Немезида

Глава 4

Впервые Питт настоял на своем шестнадцать лет назад, в памятном 2220-м, когда они впервые увидели реальную возможность создать в Галактике новую человеческую цивилизацию.

Тогда Джэйнус Питт еще не успел поседеть и не был комиссаром Ротора, хотя все предсказывали ему блестящее будущее. Впрочем, уже в то время он возглавлял Департамент исследований и торговли, в частности, он отвечал за разработку Дальнего Зонда, и в значительной мере именно благодаря его усилиям зонд в конце концов был создан. Дальний Зонд был первой попыткой переноса материального объекта через пространство с помощью двигателя с гиперсодействием. Насколько было известно, гиперсодействие пока удалось открыть только на Роторе. Питт был самым активным сторонником соблюдения строжайшей секретности. На одном из заседаний Совета он сказал:

– Солнечная система перенаселена. Можно найти пространство для еще нескольких космических поселений. Но даже освоение пояса астероидов лишь на время приостановит наступление катастрофы; очень скоро и пояс астероидов будет перенаселен. Кроме того, каждое поселение – это замкнутая экологическая система, все более и более отдаляющаяся от всех других поселений. Даже наши торговые отношения сужаются из-за опасности занесения штаммов патогенных организмов или паразитов. Господа советники, единственным решением может быть наш уход из Солнечной системы – без фанфар, без предупреждения. Я предлагаю покинуть Солнечную систему и найти место в Галактике, где мы смогли бы построить новый мир со своим общественным укладом, своим образом жизни, такой мир, в котором будут жить люди нового типа. Это можно сделать только с помощью эффекта гиперсодействия. Мы владеем этим эффектом. В будущем он станет известен и другим поселениям, тогда они тоже смогут выйти за пределы Солнечной системы. В результате Солнечная система уподобится космическому одуванчику, семена которого разлетятся по всему космосу.

Но если мы улетим за пределы Солнечной системы первыми, быть может, мы найдем новый мир раньше, чем за нами последуют другие. Тогда мы сможем прочно стать на ноги, а если наши последователи все же обнаружат нас, мы будем уже достаточно сильны, чтобы убедить их в необходимости искать для себя новые миры. Галактика велика, и в ней должно быть много мест, пригодных для существования цивилизаций. Конечно, было высказано немало возражений, подчас довольно резких. Одни были движимы страхом перец расставанием с обжитой Солнечной системой. Другие скорее руководствовались эмоциями – привязанностью к планете, которая дала им жизнь. Третьи считали, что долг роториан – сообщить всем об открытии гиперсодействия, чтобы им могло воспользоваться все человечество.

Питт практически не рассчитывал на победу. Он победил только потому, что Юджиния Инсигна нашла самый убедительный аргумент. Питту невероятно повезло, он оказался первым, кому Юджиния рассказала о своем открытии.

Тогда Юджинии было всего лишь двадцать шесть лет. Она была уже замужем, но еще не ждала ребенка. Возбужденная, раскрасневшаяся от волнения, она принесла ворох таблиц и схем, полученных на компьютере. Питт вспомнил, как вторжение Юджинии заставило его нахмуриться. Он был секретарем департамента, а она – почти никем. Впрочем, как это часто бывает в жизни, с этого момента роли переменились – Юджиния Инсигна стала знаменитостью.

Разумеется, тогда он не мог знать этого и был раздражен ее настойчивостью. Он даже немного испугался натиска этой молодой возбужденной женщины. Не иначе, она заставит его вникать во все детали этих таблиц, которые держит в руках. Энтузиазм молодых ученых его быстро утомлял.

Ей следовало бы изложить суть дела в короткой записке и передать ее одному из его помощников. Он так и сказал Юджинии:

– Я вижу, доктор Инсигна, вы принесли документы и хотели бы, чтобы я их просмотрел. Я с удовольствием сделаю это попозже. Передайте, пожалуйста, их одному из моих сотрудников.

И Питт указал на дверь, очень надеясь на то, что она повернется и уйдет. (Позднее в свободную минуту он изредка пытался представить себе, как бы развернулись события, уйди она на самом деле. Страшно подумать! ) Но Юджиния сказала:

– Нет-нет, господин секретарь. Мне нужны только вы и никто другой, – ее голос немного дрожал, как от чрезмерного волнения. – У меня… Это самое большое открытие за… за… – Юджиния запнулась. – Это величайшее открытие.

Питт с сомнением покосился на листки, которые сжимала молодая женщина. Они немного дрожали в ее руках. Никакого ответного возбуждения Питт, конечно, не ощутил. Эти специалисты всегда считают всякое самое крохотное достижение в своей сверхузкой области чем-то таким, что должно пошатнуть основы системы. Питт сдался:

– Ну хорошо, вы можете рассказать о вашем открытии в нескольких словах?

– Простите, сэр, мы экранированы?

– А почему мы должны быть экранированы?

– Я хочу, чтобы никто не знал об этом до тех пор, пока я не буду… не буду уверена… Я должна проверить и перепроверить все данные, чтобы не оставалось никаких сомнений. Но я и так совершенно уверена. Я говорю не очень связно, да?

– Не очень, – холодно подтвердил Питт и протянул руку к пульту. – Экран включен. Рассказывайте.

– Все данные здесь. Я вам покажу.

– Нет. Сначала расскажите. И кратко.

Юджиния глубоко вздохнула:

– Господин секретарь, я открыла ближайшую к Солнцу звезду, – сказала она. Ее дыхание участилось, она смотрела широко раскрытыми глазами.

– Ближайшая к нам звезда – Проксима Центавра, – заметил Питт. – И этот факт известен уже четыреста лет.

– Проксима Центавра – ближайшая к нам известная звезда, но это не значит, что еще ближе нет других звезд. Я открыла такую звезду. У Солнца есть далекий сосед. Вы можете в это поверить?

Питт слушал ее внимательно. Все это довольно банально, думал он. Если ты достаточно молод, полон энтузиазма и еще неопытен, то обязательно будешь из-за каждой мелочи поднимать слишком много шума.

– Вы уверены? – спросил он.

– Да. Действительно уверена. Разрешите мне показать вам данные. Это самое потрясающее открытие в астрономии после…

– Если это вообще открытие. И оставьте в покое ваши бумаги. Я посмотрю их позже. Объясните словами. Если какая-то звезда расположена ближе к Солнцу, чем Проксима Центавра, почему ее не открыли раньше? Почему ее оставили специально для вас, доктор Инсигна?

Питт знал, что и его тон, и слова излишне саркастичны, но Юджиния, по-видимому, даже не замечала этого. Она была слишком возбуждена.

– На то есть причина. Звезду скрывает облако, плотное пылевое облако, которое случайно оказалось как раз между Звездой и нами. Если бы пылевое облако не поглощало излучение, это была бы звезда восьмой величины и ее, конечно, обязательно заметили бы. Но пыль поглощает свет, и вам кажется, что звезда имеет всего лишь девятнадцатую величину – как и миллионы других слабых звезд. На нее трудно обратить внимание. Никто не наблюдал за нею. Она видна только с Южного полушария Земли, так что в то время, когда еще не было поселений, большинство телескопов даже нельзя было направить в ее сторону.

– Если это так, то как же вы заметили ее?

– Благодаря Дальнему Зонду. Видите ли, взаимное положение этой Ближней звезды и Солнца, конечно, со временем меняется. Я думаю, они обе обращаются вокруг общего центра тяжести, только их движение очень медленное, с периодом в миллионы лет. Столетия назад их положение могло быть таким, что Ближняя звезда видна была бы нам во всем своем блеске по одну сторону пылевого облака. Но для этого все равно понадобился бы телескоп, а его изобрели всего лишь шестьсот лет назад. Там же, откуда можно увидеть Ближнюю звезду, телескопы появились много позже. Через несколько столетий она снова будет отчетливо видна – теперь уже по другую сторону пылевого облака. Но нам нет надобности ждать столетия. Всю работу уже сделал Дальний Зонд.

Питт почувствовал, как ему понемногу начинает передаваться возбуждение Юджинии. Он уточнил:

– Вы хотите сказать, что Дальний Зонд сфотографировал участок неба, где находится эта Ближняя звезда, и что Зонд был достаточно далеко от Солнечной системы, чтобы заглянуть за пылевое облако и увидеть ее во всем великолепии?

– Вот именно. Мы увидели звезду восьмой величины там, где ее никак не могло быть. Судя по спектру, эта звезда – красный карлик. На больших расстояниях красные карлики не видны, значит, эта звезда должна быть очень недалеко от нас.

– Допустим, но почему вы решили, что она ближе к Солнцу, чем Проксима Центавра?

– Понимаете, я наблюдала за тем же участком неба из обсерватории Ротора и не нашла там звезды восьмой величины. Но совсем рядом была звезда девятнадцатой величины, которая отсутствовала на фотографиях, сделанных Дальним Зондом. Я предположила, что звезда девятнадцатой величины – это та же звезда восьмой величины, только затененная. А то, что они оказались не точно на одном и том же месте, – результат параллакса.

– Да, это я понимаю. Если смотреть с разных точек, то кажется, что небесное тело изменяет свое положение относительно удаленного фона.

– Правильно, но обычно звезды так далеки, что даже если бы Дальний Зонд пролетел чуть ли не световой год, то положение удаленных звезд практически не изменилось бы. Параллакс может быть заметен только в случае близких к наблюдателю звезд. А параллакс этой Ближней звезды оказался огромным; конечно, относительно огромным. Я проверяла снимки, сделанные Дальним Зондом на разных удалениях от Ротора. Там оказались три фотографии, снятые в открытом космосе с большими интервалами. По мере того как Зонд приближался к краю облака, Ближняя звезда становилась все ярче. Судя по параллаксу, она находится на расстоянии всего лишь двух с небольшим световых лет. Это вдвое меньше расстояния до Проксимы Центавра.

Питт задумчиво смотрел на Юджинию. Он долго молчал, и она почувствовала нарастающее беспокойство и неуверенность.

– Мистер Питт, – сказала она. – Теперь вы посмотрите данные?

– Нет, – ответил он. – Мне достаточно того, что вы рассказали.

Теперь я должен задать вам несколько вопросов. Мне кажется, – если я вас правильно понял, – вероятность того, что кто-то вдруг заинтересуется звездой девятнадцатой величины и попытается измерить ее параллакс и удаленность, ничтожно мала.

– Практически равна нулю.

– Есть ли какой-нибудь другой способ обнаружить, что слабая звезда очень близка?

– Она должна обладать большим собственным движением – большим для звезды, конечно. Я имею в виду, что если постоянно наблюдать за ней, то в силу собственного движения она будет перемещаться по небу по более или менее прямой траектории.

– Заметят ли ее в этом случае?

– Возможно, но не все звезды имеют большое собственное движение, даже если они не слишком удалены от нас. Они движутся в трехмерном пространстве, а мы видим только двумерную проекцию их траектории. Я могу пояснить…

– Нет, я еще раз поверю вам на слово. Как велико собственное движение этой звезды?

– Для ответа понадобится время. У меня есть несколько старых фотографий этого участка неба, и я могла бы обнаружить заметное собственное движение. Но тут надо поработать.

– А может ли астрономов заинтересовать собственное движение этой звезды, если они случайно заметят ее?

– Не думаю.

– Тогда, вероятно, мы – единственные, кто знает об этой Ближней звезде, ведь только мы смогли послать Дальний Зонд. Это уже ваша область, доктор Инсигна. Вы согласны, что никто, кроме нас, не сделал этого?

– Господин секретарь. Дальний Зонд – не вполне секретный проект. Мы пользовались экспериментальными данными, полученными на других поселениях, и эту часть проекта обсуждали со многими, даже с Землей, которая сейчас не очень интересуется астрономией.

– Да, астрономию они оставили поселениям, что вполне разумно. Но не могло ли какое-либо другое поселение секретно изготовить и запустить Дальний Зонд?

– В этом я очень сомневаюсь, сэр. Для этого необходимо владеть эффектом гиперсодействия, а все работы по гиперсодействию мы хранили в строжайшей тайне. Научись они использовать гиперсодействие, мы бы узнали об этом. Для этого необходимы эксперименты в космосе, а их скрыть невозможно.

– Согласно Договору об открытом обмене научной информацией, все данные, полученные с помощью Дальнего Зонда, должны быть опубликованы. Не следует ли из этого, что вы уже информировали…

Юджиния негодующе прервала Питта:

– Конечно, нет. Прежде чем публиковать что бы то ни было, мне нужно еще многое выяснить. А сейчас в моем распоряжении всего лишь некоторые предварительные результаты, о которых я вам сообщила строго конфиденциально.

– Но вы не единственный астроном, работающий с Дальним Зондом.

Надо полагать, вы показывали свои результаты коллегам. Юджиния покраснела и отвела взгляд, потом сказала, как бы оправдываясь:

– Нет, я не показывала их никому. Я запоминала все данные. Я хотела сама все довести до конца. Я поняла, насколько это важно. Я… И я хочу быть уверена, что буду соответствующим образом вознаграждена. Есть только одна ближайшая к Солнцу звезда, и я хочу, чтобы в анналах науки осталось мое имя как ее первооткрывателя.

– Но может найтись другая звезда, еще ближе, – впервые за все время их беседы Питт позволил себе улыбнуться.

– Она была бы давно известна. Даже моя звезда была давным-давно открыта, если бы не это необычное крошечное пылевое облако. Чтобы еще ближе к нам была другая звезда – это совершенно исключено.

– Доктор Инсигна, тогда все сводится к следующему. О существовании Ближней звезды знаем только мы – вы и я. Я прав? Больше никто не может знать?

– Да, сэр. Пока только вы и я.

– Не только пока. Ваше открытие должно храниться в секрете до тех пор, пока я не сочту нужным сообщить о нем ограниченному числу лиц.

– Но Договор… Я имею в виду Договор об открытом обмене научной информацией…

– О Договоре придется забыть. Из любого правила есть исключения.

Ваше открытие непосредственно затрагивает безопасность поселения. А в таком случае мы не должны делиться своим открытием. Ведь сохранили же мы в секрете гиперсодействие?

– Но существование Ближней звезды никак не связано с безопасностью поселения.

– Напротив, доктор Инсигна, связано, причем самым непосредственным образом. Возможно, вы этого пока не понимаете, но вы сделали открытие, которое может изменить судьбу человечества.