"Такой чужой, такой желанный" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

Глава 4

Лучи солнца нежно ласкали ее лицо, а бриз приносил запах соли и мускусно-мятный аромат, который у Лайзы уже прочно ассоциировался с Клэнси. Что-то легкое упало на ее колени, и она неохотно открыла глаза. Ее ноги покрывала синяя легкая рубашка, которая до этого была на Клэнси.

– Прикройся, – коротко бросил он. – У тебя слишком белая кожа, чтобы так подолгу загорать. Тебе надо было бы надеть брюки, а не шорты. Ты что, никогда не ходишь на пляж?

– Хожу, когда удается. Нью-йоркская зима предоставляет не много возможностей позагорать. – Медленно оглядывая Клэнси, Лайза подумала, что уж ему-то не приходится об этом волноваться. Его массивные плечи и спина были бронзовыми, как и лицо. Треугольник темных волос покрывал его грудь, сужаясь в узкую дорожку, исчезающую под поясом джинсов. Лайза представила, что проводит рукой по этим курчавым волосам, и ощутила покалывание в ладонях. Она поспешно закрыла глаза и постаралась переключиться. – А что, в Седихане очень жарко?

– Да, эта страна почти целиком расположена в пустыне. Но весной и в начале лета холмы выглядят очень живописно. – Лайза почувствовала на себе его взгляд и неловко подвинулась в шезлонге. После короткого молчания Клэнси сказал: – Спасибо, что согласилась сегодня поехать. Я боялся, что после того как я выставил себя таким ослом вчера, ты просто забаррикадируешься в своей комнате.

– Ну кто бы смог отказаться от прогулки на такой яхте? – с деланной легкостью сказала она. – Уж наверняка не такие соскучившиеся по солнцу люди, как я. Кроме того, у несчастной, жалкой узницы нет права выбора. Ты вообще мог перебросить меня через плечо и притащить сюда.

– Я бы так никогда не сделал.

Неужели в его голосе действительно прозвучала боль? Трудно поверить, что ей удается задеть такого гранитно твердого, невозмутимого человека, как Донахью. Но при этом он был слишком честен и слишком внутренне силен, чтобы скрывать свою уязвимость. Вчера, к своему полному смятению, Лайза обнаружила это.

Сегодня Клэнси делал все, чтобы избежать любой неловкости. Он был дружелюбным, обаятельным и почти отстраненным. Часы, проведенные ими на яхте, были такими же безоблачно золотыми, как солнце, льющееся на палубу. Лайзе вдруг захотелось загладить ту боль, которую она ему причинила.

– Я пошутила, – сказала она. – Я знаю, что ты не стал бы принуждать меня.

– Отлично. – Последовало долгое непринужденное молчание. – Можно задать тебе вопрос?

Лайза немного насторожилась.

– Давай.

– Почему ты вышла за него?

– Ты же видел фотографии Мартина. Он очень хорош собой… да просто красавец!

– Не понимаю. Мне казалось, что ты не из тех женщин, которые судят поверхностно.

– Но тогда я была именно такой. Боюсь, я отличалась непозволительной наивностью для своих двадцати шести лет. Я была единственным ребенком, и родители слишком оберегали меня от прозы жизни. Я выросла с сознанием того, что могу безмятежно плыть по течению до конца своих дней и все буду получать на серебряном блюдечке. Тогда я даже не думала, что пение – мое призвание, считая уроки вокала лишь приятным времяпрепровождением.

– И что Болдуин? – напомнил Клэнси.

– Я же говорю, что привыкла ощущать себя принцессой. Мне было уже двадцать шесть, а Прекрасный Принц почему-то не спешил появиться в моей жизни. И тогда я начала искать его сама. – Она горько улыбнулась. – Мартин идеально подходил на эту роль! Светловолосый, голубоглазый красавец, уверенный в себе, умный, образованный человек. И потом, он хотел держать принцессу в башне из слоновой кости. Несомненно, это был брак, заключенный на небесах.

– И ты не знала о его незаконной деятельности?

– Зачем принцессе выглядывать из своей башни? Я думала, что он занимается импортом и экспортом.

– В каком-то смысле так оно и есть, – сухо заметил Клэнси.

– Я ни о чем не знала, пока мы не развелись. Последние два года я пыталась как-то сохранить наш брак, но затем вынуждена была сдаться. Мои родители погибли в авиакатастрофе, и я вдруг обнаружила, что в мире есть такие вещи, как боль и ответственность. Даже принцессы рано или поздно взрослеют. Я захотела быть не только женой и матерью, но и личностью. Мартин не мог этого понять и сделал все, чтобы надежно запереть меня в башне. Он почему-то уверил себя, что если я вернусь к нему, то все будет как прежде. – Ее голос понизился почти до шепота. – Но ничто уже не будет как прежде. Потому что теперь нет… – Она остановилась и судорожно вздохнула. Глаза ее были открыты, но она отвернулась, чтобы Клэнси не заметил блеска слез. – Теперь ты понимаешь, почему я против того, чтобы снова стать пленницей, Клэнси? Я ведь только что вырвалась из тюрьмы.

– Но я же не Болдуин! Возможно, мне и хотелось бы держать тебя при себе, но я никогда не пойду на это. – Помолчав, он грустно добавил: – Надеюсь, что не пойду.

Она не сказала о ребенке. Клэнси изучал ее лицо, отметив скорбно сжатые губы и горе, словно застывшее в ее глазах. Ему хотелось обнять ее и утешить, но он боялся, что она потеряет самообладание, и не решался. Тут ему лучше не рисковать: если она обнаружит сейчас свою незащищенность, то может не простить ему это. Он крепче сжал руками подлокотники шезлонга и стал медленно, палец за пальцем, расслаблять кисти рук.

– Думаю, капитану надо сказать, чтобы он поворачивал назад, – заговорил он. – Твой носик явно покраснел. Давай пойдем на мостик, Лайза, тебе нельзя оставаться на солнце.

Лайза грустно вздохнула, сняла с колен его рубашку и подала ему.

– Наверное, ты прав, но мне так не хочется двигаться. Люблю погреться на солнышке!

– А я люблю при этом за тобой наблюдать, – отозвался он. – Смотри, у тебя и ноги покраснели. – Он внезапно нахмурился. – И рубашка не помогла.

– Наверное, они сгорели до того, как ты так любезно накрыл их.

Клэнси все еще озабоченно смотрел на ее ноги.

– Ты совсем о себе не заботишься. У тебя такие худенькие ноги.

– Как у цыпленка, – легкомысленно согласилась она.

– Ну что ты!

В его голосе прозвучало нечто такое, что заставило ее сразу поднять на него глаза. Его взгляд, прикованный к ее ногам, был полон страсти, а губы чувственно сжались. Лайза вздрогнула, сердце бешено забилось. Все тело объял жар, ничего общего не имеющий с солнцем.

– Нет, они очень красивы. – Он медленно протянул руку и дотронулся до ее бедра. Лайза почувствовала, как по телу словно пробежал ток. – Они удивительно красивы. – Указательным пальцем он дотронулся до внутренней поверхности бедра. – Как шелк! Боже, какая нежная кожа!

Ей следовало бы отодвинуться. Надо было смахнуть его руку, холодно что-нибудь сказать. Ну почему она не может двинуться? Почему она просто сидит тут и ощущает, как тепло разливается по всему телу, а в центре ее женственности нарастает напряжение? Словно зачарованная, Лайза сидела неподвижно, следя, как его палец рисует узоры на ее ноге.

– Раздвинь немножко ноги, дорогая.

Не думая, она подчинилась. Кажется, она вообще не могла сейчас думать, только чувствовать. Его руки – большие и сильные – казались такими загорелыми на фоне ее белой кожи. В пальцах, которые посылали импульсы по ее телу, не было ничего изысканного или артистичного. Это были руки волевого человека, человека действия, а не мечтателя.

– До чего мне это нравится! – проговорил он, продолжая поглаживать ее чувствительные места с исключительной нежностью. Лайза чуть не задохнулась, когда его палец проник под край ее шорт и коснулся внутреннего сгиба бедра. Услышав, как она ахнула, Клэнси мгновенно остановился и вопросительно посмотрел на нее. – Что, я опять слишком спешу?

Он глубоко вздохнул и убрал руку, причем видно было, каких усилий это ему стоило.

– Прости. Я собирался сегодня быть настоящим джентльменом. Надо было предвидеть, что мне это опять не удастся. – Он еще раз с отчаянием взглянул на ее ноги, все еще немного разведенные. – Но и ты не должна быть такой послушной. Как я могу держаться на расстоянии, когда ты выполняешь все мои желания?

Потрясенная, Лайза поспешно сдвинула колени.

– Ну вот, я опять тебя обидел! – В тоне Клэнси звучало искреннее отвращение к себе. – Ну пожалуйста, не смотри на меня так. Это не твоя вина. Я во всем виноват. Я так страдаю по тебе, что показываю себя не с лучшей стороны. Ну, пойдем. Тебе не стоит быть на солнце. – Он нагнулся и помог ей встать.

Лайза смущенно взглянула на него, идя следом. За несколько мгновений она испытала целую гамму чувств – боль, чувственность, вину. А теперь, как ни странно, она полна сочувствия к человеку, который вызвал в ней все эти эмоции.

– Я тоже хороша, – осипшим голосом сказала она. – Ты, должно быть, застал меня врасплох. Обычно я не веду себя так… – Она запнулась, не находя слов. Зачем говорить ему, что никогда еще она не испытывала рядом с мужчиной такого взрыва эмоций. Незачем поощрять его каким-либо образом. – Давай забудем об этом, ладно? Виновато во всем роскошное тропическое солнце.

– Но я не хочу забывать это. Я постараюсь все запомнить. – Клэнси смотрел прямо перед собой, его лицо было сосредоточенным и суровым. – Потому что в один прекрасный день мне не нужно будет заставать тебя врасплох, Лайза. Когда-нибудь ты будешь рада пойти мне навстречу. Я представляю, как ты лежишь нагая на палубе, залитой лунным светом, и протягиваешь мне навстречу руки.

Лайза с усилием улыбнулась.

– Ты увидел это в неком хрустальном шаре?

– В моем воображении. Мне обычно хорошо удается воплощать в жизнь мои видения. Секрет в том, чтобы все время помнить о своей цели и не сдаваться.

Клэнси надел рубашку, но не потрудился ее застегнуть. Лучше бы он это сделал, подумала Лайза. Вид этой мускулистой груди и облачка курчавых волос заставил ее сердце учащенно биться.

– И у меня нет намерения сдаваться, – твердо заключил он.

– У меня тоже. Так что положение безвыходное. – Она посмотрела на него с легкой иронией. – Кроме того, я не страдаю эксгибиционизмом, чтобы наслаждаться тем сценарием, который ты для меня приготовил. На этой яхте довольно большая команда, не так ли?

– Двенадцать человек. Не думай об этом. Это просто одно из судов компании «Седихан петролеум». А вот в Марасефе у меня есть яхта, которой могут управлять лишь два человека. Ты должна понимать, я не любитель шоу. Я слишком большой собственник, чтобы позволить всей команде любоваться тобой.

Лайза отвернулась, тщетно пытаясь найти какую-нибудь безопасную тему для разговора. Но как ее найдешь? Почему-то все их разговоры сводились к самым интимным темам.

– Одно из судов? – переспросила она. – А что, у вас их много?

Клэнси кивнул.

– Мы содержим собственные суда и вертолеты во всех наших постоянных владениях. Хотя иногда мы просто арендуем то, что нужно. Вполне естественно, что я имею доступ к любой собственности седиханских компаний.

– Разумеется, – эхом отозвалась Лайза. Клэнси говорил об этом как о чем-то совершенно обычном. Видимо, он обладал почти неограниченной властью так долго, что это стало для него привычным. – А как долго ты возглавляешь службу безопасности в Седихане?

– Практически всю мою взрослую жизнь. – Клэнси усмехнулся. – Хотя начинал я как нечто среднее между наставником и телохранителем у Алекса Бен Рашида и его кузена Лэнса, когда они были еще подростками. Старый Карим, который тогда правил, хотел, чтобы на этом месте был человек бывалый и умелый.

– Умелый?

– Ну, я помотался по свету и успел поработать кем угодно, от буровика в Техасе до тайского бойца в Малайзии. Я тоже был еще почти мальчишкой, но мог справиться почти с любой ситуацией. В нефтяной стране, где стычки на границе – обычное дело, это стало лучшей рекомендацией.

– Понятно. – Но ей все же было трудно представить себе юного паренька, берущего на себя ответственность, которая заставила бы согнуться и взрослого. Неудивительно, что он привык самостоятельно принимать решения. – Так теперь Седихан стал твоим домом?

– Ну да, насколько у меня вообще может быть дом. Моя работа не позволяла мне обосноваться где-то всерьез. Седихан имеет экономически важное стратегическое значение, так что он никак не может стоять в стороне от мировой политики. Последнее время я проводил в разъездах по крайней мере шесть месяцев в году. – Он помолчал. – Но это не значит, что так все и будет. Теперь у меня есть ряд надежных людей в ключевых точках по всему миру. Я мог бы переложить на них часть ответственности.

Лайза рассеянно смотрела на воду.

– Ты, наверное, будешь ужасно скучать по работе после всех этих лет. Мне кажется, тебе не нужно спешить менять свою жизнь.

– Конечно, я буду скучать, но в Седихане есть люди, которых я люблю. Было бы прекрасно иметь побольше времени, чтобы общаться с ними.

– Ты имеешь в виду Алекса?

– Алекса и Сабрину, Лэнса и Хани, Дэвида и Билли, Карима… – Он задумчиво улыбнулся. – И многих-многих других. Это действительно замечательные люди, Лайза. Я хотел бы познакомить тебя с ними.

На его лице вдруг отразилась такая теплая нежность, что Лайзе тоже захотелось этого. Она грустно покачала головой.

– Я не сомневаюсь, что они такие, как ты про них говоришь, но вряд ли мы когда-нибудь встретимся. От Нью-Йорка до Седихана долгий путь.

– Не такой уж долгий. Я могу нанять самолет, и мы будем там через шесть часов. Хочешь?

Лайза рассмеялась.

– Так просто?

– Да. – Он остановил ее, положив руку на ее локоть. Его глаза смотрели нежно, но настойчиво.

– Я хочу привезти тебя к себе домой. Возможно, это немного старомодно, но я хочу, чтобы ты узнала тех, кто мне дорог. Ты приедешь?

Лайза смущенно покачала головой.

– Я не могу. Это ничего не даст, Клэнси.

– Ты приедешь? – Он спросил это так резко, что она вздрогнула. Минуту он молчал, как будто борясь с эмоциями. – Ну ладно, а если я скажу тебе, что я очень богат? Алекс очень щедр в отношении тех, кого любит. Раньше это мало что для меня значило, но теперь мне нравится, что я могу дать тебе все. Все, что угодно. К черту башню из слоновой кости! Я могу дать тебе дворец, если ты захочешь.

– Ты хочешь купить меня?

– Я готов бороться за тебя любыми способами. Деньги, личная свобода, слава. – Он бесшабашно улыбнулся. – Желаешь стать второй Стрейзанд? Я устрою тебе это.

Она покачала головой.

– Я уже взрослая и ничего не жду на серебряном блюдечке, я же говорила.

Клэнси крепче сжал ее локоть.

– Но ведь что-то тебя интересует в этой жизни! Я просто должен выяснить, что это, и дать тебе.

Лайза недоверчиво смотрела на него.

– И тебя бы это устроило?

– Нет, – ответил он. – Я хотел бы, чтобы ты любила меня так же безумно, как и я тебя. Но я согласен и на меньшее.

– Лучше отпусти меня, – мягко сказала она. – Боюсь, что ты мне начинаешь нравиться, Клэнси Донахью, но я никогда не полюблю тебя.

Он вздохнул.

– Ну что ж, это уже кое-что. Ты хотя бы не хочешь четвертовать меня. – Он широко улыбнулся. – Зачем бы я стал сейчас отказываться от борьбы? Я и не ожидал, что победа будет легкой. Просто подожди несколько дней, и ты увидишь, что даже у сурового агента службы безопасности могут быть привлекательные черты.

Именно этого Лайза и боялась. Она уже чувствовала, что физическое притяжение к Клэнси начинало сопровождаться эмоциональным. Она подняла брови.

– Ты что, хочешь поразить меня роскошью?

Его улыбка угасла.

– Нет, я просто люблю тебя, дорогая, – тихо сказал он. – И хочу сделать так, чтобы и ты меня полюбила.

Лайза молча смотрела на него, чувствуя, как сжимается горло. Ну что на это ответить? Особенно если знаешь, что каждое слово сказано искренне.

Клэнси протянул руку и легко коснулся пальцами ее щеки.

– Не волнуйся. Со временем ты к этому привыкнешь. Я уже привык. – Опять взяв за локоть, он повел ее к находящемуся рядом капитанскому мостику.

– Ну давай уйдем в тень и будем возвращаться. На ближайшие два дня надо найти какие-то занятия для дома. Ты наверняка обгорела. – Неожиданно он улыбнулся с видом заговорщика. – Ты играешь в шашки?

Клэнси Донахью прекрасно играл в шашки, и Лайза скоро поняла, почему он так улыбался, предлагая ей сыграть. Поскольку она действительно обгорела на солнце, то не имела ни малейшего желания выходить из дома, и следующие два дня они провели за играми. Лайза обнаружила, что Клэнси был мастером не только в шашках и шахматах, но и в игре в покер, а также многих других. В игре он проявлял тихую сосредоточенность и такой мальчишеский азарт, что Лайза получала удовольствие даже тогда, когда проигрывала, а это случалось чаще всего.

К концу второго дня этих сплошных поражений Лайза откинулась в кресле с видом полного отчаяния.

– Ну вот, опять ты меня разделал под орех. И где ты научился так играть? Трудно поверить, что ты говорил мне правду о своей жизни, Клэнси. Никто не смог бы одновременно делать карьеру в службе безопасности и научиться так играть.

– Шахматам я научился в восемнадцать лет, участвуя в кампании в Юго-Восточной Азии. Карим был фанатиком шахмат и всегда искал себе партнеров. Филипп Эль-Каббар научил меня ма-джонгу. Что касается покера, то мне всегда нравилась эта игра…

Лайза подняла руку, прерывая его.

– Зря я спросила. А есть хоть одна игра, в которой ты не был бы экспертом?

Клэнси задумался.

– Наверное, «Монополия». Я играл в нее всего раз или два с сыном Сабрины. Хочешь, я пошлю за ней в город?

– Ты что, смеешься? Это же игра в бизнес, а ты играешь в нее по жизни с самого детства. По этой же причине мы не можем играть в «Ключ». – Улыбаясь, она поднялась на ноги. – Я подумаю о «Тик-таке», пока готовлю кофе. Там хотя бы не будет победителя.

Клэнси встревоженно посмотрел на нее.

– А что, надо было дать тебе выиграть? Мне казалось, что тебе это не понравится.

Лайза покачала головой.

– Да нет, я могу это пережить. Хотя столько поражений подряд – это немного чересчур. Когда я обгорю в следующий раз, я буду читать, чтобы повышать свое образование.

Клэнси поднялся, и они вместе пошли на кухню.

– В следующий раз я, возможно, смогу развлечь тебя другим способом. Это игра, в которой только одно правило, зато два победителя.

Лайза подозрительно посмотрела на него.

– И что же это за игра?

– Удовольствие, – многозначительно понизив голос, сказал он. – Хочешь сыграем?

Она сердито отвела глаза. Опять он ее поймал! Клэнси мог часами изображать из себя прекрасного компаньона, он был непринужденным, веселым, добродушным. Но затем, когда она меньше всего ожидала, он бросал замечание вроде этого, которое будоражило ее, словно чувственное прикосновение. Лучше не думать об этом. За последние два дня она не раз сидела, наблюдая, как его руки переставляли фигуры на доске или лениво барабанили по столу в ожидании, пока она сделает ход. Эти большие, умелые руки, которые недавно скользили по ее бедру, обжигая кожу своим прикосновением… Лайза быстро приказала себе остановиться.

– Ты наверняка подтасуешь карты, – холодно заметила она, подходя к шкафчику и вынимая банку кофе.

– Только в твою пользу! – Клэнси сел на стул у бара. – Думаю, ты не возражала бы выиграть.

Лайза насыпала кофе в кофеварку слегка дрожащей рукой. Неожиданно сексуальное напряжение между ними стало непереносимым. Обычно она ощущала его просто как фон, но сейчас Клэнси решил выступить в открытую. Открытый, обнаженный… Лучше не думать об этом. Широкая грудь Клэнси, поросшая курчавыми волосами… Его мощные бедра.

– Ты кладешь слишком много кофе, – осторожно заметил Клэнси. – Может быть, ты считаешь, что нам нужно побольше кофеина, чтобы активно провести ночь?

– Нет, я просто задумалась. – Лайза тряхнула головой, сердясь на себя. Она слишком много думает о нем, черт возьми. – Я вообще не хочу кофе. Почему бы нам не пойти спать? Уже поздно.

– Хорошо. – Клэнси встал. – Ты вроде бы нервничаешь. Что-то не в порядке?

– Тюремная лихорадка. Мне нужно выбраться из этого дома. – Она повернулась и посмотрела ему в лицо. – Я должна уехать из Пэрадайз Кэй. Мартин все равно не появляется. Он, должно быть, на другом конце света. Давай я уеду, Клэнси.

Он покачал головой.

– Если ты хочешь переменить обстановку, я поведу тебя на соломенный рынок завтра после обеда. Я слышал, что это ловушка для туристов, позволяющая облегчить их кошелек, но тебе это даст хоть какие-то новые впечатления.

– А Гэлбрейт и остальные будут плестись за нами?

– Они нам не помешают. Они хорошо исполняют свои обязанности, ты их даже не заметишь.

– Но я буду знать, что они там! – Лайза ссыпала кофе обратно в банку. – Ты точно не хочешь вместо этого посадить меня на нью-йоркский самолет?

– Ни в коем случае. Тут не может быть сомнений. – Он стоял очень близко, так что она чувствовала тепло его тела. – Тебе было так плохо в эти дни? А я думал, что ты хорошо проводишь время. – Клэнси смущенно улыбнулся. – Я знаю, что не являюсь в глазах женщин тем идеальным партнером, с которым они хотели бы оказаться на необитаемом острове, но мне казалось, ты меня неплохо воспринимаешь.

Неужели он и вправду не понимает, насколько привлекателен для женщин? Скорее всего не понимает. Лайза уже обнаружила, что его самооценка не слишком высока.

– Нет, мне было совсем неплохо, – мягко сказала она. Если вспомнить, то последние несколько дней были приятными и интересными. Клэнси умен, обладает прекрасным чувством юмора и умением подмечать смешное. Он любит жизнь, и это странно сочетается с определенным цинизмом, свойственным его профессии. Лайза теперь не только желала его физически, но ей нравилось его общество. Именно осознание этого и выбило ее из колеи. Клэнси становится ей все ближе, а этого нельзя допускать. Всякая эмоциональная зависимость пугала ее. – Ты не можешь винить меня за некоторое беспокойство в подобных обстоятельствах. Давай действительно пройдемся на рынок.

– Так ты беспокоишься? – нежно спросил Клэнси. – Вот и я тоже. А ты не думаешь, что это происходит по одной причине? – Он внимательно всматривался ей в глаза. – Если дело в этом, то я могу предложить лучший вариант, чем соломенный рынок. – Обеими руками он взял ее лицо. Теплые, умелые руки со слегка грубоватыми подушечками пальцев. Сильные и уверенные руки, хотя почему-то они немного дрожали, когда прикасались к ее лицу.

Лайза поняла, что волнует его, и это еще больше усилило ее возбуждение. По-видимому, это становится ее обычным состоянием рядом с Клэнси.

– Вряд ли ты предложишь что-то достаточно безопасное, – ответила она.

– Не волнуйся, со мной тебе ничего не грозит. – Большими пальцами он поглаживал уголки ее рта. – Иногда это так приятно – не думать об опасности. Ты так не считаешь? – Он слегка надавил на ее нижнюю губу и приоткрыл ей рот. – Я могу чувствовать биение твоего сердца своими пальцами. Твои губы так же чувствительны, как и твоя грудь, правда?

Лайза судорожно сглотнула. Ее грудь поднималась в такт учащенному дыханию. Верхняя пуговица его рубашки была расстегнута, и видны были курчавые волосы на груди. Она не могла оторвать от них глаз. Ей хотелось потрогать их, провести по ним пальцами, почувствовать упругие, мощные мускулы его плеч. Клэнси медленно наклонялся к ней.

– Давай, Лайза, – убеждал он ее. – Позволь мне попробовать.

Клэнси прикоснулся губами к ее губам, но это еще не был поцелуй. Он терпеливо ждал. Его губы были горячими и твердыми, и Лайза наслаждалась их прикосновением, но ей хотелось большего. Она приоткрыла рот и почувствовала, как Клэнси содрогнулся. Медленно, осторожно, с любовью начал он целовать ее. Его руки сжали ее, и Лайза почувствовала, как растет его возбуждение.

Не думая, что делает, она нащупала руками пуговицы его рубашки. Клэнси замер. Затем, не прерывая поцелуя, он отвел ее руки и сам расстегнул рубашку. Взяв ее руки, он прижал их к своей груди. Лайза застонала от удовольствия. Именно об этом она мечтала. Ее ладони начало покалывать, когда она ощутила тепло его кожи. Она гладила его медленно, с наслаждением, играя, щекоча, лаская, смакуя свои ощущения.

Клэнси казался крепким, как скала, мускулы живота и груди были сведены почти невыносимым напряжением. Его прерывистое дыхание с хрипом вылетало из груди.

– Твои руки – это такое наслаждение! – прошептал он, гладя ее волосы. – Но этого мало. Я хочу, чтобы ты ласкала меня губами.

Клэнси обнял ее еще крепче, так что ее щека оказалась прижатой к его груди. Особый мужской запах окружал ее, кожа под ее губами была теплой. Осторожно она пустила в ход свой язык, пробуя его на вкус.

Клэнси дернулся, как будто его ударили, его пальцы вцепились в ее волосы.

– О, Лайза… Здесь. – Он слегка передвинул ее голову. – А теперь здесь, дорогая. – Он опять чуть-чуть сдвинул ее. – Боже, как хорошо… – Внезапно он прижал ее губы к своей груди с такой силой, что она не могла дышать. Клэнси весь дрожал. – Нет, больше не могу… Я схожу с ума! Давай пойдем в постель.

Лайза с трудом пыталась собраться с мыслями. И как только они успели зайти так далеко за несколько минут?

– Клэнси… – нерешительно начала она.

– Поверь, я сделаю тебя счастливой. – Его руки отпустили ее волосы и нежно скользнули вниз по спине. – Позволь мне дать то, что тебе нужно. То, что нужно нам обоим. Я люблю тебя, Лайза.

Она испытала легкое потрясение, когда осознала его последние слова. Он действительно верит, что любит, и для него это будет не только приятным времяпрепровождением. Это будет шагом к тому серьезному решению, которого он от нее ждет. К решению, которое она не примет больше ни с одним мужчиной.

Клэнси замер, почувствовав, как она напряглась.

– Что такое, Лайза? – Он осторожно отстранился, чтобы видеть ее глаза. Увидев выражение ее лица, он помрачнел. – Так, значит, нет?

Лайза прикусила губу.

– Нет, – сказала она. – Прости, что не остановила тебя раньше. Я не люблю дразнить просто так, Клэнси.

– Я знаю, – ответил он. Его лицо все еще было напряжено от неутоленной страсти. – Это моя вина. Я сам это начал. Мне было нелегко эти два дня, и я просто не удержался. – Он ожесточенно рассмеялся. – Но я буду наказан за свою несдержанность. Уверен, что всю ночь пролежу без сна, изнемогая от желания.

– И я тоже, – прошептала она.

– Можешь мучиться всю ночь, но я все равно не дам тебе эти твои дурацкие таблетки.

Лайза устало покачала головой.

– Я и не прошу. Я принимаю их только тогда, когда я… – Она замолчала и отвернулась. – Спокойной ночи, Клэнси. Ситуация не становится для нас легче, правда? Может быть, ты захочешь отпустить меня даже раньше, чем предполагал.

– Не надейся. Я могу перетерпеть все что угодно. Однажды я попал в плен. Меня пытали каждый день в течение трех с половиной недель, пока Алекс не добился моего освобождения. И даже там я не мучился так, как теперь. – Он склонился перед ней в насмешливом поклоне. – Спокойной ночи, мисс. Увидимся за завтраком.