"Пьянящий вкус жизни (Сильнее времени)" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

3

Во мраке зашторенной комнаты изумрудные глаза крылатого коня излучали какую-то божественную мудрость.

Кэтлин долго смотрела на него, затем, отодвинув кресло, подошла к столу и открыла блокнот.

– Танцующий Ветер! Не может быть! – услышала она голос, раздавшийся в дверях ее лаборатории.

Кэтлин замерла на миг, вцепившись в блокнот. Черт побери! До чего же она не любила, когда кто-нибудь посторонний заходил к ней сюда, в ее святая святых.

– Месье Каразов? – Она встала и подошла к выключателю. – Я не ждала вас.

– Как эта статуэтка оказалась здесь?! И что вы делаете с…

Он замолчал, потому что Кэтлин включила свет и нажала кнопку на пульте дистанционного управления, который держала в руке. Фигурка на черном мраморном пьедестале растаяла в воздухе.

Увидев выражение его лица, Кэтлин не смогла сдержать улыбки:

– Не ожидали?

Его взгляд быстро пробежал по трем проекторам, стоившим на отдельной подставке.

– Голографическая проекция?

Она кивнула:

– Получается полное ощущение объема.

– М-да. Немудрено пойматься!

Кэтлин отметила, что он сменил темно-синий деловой костюм, который был на нем днем, во время их визита в банк, на потертые джинсы и свободную белую рубашку.

– Ваша мама сказала, где вы. Но я и представить не мог, что могло помешать вам присоединиться к нам за ужином. – Он улыбнулся. – Не очень учтиво. Значит ли это, что вы принимаете мои деньги, но отнюдь не мое общество?

– Мне надо было немного поработать. Я надеялась, что Катрин сумеет развлечь вас.

Его взгляд скользнул в сторону, где еще совсем недавно находилась статуэтка.

– Вы так серьезно занимаетесь Танцующим Ветром?

– А вы знаете о нем?

– Кто же не знает об этом восьмом чуде света? Незадолго до приезда сюда мне попалась на глаза иллюстрация из альбома «Сокровища мирового искусства»…

– Ну конечно. Вы правы. Только у меня к нему особое отношение. Когда я занималась в Сорбонне, то писала курсовую работу о Танцующем Ветре.

– Вы специализировались по античности?

– Моя основная специальность – сельское хозяйство. Но я параллельно закончила курс по античности.

– Любопытное сочетание.

– Неизбежное. Вазаро – моя кровь и плоть. Моя жизнь.

– А при чем здесь Танцующий Ветер?

– Считайте, что это моя страсть.

Он прищурился:

– Почему?

– Это не так просто объяснить. История семейства Вазаро связана с Танцующим Ветром вот уже почти четыре столетия. Понятно, что я в какой-то степени зачарована… – Кэтлин встряхнула головой. – Но вам этого не понять.

– И все же…

– Я купила копию этого голографического фильма в нью-йоркском Метрополитен-музее, когда готовила доклад по своей курсовой работе. Фильм выпустила семья Андреас, которая располагает подлинником Танцующего Ветра. Эта покупка стоила мне целого состояния. Голографические фильмы еще на стадии экспериментов, и я до сих пор вздрагиваю, вспоминая, сколько я потратила на это оборудование.

– И все же вы не поскупились.

– На что только не толкает страсть! – вздохнула она. – К тому же это случилось до того, как я по-настоящему разобралась в наших делах и поняла, в каком бедственном положении мы находимся. Время от времени, выкроив свободный часок, я пробираюсь сюда и отвожу душу.

– Значит, вы не только трудитесь, как рабыня, на плантациях… Кажется, судя по всему, мне следует попросить у вас прощения за нечаянное вторжение.

Она улыбнулась:

– Кажется, да. Надеюсь, теперь я смогла полностью удовлетворить ваше любопытство?

– Раз уж я ворвался сюда и нарушил ваше уединение, – шутливо, но настойчиво заговорил Алекс, – позвольте мне задержаться еще хоть ненадолго. Я чертовски устал.

Кэтлин почти физически ощущала те волны беспокойства и напряжения, что исходили от него. Она вернулась к своему столу и склонилась над блокнотом:

– Боюсь, здесь мало что может заинтересовать вас.

Он огляделся. Помещение трудно было назвать уютным.

– Что это? Похоже на самолетный ангар…

– Моя лаборатория – моя мастерская. Здесь я разрабатываю свои духи.

– Когда не сидите во мраке перед статуэткой. – Он оглядел круглый стол, за которым она работала. – Интересно.

Множество полок с сотнями поблескивающих колб и пробирок поднимались вверх над ее головой. Прямо перед ней стояли маленькие аптечные весы и лежал блокнот.

– Такое впечатление, будто вы собираетесь играть на органе.

– Тепло! Почти горячо! – улыбнулась она. – Сравнение хоть и неожиданное, но верное. В этих колбах содержатся вытяжки – масла различных цветов и растений. Я постоянно взвешиваю и делаю отметки, пока не добьюсь правильного соотношения. – Она указала на блокнот: – Приходится всякий раз четко фиксировать каждую стадию, чтобы знать, как получилось то или иное сочетание. Занятие весьма тонкое. Ничтожное отклонение в количестве – и характер, и качество духов меняются до неузнаваемости.

– А я был уверен, что вы уже закончили работу над «Вазаро».

– С ними – да. Но магия ароматов завораживает. Вы всегда можете создать что-то новое, совершенно непохожее на то, что было до сих пор. Всегда есть надежда, что… О… извините! Я опять слишком увлеклась. Вряд ли вам интересны эти подробности.

– Напротив! Но отчего лаборатория располагается в пристройке, а не в особняке?

Она показала на широкие, похожие на амбарные двери с каждой стороны.

– Потому что я всегда могу распахнуть окна и двери и впустить свежий воздух в это дурманящее царство запахов. Очень трудно постоянно сохранять способность тонко различать все оттенки. Обоняние притупляется довольно быстро. Чтобы оживить его, необходимо хорошо проветрить помещение.

Он перевел взгляд на другую стену, где стояли полки, плотно уставленные рядами книг.

– Ваша мама сказала, что вы любите уединяться здесь.

– Да… – просто ответила Кэтлин.

– Больше, чем выращивать цветы?

– Это только часть целого.

– А целое – это Вазаро? Она кивнула:

– Мишель говорил, что это как замкнутый круг…

– Мишель?

– Мишель Андреас. Он жил здесь во времена Французской революции. Это был муж старшей дочери Катрин Вазаро и Франсуа Эчеле.

Он приподнял брови:

– Ее родители не были женаты?

– Вас удивляет, что у них разные фамилии? Дело в том, что в соответствии с законом о наследовании, который существовал в семье Вазаро, имение переходило всегда к старшей дочери, но только в том случае, если она после замужества сохраняла прежнюю фамилию.

– В восемнадцатом столетии такое право наследования – по женской линии – должно было быть чем-то из ряда вон выходящим, – заметил Алекс.

Кэтлин улыбнулась и кивнула.

– Именно Мишель создал впервые духи на основе роз, что выращивались в Вазаро. И эти духи стали пользоваться большим успехом. Говорят, все дамы при дворе Наполеона не расставались с флакончиком «La Dame». – Лицо ее снова оживилось. – Если бы вы читали дневник Катрин Вазаро… Это словно путешествие во времени. Она полюбила Мишеля как собственного сына… – Заметив снисходительную улыбку на лице Алекса, Кэтлин запнулась. – Ну вот, стоит мне заговорить на эту тему, я забываю обо всем на свете. А для человека постороннего в этом нет ничего интересного.

– Отчего же! Напротив. И я поймал себя на мысли о том, какое, наверное, чувство уверенности порождает у человека знание того, сколько предков стоит за твоей спиной.

– Не думайте, что это так просто. Ведь узы, связывающие родителей и детей, – это не только любовь, но еще и взаимные обязательства. Мы в ответе перед своими предками и должны думать о том, что оставим в наследство потомкам.

– Мне понятно, что вы имеете в виду. – Он серьезно посмотрел на нее. – Тем более вы должны понимать, что есть люди, для которых намного легче жить, забыв о своих корнях. – Алекс поставил один флакон и достал с полки другой, подняв его к свету. – А это что?

– Сирень.

– Вы ее используете в своих духах? Она отрицательно покачала головой:

– Для верхней ноты я использую жасмин. А средняя нота…

– Ноты? Мы опять вернулись к органу.

Она засмеялась:

– Наверное, процесс создания духов и в самом деле в чем-то сродни написанию симфонии. Верхняя нота – это та, которую улавливают в самом начале. Затем начинает ощущаться средняя и наконец главная, – которая является основой духов. Но в действительности между собой соревнуется множество созвучий ароматов, которые покоряют вас и очаровывают… Настоящие духи раскрываются перед вами постепенно…

– Подобно строю симфонии.

– Да, но они не исчезают с последним аккордом. Кроме того, существует еще множество других требований, которые надо учитывать. Например, такое понятие, как резкость или нежность, которые создают образ духов.

– И ваши духи соответствуют всем требованиям?

– Судите сами. Вот мои «Вазаро». – Она взяла небольшую пробирку с ближайшей полки, капнула из нее на специальный материал, лежавший в коробке, и протянула белый пористый кусочек Алексу. – Мне хотелось добиться такого же особенного, неповторимого сочетания, какой отличает «Опиум», но только с другими нотами: опьяняющей свежестью полей после дождя, тонкостью благоухания лимонных деревьев и… – Она беспомощно развела руками. – Я хотела, чтобы это было – Вазаро.

Он провел на некотором расстоянии от лица надушенным кусочком и вдохнул в себя воздух:

– Никогда не встречал подобного аромата ни у одной женщины.

Кэтлин вдруг увидела перед собой живую картину: Алекса, зарывшегося лицом в волосы какой-то женщины. Она немедленно отогнала от себя это видение.

– На то и новые духи, чтобы отличаться от тех, что существовали прежде. Ну и как они вам?

Он положил белый кусочек на стол.

– Не могу ответить так сразу. Аромат духов очень сильно меняется в зависимости от кожи женщины. Можно?

Не дожидаясь ответа, Алекс взял капельку духов и провел по ее коже с внутренней стороны левого запястья, нежно потер и только после этого вдохнул с видом знатока:

– Хорошо.

Тон казался бесстрастно-вежливым, но прикосновение было слишком интимным.

– Еще один тест – самый важный! – Следующий мазок он сделал по ложбинке у горла, почти у самого выреза блузки. – Биение вашего сердца здесь слышнее всего, и аромат духов разносится его волнами…

Руки, касавшиеся ее шеи, казались тяжелыми, а шея неожиданно хрупкой. Подушечки его больших пальцев чуть сильнее погладили кожу, и ее сердце ответило на легкое движение учащенными ударами.

Наконец он убрал руки с шеи, и сердце Кэтлин будто ухнуло вниз. Она стояла и словно завороженная смотрела в его глаза, не в силах оторваться от ледяного сияния. Ей казалось, что даже в другом конце лаборатории слышно, как гулко бьется ее сердце.

– В самом деле, прекрасно! – пробормотал он, довольный произведенным эффектом и давая одновременно ответ на ее вопрос о впечатлении, которое производят духи. – Я бы даже сказал – великолепно!

Он уже не касался ее, но Кэтлин чувствовала, что и Алекс тоже разгорячился, хотя внешне оставался совершенно невозмутимым.

Но Кэтлин видела, как пульсирует жилка на виске, как вздрагивает тень от темных загнутых ресниц, скрывавших голубизну его глаз. Она уловила волну его собственного запаха – холодноватый оттенок лайма на более глубоком мускусном фоне. Было нечто первобытное в том, как они стояли друг против друга, принюхиваясь к запахам.

Ее грудь вздымалась, и Кэтлин изо всех сил старалась заставить себя дышать ровнее, лихорадочно придумывая, что бы такое сказать, дабы прервать затянувшееся томительное молчание.

Алекс тоже дышал глубоко, и она чувствовала мягкое тепло его дыхания на своей шее.

Боже мой! Он почти и не коснулся ее, а она уже трепетала, как в лихорадке!

– Исключительно! – Он отступил на шаг. Опущенные ресницы все еще скрывали выражение глаз. – Думаю, мы можем рассчитывать на успех.

Тут колени ее подломились, и Кэтлин села в кресло, понимая, насколько явно смятение отразилось на ее лице. Только абсолютное спокойствие Алекса помогло ей удерживать себя в руках. Кэтлин не без яда заметила:

– Хороший бизнесмен обязан был выяснить это еще до подписания контракта.

– Это ничего не изменило бы. Я все равно не представляю, какие качества в духах больше всего ценят женщины. – Веселые искорки промелькнули в его глазах. – Но зато я хорошо знаю, что больше всего нравится мне.

И Кэтлин поняла. Ему понравилась она сама. Ее запах и то, как она откликнулась на его прикосновение, на его зов. Зов пола – ясный и простой. Она быстро перевела взгляд на пробирку с духами:

– И что вы собираетесь делать?

Он не ответил. Она снова заметила этот странный неуловимый блеск в его глазах.

– Вы говорили, что необходимо обсудить план рекламной кампании, – настойчиво продолжала она.

– Не сейчас. У меня есть несколько идей. Но прежде чем я буду готов изложить все в целом, мне надо дождаться кое-каких дополнительных сведений. Думаю, в течение ближайших дней мы получим то, что мне нужно. Предупредите вашу маму, что на почту будут ежедневно приходить бандероли. Я дал задание различным агентствам собрать нужные сведения. – Он окинул взглядом ряды стоявших на полках книг. – Это все специальная литература по парфюмерии?

И как это ему только удавалось?! Она знала, насколько он был возбужден несколько минут назад, но вот так быстро сумел овладеть собой. Впрочем, даже если это всего лишь умелое притворство, Кэтлин была благодарна ему за то, что он дал ей возможность прийти в себя.

– Основная библиотека в доме. За исключением дневника Катрин, здесь – только специальная литература.

– Вы позволите мне взять отсюда в дом несколько справочников по парфюмерному делу? Думаю, что знания, которые я почерпну, пойдут только на пользу нашему общему предприятию.

– Разумеется.

Он принялся перебирать книги, вынимая одну за другой, пока не набрал несколько – штук.

– Вообще-то вы в любое время можете приходить сюда и брать все, что вам покажется нужным и интересным. Я новее не собираюсь запирать от вас лабораторию на замок, – сухо проговорила она.

– Спасибо. – Он двинулся к выходу. – Меня мучает бессонница, и я быстро прочту их еще и благодаря тому, что давно освоил скорочтение. – Он ловко ускользнул от ее пытливого взгляда. – Как вы понимаете, эти профессиональные навыки вряд ли требуются торговцу наркотиками, каковым вы меня сочли. – Алекс переложил стопку книг в одну руку, чтобы второй открыть дверь. – А знаете, я обманул вас.

Она с удивлением взглянула на него.

– Ложбинка на шее женщины – не лучшее место для проверки духов.

– Почему?

Он покачал головой:

– Потому что есть другое, где запах чувствуется намного ярче и отчетливее. Мы как-нибудь попробуем его. – И он закрыл за собой дверь, не дав ей ответить.

Кэтлин некоторое время, ошеломленная и растерянная, смотрела на дверь, а потом вдруг засмеялась.

Поднявшись наверх, в свою комнату, Каразов сразу же начал набирать номер Саймона Гольдбаума в Нью-Йорке.

Тот отозвался не сразу и был не очень доволен ответной реакцией Алекса.

– Господи, Алекс, на что ты рассчитывал? Джонатан Андреас очень скрытный человек и оберегает свою личную жизнь. Требуется время, чтобы выудить хоть что-то….

– Для начала сойдет любая зацепка. – Алекс присел на кровать и открыл блокнот. – Ну, что там у тебя набралось?

– Ему сорок два года. Это промышленник, занявшийся морской перевозкой грузов и развлекательными круизами. Активно занимается политикой. Республиканец. Его поместье находится на севере от Чарльстона в Южной Каролине. Являет собой нечто вроде патриарха клана.

– Женат?

– Нет. Были кое-какие увлечения, но весьма сдержанные. Вообще ключевые слова, связанные с ним: умеренность, сдержанность, осмотрительность.

– Это все?

– Нет. – Гольдбаум помедлил. – В среде республиканцев его ценят. За ум, за дипломатичность. За то, что при необходимости умеет идти до конца.

– На что ты намекаешь?

Какое-то время на другом конце линии царило молчание.

– Я хочу сказать, что у него есть все шансы стать следующим президентом Соединенных Штатов.

– Что еще?

– Черт тебя побери, Алекс! Ты не найдешь никакой зацепки. Человек, у которого есть шанс стать президентом, будет очень тщательно следить за собой, чтобы не сделать ни единого неверного шага.

– Покопайся в его прошлом.

– Мне кажется, что он в самом деле хороший человек.

– Это не означает, что он не совершил ни единой ошибки в своей жизни. Святых на свете не бывает.

Алекс положил трубку. Он ожидал от Гольдбаума большего. Бывший репортер… Если уж он ничего не смог раскопать на Андреаса, то, возможно, ничего и не было.

Алекс встал, подошел к окну и, не отдавая себе отчета, стиснул в руках шелковую занавеску. Невидящими глазами смотрел он на залитые лунным светом бесконечные поля Вазаро. Он рассчитывал, что все будет проще, если он, оставаясь в тени, бесстрастно и холодно будет руководить событиями из Вазаро. Но боже, как это трудно – постоянно сдерживать себя, свое нетерпение. Вот уже два дня, как он здесь. И что же? В результате его терзают еще большее чувство вины и угрызения совести. Но в чем ему упрекать себя?

Конечно, он не был с ней совершенно откровенен. Но Кэтлин сама заявила, что ее не интересуют его истинные мотивы. Главное – это денежное вложение, которое поможет спасти Вазаро. Ему незачем корить себя.

Он еще сильнее сжал в руках шелковистую ткань, и ему тут же припомнилась шелковистость ее кожи и серо-зеленые глаза, которые смотрели на него с настороженным удивлением. Почему он остановился? Она была готова. Он ясно ощутил дрожь, пробежавшую по ее телу после того, как он прикоснулся к ней. Почему он отступил?

Алекс отвернулся от окна. Надо лечь в постель и забыть о Кэтлин и ее Вазаро. Надо сосредоточиться только на Ледфорде и на том, что он с ним сделает, когда поймает этого сукина сына.

– Мартиника! – упрашивал его Павел. – Чуточку солнца – вот и все, что я прошу. Немного солнца, немного любви и хорошей еды…

– Когда ты в последний раз взвешивался?

Павел, привязанный к креслу, шевельнул мертвыми губами:

– Мартиника! Немного солнца…

– Павел!

Алекс резко сел на постели. Сердце отчаянно стучало, тело покрылось холодным потом.

Опять все тот же кошмар! Он преследовал его и во сне, и наяву, стоило хоть на мгновение забыться. И снова то же чувство гнева и горя обожгло его, как и в тот самый момент, когда он увидел Павла привязанным к креслу.

Алекс закрыл глаза, пытаясь унять дрожь в теле, так изнурявшую его все эти дни. Кошмар не оставит его до тех пор, пока он не доберется до Ледфорда и не отомстит ему за бессмысленное убийство друга. Он не мог вспоминать о Павле, не думая о Ледфорде. А о Ледфорде, не вспоминая о Павле. И мысль о Павле была слишком мучительной…

Наконец дрожь отпустила его, и он смог откинуться на подушки. Сквозь сомкнутые ресницы просочились горячие, как раскаленное олово, слезы.

Нельзя постоянно копить в сердце эту ярость и боль. Надо попробовать отвлечься.

Кэтлин Вазаро!

Пока он стоял с ней рядом – мысли о Павле на миг отступили куда-то в тень. Ей удалось заинтересовать его. Он полностью погрузился в то, что происходило между ними. Наверное, будет разумно воспользоваться ее присутствием и тем чувством желания, что она вызвала в нем, чтобы дать себе хоть небольшую передышку. Это пойдет только на пользу. Он сможет мыслить более ясно и четко. Кэтлин – вот лучшее средство отогнать боль и кошмар.

Использовать Кэтлин в своих целях? Он до печенок ненавидел тех, кто использует людей в своих целях. Его самого слишком часто использовали за эти годы, чтобы он мог пойти на такое.

Но сейчас ему необходим кто-то… Ему нужна женщина.

В конце концов, он может быть совершенно честен с нею. Объяснить ей свои чувства. Он видел, что сегодня сумел пробудить в ней такое же сильное желание, как его собственное. Она не откажется дать ему то, в чем он так нуждается.

Забыться хоть на некоторое время.

– Можно, я помогу?

Кэтлин подняла глаза и увидела Алекса, стоявшего рядом с ней. На нем снова были те же самые потертые джинсы, что и вчера, и простая белая майка.

– Что? – не сразу поняла она.

– Мне бы хотелось помочь вам. Если, конечно, вы не против.

Он посмотрел на работавшую рядом женщину.

– Работа не кажется очень сложной.

– Нет. Нужен лишь навык и четкий ритм. Но она довольно утомительная.

Он улыбнулся:

– Не думаю, что меня хватит удар от усталости. У себя в Швейцарии я каждый день катался на лыжах и сейчас в отличной форме.

Она видела, что он не хвастается. Открытые рукава майки обнажали мощные бицепсы. Ни на груди, ни на животе – ни жиринки. Джинсы туго облегали не менее мускулистые ноги.

– Если вы скучаете, почему бы вам не заняться своим романом?

– Муза оставила меня. Хочется заняться каким-то простым делом, после которого лучше засыпаешь.

Ей показалось, что плечи его в самом деле поникли, словно он нес какой-то тяжкий груз. Грустная усталость, которую она сразу почувствовала в нем, сегодня снова ощущалась с особенной силой.

– Ступайте к пикапу и возьмите себе корзину у Жака.

– Кэтлин просила вас выдать мне корзину, д’Аблер.

– В самом деле? – спросил Жак, выгружая принесенные сборщицей цветы. – И для чего она вам?

Раздраженный его тоном, Алекс вскинул глаза и, встретил неприязненный взгляд Жака, почувствовал вдруг прилив злобной радости. Наконец-то он нашел того, на ком можно выместить гнев, обиду, недовольство собой, так мучившие его все это время.

Жак д’Аблер – достойный противник. Хотя он немолод, но мускулист и крепок, как скала. И в нем ощущалась уверенность человека, способного физически расправиться со своим противником. Алекс оценивающе оглядел его, пытаясь угадать слабое место.

– А для чего они остальным сборщикам?

– Для того, чтобы они могли заработать себе на жизнь, на кусок хлеба. – Жак спокойно выдержал его взгляд. – Но Кэтлин говорила, что у вас нет надобности добывать себе на хлеб насущный. Вы достаточно богаты. Настолько, что можете себе позволить ни с того ни с сего дать ей большие деньги.

– И вы ей не поверили?

– Поверил, что вы пообещали ей это. – Он пожал плечами. – Мы знаем, что Кэтлин не глупа. И у нас глаза не на затылке.

– Так я могу взять корзину?

Подошла еще одна сборщица, и Жак вывалил в кузов прицепа корзину, полную цветов.

– Как я уже сказал, Кэтлин не глупа. Но ей очень хочется спасти Вазаро. Вот почему она с такой легкостью доверилась вам. Именно это меня и беспокоит.

– Сочувствую.

– Да. Это так. И если вы разочаруете ее, если причините ей боль, то я… я не знаю, что с вами сделаю.

– И что же вы можете сделать? – поинтересовался Алекс, вплотную подступая к нему.

– Когда Кэтлин была еще совсем маленькой девочкой, – начал Жак, – отец подарил ей золотой кулон – Пегаса с изумрудными глазами. Все знали, как ее заворожила легенда о Танцующем Ветре. Ридо умел играть на струнах женской души. Она не снимала кулон ни днем, ни ночью души в нем не чаяла. Словно это был волшебный талисман, который приведет ее к Танцующему Ветру. – Жак д’Аблер задумчиво глядел прямо перед собой. – Однажды ночью ее отец ушел из Вазаро. И Пегас исчез вместе с ним. – Он едко улыбнулся. – К этому времени в поместье не осталось уже ничего более ценного, что он мог бы унести с собой.

– Уверяю вас, я не ворую драгоценности. И это все, что вы хотели мне рассказать?

– Нет, не все, – улыбка Жака стала еще шире, обнажая чистый белый ряд зубов на бронзовом лице. – Я отправился к этому сукину сыну в Канны, где он остановился в отеле, и попробовал отобрать украшение. К сожалению, я переусердствовал и сломал ему нос и три ребра.

– Как интересно. И он вернул кулон?

– Нет. Он успел перепродать его одной из своих богатых подружек, которая, как выяснилось, в этот день уехала. Тогда я вернулся в отель и сломал Ридо обе руки. Он был последним человеком, который сумел огорчить Кэтлин.

Алекс попытался воскресить прежнее враждебное чувство к этому человеку… и не смог. Что-то в нем – искреннем, простом и свирепом – напомнило ему Павла в те дни, когда они только познакомились в спецназе.

– Что ж, это могло отбить охоту у любого. И теперь, когда мы так хорошо поняли друг друга, я могу взять корзину?

– Боюсь, что вы не все поняли.

– К сожалению, слишком хорошо, – глядя в глаза Жаку, ответил Алекс. – У меня нет охоты драться с вами. И мы хотим одного и того же.

Жак какое-то мгновение стоял, изучая его, затем нагнулся, вытащил корзину из стопки и кинул ее Алексу.

– Третий ряд. Я там буду через минуту и покажу, как надо собирать.

Кэтлин думала, что, получив корзину и выслушав наставления Жака, Алекс встанет рядом с нею. Но вместо этого он выбрал место рядом с Пьером Ледо и шел вдоль грядки до полудня, пока Жак не крикнул, чтобы сборщики несли свои корзины к пикапу. Алекс закинул свою, наполненную до краев, и, не говоря ни слова, направился к дому.

На следующее утро Алекс снова был в поле и опять пошел не рядом с нею, а выбрал место в другом конце. Во время короткого перерыва в десять утра, когда они пили кофе с рогаликами, Кэтлин увидела, что он устроился на дне прицепа и о чем-то беседует с Жаком.

На третий день Жак, проходя мимо по полю, остановился рядом с Кэтлин и ворчливо проговорил:

– Сначала он мне не показался, но… Думаю, ему можно доверять.

Кэтлин с удивлением подняла на него глаза.

Жак никогда не торопился с выводами. И ей казалось, что такого загадочного человека, как Алекс, Жак примет далеко не сразу.

– Его не так просто понять, – пробормотала Кэтлин. – Ты что-нибудь узнал о нем?

– Он недавно пережил тяжелую утрату…

– Как ты угадал? Жак пожал плечами:

– Знаю. Слишком неистово работает… Обычно таким образом хотят отвлечься.

Кэтлин невольно посмотрела в ту сторону, где работал Алекс. На этот раз он выбрал место рядом с Рене Буассен.

– Он довольно быстро освоился.

– Сильный парень, – с оттенком уважения сказал Жак. В этом не было никаких сомнений. Эти два дня Алекс работал с таким азартом, что его неуемная энергия заражала всех вокруг.

Жак развернулся и пошел между грядок к прицепу.

А Кэтлин вновь украдкой бросила взгляд на Алекса. Он смеялся, перебрасываясь шутками с Рене. Его лицо оживилось. Отчужденная холодность, которая, как маска, сковывала его черты, смягчилась. Сейчас нельзя было поверить, что его терзает какая-то душевная боль. Он выглядел очень земным и основательным. Между тем лощеным красавцем, что появился в Вазаро несколько дней назад, и сегодняшним Алексом пролегла пропасть. Волосы его взмокли и прилипли ко лбу. Потемнела от пота и голубая рубашка с закатанными рукавами. Он стоял, слегка расставив ноги в своих потертых, слишком облегающих джинсах. У Кэтлин перехватило дыхание, в ушах зазвенело – она вдруг невольно представила его раздетым, стоящим в такой же позе. Она быстро отвела взгляд. То, что произошло между ними в лаборатории, – всего лишь случайность. Им лучше обоим забыть о ней. Алекс Каразов явно преследовал какую-то свою цель так же, как и она свою.

– Давайте прогуляемся после обеда…

Кэтлин передала Жаку полную корзину.

– Но у меня нет на это времени. – Снова Алекс застал ее врасплох, когда она не ждала этого. Сначала Кэтлин почувствовала, что сердце ее взметнулось куда-то вверх, а потом тяжело ухнуло вниз и снова громко и быстро застучало.

– Мы ненадолго. За эти дни я обошел Вазаро, и у меня есть несколько вопросов к вам. – Он улыбнулся. – В конце концов, будьте справедливы. Я неплохо поработал на поле.

– Вы сами напросились.

Он кивнул.

– И теперь прошу вас о маленьком одолжении – прогуляться со мной. – Он кивнул головой на юг.

Кэтлин помедлила, а затем неуверенным шагом двинулась в ту сторону, куда он показал.

Солнце светило ясным ровным светом. Ароматы земли и цветов обступили их со всех сторон. И присутствие Алекса тоже на этот раз не было тягостным. Давно она уже не гуляла ни с кем вот так, просто ради прогулки. Всегда спешила куда-то, торопилась…

– А вы не болтливы, – заметил Алекс после десятиминутного молчания.

– Так же, как и вы. – Она испытующе посмотрела на своего спутника. – Жак сказал, что вы хороший сборщик. И если вы потеряете свой капитал, он с радостью примет вас на работу.

– Буду иметь в виду. И давно он здесь – всезнающий и вездесущий Жак?

– Он родился и вырос в Вазаро. Я помню его с самого детства. Помню, как он поднимал меня и усаживал на собранные цветы, когда я еще, спотыкаясь, училась ходить.

Алекс показал на белые цветы, растущие в поле справа от нее:

– Жасмин?

Кэтлин кивнула.

– На следующей неделе уже можно приступать к сбору. – Она как завороженная смотрела на поле цветущего жасмина. – Я сейчас вспоминаю о том, как мы приходили ни эти поля с Жаком в сумерки, когда я была совсем маленькой. Это было все равно что войти в какой-то сказочный мир. Золотистое сияние, казалось, повисало в воздухе.

Этот свет насыщал белый жасмин глубокими кремовыми оттенками. Небеса приобретали цвет лаванды и темно – розовых гвоздик…

– Вас приводил сюда Жак, а не отец?

Ее улыбка погасла.

– Жак вел меня сюда, когда в доме затевали очередную вечеринку. Отец не любил, когда дети путаются под ногами у взрослых. – Она смотрела вперед. Ее шаги ускорились. – В Вазаро так часто устраивались в те времена вечеринки.

Она чувствовала на своем лице взгляд Алекса, но он не стал продолжать разговор на эту тему, и некоторое время они снова шагали молча, пока не поднялись на гребень следующего холма. Их взору открылся захватывающий вид на море, небо и горы.

– Что это за город там, внизу? – Алекс показал на домики вдоль побережья.

– Это Канны.

– А вон это что? – и он кивнул на маленький коттедж из камня с соломенной крышей, что стоял неподалеку от подножия холма. – Кто там живет?

– Никто, – улыбнулась Кэтлин.

– Он выглядит таким старинным…

Она кивнула и начала спускаться с холма.

– Филипп Андреас построил его еще до Французской революции. Он служил управляющим у Катрин Вазаро.

– Он использовал его как склад для цветов?

– Нет. Он слыл местным донжуаном и приводил сюда поселянок для любовных забав.

Она распахнула дверь и, сморщив нос от густого запаха пыли и гнилого дерева, вошла в коттедж. Паутина свисала со всех сторон. Огромная кровать перегораживала проход к окну. Покрывало из хлопка обветшало и пожелтело от времени. Кресло у камина сплошь затянула паутина, и громадная охапка спрессованной соломы с крыши свалилась через дымоход в камин.

– Какое чудесное место. Мне так давно хотелось отреставрировать коттедж. Но постоянно не хватало денег.

Алекс оглядел кирпичную кладку камина.

– Зачем хлопотать, если никто здесь не бывает? Она удивленно посмотрела на него:

– Потому что это часть истории Вазаро.

– Простите меня, – он отвесил ей шутливый поклон. – Я должен был сразу догадаться: все, что связано с Вазаро, – свято. Даже приют свободной любви, которой предавались на этой кровати.

Кэтлин внезапно ощутила какую-то неловкость от того, что они остались наедине в этой комнате. Алекс казался очень уж оживленным и заинтересованным.

– Нет. Кровати в то время здесь не было.

Он с любопытством огляделся.

– А что же было?

– Если верить дневнику Катрин, то здесь лежал огромный тюфяк, наполненный сухими травами, перемешанными с лепестками цветов. Филипп распорядился застелить его атласным покрывалом. Так что он предавался любовным утехам на ложе из цветов. – Пристальный взгляд Алекса вызывал у Кэтлин чувство неловкости. Кэтлин принудила себя улыбнуться. – Вот почему его называют «Приют цветов», – закончила она.

– Но назвать эти утехи любовью нельзя, не так ли, Кэтлин? – Его голос звучал мягко, но требовательно. – Они приходили сюда, чтобы сбросить накопившееся в них напряжение. Чтобы разрядиться. Только ради этого.

Она через силу улыбнулась.

– Думаю, что он не терял голову. Но… до чего же беден наш словарь.

– Чтобы найти слова, выражающие суть? Для этого нужно быть всего лишь искренним с самим собой. – Алекс помолчал. – Я хочу, чтобы мы легли с вами прямо здесь и чтобы вы позволили мне обладать вами.

Ошеломленная его прямотой, она растерянно молчала, не зная, что ответить.

– Я хочу, чтобы вы стонали, кусались, царапались, извивались подо мной от страсти. – Он посмотрел на нее. – Я вижу, что и вы хотите того же.

– О боже! – Она облизнула внезапно пересохшие губы. – Никто никогда не посмел бы говорить со мной так…

– А вот я осмеливаюсь сказать прямо, что хочу вас. Но это будет не любовь. А только секс в чистом виде, – продолжал он. – Я не хочу лгать вам. Я не верю в романтическую любовь и никогда не испытывал ничего подобного. А вы?

Она покачала головой, с изумлением глядя на него:

– И вам не хочется заманивать меня сладкими речами?

– Нет. Я предпочитаю говорить прямо и откровенно. – Он запнулся, потом неловко добавил: – Вы можете подумать, что я холодный и бессердечный человек. На самом деле это не так. Я знаю, как сделать женщине приятное. Я умею быть добрым. Согласитесь, это тоже важно.

– Наверное, – кивнула она, все еще не совсем понимая, как они могут вести разговор на эту тему.

– Думаю, что я высказался достаточно ясно.

– Вполне. – Она повернулась, чтобы уйти. – Должно быть, своеобразие этого приюта вскружило вам голову.

– Филипп и его цветочное ложе тут ни при чем. Я уже три дня неотступно думаю о том, как бы переспать с вами. Это всего лишь повод.

– Вы не затрудняли себя ухаживаниями.

– Это могло лишь насторожить вас, – откровенно признался он.

Она широко распахнула глаза, пораженная его проницательностью.

– Я понял, что хочу вас, при первой же встрече. Но мне казалось, что это пройдет. Мне представлялось, что если как следует поработать и устать, то… – Он покачал головой. – Но это не помогло. Теперь еще хуже, чем вначале. Я собирался соблазнить вас. Но это оказалось не так просто. Вы всегда внимательно следите за собой и стараетесь не давать себе воли.

Стряхнув растерянность, Кэтлин резко спросила:

– Вы закончили?

– Почти. Я сказал главное: что хочу вас.

– И все?

– Вы нужны мне.

Он произнес эти слова с такой мукой, что ее будто током ударило. Это была правда. Почему-то он нуждался в ней. И этот призыв был таким настоятельным, что ее потянуло к нему как магнитом.

Не отдавая себе отчета, она сделала шаг навстречу. Небо! Что она делает! Она не хочет этого!

– Нет!

Он глубоко вздохнул:

– Подумайте на досуге. Никаких обязательств. Только взаимное уважение и то наслаждение, которое мы можем дать друг другу.

– Не желаю даже думать об этом. – Она повернулась, чтобы уйти.

Он открыл дверь и отступил, пропуская ее.

– Я попытаюсь еще раз, Кэтлин. Я настойчив.

Она знала это. Она уже видела, с каким упорством он работал на полях эти дни.

– Я не хочу ничего менять в наших отношениях. Меня устраивает то, что есть. – Она прямо взглянула ему в глаза. – И я буду очень рада, если весь ваш пыл пойдет на дела, связанные с Вазаро.

– Наш разговор еще не окончен, – он как будто не обратил внимания на ее последние слова.

За то короткое время, что Алекс был в Вазаро, она постоянно ощущала его сокрушительное обаяние; никогда еще ни один мужчина с такой силой не притягивал ее воображения. Вот и сейчас она с трудом выдержала пристальный взгляд его синих глаз.

– Надеюсь, вы перемените свое решение.

Ничего не ответив, она зашагала вверх по крутому холму.

Он снова смотрел в ее сторону.

Кэтлин, не оборачиваясь, краем глаза видела, как Алекс движется в соседнем ряду, обрывая цветки лаванды. Могло показаться, что он не обращает на нее никакого внимания. Но время от времени оба ловили себя на том, что смотрят друг на друга. Бросив цветок в корзину, она словно автомат потянулась за другим.

Она уже поняла, что у нее нет сил не смотреть на него. Ни какие внутренние запреты не срабатывали.

День был жаркий, и мужчины работали без рубашек. Капли пота блестели на загорелых плечах и груди Алекса. Вот Алекс остановился, откинул со лба волосы и повязал их бело-голубым платком, который ему одолжил Пьер, что сразу придало ему какой-то разбойничий вид. Кэтлин невольно залюбовалась его стройной фигурой и гладкой упругой кожей, под которой перекатывались мускулы.

– Неплохо. – Рене озорно посмотрела на Кэтлин. – Если бы не мой муж, я бы позавидовала тебе, Кэтлин.

Воздух был до предела насыщен ароматом лаванды, которую они собирали. И вдруг… Кэтлин могла бы поклясться, что уловила слабый запах лайма с мускусом.

– Нечему завидовать, – ответила она сухо.

– В самом деле? Неужели такой лакомый кусочек томится в прихожей? – Рене кинула цветок в корзину. – Как же так?

– Вот так, – отрезала Кэтлин.

– Ну и ну! У тебя что, с головой не в порядке? – иронически заметила Рене. – Почему ты отказываешь себе в такой радости? Он смотрит так, будто готов проглотить тебя. И вполне может. Такой мужчина даже…

– Я не хочу говорить о нем…

– Собралась в монастырь, как я погляжу?

– Занимайся своим Пьером!

– Непременно. Уж я своего не упущу. – Рене обернулась. – Он снова смотрит на тебя!

Кэтлин не поднимала головы от грядки, стараясь смотреть только под ноги… И все же против воли скосила глаза в его сторону. Алекс стоял, глядя на нее, и она забыла, что нужно отвернуться.

Слабый ветерок коснулся ее лица своим горячим дыханием, прижимая ткань блузки к телу. Она почувствовала, как напряглись соски мгновенно набухшей груди, как легкое покалывание в лоне сменилось болью.

Она услышала, как присвистнула Рене:

– Ого! Смотри не завались с ним прямо в поле. Запомни: постель будет помягче земли.

Кэтлин заставила себя отвести взгляд от Алекса и продолжить работу.

Нет, она не собирается сдавать свои позиции. Мешало только одно – она стала неважно спать и ей все время хотелось свежего воздуха.

Кэтлин бессильно опустилась в кресло у окна и устремила невидящий взгляд на раскинувшиеся перед ней поля, залитые лунным светом. Она обманывала саму себя. Сон не шел потому, что этот чертов Алекс торчал у нее перед глазами.

Последние две ночи она провела, стоя у окна, и видела, как он спускался с холма и уходил в поля. Он выглядел подавленным. Походка его была усталой. Обе эти ночи он пропадал надолго, и она тоже, не смыкая глаз, ждала его возвращения.

Вот и теперь он снова возвращался уже под утро. Ночь была такой тихой, что она слышала шорох его шагов и его дыхание. Луна стояла высоко и высвечивала его темные полосы и высокую крепкую фигуру. Остановившись на нижней ступеньке, он внезапно поднял голову и посмотрел в сторону ее окна на втором этаже. Она отпрянула, захваченная врасплох.

– Кэтлин?

Она не отвечала.

– Я знаю, что ты там. Я видел тебя.

Молчание.

Он снова заговорил, и в голосе его звучала боль:

– Не заставляй меня ждать, ты очень нужна мне.

Он уже говорил это. Она прижала к пылающим щекам холодный бледно-зеленый шелк гардин, чувствуя, как снова набухает грудь, как ткань ночной рубашки мешает глубоко вздохнуть.

«Боже!» Она начала понимать, что и он тоже нужен ей.

Алекс постоял еще немного. И каждый мускул его тела был напряжен до предела. Потом он медленно начал подниматься вверх по каменным ступенькам, пока не исчез из поля зрения. У нее перехватило дыхание, когда его шаги послышались на втором этаже;

Он прошел мимо ее двери и зашагал дальше по коридору в свою комнату.