже: вы же остановились в этом отеле, да?.. К вам тоже будут вопросы и просьба. Спасибо, сеньор Родригес, за компанию, было приятно познакомиться. Полагаю, мы еще увидимся.

Раздал всем сестрам по серьгам, повернулся и ушел к лифтам. Не хочет больше слушать местные ведомственные перепалки - до свидания. Политесы - это не его стихия.

А Марк, тоже поднявшись из-за стола и подзывая жестом официанта со счетом за обед, спросил у падре:

– Как я понимаю, мне не найдется места в вашей компании? Я имею в виду завтра...

– Извините, сеньор Ригерт. - Отец Педро выглядел таким виноватым, что Мари захотелось его пожалеть: погладить по жестким черным волосам, заплетенным на затылке в косичку, потрепать по плечу. - Сеньор Гонсалес согласился встретиться только с Мессией и его учениками. Он слышал о них и видел передачу по ти-ви об избавлении детей из дьявольского плена. Сеньор Гонсалес очень набожный человек, но он редко встречается с незнакомцами. Тут просто случай такой...

– Я понимаю, - расстроенно сказал Марк.

Он и вправду понимал, что король колумбийской мафии его не только не примет - безжалостно переедет своим "хаммером", если увидит на пути. Да и ему, крупному сотруднику Бюро, не след лезть в самое логово: чего там делать? Если не арестовывать международного преступника, то и разговаривать не о чем. Но обидно было - чисто по-человечески.

Что не упустил заметить и отметить хитрый Родригес.

– Не унывайте, Марк. - Он похлопал Ригерта по плечу. - Даст Бог наговоритесь еще, когда Гонсалеса арестуют и интернируют в Штаты. Правда, сдается мне, что Бог пока - на его стороне... - И он кивнул в сторону отца Педро, тоже спешащего к лифтам вместе с Мари и Крисом.

– Наговорюсь, не сомневайтесь... - глупо сказал, по-детски, но не нашелся - что поделаешь.

С каждым случается...

Иешуа беседовал с отцом Педро долго, почти два часа, и один на один. Даже Мари с Крисом не пустил в номер. Падре ушел счастливый и просветленный, как заметила Мари, коротающая время в холле за бокалом мартини. Она не очень понимала, что значит "просветленный", но отец Педро прямо-таки парил над мраморным полом, легко подметал его черной сутаной, а черные глаза его странно горели, будто Иешуа во время беседы вкрутил туда пару лампочек от карманного фонаря.

Коли Педро ушел, Мари сочла для себя возможным подняться на этаж и позвонить в номер к Учителю. Там уже были Крис и Марк.

Иещуа сердито сказал Мари:

– Где тебя носит? Я звонил в номер - пусто.

Мари не оправдывалась, села в кресло, стала слушать. Обсуждали меры безопасности, которые не волновали Иешуа, но весьма беспокоили Марка и Криса.

– Возьмете радио, - говорил Марк, - Крис возьмет, вы не хотите мараться не марайтесь. Я буду держать наготове вертолеты и людей.

– Зачем? - спрашивал Иешуа терпеливо.

– Я не верю ни вашему святоше, ни тем более Гонсалесу.

– Напрасно. Педро - чистый человек, можете мне поверить. А Гонсалес... Что он мне может сделать?

– Например, убить.

– Зачем? Окотитесь, Марк, Гонсалесу просто-напросто любопытно пообщаться с тем, кого называют Иисусом Христом. Педро сказал: он очень набожен. Для набожного католика встреча с Сыном Божьим - представляете, Марк!.. Нет, нам там ничего не грозит. И потом, я всегда могу защитить себя и своих друзей.

– От автоматов?

– От чего угодно.

– Ах да, я ж забыл: Эфиопия, Нью-Йорк... Но послушайте, Учитель, я по службе не имею права рисковать человеком, который прилетел ко мне по рекомендации моего босса. Согласитесь с этим и возьмите радио.

– Давайте, - вмешался в бессмысленный спор Крис, - я возьму. Только нас там для начала обыщут и найдут все ваши радиопримочки. Вы еще предложите нам пару "глоков"...

Сошлись на трех микростанциях, которые Марк собирался поутру вживить в одежду гостей. Уверил:

– Они сами себя экранируют. Найти их вряд ли можно...

– Как быть с Родригесом? - спросил Крис.

– А что Родригес? - удивился Марк. - До Гонсалеса ему - как до Бога. Что тот решил, для Родригеса - истина в последней инстанции. Ну, пошлет в Боготу донесение о вашей встрече, это по правилам, пошлет и ляжет спать. Гонсалес нормальный служака нашим и вашим, обычная история в Колумбии. Хорошо хоть не мешает работать...

На том и разошлись спать.

А ровно в шесть утра, пока солнце еще не было горячим, как раскаленная сковорода, пока еще дул с гор ночной ветерок, отправились в путь на двух "хаммерах", пунктуально присланных Гонсалесом, на двух могучих пожирателях дорог, road gluttons, выкрашенных по местной тропической моде в белый цвет: Иешуа и Мари - в одной машине, Крис и отец Педро - во второй. Сопровождающих было тоже двое - здоровенные индейцы в полотняных грязно-белых штанах, в просторных рубахах навыпуск. И - никакого оружия на первый взгляд. Хотя, быть может, оно было скрыто как раз под рубахами.

Индейцы молча поклонились Иешуа и отцу Педро, одинаково низко поклонились, не разделяя для себя реального и хорошо зна-емого местного священника и неведомого Мессию, как говорят - Сына Божьего. Гость - это серьезно, необходимо блюсти вежливость, а падре - это близкий человек, издавна уважаемый. Народу на Пласа де ля Либертад в этот час было мало, отъезд прошел практически незаметно, только Марк Ригерт снимал его из окна своего номера, а звук писали радиомикрофоны, тщательно и хитро вшитые в одежду всех троих путешественников.

Ехали по вполне приличной дороге на юг от Медельина в сторону Ла-Эстрельи. С одной стороны дорогу сжимали рыжие горы, с другой - деревья, но ни те, ни другие не посягали на ее ровное полимерное полотно.

– Интересно, давно существует трасса? - вроде бы в никуда задала вопрос Мари.

И сопровождающий их индеец неожиданно ответил на скверном английском:

– Два года. Дорога идет до Боготы и дальше - в Кали. Ездить приходится часто, сеньор Гонсалес не любит летать.

– Сеньор Гонсалес построил дорогу для себя? - не отставала Мари, вежливо перейдя на испанский.

– Для всех, - уже по-испански пояснил индеец. - За проезд по ней не берут денег, а пользуются ею все, у кого есть транспорт. Сеньор Гонсалес считает, что благосостояние страны можно определить по тому, какие у нее дороги. В Колумбии теперь много хороших дорог.

И умолк. Вежливо уел нахальную иностранку.

Иешуа положил ладонь на руку Мари: помолчи, мол. Она замолчала. И терпела до самого финиша, когда свернули с основной трассы вправо - на такое же хорошее шоссе, через пяток километров упершееся в шлагбаум с вышкой на обочине и с колючкой Бруно, тянущейся по верху бетонного, чужеродно смотрящегося здесь забора, в лес - вправо и влево. На вышке торчали два стража, вооруженные крупнокалиберным пулеметом Томпсона, а внизу машины встречал целый взвод одетых в камуфляжную форму бойцов с тяжелыми "ингремами".

Индеец высунулся в окно, что-то сказал встречающим на незнакомом языке, старший из них ответил, махнул рукой. Тут же подкатили большое горизонтальное зеркало на колесах, оснащенное датчиками, подсунули его под днище первого "хаммера", потом - второго, старший опять что-то сказал, опять махнул рукой, шлагбаум взлетел вверх, и машины помчались дальше.

– Магдалена-Торрес, - почтительно произнес индеец. - Резиденция сеньора Гонсалеса.

Приняли к сведению. Пока никакой резиденции видно не было - джунгли и джунгли. Но минут через пять "хаммеры" вырвались из полутьмы леса на залитое солнцем пространство, которое оказалось гигантским стриженым газоном, буквально - огромным полем для гольфа, холмистым, с флажками, обозначающими лунки, с забытым электрокаром на горке, с живописно бегущей дорогой, повторяющей рельеф местности, явно вырубленной в джунглях, явно созданной рукотворно. И Мари ошалело подумала: сколько ж труда вложено в смешную и довольно вздорную идею создать кусочек Англии посреди колумбийского тропического леса!

А на тоже рукотворной горке виден был розово-белый дом о трех этажах, этакое милое швейцарское шале, помещенное на кусочек Англии посреди Колумбии, а вокруг него росли стриженные под бобрик кусты, цвели розы, пели птицы, на высокой мачте перед домом ветер легко трепал желто-сине-красный колумбийский флаг и ниже - еще один: голубой с золотым гербом посередине. Скорее всего хозяйский.

"Хаммеры" промчались по дороге мимо стриженых кустов, выскочили на совсем не крохотную площадь, разбитую перед шале - с фонтаном посередине, с мраморными белыми статуями - что твой фонтан Треви в Риме. Он фуговал метров на десять в небо, мелкие струи постреливали по периметру, а на мраморных ступенях дома стоял невысокий поджарый человек, седой, коротко стриженный, в таких же белых полотняных брюках, как у индейцев-провожатых - только в чистых и аккуратно отглаженных, в такой же свободной рубахе, в сандалиях, приветливо махал рукой, улыбался, дымил гигантской сигарой, а рядом стояли две женщины: одна постарше, другая - совсем юная, одетые в одинаковые белые платья до полу и в немыслимо широкополые шляпы с немыслимыми же цветами на полях. А ступенькой ниже сидел юный колумбийский гражданин лет семи, ковырял в носу одной рукой, а другой держал мороженое на палочке, которое не забывал лизать.

Идиллия. Голсуорси, "Сага о Форсайтах". Тургенев, "Дворянское гнездо". Или территориально и тематически ближе: Маркес, "Осень патриарха".

– Прибыли, - сказал индеец, выпрыгнул наружу и открыл гостям дверь.