"ДЕНЬ ГРЕХА" - читать интересную книгу автора (БРАУН Сандра)

Глава 10

– Реми, нет нужды напоминать, что это уже третий случай за нынешний семестр.

– Да, сестра Беатриса. Я хорошо это помню. – Она непроизвольным виноватым жестом, оставшимся еще со времен учебы в школе, разгладила юбку на коленях. – Совершенно согласна с вами. Фларра ведет себя непозволительно.

– Мы отвечаем не только за образование наших девочек, – продолжала монахиня, – но и за их нравственную гармонию и эмоциональную стабильность. В нашей школе уделяется очень серьезное внимание всем аспектам развития наших воспитанниц.

– Именно поэтому Фларру поместили сюда.

– Она нарушает правила, установленные для ее же безопасности, равно как и для воспитания самодисциплины. Если подобное случится вновь, мы будем вынуждены исключить ее.

– Понимаю, – пробормотала Реми, чувствуя себя так, словно это она была виновата в нарушении дисциплины.

Хотя прошло двенадцать лет с тех пор, как она окончила школу при монастыре Святого Сердца, все выговоры и нотации, полученные ею в свое время за непослушание и плохую учебу, намертво засели в памяти. Милосердие – неотъемлемая часть монашеского звания, однако администрация школы умела раздувать мелкое непослушание до размеров смертного греха.

– Можно мне поговорить с ней наедине? Сестра Беатриса встала.

– Разумеется. Не более пятнадцати минут. Можете воспользоваться моим кабинетом. Пожалуйста, передай мистеру Дювалю мой привет и благодарность за последнее пожертвование. Его щедрость не имеет границ. Благослови его Господь.

– Я передам.

Сестра Беатриса подошла к Реми, положила ей руку на плечо.

– Как ты живешь, Реми?

– Очень хорошо.

– Ты счастлива?

– Конечно.

Прежде чем стала директрисой, монахиня преподавала английскую литературу. Когда требовалось, она могла быть очень строгой, но девочки любили ее за справедливость и доброту. Она была преподавателем по призванию, но с тем же успехом могла бы работать психологом. Или детективом. Она заглянула в глаза Реми с обескураживающей проницательностью.

– Я часто о тебе думаю, Реми. И молюсь за тебя.

– Спасибо, сестра.

– Иногда я спрашиваю себя… – Она не договорила и вдруг переменила тему:

– Я люблю всех девочек, которых Господь отдает под мое покровительство. Но я – человек. И каждый раз бывает одна, которая трогает мою душу особым образом. Ты не удивишься, Реми, если я скажу, что ты была одной из таких девочек. Боюсь, мне не удавалось скрыть свое пристрастное отношение ни от кого, в особенности от тебя.

– Да, я чувствовала вашу любовь. Я по-прежнему благодарна вам за участие, в котором я тогда больше всего нуждалась.

– Я очень хотела, чтобы ты стала счастливой. Мне становится страшно при одной мысли, что твои надежды и чаяния на счастливую жизнь не сбылись.

– Если сегодня я кажусь расстроенной, то это из-за выходок Фларры.

Сестра Беатриса снова посмотрела на Реми долгим задумчивым взглядом, погладила ее по руке.

– Да не волнуйся ты так. Твоя сестра – чудесная девочка. Только чуть более упрямая и импульсивная, чем ты.

– А может, просто более смелая.

– Возможно, – усмехнулась монахиня. – Ты пришла к нам позже, чем она. Ты лучше знала жизнь.

– То, что я успела узнать, было не слишком привлекательным.

Сестра Беатриса сочувственно улыбнулась.

– Фларра считает, что ее отгороженность от внешнего мира – проклятье, а не благо. Ее проблема – не столько непослушание, сколько любопытство. Она постоянно ощущает свою несвободу. – Чуть поколебавшись, монахиня заметила:

– Мне было бы очень жаль расстаться с ней, но все же… Не пора ли вам подумать о переводе ее в другую школу, где бы она могла больше общаться с своими сверстниками и лучше узнавать жизнь?

– Я подумаю.

Сестра Беатриса медленно удалилась. Она двигалась грациозно и очень тихо, слышен был лишь шорох монашеского одеяния и постукивание четок.

Словно по контрасту, Фларра как вихрь ворвалась в кабинет и захлопнула за собой дверь. Она бросилась в кресло и исподлобья уставилась на старшую сестру. Лицо ее дышало бунтарством и непокорностью.

– Ну? Они меня выгоняют? Очень бы хотелось.

– Не надейся.

Злое выражение сменилось горьким разочарованием, глаза наполнились слезами.

– Реми, я не могу здесь больше оставаться!

– Поэтому ты и три твои подружки решили сбежать?

– Мы недалеко оторвались.

– А куда вы хотели пойти?

– Во Французский квартал.

– Так поздно? Господи, это же полная безответственность и сумасшествие, Фларра! Во Французском квартале гулять ночью небезопасно.

– А откуда мне было знать? Я же там никогда не была.

– Мы с Пинки водили тебя туда много раз. Ты ела в роскошных ресторанах, покупала одежду в лучших бутиках.

– Подумаешь, с тобой и Пинки! Это совсем не то, что пойти туда с подружками.

Реми была вынуждена признать правоту сестры и мягко ответила:

– Да, наверное, ты права.

Мгновенно уловив перемену в сестре, Фларра с любопытством спросила:

– А ты убегала отсюда?

– Один раз, – призналась Реми с озорной улыбкой. – Еще с одной девочкой. Но нас не поймали. Мы вернулись прежде, чем сестры обнаружили наше отсутствие.

– Если бы ты сегодня призналась в этом сестре Беатрисе, она бы наложила на тебя покаяние.

– Очень может быть, – рассмеялась Реми. – Но тогда я больше боялась, что об этом, узнает Пинки.

– Сколько тебе было лет?

– Семнадцать. Почти.

– Ты вышла замуж, когда тебе было семнадцать.

– Да. На следующий день после окончания академии.

– Какая ты счастливая, – проворчала Фларра, понурив голову. – У тебя был мужчина, который любил тебя как сумасшедший, так, что даже не мог ждать слишком долго. Все мои подружки говорят, что это жутко романтическая история. Как он стал твоим опекуном, заплатил за твое обучение, потом сразу на тебе женился.

В те времена Реми это тоже казалось очень романтичным. Пинки, словно рыцарь в сияющих доспехах, вырвал ее и Фларру из мерзкой жизни и буквально спас от верной гибели. Кажется, это произошло целую жизнь назад. Если быть точной, ее жизнь.

– Однажды обязательно появится мужчина, который влюбится в тебя, как сумасшедший, – заверила сестру Реми.

Фларра была красивее сестры. Ее живые глаза светились нежной зеленью; волосы, черные и блестящие, как у сестры, вились непослушными кудрями. Отцы у них были разные, девочки их никогда не видели, родственников у матери не имелось, так что можно было только догадываться, откуда у Фларры эти вьющиеся волосы.

Фларре досталось тонкое гибкое тело спортсменки, но все необходимые округлости были прекрасно обозначены. Даже школьная форма не могла скрыть женственности этой очаровательной фигурки. Вот почему Реми содрогалась при одной мысли о том, что ее невинная сестричка оказалась бы во Французском квартале ночью, где она могла стать жертвой наглых туристов, пьяных студентов и разных психов-извращенцев.

– Да кто в меня влюбится, если я буду сидеть тут взаперти? – заныла Фларра, отвлекая Реми от страшных мыслей.

– Осталось всего полтора года, потом ты поступишь в колледж, и у тебя появится много новых друзей.

– Реми… – Фларра соскользнула с кресла и опустилась на колени рядом с сестрой. – Я задыхаюсь в этих стенах. Я живу здесь, сколько себя помню. Я хочу увидеть другие места. Хочу встретить новых интересных людей. Хочу встретить мужчину. Меня еще никто никогда не целовал.

– Ты же рассказывала, что на рождественском балу твой партнер тебя поцеловал.

– Этот? – Лицо девочки сморщилось от отвращения. – Не считается. Он просто ткнулся ртом в мой рот, когда монахини не видели. Потеха. И вообще он был потный и противный. Этот так называемый поцелуй меня только разозлил.

Она придвинулась ближе и понизила голос До шепота:

– Я говорю о настоящем поцелуе, Реми. Я хочу пойти на настоящее свидание, где монахини не будут следить за каждым моим движением. Я хочу… – Романтики.

– А что в этом плохого? – Фларра сжала руку сестры. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, разреши мне жить с тобой и Пинки и ходить в нормальную школу. Хотя бы в последний класс.

Фларра рвалась испробовать Жизнь с большой буквы. Она жаждала знакомства с мужчинами, потому что ее опыт общения с ними ограничивался одним Пинки, а он вел себя с ней как отец, ну, лучше сказать, как любящий дядя. Как у любого подростка, ее гормоны взывали к другой жизни. Фларра представляла собой мину замедленного действия, помноженную на страстное жизнелюбие. Живое воображение и невероятное любопытство довершали картину.

Реми понимала нетерпение сестры, но ей трудно было поставить себя на место Фларры. Когда сама Реми поступила в школу, она была подростком, но школа не казалась ей тюрьмой. Для Реми это было убежище. Здесь было чисто, спокойно и безопасно. Эти высокие решетчатые стены олицетворяли собой умиротворение и достоинство, которых прежде не было в ее жизни. Теперь она слышала лишь музыку церковных гимнов, а не орущий и днем и ночью приемник. Никакие мерзкие типы не толпились у ее кровати. Она не ловила на себе опасные взгляды, пугавшие и смущавшие девочку. Не было больше драк, грязной ругани, исступленного совокупления на кровати и на любой плоской поверхности. Остались в прошлом голод и плач младенца, заботы о котором были целиком возложены на Реми.

Она ласково погладила Фларру по кудрявой голове, и сердце переполнилось любовью к тому болезненному, вечно плачущему ребенку, целиком за висевшему от нее, хотя Реми сама тогда была еще маленькой. Несмотря на кошмарный первый год своей жизни, Фларра выросла и превратилась в умную и хорошенькую юную девушку. Реми старалась оберегать ее от бед с самого рождения и поклялась себе, что будет защищать сестру до своего смертного часа.

– Я поговорю с Пинки.

– Обещаешь?

– Я обещаю с ним поговорить, – подчеркнула Реми. – Но не обещаю, что наше решение будет таким, какого ты ждешь.

– Ведь Пинки не против того, чтобы я жила с вами?

– Его любимая родственница? – фыркнула Реми.

Вообще, Пинки был против этого, когда они поженились. Пока Реми училась в школе при монастыре Святого Сердца, Фларра жила у приемных родителей. Пинки сказал, что будет жестоко вырывать девочку из привычной среды. Однако Реми знала истинную причину, почему Пинки не хотел, чтобы Фларра жила вместе с ними: он не намерен был делить с кем бы то ни было время, внимание и любовь Реми – даже с ее сестрой.

Когда Фларра подросла, Пинки отдал ее учиться именно сюда, убедив Реми, что в закрытой школе девочка получит лучшее воспитание и образование. Реми ничего не оставалось, как согласиться; и теперь, оглядываясь на годы, прожитые с Пинки Дювалем, Реми признавала, что это был наилучший вариант для всех.

Но, может быть, за эти годы Пинки передумал насчет Фларры? Реми не знала. Она его об этом не спрашивала. Потому что теперь она сама не хотела, чтобы Фларра жила с ними под одной крышей. Совершенно недопустимо, чтобы ее впечатлительная и импульсивная младшая сестра сталкивалась с сомнительными приятелями Пинки – мужчинами вроде Уэйна Бардо.

Так что просьба Фларры вряд ли могла быть выполнена, но Реми не могла сказать этого сейчас – девочка и без того расстроена. Точно так же Реми не могла обсуждать с ней причины своего нежелания и прочие вещи, которых Фларра все равно не поняла бы.

Реми не могла рассказать Фларре про Галвестон.

Пока же Реми назидательно заметила:

– Все зависит от твоего поведения до конца семестра. Ты обещаешь хорошо себя вести?

Шестнадцатилетняя девочка восприняла эти слова как обещание. Она вскочила и поклонилась грациозно и почтительно.

– Клянусь собственной невинностью.

– Фларра!

– Не бойся. Ничего с моей невинностью не случится. А как насчет праздника Марди-Гра?

– Что насчет праздника?

– В прошлом году ты сказала, что, может быть, в этом году я приду к вам на прием по случаю праздника Марди-Гра.

– Верно – я сказала «может быть».

– Ну, Реми!

– Я поговорю с Пинки. Хотя тебя абсолютно не за что баловать.

– Ты все-таки спроси, – настаивала Фларра.

– Спрошу.

Фларра взяла руки Реми и положила их себе на плечи.

– Спасибо, сестричка. Я тебя люблю. Реми крепче сжала объятия, прошептав:

– Я тоже тебя люблю.

Вдруг лицо девочки снова опечалилось.

– Как ты думаешь, что бы она сказала обо мне нынешней? О нас?

Реми поняла, что сестра говорит об их матери.

– Не знаю. Я о ней совсем не думаю, – солгала она.

– И я.

Фларра тоже лгала. На самом деле сестры постоянно думали о женщине, которая рассталась с ними без малейшего сожаления. Разумеется, если бы она этого не сделала, Фларра могла бы не дожить до своего второго дня рождения. А Реми… Она хорошо знала, кем бы ей пришлось стать.

– Мне пора, – вздохнула она и направилась к двери. – Пинки скоро придет домой.

– Он занимается с тобой любовью каждую ночь?

– Не твое дело.

– Мы – я с подружками – думаем, что да. Совершенно голый и при включенном свете. Мы правы?

– Вместо того, чтобы обсуждать мою сексуальную жизнь, лучше бы геометрию учила.

– Реми, ты себя хорошо чувствуешь? Это было типично для Фларры – перескакивать с темы на тему со скоростью ракеты. На этот раз ей удалось застать сестру врасплох.

– Хорошо ли я себя чувствую? Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– В последнее время, когда ты приходишь меня навестить, ты выглядишь какой-то, не знаю, усталой, что ли.

– Я действительно немного устала. Позавчера мы устраивали прием. Я поздно легла.

«Пыталась отмыть следы от лап Бардо», – добавила она про себя.

– Если ты больна, не ври мне.

– Я не больна.

Глаза Фларры сверкнули, и она заговорщицки прошептала:

– Может, ты беременна?

– Нет, я не беременна.

– Черт. А я надеялась… – Она прикусила нижнюю губу. – У тебя нет рака или чего-нибудь в этом роде, а, Реми?

– Нет! Конечно, нет. Фларра, клянусь, у меня все в полном порядке.

– Но, если с тобой случится что-то ужасное, ты ведь мне скажешь?

– Обязательно.

– Потому что я уже не ребенок.

– Я знаю.

– Потому что, если я тебя потеряю, я… – Ее душил спазм. – Я не смогу без тебя жить, Реми.

– Ты и не будешь, – тихо, но очень твердо пообещала Реми. – Клянусь, я всегда буду с тобой. Если произойдет что-то нехорошее, я тебе скажу, но пока все в полном порядке, не волнуйся. Договорились?

Фларра с облегчением выдохнула и улыбнулась.

– Договорились. Увидимся в пятницу.

– Нет. Боюсь, мы не сможем взять тебя с собой ужинать, как собирались. – Это еще почему?

Уже стоя в дверях кабинета сестры Беатрисы, Реми оглянулась через плечо на расстроенную сестру.

– Потому что ты наказана за твою вчерашнюю вылазку.