"Тысячи лиц Бэнтэн" - читать интересную книгу автора (Адамсон Айзек)7 БОГИНЯ БЭНТЭНРазмышляя о девушке с родинкой и пытаясь переварить то, что видел по телику, я вошел в отель «Лазурный». Со мной поздоровался Морж, мы обменялись парой бездумных любезностей, и тут, не успел я въехать, что происходит, он вышел из-за стола и объявил: – Самое знаменитое морское сражение в истории нашей нации – это сражение, которое так и не произошло. Я понятия не имел, как реагировать, но любая реакция смысла не имела. Морж просто перехватил инициативу и ринулся в тур по отелю. В тот момент мне это было нужно, как собаке пятая нога, но Морж пер на всех парах, и его было не остановить. – В 1281 году китайский император послал в Японию огромную флотилию. Несомненно, это вторжение изменило бы течение мировой истории, если бы Японию не спас тайфун у побережья Кюсю, – рассказывал Морж, таща меня через вестибюль. – Шторм уничтожил корабли Кублай-хана, и Япония была спасена от гнева Монгольской орды. Вообще термин «камикадзэ», или «божественный ветер», берет начало именно в этом тайфуне. Продолжим тур на этаже номер пять. Мы дошли до лифта, и Морж ткнул кнопку. Всю жизнь не доверяю лифтам, и по веским причинам, но, по-моему, сегодня эти причины от меня слиняли. Я не мог думать ни о чем, кроме трех темных силуэтов, плывущих на лодчонке через канал. Из воды вытаскивают мертвую женщину, все краски тела будто смыты, и под резким светом прожекторов она похожа на привидение. Приехал лифт, Морж, шевеля усами, ослепил меня улыбкой и открыл дверь. Глубоко вдохнув, я шагнул внутрь. Мы молчали, пока лифт, жужжа, поднимался на пятый этаж. Снова и снова, почти в бессознательности, перед глазами вставал этот кадр с женским лицом. В капельках воды, тусклым, безжизненным. И родинка. Я все вспоминал эту родинку и не мог остановиться. Двери лифта бесшумно раскрылись, за ними показался вестибюль, затопленный темно-зеленым светом. Стены и потолок задрапированы рыбачьими сетями, в которых запутались пластиковые ракообразные. Декор в стиле морской китч плюс готика, граф Дракула пополам с «Красным омаром».[18] Снова заговорил Морж, голос превратился в тихий шепот. Мне казалось, его слова накатывают и затихают, как волны. – Сёгун Токугава… морская нация… наш большой опыт в навигации… датчанин, потерпевший кораблекрушение… капитан Уильям Адамс…[19] Я сосредоточивался как мог, но все равно половина его речи пролетала мимо ушей. Мало того, что он говорил приглушенно, так еще и на замороченном диалекте, который обычно слышишь только в театре кабуки. Мы шли по холлу, и я подумал, что, наверное, уже уснул. Вижу сон, уже черт знает как давно, и в любой момент проснусь, окажусь снова в Кливленде – в своем кабинете, развалившись на стуле, закинув ноги в остроносых ботинках на стол, а сквозь шторы будет сочиться вечернее солнце. – Два века изоляции… адмирал Перри,[20] американец, как и вы… Токийский залив в 1853-м… двенадцать черных кораблей… в американских школах? Если я и вправду считаю, что утопленница – Миюки Накодо, за каким хреном я здесь, на полуночной экскурсии по стремному отелю? Разве не надо попробовать достучаться до господина Накодо? Но он не дал ни визитки, ни телефонного номера, ни адреса электронной почты, ничего. Мне до него не добраться, разве что перелезть через бетонную стену и вломиться к нему в дом. И вообще, если он еще не знает плохих новостей, мне не улыбалось оказаться тем, кто вывалит их ему на голову. Сомневаюсь, что он такой человек, кто спокойно воспримет смерть дочери, и мне неохота знакомиться с таким человеком. – Господин Чака? – А? – Я спрашивал, рассказывали вам в американских школах об адмирале Перри и его двенадцати черных пароходах? – Ну, в колледже меня заставили прочесть «Гека Финна». Он склонил голову точно под углом норд-норд-вест, как и многие мои японские знакомцы, когда решают, насколько же я на самом деле туп. Мы прошли полный круг и снова торчали перед лифтом. – Отлично, – пробурчал Морж, так и не придя к решению. Он ткнул в кнопку, и лифт открылся. – На этом кончается вторая часть нашего тура. Если вы будете любезны войти в лифт, мы приступим к третьей части. Все на борт. Части третья, четвертая и пятая оказались практически одинаковыми. Мы останавливались на каждом этаже по пути вниз и слонялись по коридорам, а Морж бормотал свою лекцию по истории японского мореплавания. Из тех отрывков, в которые я врубился, я узнал факты до того бесполезные, что они наверняка застрянут у меня в башке навсегда. Однажды я окажусь на смертном ложе и стану грузить медсестер в хосписе всяким фуфлом про Цусимскую битву, про то, что японские подлодки называли в честь китов, а эсминцы второго класса – в честь деревьев. Если и от этого сестрички не забьются в экстазе, я всегда смогу процитировать статистику патинко из «Как поймать удачу?». Сдается мне, к самой гостинице тур не имел никакого отношения. С тем же успехом мы могли бы ползти по тропе Готэмба на горе Фудзи или бродить по пивоваренному заводу в Саппоро. Если бы отель торчал в «Морском парке „Одайба“», как изначально планировалось, из этой морской лекции вышло бы чуть больше толку. Но вот уже пятнадцать с лишним лет отель стоит на приколе вдали от моря. За это время он мог уже и корни пустить. В конце концов мы добрались до подвала. Тут было довольно простенько, по сравнению с другими этажами. Никаких вам пластмассовых рыбок и поддельных водорослей. Только зелено-синий ковер и сине-зеленые стены. Морж не переставал бормотать, но я почуял, что, пожалуй, тур наконец-то заканчивается. – После Тихоокеанской войны… мы слушаем голоса с моря… потеряны под килем, на глубине девять саженей… переход к миру… конституцией японскому флоту запрещается… однако тридцать шесть процентов промышленных транспортных судов, производящихся в мире… Япония по-прежнему нация любителей рыбы, рыбаков, поклонников аква культуры… Он все говорил, а мы прошли мимо ниши, где притулился автомат, продающий пиво «Кирин», свернули за угол и остановились посреди коридора. В конце холла на двери висела картина в раме. Старая, поблекшая ксилография женщины с – Господин Чака, на этом наш скромный тур заканчивается, – сказал он, вдруг прибавив громкость. – Я искренне надеюсь, что он был для вас познавательным и приятным. Если у вас есть вопросы о том, что я рассказал, или о самом отеле «Лазурный», буду счастлив ответить на них сейчас же. – Что это за картинка там висит? – Картинка? – удивился Морж. Глянул через плечо, потом снова повернулся ко мне. – Ах, эта картинка. Это Бэнтэн. Одна из – Не против, если я поближе взгляну? Морж дернул усами из стороны в сторону, но промолчал. Не знаю, с чего вдруг меня заинтриговала эта картинка, но чуяло мое сердце, что адмирал Хидэки, он же Морж, не хотел, чтоб я ее увидел. Ясное дело, от этого мое любопытство только разгорелось. Обогнув Моржа, я бесшумно зашагал по ковру через холл. Гравюра оказалась маленькой, не больше квадратного фута. Богиню Бэнтэн изобразили с загадочной миной, какие нередко видишь на японских портретах. В ее чертах сквозило веселье, как будто она знает про вас какой-то секрет, но никому не расскажет. У ног ее покоилась черная деревянная шкатулка, которую сторожили белые змеи, а на заднем плане виднелся пруд, заросший лотосами. Морж встал рядом со мной и откашлялся. – Вам знакомы японские Семь Богов Удачи? – спросил он. – Есть такое дело, – ответил я. – Изначально Бэнтэн была индийской богиней удачи по имени Саварти. В Японии она стала покровительницей музыкантов, писателей, гейш и азартных игроков. В деревнях она также охраняет родники, ручьи и пруды. Змеи служат ей, выполняют ее повеления. Говорят, это очень ревнивая богиня. – А какое отношение Бэнтэн имеет к навигации? – Некоторые верят, что она также морская богиня, – ответил Морж. – Каждый год она вместе с другими Богами Удачи плывет на И тут я заметил, что дверь запечатана сваркой. Я слыхал, что некоторые японские гостиницы запечатывают номера, где останавливался его императорское величество. Но как-то я сомневался, что император когда-нибудь спал в этом подвальном номере, меньше чем в миле от императорского дворца. – А зачем вы дверь запаяли? – спросил я. Морж слегка дернул усами, выдавая неловкую улыбку. Снова откашлялся и уставился в пол. – Пожалуйста, примите мои самые искренние извинения. Официальная политика отеля «Лазурный» запрещает обсуждать именно этот момент. – Это еще почему? – Мне очень жаль, но политика отеля запрещает мне обсуждать политику отеля. – Ну тогда, сдается мне, вы только что нарушили политику отеля. Он на секунду задумался. – Кажется, и правда. – Тогда, может, вы продолжите и расскажете остальное? Я одарил его самой невинной из своих улыбок. Морж подумал, а потом выдохнул объяснение: – При покупке здания прежние владельцы настояли на том, чтобы номер остался запечатанным. А еще настояли, чтобы картина по-прежнему висела на двери. Это было условием продажи. Видите ли, за свою короткую историю отель много раз менял хозяев. Но всегда оставались пустой номер и гравюра Бэнтэн. – Но почему? – Простите? – Ну, она удачу приносит или… – Да! – воскликнул Морж. – Да, точно так. Как вы говорите, это на удачу. Это давняя и благородная традиция, и отель «Лазурный» гордится ею. Этот город вечно находит новый способ сбить меня с панталыку. Гостиничный управляющий в прикиде флотского офицера девятнадцатого века, золотая рыбка вместо карпа, гравюра Бэнтэн на двери пустого номера, запечатанного в честь почетной традиции, которую отелю запрещено обсуждать. В отеле «Лазурный» все было как-то мутно, но я лишь уверил Моржа, что буду нем как могила, и поблагодарил его за тур. Сунув руку в карман, Морж вытащил часы – с откидной крышкой, на золотой цепочке. Открыв часы на секунду, Морж захлопнул их и вернул в карман. Затем отвесил мне небрежный поклон, развернулся на каблуках и потащился к лифту. Что-то в его шагах напомнило мне унылую походку Накодо после нашей утренней встречи. Я припомнил свои жизнерадостные утешения, как я практически в открытую разнес в пух и прах его беспокойство о пропавшей дочери. Конечно, я ничего не мог сделать для них с Миюки. Но все равно утром что-то было не так. Я снова уставился на Бэнтэн. Все не так. |
||
|