"Не жалейте флагов" - читать интересную книгу автора (Во Ивлин)VIIВ составленный покойной миссис Сотилл список «Только для приема в саду» входили большей частью люди очень пожилые, те, кто, дослужившись до пенсии в городе или за границей, удалялись на покой, купив небольшой помещичий особняк или дом священника побольше. При таких домах, в свое время содержавшихся на ренту с участка в тысячу акров и десятка коттеджей, теперь имелась только лужайка да обнесенный стеною сад, и их существование поддерживалось исключительно на пенсию и личные сбережения. Сельскохозяйственный характер окружающей местности вызывал особенное неудовольствие этих мелких землевладельцев. Крупные земельные собственники вроде Фредди охотно продавали отдаленные фермы тем, кто хотел вести хозяйство. «Только для приема в саду» страдали при этом и протестовали. Ни расширить узкий клин, ни подрезать дерево, мешающее телеграфным проводам, нельзя было без того, чтобы этого не отметили с сожалением в тех солнечных светелках. Обитатели их были благожелательные, общительные люди; их заботливо урезанное потомство давно уже выпорхнуло из родного гнезда и лишь изредка наведывалось к родителям. Дочери имели квартиры и работу в Лондоне и жили собственной жизнью; сыновья, люди служивые или деловые, также крепко стояли на ногах. Дары империи помаленьку притекали в аграрные края: амбары для хранения десятинного зерна превращались в общинные дома, бойскауты получали новую палатку, а приходская медсестра автомобиль; старые скамьи вытаскивались из церквей, хоры разбирались, королевский герб и скрижали с десятью заповедями выносились из-за алтаря и замещались ширмами из синей шелковой ткани, поддерживаемыми по углам золочеными солсберийскими ангелами; лужайки коротко подстригались, удобрялись и пропалывались, и с их великолепной поверхности вставали пучки пампасной травы и юкки; руки в перчатках из года в год копались в искусственных горках с навалом камней, из года в год работали ножницами на травянистых рубежах; в залах на столах, рядом с подносами для визитных карточек, стояли лубяные корзинки. Сейчас, в мертвых глубинах зимы, когда пруды с кувшинками были затянуты толстым слоем льда, а огороды застилались на ночь мешками, эти славные люди каждый день подкармливали птиц крошками со своего стола и заботились о том, чтобы ни один старик в деревне не остался без угля. Таков был тот неведомый мир, который Безил рассматривал на забранных в кожу страницах адресной книги покойной миссис Сотилл, – рассматривал так, как хищный зверь глядит с холмов на тучные пастбища; как пехота Ганнибала глядела с высоты вечных снегов, когда первые слоны, опробовав ногой вытравленные в снегу островки почвы, уводящие вниз на равнины Ломбардии, покачиваясь и трубя, переступали через гребень хребта. После успешной битвы при Северном Грэплинге Безил доехал с Дорис в городок по соседству, щедро накормил ее жареной рыбой с хрустящим картофелем, сводил в кино, позволил ей жать его руку жестоким и липким пожатьем на протяжении двух бездонно сентиментальных фильмов и привез ее обратно в Мэлфри в состоянии восторженного послушания. – Вы ведь не любите блондинок, правда? – с тревогой спросила она его в машине. – Очень даже люблю. – Больше, чем брюнеток? – Да нет, мне все равно. – Говорят, свой своего ищет. Она-то темная, – Кто она? – Ну, та, которую вы зовете сестрой. – Дорис, ты должна выкинуть это из головы. Миссис Сотилл в самом деле моя сестра. – И вы в нее не влюблены? – Ну разумеется, нет. – Значит, вы любите блондинок, – печально сказала Дорис. На следующий день она улизнула в деревню, таинственно вернулась с каким-то небольшим свертком и все утро скрывалась в холостяцком крыле. Перед самым вторым завтраком она явилась в оранжерею с головой, обвязанной полотенцем. – Я хотела вам показать, – сказала она и обнажила копну волос местами бледно-желтого, местами первоначального черного цвета, местами в пестрых пятнах всевозможных переходных тонов. – Господи боже, деточка! – сказала Барбара. – Что ты наделала? Дорис глядела на Безила. – Вам нравится? Сегодня вечером я попробую еще. – Я бы не стал, – ответил Безил. – Я бы оставил как есть. – Вам нравится? – На мой взгляд, просто великолепно. – А я не слишком полосатая? – В самый раз. Если до сих пор внешности Дорис чего и не хватало до полной страховидности, то сегодня утром она восполнила этот пробел. Безил любовно изучал адресную книгу. – Подыскиваю новый дом для Конноли, – сказал он. – Безил, мы должны как-то выправить голову бедного ребенка, прежде чем передадим его дальше. – Ничего подобного. Это ей идет. Что тебе известно о Грейсах из Старого дома священника в Эддерфорде? – Это прелестный домик. Он художник. – Богема? – Нисколько. Очень утонченный. Рисует портреты детей акварелью и пастелью. – Пастелью? Это подходяще. – Она как будто слаба здоровьем. – Превосходно. Конноли пробыли в Старом доме священника два дня и заработали двадцать фунтов. |
||
|