"Место покоя Моего" - читать интересную книгу автора (Абрамов Артем, Абрамов Сергей)

ДЕЙСТВИЕ - 5. ЭПИЗОД - 7 ИУДЕЯ, ВЙФАНИЯ. ИЕРУСАЛИМ, 27 год от Р.Х., месяц Ияр

Стоит ли говорить, что Иешуа практически сразу освоил мини-комп, дневал и ночевал в доме Петра в Нижнем городе, но дневал все же много чаще, а ближе к вечеру не ленился уходить в Вифанию, к Лазарю - и мать Мария, и ученики жили там. Иешуа считал - и справедливо! - что в отпущенный ему Богом и Петром земной срок он должен больше беседовать с близкими. О чем? Обо всем. И о том, кстати, как жить дальше. Формулировка банальна до икоты, но и верна в сути своей. Хотите - тоже до икоты...

Петр понимал, что Лазарю нелегко было содержать тучу посторонних, хотя и милых ему людей, поэтому он тихой сапой подбрасывал в хозяйство через Иоанна, а то и сам, деньги для него проблемой не были, это понятно, - то всякую живность, блеющую и кудахтающую, то бутыли с вином, то корзины со свежей рыбой. Объяснялись сии подаяния именно как подаяния, но не Лазарю, вестимо, а братьям Христа и самому Христу - от почтеннейшей публики, потрясенной чудом Воскресения, в частности, и словом Божьим вообще. Иешуа знал о том, покривился поначалу - мол, какие подаяния, что за унизительное объяснение! - но быстро смирился: как хотите, так и объясняйте. Не до пустых бытовых споров ему было: он читал.

Он читал с утра до вечера, практически ежедневно, он гонял тексты по крохотному дисплею по многу раз, перечитывая их, передумывая, перемучивая. Он вдруг отрывался от компа и ложился на пол, на спину, подолгу лежал, тупо, на взгляд Петра, глядя в низкий серый потолок. Что там у него в голове творилось один Бог ведал, а Петру это было невдомек. Ученик не только не пускал учителя в процесс электронного обучения, но и вопросов никаких не задавал. Все больше молчал. Разговоры ограничивались чисто бытовыми делами: еда, путь в Вифанию, погода, виды на урожай.

Скука!

Чтобы побеседовать на тему нового воплощения Иешуа после Вознесения, воплощения в апостола Павла, например, - о том и речи не возникало. Иешуа сразу и довольно резко прекращал всякие попытки Петра заговорить о деле, отмахивался: потом, позже, не мешай, я думаю, придет час - обо всем поговорим.

А дни между тем на месте не стояли. Двадцать первый пошел со дня Воскресения. Все ближе час платить по счетам. И не поможет еще не написанное Матфеем: "И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим". Это Матфей - к Господу, а у Петра начальник - Дэнис. Он к прощениям не склонен, он такого слова даже не знает... Петр начинал дергаться, ждал вестей из Службы, но И ее - как отрезало. Дэнис сказал, даже не помышляя о каком-то прощении: жди Исполнителя. Так и вправду дождаться его можно! Исполнители, слышал Петр, появляются без предупреждения и исполняют свою миссию, не задавая наводящих вопросов. Вознесся и исчез. Точка.

Впрочем, Петр хорошо запомнил сказанное Дэнисом в момент вынужденной откровенности: о стукачах рядом с Петром, о каких-то электронных средствах информации, - понять бы, где они, что они, - и стерегся даже мысленно проговориться о собственных планах, не имеющих ничего общего с задачей, категорично определенной Дэнисом. Ну и, конечно же, его страшно мучила неизвестность, обитающая рядом и носящая имя Иешуа. Что он вынашивает, - пардон за гинекологическую метафоричность! - оплодотворяясь от походного информатория, наскоро, но весьма полноценно сляпанного ему Петром? Кафедра мировой истории Кембриджа, кафедра истории религии Принстона, бескрайняя Британская энциклопедия, академическая энциклопедия истории науки и техники древнего издательства Мак-Миллан, плюс изысканные где-то в Сети англо-латинский и латано-английский словари, плюс несколько отличных курсов английского, французского, русского, плюс еще какая-то мелочевка в товарном количестве... Да, материал достаточно узок тематически --история того, история сего, - но Иешуа захотел общую картину, растянутую на два тысячелетия. И получил очень общую, но дающую умному человеку полное представление о жизни будущей паствы Христовой... К слову, Иешуа весьма прилично уже говорил по-английски, хотя и со странным жестким акцентом, чуть хуже по-французски; он позволил себе несколько раз пообщаться с Петром на этих языках и таким элегантным образом сообщить учителю, что новые педагогические старания того, как обычно, не пропали втуне.

До родного Петру русского Иешуа пока не добрался. Петр седьмым или двадцать седьмым чувством ощущал, что какое-то свое решение он, Мастер, вот-вот поймает. Он пока не подозревал даже, каким оно будет, просто ждал его, зная, что оно - рядом, и понимал, что оно может стать для него и Иешуа оптимальным. Для него и Иешуа... Да вот только Иешуа, уверен был Петр, не искал решения для обоих, он вообще ничего не искал - он всасывал информацию, как упырь или пылесос - кому что ближе! - и итогом должен будет явиться абсолютно однозначный вывод. Неоспоримый. И семьдесят против тридцати, что вывод сей не совпадет с вымучиваемым в подсознании решением Петра.

Какая же дерьмовая штука - жизнь впотьмах! Дэнис назвал Иешуа сверхчеловеком. А ведь термин этот из лексикона неполноценных и закомплексованных. Бог создавал людей по своему образу и полагал, что создания окажутся подобными Этому образу. Вряд ли он вообразил себе homo sapiensa с заблокированным на девяносто процентов мозгом. Как-то это не по-божески. Скорее это замысел такой: дать понять человеку, что он, в принципе, может в десять раз больше, и по-садистски терпеливо ждать, пока оное созданье Божье постепенно научится хотя бы по малому процентику разблокировать "прибор". То есть, возвращаясь к формулировке Книги Бытия, "образ" этого самого homo в общих чертах получился, а уж полное "подобие" ему - в руках человеческих. Но не слишком ли понадеялся Бог на человека? Шесть с лихом тысяч лет развития интеллекта (если считать за истину, что люди созданы Богом за четыре тысячелетия до Рождества Христова) - и почти никакого заметного прогресса. Не в смысле науки и техники, не в смысле знаний, но в смысле владения указанным "прибором", читай - мозгом. И тут - на тебе! - матрица! Случайное - вслепую, как понял Петр! - открытие, радикально приближающее человека к тому идеалу, который задуман Создателем изначально.

Может, кстати, Адам с Евой и были смонтированы со стопроцентной мощностью, то есть созданы абсолютно подобно избранному образу, но пагубная страсть дамы к сладким яблокам заставила Создателя прогневаться и не только изгнать перволюдей из рая, то есть с испытательного стенда, но и изменить параметры эксперимента? Может быть и так. Но зря! Да, на стенде стопроцентная мощность испытуемых была бы легко изучена, описана, уложена в фундаментальную теорию. Но ведь именно вне стенда - в "поле" - мощность нужна особенно. Для чистоты эксперимента. Зачем было вводить такие жесткие ограничения?..

Но в чьей власти понять Божий замысел?..

Вдруг как раз в том и заключается суть эксперимента: создать идеал и ограничить его. И ждать. До-о-лго ждать! Если для Иешуа тысяча лет равняется вчерашнему дню, то для Создателя время вообще не фактор. Бесконечная протяженность "воды над твердью" предполагает и бесконечность времени в ней или у нее. В таком случае куда любопытнее погодить, пока лягушка, как в старой сказке, попавшая в горшок с молоком, сумеет терпеливо и отчаянно взбить из него масло и выбраться самостоятельно, нежели достать бедолагу из горшка и выпустить на травку.

Любопытнее - да. Но гуманнее ли?

Замечание - к слову. Когда-то отец именно так учил Петра плавать: выходил в море на катере, стопорил движок и выкидывал сына за борт. Петр теперь отлично плавает.

А еще любопытнее (про гуманность помолчим...) дождаться, пока лягушка изобретет матрицу, и заставить впаять ее не самой лягушке или ее соплеменнице-соболотнице, а другой - той, что жила за две тысячи лет до судьбоносного изобретения. Вообще чистый эксперимент! Никто - ни сном ни духом! Ни испытуемый, ни изобретатель.

Впрочем, испытуемый (который, повторим, ни сном ни духом об испытании не подозревает) чувствует себя адекватно. Эксперимент идет без задержки, если так и задумано.

Но впереди ожидается новый фактор - в виде Исполнителя...

Ах, что за сволочная, препоганая штука - жизнь впотьмах! Это Петр о себе думал. Хотя и у него имелась гуманная перспектива: коррекция памяти, долгая и счастливая работа на родимую Службу Времени и - никаких заповедников.

А дни шли, и ничего не менялось. За месяц срок перевалил, оставалось десять дней до финала, и тут вдруг - словно что-то почуяв - Иешуа очнулся от своих информационных путешествий и соблаговолил спросить Петра:

– Ну, что ты там надумал про апостола Павла?

Не понравился Петру вопрос. Не по сути, с сутью все в порядке было, но по тону, по холодному равнодушию, звучавшему в голосе Иешуа. А ведь речь шла не о текстах обоими читаных-перечитаных посланий апостола, а о судьбе, что могла бы стать судьбою самого Иешуа. Казалось, что ученик либо смирился с оной планидой, безразлично ему - кем становиться "в другой жизни", либо вопрос задан для отвода глаз, а на самом деле злая матрица наварила за прошедший месяц что-то иное, тайное и хитрое, о .чем Иешуа и не собирался докладывать Петру.

Это не нравилось.

Но к самому Петру ожидаемое вот-вот новое неиграное всеспа-сительное решение так и не шло, где-то, видать, притормозило, отвлеклось, заблудилось ни письма, ни весточки. Почему бы ему в таком случае не обсудить им же самим однажды придуманную версию?

– Ты что-то решил? - осторожно поинтересовался он у Иешуа.

– Может быть, - беспечно отвечал тот, все ему явно было до лампочки, словно свален с плеч некий неподъемный груз и не хочется ни думать, ни говорить "об умном", а вот о предложенном варианте дальнейшего бытия - почему бы и нет? - Жизнь Павла - или Савла - любопытна, хотя и суетна. Но как ты представляешь себе, Кифа, я стану фарисеем и членом Санхедрина? Ведь Савл - известная личность. И по отцу, хотя тот живет далеко, в Тарсе Ки-ликийском, и сам по себе известен в Иершалаиме. Он уже существует, Кифа. Как я смогу заменить его?

– Кто тебе сказал, что он существует? Я проверял: нет ни при Храме, ни в Санхедрине человека с именем Савл, который родом из Тарса и носит римское гражданство.

– Сейчас нет, знаю. Но знаю и другое: он там появится вот-вот. Живой и здоровый. Я не хочу и не могу посягать на его жизнь.

– Откуда ты знаешь, что появится? - спросил Петр и тут же услышал усмешку Иешуа:

– Знаю, Кифа, поверь мне... Ты удивительно легко переделываешь историю христианства, ты удивительно легко кроишь книгу, которую вы назвали Новым Заветом, и, видимо, тебе почудилось, будто ты и впрямь всесилен. Но даже я о себе так и помыслить не могу...

– А ты слишком буквально понимаешь историю, - обозлился Петр. Еще не столь уж давно трясшийся над каждым несоответствием реальности Канону, он стал радикальным в своих решениях: так надо - значит, так и будет. - Даже никакую не историю, а всего лишь книгу, - да, собравшую десятки, сотни прекрасных притч, да, талантливо соединившую реальность с вымыслом. Но руку даю на отсечение: вымысла в ней больше, потому что точный вымысел всегда и везде ярче и убедительней унылой реальности. Разве не ты учил нас не искать в притче сюжет, но - только философский смысл, для коего сюжет - лишь опора? Ты, Иешуа, ты, родной. Тогда с чего ты вдруг прицепился к описанной в Деяниях биографии Савла? Причем биографии куцей, невнятной, что породит потом массу домыслов и предположений... А на самом деле все просто и ясно, как огурец. Пусть существует некий Савл из Тарса, который примет участие в убиении святого Стефана - косвенное, кстати, участие, поскольку он всего лишь держал одежду убийц! Пусть он даже станет ярым борцом с христианством как в Иершалаиме, так и в Дамаскусе. Но кто сказал, что этот Савл и есть библейский Павел? Тот, кто написал текст Деяний Апостолов?.. Если верить толкователям христианской истории, Иешуа, то я его и написал. Сам. А своя рука - владыка. Я соединю биографию Савла .из Тарса с биографией великого миссионера Павла. Это, поверь, несложно. Всего лишь один литературный прием, назовем его контрапунктом...

– Видение Савлу меня?

– Точно! Твои слова: "Савл, Савл, что ты гонишь меня?" - и Савл мгновенно становится истово верующим. И прямым ходом идет на подвиг миссионерства. Только подвиг будет уже твоим... Ты действительно можешь все, Иешуа, - у меня нет повода в том сомневаться! - и ты исполнишь все, верю. Но я бы уточнил: все, что захочешь. Дело за малым - захотеть...

Разговор этот велся по дороге в Вифанию, погода стояла жаркая, сухая, шли не торопясь, еле ноги передвигали, поскольку даже вечерняя тяжкая духота не предполагала излишней физической активности. Поэтому внезапная обозленность Петра внезапно и улетучилась. Чего зря нервы тратить...

Иешуа засмеялся:

– Умеешь убеждать, всесильный. Выходит, эту историю творишь ты, а мы только актеры в твоем театре?

– Если бы так! - воскликнул Петр. - К великому моему сожалению, Иешуа, актеры в моем, как ты выразился, театре ведут себя неадекватно уже написанному канону. Разве я выбрал тебе в ученики Иуду-зилота, хотя в синопсисах зилот только Шимон? Разве ты совершил все чудеса и сказал все слова, которые приписаны тебе евангелистами? Более того, разве хронология чудес и проповедей совпадает с канонической, как, впрочем, и места, где эти чудеса и проповеди состоялись?..

– А Иуда-предатель? - перебил Петра Иешуа. - Где он? Он не понадобился для твоего замысла, ты с Йохананом справился без Иуды...

– Но он все же покончил с собой.

– От совсем другого горя. Я не хочу полностью оправдывать его поступок, но Иуде теперь нести в веках вину за предательство, которого он не совершал. Твоя работа, Кифа...

– А Йоханану жить и писать, а не гнить в земле. Тоже моя" работа... Давай не будем взвешивать и мерить - кто что сделал или не сделал для правдоподобия синопсисов. И я постарался, и ты в стороне не стоял. Чего уж считаться: ты сам недавно пожалел, хотя и не всерьез, что не остался по жизни плотником, обремененным семьей. Так уж вмени мне главную вину: иную свою судьбу. Все остальное на этом фоне - мелочи.

– Почему не всерьез? - спросил Иешуа. - Просишь вменить - вменяю с наслаждением. Я всерьез жалею, что ты выстроил мне ' судьбу, - врагу в здравом уме не пожелаешь.

– Врешь ты все, - не поверил Петр. - Разве только врагу да в здравом уме... А ты - друг, и ума тебе не занимать. Что сделано - все твое. Весь мир этот - твой. Сегодняшний и завтрашний - твой. Это только с дальнего расстояния история - сложна и темна. А когда ее каждодневно делаешь, она проста, как крик журавлика в небе... Не попадался ли тебе в компе такой термин - параллельные прямые?

– Попадался. Я его понял. Я еще понял, что в бесконечности они могут пересечься. Это по Риману?

– И по Риману тоже... Так и в истории: все ее параллельные если и пересекаются, то лишь в бесконечности. А сегодня и сейчас они по-прежнему до уныния параллельны! Сложи два и два - что получится?

– Не получается, - неожиданно тяжко вздохнул Иешуа. - Ни с параллельными, ни с числами. Первые у меня все время пересекаются, а складываю два и два - то пять выходит, то три, а то и вовсе за сотню.

– Это ты о чем? - Петр не понял неожиданного хода мысли ученика.

– О своем. Не бери в голову... - Иешуа обнял Петра, потерся на ходу щекой о щеку. - Будь по-твоему: делай из меня апостола Павла. Только время придется подсократить. Он-то появится в общине лет через пятнадцать после моего Вознесения, так?.. Это долго. Год - максимум.

– Без проблем, - обрадовался Петр. - Легко! А где ты год проведешь?

– Найдем место.

Обрадоваться-то обрадовался, а все же что-то точило душу, зрели сомнения, тыкались слепыми пока мордочками, рвались наружу. И не пускал бы их Петр, а кто ж таких зверей остановить может? Никому не дано...

– Сегодня спать пораньше ляжем, - скучно сказал Иешуа, Как речь о быте, о ежедневном - так ему скучно. - Завтра с рассветом разбужу - пойдем все вместе на гору.

– На Елеонскую?

Усмехнулся:

– До горы Преображения далековато будет. Придется еще разок обмануть синопсис.

– Неужто Нагорная проповедь? - изумился Петр. - Прочел, значит, и осознал: надо произнести... А я уж решил, что тебе - не до нее, да и время, ей отведенное в евангелиях, давно миновало...

– Я же обещал тебе порассуждать о десяти заповедях Моше. Желание у меня не исчезло, и время как раз пришло. Тем более что мне не понравилась проповедь, приписанная мне евангелистом. Одни повторы. Скучно...

Петр и без этой ремарки полагал, что проповедь будет Нагорной лишь географически - на горе произнесенной. Хоть и на друтой горе. А вот что он скажет - тайна сия велика есть. Пока. Для Петра. И похоже, так ею навсегда и останется - уже для будущих христиан, потому что, говоря по-русски, что написано пером - не вырубить топором. А слово сказанное - оно легко тает в воздухе, исчезает, забывается, а на смену ему приходят другие слова - те, что столь необходимы надежному и мудрому в своей надежности миру, в котором параллельные - всегда параллельны, а два плюс два - неизменно четыре...

Встали и впрямь рано - еще темно было. Наскоро позавтракали и вышли в путь. Ученики, мать, Мария из Магдалы, Марфа. Лазарь и старшая Мария остались дома - хозяйство держало, хотя Иешуа и обещал, что идут ненадолго... Он увел всех в сторону от нахоженной дороги, и рассвет они встретили на горной поляне, скрытой от праздных прохожих, на какой-то даже радостной в первых лучах солнца - странный эпитет пришел на ум Петру! - поляне, где вольно росли миртовые кусты, сочно зеленела трава и дул несильный и нежаркий ветерок.

Кто сел на траву, кто лег.

Иоанн поинтересовался деловито:

"Неужто прощальная проповедь? Напутствие остающимся от того, кто снова явится, но уже иным?"

Петр ответить не успел, его опередил Иешуа, подслушавший мысль.

– Ты прав, Йоханан. Я скоро покину вас... - Жестом руки остановил удивление, волнение, испуг. И конечно, рвущиеся с языков вопросы. - Да, да, не надо ни удивления, ни скорби. Я уйду к Небесному Отцу своему... - Замолк на миг, словно послушал: как прозвучали слова? Он впервые сам, осознанно назвал Бога своим Отцом... Но не понравилось, видимо. Буквальное следование евангелиям - это не для Иешуа. Поправился: - Так в книге Тегелим говорится: "Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя..." По-моему, нельзя понимать эти слова буквально. Мы все - дети Его, но уж так сложилось, что Он выбрал меня - то есть родил, это иносказание! - для той земной миссии, которую вы помогли мне совершить. Я не лучший и не худший для этой миссии. Просто время ее пришло... Мне вообще кажется, что Господь очень точно чувствует миг, когда Он должен вмешаться в земную жизнь Им созданных. Не раньше и не позже. "Всему свое время, и время всякой вещи под небом... Время разбрасывать камни и время собирать камни..." Когда в очередной раз пришло время собирать камни, Господь выбрал меня. И не потому, повторяю, что я лучший. Он мог указать на любого, и любой сделал бы все то же, что сделал я: Господь всемогущ, он и из малого сотворит великое, из ничтожного - Божественное. Его воля... Она указала на меня. Почему? Не спрашивайте, не знаю. Но если есть в этом грешном и прекрасном мире счастье, то оно коснулось меня своей горячей ладонью и оставило глубокий след на сердце и на душе...

Грустен был Иешуа в проповеди своей, голос негромок - не для горы Елеонской. Но вдруг совсем стих ветер, и птицы куда-то подевались, и тишина стояла такая, что казалось, пробеги муравей по траве - его топот обрушит камни в долину Иосафата...

– А ведь так долго длилось время разбрасывать камни! Так часто пророки обещали приход человека - именно человека! - который будет осенен знамением Господа нашего, и промысел его станет промыслом Господним. Вспоминайте, вспоминайте... "Вижу Его, но ныне еще нет; зрю Его, но не близко..." давние-предав-ние времена, книга Бамидбар... Вспоминайте, вспоминайте... "Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов..." - книга Брей-шит... Еще вспоминайте!.. "Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века". Книга пророка Ешайагу... И последнее, и хватит вспоминать: "И ты Вифлеем - Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, из дней вечных". Да, ожидание Мессии народом Израильским длилось едва ли не с дней Авраамо-вых. Много раз по сто лет прошло с тех пор, как Бог через Авраама благословил народ наш. И много раз за эти столетия возникало у людей предчувствие Мессии. Кто же мешал Господу выбрать на эту роль другого - не более достойного, ибо любой выбранный Богом станет достойным, но более раннего? Никто не мешал. Но шло время разбрасывать камни, не кончалось, тянулось, и когда камней стало видимо-невидимо, Бог назвал меня. Он назвал меня только для того, чтобы я сказал Слово, и чтобы-Слово это вошло в ваши уши и ваши уста, и чтобы его услыхали тысячи, а потом подхватили многие тысячи тысяч. Я сказал Слово, которое дал мне Бог. Я сделал свое дело. Я ухожу...

– Когда, Машиах? - почти шепотом, боясь нарушить тишину земли, произнес Андрей.

– Успокойтесь, не сейчас, - улыбнулся Иешуа. - Но скоро, очень скоро... Может быть, названный Отец мой подарил мне чудо Воскресения как раз для того, чтобы я сегодня здесь говорил с вами... Нет, конечно, я все же уверен - совсем для другого. Для общего дела нашего. Для того чтобы все люди, которые когда-то пойдут за нами с именем единого Бога на устах, знали: Слово Божье нельзя распять. Его нельзя убить, сжечь, уничтожить любым другим способом, закопать в землю и забыть о нем. Оно бессмертно! Потому что оно было у Бога в самом начале - когда Он создавал мир. Вот поэтому я опять с вами, и я всегда буду с вами, даже когда уйду и сяду по правую руку от Отца моего, как предсказано в книге Теге-лим. Но знайте: и этот уход мой от дел земных - не навсегда, как не дал мне Господь умереть на римском кресте. Пророк Ешайагу донес до нас слова Господа, они предельно ясны и убедительны:

"Небо - престол Мой, а земля - подножие ног Моих; где же построите'вы дом для Меня и где место покоя Моего?" В самом вопросе - горькая уверенность: нет на земле места покоя Бога, нет и не может быть спокоен Тот, кто слишком хорошо знает природу человеческую. А значит, и мне покой не положен! И с престола своего Он - и я с Ним! - будет видеть, как светлое, начатое нами время собирать камни снова перетечет во время их разбрасывать, "ибо все это соделала рука Моя, и все сие было, говорит Господь". Круговорот белого и черного, злого и доброго, верного и ложного вечен! И значит, я покину престол мой и снова вернусь к людям, когда Бог решит, что пришло новое время собирать камни...

Красиво говорит, - всерьез, без тени иронии думал Петр. Как там у классика: глаголом жжет сердца людей. Надо бы подкинуть ему дровишек.

Вступил в образовавшуюся паузу:

– Но куда ты вернешься, Машиах? Сюда, к нам, или совсем в другой мир, на другую землю? Вспомни все ту же книгу пророка Ешайагу. Там есть странные слова: "Ибо, как новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут перед лицом Моим, говорит Господь, так будет и семя ваше и имя ваше". Семя и имя - это понятно: Он видит все, все замечает и помнит - до срока; который ты определил как время собирать камни. Но что за новое небо и новая земля?

Иешуа без улыбки взглянул на Петра: не время и не место было для улыбок. И похоже, вопрос ему не понравился, хотя он логично продолжал их совсем недавний разговор.

"Зачем ты торопишься, Кифа?- Даже мысленно Петр услышал неодобрение ученика. - Ты хочешь, чтобы я сказал, что Земля - не одна во Вселенной ? Не рано ли ? Как ты сможешь уместить мои слова в твои новозаветные тексты ?"

"А я и не умещу. Но пусть прозвучат. Может, именно из этого семени, сегодня тобой брошенного, через полторы тысячи лет вырастет дерево истинного знания..."

– Это значит, - сказал Иешуа, и голос его был так же ровен и тих, как прежде, неодобрение осталось лишь в мыслях, - это значит, что наша земля - не одна у Господа. Я уже говорил, что Он сотворил нас по образу Своему - таким был тот образ, так Он представил людей и сохранил подобие образу. Но разве наша земля - это конец Его промысла? Может быть, она - даже не начало оного. Ибо образ жизни многолик и бесконечен, как и время Бога - бесконечно. И бесконечна бездна над твердью, ставшей нашим небом. Что мы найдем в этой бесконечности?

– А найдем? - спросил на этот раз Иоанн.

– Когда-нибудь... - ушел от ответа Иешуа.

А по сути ответил точно - настолько, насколько точным мог быть ответ не только в библейские времена, но и в дни Службы Петра, которая не верила в существование Бога и чересчур решительно управляла Его временем.

Сегодня Петр был в том уверен: именно - чересчур.

А Иешуа продолжал свое:

– Что есть Бог? Какой Он? Как думает?.. Никому не дано знать и никому не будет дано! Но для нас, для людей, воображенных и созданных Им, главное понять: Бог - это Закон. По Его Закону течет вода, идут дожди, цветут цветы и растет хлеб. По Его Закону живут звери и птицы, и никто не нарушает Закона, если Бог того не захочет сам. И только люди то и дело преступают Божий Закон с Адама и Евы это началось, с перволюдей. А вспомните дни Вавилонского столпотворения, или дни Великого потопа и праведника Ноя, или гибельный миг Содома и Гоморры, или время казней, насланных на страну Айгиптос... Иногда мне кажется, что Бог специально создал нас способными нарушать Его Закон. Зачем? Чтобы мы, люди, могли развиваться вперед и вверх, ибо ни зверям, ни птицам, ни тем более растениям не дано развиваться, они остаются такими, какими были созданы в дни творения, а люди - растут. Я не имею в виду физический рост или внешность. Здесь мы те же, что и четыре тысячи лет назад, когда появились прародители наши. Я имею в виду рост разума, а он возможен лишь тогда, когда человек разумный ломает рамки своего существования, а значит, и своего мышления, изначально ему назначенные. Как взрослеющему малышу становится тесна его колыбель, так и нашему сознанию тесно внутри детских барьеров. Человек разумен: вот определение человека! Не сомневаюсь, что именно разумными, развивающими разум хотел и хочет видеть нас Господь, но вот здесь-то Он и поставил перед всеми и каждым непреодолимый барьер, дальше которого - тьма и ад. Я говорю о десяти заповедях, которые - опять в нужное время! - передал Господь патриарху Моше. Вы все знаете их наизусть. Не убивай. Не кради. Не прелюбодействуй. Не лжесвидетельствуй. ПoчиJaй отца и мать. Люби ближнего, как самого себя... Но главная, как я думаю, не случайно стоит на скрижалях первой: да не будет у тебя других богов перед лицом Моим... Наш Бог передал их людям, как Закон, именно тогда, когда почти трехтысячелетний опыт развития человечества позволил определить: где и каковы нравственные пределы в тоже, наверно, бесконечном процессе развития и роста человеческого сознания? И вот они - перед нами. Перед современниками Моше. Перед современниками Давида. Перед современниками Иешуа Навина. Перед нашими современниками. Перед всеми будущими поколениями. Читайте и чтите. Чтите и соблюдайте беспрекословно. Так сказано! Казалось, бы - нет вариантов... Но тогда где в истории праведники, которые хоть раз в своей жизни не нарушили хотя бы одну из десяти заповедей? Даже в самой малости?.. Не было таких, нет и не будет. Были и будут ложь во спасение и смерть как наказанье. Были и будут прелюбодейства во имя любви и воровство ради спасения жизни. Были и будут войны - для одной стороны захватнические, а для другой освободительные и, значит, справедливые. Были и будут смертные наказания за преступления, которые бесконечно трудно

оставить безнаказанными. Была и будет великая любовь, которая затмевает разум и часто ведет к грешным поступкам. Все было, и все будет. Возвращается ветер на круги свои. Мы - люди, да. Но мы - всего лишь люди. Господь нас наделил весьма гибким разумом, который ловко умеет оправдать его обладателя... Может быть, поэтому и существует право на прощение у грешников? Может быть, Господь знал, что разум и грех всегда живут бок о бок? Но как тогда быть с десятью заповедями?..

Иешуа говорил невероятное даже для тех, кто очень хорошо знал парадоксальный ум Машиаха. Заповеди придуманы, чтобы их нарушать? Это уж слишком, слишком...

А тишина в мире стояла - тоже невероятная. Не Бог ли слушал Сына своего?..

– Вот перед вами горизонт. Он так близок - только час или два ходу до той горы на линии его, или до того дерева, или до конца дороги, которая в него упирается. А мы идем и идем, и горизонт отодвигается дальше и дальше. Он по-прежнему - рукой подать, а достичь его - Бог сил не дал. Но он существует именно для того, чтобы люди шли за ним. Сначала - до той горы, потом - до того дерева, дальше - до конца дороги, пусть она все длится и длится, но ведь как интересно узнать: где ее конец, каков он и есть ли он! И тяжко идти, и больно иной раз, и угрожают идущему невидные за горизонтом пропасти, но идти надо только бы не стоять! Таков человек, таким он создан Господом нашим - идущим вперед. Но всегда впереди - ориентир: линия горизонта. Что за ней? Ни зверям, ни птицам не дано ее увидеть и захотеть достичь. Лишь человеку дано. Волею Бога он - вечный путник-на дороге познания и самосовершенствования. И постоянной угрозой для существования вечной души его - эти десять заповедей впереди. Чем ближе к ним подойдешь, тем дальше уйдешь от себя - вчерашнего. Тем сильнее и чище будешь. Но надо помнить: путь нравственного совершенствования бесконечен, как и путь познания. Впрочем, это один и тот же путь... А на пути сем человека подпирают сзади законы людские, которые уже основываются и всегда будут основываться на тех же десяти заповедях. Они, эти людские законы, могут занимать многие тысячи книг, но, по сути, все в этих книгах - производное от десяти заповедей. Ничего больше просто нет! И отставший на пути к совершенству, потерявший темп, заблудившийся, сдавшийся неизбежно попадает в руки людского правосудия. Оно не знает истинного прощения, оно ведь придумано многословными и суетными людьми, которые все время стремятся объяснить, растолковать, раздробить на составляющие - неделимое и вечное: не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не прелюбодействуй. Или еще проще: придумать - в каких случаях позволено убить, украсть, солгать, изменить...

Иешуа замолчал и молчал долго. И никто - даже Петр - не решился вопросом нарушить его молчание. Понимали - это не финал. Ждали терпеливо.

– Линия горизонта впереди, и линия горизонта сзади. Для нашего глаза они близки. Да и, по сути, от нарушения Божьих .Законов до нарушения законов людских дистанция невелика. Мы не звери и не птицы, но мы тоже зажаты в довольно тесные рамки, которые дают нам возможность идти вперед, более того, вынуждают идти вперед - все ближе к Божьим Законам, чтобы нас не накрыла злоба и несправедливость людских, которые часто так несправедливы к праведникам и так добры к грешникам. Поэтому мы всегда - в движении вперед. Поэтому мы никогда не станем идеальными праведниками, ибо горизонт или предел нравственности воображаемая линия, но так хорошо и четко видная всем! Идеал - в Царстве Божьем. На земле - лишь дорога к нему... И слава Богу, что мы не станем идеальными! Это ведь Его замысел - создать нас пусть грешными, но стремящимися вперед. Потому что мы - люди... Помните то, что я сейчас сказал вам, когда пойдете и 'станете судить грешников и хвалить праведников. Все это так зыбко грешники, праведники! Вчера - таков, завтра - иной... Поэтому я оставляю вас наедине с десятью великими заповедями и дарю вам еще две скромных - своих. Они - для вас. А вы их донесите до остальных, кто захочет понять. Первая: надо верить. Вторая: надо уметь прощать... Вот и все, что я хотел вам сказать. Вроде бы совсем мало, а на самом деле - уместить бы в сердце и разуме. Попробуйте, братья. Мне будет дано знать итог. Небо - престол мой, так назначено. Но где место покоя моего?..

Резко повернулся и пошел прочь.

Молчали ученики. Темновато Иешуа говорил, сложновато для них. Ну, что поняли, то поняли, а что не поняли, то исчезнет из памяти, растворится в веках. Новый Завет - книга в общем-то простая...

Вдруг совсем робко подал голос Андрей:

– Он сказал, что вернется... Но когда? Знать бы...

– Кто из нас хозяин своего времени? - спросил Иоанн. - А уж он теперь точно - не хозяин. Да и тысяча лет для него - как день вчерашний...

Снова все смолкли.

А тишина кругом висела - плотная, как туман поутру.

Что-то нужное сказал сейчас Иоанн, что-то важное, машинально и бездумно отметил Петр, даже не понимая еще и не спеша понимать - что именно и кому нужное. Так, заметки на полях, зарубки на дереве.

Девять дней оставалось до Вознесения.