"Брак поневоле" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 9

Раздался легкий стук в дверь, и Камилла подняла голову с подушки. Было около половины второго ночи, и она удивилась, кто мог беспокоить ее в столь неурочный час.

Стук повторился – негромкий, словно стучащий не хотел, чтобы его услышали окружающие. Девушка выскользнула из кровати и подошла к двери.

– Кто там? – шепотом спросила она.

– Это я, Хьюго Чеверли, – последовал ответ. Она приоткрыла дверь и пробормотала:

– Я уже сплю.

– Я должен поговорить с вами, – настаивал Хьюго. – Оденьтесь как можно быстрее.

Камилла не стала спорить. Вместо этого она прикрыла дверь и при свете догоравшей свечи торопливо надела платье, в котором была на ужине. Платье лежало на стуле, где его оставила Роза, чтобы утром упаковать в первую очередь.

Девушка подошла к зеркалу. Волосы мягкими локонами рассыпались по ее плечам, и она заколола их в пучок на макушке. Потом, решив, что прическа получилась недостаточно аккуратной, достала из ящика длинный шифоновый шарф и набросила его на голову.

Она ожидала, что коридор погружен в темноту, но, открыв дверь, увидела, что свечи в серебряных канделябрах ярко освещали его. Камилла посмотрела вокруг и на мгновение испугалась, что одевалась слишком долго и Хьюго не дождался ее. Но он появился из тени комнаты на другой стороне коридора и подошел к ней.

Выражение его глаз заставило забиться сильнее сердце Камиллы, а ее саму забыть все муки, которые она испытала за последние несколько часов, когда она горько рыдала, уткнувшись в подушку.

Хьюго взял ее за руку.

– Пойдемте, – тихо сказал он, – нас не должны видеть.

Он увлек ее за собой по коридору, двигаясь так быстро, что девушка едва поспевала за ним. Они миновали большую парадную лестницу и, спустившись вниз по другой лестнице, оказались перед стеклянной дверью, которая выходила, как догадалась Камилла, в сад. Дверь была заперта, но Хьюго открыл ее ключом, который затем положил в карман. В лицо пахнуло теплым ночным воздухом. Девушка вопросительно посмотрела на Хьюго:

– Куда вы меня ведете?

– Туда, где мы могли бы поговорить, – ответил Хьюго. – Я должен вам кое-что сказать.

Камилла послушно покорилась его воле. Взяв под руку, он провел ее по заросшей травой лужайке, обогнул цветущие клумбы и, наконец, привел в тихое, уединенное место, где их нельзя было видеть из окон дворца.

Здесь бил небольшой фонтан, окруженный живой изгородью из тиса, в которой скрывались беседки из зелени, увитые розами и жимолостью. Хьюго Чеверли повлек ее дальше мимо фонтана в благоухающий уют беседки, где стояла деревянная скамейка. Лунный свет заливал парк, и Камилла ясно видела выражение лица Хьюго Чеверли. Она взглянула на него широко раскрытыми от удивления глазами.

– Что случилось? – с волнением спросила она.

– Ничего особенного, – быстро произнес Хьюго. – Вам совершенно нечего бояться.

– Я и не боюсь, – не слишком искренне ответила Камилла. – Я только подумала, что, наверное, случилось нечто важное, и вы сочли необходимым сообщить мне.

– Никаких анархистов, никаких китайцев и никаких кинжалов, – улыбнулся Хьюго, – лишь одно желание увидеть вас наедине и попрощаться.

– Попрощаться? – повторила Камилла. – Но вы же будете здесь завтра.

– Да, я буду здесь, – ответил Хьюго. – Но вряд ли у вас найдется время поговорить со столь незначительной персоной, как я. Сегодня маркграф сообщил мне, что от его дворца до границы Мелденштейна вас будут сопровождать его кавалерийский полк, а на границе вас будут встречать премьер-министр и самые высокопоставленные сановники. Сквозь восторженные толпы народа вы проследуете до столицы.

Голос Хьюго звучал резко, почти гневно. Камилла чувствовала, что взгляд его снова полон того презрения, которое ее так пугало.

– Неужели так и будет? – по-детски спросила она.

– Конечно, – ответил Хьюго. – А чего еще вы ждали? – Вопреки ее воле, вопрос Хьюго, его тон снова вызвали у Камиллы слезы. Она отвернулась, но Хьюго успел заметить их. Осторожно взявшись пальцами за крохотный подбородок Камиллы, он повернул ее лицо к себе.

– Вы плакали, – сказал он с упреком. – Почему?

Она хотела отвернуться, но он крепко держал ее.

– Я… я скучала… по дому, – запинаясь, ответила девушка.

– И все?

Губы Камиллы задрожали, но она ничего не ответила. Мгновение спустя Хьюго отпустил ее и отвернулся, задумчиво уставившись на фонтан.

– Это безумие, – внезапно произнес он. – Я не должен был приводить вас сюда, но я бы, наверное, не вынес, если бы мы расстались, не объяснившись. – Камилла молчала, и после небольшой паузы Хьюго продолжил: – Я видел выражение вашего лица, когда вы пожелали нам спокойной ночи, и понял, что не смогу допустить, чтобы вы чувствовали себя несчастной.

– А если я буду… чувствовать себя несчастной… завтра, – еле слышно произнесла Камилла, – я уже не смогу… сказать вам об этом.

– Вы сделали свой выбор, – сказал Хьюго, и его лицо исказилось от боли. – О, моя дорогая, моя любовь, ну почему это должно было случиться?

От этих слов у Камиллы перехватило дыхание, ей казалось, что все вокруг озарилось ярким светом. Вся дрожа, она спросила:

– Как… как вы назвали меня?

– Проклятье! – страстно вскричал Хьюго – Я люблю вас, вы знаете, что я люблю вас и ничего не могу поделать, кроме как быстро и незаметно исчезнуть из вашей жизни. Я уеду сразу же после вашей свадьбы. Я бы уехал и раньше, но это может вызвать разговоры. Вы никогда больше меня не увидите.

– О нет, почему вы так говорите? – воскликнула Камилла, и казалось, эти слова шли из самого ее сердца.

Хьюго Чеверли посмотрел на нее, и выражение его лица было таким страдальческим, какого она прежде никогда не видела. Свет луны заливал ее, освещая нежное лицо, которое казалось необычно бледным, слезы, застывшие на кончиках ресниц, нежные полураскрытые губы и чудесные, сверкающие глаза.

– О Боже, как вы прекрасны! – воскликнул Хьюго, словно обращаясь к самому себе. – Я никогда не думал, что женщина может быть так прекрасна! И я привез вас сюда, что бы вы вышли замуж за человека, которого никогда не видели, который, насколько я слышал…

Хьюго неожиданно замолчал и так сжал кулаки, что суставы пальцев побелели.

– Как вы могли сделать это? – спросил он. – Вы?

Камилла посмотрела в сторону. Она чувствовала, что должна сказать Хьюго всю правду, невзирая на последствия.

– Я делаю это, – произнесла она едва слышно, – потому что предложение его высочества спасло нас всех – моих родителей и меня – от долговой тюрьмы.

Хьюго замер, потом схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Это неправда, – сказал он. – Вы пытаетесь обмануть меня. Разве может это быть правдой? Я сам видел ваш дом, я же был у вас!

– Вы видели наш дом, отремонтированный на деньги, присланные из Мелденштейна! Ливрейные лакеи, которых вы видели, – это помощники садовника и крестьяне из соседней деревни, одетые специально для этого случая в старые ливреи. Вы ели обед, приготовленный поваром, которого специально выписали из Лондона и которому также заплатили деньгами из Мелденштейна. Все это представление было рассчитано на то, чтобы обмануть вас, на то, чтобы вы не догадались, что невеста, которую вы с такими почестями сопровождаете, на самом деле всего лишь нищенка, которую стали бы презирать, если бы знали всю правду.

Камилла замолчала, а потом, с трудом подавив рыдание, добавила:

– Даже вы… теперь презираете… меня.

– О, Боже милостивый, что за тяжкая доля!

Хьюго отпустил Камиллу и схватился за голову.

– Простите меня, – сказал он.

– Вы не должны извиняться, – тихо ответила Камилла. – Вы не могли знать… всю правду… Вы и не должны были знать ее. Возможно, я поступила неразумно, рассказав вам все.

Хьюго поднял голову и спросил:

– Неужели вы думаете, неужели хоть на мгновение допускаете, что я осмелюсь причинить вам хотя бы малейшую неприятность?

Он с отчаянием посмотрел ей в глаза:

– Ответьте мне на один вопрос! Если бы вы не были разорены, если бы вы действительно отправились в Мелденштейн без принуждения, а по своей доброй воле, вы бы позволили мне, когда я спрашивал вас об этом, повернуть яхту назад? Ответьте мне, ответьте мне честно!

Ей не нужно было отвечать. Хьюго мог прочесть все, что он хотел знать, в ее глазах.

– Вы же сами знаете, – тихо сказала она, – что я умоляла бы вас об этом!

Хьюго отвернулся от Камиллы, как будто видеть ее ему было мучительно больно.

– Мне кажется, я полюбил вас в тот самый момент, – сказал он, – когда вошел в гостиную и увидел вас стоящей у окна. Заходящее солнце освещало ваши волосы, и вы казались такой маленькой, такой прелестной, словно создание из другого мира. Мне показалось немыслимым, что вы готовы продать себя за деньги, как это так или иначе делали все женщины, которых я знал. Я пытался ненавидеть вас, пытался излить на вас всю свою злобу и презрение к вашему полу. Но мне это не удалось, Камилла! Вы взяли мое сердце в плен, оно больше не принадлежало мне, и я не мог устоять перед вами.

– Я полюбила вас… намного раньше, – очень мягко проговорила Камилла.

– Вы любите меня!

Эти слова прозвучали как выстрел.

– С тех пор, как… я увидела вас… на Аполлоне, – ответила девушка. – Я грезила о вас… думала о вас… верила, что когда-нибудь встречусь с вами.

– О моя дорогая, моя единственная любовь! – проговорил Хьюго очень тихо, а потом добавил: – Я обожаю вас, но не смею даже прикоснуться к вам. Знайте, Камилла, если бы я дотронулся до вас, то уже ни за что не позволил бы вам уйти. Какие бы ни были последствия, я бы увез вас с собой. Вы бы стали моей, и я никогда не позволил бы вам ускользнуть от меня.

От этих слов Камиллу охватил трепет. Взгляд Хьюго остановился на ее губах, и девушке показалось, будто он целует ее. Должно быть, в порыве чувств она устремилась в его сторону, потому что он вдруг резко отвернулся.

– Я не могу смотреть на вас и не заключить в объятия, – горько сказал Хьюго. – Не искушайте меня, Камилла, потому что я всего-навсего мужчина и люблю вас больше самой жизни. Я мог бы умереть за один ваш поцелуй и был бы счастлив сделать это.

– О нет, вы не должны… говорить… подобные вещи, – испуганно произнесла Камилла. – Может быть, в один прекрасный день мы снова обретем друг друга. Кто знает, что сулит нам будущее?

– И вы согласны на это?! Я хочу быть с вами сейчас, я хочу, чтобы вы стали моей женой. Одна мысль о том, что к вам прикоснется другой мужчина, сводит меня с ума, хоть вы и не видели никогда друг друга.

– Не нужно… говорить об этом, – взмолилась Камилла. – Я была исполнена страха и дурных предчувствий еще до встречи с вами, до начала нашего путешествия, до того, как поняла…

Камилла замолчала.

– Продолжайте! – воскликнул Хьюго. – Скажите мне все, Камилла. Помните, это все, что у меня останется в будущем, – память о ваших словах и выражении ваших глаз!

– До того, как поняла, что люблю вас, – прошептала Камилла.

– А теперь?

– Я люблю… вас всем… сердцем. Я не думала, что любовь может быть такой, и не знаю теперь, как я буду жить, когда вас не будет рядом со мной.

– Когда вы прибежали ко мне прошлой ночью, напуганная, дрожащая от страха, я почувствовал, как трепетало ваше тело в моих объятиях. Вы доверились мне, потому что знали, что я встану на вашу защиту. И я поклялся, что буду делать именно это – защищать вас от всего мира. Именно поэтому, любовь моя, мы не должны делать ничего, что могло бы повредить вашей репутации. И именно поэтому мне придется защищать вас от самого себя, хотя видит Бог, мне это очень трудно!

Камилла затаила дыхание, и Хьюго снова мягким движением руки приподнял ее лицо.

– Я хочу запомнить ваш облик, – сказал он. – Я хочу хранить его в своем сердце, даже когда буду далеко от вас. Я люблю вас, Камилла, и именно поэтому я позволю вам чистой и непорочной уйти к другому мужчине.

Камилле хотелось крикнуть, что больше всего на свете ей хочется очутиться в его объятиях, почувствовать, как бьется его сердце, испытать исступленный восторг, который только он может пробудить в ней. Хьюго отпустил ее, но она продолжала безмолвно смотреть на него, зная, что никакими словами ей не выразить свою любовь и тот страх, который вызывала у нее мысль о предстоящей разлуке.

– А теперь я провожу вас в вашу комнату, – сказал Хьюго. – Если кто-нибудь нас увидит, то подумает, что вы возвращаетесь из игорного зала, где все еще продолжается игра.

– Нам… нужно идти? Побудем здесь… еще немного, – с мольбой прошептала Камилла.

– Моя дорогая, – ответил Хьюго, – я обещал защищать вас. С моей стороны было совершенно недопустимо приводить вас сюда, но я просто не мог оставить вас наедине с той печалью, которую увидел в ваших глазах, когда мы расстались сегодня вечером.

– Я… ревновала вас, – честно призналась Камилла.

– К Анастасии? О, дорогая моя, в этом совершенно нет нужды. Не стану скрывать, я был страстно влюблен в нее до моего отъезда с полком на Пиренейский полуостров. Я даже просил ее выйти за меня замуж. Но ей нужны были деньги. Богатство – вот что было главным для Анастасии, и я думал, что и для всех других женщин тоже.

– Включая меня? – тихо спросила Камилла.

– Включая вас, – согласился Хьюго. – Именно это причиняло мне боль, заставляло ненавидеть и презирать вас, как я ненавидел и презирал всех женщин до встречи с вами.

– Но мне кажется… леди Уилтшир… по-прежнему любит вас, – печально произнесла Камилла.

Губы Хьюго искривились в циничной усмешке.

– Моя маленькая невинная возлюбленная, – мягко сказал он. – Это не любовь. Это всего лишь физическое влечение, которое мужчина и женщина испытывают друг к другу и которое часто помогает нам скрасить нашу жизнь. Но это не то чувство, которое я испытываю к вам, а вы ко мне. Я хочу спросить вас кое о чем. Если бы это было возможно, если бы вы не боялись своим поступком доставить неприятности своим родителям, смогли бы вы прямо сейчас уйти со мной отсюда, зная, какой это вызовет скандал? Пошли бы вы на то, чтобы быть изгнанной из общества, возможно, на всю оставшуюся жизнь, или я прошу слишком многого?

Камилла не колебалась ни секунды.

– Да, я пошла бы с вами, немедленно, прямо сейчас, если бы вы позвали, – ответила она. – Неужели вы думаете, что мнение общества имеет для меня какое-то значение, да и что вообще может иметь значение, кроме нашей любви? Что же касается денег, то рядом с вами я довольствовалась бы и хижиной. Я была бы счастлива работать для вас, прислуживать вам. Разве нас волновали бы окружающие, если бы мы были вместе?

Хьюго Чеверли на мгновение прикрыл глаза, словно ему тяжело было смотреть на воодушевленное лицо Камиллы, и сказал хриплым от волнения голосом:

– Это и есть любовь, Камилла, но она не для нас.

– Я привыкла к бедности, – сказала Камилла просто. – Но боюсь, вам было бы нелегко сносить все эти неудобства.

– Моя обожаемая простодушная девочка, – ответил Хьюго. – Неужели вы думаете, что я всю жизнь купался в роскоши? Уверяю вас, в Португалии было не так уж много удобств! Не слишком большое утешение также знать, вращаясь среди людей с туго набитыми кошельками, что у тебя лишь жалкие гроши. Если бы только я мог поручиться, что буду в состоянии поддерживать ваших родителей, возможно, и сейчас было бы не поздно. Но, Камилла, у меня нет практически ничего, кроме долгов! Я подумывал было уйти в отставку, но теперь я останусь в армии и буду молить Бога, чтобы нас послали куда-нибудь, где идут сражения. Сейчас у меня лишь одно желание – ввязаться в какую-нибудь драку.

– Вы не должны рисковать, – торопливо сказала Камилла.

– Вам было бы жаль, если бы меня убили? – спросил Хьюго.

– Мне кажется… тогда я тоже… захотела бы умереть. Разве вы не понимаете, что, хотя мы и не будем видеться, каждый из нас все равно будет чувствовать, что другой где-то существует. В нас будет жить надежда, что однажды произойдет чудо и мы сможем быть вместе.

– О, моя любовь, когда вы говорите такие слова, я теряю рассудок при мысли, что не могу спасти вас от этой тяжелой, бессмысленной жертвы. Но что я могу поделать? Однажды, когда за мной особенно настойчиво охотились кредиторы, я обратился к герцогу, своему кузену. Мой отец был болен, я был не в состоянии помочь ему и надеялся, что кузен хотя бы сможет одолжить мне денег, чтобы мой отец провел последние годы своей жизни в относительном комфорте.

– И он отказал?

– Он сказал мне, что видит в больных родственниках не больше пользы, чем в одряхлевших старых пенсионерах.

– Какая жестокость! – воскликнула Камилла.

– Из его слов я понял, что он фактически отказывал в помощи пенсионерам, которым в поместье Элвестон во времена моего деда всегда были обеспечены уход и забота. Я сказал своему кузену все, что я думаю о его мелочной экономии, граничащей со скаредностью. Вероятно, я говорил очень убедительно, так как больше он не поддерживает со мной никаких отношений.

– Судя по вашему рассказу, это презренная личность! – воскликнула Камилла.

– Старые друзья позаботились о моем отце в последние годы перед его смертью, – добавил Хьюго. – Перед этими людьми я в неоплатном долгу. Для меня это долг чести, который я дал обет выплатить, что на самом деле я постепенно и делаю. Я рассказываю вам это, моя любовь, только затем, чтобы вы знали – у меня нет ничего, что я мог бы вам предложить.

– Для меня лично это не имеет никакого значения, – откликнулась Камилла. – Но точно так же, как вы хотели облегчить жизнь своему отцу, я должна позаботиться о своих родителях. Моя мать больна, и те деньги, которые я смогу присылать им, помогут облегчить ее страдания, а может, и на несколько лет продлят ее жизнь.

– Я понимаю, да, я все понимаю, – сказал Хьюго, – но это означает лишь одно, что мы с вами по-прежнему находимся в плену у проклятых денег! И хотя мне хочется закричать: «Будьте вы прокляты!», на самом деле мы ничего не можем изменить.

– И нам остается лишь сказать друг другу: «Прощай!», – произнесла Камилла, и у нее перехватило дыхание.

Она дотронулась до его руки и почувствовала, что от этого прикосновения Хьюго замер, а потом прильнул к ее ладони долгим, томительным поцелуем, заставившим ее затрепетать.

– В один прекрасный день… мы, возможно, будем вместе где-нибудь… в моем… заколдованном море, – пыталась сказать Камилла, но слезы, струившиеся по щекам, душили ее, и голос ее прервался.

– Единственное, что поможет мне сохранить рассудок, – сказал Хьюго, – это мысль о том, что когда-нибудь мы снова встретимся, но при иных обстоятельствах.

Хьюго поднялся со скамейки, не глядя на нее, и она почувствовала, что он больше не доверяет себе. Не произнося ни слова, они прошли через парк и подошли к дверям.

– Будет лучше, если дальше вы пойдете одна, – сказал Хьюго, когда они вошли внутрь.

На мгновение Камилла замерла. С очень бледным лицом и потемневшими от боли глазами она молча смотрела на Хьюго. Они стояли, словно окаменев, и казалось, что между ними протянулась какая-то невидимая волшебная нить, благодаря которой они, не говоря ни слова и не прикасаясь друг к другу, слились в единое целое.

– Прощай, моя маленькая возлюбленная, единственная из встреченных мною истинно безупречная женщина, – сказал Хьюго.

– Я люблю… тебя, – сквозь слезы прошептала Камилла, – я буду… любить тебя… вечно.

Не сказав больше ни слова, она развернулась и стала подниматься по лестнице. Она знала, что Хьюго смотрит ей вслед, и чувствовала, что если сейчас оглянется, то не сможет совладать с собой и, стремглав сбежав вниз, бросится к нему в объятия.

Камилла сознавала, что от Хьюго потребовалось сверхчеловеческое напряжение воли, чтобы не прикоснуться к ней. С ее стороны было бы недопустимо подвергать его еще большему соблазну. И все равно ей так хотелось быть рядом с ним, что она испытывала почти физическую боль, мучаясь при мысли о разлуке, которая ждала их впереди.

Девушка поднялась по лестнице и бесшумно проскользнула по коридору к дверям своей спальни. Она вошла в комнату, заперла двери и бросилась лицом вниз на кровать, трепеща от странного, смешанного с горечью сладостного чувства, которое вызывала в ней мысль о том, что он любит ее. Это чувство было невыносимо прекрасным, несмотря на то, что ей суждено было расстаться с Хьюго.

Когда Камилла скрылась из вида, Хьюго долго стоял внизу, глядя невидящими глазами на опустевшую лестницу. Неожиданно его охватила страшная усталость, словно его страсть и необходимость сдерживать себя отняли у него все силы.

Почувствовав жажду, Хьюго решил вернуться в игорный зал и выпить стакан вина. Но вдруг он понял, что не в силах вынести вид смеющейся и веселящейся толпы людей, беспечно швыряющих тысячи золотых монет на карточный стол.

Деньги! Деньги! Хьюго ненавидел самый звук этого слова. Это деньги отнимали у него единственного человека, который был ему дороже всего на свете. Именно из-за денег он так страдал, когда был до беспамятства влюблен в Анастасию. Сейчас Хьюго понимал, как с его стороны было по-юношески глупо хоть на одно мгновение подумать, что для Анастасии его любовь могла бы заменить хотя бы в малой степени то огромное богатство, которым обладал ее муж.

«Как же мы уязвимы в молодости», – пробормотал он про себя и, прогнав прочь воспоминания об Анастасии, стал думать о Камилле.

Погруженный в свои мысли, Хьюго миновал пустынный коридор и добрался до своей комнаты. Открыв дверь, он сразу почувствовал так хорошо знакомый ему аромат экзотических духов. Стоя в дверях, он увидел у кровати догоравшую свечу, бросавшую отблеск на темный полог большой резной двуспальной кровати.

Хьюго припомнил, что велел Харпену не дожидаться его. Харпен ни за что не оставил бы горящую свечу, ибо всегда считал это очень опасным. Да и аромат духов был легко узнаваем. Ступая на цыпочках, Хьюго прошел немного в глубь комнаты. Как и следовало ожидать, он увидел на подушках рассыпавшиеся веером черные, как смоль, волосы Анастасии. Было совершенно ясно, что она ждала его, но не дождалась и в конце концов уснула.

Хьюго вышел из спальни, бесшумно закрыл за собой дверь и пошел вдоль по коридору. Он помнил, что там была свободная спальня, та самая, в которой он ждал, пока Камилла одевалась. Утром, если возникнут вопросы, он скажет, что был настолько пьян, когда отправился спать, что совершенно забыл, где его комната.

«Возможно, это и отступление перед лицом врага, – подумал Хьюго, – но иногда следует любой ценой избегать открытого боя».

В пустой спальне Хьюго раздвинул шторы и открыл окно. При бледном свете луны он нашел постель, снял фрак и туфли и бросился на кровать. Он был уверен, что не сможет уснуть: ему хотелось снова и снова вспоминать чудесное выражение глаз Камиллы, когда она мягко произнесла: «Я люблю вас!».

Камилле тоже не спалось. Она сняла вечернее платье и положила туда же, где до этого его оставила Роза. Камилла старалась не думать о том, что будет завтра, что ждет ее впереди. Она отдалась мыслям о Хьюго, о его словах, тех самых, которые навеки запечатлелись в ее сердце. Наконец ее грезы, ее мечты, которые она лелеяла так долго, стали явью.

– Я люблю тебя, я люблю тебя, – шептала Камилла, и у нее было такое чувство, будто Хьюго слышит ее.

Наверное, она, в конце концов, все-таки уснула, потому что, когда утром Роза вошла к ней, Камилла с трудом вспомнила, где находится.

– Мы должны выехать очень рано, мисс, – сообщила Роза. – До границы еще далеко, и вас будут сопровождать солдаты. Только вообразите, мисс, ну прямо как короля!

Камилла встала с постели и подошла к умывальнику.

– Полагаю, от них будет много пыли, – пренебрежительно заметила она, – и я прибуду в Мелденштейн вся покрытая грязью, что меня вряд ли украсит.

– Я уверена, они приложат все усилия, чтобы не доставлять вам беспокойства, – заверила ее Роза. – Баронесса сказала, мисс, что сегодня вам следует надеть один из самых парадных туалетов и бриллиантовое ожерелье, которое вам прислал князь.

– Нет, – резко сказала Камилла, совершенно не подумав. – Нет, я не надену ожерелье.

Однако, увидев удивление на лице Розы, поспешно добавила:

– А впрочем, какое это имеет значение? Разумеется, я надену его.

– Его высочество, естественно, ожидает, что вы наденете его подарок, – укоризненно произнесла Роза. – Он будет очень огорчен, если подумает, что он вам не понравился.

– Мне нужно не забыть выразить свою благодарность за столь великолепный подарок, – со вздохом сказала Камилла.

Она подошла к окну и посмотрела на залитый солнцем парк. Неужели всего несколько часов назад они сидели в освещенной лунным светом беседке и Хьюго Чеверли говорил, что любит ее? Неужели это правда, или ей приснился чудесный сон?

Ее охватил трепет при воспоминании о выражении глаз Хьюго, когда он смотрел на ее губы, когда целовал ее ладонь, когда взволнованным голосом говорил, что не смеет прикоснуться к ней.

Голос Розы прервал ее мечтания.

– О мисс, мы не можем зря терять время, – сказала она. – У нас будут неприятности, если вы заставите лошадей ждать. И что будут думать в Мелденштейне?

– Я потороплюсь, – поспешно согласилась Камилла.

«Какое может иметь значение, – подумала она, – что теперь случится со мною?»

Она потеряла человека, которого любила, и знала, что никогда больше они не смогут быть наедине, беседовать, как они беседовали на яхте, в гостинице или вчера ночью.

«Теперь все равно», – сказала себе Камилла и позволила одеть себя, ни разу не взглянув в зеркало на туалетном столике.

Только когда раздался стук в дверь, девушка увидела, что на ней надето белое платье, изящно отделанное кружевами, с небольшим декольте, которое позволяло во всем блеске продемонстрировать великолепное бриллиантовое ожерелье. Голову ее украшала модная шляпка из белого крепа, отделанная небольшими бело-розовыми перьями, которые, вместе с бело-розовой лентой, повязанной вокруг талии, были единственными цветными штрихами в наряде.

– Войдите, – сказала Камилла, ожидая увидеть баронессу.

К удивлению девушки, в комнате появилась супруга господина фон Котце – церемониймейстера при дворе маркграфа.

– Доброе утро, мисс Лэмберн, – произнесла фрау фон Котце, склоняясь в низком реверансе. – Мой муж просил меня узнать, готовы ли вы к отъезду.

– О да, я готова, – ответила Камилла.

– Вы выглядите восхитительно, – ласково заметила фрау фон Котце, но на лице ее была написана легкая зависть. – Ни одно платье, которое можно купить в Мелденштейне, не сравнится с вашим.

– Мне казалось, что я, возможно, оделась слишком парадно, – с беспокойством сказала Камилла.

– О нет, нет, – ответила фрау Котце, – вы будете центром внимания сотен людей, и было бы жаль разочаровать их появлением бесцветной и плохо одетой особы. Королевы и княгини всегда должны играть главную роль, когда бы они ни появлялись перед народом.

Камилла тихо засмеялась.

– За исключением, конечно, тех случаев, когда рядом король или князь, – сказала она. – Они всегда затмевают нас, бедных женщин.

– Это верно, – согласилась фрау фон Котце. – И я совершенно уверена, что его высочество произведет на вас большое впечатление. Его ордена блестят просто ослепительно.

– Не сомневаюсь в этом, – улыбнулась Камилла.

У нее было чувство, что князь, не говоря о прочих его качествах, окажется весьма напыщенной и высокомерной особой. Отец говорил ей, что правила дворцового этикета в Мелденштейне не настолько строги, как при других королевских дворах в Европе, но Камилла была уверена, что наступает мгновение, когда дверца золотой клетки, куда она добровольно согласилась войти, вот-вот захлопнется, и даже будущее не сулит ей надежды на избавление.

Она вспомнила то время, когда привольно скакала верхом по полям и лугам, когда без разрешения плавала вместе с Джервезом в озере, когда лазала по деревьям или пряталась от своей гувернантки в лесу и испытывала пьянящее чувство свободы. Все это осталось в прошлом – теперь же она будет вынуждена строго следовать установленным правилам, всегда находиться в сопровождении компаньонок и, в сущности, жить, как в тюрьме.

– Мисс, вы выглядите, как настоящая княгиня, – услышала она голос Розы. – Все, чего вам недостает сейчас, – это короны.

Камилла засмеялась.

– Это уже настоящий рабский ошейник, Роза, – сказала она, не думая. – Однако не сомневаюсь, что скоро его наденут на меня.

Только увидев испуг и возмущение на лице фрау фон Котце, Камилла поняла, что допустила бестактность.

– Простите меня, – торопливо извинилась она. – Конечно же, я пошутила.

– Я передам мужу, что вы готовы, – сухо сказала фрау фон Котце.

Она снова сделала реверанс и удалилась из комнаты. Камилла постояла мгновение, как бы собираясь с силами перед тяжелым испытанием, затем медленно подошла к двери. У нее было такое чувство, что она идет на казнь.