"Мама Стифлера" - читать интересную книгу автора (Раевская Лидия Вячеславовна)Петя и ПиндобусЯ смотрю на Петю. Петя как Петя. Та же рожа маниака, тот же пиджак, с вытравленными добела пОтом подмышками. Те же приятственные опрелости на шейке. Божественный Петя. Которого три года боготворила моя подруга. Семь лет назад Петя работал охранником в одном очень затрапезном ночном клубе на окраине Москвы. А Юлька тогда жила в Зеленограде. Каждую ночь, когда Юлин супруг Толясик уходил на свою опасную службу *Толясик был тогда заслуженным сутенёром республики Молдова*, Юля выскакивала из дома, ловила такси, и ехала на окраину Москвы полюбоваться на Петю. Именно полюбоваться. Потому что подойти к нему она стеснялась. Потом осмелела, и стала трогательно запихивать в Петину ладошку презенты: то флакон туалетной воды, то печатку золотую. Петя принимал дары, и благодарственно блестел шейными опрелостями. А однажды он напился на рабочем месте. Петя мужественно боролся с неукротимыми рвотными позывами, а Юля страдала, переживая муки вместе с Петром. А потом подошла к начальнику охраны, дала тому тысячу рублей, и попросила разрешения забрать Петю к себе домой, потому как пользы клубу от него сегодня не будет, а трезвым Петя никогда не согласиться заняться с Юлей жестким петтингом и бартерным обменом гениталий. И втянула носом повисшую соплю. Начальник был мудр и добр. Поэтому Пётр перекочевал в Юлины хрупкие ручки, и был отбазирован в номер гостиницы "Золотой Колос", что на Ярославке. Пользуясь Петиным алкогольным параличом и амнезией, Юля всю ночь благоговейно мацала Петин пенис, и два раза склонила Петину физическую оболочку к затяжному куннилингусу. Ранним утром Юля окропила Петра ковшом холодной воды, склоняя оного к пробуждению. Петя захлебнулся, но не насмерть. И проснулся. И очень сильно испугался. Потому что он лежал в незнакомой комнате, на незнакомой кровати, а рядом лежала голая Юля. — С добрым утром, любимый! — крикнула Юля, и ослепила Петю вспышкой фотоаппарата. Ослепший, испуганный Пётр вскочил с кровати, ударился о подоконник, споткнулся о Юлины сапоги, валяющиеся на полу у кровати, упал, прозрел, и убежал в туалет. Так начался их роман. Который длился три года. Юля заставила Толясика снять квартиру в доме, находящемся в ста метрах от Петиной работы. Юля носила в кошельке Петино фото, сделанное утром в гостинице, и запечатлевшее Петино перекошенное лицо, и изысканно выпученные глаза, а негативы с той плёнки хранила в моём шкафу. Юля меценатствовала, и осыпала Петю дарами, купленными на деньги, который трудолюбивый Толясик каждое утро давал Юле "на булавки". А Петя приходил к Юле раз в месяц и, услышав Юлин клич: "К кормушке!" — монотонно тыкался в Юлины гениталии холодным прокисшим носом. Через три года Юля перевлюбилась в официанта, и Петя был забыт. А спустя ещё четыре года, тёплым летним вечером меня занесло в тот приснопамятный клуб. Что греха таить — у меня тоже когда-то был там знакомый охранник. С которым я даже неблагополучно прожила несколько лет. А преступников всегда тянет на место преступления. В клуб сей я зашла с целью вкусить в одиночестве алкогольной продукции, вследствии какого-то стрессового события. У меня было три тысячи рублей, розовая кофточка, сиськи, и унылое выражение лица. Молодой незнакомый охранник на входе потребовал показать документы. Документов у меня с собой не было, и я предложила посмотреть мою жопу. Как альтернативу. Потому что жопа врать не может — все мои года, так сказать, налицо. Охранник посуровел, и вызвал начальника охраны. Петю. И Петя тут же успокоил юного секьюрити, что эта дама давно справила двадцатиоднолетие, и ей можно вкушать зелено вино, и рассматривать половые органы стриптизёров. Можно уже. А я обрадовалась знакомым лицам, и предложила Петру составить мне приятную компанию. И вот сидим мы с Петей, пьём коктейль "Лонг айленд", и изливаем друг другу посильно. — Петя, — я склонила голову, и доверительно ткнулась носом в Петину опрелость, — Мужики — это вселенское зло. Ты согласен? — Нет! — с жаром восклицает Петя, и трясёт плешивой головой, окатывая меня брызгами слюней и "Лонг айленда", — Нет! Это бабы все — суки и корыстные ведьмы! Им всем нужны только деньги! — Мне не нужны… — тихо признаюсь я. — Мне это… Дядьку бы хорошего… Чтоб добрый был, и ногами бы не дрался… И устыдилась. И выпила ещё коктейль. Петя смотрит на меня блестящими от алкоголя глазами, и восхищённо шепчет: — Ты — богиня, и мечта всей моей жизни… Да, я беден! Но зато я умею удовлетворять женщин! И гордо откинулся на спинку высокого стула. — Врёшь ты всё, Петечка! — это я в себе уже азарт почуяла. — Врёшь! У тебя нос холодный, и отлизываешь ты печально и нихуя не разу не душевно! Мне Юлька говорила! Петя блестит глазами и опрелостью, и кричит мне в лицо, перекрикивая вопли: "Мальчик-гей, мальчик-гей, будь со мной понаглей!": — Пиздёж! Врёт Юлька! Я очень душевно лижу! Да! А она — дура фригидная просто! А вот это он зря. Никому не позволю называть Юльку фригидной! Анемичная официантка Катя принесла Пете кофе, и странно на него посмотрела. — Клевета! — неистово кричу, и залпом выхлёбываю Петин кофе, — Отродясь у Юльки не было фригидности! Это ты виноват! Плохо старался, значит! Покажи мне язык немедленно! Это уже третий Лонг айленд" иссяк в моём бокале. Никогда себя так с трезвого на людях не веду. Да. Петя пучится, краснеет, и вытаскивает язык. На Петиной шее бьётся синяя вена, а Петин язык пытается облизать Петин нос, но безуспешно. — Хо! — ликую, — Видишь? Ты виноват! Не можешь срать — не мучай жопу! И не сваливай с больной головы на здоровую! Петя сконфуженно запихивает язык обратно в рот, и угрюмо присасывается к бокалу. Мне становиться его жалко. Меняю тему разговора: — Ладно, ты мне расскажи: как сам-то? Банальный такой вопрос, но сказать что-то надо. Петя оживляется, и извлекает свой нос из "Лонг айленда" И смотри на меня изучающее. — Что? — спрашиваю, и Петины слюни с сисек вытираю. — Тебе можно доверять? — испытующе вопрошает Петр. — Вполне. Я щас нажрусь, и всё равно всё завтра забуду. Стопудово. Рассказывай. Петя начинает светиться изнутри таинственностью, и шепчет мне на ухо: — Что ты знаешь о демонах, недостойная женщина? Хмурюсь, и вспоминаю: — Есть демоны инкубусы. Они невидимые, и по ночам тёток трахают несанкционированно. — вспоминаю, и радуюсь своей крепкой памяти. — Дура. — огорчил меня Петя своей откровенностью. У кого чего болит… Что тебе известно о демоне Пиндобусе? *Тут я вру безбожно, потому что не помню я как там этого Петиного приятеля звали.* — Ничего не известно мне о Пиндобусе. — серьёзно отвечаю, и жду продолжения. И оно последовало: — Тебе Юлька рассказывала о моей татуировке? — Да, — говорю, — рассказывала. Говорила, что у тебя упырь какой-то то ли на жопе, то ли на спине нарисован. — Обе вы дуры. — ещё больше огорчил меня, и огорчился сам Петя. — Это не упырь. Это — Пиндобус. Демон откровений и повелитель мёртвых душ. Я с ним общаюсь. Последняя фраза была произнесена гордо, и с вызовом. А я была к ней не готова, и "Лонг айленд" вытек у меня из носа. — Зачем? — интересуюсь осторожно, а сама высматриваю удобные пути побега из Шоушенка. — Пиндобус знает всё. Он учит меня. И он сказал, когда я умру. — И когда? — В прошлом году должен был умереть. Пиндобус иногда любит пошутить… — и засмеялся нехорошо. А у меня в животе вдруг что-то забурчало. — Клёво тебе… — говорю, а сама уже сигареты-зажигалки в сумочку складирую. — Ты знаешь, как зовут меня друзья, а? Знаешь, бля? — тут Петя схватил меня за розовую кофточку, и смял в руке мою сиську. — Не знаю, бля! — кричу в ответ, и выдираю из Петиных лап свою плоть. — Волчара! Они зовут меня волчара! А почему? — орёт, и плоть не отпускает. А я уже протрезвела полностью. — Потому что ты мудак! Отпусти мою сиську, опойка! — я уже говорю, что думаю. Всё равно терять уже нечего. — Неееееет! — рычит, и плюётся Петя, — Потому что я — волк! Ррррррррррррр… Очень сильно захотелось ощутить под ягодицами холодный фаянс казённого унитаза… А Петя был в ударе: — Пиндобус мне сказал, что мне нужно раздобыть волчью шкуру! И тогда я смогу быть настоящим пожирателем плоти и душ! И я не знал, понимаешь, не знал! Не знал, где мне взять шкуру волка! Я ходил в лес с рогатиной, я ставил капканы, но волк так и не пришёл на мой зов! И воззвал я тогда к Пиндобусу, и Пиндобус явился мне в откровении, и сказал: "Петя, купи, бля, газету "Их рук в руки", и пять раз произнеси: "Волчья шкура", и потом открой газету на любой странице.." — глаза Пети горели, слюни текли, опрелость источала миазмы, а я мысленно давала себе клятву в том, что никогда больше в это знойное заведение не войду. Если останусь жива этой ночью. — И я это сделал! И я сказал пять раз подряд "Волчья шкура!", и открыл газету! И первое, что я увидел — это объявление о продаже волчьей шкуры! Теперь ты веришь в демонов, женщина? Я уже верила во всё. И даже в Петино утверждение, что я дура. И Юлька дура. Ибо это было правдой, видит Бог. — Да!!!! — крикнула я, — Пиндобус жив! Воистину! А ты — волчара и пожиратель! А я ссать щас пойду, ибо прониклась и устрашилась! Жди меня тут, мой волк! …Я неслась домой по тёмным подворотням, мимо азербайджанского общежития, рядом с которым я светлым днём, в сопровождении конной милиции хуй когда пройду; я бежала, сняв туфли, наступая в дерьмо и лужи; я на бегу набирала Юлькин номер, и орала в телефонную трубку: — Петя ёбнулся! У Пети волчья шкура и Пиндобус! Петя хотел вкусить моей плоти, и пронзил своими когтями мою грудь! Немедленно принеси мне зелёнки, водки, и валерьянки! Я буду это пить! Петя потом долго слал мне смс-ки: "На улице дождь. Я волнуюсь за тебя. Вернись ко мне!" и "Сегодня пятница. Пиндобус в активе. Остерегайся волка!" А мы с Юлей не любим с тех пор имя Петя, не смотрим в зоопарке на волков, и никогда не знакомимся с мужчинами, у которых странные татуировки на теле. Ибо нехуй. |
||
|