Леонид Ашкинази Космогоническая машина

В литературе неоднократно рассматривался вопрос — каков вклад человека в цивилизацию. Понятно, что решить этот вопрос сложно. По многим причинам и потому, что этот вклад может быть сделан в разных областях и тогда неясно, как сравнивать, и потому, что даже вклад в одной области трудно определить. То, что кажется великим сейчас, свободно может оказаться забытым через десять лет. И, между прочим, может выйти наоборот. Примеров более чем достаточно. Пространственное распределение тоже может быть сложным — есть даже поговорка про пророка и отечество. Для тех, кто не совсем забыл математику, уточним — нужен двойной интеграл, по времени и по пространству, да еще не просто интеграл, а то, что называется свертка с функцией, которую естественно назвать функцией распада или релаксации — то есть убывающей со временем функцией остаточного влияния. Со временем же влияние убывает, правда? То есть в итоге человек, работающий в городе Н., создает нечто, что влияет в городе М. (или на другой планете), но со временем влияние ослабевает, ибо информация забывается, влияние исчезает. С другой стороны, информация не исчезает бесследно: она воплощается в нечто иное, такое, что продолжает существовать. Скажем, каменный топор — ими ведь сейчас никто не пользуется, правда? Но ведь без них не было бы человечества. Саблезубые киски тщательно подъедали невладельцев камня, привязанного к палке.

Словом, задача не из простых. Представим себе на минуту, что кто-то ее решил. И вот этот кто-то, физик, пятидесяти лет, скептик, человек, живущий в целом с удовольствием, сидит в своей лаборатории, которая давно уже не занимается физикой и смотрит в окно. За окном — город. Погода — просто атас! — а у него проблема. Что делать с научным результатом? Он же заткнул за пояс самих Стругацких, создавших программу для расчета количества читателей текста — как в истории, так и в будущем. Он же, можно сказать, уже вошел в историю. Он же со своей программой может — страшно подумать про любую вещь сказать, какова была и будет ее роль в истории цивилизации. И вот…

… И вот он сидит перед окном, тупо глядит на погоду, которая ну просто атас! — и не понимает, что делать дальше. Программа довольно несовершенна, и подготовка данных занимает немало времени, но в итоге три-пять объектов в день он может пропускать. Каких? — да любых. Можно, конечно, и книги, тексты, понимает программа и музыку; некоторые сложности, как это ни странно, с математическими теориями. Но вот компьютерные программы она понимает легко. Архитектуру, технику всякую оценивать умеет. Разумеется, по описанию, по фотографиям. Можно и про конкретных людей спрашивать и про пары, и даже про влюбленных — будут вместе или нет? — от этого же их роль в будущем мире зависит. Как говорят теологи — удел в мире грядущего.

Тестирование? О да, конечно. Про каменный топор все ясно — роль огромна. И огня тоже. Роль колеса, естественно, поменьше, хотя тоже очень велика. У атомной энергии роль, между прочим, не очень, а у коммунистических идей — весьма значительна. У либеральных, впрочем, оказалась тоже. Телевизор программа оценила довольно высоко и пенициллин на верхнюю часть пьедестала поставила. Презерватив, однако, низко расположила, видеомагнитофон тоже, да и ручки — что шариковые, что перьевые. Значит, можно без них прожить. Как и без телефона. А вот без радио человечество было бы очень и очень другим. Странно — но факт. Может программа, как оказалось, и людей оценивать. И тоже больших открытий для себя ее создатель не сделал. Политики — немного очков набирали, странное дело — много у Ивана III, основатели религиозных сект — сильно повлияли, ученые и писатели промежуточно, все по-разному. Се ля ви…

Теперь проблема. Тестирование, как он полагает, завершено. Что дальше? Можно оценивать современников. Ага. То есть, разорвут на части сразу. На раз. Недооцененные из-за того, что их недооценили, переоцененные промолчат, но из-за них разорвут остальные. Можно оценивать изобретения. Результат будет ровно тот же, впрочем, патентные адвокаты немедленно наймут киллеров, которые будут конкурировать за право сделать контрольный выстрел. Считайте сами — 100.000 патентов в год, если даже по 100 долларов за патент — это десять миллионов. Да неужели не отдадут 0,01 % этой суммы за один меткий выстрел? Плюс контрольный в голову, чтобы больше не изобретал, паскудник.

Кандидат физико-математических наук и доцент смотрит в окно. Погода атас, улет и все, что угодно, но в глазах его темнеет. Он изобрел вещь, которую нельзя применить. На него неприятно смотреть. У вроде бы взрослого человека, ученого, спортсмена, кажется, начинается истерика…

…Нога не находит, куда встать и неожиданно опускается ниже, чем десять тысяч предыдущих раз. Он стоит на горизонтальной площадке. После шести часов непрерывного подъема это ошарашивает. Вершина. Перед ним — стальная сварная тренога, сверху на нее надета стеклянная литровая банка. Сияние. Она горит на тянь-шаньском солнце. Во все стороны — вниз. Он один. Одинок. Свист ветра. Лицо уже ничего не чувствует. Можно умереть от счастья, можно закричать, если горло сумеет, можно просто лечь на эти камни, но ничего уже не изменить. Он взял вершину, он решил задачу, он знает и может то, чего не знает, не может никто, никто, никто. И это опять никому не нужно…

Он приходит в себя. Видение ушло. Тянь-Шань, пик Комсомолец, зимнее восхождение. Он действительно был там. Движения становятся быстрыми и аккуратными, как у радиста-подпольщика. Он вызывает программу и начинает ввод. «Объект, — печатает он, — отношения между двумя людьми. Один из них я, автор этой программы. Сведения обо мне — смотри в базе данных. Другой из этих людей», — он делает паузу, вызывает список, прокручивает его и кликает мышкой в соответствующую позицию. Теперь осталось кликнуть в «ОК», но он медлит. У него появляется смутное чувство, что он делает что-то недопустимое. Но удержаться невозможно.

… Как медленно идет время. Мигает HDD, еще, еще, как долго же она роется в базе. Так. Пошла строить дерево событий. Справа от строки «дерево событий» появляется слово «построено». Так, начался счет. Ну, это быстро… — успевает подумать он и замирает, как мышь, услышавшая мягкие шаги кота. На экране возникает — поверх всех менюшек и иконок — вызывающе белый прямоугольник. «Уважаемый… — медленно читает он. — Вы пытаетесь нарушить постулат свободы воли. Пожалуйста, откажитесь от своего намерения». Машина — или Он — Он! — через нее?! — обратились к человеку. Впору упасть с разрывом сердца на эти камни. Но человек еще борется, тем более, что когда-то именно он написал теологическую статью о свободе воли, где трактовал ее именно так — Г-сподь всеведущ, но свободы воли человека это не нарушает, ибо человек не знает того, что знает Он. Человек набирает, стараясь не делать ошибок: «Это моя свобода воли и я имею право от нее отказаться». И нажимает Enter. Белый прямоугольник очищается. И в нем возникает надпись: «Но вы пытаетесь посягнуть на свободу воли другого человека». Это нокаут.

Он откидывается в кресле. Погода — атас… Небо, как на картинке… Он может гордиться. Он получил пинок не от кого-нибудь. От Него. Остекленевший взор доцента направлен в окно. И поэтому он не сразу замечает, что в прямоугольнике появилась новая надпись: «Не обижайте ее. Пожалуйста».