"ДЕМОН СТРАСТИ" - читать интересную книгу автора (БРАУН Сандра)

Глава 6

Кто-то очень аккуратно прибрал в трейлере. Он был благодарен этому незнакомому помощнику. До этого машина походила на городскую свалку, но теперь одежда была разобрана и выстирана, посуда вымыта и поставлена на полку, а мусор вынесен. В общем, сейчас здесь стало довольно уютно, вполне можно отдохнуть от суматохи и шума съемочной площадки.

Съемки проходили недалеко от дома миссис Рамм – в часе езды на мотоцикле. Но место это выглядело глухим и пустынным, и поэтому казалось, что оно находится по ту сторону света. Этот скучный ландшафт выбрали как очень похожий на окрестности Абилина, что в Техасе. Здесь не было ни одного деревца, чтобы спастись в его тени от безжалостного солнца.

В трейлере, стоявшем за пределами съемочной площадки, было темно. Кондиционер монотонно гудел, как буддийский монах во время медитации. Пока устанавливались необходимые для следующей сцены декорации, Рэйлану захотелось побыть в спокойном уединении.

– Можно, – сказал он, услышав стук в дверь.

Вошла Пэт, помощник режиссера, тяжеловесная дама, которая если не в буквальном, то по крайней мере в переносном смысле считала себя матерью всей группы. Размеры ее бюста наводили на мысль, что это вполне могло быть так.

– Готовы? – спросил Рэйлан.

– Шутишь? – отрезала Пэт. – Они долго еще будут возиться. Хочешь что-нибудь? Пива? Жратвы? Девочек?

Увы, но все, кто участвовал в съемках, очень быстро усваивали эту манеру общения. С каких же пор подобная вульгарность стала вызывать в нем отвращение? Да, конечно, со встречи с Кирстен.

– Нет, спасибо.

– Режиссер велел еще раз просить тебя отдать этот эпизод дублеру. Он загримирован и ждет команды.

– По сценарию здесь требуется крупный план. Я должен сделать все сам.

– Это опасно, Рэйлан.

– За это мне и платят. Пэт смиренно вздохнула.

– Рубашку постирать?

– Да, спасибо, – ответил он автоматически.

– Как дела в доме Рамма? – Она перебросила рубашку через плечо.

– Нормально.

Пэт нахмурилась и снова вздохнула.

– Нет продвижения?

– Нет продвижения.

– Мне кажется, вдова сейчас здесь. Во всяком случае, ты был бы этому очень рад, – заметила Пэт и, взяв пончик из открытой коробки и не дожидаясь разрешения, плюхнулась на прикрепленную к стене кушетку напротив той, на которой развалился Рэйлан.

– Она говорит, что книга и фильм о Демоне Рамме, а не о ней, – сказал Рэйлан.

Он очень удивился бы, узнав, что хмурится в этот момент. Брови, по форме напоминающие буквы "Л", сошлись у переносицы.

– Вдова хочет как можно реже видеться с нами.

– Гм…

Он поглядел на Пэт с понимающей улыбкой.

– В жизни не слыхал «гм» с таким глубоким смыслом. Но если ты думаешь, что я собираюсь потакать твоему любопытству, то здорово ошибаешься.

Пэт неуклюже поднялась на ноги, облизала пальцы и строго посмотрела на Рэйлана.

– К сожалению, я и сама это знаю. Ты у нас целовальник-молчун.

– Кто сказал, что я целовался? Теперь настала очередь Пэт подарить ему понимающую улыбку. Подняв кучу одежды, которую потом отвезут в город и отдадут в прачечную, она спохватилась.

– Да, пока не забыла. Дай мне твой экземпляр сценария: надо внести кое-какие изменения. Он выпрямился.

– Какие еще изменения?

– Успокойся, Шекспир. Тебе понравится. Изменения касаются расположения камер, а не диалогов.

– Придется подождать. Я оставил свою копию у Кирстен. Сценарий мне на сегодня был не нужен.

– Обязательно надо вписать изменения, потому что от этого зависит план сцены.

– Потом, – сказал он, закрывая тему, и снова развалился на кушетке. – Позови, когда все будет готово.

– Ты окончательно отказываешься от дублера в этой сцене?

Рэйлан кивнул, но мысли его были уже далеко. Он не заметил, как ушла Пэт, потому что вдруг вспомнил реакцию Кирстен на приезд сестры неделю назад.

Он тогда видел, что Кирстен явно раздосадована, хотя и пыталась скрыть это. Ее ревность нельзя было не заметить, как нельзя не заметить проходящий по улице духовой оркестр. Да, Кирстен неравнодушна к нему.

Рэйлан уже отбросил фригидность как возможную причину ее антипатии. А после приезда Шерил расстался еще с одной гипотезой:

Кирстен нравятся мужчины вообще, а конкретно он – нет. Она здоровев постаралась, чтобы произвести именно такое впечатление, но факты говорили обратное: за последнюю неделю Рэйлану удалось расположить ее к себе. Он понял это во время того головокружительного поцелуя в кабинете. С тех пор Рэйлан не целовал и даже не дотрагивался до Кирстен: решил дать ей время, чтобы понять, кого она может упустить.

Оказалось, что эта уловка сработала против него самого: по-настоящему страдал именно он. Ведь Рэйлан не умел сдерживать свои чувства так, как Кирстен. Он хотел ее. Очень. Но ему было известно, насколько важно иной раз бывает выдержать паузу. Для решительных действий время еще не пришло.

А тем временем сам потихоньку начинал сходить с ума от желания. Было почти облегчением уехать сегодня утром из ее дома. Время, проведенное вдали от Кирстен, даст его голове и телу такую необходимую сейчас передышку от постоянных столкновений желания и запрета.

Теперь, ожидая вызова на площадку, Рэйлан растянулся на коротеньком диванчике и задремал, предавшись сладким фантазиям о Кирстен и о том, какое блаженство испытает, когда она наконец отдастся ему.

Он заснул. Перед самой ответственной съемкой в фильме – сцены в горящем самолете…

В костюме летчика Рэйлан блуждал между грузовиками, трейлерами, километрами проводов и людьми, занятыми, как казалось, ничегонеделанием. Наконец он нашел режиссера, который обсуждал что-то с пиротехником, ответственным за создание эффектного зрелища горящего самолета.

Пыхтя толстой сигарой, режиссер повернулся к Рэйлану и оглядел его с головы до ног.

– Ну и болван же ты! – проворчал он. – Из-за таких идиотов, как ты, каскадеры сидят без работы.

– Не подскажете, как пройти к самолету? – вежливо поинтересовался в ответ Рэйлан.

Он пропустил мимо ушей красноречивый ответ режиссера и прислушался к специалисту, который говорил о том, как будут происходить взрывы, что возможен только один дубль и каким образом Рэйлан должен выбраться из горящей кабины. Необходимо рассчитать все по секундам. Актер, оператор и пиротехник должны работать как единый организм, полагаясь на интуицию и опыт друг друга.

– Все готовы? – гаркнул режиссер. – Начинаем.

Но прошел час, прежде чем удалось «начать». За это время Рэйлан выслушал инструкции режиссера еще минимум раз пятнадцать, костюмер проверила, достаточно ли выпачкан сажей его костюм летчика, гример нанес на лицо масляные пятна и искусственный пот.

– Не надо этого. – Рэйлан отодвинул распылитель от лица. – Здесь и так жарко, как в печке. – Кинозвезда Рэйлан Норт мог позволить себе покапризничать.

– Тебя собираются посадить одним местом прямо в пекло, а ты ноешь из-за духоты и какого-то пота?

Наконец он забрался в кабину и надел шлем, на котором большими красными буквами было написано «ДЕМОН». Операторы проверили и перепроверили углы установки камер с помощью встроенных мини-экранов. Все стояли в полной готовности. Режиссер дал команду.

Рэйлан улыбнулся и помахал рукой на кабины самолета, как предписывал сценарий. В этом эпизоде воспроизводилось последнее шоу воздушного аса: Чарльз Рамм под бешеные аплодисменты публики успешно посадил неисправный самолет. Ревущую толпу снимут отдельно и вмонтируют позже. Демон вернул горящую машину на землю, но сам…

Несмотря на то что все много раз объяснили, Рэйлан был удивлен силой взрыва. Казалось, ему перетряхнуло все внутренности, и на мгновение сознание помутилось. Он даже не почувствовал второго и третьего взрывов.

Господи всемогущий!

Глаза невольно зажмурились при ослепительной вспышке. А когда Рэйлан открыл их, почудилось, что он уже умер и попал в ад.

Ничего не было видно, кроме красно-желтого пламени, извергавшего непроницаемую завесу черного дыма. Жар был таким сильным. Что сушил глаза и превращал тело в студенистую массу. Ему казалось, что расплавленная кожа стекает с черепа, как в фильмах ужасов. «Не будь дураком, не думай о происходящем, – бранил он себя. – Но что я должен делать? Что делать? Ах да, надо открыть кабину и сматываться отсюда, пока не спекся».

Во время пробных прогонов ручка работала безотказно, но сейчас она не сдвинулась с места. Он дернул. Еще раз. Ручка не поддавалась. Паника тошнотой подкатила к горлу. Господи, как трудно дышать! Воздух словно раскаленная лава! Он снова попытался открыть кабину и потянул на себя ручку так сильно, что заскрипели зубы.

Матерь Божия!

Было известно с точностью до доли секунды, в какой момент кабина должна открыться. Когда эта секунда прошла, а Рэйлан не выпрыгнул из горящего самолета целый и невредимый, режиссер вскочил с кресла и бросил сигару. Крикнув пожарным, он побежал впереди толпы, которая ринулась к горящему самолету.

Пэт подавилась пончиком. Кое-как проглотив его, она тоже принялась вопить.

Девушка-костюмер кусала локти от того, что так и не успела переспать с Рэйланом Нортом, который сейчас погибнет в расцвете лет и станет легендой Голливуда.

Визажист вдруг вспомнил о смерти, которая пробудила в нем детскую боязнь ада и вызвала поток проклятий. Он стиснул в руках распятие и молил Бога простить ему вчерашнее грехопадение в компании двух молодых людей.

А хрупкая, с короткой стрижкой темноволосая женщина, стоявшая возле своего открытого «мерседеса», наяву переживала самый жуткий из своих кошмаров.

Она снова присутствовала при страшной гибели человека, которого любила.

Каким-то образом Рэйлан заметил ее. Позже, вспоминая об этом, он не мог понять, как это произошло. Просто чудо, знамение! Но его взгляд различил именно ее среди множества людей, наперебой кричавших что-то, чего он не мог расслышать из-за шума ревущего пламени.

Кирстен застыла у открытой дверцы машины, прижимая к груди нечто напоминающее сценарий. Слезы ручьем текли из-под темных очков.

Сначала Рэйлан подумал, что это лишь игра воображения: жизнь пробегает перед глазами за миг до смерти, как это бывает в подобные минуты, если верить многочисленным свидетельствам. И только увидев неподдельный ужас на ее лице, он понял, что видит реальную Кирстен.

– Уведите ее отсюда! – заорал Рэйлан через стекло, но его, конечно, никто не услышал. – Господи, не допусти этого! – взмолился он.

Не чувствуя боли, актер схватился за раскаленную ручку кабины и с нечеловеческой силой потянул ее на себя. Та неожиданно повернулась, и кабина откинулась легко, как крышка пивной банки. Все точно по инструкции, полученной им перед съемкой.

Но он не думал об инструкциях. Его мысли сосредоточились вокруг черного дыма у себя за спиной, женщины внизу и того ада, который творился сейчас в ее душе.

Рэйлана сразу окружили. Так много людей, что он не мог пробраться сквозь эту живую стену.

– Без паники, Рэйлан, – успокаивал кто-то. – Костюм асбестовый – только дымится, не горит.

– Идите к Кирстен, – закричал он. – Кирстен! Помогите ей. Дайте…

– Несет какую-то ахинею.

– У него истерика, придурок. С тобой бы и не то было.

– Кирстен!

По тому, с каким бешенством актер пытался прорваться через толпу, люди заключили, что он не в себе, и повалили его наземь.

– Снимите с него эти чертовы перчатки, они тлеют.

– Обмотайте ему чем-нибудь руки.

– Не надо обматывать.

– Что угодно, только торопитесь, торопитесь, пока он не получил ожога.

Рэйлан взглянул на свои руки с какой-то странной отрешенностью и увидел, что кожа неестественно красная и сморщенная, а из рукавов идет дым.

– Кто-нибудь, пойдите к Кирстен, скажите…

– Позовите же наконец санитаров! – бушевал режиссер. – Обормоты несчастные! Рэйлану насилу удалось сесть.

– Кирстен, – простонал он и протянул обожженную руку по направлению к ней.

– Ложись, милый. – Пэт удержала его за плечи, проявив больше самообладания, чем все остальные. – С тобой все будет в порядке.

Режиссеру она сообщила:

– Машина «скорой помощи» уже здесь. Помните, вы вызвали на всякий случай.

– Тогда убирайтесь все, дайте дорогу санитарам. Я подам на тебя в суд, скотина ты эдакая, за то, что ты влез в это дело! – заревел режиссер на Рэйлана и добавил, откусывая кончик новой сигары:

– Хоть и вышло чертовски здорово. Чертовски здорово! Все просто уписаются, когда увидят.

– Вон идут санитары. Расступитесь. Рэйлан, тебя сейчас отвезут в больницу.

Кто-то наложил ему на лоб мокрый холодный платок. Бесполезно было сражаться с их заботой, к тому же он бог знает как устал.

Где Кирстен?

Кирстен! Кирстен!

– Радуйся: шрамов не будет, – сказала Пэт, входя в отдельную палату. – Врач говорит, что ожоги легкие, хотя боль, конечно, нестерпимая. Смазывай их несколько дней и, если надо, принимай вот эти обезболивающие таблетки. – Она поставила маленькую коробочку на столик у кровати. – Они безопасные. Эффект заключается в том, что чувствуешь себя слегка навеселе и боль не ощущаешь. Мне многие говорили.

Рэйлан даже не улыбнулся.

Пэт болтала без умолку, не смущаясь о его угрюмым молчанием, которое воспринимала как шок после встречи со смертью лицом к лицу.

– Наш многоуважаемый режиссер велел передать тебе: эпизод с аварией самое лучшее, что когда-либо видели в Голливуде. Мне кажется, твои обгорелые руки вызывают у него не больше сожалений, чем сигара, которую он выронил, когда понял, что что-то не так. Кстати, цветы – от него. От всей группы тебе…

– Как она там очутилась?

Пэт озадаченно смотрела на Рэйлана:

– Кто? Кто очутился?

– Кирстен Рамм. Как она попала на площадку? – мрачно повторил он.

Пэт опустилась всей своей массой на единственный свободный стул и подозрительно уставилась на человека, сидящего на краю больничной койки. Только сейчас до нее дошло, что скривившийся рот и полуопущенные веки не были проявлением физических страданий и запоздалого испуга. Это рвалось наружу с трудом сдерживаемое бешенство.

– Она была там?

– Да, я видел ее из кабины.

– Может, тебе показалось…

– Я видел ее! – вскричал он. – Как она туда попала?

– Если она туда приехала, то это моя вина: я ей позвонила. – Пэт струсила.

– Зачем? – зашипел Рэйлан угрожающе.

– Чтобы.., чтобы… Нам очень нужен был сценарий. Я попросила ее посмотреть в твоей комнате. Она вернулась и сказала…

– И ты попросила ее привезти сценарий на съемку. – Несмотря на боль в руках, он сжал кулаки.

– Нет-нет, я ничего такого не говорила, – запротестовала Пэт. – Я только сказала, что мы пришлем кого-нибудь, она сама предложила… Ты куда?, – Домой.

Он понял свою ошибку, но решил не думать об этом сейчас. Потом будет достаточно времени. После того, как повидается с Кирстен.

– В Лос-Анджелес?

– К ней. Можно будет со мной связаться по ее телефону. – Подойдя к шкафу, он сбросил с себя больничный халат. Кто-то очень предусмотрительный – скорее всего умница Пэт – принес одежду.

Она тяжело поднялась со стула, – Но тебе нельзя уезжать из клиники, – несмело попыталась задержать его Пэт. – На вечер доктор назначил обследование.

Рэйлан посоветовал Пэт и доктору произвести с обследованием одно непристойное действие, впрочем, невозможное с анатомической точки зрения, и вышел из палаты.

Так как мотоцикл остался на съемках, пришлось взять такси до Ла-Иоллы прямо у подъезда клиники. Еще у подножия холма Рэйлан увидел, что в доме Кирстен нет света.

– Не похоже, что дома кто-нибудь есть, приятель, – бросил водитель через плечо.

В темных очках Рэйлана было трудно узнать. – Хозяйка там, – убежденно ответил он, за последним поворотом извилистой дороги увидев «мерседес», припаркованный у входа. – Спасибо.

Тот, кто снабдил его одеждой, позаботился о том, чтобы вложить несколько банкнот в карманы брюк. Рэйлан отсчитал водителю больше, чем нужно, и вышел из машины.

Парадная дверь была закрыта. Он обошел вокруг особняка, пробуя все стеклянные раздвижные панели, и отыскал одну незапертую. Толкнув ее, приготовился услышать вой сигнализации, и когда этого не произошло, вошел в дом.

Рэйлан нашел Кирстен в спальне, лежащей поперек широкой кровати, отчего женщина казалась еще меньше. Туфли стояли рядом носками к постели, будто она скинула их и легла одним движением. Она свернулась калачиком, упираясь подбородком в грудь и прижавшись лбом к коленям.

Ничего не сказав, он подошел, сел рядом, наклонился и стал гладить ее волосы. Мгновение она лежала неподвижно. Затем перевернулась на спину и всмотрелась в него сквозь темноту.

Сердце Рэйлана защемило от жалости при виде ее глаз, распухших от слез. Тушь расплылась под нижними ресницами, губы искусаны в кровь. Он провел по ним языком и легонько, нежно поцеловал. Самый находчивый актер в Голливуде на сей раз не мог подобрать нужных слов. Он решил сказать напрямик о том, что чувствует.

– Мне жаль, что вам пришлось пережить все это.

У нее задрожала нижняя губа. Кирстен медленно села и потянулась к нему. Его руки, его душа готовы были принять ее. Рэйлан прижался к ее хрупкому телу и уткнулся лицом ей в шею. Рыдания Кирстен сотрясали обоих.

– Не надо, не надо, – шептал он. – Все было не так страшно, как кажется.

– Все было ужасно, невыносимо. Как в моих жутких снах.

– Я знаю, милая, знаю. – И провел ладонью по ее маленьким лопаткам. – Я вас видел.

Сквозь огонь. Я…

И вдруг вспомнил, что в тот момент, когда смерть казалась неотвратимой, он прежде всего думал о Кирстен и о том, как ей тяжело. А ведь естественнее, наверное, было подумать о своем спасении? Да, если бы Кирстен не стала для него дороже, чем жизнь. Да, если бы он.., не любил Кирстен Рамм.

Склонившись, он страстно целовал ее шею, самую нежную, самую благоуханную кожу на свете. Этот поцелуй был признанием в любви, которое он не Мог выразить словами. Она не готова к таким словам. Зато готов он, и он сделал свое признание. Он любит Кирстен. В этом – его счастье, в этом – его беда. Потому что кто знает, о ком она плачет? За кого так испугалась в этот раз.

– Я не мог представить, как вы там очутились. Я думал, что у меня видения. Всхлипнув, Кирстен подалась назад.

– Она.., та женщина… Пэт.., позвонила, и…

– Я все знаю. Она у меня получит.

– Нет, нет, не сердитесь на Пэт. Я сама захотела привезти сценарий.

– Почему? Я думал, вы собираетесь держаться в стороне от съемок.

– Вначале да, но потом…

Ее голос сорвался, и она отвела взгляд. Рэйлан ласково взял ее за подбородок и Повернул лицом к себе.

– Почему, Кирстен? Ответа пришлось ждать долго.

– Я была в таком замешательстве.

– Отчего же, милая?

– От того, что во мне происходило, от того, что я чувствовала.

– Чувствовали?

Она подняла глаза, полные слез, и взглянула прямо в его глаза.

– Чувствовала к вам.

Сердце Рэйлана забилось еще сильнее, чем утром в горящем самолете.

– И какое это чувство? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Мне кажется, вы знаете.

– Подскажите.

– Когда вы рядом, у меня мысли скачут. Я постоянно оказываюсь в глупом положении, в замешательстве.

– Да никогда. – Он пожирал ее взглядом.

– Всегда! – возразила Кирстен в отчаянии. – Я прекрасно справлялась с собой, пока вы не появились. А теперь я все время волнуюсь и путаюсь, сама не знаю почему. – Она нетерпеливо тряхнула волосами. – Я не в силах рассказать, что чувствую.

Рэйлан взял ее руку и прижал к своей груди.

– Может, чувствуете вот так? Кирстен почувствовала, как в ее ладони бешено стучит любящее сердце.

– Именно так, – прошептала она и, не отводя взгляда, подняла руку Рэйлана и положила себе на левую грудь. – Чувствуете?

С глухим стоном он поцеловал ее. И Кирстен ответила на нетерпеливые ласки его языка. Но все же в ее поцелуе была некоторая робость, и Рэйлан поспешил спросить, пока совсем не потерял голову:

– Что с тобой, Кирстен?

– Какая у вас интуиция!

– Просто когда женщина меня целует, я хочу, чтобы она думала обо мне.

– Вы знаете! – вскрикнула она от удивления. – Именно это я и имела в виду, когда говорила о замешательстве. Мы беседуем о Чарли сутки напролет. В остальное время я пишу о Чарли. Вы двигаетесь, как Чарли. Говорите теми же словами, что и Чарли в моей книге. У вас даже проскальзывают интонации Чарли. И теперь, когда я думаю о нем, то представляю ваше лицо, а не его.

Она подняла на Рэйлана глаза, в которых была такая растерянность, такая.., что у него защемило сердце.

– Я не могу понять, в кого я влюбилась: то ли в вас, то ли снова в него.

Первый раз в жизни Рэйлан возненавидел свое ремесло и свое мастерство. На время он полностью перевоплощался в тех, кого играл. И гордился этой способностью. Но на этот раз он хотел быть только самим собой.

– Встреться мы при других обстоятельствах, скажем, будь я электриком и приди устанавливать к тебе сигнализацию, ты бы могла в меня влюбиться?

Она искренне рассмеялась.

– Я ведь живая, Рэйлан. В моих жилах течет кровь, а не вода. Есть ли на свете женщина, которая в тебя не влюбилась бы?

– Это не в счет, – проворчал он. – Полюбила бы ты меня, просто человека Рэйлана Норта?

– Ну откуда мне знать? – протянула она с нежностью в голосе и потерлась носом о его нос. – Единственный честный ответ, который я могу дать: я считаю тебя неотразимым.

– Делайте ставки на неотразимость. Она улыбнулась его сарказму.

– Ты совсем не такой, каким я ожидала тебя увидеть. Ты намного серьезнее. Конечно, влюблен в себя по уши и плевать хотел на все, что вокруг тебя происходит. Но теперь я понимаю, что ты не людей чуждаешься, а их черствости.

Рэйлану нравилось то, что он слышал. Сцепив пальцы на затылке любимой, он поцеловал Кирстен в висок и потребовал:

– Расскажи еще.

– У тебя намного богаче внутренний мир, чем я себе представляла. Ты чуткий. В тебе человечность с лихвой восполняет нахальство.

– Разве я нахальный?

Она склонила голову набок, подставляя, шею его губам, которые тут же покрыли ее легкими быстрыми поцелуями.

– Ты знаешь, что это так. Ты поцеловал меня в первый же вечер, как только приехал.

– А кого целовала ты? Меня или Рамма?

– Не спрашивай, Рэйлан, я не знаю. Может, я ответила на поцелуй, потому что так давно не целовалась.

– Ты ревновала меня к Шерил, пока не выяснила, что она моя сестра. Признайся. Тебе было неприятно думать, что Дилан мой сын, ведь так?

Она кивнула:

– Да, я ревновала, хотя и понимала, что это глупо: какое я имела право ревновать? Рэйлан положил руки ей на плечи.

– Кирстен, позволь задать тебе один вопрос. Когда ты сегодня увидела горящий самолет, кого ты представила внутри – меня или Чарли Рамма? Ты испугалась за меня или это был страх, оставшийся тебе в наследство от Чарли? – Рэйлан провел большими пальцами по ее щекам, еще хранящим следы слез. – О ком ты плакала?

Она выдержала его пристальный взгляд, глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

– О тебе, Рэйлан.

Со сладостным стоном Рэйлан притянул Кирстен к себе, и его приоткрытый рот приник к губам любимой. Их поцелуй длился целую вечность. То, что она отбросила робость и теперь сама была участницей любовной прелюдии, радовало его несказанно. Всякий раз, как он пытался прервать эту бесконечную череду поцелуев, она начинала новый раунд. Когда наконец их губы разъединились, он уткнулся лицом ей в шею и запустил пальцы в ее короткие мягкие волосы.

– У тебя вся голова пропахла этой дрянью, которой мне намазали руки.

– Ничего, – прошептала Кирстен. – Они болят?

– Немного.

– Я позвонила в клинику, и мне сказали, что с тобой все в порядке. Но я не знала, можно ли этому верить.

– Я прекрасно себя чувствую. Совсем другое место на моем теле беспокоит меня в данный момент.

Она засмеялась, так что Норт ощутил на губах этот смех; в жизни ему не доводилось слышать более эротичного звука, и руки сами потянулись к пуговицам на рубашке Кирстен. Когда все были расстегнуты, он увидел лифчик и нетерпеливо зарычал. Умелым движением отбросив его, Рэйлан сразу вцепился в темно-розовый сосок.

– Рэйлан! – Ее тело выгибалось под ним.

– Сладкая моя! – задыхался он. Его рука проникла под юбку Кирстен. Ладонь поползла вверх… Тихое мурлыканье Кирстен сказало ему все, что он хотел услышать, и Рэйлан смело потянул ее трусики. Стон застрял у него в горле, когда пальцы ощутили горячий мед ее лона.

В паху у него давило и жгло. Чтобы ослабить болезненное напряжение, он расстегнул брюки и стащил их вместе с трусами.

– Возьми меня как тогда, – прохрипел Рэйлан, направив ее руку к своей твердой плоти.

Она почувствовала жар любви, который отчаянно рвался из мужчины.

– Кирстен, Кирстен!

Она кубарем выкатилась из-под него. Рэйлан сначала подумал, что она хочет раздеться. Но увидел, что Кирстен суетится у спинки кровати, собирая одежду так, будто вырвалась от маньяка-насильника.

– Я не могу.

– Не можешь? – Голос его был сиплым. Она решительно покачала головой:

– Нет.

Из нежного друга и страстного любовника Рэйлан вдруг превратился во взбешенного мужлана: такая перемена мыслей и чувств была вызвана оскорбленным мужским достоинством.

– Что значит не можешь? – заревел он.

– Это и значит, – не осталась в долгу Кирстен.

– У тебя месячные, что ли? Слушай, я не такой брезгливый. – Он наслаждался румянцем на ее щеках.

– Совсем не то. Я не могу – не стану – заниматься с тобой любовью. Не сейчас. Никогда.

Из его горла вырывались хрипы, как из глотки прирученного зверя, в котором проснулись дикие инстинкты.

– Черт с тобой в таком случае! Ничего удивительного, что твой муж покончил с жизнью.