"Альдана Последняя королева эпохи" - читать интересную книгу автора (Кархалёва Надежда Владимировна)

Глава 17 Долго ли терпеть?

— Попрощайся со своими друзьями, — Эвилана лучезарно улыбнулась.

Это была именно улыбка, а не ухмылка, оскал или усмешка. Как же обидел ведьму Вирон, если ей его смерть должна была доставить такое чистое удовольствие… Или же это чувство было сродни тому облегчению, что испытывают, когда заканчивают дело, которое никак не могли довести до конца. Или же с годами Эвилана стала гораздо более жестокой и стала искренне, всей душой радоваться, когда уходят из жизни неприятные ей люди. Неважно.

— По-моему, тебе не всё известно, — заговорил Бруно. — Когда-то мы спасли Вирона от топора и плахи, осуждён парень был за то, что хотел выкупить из Отряда Смерти одну из воительниц. Предводительница Отряда, к слову, согласилась, но, как только деньги и несколько редких артефактов были приняты ею, обнаружилось: девочка, которую должны были освободить, сбежала. Предводительницу не могли привлечь к ответственности, боялись портить с ней отношения, так как слишком эта женщина была своенравная, а отряд её по велению правителей выполнял такие задания, на которые нормальные войска не отправились бы. Поэтому решили казнить Вирона. Дача взятки смертью не карается, но… Так захотелось хранителям закона. У них ведь принцип — минимум три казни в неделю.

— Да? Значит, он хотел спасти меня? — спросила Эвилана заинтересованно, но никаких других эмоций в её голосе не прослеживалось.

— Должно быть, это, ещё до момента, когда Вирона кинули на плаху, едва не стоило ему жизни, — принялась за убеждение Кларисса. — Он ведь не мог назвать тебя по имени и даже как-то описать тебя, чтобы предводительница отряда смогла понять, кого парень имел в виду. Он выглядел ужасно, на ногах не стоял, у него были переломы по всему телу, всё лицо в крови. Хранители закона жестоки, но осуждённых на казнь они, как правило, сильно не истязают.

— Спасибо. Это было трогательно, — Эвилана наморщила лоб и покачала головой, будто прониклась сочувствием. — Но надо было ставить меня в известность раньше, — гримаса сошла с её красивого лица. — Он должен умереть.

— Опомнись! — рассвирепел Николас. — Вирон за тебя два раза чуть не погиб!

— Я постараюсь, чтобы в третий раз у него всё получилось, — Эвилана уже не только улыбалась — ей хотелось смеяться, приходилось себя сдерживать.

— Не притворяйся, что равнодушна! — Николас вцепился в прутья решётки, казалось, если он разозлится ещё сильнее — вырвет их. — Он же любил тебя так же, как и ты его! Мне кажется… — тут молодой человек запнулся, — он до сих пор так же к тебе относится. Может быть, не как к своей девушке, а как к младшей сестре — но эта любовь даже сильнее!

— Сейчас меня его чувства ко мне волнуют меньше всего, — отрезала ведьма. — И сама я к нему охладела. Но тот ужас, который мне пришлось пережить по его вине, всё унижение — я не могу допустить, чтобы человек, благодаря которому я с этим столкнулась, остался безнаказанным. Меланси! — крикнула она.

Девчонка тут же материализовалась из красного дыма.

— Принеси мне сыворотку правды, — последовал приказ.

— Да, госпожа.

Меланси пропала и появилась вновь через мгновение, дым даже не успел раствориться. Она протянула ведьме пузырёк с мутной жёлто-белой жидкостью, та произнесла:

— Это для Вирона. Предложи ему.

Прислужница повернулась к несчастному, вложила ему в руку пузырёк с сывороткой.

— Свободна, — отпустила Меланси Эвилана и, когда девчонки не стало в помещении, велела Вирону: — Что ты так на это смотришь? Пей. Я жду!

— Не могу, — пробормотал он.

Никто из компании ещё не видел, чтобы в глазах у кого-то было такое отчаяние, такая мольба, такой страх. Все смутно понимали, что ждёт Вирона — этого «смутно» хватало, чтобы ужас не давал свободно выдохнуть. А сам он знал хорошо — потому что имел представление о том, на что способна жуткая красавица. И готов был сейчас отдать ей свою плоть и душу на эксперименты, лишь бы она не начала делать то, что намеревается.

— Виктор, заставь его, — обратилась ведьма к магу.

Он, рывком запрокинув голову Вирона, влил в него всю сыворотку без остатка. Большая часть её потекла по лицу, но, наверное, и небольшого количества её было достаточно, раз Эвилана смотрела на процесс спокойно.

— Пожалуйста… Не надо! — тихо попросил Вирон дрогнувшим голосом.

— Нет, милый, я хочу освободить душу от этой тяжести, — протянула она и поцеловала его в губы одним лишь касанием. — Держи его, — сказала она Виктору, колдун подхватил его, начавшего обмякать.

Эвилана ещё раз смерила Вирона взглядом и начала истязание:

— Ответь мне, моя радость, какой первый город и каким образом мы собирались с тобой семь лет назад захватывать в Нерфастоне?

Вирон судорожно вздохнул, весь мелко затрясся. Проклятие не допускало, чтобы он мог рассказывать об этом, в таком случае физические мучения бедняги были невероятны. Но эффект от принятия сыворотки правды от проклятий не зависел.

— Шергантон, — вылезло из него первое слово ответа, вместе с ним изо рта потекла струйка крови, из глаз — слёзы нестерпимой боли, вырвался из горла стон…

— Продолжай, — Эвилана чуть заметно кивнула, не посмотрев на Вирона, она ходила вокруг него и Виктора, поглядывая на компанию: друзья были в полубессознательном состоянии, не верили, что этот кошмар происходит на самом деле, Теона с Тиной уже всхлипывали.

— В Шергантоне находится Колледж Тёмных Магических Искусств, — он закашлялся, кровь брызнула на пол; Вирон захрипел, закатив глаза, красная жидкость лилась из горла потоком, смешиваясь со слезами, — попросту — некромантии. Мы планировали… — его опять разодрал кашель, стоны стали больше похожи на вой, глаза выпучились — в этот момент, понимая, что его ничто не спасёт, все друзья желали ему быстрой мгновенной смерти, даже Теона.

— Что? Что мы хотели? — Эвилана настаивала на подробностях с игриво-притворным нетерпением, которое воткнулось в уши больнее, чем разъедали слух крики Вирона.

Ведьма остановилась перед ним, вытерла кровь с его лица и шеи.

— Ну же! Говори, не стесняйся!

— Мы собирались… огненными волнами уничтожить… часть населения Шергантона…. чтобы студенты Колледжа… создали армию зомби… и… НЕ НАДО!

Он издал долгий безумный вопль, чередование стона и крика, по телу бегали судороги, всё усиливающиеся, казалось, он пытался вырваться из рук Виктора, державшего его. Маг отпустил Вирона, тот, не прекращая воя, делавшегося громче, рухнул и стал кататься по земле, оставляя на полу красные пятна, постепенно сливавшиеся в одно. «УБЕЙТЕ МЕНЯ!» — иногда удавалось ему простонать членораздельно, и в ту же секунду он захлёбывался кровью.

— Так я этим и занимаюсь, — отвратительно сладким голосом, приторным до тошноты, протянула Эвилана. — Остался маленький экзамен. Скажи, каков эффект созданного тобой заклинания, названного Проклятием нужной забывчивости? И когда мы собирались его применить?

Вирон выл на одной ноте минуты три, прежде чем смог ответить, потом захрипел, через каждое слово у него перехватывало дыхание, и каждый мгновенный приступ боли сопровождался вскриком.

— Проклятые… не помнят… ничего… кроме того, что… им прикажут… Не помнят… и не узнают… никого… кроме того… кто проклял их… и командует ими…

— Остановись! — сквозь слёзы заорала Теона. — Как ты можешь спокойно смотреть на это? И зачем тебе это нужно, зачем?!

— Вот в этом и разница между нами, — Эвилана приблизилась к ней. — Я могу так, ты — нет. Потому что для меня чужие страдания естественны. А сама я не желаю испытывать никакую боль — пусть это делают вместо меня другие. Вирон, не молчи, — ведьма повернула и склонила голову, глядя на него. — Скажи, куда мы намеревались направиться с войском нежити из Шергантона?

Вирона встряхнуло судорогой так, что он, наверное, сильно ударился головой об пол, который уже был весь в крови, и нельзя было сказать, потекла ли кровь из раны. Кричать Вирон уже не мог, только хрипел. Через горло вдруг потянулась красная линия — след от невидимого клинка.

— Закончишь ответ, поведай своим друзьям, как мы с тобой захватить один из некрополисов возле Шергантона, — распорядилась Эвилана и снова переключилась на Теону: — У тебя есть привычка всё за всех делать, девочка. Это дурная привычка. Надо, чтобы было наоборот.

— Если бы не Вирон, ты бы не оказалась здесь, не встретила бы Виктора. Вирон помог тебе вырваться на волю! Ты бы ещё долго терпела свою семью, которая запрещала тебе заниматься тем, к чему душа лежит, — Теона утихла, крик был только в её взгляде.

— Логично, — согласилась Эвилана. — Многие неприятности ведут к улучшениям, если не опускать руки. И мы тех, кто обижал нас, должны ещё и благодарить. Но я не хочу так делать! Это же неправильно, не следует прощать подлости, какую бы пользу мы не извлекали из них. Потому подлецов всегда полно, что находятся люди, которые, вместо того, чтобы показать зубы и когти, говорят врагам спасибо. Кто вообще решил, что надо уметь прощать всех? Себя — нужно, всех прочих — ни в коем случае.

Она опять посмотрела на Вирона. Кроме неё и Виктора, на него никто не мог и взгляда бросить. Всё тело его было исполосовано силой проклятия, с лица, грязного от месива пыли, крови и слёз, не сходило безумное выражение. Бедняга дёрнулся ещё раз и умер.

— Наконец-то! — Эвилана отставила руку, в которой возник её посох. — Приятного отдыха в царстве мёртвых, Вирон.

Она коснулась посохом груди мёртвого — он вдруг начал втягиваться в магическое оружие, рассыпаясь в красные искры. Шар, которым заканчивался посох, стал делаться красным. Таким и остался, когда тело исчезло полностью.

— С этим разобрались, — ведьма опустила посох. — Пошли к Хидаару.

— Приятного отдыха, — хохотнул Виктор.

Чёрный маг и ведьма покинули помещение.

Молчание длилось меньше полминуты — всхлипы Теоны, Тины, а теперь ещё и Дашки с Алиной стали учащаться и стремительно слились в плач, у колдуньи — тихий, сдержанный, у остальных — переполненный горем, невыносимый для тех, кто не мог заплакать. Вероятно, кому-то надо было что-то говорить, чтобы смягчить всё, облегчить, но для этого надо было собраться с мыслями, чего сделать был никто не в состоянии.

К счастью, волшебницы и Тина скоро уснули. Остальная компания через некоторое время после этого нашла силы говорить.

— Неизвестно, зачем ей нужен каждый из нас, — произнёс Бруно. — Вирона она хотела просто убить, — он тяжело вздохнул, — у Джессики и Теоны — забрать часть души, Дмитрия — сделать демоном. Кто на очереди?

— Получается, она ожидала нашего появления здесь, но ведёт себя так, будто оно оказалось сюрпризом, и она не знает, что с нами делать, — Саша задумался. — Странные правила у этой игры.

— Эвилана всё скрывает ото всех, по её словам и поведению никогда ничего понять нельзя, — отозвалась из угла Кларисса. — Ясно теперь, почему, — печально добавила она.

— Тебе многое про неё известно, — заметил Саша. — Откуда?

— Эвилану достаточно знают по всей Альдане. Разумеется, далеко не все, в основном чёрные маги, — наверное, впервые Кларисса сравнивала их с обычными людьми, не заявляя, что первые намного лучше всех прочих. — В полной мере овладев своей силой, Эвилана стала иногда договариваться с другими магами о сотрудничестве. Три года назад она перестала давать о себе знать.

— Сотрудничество? Мне показалось, что после Отряда Смерти она только себе доверяет, — хмыкнула Джессика.

— Я же говорю: это всё было, когда Эвилана научилась обращаться с магией высшего уровня, — повторила Кларисса. — Делать что-то вразрез с её мнением опасались. И потом, она могла сама подставить того, с кем имеет общее дело. Добиться того, что ей надо было — и в лучшем случае исчезнуть, в худшем — уничтожить бывшего компаньона. Но те, кого она оставляла в покое, оставались очень довольны ею. Кому-то ведьма оставляла крупицу своего тёмного знания, которая потом передавалась последующим поколениям. Это была самая безобидная магия, раз Эвилана позволяла её тайнам распространяться по королевству. Из-за её заклинаний и чар эту леди среди чёрных магов очень даже уважают и почитают.

— Что-то слишком добрая слава, — Джессика недоверчиво покосилась на колдунью.

— Дурной тоже немало, и она в основном среди простого народа. Я имею в виду не только тех, кто не является магом. Эвилана научилась воздействовать на людей, становясь духом в каком-нибудь храме. Шаманизм, управление духами и душами, в том числе и своей собственной, — её главное умение. То, что во сне происходило с Дарьей, могло бы и в реальности иметь место. Меланси ведь говорила ей, что Эвилану не любят священники — так вот, это слишком смягчённая правда, — вздохнула Кларисса измученно, слишком она устала от молодой ведьмы, которая была не только умна и сильна, но и жестока не по годам. — К духам предков обращаются ведь не только во время обрядов или за поддержкой перед боем или каким-то ответственным делом, но и когда больше не у кого просить помощи или совета. Вот в таком состоянии люди готовы слепо подчиняться им.

— Жрецы и священники считают позором себе, если в их храме кто-то вступит в контакт со злом, пусть оно его и обманет, — подхватил Бруно. — Храм теоретически должен быть защищён от подобного вмешательства. Кроме того, это просто осквернение священного места.

— Вам что, дело есть до того, кто как относится к этой… к этой… — Клавьер не стал ругаться, проглотив оскорбление. — Она друга нашего убила, полчаса, наверное, его мучила! И остальных: Динару, Феликса, Аниту, Полу, Честера — тоже она! Не из-за Дарьи это, а из-за неё!

— Тише… — растерялась Кларисса. — Мы вырвемся отсюда, что бы Эвилана не замышляла.

Она пересела к юноше, хотела обнять, но он вскочил на ноги, возмутившись.

— Ты уверена, что спасёмся мы все!? Хотя с кем я разговариваю, ты ведь и не заметишь, если нас ещё меньше станет! — он сплюнул и отошёл в дальний угол.

— Прости, пожалуйста, — надломленный голос Клариссы прозвучал ему вслед. — У меня голова не работает, пойми. Не могу привыкнуть, что Вирона уже с нами нет.

— Конечно, привыкнуть! Ну, гибнут друзья — ничего страшного, нас ещё двенадцать человек осталось! Из них шестеро — вообще посторонние люди, так, прибились к нам, — Клавьер быстро отвёл взгляд. — Что по ним убиваться…

— Нас одиннадцать, — прошептала Кларисса, уже не обращаясь к юноше, а говоря самой себе и тому, что её услышит. — Дмитрий не с нами.

— Вот этого Эвилана и добивается, — вдруг сказал Николас. — Чтобы мы перессорились. Если нас подержать тут неделю, мы, может, наоборот, сплотимся. Но если, что страшно, наша тёмная леди будет постоянно заглядывать к нам…

— И убивать по человеку в день, это имеешь в виду?! — гневно воскликнул Клавьер.

— Мне трудно это говорить, — Николас опечалился сильнее. — Каждый день необязательно… Две-три смерти от магии Эвиланы — и мы сами друг друга поубиваем, выясняя, как мы должны на это смотреть.

— Убили мою мать, моих старших братьев и сестёр, — перечислил себе под нос парнишка, — всю мою семью убьют. Мою единственную, родную, настоящую, — каждое слово он произносил всё громче, а последнее и вовсе выкрикнул, — любимую семью!

— У него истерика начинается, — насторожилась Джессика.

— Мы ему действительно как семья. Биологических родственников он ведь не помнит, — Николас покачал головой.

— Должно быть, ему очень плохо. У меня семья есть, но к ней никакой привязанности. Смерти отца я даже была в какой-то степени рада. Некоторые из вас мне дороже матери и брата. Не все, — сразу оговорилась воительница.

— Интересно выходит. Почти все мы оказались в банде потому, что в семьях своих мы не находили поддержки и защиты, — изрёк Николас. — Томас поссорился с родителями. Клавьера, очевидно, выгнали из дому после того, как он попал под власть какого-то колдуна, — а могли помочь мальчику, пока не поздно. У близняшек судьба невесёлая. Их мать, эльфийка из известного рода, невероятно гордящегося своей расовой принадлежностью, вышла замуж за человека. Семейство, разумеется, было категорически против, но дочь оказалась упёртой. В семью её избранника кое-как приняли, но родных его видеть в своём доме не желали. Неприязни к этому человеку эльфы не скрывали. Когда у молодых дети появились, близняшек все невзлюбили, так как они оказались похожими на отца. В огромном доме девочки получали любовь только от мамы с папой, но родители, когда дочкам было по восемь лет, погибли. Четыре года сёстры терпели издёвки. Не только семейство стало распускать языки и руки — даже прислуга, тёмные эльфы! Светлые эльфы их не выносят, считают, что те должны жить только в том случае, если будут работать на них. Но тёмные и светлые эльфы объединялись в своей ненависти к бедным девочкам, хотя прислуге запрещалось даже отзываться плохо о членах семьи хозяина! В общем, близняшки удрали от этой стаи и попали к нам. А Бруно? Отец его, помешанный некромант, грозился поставить на нём какой-нибудь эксперимент, энное количество раз он приковывал его к столу и пытался изрезать ножом, но вопли слышали соседи и прибегали на помощь. Матери было не до мужа-психопата и ребёнка, она к ним обоим была холодна, ничего не видела, кроме своих книг по искусству призывания. Кларисса…

— Не продолжай, — попросила Джессика. — Я уже убедилась в том, что я бессердечная.

— С чего ты так решила? — удивился Николас.

— Ты же мудрый. Неужели не догадываешься? — Джессика безрадостно усмехнулась.

— Я знаю, что говорю. Так ответь! — он, наоборот, излучал счастье.

— У всех этих людей семейные проблемы хуже, чем у меня. А если по правде, у меня их могло и не быть, я проблемы сама себе создаю, — уверенно начала Джессика. — А меня так раздражают мать и Дерик, я так на них злюсь иногда! Хотя мне стоит радоваться тому, что они у меня такие… нормальные.

— Правильно. А что в них такого, за что они не заслуживают пренебрежения?

— Мать позволила мне вступить в отряд Айрис, — стала рассуждать Джессика. — Она вне себя была, когда узнала о моём решении, и вовсе пришла в бешенство, когда я его осуществила. А между этими двумя моментами достаточно времени прошло, чтобы на меня надавить. Иногда я поражаюсь, почему мать не выгнала меня на улицу. Это было бы отличной идеей — с моей привычкой устраивать пьяные дебоши средств на возмещение ущерба уплывало немногим меньше, чем на еду и на лечение моей младшей сестре. А братья надо мной только посмеивались иногда, но слова плохого не говорили. Вот и всё.

— Очень хорошо, — кивнул Николас. — Пора бы нам теперь вздремнуть.

— Ты мне ничего больше сказать не хочешь?

— Нет. Больше не нужно ничего, — Николас зачем-то чмокнул её в макушку и лёг, заснув прежде, чем Джессика осознала, к чему был этот разговор.

Саму её в сон не клонило. Она посидела немного, попыталась всё осмыслить — всё оказалось слишком сложно, и Джессика решила отложить это на то время, когда, может быть, спадёт сдавливающая напряжённость. Воительница глянула на Теону нечаянно: лицо у неё уже не было опухшим от слёз. Спала она в обнимку с Дашкой — очевидно, пыталась утешить, хотя её саму надо было успокоить, убедить в том, что всё закончится хорошо. С родными отцом и матерью Теоны Джессика не была знакома, но ей представлялось, что они являлись людьми гораздо более приятными, чем её родители. И юная целительница оказалась в семье Винсент. В этом доме никогда не было особого тепла и понимания, к которым, наверное, привыкла Теона — но она смогла полюбить новую семью, и вряд ли слабее, чем родную. Хотя Теона часто навлекала на себя недовольство Анны, причём, по сути, тем, что оставалась самой собой: доброй, наивной, абсолютно бескорыстной девушкой.

В голову вернулась отброшенная мысль, с ней Джессике и предстояло заснуть.

«Вспомни нас! Я прошу! Вспомни, ты любил меня! Несмотря на то, что Джесс, моя сестра, не желала, чтобы мы были вместе. Вспомни тот вечер, ту ночь, ту огромную луну и огни магических источников. Они отражались в наших глазах, вспомни, как было красиво! Мы держались за руки, было прохладно, но в наших ладонях возникло тепло, которое наполняло нас — и мы не чувствовали прохлады. А поцелуи были ещё теплее, вспомни!».

Демон недовольно зарычал. Этот нежный звонкий голос девушки преследовал его целый день. Во время битвы он был гораздо громче и в нём звучало отчаяние напополам ещё с чем-то (с болью, но демон не помнил, как она слышится), он тогда сильно мешал. Инфернальное создание не могло понять и того, что же пытается сказать ему голос.

«Дмитрий! — раздался в голове приказ хозяйки, Артеи. — Спустись в камеру, погляди, как там пленники».

Демон проснулся окончательно. На её приказы силы появлялись сами собой.

В подвале незнакомая девушка опять напомнила о себе, голос становился с каждым шагом всё пронзительнее: «Не отрекайся от нас! Вспомни, через что мы прошли вместе! Демоны, взбесившийся лесной народ, а двумя годами ранее — восстание нежити. Ты вместе со своими друзьями возвратился в Большой Мир, на свою родину, потом вы опять пришли в Альдану, решив остаться здесь навсегда, ведь ты нужен королевству! Все трудности и лишения ты терпел, потому что закончиться они должны победой, над чем победой — воля твоя. Разве ты хочешь, чтобы твоя судьба, которая могла бы стать героической, оказалась столь бесславной? Вспомни, сколько людей верят в тебя! Ты должен сделать то же самое, Дмитрий! Ради жителей всех двенадцати земель Альданы, ради своих друзей, ради нас, ради наших будущих детей! Ради нашей не родившейся дочери, Адели — она ведь с нами, любит нас, переживает за нас, боится за нас, хочет нам счастья! Ты ведь достоин его, заслуживаешь большего, чем провести бесконечную жизнь в рабстве у Артеи и Эвиланы!».

Наконец-то девушка заговорила о ком-то знакомом. Она неоднократно призывала его вспомнить неизвестных людей и неизвестные события, а в памяти демона были только ведьма, Артея и Арджея, Виктор, Меланси, дворец риксов, заброшенный город вокруг него и та самая битва. Он не мог и вообразить, что в его жизни был другой период, тем более не мог предположить, что когда-то (совсем-совсем недавно) был человеком. Ему казалось, он всю жизнь демон, и не мог определить, сколько длится его существование в инфернальном обличье.

Демон вошёл к пленникам. Вроде все спят. Двенадцать кусков мяса, материала для экспериментов. Демон фыркнул и собрался удалиться, но изданный звук разбудил одну из девушек, блондинку с крупными локонами, глазастую, невероятно похожую на Артею.

«Ты пришёл один? По своей воле? Ты узнал меня?» — голос незнакомки теперь звучал отовсюду, окружая демона, проникая в ту часть сознания, которое адскому существу оставила Эвилана.

Голос слишком давил, ничего другого, кроме него, слышно не было. Кроме блондинки, очнулись ещё одна девушка с разноцветными прядями в коротких, выше плеч, светлых волосах и юноша, который был младше девиц на пару лет. Двое последних что-то говорили друг другу, блондинка смотрела прямо на демона, тоже не молчала, но всех этих звуков не существовало — был только странный голос, если бы он замолк вдруг, осталась бы тишина.

Блондинка кинулась вдруг к решётке, протянула руку сквозь прутья, желая, очевидно, дотронуться до демона.

«Подойди ко мне! Может быть, ты увидишь в моих глазах что-нибудь, что тебе напомнит о прошлом».

Судя по всему, настойчивый голос принадлежал этой девушке. Он только злил демона, который по этой причине умертвил бы блондинку, но именно её госпожа приказала не убивать.

«Доверься мне! Я помогу тебе вспомнить. Пойми, будет лучше, если ты вернёшься к нам! Эвилана не тебя ценит, а твои способности уничтожать и разрушать. Ты любишь её, а на самом деле — миф, потому что душу свою она ото всех скрывает. Альдебарги ведь не существует, она лишь выдумка Эвиланы…»

Упомянутое имя демона насторожило. Он его, кажется, где-то слышал.

«Вспоминаешь? Молодец, я знаю, что ты сможешь! Альдебарга, я, Чёрные Гавани — это очень красивый город, хоть там никогда не видно солнца. Там одни серые краски, но всё изящно, красиво, невесомо, тихо. Ты по-прежнему любил меня, вспомни! Ты же возвращался ко мне, для нас исчезал весь остальной мир! Вспомни!»

Надрывающийся голос было невозможно вынести. Демон свирепел, он хотел, раз девице нельзя свернуть голову или порвать горло, просто сделать ей больно, сломать ей что-нибудь, вывернуть руку, сильно ударить — заставить её заткнуться. Не подумав, что блондинку от него отделяет решётка, он бросился на девушку…

По телу разбежались импульсы: необычное, приятное ощущение. Вдруг он увидел огромные зелёные глаза, на радужках их мелькали весёлые блики. Нижние веки опустились, показав всю длину густейших чёрных ресниц, поднялись. В глазах отобразилось что-то новое, манящее ещё сильнее, чем секунду назад. Веки опять сомкнулись, видение пропало, но ощущение усилилось — и не хотелось бы, чтобы оно вдруг пропало.

Это было воспоминание: первый, такой неожиданный поцелуй, которым Теона оделила Диму, тогда ещё не колдуна, а простого парня. Но демон не понимал, что же выталкивала наружу, из плена, его память.

Похожая на хозяйку девушка убрала руки, обнимающие его — импульсы затихли все сразу, демон ощутил, что ему стало холоднее, чем было только что.

«Что? Что ты чувствуешь? Я не враг тебе, и все, кто в этой камере — тоже. Надо не так много усилий, чтобы освободиться от магии Эвиланы. Надо лишь не бояться эту женщину».

Новое видение: снова глаза, но другие. Тоже зелёные, но не поразительного, почти нереального травяного оттенка, а чуть менее яркие, но от этого не менее красивые. Глаза Эвиланы, он легко узнал. Но так они на него не ещё смотрели. Демон решил без колебаний, что этот взгляд лучше тех, которые он обычно получал от госпожи Армад. Второе видение так же сменилось приятным ощущением, захватившим всё тело.

Удовольствие было внезапно прервано острой мыслью: Альдебарга. Такие глаза были у Эвиланы, но тогда она представилась этим именем.

Пустота в ушах заполнилась теперь двумя голосами: той девушки и ведьмы. Незнакомка умоляла демона вспомнить, госпожа говорила, томно растягивая слова, какой-то бред, подобные обворожительные фразы Эвилана изредка дарила Виктору. «Я обожаю тебя. Мне придётся отдать себя другому человеку, но о тебе думать не никто не запретит. Ты веришь мне? Поэтому я и люблю тебя, что веришь».

Ведьма когда-то и ему такое говорила, наверное… Но когда?

Ответ пришёл так же быстро, как возник вопрос: когда Эвилана называла себя Альдебаргой.

Голос госпожи тем временем стал перекрикивать девушку, и вдруг крикнул со злобой: «Ударь её! Так, чтобы она потеряла сознание, немедленно!».

Голоса умолкли, тишина лопнула. Демон запустил лапу блондинке в волосы, надавил на голову — девушка вздрогнула, но не испугалась, даже, кажется, обрадовалась. Он резко присел, не убирая лапы, девушка, конечно, не успела сбросить с себя её и не устояла. Удар об пол пришёлся на щёку, ухо и висок. Демон за локоны приподнял голову несчастной и снова опустил лапу, прижав девушку лицом вниз, разбив ей нос и губы.

Рыдания её летели за демоном, пока он не поднялся на первый этаж.