"Инверсия праймери" - читать интересную книгу автора (Азаро Кэтрин)

4. НАСЛЕДИЕ ЛЮЦИФЕРА

Живописный закат наконец-то сменился нормальной ночью, оставив единственным освещением Афин и Аркады фонари и головывески, а я так и не могла уснуть. Делосские сутки никак не согласовывались с моими внутренними часами.

Интересно, лег ли Рекс? Что он скажет мне утром, в рассветные часы, когда местное население уже выходит на работу? Я лежала голышом в огромной кровати, утопая в невесомых синих одеялах и шелковых простынях. Потом повернулась. И еще. И еще. В конце концов я так запуталась ногами в одеяле, что почти не могла пошевелиться. Я скинула одеяла и повернулась лицом к пульту компьютера. На нем светилась синим светом кнопка размером с пуговицу. Я надавила на нее.

— Да?

— Соз? — послышался из динамика голос Рекса.

Напрягшиеся было мышцы плеч расслабились.

— Хейя.

— Ты спала?

— Нет. Просто лежу.

— Помнишь Джо Сантис? Ну, офицера, с которой ты жила во время переподготовки пару лет назад?

— Смутно. — С чего это он задает такие дурацкие вопросы? — А что?

— Она рассказывала о тебе кое-что. Я тут все думаю об этом.

Это мне не нравилось. Что, клянусь космическим шлемом, я такого делала, что почти не знакомая мне женщина могла рассказать Рексу, что бы он помнил это даже через несколько лет?

— Ну и что она говорила?

— Если верить ей, ты спишь в голом виде. — Я почти видела его ехидную улыбку. — Это правда?

Ах, вот оно что. Я потянулась.

— Возможно, — я чуть не добавила: почему бы тебе самому не зайти проверить? Все же слова эти почему-то не сорвались с моего языка. Вслух я произнесла совсем другое. — Спала в детстве, когда было жарко, — и правда, у нас дома не было даже вентиляторов.

— Соз…

— Что?

— Я как-нибудь справлюсь с проблемами наследования. Просто это застало меня врасплох.

Я вздохнула:

— Мне надо было поговорить с тобой об этом раньше. Я просто дура.

— Дура? Никогда! — он усмехнулся. — Упрямая как черт-те кто — это да.

Но не дура.

— Эй, — улыбнулась я. — Я пока еще твой командир, не забывай.

— По мне так лучше жена.

— По мне тоже. — Выйдя в отставку, ему придется получить согласие моей семьи на наш брак. Но он его получит. Даже мне было видно, как мы подходим друг другу.

— Ты тоже хочешь жену? — ехидно переспросил Рекс.

— Нет, — рассмеялась я. — Тебя. Мужа.

Его голос смягчился.

— До завтра, Соз.

— Спокойной ночи.

Я отключила связь, но сон так и не шел ко мне. Теперь мне в голову почему-то лезли его тесные штанины. Черт, этак я никогда не усну. В конце концов я села и включила свет. Синий плафон залил кровать неярким светом.

Книга, которую подарил мне Тиллер, лежала на столике у компьютера. Я раскрыла ее на первой странице. «СТИХИ НА СТЕКЛЕ». Рисунок пером изображал покрытое зимними узорами окно. За ним угадывался неясный силуэт. Стоявший на улице — кто бы это ни был — писал что-то пальцем на замерзшем стекле.

Я перелистала книгу. Одна из страниц была заложена клочком бумаги — билетом какого-то заведения с Аркады. На странице имелись стихотворение и еще один рисунок замерзшего окна. Тот, кто стоял за окном, теперь ушел.

Окно было разбито; на острых кусках битого стекла лежал снег.

Стихотворение было на английском, но мой центр перевел его.

Зеркальное стекло

В каменной раме

Застыло ледяной слезой.

Я бью кулаком

По зеркальной глади стекла;

Лед обжигает мне плоть,

Пальцы ранят осколки

Твоих замерзших слез.

Я вижу тебя за спиной:

В ожиданьи всегда,

В наблюденьи всегда,

Всегда в недовольстве глухом…

От взглядов, что ранят меня,

Спрятано сердце мое

В панцирь из синего льда.

— Бред какой-то. — Я захлопнула книгу. — Странные какие-то стихи. — Я уронила книгу на столик и снова легла. Что делает сейчас Рекс? Спит?

Интересно, а он спит одетый? Неясные образы, навеянные стихотворением, смешивались у меня в голове с Рексом, почему-то без формы.

В конце концов я встала, оделась и вышла прогуляться. Выбор был невелик: прогулка или холодный душ.

От толп народа, разгуливавшего по Аркаде вечером, не осталось и следа.

Я прошла южную часть Афин, потом трусцой пробежалась по шоссе, ведущему через вырубки к космопорту Делоса. Добравшись до первого терминала, я поднялась на верхний уровень, где располагались секторы прилета-отлета.

Место отличал уникальный, присущий только космопортам дух: здесь никогда не гаснет свет, а стены залов отделаны хромом и зеркалами. Я шла по ярко освещенным пустым коридорам словно убийца в черных башмаках.

Коридор вывел меня к одному из постов безопасности — арке метра два высотой. В отличие от древних систем, реагировавших только на металл, эта арка регистрировала множество параметров, начиная с магнитных полей и кончая химическим составом костей. Компьютер обрабатывал эти данные и анализировал поведение пассажиров.

На посту дежурили двое, мужчина и женщина. Через арку тянулась цепочка усталых ночных пассажиров. Я стала в очередь — просто так, это место было не хуже и не лучше любого другого. Все лучше, чем возвращаться в гостиницу, где у меня не будет другого занятия, кроме как читать заумные стихи про спрятанные сердца, что бы там ни имел в виду их автор.

Пока очередь двигалась к арке, все больше полусонных людей пристраивались за мной. Когда настал мой черед, я шагнула сквозь арку и повергла дежурных в шок. Сразу же замигали тревожные огни и взвыли сирены.

В общем, шума было вполне достаточно, чтобы разбудить всех находившихся в радиусе километра.

Охранники заступили мне дорогу. Женщина бросила взгляд на мои нашивки, потом обратилась ко мне по-английски:

— Простите меня, праймери. Мы не можем пропустить вас, пока не разберемся, в чем дело.

Я кивнула. Хотя сколийские законы и разрешали Демонам проносить оружие в зоны посадки космопортов, земные законы были строже. Поэтому мы довольствовались компромиссом: все время, пока мы находились в зоне, наше оружие оставалось у охранников.

Я вытащила из подошвы выкидной нож, и охранники тут же взяли лазеры на изготовку. Я протянула нож женщине. Она оцепенело уставилась на него, потом спрятала свой лазер в кобуру и взяла у меня нож. Потом я сдала ей духовую трубку, спрятанную у меня в рукаве, и маленький игломет из-под пояса. Она держала весь этот арсенал, будто не зная, что с ним делать.

— Это все? — спросила она.

— Да, — кивнула я.

Мужчина посмотрел на экран детектора и указал на металл в моей куртке.

— Это обязательно включит сигнализацию.

Я сняла куртку и протянула ему. Под курткой у меня была Нижняя Форменная Одежда тип 3, класс отделки 6 — другими словами, простой черный пуловер. Однако когда мужчина обнаружил защитную металлическую чешую еще и на моем нижнем белье, его я снимать отказалась наотрез.

Он покраснел:

— Я не имел в виду… конечно, нет.

Я провела рукой по своему торсу, потом по голове, потом по бедрам.

— У меня там еще биомеханическая система.

Он присвистнул:

— Ладно. Попробуйте еще раз. Посмотрим, что получится.

Я обошла арку и сделала еще один заход. Сирены взвыли так же громко, как в первый раз. Охранники вежливо, но решительно обыскали меня на предмет спрятанного оружия. Так же вежливо они заставили меня пройти через детектор еще три раза и только после этого поверили, что сигнализация срабатывает на металл в моей одежде и на биомеханическую сеть в организме.

Тем временем очередь за мной все росла и росла.

— Чисто, — сказала наконец женщина.

Мужчина кивнул:

— Олл райт. Можете проходить, праймери.

Кто-то в очереди зааплодировал. Я рассмеялась — и половина людей подпрыгнула. Должно быть, они насмотрелись фильмов про обезумевших Демонов.

Миновав пост безопасности, я и понятия не имела, куда мне идти дальше.

Я просто шла и шла куда глаза глядят. В конце концов я оказалась у запертого выхода на посадочный перрон. Я стояла у стеклянной двери, глядя на собственное отражение в стекле.

— Собираешься в отставку? — спросила я у женщины, глядевшей на меня.

Возможно, и правда мне пора уйти, отдохнуть, стряхнуть груз лишних воспоминаний.

У меня за спиной послышались чьи-то шажки. Детский голос спросил что-то по-английски. Я прислушалась.

— У тебя есть мотоцикл?

Я обернулась. Девочка лет пяти вытаращила на меня огромные глаза. Я улыбнулась и еще раз испытала свои познания в английском:

— Что такое «муттер-пси-кал»?

— Это вроде большого велосипеда, — улыбнулась она в ответ.

— О! — Что такое «ло-пси-бед», я тоже не знала. — А у тебя самой есть этот пси-кал?

Она тряхнула головой:

— Трехколесный, красный. У него в колесе дырка.

Колесо? Ах, вот что. Она имеет в виду «циклы». Разумеется.

— Мне очень жаль, что там дырка.

— Ничего, — сказала она. — Мне папа все починил. Из шины вышел весь воздух, а он ее снова накачал.

Что-то в белиберде, которую она говорила, было для меня отчаянно важно, но я не могла понять, что именно. Потом я увидела мужчину, спешившего к нам по коридору.

— Кимберли, не приставай к тете-солдату!

— Ничего, — улыбнулась я. — Мне нравится.

Он уставился на меня, и я поймала всплеск его мыслей: удивление по поводу того, что я реагирую как нормальный человек.

— Пока, — помахала мне Кимберли.

— Пока, — откликнулась я.

И тут до меня дошло, что в ее словах было такого важного. Ничего. Из нее вышел весь воздух, а он ее снова накачал. Так вот что не так в этом аристо. Он не был пуст. Ему не требовалось никого, чтобы заполнить пустоту.

Из опыта общения с Тарком я хорошо знала, что ощущает аристо. Он как пустая оболочка. Но аристо из бара нельзя было назвать пустой оболочкой. Я не права: с ним не «что-то не так»; с ним как раз все в порядке.

— Он не аристо, — произнесла я, обращаясь к запертой двери. — Мне плевать, как он выглядит, как говорит, как двигается. Он не аристо.

Но в свете всего этого инцидент в баре выглядел еще более странным. Его охрана, люди в баре, даже весь мой отряд приняли его за хайтона. Только хорошо подготовленный псибернавт, которому к тому же довелось побывать Источником, смог бы распознать подделку.

Как он смог сделать это? Насколько мне известно, жесткая кастовая система купцов не допускает исключений. Все дети аристо проходят генетические тесты, подтверждающие, что их родители — аристо. Его права на наследство должны иметь надежнейшие подтверждения — иначе хайтоны не признали бы его своим. Тесты ДНК проводятся эйюбианскими больницами, персонал которых теоретически невозможно подкупить, хотя я имела на этот счет некоторые сомнения. Все же предположить, что даже хайтон может подкупить сразу трех независимых экспертов, не могла даже я.

И с чего им это делать? Сама процедура генетических экспертиз существует благодаря стремлению аристо сохранить чистоту генофонда своей касты.

Нет, в этом решительно не видно было никакого смысла. Происходило что-то странное, а во всем, во что вовлечены купцы, я не любила ничего странного. Самое время узнать, зачем они на Делосе.

Я вернулась к посту безопасности за оружием и отправилась обратно в гостиницу — только захватить дезинтегратор. Я носила его в кобуре у пояса, дополнительно пристегнутой ремнем к ноге. Дезинтеграторы — не самое компактное оружие, поскольку основной их деталью является ускоритель частиц. При всем этом они неожиданно легки, ибо в отличие от другого ручного оружия сделаны не из более дешевых, но тяжелых сплавов, а из композитных материалов.

Топливом моему дезинтегратору служили абитоны — частицы, противоположные битонам, крошечным кирпичикам, из которых строится материя, открытым в двадцать первом веке. Битоны — еще их называют вимпонами — являются наименьшими из всех известных, почти не взаимодействующими друг с другом элементарными частицами, связанными тем не менее с электромагнитными полями. Процент образования устойчивых пар у них минимальный и подобно кваркам их почти невозможно найти в свободном виде. Собственно, электроны состоят из битонов — сотен тысяч битонов.

Когда я нажимаю на спуск дезинтегратора, абитоны попадают в ускоритель и разгоняются по сужающейся спирали, пока не вырываются из ствола узким лучом. Соединяясь с битонами, абитоны аннигилируют, высвобождая фотоны, то есть луч дезинтегратора превращает электроны в свет. И если даже малая часть составляющих электрон битонов аннигилирует, электрон становится столь нестабильным, что распадается.

При прохождении через воздух количество взаимодействующих абитонов и битонов сравнительно невелико, то есть луч дезинтегратора проходит ограниченное расстояние в воздушной среде почти без потерь. Другое дело твердые тела. Как только луч начинает пожирать электроны твердого вещества, нестабильность задетых электронов и энергия аннигиляции приводят к тому, что материал фактически взрывается.

Я не имела намерения убивать аристо; что бы там ни думали про нас люди, Демоны вовсе не убийцы по натуре. Кроме того, убийство аристо, даже поддельного, не даст ничего, кроме затруднения и без того безнадежных переговоров, которые мы время от времени пытаемся вести с купцами. Мне нужна была только информация, и дезинтегратор мог послужить отличным средством, чтобы убедить его выдать информацию мне.

Разумеется, после моего ухода он может обратиться в полицию. Но земляне не питают к аристо особой любви. Я рассчитывала на то, что, если я всего только задам ему несколько вопросов, они просто не дадут делу ход.

Я снова вышла в город, на этот раз в холмы Афин, примерно в десяти километрах к северу от Аркады. Этот район застраивался преимущественно дорогими особняками, отделенными друг от друга парками. Это занимало даже больше места, чем космопорт. Вряд ли аристо будет проживать в гостинице, если у него есть возможность снять особняк. Вопрос только, какой именно?

Большая часть участков ярко освещалась фонарями. Дома здесь напоминали формой корабли, изваянные из зеленого камня; даже газоны, на которых они стояли, казались морской поверхностью. Роль мачт исполняли позолоченные металлические шпили с нанизанными на них разноцветными дисками.

Даже нервоплексовые улицы в эти часы, когда движение почти отсутствовало, казались красивыми: серебристыми и гладкими. От моих шагов по нервоплексу пробегала легкая рябь. Все равно не люблю эту штуку. На ней я ощущаю себя уязвимее.

Я свернула в один из парков и пошла по тропинке, вьющейся между холмами. Я начинала уставать. Из-за разреженной атмосферы казалось, будто я лезу на высокую гору. Я задержалась у поля, поросшего клевером; грудь моя вздымалась, словно мне не хватало воздуха. Тут и там виднелись цветы, и с каждым дуновением ветерка цветы пели.

Я опустилась на колени и пригляделась к цветам. Каждый представлял собою гроздь бледно-розовых трубочек; судя по всему, именно эти трубочки и посвистывали на ветру, меняя тон в зависимости от длины и формы. Все вместе сливалось в нежную мелодию, плывущую в ночи. Она напомнила мне песенки. Мой брат Келрик играл такие на дудочках и блок-флейтах, которые мастерил в детстве. С тех пор прошло много лет; Келрик вырос в гиганта, и самая большая блок-флейта умещается у него в ладони. И все же чаще всего я вспоминаю его семилетним, каким он был в день, когда мы с ним укрылись от грозы в пещере.

Я спохватилась. Так я никогда не найду аристо: предаваясь воспоминаниям о детстве, бродя по поющим полям или шатаясь по улицам как последний бродяга. Я вернулась на тропу и пошла дальше, пытаясь настроиться на медитативный лад. Окружение располагало к этому. Вряд ли я смогу достичь многого, не имея в распоряжении псифона, но если где-нибудь поблизости случится достаточно сильный псион, я смогу уловить отблески…

Боль!

Его лицо нависало надо мной, красные глаза горели как ржавые языки пламени из горелки. И железный прут с раскаленным докрасна концом… Я отвернулся…

Мое тело дернулось, когда раскаленное железо коснулось его; запах горелой кожи смешался с вонью жженого нервоплекса. Я услышал вопли, детский голос, молящий о чем-то… мой голос? Я забился, стараясь заглушить боль. Я вообразил себя дома, на Тамсе, сидящим в Саду Слоновой Кости, расслабленным, счастливым… НЕТ! Мои руки дернулись, пытаясь опуститься и оттолкнуть железо. Но чем сильнее я бился, тем туже стягивались нервоплексовые петли на моих запястьях. Он снова надвигался на меня, и я провалился в бездонную пропасть его разума, и падал, падал…

Что-то больно впилось мне в бок. Я лежала на животе, прижавшись щекой к шершавой поверхности скалы.

Тропа. Я лежала на тропе в парке. Я села, пытаясь унять дрожь во всем теле. Да, я в парке. Одна. И меня зовут Соз. Соз. Я вовсе не тот кто-то, кто лежал там связанный и кричал. Где «там»? И кто этот аристо, чье лицо нависало надо мной? Моя память шептала мне, что это Тарк, но это никак не мог быть он.

Я сделала глубокий вдох. Я нашла аристо — или по крайней мере одного из его Источников.

«Повтор!»— подумала я.

«Некачественная запись», — ответил мой центр.

Ничего удивительного. Человеческий мозг не способен делать идеальные записи воспоминаний даже с помощью таких совершенных процессоров, как мой центр. Но событие такой интенсивности, как то, которое я пережила только что, должно было записаться более или менее пристойно.

«Проиграй то, что записалось, — подумала я. — Только через фильтр».

«Включаю повтор».

Я снова увидела нависающее надо мной лицо аристо, ощутила на коже раскаленный металл. Но фильтр придавал воспоминанию какую-то отстраненность, понижал интенсивность так, что я могла уже терпеть это.

«Стоп-кадр!»— подумала я.

Воспоминание замерло. Лицо аристо придвинулось ко мне вплотную. Это не Тарк, но и не поддельный хайтон из бара. Это один из его охранников — высокий, с кровью аристо, проявлявшейся в его глазах и волосах. Сын аристо и серва? Я решила, что он по меньшей мере наполовину аристо, возможно, и больше. Во всяком случае, достаточно, чтобы он нуждался в Источнике.

«Довольно», — подумала я. Воспоминание исчезло.

Я закрыла глаза, пытаясь снова уловить эмоции Источника. Он один мог вывести меня на особняк аристо. Но у меня ничего не вышло. Я не могла заставить себя снова проникнуть в его сознание.

В конце концов я поднялась и пошла дальше. Постепенно пульс мой замедлялся, а дыхание успокаивалось. Я послала запрос компьютеру, и тот сообщил, что процент адреналина в крови почти вернулся к норме.

Выждав немного, я повторила попытку. На этот раз я искала с опаской, наготове… вот! Я отпрянула от сознания Источника, но не настолько, чтобы тонкая ниточка, связывавшая нас, оборвалась. Я удерживалась на краю, не давая себе погружаться в его мысли.

Потом, стиснув зубы, я осторожно попробовала красноглазого охранника. В нормальных обстоятельствах я не уловила бы его на таком расстоянии. Однако его ментальная связь с Источником служила мостом между нами. Я удерживалась на краешке его сознания словно пловец, цепляющийся за корень, чтобы не попасть в водоворот. Вопль Источника прорезал мое сознание, и охранник замычал от оргазма.

Я почти не замечала ни парка, ни дерева, к стволу которого я привалилась. Как могу я заставить этого садиста остановиться? Я не могу поменять химические процессы в его мозгу. Но надо же сделать что-нибудь!

Надоело! Я внедряла эту мысль в его сознание со всей силой, на которую только была способна. Надоело! Этот Источник ужасно, кошмарно, возмутительно НАДОЕЛ!

Охранником овладела сонливость, притупившая его интерес к Источнику и одновременно ослабившая мою связь с ним. Образ уходил от меня. Эхо боли, исходившей от Источника, смолкло, зато его облегчение вспыхнуло с такой интенсивностью, что я снова увидела не только охранника, но и комнату.

Рядом оказался еще один Источник — девочка, привязанная к соседнему дивану.

По мере того как интенсивность эмоций первого Источника падала, сменяясь усталостью, моя связь с ним также слабела. «Где? — думала я по-эйюбиански. — Где ты?»

Но его сознание уходило — скоро я вообще не ощущала его. Охранник ушел из комнаты — погоди-ка, второй Источник, девочка, — должно быть, охранник развязал ее, прежде чем уйти. Она подбежала к мальчику; интенсивность ее сострадания снова позволила мне включиться.

Я буквально прыгнула в ее сознание. «Где ты? ГДЕ?»

Она, плача, освобождала его руки от пут. Он рухнул на нее, и связь снова ослабла. Прежде чем она оборвалась окончательно, я успела уловить образ особняка в форме большого галеона. Не думаю, чтобы кто-то из Источников послал этот образ в ответ на мой вопрос; скорее он просто промелькнул в возбужденных мыслях девочки. Как бы то ни было, теперь у меня имелся хоть один ориентир.

Я искала час, но так и не нашла его. В конце концов я решила вернуться в гостиницу. Я могу продолжить поиски и утром. Если я ориентировалась правильно, я находилась где-то недалеко от улицы, ведущей из холмов в центр. Я миновала небольшой фонтан, из которого вместо воды били благовония, и вышла к клумбе колокольчиков. За клумбой блестела нервоплексом мостовая.

По ту сторону улицы стоял особняк, который я искала.

Дом, казалось, плыл по газону. Кусты были подстрижены в форме волн; даже белые цветы на их верхушках изображали пену. Мачты светились в ночи, а свернутые паруса казались золотыми.

Вокруг дома и сада в воздухе дрожало легкое свечение, окрашенное в цвета радуги. Я знала, что это за цвета. Я часто видела такие же вокруг членов Триады — моей тетки, отца и двоюродного брата. По распоряжению Ассамблеи такие радуги сопровождали членов Триады во время любого их появления на публике. Свечение являлось единственным заметным извне признаком работы киберзамка — имплантированного в мозг защитного блока, включаемого и выключаемого извне. Во включенном состоянии киберзамок образует поле, настроенное на волну пси-излучения владельца. У меня тоже был такой, хотя я редко пользовалась им. Все, что попадает в такое поле, включает киберзамок: слабые поля запускают сигнализацию, средние — отталкивают вторгшихся, мощные — убивают их.

Был ли этот замок настроен на хайтона? Это означало бы, что он подвергался хирургической операции по вживлению замка в мозг: мучительный процесс. Мало кто из людей осмеливается пройти подобную операцию. То, что такого юного аристо охраняли столь изощренными способами, казалось таким же необычным, как и все остальное, что с ним связано.

Сквозь радуги свободно пролетали птицы, что означало: поле включено на минимальное напряжение. Простая сигнализация, извещающая о каждом, приближающемся к дому. Ни лазейки.

«Ускоренный боевой режим», — подумала я.

«Ускоренный режим включен», — ответил центр.

Я изучала особняк, пытаясь рассчитать наилучший подход. При включенном боевом режиме мое тело целиком полагалось на вживленную в него биоинженерную структуру. Единственным фактором, ограничивающим скорость моих движений, являлось время, необходимое биомеханизмам для того, чтобы двигать моими членами. И это было быстро, куда быстрее, чем реагируют нормальные мышцы. Правда, я не злоупотребляла этим режимом: даже при укрепленных костях и суставах подобная скорость могла повредить мой скелет.

Я сражалась рефлекторно, повинуясь командам боевых модулей моего центра — это тоже позволяло значительно ускорить реакцию. Конечно, заранее запрограммированных реакций не всегда хватало в непредсказуемых боевых ситуациях. Да и от ускоренных реакций мало проку в защитном поле. Как все же мне попасть в дом?

Придумала. Я улыбнулась. Нет, это невозможно. Абсолютно нереально.

— Почему бы и нет? — спросила я себя.

Серебристые колокольчики на клумбе мелодично звенели, пока я проходила мимо. Я пересекла улицу; нервоплекс тревожно напрягся у меня под ногами. Я ступила прямо в радугу защитного поля и зашагала к парадной двери.

И постучала.

Дверь распахнулась мгновенно, открыв взору двух охранников с лазерными карабинами на изготовку. Их изумление ударило в меня резким порывом ветра: неужели их господин действительно настолько рехнулся, что пригласил меня сюда? Неужели я настолько рехнулась, что приняла приглашение?

— Мое почтение, — произнесла я — и тут же ударом ноги выбила карабин из рук его владельца, одновременно взмахом руки послав второго на пол.

Ни тот, ни другой не имели ни малейшего шанса позвать на помощь, прежде чем я оглушила их. Но стоило мне ворваться в дом, как в прихожей показались еще восемь охранников, спускавшихся по лестнице со второго этажа, выбегавших из дверей справа и слева от меня. Что за черт? Хотя хайтоны всегда перемещаются с охранниками, число их редко превышает четырех. Я ожидала только тех пятерых, что видела в баре.

Пока я оценивала угрозу, мой мозг тоже перешел на ускоренный режим: теперь все вокруг меня напоминало замедленное кино. Охранники двигались словно под водой; они почти не успели тронуться с места, а я уже навела на них свой дезинтегратор.

«Оружие готово к бою», — доложил центр. Перед моими глазами возникла сетка прицела, а в углу поля зрения высветились белые буквы:

Горючее: абитон

Энергия покоя: 1, 9 eV

Запас: 5, 95x10 — 25С

Магнит: 0, 0001 Т

Радиус действия: 0, 05м

Я направила луч дезинтегратора в пол прямо перед охранниками. Путь луча сквозь воздух отмечался только оранжевыми искрами, но стоило ему коснуться пола, как полированный паркет взорвался. Воздух наполнился летящими обломками, падавшими в прожженное мною отверстие. Не думаю, чтобы владельцы особняка согласились еще раз сдать его аристо. Очень уж плохо воспитаны некоторые его гости.

Охранники замерли у края дыры, прикрыв головы руками от щепок. Но это вряд ли остановит их надолго, к тому же их было слишком много, чтобы я могла справиться со всеми даже с помощью своей биомеханической начинки.

Передо мной стоял выбор: либо пойти на крайний шаг и застрелить их, либо искать другой путь пробиться к хайтону.

Я выбежала в сад. Лазерный импульс из карабина ударил так близко от моего уха, что я услышала потрескивание сгоревших волос. Кто-то выругался и прокричал приказ взять меня если и не невредимой, то пригодной для допроса, но уж никак не в виде груды головешек.

Я бросилась к башне в южной части дома. Центр управления системами охраны дома должен был располагаться именно там: купцы редко меняют привычки. Они вообще не склонны к новшествам, полагаясь чаще на грубую силу. К нашему сожалению, грубая сила остается достаточно эффективной вне зависимости от того, насколько ее обладатели лишены воображения.

Я добежала туда за пару секунд и выстрелила в замок. За дверью находился еще один охранник; его лазерный карабин уже целился мне в грудь.

Прежде чем я осознала его присутствие, моя нога уже выбивала карабин у него из рук, так что выстрел пришелся в стену справа от меня.

Он не остался в долгу. Я успела увидеть только вспышку света на металле, когда он выбил у меня дезинтегратор. Я выхватила из рукава духовую трубку и успела плюнуть в него крошечной металлической пулькой. Он перехватил мою руку и отбил выстрел стальной перчаткой, но это дало мне необходимую долю секунды и я достала-таки его дротиком. Дротик угодил ему в шею, и он обмяк. Его кулак еще двигался в мою сторону; жилы на шее натянулись как провода. Потом он рухнул без сознания.

Взгляд на экраны дал мне понять, что он проверял охранные системы.

Первым делом я отключила киберзамок. Потом использовала его компьютер для доступа в аварийную систему Сколи-Сети, что не правдоподобно просто, если только знать, где и как искать. Получив ответ, я набрала на пульте хайтонского компьютера код, запустивший во все его системы вирус. Со времени, когда я постучала у входной двери, не прошло и минуты.

С улицы донесся звон и завывание сирен. Я подобрала дезинтегратор и выбежала из башни. На улице меня ждал полнейший хаос. Повсюду мигали огни, со всех сторон призывали на помощь сирены, по саду беспорядочно метались лучи прожекторов. Вирус задействовал все защитные системы поместья. В этом бедламе никто не заметит того единственного сигнала тревоги, который действительно мог бы им пригодиться — того, который сработал на меня.

Я подняла ствол дезинтегратора и выстрелила. На противоположной стороне улицы расцвела оранжевая вспышка. Ветви дерева, росшего у фонтана с благовониями, с грохотом обрушились на землю.

Кинув дезинтегратор в кобуру, я бросилась к окну второго этажа. Если этот якобы хайтон следует обычаям аристо, он живет в самой недоступной комнате второго этажа.

Я забралась на второй этаж по декоративной решетке из нервоплекса.

Решетка прогибалась под моим весом, пытаясь сбросить меня. Будь моя реакция чуть помедленнее, ей бы это удалось. Но я добралась до балкона и перевалилась через перила, потом тихо шагнула к двери. Хайтон не задвигал занавески — я видела его, стоявшего посреди спальни и смотревшего на безумно мигающий экран на стене.

Я выстрелила в замок балконной двери, распахнула ее и вошла.

— Мое почтение, — произнесла я на хайтоне.

Он резко обернулся:

— Как вы сюда попали?

Я мотнула головой в сторону шкафа у стены.

— Я спрячусь за ним. Сюда вот-вот придут ваши охранники и доложат, что в поместье вторгся нарушитель. Вы ответите, что видели, как я убежала в парк, и что хотите, чтобы они меня поймали.

— Я ничего такого не скажу.

— Еще как скажете. — Я задернула занавески у балконной двери и вжалась в угол между шкафом и стеной, нацелив дезинтегратор ему в голову. — Иначе я разнесу вас на атомы.

Он не спорил. Это было весьма кстати, поскольку у моего дезинтегратора кончился заряд. Я не смогла бы аннигилировать даже горстку праха.

В дверь постучали.

— Войдите, — откликнулся хайтон.

Из своего убежища я видела только аристо. Послышался скрип открываемой двери.

— Прошу прощения за беспокойство, господин, — произнес кто-то. Должно быть, охранник.

Аристо нахмурился в безупречно хайтонской манере и махнул рукой в сторону все так же бестолково мерцавшего экрана.

— Это беспокоит меня значительно больше. Что случилось? Что за женщину я видел в окно? Она похожа на сколийского Демона.

— Это она, — сказал охранник. — Та самая праймери из бара. Она разнесла прихожую и выбежала вон.

— Но зачем? — в голосе аристо сквозило неподдельное любопытство.

— Мы не знаем, господин, — послышался второй голос. — Мы допросим ее тотчас же, как изловим. — От звуков его голоса у меня похолодело в желудке. Я узнала его, хотя до сих пор ни разу еще не сталкивалась с ним вплотную. Это был тот охранник с двумя Источниками.

— Я видел, как она побежала в парк через улицу, — сказал аристо.

— Мы поищем как следует, — заверил первый охранник.

— Отлично. А теперь оставьте меня в покое. И почините сигнализацию.

— Мы еще не смогли выявить вирус, вызвавший сбой систем, господин.

Возможно, нам придется отключить все системы и запускать их заново.

Аристо капризно заломил бровь:

— Ну конечно. А она тем временем заберется ко мне через окно.

— Решетки сбросят ее, господин, — первый охранник постарался придать своему голосу максимум убедительности. — И потом, она находилась на участке меньше минуты. У нее не было времени подобраться к вам ближе.

— Рад, что вы так в этом уверены, — сухо произнес аристо. — А теперь ступайте и поймайте ее.

— Да, господин. — Я услышала, как охранники кланяются: мундиры у купцов всегда так раздражающе похрустывают, когда они сгибаются в поклоне. Дверь закрылась, и по коридору загрохотали шаги.

Аристо снова обернулся ко мне:

— Что вам нужно?

Я подошла к пульту и, не сводя дезинтегратора со своего заложника, выключила громкоговорители. По всему дому продолжали завывать сирены, но по крайней мере в комнате стало чуть тише.

— Присаживайтесь, — предложила я. — Поговорим.

Он не тронулся с места.

— Нам не о чем разговаривать.

— Тогда, в баре, вы были настроены по-другому.

Он неожиданно улыбнулся:

— Верно.

Черт, аристо с такой обаятельной улыбкой стоило бы запретить. Нет, он не может быть аристо. Только не с такой улыбкой.

— Я не верю, что вы хайтон.

— Почему?

Его удивление казалось совершенно искренним. Если он и подделка, он либо не знал этого сам, либо был поразительно хорошим актером. Но я не верила в его подлинность. На таком близком расстоянии я безошибочно опознаю эмоции аристо — но от этого не улавливала ничего. Гладкая стена.

Я подошла к балконной двери и выглянула из-за занавески. В саду под окном дежурил охранник.

— У вас хорошая охрана.

— Похоже, недостаточно хорошая.

— Не понимаю только, зачем. — Я опустила занавеску. — Вас охраняют одиннадцать человек, из которых по меньшей мере у одного в теле биомеханическая система. — Я подумала об охраннике с Источниками. — Это вроде бы говорит о том, что вы — могущественный хайтон, занимающий положение, какого вы не можете иметь по возрасту. И мало кто, тем более в ваши годы, имеет желание или необходимость подвергаться сложной и болезненной операции по вживлению в мозг киберзамка. И поскольку киберзамок контролируется не вами, а вашими охранниками, логично предположить, что они подчиняются кому-то другому.

Он уставился на меня:

— Откуда вы все это знаете?

Я не знала. О большей части этого я только догадывалась, но он сам все и подтвердил.

— Я знаю свое дело.

— Да. Похоже.

Тут уже я изумленно воззрилась на него. Ни один аристо не признает открыто, что кто-то вроде меня, являющийся для них не более чем товаром, силен в чем-либо кроме прислуживания им, аристо. Нет, разумеется, они прекрасно знают наши способности, но никогда не признают их. Этот человек обладал манерами, выправкой, произношением хайтона. Но не презрением.

Подлинный аристо не делал бы секрета из намерений наказать меня за мои поступки. Я бы ощущала эти намерения. Но я не ощущала ничего. Он казался расстроенным и заинтригованным одновременно, но и этого я не ощущала. Это было едва ли не хуже их обычной внутренней пустоты.

И тут меня осенило. Он блокировал свое сознание. Это были не инстинктивные психологические стены, которые может воздвигать вокруг своего сознания любой — не важно, эмпат он или нет. Этого человека защищали грамотно поставленные ментальные барьеры. Он умел запрещать своему НТК передавать сигналы другим эмпатам. Мне хорошо известно, сколько сил и времени требуется на то, чтобы обучиться этому искусству. Это входило в мою подготовку как Демона. Это отличалось от тех виртуальных дверей, которые я закрывала, показывая другим эмпатам, что мои чувства касаются только меня. Это были укрепленные защитные блоки, преодолеть которые мог только более сильный разум.

Но ведь такие барьеры ставят только псионы. Только псионы! У нормальных людей нет ни нужды, ни возможности делать это. По правде говоря, даже с помощью биомеханических систем большинство псибернавтов не способны ставить барьеры такой мощности, как я ощущала у этого человека. Он блокировал даже меня. Это означало, что он телепат, и сильный. Но ни один аристо не может быть псионом. Таких свойств просто не было в их драгоценном генофонде.

— Почему вы так на меня смотрите?

— Как?

— Словно я редкий лабораторный экземпляр.

— Я просто хочу понять, зачем Источнику путешествовать под видом хайтона.

Он вспыхнул от гнева:

— Вы… вы вламываетесь сюда, угрожаете мне, размахиваете оружием, подвергаете сомнению чистоту моей крови… Так я не очень-то впечатлен.

Давайте, стреляйте. Вы же Демон, вот и стреляйте. Как это вам положено?

Убивать без жалости.

Мне не нужна была телепатия, чтобы видеть: его гнев настоящий. Он верил, что он хайтон.

— Мы никогда не убиваем без жалости. Как мы могли бы? Мы же эмпаты. Мы чувствуем, что ощущают наши жертвы.

— Эта вещь, которую вы называете эмпатией — разум слабеет от нее, — его голос сделался тише. — Это болезнь. Люди с этой болезнью должны укреплять свой разум, чтобы преодолеть недуг.

Этого-то он откуда набрался?

— Это что, говорили вам ваши родители, когда учили вас скрывать свои телепатические способности?

Он побледнел, и я не сомневалась: я попала в точку. Он был псионом, а это значило, что ни один из его родителей не мог быть аристо. Однако кто-то приложил массу усилий для того, чтобы скрыть этот факт. Почему? Да, многие хайтоны имеют детей от своих сервов и некоторые растят этих детей, попадающих в касту посыльных. Но вырастить такого ребенка как хайтона — дело неслыханное. Это означало бы феноменальное «загрязнение» их бесценного генофонда, чистотой которого они так гордятся.

— Как долго, по-вашему, вы сможете еще скрывать это?

Он не сводил с меня глаз.

— Что вы собираетесь делать?

Я сама себе не верила: он меня боялся! Общаясь с хайтонами, я улавливала множество эмоций: презрение, злость, брезгливость, раздражение, похоть. Только не страх. Стоило им убедиться, что я Источник, как они отказывались признать, что этот Источник способен пробудить в них страх. И все же я ощущала его ясно и отчетливо.

Я его ОЩУЩАЛА!

У меня на лбу, выступила испарина. Секунду назад барьеры казались неодолимыми. Теперь они рассасывались, по крайней мере для меня. Его сознание было ментальной крепостью, овладеть которой можно только путем ожесточенной борьбы умов, и все же я ощущала его. Должно быть, он добровольно убрал стены; я ничего для этого не делала. При этом я не ощущала с его стороны ни желания убрать эти барьеры, ни сознания того, что это произошло.

Он смотрел на меня с таким желанием, что застал меня врасплох. Кровь прилила мне к лицу — и к более интимным местам. «Блок!» Псимвол «Блок» вспыхнул, но не исчез, а продолжал мигать, информируя меня о том, что блок не действует. Либо его желание было слишком сильным, чтобы его заглушить, либо я ощущала то же самое. Да что со мной? Все не правильно. Нет, все правильно, и это уже не правильно.

Я глубоко вздохнула. Спокойно. Тебе надо узнать, кто он. Но как? Ну по крайней мере я имела неплохую отправную точку: если кто-то хотел выдать его за хайтона, он должен был дать ему хайтонское имя.

— Чего я не понимаю, — заявила я, — так это того, зачем ваши родители дали вам имя, на которое у вас нет прав.

Это замечание не вывело его из себя, как я надеялась. Он только пожал плечами.

— У меня больше прав на это имя, чем у сотен других людей, носящих его.

Сотен. Так. Учитывая, что всех аристо не больше нескольких тысяч, имя должно быть из популярных. Какие распространенные среди аристо имена я знаю? Это несложно. Крикс. Тарка звали Крикс, я никогда не забуду этого.

Что еще? Витар, и Джейбриол, и…

Джейбриол. Джейбриол. Теперь я знала, почему этот человек показался знакомым мне и Рексу, а ни Хильда, ни Таас его не узнали. Этот лже-аристо, этот голубок в теле хищного волка, казался ожившей копией хайтона, человека, умершего, когда Хильда была еще маленькой, а Таас и не родился еще. Этот человек напоминал покойного Императора Джейбриола Куокса, отца нынешнего Императора.

Но между сидевшим передо мной купцом и голографическими портретами Джейбриола Куокса была огромная разница. Хотя покойный Император в юности мог быть и симпатичнее, с возрастом лицо его сделалось жестче, выявив его истинную натуру. Его сын, нынешний Император, был изящнее, спокойнее — и не уступал ему в пороке. Годы проявили жестокость на его лице. Человек передо мной не имел и намека на эту жесткость.

Мысль, вертевшаяся в моей голове, была абсурдной. Она не могла быть правдой. Но я хотела проверить ее.

— Как вы собираетесь править, Джейбриол? Ваш народ никогда не согласится, чтобы их Императором стал телепат.

Он покраснел:

— С разумом у меня все в порядке. Мой народ примет меня.

Нет. Нет! Это не правда. Этого не может быть. Но теперь, когда его разум открылся мне, возможность ошибки отпадала сама собой. Мы все ошибались.

Ур Куокс имел наследника.

Я заставила себя говорить спокойно.

— Вы — Источник. Это единственная возможность родиться псионом. У вас должны быть гены обоих родителей… — обоих… Обоих. — Я пригляделась к нему. Теперь я явственно видела в его лице черты Куокса. Он не только напоминал покойного Джейбриола Куокса, но и имел явное сходство с нынешним Императором. — Но это значит, что ваш отец — Император — тоже хайтон только наполовину. Вы не больше чем на четверть аристо.

— Довольно! — Джейбриол стиснул кулаки. — Прекратите свои грязные нападки.

Его барьеры таяли как соль в воде. Я чувствовала его. Это было неописуемо. Восхитительно. И возбуждающе. Я хотела его — как земной лосось готов плыть против течения, через все препятствия, к месту, где нерестились поколения его предков. И потому мне хотелось броситься на него от ярости за то, что он — наследник престола хайтонов — смог так тронуть меня.

— Они все возжелают вашей боли. — Я проигрывала свою битву, я уже не могла сохранять спокойствие. — Все они: ваши министры, ваши пэры, ваши женщины, ваши охранники, ваши генералы. Ваша жизнь превратится в ад.

— Вы с ума сошли, — произнес он.

— Вы не понимаете. Вас хранят ваши барьеры. Но вы не сможете делать это до бесконечности. Если вы поскользнетесь хоть раз — один только раз, — они будут знать. Вот тогда вы узнаете всю правду о ваших драгоценных хайтонах.

О вашем отце. Этот человек — монстр.

Он указал на дезинтегратор в моей руке:

— Это все, что вы понимаете. Для вас нет ничего, кроме войны и ненависти. Мой отец — великий человек, вам никогда не стать такими.

— Где вы находились последние двадцать лет? В коконе? — мне хотелось сделать ему больно. — Хайтоны пытают людей. Ваш отец, возможно, мучал вашу мать, зачиная вас.

Его лицо побелело как мел.

— Вы с ума сошли.

— Вы думаете, я лгу? — Я махнула стволом дезинтегратора. — Отлично.

Войдите в мое сознание, мистер хайтон. Вы хотите знать, что такое быть Источником? Заходите и смотрите. Если у вас хватит на это смелости.

Он смотрел на меня как человек, балансирующий на краю утеса. Потом он сорвался.

Я хотела только показать ему, что случилось со мной на Тамсе, чтобы моя память ранила его так, как ранит меня. Но не смогла остановиться. Слишком силен оказался его разум, сильнее, чем я могла ожидать по барьерам. Мы слились воедино — такое слияние я знала до сих пор лишь однажды, с семилетним мальчиком. Только теперь на его месте был взрослый мужчина, интенсивность чувств которого усиливалась яростью и сексуальным желанием, обрушившимися на меня подобно волне.

Джейбриол Куокс был роном.

Теперь я могла ощущать его запах — мускусный, мужественный, — заполнивший воздух и туманивший мне мысли. Феромоны. Феромоны рона, не похожие ни на что другое, что может излучать нормальный человек. Все мое тело откликнулось на это. Наша ментальная связь впитывала мое возбуждение и возвращала его мне, усиливая. Точно так же она усиливала чувства Джейбриола, закручиваясь в петлю, почти невыносимую по интенсивности. Будь наши индивидуальности несовместимыми, это было бы мучительно. Но он ПОДХОДИЛ мне. Он был как возбуждающее средство: твердый и мужественный, горячий, чувственный, зазывающий…

Я погрузилась в воспоминания как пловец, ныряющий в море. Его мысли вращались вокруг меня, словно я была единственной твердью в океане одиночества, где он жил так долго. В одиночестве он прожил двадцать один год, и только несколько недель назад… его одиночество нарушали лишь посещения наставников… отец редко навещал его…

«Его обязанности не оставляли ему времени, — думал Джейбриол. — У него были дела поважнее меня. Он Император Эйюбы».

Я поняла то, что он не мог заметить: для его отца он был бы идеальным Источником. Каким-то образом Куоксу хватило ума оставить мальчика одного, избегая его, только бы не поддаться соблазну пытать родного сына.

Слишком поздно я сообразила, что стоило мне сформулировать эту мысль, как она стала известна Джейбриолу. Его рот раскрылся, потом закрылся. «Как ты могла поверить в такое?»— подумал он.

«Джейбриол… прости меня». Мне надо вырваться из этой петли.

Отстраниться. Я не могу позволить себе этого. Я не имею права относиться с симпатией к наследнику хайтонов.

Потом я увидела его мать, Императрицу… — «высокую, суровую, в черном с золотом платье на точеном теле. Золото блестело на ее запястьях и горле, бриллианты сияли в ушах. Волосы черным шелком ниспадали до талии. Глаза напоминали рубины — алые и прозрачные, как самые дорогие самоцветы. И ее лицо — такое прекрасное, такое властное, такое холодное и ледяное, твердое как ее бриллианты. За что она ненавидит меня так? Что такого ужасного я сделал, что моя мать ненавидит каждое мое слово, каждое движение, каждый вдох?»

Я вглядывалась в его лицо, сгорая от желания прикоснуться к его щеке, к его губам. «Джейбриол, неужели ты не видишь? Между тобой и Императрицей Куокс нет ни малейшего сходства. Она не может быть твоей матерью, ведь ты — рон, а она — хайтон».

«Замолчи! — Он схватил меня за руки, словно это я была его матерью, так ненавидящей его. — Я не Источник!»

Несмотря на его сопротивление, я не сомневалась, что он начинает догадываться. Сколько времени потребовалось его деду на то, чтобы найти или создать Источника — носителя генов рона? Годы? Десятилетия? Мог он создать себе наследника-рона уже тогда? Возможно. Но я была уверена, что он использовал Источника для того, чтобы зачать сына — наполовину Куокса, наполовину рона. Это сохраняло его гены, но — что еще более важно — это требовало минимальных отклонений от поведения хайтонов. То, что он осмелился нарушить неписаные законы касты, уже поражало меня.

Созданный им сын — отец Джейбриола — завершил задуманное. Как?

Используя собственные гены? Или он тоже нашел себе Источника, подарившего ему наслаждение и наследника-рона?

Я представляла себе, как Император добился экспертных заключений: угрозами и подкупом. В конце концов, возможностями Куокс превосходил любого другого хайтона. Точно так же я не сомневалась в том, что позже он убил всех, кто принимал участие в фальсификации, лично приведя смертный приговор в исполнение, тайно, не оставив ни одного свидетеля подлинного происхождения своего сына.

«Нет! — Мысли Джейбриола мерцали словно слезы на зеркале. — Ты ошибаешься. Ошибаешься!»

«Джейбриол… прости меня. Ради Бога, прости!»Я задыхалась, пытаясь оторваться от его сознания. Но не могла: он всю жизнь был так одинок.

Единственным неизменным в его жизни был его отец.

«Великий человек, — подумал Джейбриол. — Я никогда не буду достоин его имени».

«Не преклоняйся перед ним. Это не даст тебе ничего, кроме боли».

«Я не преклоняюсь перед ним. Я люблю его».

«Он оставил тебя одного».

«Он приводил учителей. — Джейбриол нарисовал в уме портрет пожилого человека с седыми волосами и большими глазами. — Марлина я любил больше всех. Он учил меня петь. У него был такой замечательный голос. Когда мне исполнилось шесть лет, он подарил мне на день рождения щенка охотничьей собаки. И он поощрял мои увлечения».

«Увлечения?»

Джейбриол показал мне свою библиотеку — комплекс зданий на территории автоматизированного поместья, где он жил. Он показал мне образы себя самого, делающего уроки, поющего, читающего, пишущего, занимающегося спортом, строительством, научными экспериментами. «Увлечения». Чем было ему занять свое время? Он говорил на четырнадцати языках, играл на семи инструментах, его голос свободно брал три октавы, он преуспел в семи видах спорта. Он знал историю и географию сотни с лишним миров, разбирался на уровне доктора в математике и физике, мог легко дискутировать на тему работ земных и внеземных философов.

«Ты хоть понимаешь, чего ты добился?»

«Я ничего еще не сделал. — Он не выказывал ни малейших признаков гордости. Ему просто не с кем было сравнить свои достижения. — Как сын и наследник я не удался. Иначе с чего моему отцу избегать меня? — Он сглотнул. — Марлин перестал приходить ко мне. Так всегда: они приходят некоторое время, а потом исчезают. Только отец всегда возвращается. — Следующая его мысль была более отрывистой. — Моя няня, Камиллия. Она была со мной с ранних лет. Она водила меня гулять, пела мне колыбельные и успокаивала меня, когда я просыпался от страшных снов. Мне казалось, что каждой минуте, что мы провели с ней, нет цены… — Он помолчал, прерывисто дыша. — Потом она перестала приходить. Отец сказал, что она заболела… что она… что она умерла».

Я видела Камиллию в его воспоминаниях: молодую женщину, ослепительно красивую, кареглазую, темноволосую копию Джейбриола. Будь у нее другой цвет волос и глаз, соответствующий стандартам хайтонов, она могла бы показаться его сестрой. Но я не сомневалась в том, что Камиллия не приходилась ему сестрой. Она приходилась ему матерью.

Стоило этой моей мысли оформиться, как я торопливо вообразила одеяло, упавшее на мое сознание, скрывая ее от Джейбриола. Его отец убил всех, кто знал тайну происхождения сына. Удивительно только то, что он сохранял матери жизнь так долго, что Джейбриол запомнил ее.

Но Джейбриол видел и сквозь покрывало, которым я укрыла свои мысли.

«Нет. Ты не права. — По его лицу сбежала слеза, потом другая. — Ты не права…»

«Твой отец любил тебя. — Я заставила себя поверить в это, чтобы Джейбриол тоже смог поверить. — Он изолировал тебя потому, что это был единственный способ защитить тебя. Если хоть малейший слух о том, кто ты, просочится, это убьет тебя. Не говоря уж о его отце. Он хотел, чтобы ты вырос сильным, способным защитить себя».

Он еще крепче стиснул мою руку. «Как ты можешь знать что-нибудь о любви моих родителей? Ты же Демон, убийца. Да ты вообще знаешь, что такое любовь?»

Стоило ему мысленно задать вопрос, как мой разум ответил. Я пыталась удержать его, но он вошел в мою память. Он видел мое детство: девочку, окруженную шумной и дружной семьей. Он ощутил, что это — жить с другими эмпатами, и ощутил пустоту от отсутствия этого в своей жизни. Он видел Рекса, Хильду, Тааса, он понял, как мы близки. Он видел, как мы работаем вместе, чаще всего вдвоем с Рексом, даже на Тамсе…

И тут он наткнулся на воспоминание о Тамсе.

Его лицо исказилось, он опустился на колени, увлекая меня за собой. Мы так и застыли лицом к лицу, на коленях. Он низко опустил голову и стиснул мои руки так сильно, что его пальцы побелели. Даже стукнувшись об меня лбом, он не поднял глаз, уставившись в пол. Я уронила дезинтегратор, пытаясь натянуть на память спасительное одеяло. Но одеяло опять унесло прочь словно пушинку.

Пока Джейбриол боролся с моим воспоминанием о Тарке, я содрогнулась от новой кошмарной мысли. Я поняла, зачем существует Джейбриол. Этому имелось только одно объяснение. Ему предназначалась судьба, которую его отец и дед сочли важнее даже чистоты крови Куоксов. Они создали его с одной-единственной целью: проникнуть в Сколи-Сеть. Посредством этого купцы смогли бы окончательно покорить Сколию.

Постепенно, так постепенно, что я не сразу заметила, наши сознания разъединялись. Никто, даже роны не могут выдерживать такие нагрузки подолгу. Я снова видела комнату. Мы с Джейбриолом все еще стояли на коленях, держась друг за друга. Он держал меня за руки так, будто он мой любовник. Я вцепилась в его рукава с такой силой, что порвала ткань. Его лицо было мокро от слез, и я чувствовала их и на моем лице. Мой дезинтегратор лежал на полу.

Я не могла унять дрожь в руках. Джейбриол сел и выпрямился, не отпуская меня.

— Мой отец не чудовище, — его голос дрожал. — Хайтоны — не монстры. Вот увидишь. Ты ошибаешься.

— Ты же был там со мной. Ты ЧУВСТВОВАЛ это.

У двери зажужжал сигнал, и голос в интеркоме произнес:

— Лорд Куокс?

Джейбриол уронил мои руки, будто они жгли его. Секунду я боялась, что ом не ответит, заставив охранников войти и выяснить причину. Потом он совладал с собой и откликнулся.

— Ну что еще?

— Мы готовы включить киберзамок.

Мы оба вскочили. Потом он нагнулся и подобрал мой дезинтегратор.

Нет. Боже мой, нет. Как я могла отдать ему свое оружие? Конечно, он не смог бы использовать его, даже будь оно заряжено: дезинтегратор был настроен на мой мозг и только я могла включить его. Но теперь, когда он у него в руках, мой блеф лопнет как мыльный пузырь. И он знал, кто я. Все, что ему требовалось, — это сказать: «Праймери здесь».

Джейбриол протянул мне дезинтегратор.

— Беги!

Я спряталась на прежнее место, за шкаф.

— Охранники. В саду.

Он вытер щеки рукавом. Потом подошел к двери и дотронулся до панели, выключив свет. Когда дверь открылась, лицо его было в тени.

Я услышала скрип мундира.

— Я спал, — произнес Джейбриол. — Вам придется подождать со включением до утра.

— Извините, господин, — замялся охранник. — Но я боюсь, нам надо сделать это сейчас.

Злость, смешанная со страхом, ударила мне в голову. Ни та, ни другая эмоции мне не принадлежали. Хотя я могла теперь читать Джейбриола настолько хорошо, чтобы знать, что он закрыт для всех остальных, мы с ним оставались в связке, порвать которую не могли. Хорошо хоть, ее интенсивность снизилась до терпимого уровня.

Почти терпимого. Воспоминание о его феромонах и их действии на меня, о его мускулистом теле под тонкой шелковой одеждой… мое тело откликнулось на него такой волной желания, что я чуть снова не выронила дезинтегратор.

Блок! Псимвол отчаянно замигал, потом испустил хлопок и зашипел как отсыревший фейерверк.

Теперь эта тема сменилась другой: эмоциями Джейбриола по поводу киберзамка. «Тошнотворный, невыносимый, кошмарный…»

Я перевела дух, пытаясь отстраниться от его реакций. По собственному опыту я знала, что включение киберзамка означает головокружение, не успокаивающееся до тех пор, пока его не выключат. Зачем отец Джейбриола послал его сюда, где риск настолько велик, что требуется защита киберзамка? Насколько я поняла из мыслей Джейбриола, этого не знал и он сам.

— Подождите до завтра, — повторил Джейбриол.

— Я… боюсь, я не могу сделать этого, господин.

— Я вам приказываю, — Джейбриол произнес это с леденящим хайтонским акцентом.

— Простите, господин, и еще раз простите. Но у меня приказ вашего отца.

Пауза.

— Дайте мне шесть часов.

— Я не могу. Я… мне, правда, очень жаль, господин. Но приказ есть приказ. За шесть часов многое может произойти.

— Два часа, — произнес Джейбриол. — Или я… я буду очень огорчен.

— Господин, я, правда, не могу. Если с вами случится что, Император казнит меня.

— Ничего не случится.

— Я… я не могу.

Лицо Джейбриола расплылось в улыбке.

— Я слышал, ваша дочь талантливая белошвейка?

— Господин, моя дочь никогда не…

— Нет, нет, — Джейбриол говорил теперь почти ласково. — Я слышал о ней только хорошее. Кажется, она поступала в Гильдию Портных?

— Да, господин, — охранник колебался. — Ей отказали в приеме. Видите ли, моя дочь не порученец.

— Ну, возможно, я смогу упомянуть ее имя в разговоре с Мастером.

Минуту в комнате стояла мертвая тишина. Потом послышался скрип мундира, повторившийся несколько раз.

— Спасибо, господин… ваше высочество, — от волнения охранник глотал слова. — Спасибо.

— Так что? — мягкость в голосе Джейбриола куда-то исчезла.

Охранник вздохнул:

— Лорд Джейбриол, прежде чем мы включим киберзамок, мне нужно проследить за ремонтом охранных систем. На это уйдет по меньшей мере два часа, — он помолчал. — Возможно, даже четыре. Я буду нужен вам до этого?

Я чуть не фыркнула. При всей эффективности запущенного мной вируса я сомневалась, что на обнаружение его потребуется больше часа.

Голос Джейбриола снова смягчился.

— Нет. Вы мне не понадобитесь. Позаботьтесь о компьютерах.

— Слушаюсь, господин.

— Вы поймали праймери?

— Нет, господин. Она убежала в парк и повредила там несколько деревьев и силовых линий. Потом она исчезла.

— Кто дежурит в саду под балконом?

— Рэк.

Джейбриол вздрогнул как от удара. Я уловила яркий образ охранника с Источниками. Мне сделалось неуютно. «Страх перед Рэком, причины которого он пока не знает сам…»

«Блок!»— подумала я. Страх пропал, но псимвол продолжал мигать.

— Пошлите Рэка в центр управления, — приказал Джейбриол. — Я хочу, чтобы его рапорт о праймери был записан сейчас же.

— Слушаюсь, господин. — Мундир скрипнул еще раз.

Закрыв дверь, Джейбриол вернулся ко мне.

— Соскони…

Одно то, что мое имя произносил хайтон, да еще с такой нежностью, уже сводило с ума.

— Да?

— Останься со мной.

— Ты знаешь, что я не могу.

Секунду он стоял, глядя на меня. Потом дотронулся до моей щеки.

— До свидания.

— До свидания.

Я подошла к балконной двери и выглянула. Рэк шел через газон, направляясь в дом. Сад был погружен в темноту; то ли мой бешеный вирус перегрузил систему, то ли кто-то просто вырубил электричество, чтобы обезумевшие прожекторы не мельтешили перед глазами. Под деревьями у границы с соседним участком я увидела еще двух охранников. Но при выключенном свете в спальне и в саду балкон и решетки находились в тени.

Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы соскользнуть на землю.

Стараясь держаться в тени, я прокралась вдоль стены дома, выждала момент и перебежала через улицу в темный парк.