Бачило АлександрИнъекция счастья

Александр Бачило

Инъекция счастья

Дождь то совсем заливал ветровое стекло, то вдруг отступал, словно отбрасываемый светом фар, и тогда впереди мелькали мокрые стволы деревьев и низкорослые кусты. Холодная сырость проникала сквозь ветхий брезент в кабину, и даже бешеная тряска не могла меня больше согреть. Дороги не было. То, что я принял за дорогу, оказалось всего лишь просекой, неизвестно куда ведущей сквозь лес. Но поворачивать назад не хотелось. Если я еще не окончательно потерял направление, где-то здесь должен проходить тракт. Рано или поздно я выберусь на него, мне просто больше ничего не остается, и вот тогда... какой же русский не любит быстрой езды! Далеко впереди вдруг мелькнул свет, и скоро отчетливо стали видны фары приближающегося автомобиля. Ну, так и есть! Вероятно, просека выходит прямо к тракту. Вот это удача! Я не мог прибавить газу, опасаясь налететь на пень или засесть в какой-нибудь канаве в двух шагах от дороги. Однако встречный автомобиль тоже двигался очень медленно, и скоро я с удивлением заметил, что его также кидает на кочках и рытвинах. Что за черт? Еще один горе-путешественник пробирается по просеке? Нет, это, наверное, трактор из лесничества или деревенские браконьерят потихоньку? Когда до машины оставалось метров тридцать, я уже заподозрил неладное. Навстречу мне двигался точно такой же старенький "газик", как у меня. Он совершенно синхронно с моим проваливался в рытвины и подпрыгивал на ухабах. Начиная догадываться, в чем дело, я остановился и вышел из машины. Возле открытой дверцы "газика" тоже стоял человек. Помахав рукой, я убедился окончательно - передо мной было мое собственное отражение! Сразу вспомнился эпизод из "Великолепного": шпионы натягивают на горной дороге большой лист фольги, и герой, пытаясь отвернуть от "встречной машины", летит в пропасть. Но кому понадобилось так тонко шутить здесь, в лесу? Подняв воротник, я направился навстречу своему отражению, желая вблизи рассмотреть и потрогать неведомую преграду, однако зеркальная поверхность была настолько чиста, что, даже подойдя вплотную, я никак не мог ее увидеть. Мало того, на ней не было ни одной капли воды, а ведь дождь продолжал лить, и его струн метались в разные стороны, подчиняясь порывам ветра. Что же это за материал? Я вытянул руку навстречу зеркальному двойнику и вдруг с ужасом ощутил прикосновение его влажной и теплой ладони. Не успев сообразить, в чем дело, я без оглядки бросился к машине. Мне казалось, что ожившее отражение, усмехаясь, глядит мне вслед. Оказавшись в машине, я почувствовал себя в относительной безопасности и рискнул поднять глаза. "Газик" двойника стоял на прежнем месте, но его самого не было. Видимо, он продолжал разыгрывать из себя отражение и тоже залез в кабину. А может быть, все-таки показалось? Посидев минут десять без движения, я стал замерзать, и это придало мне храбрости. Медленно отворив дверцу, я выбрался из машины и, останавливаясь после каждого шага. снова приблизился к незримой черте, отделявшей меня от него. - Спокойно! - сказал я, обращаясь к нам обоим, - не надо нервов! Снова медленно поднялись руки - моя правая и его левая - и снова встретились. Да, это без сомнения была человеческая ладонь, хотя я и не мог ее толком ощупать, так как пальцы всегда натыкались на пальцы. По той же причине мне поначалу никак не удавалось дотронуться до какой-нибудь другой части тела двойника. Я попытался было делать обманные движения и даже внезапно падать на землю, но это ни к чему не привело. С тем же успехом можно было проделывать подобные упражнения перед зеркалом. Страх постепенно проходил, уступая место любопытству. Неужели передо мной в самим деле зеркальный двойник? Но как пойти с ним в контакт или хотя бы дотронуться до него? В конце концов я нашел решение и коснулся его лбом, затылком, спиной, коленом и носом. Сомнений не было - это не отражение, а живой человек, однако общаться с ним совершенно невозможно, ибо любые мысли приходят нам в голову одновременно и все действия абсолютно синхронны. Я не мог ни договориться с ним, ни обойти, ни оттолкнуть. Передо мной была идеальная преграда - я сам. Откуда-то из леса послышался треск сучьев, человек или зверь продирался там через бурелом. Шум постепенно приближался, но откуда именно он идет, определить было трудно. Я замер прислушиваясь. Вдруг впереди, за спиной двойника, качнулись кусты и из чащи на просеку выбралась темная фигура. За ней показалась другая, третья, четвертая. Выстроившись цепью, они медленно побрели ко мне. Свет фар упал на их лица, вернее, на их лицо, потому что у всех четверых оно было одно, мое. Я быстро оглянулся. Нет, сзади никого не было, они действительно шли только оттуда. Один из них, приблизившись к "газику" двойника, открыл дверцу и влез внутрь. Остальные трое последовали за ним. Прогудел сигнал, и двойник, до сих пор прилежно игравший роль моего отражения, вздрогнул, повернулся и побежал к машине. Он сел за руль, завел мотор, и "газик", развернувшись, быстро укатил в темноту, исчезли даже его огни. Я не знал, что подумать. Любой нормальный человек на моем месте давно бы мчался в противоположную сторону и газу бы поддавал. По я уже не чувствовал себя нормальным человеком и, видимо, поэтому продолжал неподвижно стоять на месте, будто ждал продолжения событий. Я не ошибся, В лесу снова послышался треск, и на просеке показалась еще одна фигура. Но это был не двойник. Ко мне, жмурясь от света, приближался немалого роста бородатый старик в длиннополом плаще. Подойдя вплотную, он небрежно, как старому знакомому, сунул мне широкую ладонь и, глядя на машину, произнес: - Бог в помощь, странничек... Чего озираешься-то, напугал кто? - Да нет, - ответил я, внимательно разглядывая его, - кто меня мог напугать? - Ну, мало ли, - он безразлично пожал плечами, - бывает, померещится... А едешь откуда? Я рассказал ему, что сбился с дороги. - Это с тракту, что ли? Далеко ж тебя черти занесли... Тут, парень, до тракту знаешь сколько? К утру тебе не доехать. Давай глуши мотор, пойдем греться, сыро. Я огляделся по сторонам. Оставлять машину на просеке не хотелось. - Может, поближе подъедем? Старик покачал головой. - Ближе не подъедешь. Да и не сделается ничего с твоим лимузином, тут недалеко... Мы прошли около километра, продираясь сквозь густой ельник, и оказались на большой поляне у подножья лохматой сопки. Дождь кончился, и над лесом повисла крупная луна, освещая двухэтажный бревенчатый дом в центре поляны. Старик прибавил шагу. Я немного отстал, оглядываясь по сторонам, но, кроме низенькой по стройки в стороне, от дома, ничего особенного не за метил. Неожиданно откуда-то сверху, как мне показалось. с крыши дома послышался тихий, встревоженный голос - Что, все уже? - Все, все, - буркнул старик, торопливо поднимаясь на крыльцо. - А что вы с ним сделали? Старик на мгновение замер у двери. - Ну, ты! - гаркнул он вдруг, - чего несешь-то спросонья, спать ложись! И, повернувшись ко мне. кивнул головой: - Заходи, заходи. Он открыл дверь, и тусклый свет керосиновой лампы упал на крыльцо. - Ох! - раздалось наверху, и луна блеснула в чьих-то широко открытых глазах, с удивлением уставившихся на меня. - Н-ну? Скоро? - спросил старик, обращаясь не ко мне, а к человеку на крыше. - Да, ладно, ложусь уже, прячьтесь, - ответил тот. Мы вошли в дом и, миновав заставленные разной рухлядью сени, оказались в просторной комнате с длинным столом и печью у стены. За столом, уронив на руки сизую испитую ряшку, дремал парень в грязной майке и матросских клешах. Руки его до плеч были расписаны похабными узорами, и только майка мешала рассмотреть, вытатуировано ли что-нибудь на спине. У окна, устремив вдаль твердый, чуть ироничных взгляд, стоял видный седой мужчина в дорогом сером костюме. И, наконец, в углу, спиной ко всем, верхом на колченогом стуле, сидела и курила каноннчески стройная белокурая девица в джинсах и сапогах на высоком каблухе, вся в ремешках и на замочках. Она даже не обернулась, когда мы вошли, и продолжала задумчиво пускать дым в потолок. Седой же, напротив, любезно мне улыбнулся и раскланялся не без изящества. Узорчатый парень поднял голову, окинул меня с ног до головы мутным взглядом и хмыкнул. - Доктор, - произнес старик, снимая плащ, - ты, что ли, сегодня кухарил? Подавай. Седой, не меняя гордого наклона головы, величественной поступью подошел к плите, снял с нес большой чугун, накрытый облупленной эмалированной крышкой, и поставил его на середину стола. - Какую миску дать молодому человеку, Хозяин?- осведомился он у старика. - Студентову давай. Он на крыше нонче... - Спасибо вам большое, - сказал я старику, хотя неестественность этого странного сборища сильно действовала мне на нервы, - выручили вы меня. Вот только, извините, имени и отчества вашего не знаю... - А не надо тебе мое отчество. Хозяином зови. Они так зовут, и ты зови. Тут, парень, все без отчества. Это вот - Доктор (Седой кивнул и принялся разливать по мискам красный борщ), этот в майке - Блатной, а вон то, Хозяин указал на девушку, все еще сидевшую к нам спиной, - вон то Заноза... - И если вы обратили внимание на крышу, - вставил Доктор, - то могли видеть там еще одного члена нашего маленького общества, так называемого Студента. - А вы здесь просто так собираетесь, - спросил я как можно беззаботнее, или у вас учреждение? У девушки вдруг затряслись плечи. Она выронила сигарету и прижала ладони к лицу, Я думал, она разрыдается, но оказалось, что ее сотрясает безудержный хохот. - У-учре... Oй, не могу! Учреждение! Слу-слушай! Санаторий тут! У-умора! Курорт! Она, наконец, повернулась лицом ко мне. Очень симпатичное лицо. Даже красивое. - Ho, ты даешь, Пациент! Кличка, данная мне девушкой, приклеилась мгновенно. В следующей же фразе Доктор назвал меня Пациентом, Блатной произносил это слово с трудом, но переиначивать не пытался, что же касается Хозяина, то ему было совершенно все равно, как меня называть, и поэтому он удовлетворился этим именем, как первым попавшимся. Заноза между тем продолжала веселиться: - Хозяин! Когда пойдем на процедуры? Блатной снова хмыкнул, но Старик нахмурился: - После. Поесть-то надо, нет? Он пододвинул к себе миску и, ни на кого не обращая внимания, стал хлебать борщ. Остальные, заняв свои места у стола, тоже принялись за еду. Я решил ничему не удивляться, по крайней мере до тех пор, пока не отогреюсь и основательно не закушу. Некоторое время все молчали. - Завтра на крыше Блатной, - сказал наконец Хозяин. - А кухарит Заноза... - Кстати, продукты кончаются, - заметил Доктор, - и, с позволения сказать, кухарить становится затруднительно. Надо бы кого-нибудь послать в деревню. - Ничего, - буркнул Хозяин, - может, скоро на машине съездим... Я поднял голову и вдруг заметил, что Блатной, разинув рот, с испугом смотрит куда-то мимо меня. - Во! - произнес он, указывая, как видно, на окно у меня за спиной. Заноза, сидевшая рядом с ним, тоже подняла глаза и сейчас же сморщилась, как от боли. - Гадость какая... - прошептала она. Я резко обернулся, но увидел лишь чью-то огромную спину, удаляющуюся в темноту. Спина была голая и иссиня-белая. - Слушай, Блатной, - сказала Заноза, - выйди, разбуди его. Что он, в самом деле, нельзя же так! - Во тебе, - спокойно ответил Блатной, - сама выйди. - Цыц! Пусть спит, - сказал Хозяин, - все нормально, ясно? Дохтор, ты чего сидишь? Компот давай! Самое страшное - я представления не имел, как себя вести. Кого они хотят будить? Неужели эта голая туша за окном - Студент? - У него что, лунатизм? - осторожно спросил я. - У кого? - не понял Хозяин. - У Студента. Доктор поставил передо мной стакан с компотом. - Знаете что, Пациент, - сказал он, - вы не обращайте внимания. Ей-богу, ничего интересного не происходит. И со Студентом все в порядке -он спит на крыше. Там, видите ли, свежий воздух. А завтра на крыше будет спать Блатной. По той же причине. - Я же говорю - санаторий! - хихикнула Заноза. - Ну, допивай компот и пойдем, сказал мне Хозяин, - покажу помещение. По широкой скрипучей лестнице мы поднялись на второй этаж и оказались в небольшом коридоре, по обеим сторонам которого было несколько дверей. К моему удивлению, некоторые двери были аккуратно подписаны; слева: "Доктор", "Блатной", справа: "Студент", "Заноза". Хозяин открыл самую дальнюю дверь по правой стороне, зажег огарок свечи и протянул его мне. - Вот, располагайся. Отдохнешь хорошенько, а утром поговорим... Он повернулся было, чтобы уйти, но спохватился: - Да! Если, часом, захочешь по нужде - вон в ту дверь. На двор не ходи. И окна не открывай... - А почему? - спросил я. Хозяин посмотрел на меня укоризненно. - Ну, сказано - не ходи, и не ходи, не открывай - стало быть, не открывай. Мало ли что? Время ночное... Он покачал головой и ушел. Комната была совсем маленькой, железная кровать. покрытая бледным от старости одеялом, занимала почти все пространство от двери до окна. В углу, на облезлой деревянной вешалке висели драные плащи, телогрейки и какое-то древнее пальто. Я задул свечу и подошел к окну. Луна освещала серебристую после дождя поляну, над верхушками елеи проносились небольшие темные облака со светящимися лохматыми краями. В доме все утихло, снаружи тоже не доносилось ни звука. Некоторое время я вглядывался в кромку леса, мне все казалось, что там копошится какая-то бесформенная масса. Но это мог быть и туман или просто рябь в глазах. - А идите вы все... - подумал я, разулся, повесил мокрую куртку на спинку кровати и залез под одеяло. - Спать я хочу - вот что... ...Мягкий лунный свет заливает комнату и шепчется о чем-то с притаившимися в углах тенями. Тихо-тихо открывается дверь, и на пороге появляется девушка в белом платье. Она бесшумно подходит и склоняется надо мной. Я чувствую прикосновение ее нежных пальцев. Она что-то говорит мне на ухо... Я вздрогнул и окончательно проснулся. - Вставай, вставай. Пациент, - говорила Заноза, толкая меня в плечо. Она была в длинной ночной рубашке, ее распущенные волосы задевали меня но лицу. - В чем дело? - спросил я, садясь на кровати. - Тсс! Ты вот что, Пациент, если хочешь живым отсюда убраться, пусти меня в свою постель. Она говорила это таким естественным и убедительным тоном, будто предлагала помидоры со своего огорода. - Гм! - сказал я, - однако ты даешь!.. Уж больно неожиданное предложение... - Идиот! - возмутилась Заноза, - ты что считаешь, я сюда любовью с тобой заниматься пришла? Да ты посмотри на себя! Каракатица... А впрочем, черт с тобой. Пожалуйста, мне не жалко. - Она вдруг принялась стаскивать с себя рубашку, - Только быстро давай, чтоб до прихода Хозяина... Ты потом спрячешься под кроватью, а я останусь вместо тебя, понял? Заноза, наконец, справилась с рубашкой и комкала ее в руках, глядя, куда бы бросить. Она была чертовски хорошо сложена, эта сумасшедшая девица, одетая в жемчужное сияние лунного света, но мне было, признаться, не до ее красоты. - Ты погоди раздеваться-то, объясни толком! - зашипел я, - что там про Хозяина? Зачем это он сюда придет? - Дурак, - неожиданно спокойно произнесла Заноза, - я же говорю санаторий здесь. Вот и всадит тебе Хозяин этой ночью прививочку. А от прививочкн этой ты, Пациент, навсегда Пациентом останешься, и уж никакого имени-отчества у тебя не сбудет больше... - Ну а ты-то зачем лезешь на мое место? - спросил я. - А мне все равно! Я в свое время разок попробосала. Так что без Хозяина мне теперь долго не протянуть. Да и никому здесь не протянуть, а он, сволочь, пользуется этим и веревки из нас вьет. Сегодня меня без дозы оставил... - А-а! - Я начичал понимать. - Он что же, наркотики вам колет? Заноза подошла к окну, выглянула во двор и сейчас же задернула занавеску. Стало совсем темно. - Нет, Пациент, тут вещь посильней наркотиков. Он нам счастье наше продает... - Как это - счастье? - А так. Именно так, как ты его себе представляешь... Я хотел было спросить еще что-то, но Заноза вдруг подскочила ко мне и прямо в лицо сунула свою скомканную рубашку. - Тсс! Слышишь? Идет! - прошептала она и, толчком усадив меня под вешалку, обрушила сверху тяжелое, пропахшее нафталином пальто. Покончив со мной, она улеглась в постель и натянула на себя одеяло. В ту же минуту дверь тихо открылась и кто-то осторожно заглянул в комнату. В темноте почти ничего не было видно, но я не сомневался, что это Хозяин. И действительно, скоро очертания его массивной фигуры проступили на фоне стены, двигаясь уверенно, но почти бесшумно, он подошел к постели и наклонился. Наступила долгая тишина. Казалось, ни одной живой души нет на сотни километров вокруг, и это жуткое безмолвие тянется уже сотни лет. Наконец что-то тихо звякнуло, и в комнате вдруг запахло жженым сахаром. Хозяин выпрямился и быстро вышел из комнаты. Когда в коридоре затихли его шаги. Заноза отбросила одеяло и села на кровати, - Ну что? - спросил я. - Молчи, сейчас увидишь. Вот! Начинается! Она поднялась, и я вытаращил глаза от изумления - на ней было черное блестящее платье, голые плечи укрыл газовый шарф, а на лице появилась бархатная полумаска. В комнате вдруг стало быстро светлеть, но вместо стен и потолка с отступлением темноты открывалась невообразимая даль. Я глянул под ноги и застыл: земли не было, где-то далеко внизу клубилась белая пелена облаков. - Скорее, - сказала девушка, - меня ждут! Она шагнула, словно в пропасть, с невидимой площадки, которая была когда-то полом комнаты, и закружилась в свободном падении, стремительно удаляясь. - Не отставай-ай! - услышал я, и опора подо мной вдруг исчезла... Я, к своему счастью, не верил в реальность происходящего, иначе скончался бы в первое же мгновение полета. Ветер засвистел у меня в ушах, и облака стали медленно приближаться. Кувыркаясь в воздухе, я увидел красный шар солнца - он тоже падал в гуманное море. Мы врезались во мглу одновременно со светилом. Облачный слой был, видимо, очень толстым, и по мере погружения в него молочно-белая пелена, окутавшая меня, сменилась светло-серой, быстро превратилась в темно-серую и, наконец, стала черной. Я падал в полной темноте. И вдруг совсем близко вспыхнуло море огней - подо мной был большой город! Светящиеся стрелы улиц со всех сторон вонзились в яблоко-площадь, пылающее золотым огнем. Все это быстро приближалось, и вот уже деревья какого-то парка стремительно бросились мне навстречу. Я зажмурился, ожидая удара, но вместо этого ощутил легкий толчок в спину. - Эй, приятель! - крикнул кто-то у меня над ухом, - посторонись немного или шагай веселей, а то опоздаем на площадь! Я открыл глаза и обнаружил, что стою на песчаной дорожке парка, а мимо меня валит пестрая толпа в карнавальных нарядах. Смирный гнедой пони, запряженный в тележку, увитую цветами и лентами, тихонько подталкивал меня сзади. В тележке сидел румяный толстяк в зеленом жилете, разлинованный как арбуз, и две девушки в масках и нарядных платьях. Они смеялись и бросали в меня серпантин. Я посторонился, пропуская пони, и пошел рядом с тележкой. На мне, как оказалось, тоже был надет какой-то шутовской балахон с кружевным воротником. Он был белый, с черной, украшенной завитушками, заглавной буквой П на груди. Вся праздничная толпа двигалась к выходу нз парка, чтобы влиться в людскую реку, текущую по широкой, залитой светом улице. В небе над нами то и дело вспыхивали букеты разноцветных ракет. - Эта буква П у вас на груди означает, как видно, "Пьеро"? - смеясь, спросила одна из масок, сидящих в тележке. - Ах, если бы кто-нибудь мог это знать! - ответил я. - А я знаю, - сказала другая. - Ну и что же. по-вашему, означает эта П? - спросил я, улыбаясь. - "Пациент", - произнесла маска, и я сейчас же узнал ее. Но тут пони, выбравшись на широкую дорогу, пустился вскачь, и скоро я потерял тележку из виду. Улица была полна крика и смеха, музыки и веселья. Люди, фонари, лошади, дома - все плясало, в то же время дружно двигаясь вперед. На больших платформах, влекомых шестерками лошадей, возвышались громадные конструкции, усыпанные цветами, фонариками и мальчишками. Я оказался вблизи одной такой платформы. На ней была установлена высокая пирамида, состоящая как бы из колец разного размера, нанизанных на одну ось. На уступах пирамиды расположились пестро раскрашенные клоуны, жонглирующие апельсинами, шляпами и даже горящими факелами. На самой вершине стоял атлетического сложения красивый молодой человек и держал на плече тоненькую девушку в разноцветном трико. Их лица тоже былн ярко раскрашены, а на голове у гимнастки красовалась островерхая шляпка с бубенцами. Мы приближались к перекрестку, где вся процессия разделялась на два рукава, огибавшие большой мраморный фонтаи. Струи воды, изрыгаемые золотыми львами, высоко взлетали в воздух и с шумом падали в центре фонтана. Громоздкая платформа, неуклюже поворачиваясь, задела колесом парапет, пирамида накренилась, и клоуны под общий хохот посыпались прямо в воду. Вмиг поверхность фонтана, который оказался довольно глубоким, покрылась головами и шляпами. Гимнаст и его партнерша тоже не удержались на вершине пирамиды и спрыгнули в воду. Некоторое время они не показывались на поверхности и вынырнули, наконец, возле самой лестницы, ведущей из воды на мостовую. Подхватив девушку на руки, гимнаст поднимался по мраморным ступеням, словно Нептун, выходящий из моря. Они весело смеялись, серебристые ручьи стекали с длинных волос девушки, вода смыла грим, и я снова узнал ее, но в этот момент подкатил маленький лоскутный фургон и, забрав обоих, быстро скрылся из виду. Я отправился дальше, разглядывая праздничную толпу и тщетно пытаясь понять: если все это - сон, то кому он снится? Было очевидно, что главный герой всего происходящего не я. Значит, сон чужой. Но чужой сон нельзя увидеть. Значит, это не сон. Но тогда получается, что на карнавал я действительно упал с неба, а это может быть только во сне. Круг замкнулся. Я отведал мороженого, поднесенного мне дородной краснощекой женщиной в белом колпаке. Мороженое было очень вкусное и холодное, в его реальности сомневаться не приходилось. Для опыта я даже положил кусочек под язык и сейчас же взвыл от морозного укола, но нет - не проснулся. Улица вдруг раздалась в стороны, и карнавальный поток вылился на площадь. Над головами запрудившего ее народа метались разноцветные лучи, В центре площади возвышалась большая, ярко освещенная сцена. Она была еще пуста, но именно на нее, не отрываясь, смотрели все собравшиеся. Пульсирующий гул и гомон накатился откуда-то издалека и, достигнув меня. превратился в дружный хор голосов. - Свет-ла-на! Свет-ла-на! - грянули вокруг, и буквы этого имени вспыхнули вдруг в небе над площадью. Я взглянул на сцену и снова увидел ее - девушку, каким-то непостижимым образом заманившую меня в свой сон. В длинном черном платье и теперь уже без маски, счастливо улыбаясь людям, на сцене стояла Заноза. Заноза?! Черная вспышка ударила вдруг в глаза, мгновенно уничтожив и залитую светом площадь, и пеструю толпу на ней. Тьма и тишина разом навалились на меня и с непостижимой силой бросили на землю. Сначала мне показалось, что я ослеп и оглох, но постепенно глаза привыкли к темноте, и тогда во мраке проступило белое, колышущееся пятно - это Заноза, сидя на кровати, облачалась в свою рубашку. - Алкаш вонючий, - ругалась она шепотом, - и тут пожалел! Полдозы сэкономил, гад... Слова относились, по-видимому, к Хозяину. - Что это было? - спросил я, поднимаясь с пола и пристраивая на вешалку пальто. Заноза ничего не ответила. Она встала, подошла к двери и прислушалась, нет ли кого в коридоре. Мне пришлось продолжать самому: - Я сейчас видел сон, но он странный был какойто. Все время казалось, что снится он тебе. - Сон? - Заноза обернулась, - дурак! Если бы мне снился сон, тебя бы тут уже не было. Ты попробуй на улицу выйди. Там Студенту как раз сон снится. Обхохочешься! Пока жив будешь. - Это в каком смысле? - Да в любом. Сон! Хорошо бы сейчас, в самом деле, поспать. А? - Она вздохнула и задумчиво произнесла: - Поспать... Просто лечь и вздремнуть... Ты вот что, Пациент, надевай-ка куртку свою, становись к двери и слушай. Как Блатной пойдет Студента сменять, так и ты за ним. Выберешься на двор - сразу беги, не жди, чтоб хватились. Уходи в лес и не останавливайся, сколько сил хватит, хоть ползи. Если уйдешь далеко, пока у них пересмена, тогда, может, и спасешься, понятно? Ничего мне не было понятно. И главным образом непонятно, зачем она хочет меня запугать. Видимо, пытается избежать расспросов о том, что происходило здесь, о этой комнате, несколько минут назад. - Хорошо, - сказал я, - раз уж у вас тут так плохо и страшно, я побегу. Но сначала расскажи мне, где мы с тобой были только что, ведь если это не сон, то карнавал, значит, происходил на самом деле? - Да, - твердо сказала Заноза, - на самом деле. Здесь нее происходит на самом деле, хотя и от укола... Карнавал от укола, подумал я. Бред. - А что он вам колет такое? - Не знаю, - Заноза пожала плечами, - зелье какое-то. Хозяин его прячет от всех, по капле получаем, а где достает - никому не известно. Говорят, раньше просто пить давал, это Доктор его надоумил с уколами... - Доктор? Он что, тоже здесь счастье нашел? - Да он давно уже тут. Видно, нашел. - А чем он занимается? Каждый раз устраивает вручение себе Нобелевской премии? - Не знаю, что он там устраивает, только из комнаты своей выпадает весь в помаде и с расстегнутымг штанами... - А зачем все это Хозяину? Он с вас деньги берет? - Деньги... Деньги - это так, попутно. И все остальное - попутно... - Но для чего же он пичкает вас зельем? - А ты не понял еще? - Заноза усмехнулась и, подойдя к окну, отдернула занавеску, - Вот для чего, смотри! Я глянул во двор. Луна все так же освещала поляну, но вместо мокрой серебристой травы я увидел сплошной ковер копошащихся на земле длинных червеобразных тел. Они сами излучали мутный, бледно-голубой свет, то собираясь в студенистые, ритмично подрагивающие кучи, то вдруг расползаясь в разные стороны, и тогда в земле открывались черные бездонные провалы. - Что это? - спросил я, отворачиваясь от окна. Картина была страшной и вызывала тошноту. - Ничего особенного, - ответила Занозы сон Студента. Она равнодушно окинула взглядом двор и добавила: - Еще так себе... бывает и пострашнее... а в общем - всегда одно и то же. После укола, если в комнате запереться, наступают чудеса, все исполняется, чего ни пожелаешь, любая мечта сбывается... Потом, когда кончится действие снадобья, - вроде становишься опять обычным человеком. Но только ляжешь спать, начинаются кошмары. Ты спишь, а они наяву... В комнате совсем спать нельзя, а на крыше - ничего, не опасно. Хозяин говорит - это для охраны хорошо, но только все знают, что для него главное удовольствие - на такие гадости смотреть. Сидит у окна и любуется... - А сам-то он употребляет? - Употребляет, да не то. Пьет как лошадь. Ты разве не заметил? Алкоголик он. Из-за этого, говорит, уколы на него не действуют. А может, и врет, бережется просто... - И все-таки мне непонятно. Ну, любуется он всем этим, - я покосился на окно, - ну и что дальше? Зачем ему это нужно? - Ох и надоел ты мне со своими вопросами! Любопытный какой-то, прямо как Студент. Тот тоже поначалу все выспрашивал да интересовался, а теперь утих - понял, что от распросов доза не растет. Заноза подошла к двери и выглянула в коридор. - Хочешь отсюда смотаться - сматывайся, - говорила она уже шепотом, - для этого бегать быстро надо, а не расспрашивать что да зачем. Понял? Ну, все. Привет! Она вышла в коридор и, неслышно ступая, удалилась. Я остался один. Картина за окном изменилась: там клубился теперь белесый фосфоресцирующий туман. В нем время от времени двигались гигантские уродливые тени. Галлюцинация, думал я. Гипноз! Но сам не верил своим мыслям. Мне просто было страшно признаться, что я ничего не понимаю, "Здесь все происходит на самом деле", - говорила Заноза. Но ведь это невозможно. Невозможно мгновенно создавать и уничтожать города со всем их населением без каких-либо видимых затрат энергии. Откуда берется эта энергия? От капли снадобья? От нечистой силы? От духа святого? И что мне-то надлежит делать в данной ситуации? Бежать куда глаза глядят, как советует Заноза? Ну, нет, бежать рановато. Я просто обязан взглянуть на это зелье, материализующее мечты и кошмары... ...Доски пола тихо поскрипывали, когда я шел по коридору. Мне не удалось найти комнату Хозяина. Я подолгу стоял, прислушиваясь, возле каждой неподписанной двери, затем осторожно открывал ее и заглядывал внутрь. Ничего. Не заняты были еще три комнаты, кроме моей, но в них не было даже мебели. Видимо, апартаменты Хозяина располагались на первом этаже. Я направился к лестнице и вдруг услышал шаги: кто-то поднимался мне навстречу. Это мог быть Хозяин, и я вовсе не хотел, чтобы он увидел меня здесь. Ближе всех была дверь с надписью "Блатной", я толкнул ее, и она подалась. Что там за ней? Если уж Доктор позволяет себе цветастые оргии, то этот, наверное... Но шаги приближались, и выхода у меня не было. Я открыл дверь и вошел. Сразу за порогом начинался светлый от берез лес, сквозь листву проглядывало яркое голубое небо. Дверь бесследно исчезла, едва я закрыл ее за собой, прямо под ногами начиналась тропинка, ведущая куда-то вдаль. Меня удивило не отсутствие комнаты, но та умиротворенная тишина и покой, которых никак нельзя было ожидать здесь. Я отправился вперед по тропинке. Через какую-нибудь сотню шагов за деревьями блеснула река. С берега тянуло дымком, там у костра сидели два человека и о чем-то весело беседовали. В одном из них я узнал Блатного. Подойдя поближе, я увидел еще троих: один сидел с удочкой у воды, а двое парень с девушкой - прогуливались вдоль берега. Блатной, заметив меня, нисколько не удивился. - А, Пациент! - сказал он, пошевеливая палочкой дрова под кипящим котелком, - садись, сейчас уха будет. Да вот, знакомься, кореш мой, Петюха. Я представился н сел у костра. Петюха, молча улыбаясь, подхватил лежащее возле него удилище и направился к реке. Блатной долго смотрел ему вслед, потом повернулся ко мне и вздохнул: - Из нашей деревни он. На Севере замерз... Я очумело поглядел на Блатного. Черт! Опять забыл, где нахожусь. Ну конечно, откуда тут взяться настоящим людям? Привидения... - А остальные? - спросил я, - они как, тоже?.. - Что тоже? - поморщился Блатной, - вон на берегу - это Толька Шмаков. Сгорел он. Прям в своем дому, по пьянке. Лет пять уж... А тот, что с Натальей прохаживается, это Коська, сосед мой бывший. - Он жив? Блатной помолчал. - Зарезали его. Из-за нее, как раз из-за Наталья... А знаешь, кто зарезал? Я посмотрел в его усталые водянистые глаза, - Здесь и встречаемся, - продолжал он, - только ты при них молчи, понял? Живые они... - А девушка? - спросил я. Блатной глядел на огонь. - Чего ей сделается? Баба. Да уж теперь и не такая она совсем... Эх, кореша мои! Мы с одной деревни все были... Ты Хозяину не говори, он их знает, еще скалиться будет... - Как это - знает? - Ну, знал раньше. Он тоже наш, быстровский. Только не любили его там... - За то, что алкоголик? - Да нет. Один он, что ли? Ну, стыдили, конечно, посмеивались. А он в ответ - погодите, мол, гады, попляшете скоро, посмотрим, кто шибче засмеется... Злоба у него на всех. Я так думаю, он не успокоится, пока не разнесет Быстровку по камушку. А там и за город примется, тоже не угодили ему чем-то... - Погоди, - перебил я, - о чем это ты? Что он может сделать городу? - А ты сны видал? Сходи на двор, посмотри... - Но ведь это ваши сны! Хозяин снов не видит. Неужели он может заставить тебя напустить какую-нибудь гадость на деревню, где прошла вся твоя жизнь? Блатной вдруг побагровел. - Ты мою жизнь не цепляй! Кабы не Хозяин, я б давно в деревянный бушлат сыграл, понял? Вот тут она, моя жизнь, и не отымете, хрен! А на остальное мне наплевать! И тебе скажу - дурак ты, Пациент. Образованный шибко? Ну и радуйся, что такой случай выпадает! Чего тебе? Дворец мраморный? Получай. К звездам хочешь полететь? Пожалуйста, садись и мотай. Хочешь, сексом займись. Доктор советует... А будешь под Хозяина копать - спишу, понял? Ну катись, раз понял, а то смена скоро... Что-то вдруг резко ударило меня в спину. Едва успев заслонить рукой глаза, я полетел прямо в костер, но упал на пол в коридоре. За мной с грохотом захлопнулась дверь с чернильной надписью "Блатной". - Что, поговорили? - произнес кто-то рядом. Я поднял голову и прямо перед собой увидел длинного субъекта в очках, драных джинсах и вылинявшей куртке со следами многочисленных нашивок. На вид ему было лет тридцать. Одну руку он прижимал к груди, осторожно придерживая что-то под курткой, другой же ухватил меня за плечо, помог подняться и, оглядевшись по сторонам, втолкнул в свою комнату. - Будем знакомы, - сказал он, закрывая за собой дверь, - Студент. А вас как зовут? Я назвал свое имя, но он только поморщился. - Знаешь, я уже как-то привык по-здешнему. Кличку тебе дали какую-нибудь? Как? Пациент? Остряки! Ну, хорошо. Итак, Пациент, времени у нас в обрез. Судя по приему, оказанному тебе Блатным, ты предложил ему связать Хозяина и сдать в милицию, так? - Хотел. Но не успел. - Еще бы! Ну и что ты намерен делать дальше? - А почему тебя это интересует? - Меня это уже не интересует. Я это знаю не хуже тебя. Ты хочешь выкрасть у Хозяина препарат, который он нам дает, верно? Я промолчал. - Да не строй из себя Штирлица! У тебя же на физиономии все написано! Короче. Препарат у меня. Он достал из-под куртки довольно вместительную металлическую фляжку с плотно завинченной крышкой, от фляжки исходил знакомый горьковатый запах жженого сахара. Студент нежно погладил ее и снова спрятал. - Нужно доставить это в город. Вдвоем у нас будет больше шансов, может, и прорвемся. Ну как, согласен? Я кивнул. Почему-то этот парень внушал мне доверие. - Тогда иди вперед, - сказал он, - и если на лестнице никого нет, дай сигнал...

...Небо начинало понемногу светлеть, но в лесу еще было совсем темно. - Куда мы идем? - спросил я, едва поспевая за Студентом, уверенно ныряющим в густой ельник. - К тракту. Это самый короткий путь. - Так ведь у меня же машина! По-моему, если добраться до нее... Студент обернулся и посмотрел на меня, как мне показалось, виновато. - Машины твоей, к сожалению... в общем, она пострадала. - Как пострадала? От чего? Откуда ты знаешь? Он снова зашагал вперед. - Откуда знаю? Во сне видел. Ты что, не в курсе? Мы потому и спим на крыше, что во сне как бы следим за всей окрестной территорией. Вот только то, что при этом происходит, к сожалению, совершенно не зависит от сознания. Снятся непременно какие-то кошмары. Однако неодушевленные предметы обычно не страдают... Так что эти твари напали на твою машину, видимо, случайно. Другое дело, если бы ты был еще в ней... Тебе, Пациент, собственно, чертовски повезло, что на крыше сегодня был я, и снился мне не Бог весть какой кошмар. Конечно, встретить собственное живое отражение тоже достаточно неприятно, но оно по крайней мере хоть безобидно, не пускает - и все. - Значит, ты меня видел тогда? - Да, и, к твоему счастью, почти сразу проснулся. Хозяин выскочил, стал спрашивать, в чем дело, а потом взял ружье и пошел встречать. - Но неужели никто до сих пор не заметил того, что здесь происходит? - А снаружи ничего не заметно. Стоит выйти из некоторой зоны сна, и перестаешь видеть и слышать все, что делается внутри ее. Но это легко сказать: "стоит выйти", а на самом деле нам придется еще топать и топать, прежде чем мы выберемся на волю. Я сильно надеюсь. что будет переполох. Когда Блатной обнаружит на крыше сломанный топчан, на котором мы обычно спим, то, конечно, побежит к Хозяину. Пока они будут охать и материться, мы уйдем далеко... Густой ельник сменился, наконец, чистым сосновым бором. Идти стало легче, кроме того, в лесу быстро светлело. Однако Студент не убавлял шага, по-прежнему озабоченно оглядываясь по сторонам. Я понимал, что беспокоит его - мы отошли еще недостаточно далеко от дома, слева поднимался склон все той же сопки. - Послушай, Студент, - спросил я, - а почему ты все-таки решился выкрасть зелье у Хозяина? Некоторое время он продолжал молча шагать, затем наконец ответил: - У Хозяина лютая злоба на весь род людской, А это, - он похлопал по карману, где лежала фляжка, - это единственный способ его остановить. - Однако больше ни у кого из вашей компании почему-то не возникло желание его останавливать. - Ну, в компании я недавно. А кроме того, в отношении этого, как ты говоришь, зелья у меня есть свои планы. - Планы? Что же ты собираешься с ним делать? - Прежде всего исследовать. А если удастся, то и синтезировать. Я думаю, что под такое дело не жалко отдать половину Академии наук. Нужно научиться его изготовлять... - А зачем? - А затем, чтобы потом раздать. Каждому. Я посмотрел на него как на ненормального. - Ты что, серьезно? - Абсолютно. - Но ведь это же все равно что наркотик! Хуже наркотика! Ты представляешь, что будет, если все начнут колоться твоим препаратом? И потом, куда ты денешь кошмары? Заповедник организуешь на тысячу двести койко-мест? - Хотя бы. Но есть и другой способ. - Какой? - Постоянная подзарядка препаратом. - Да неужели ты не понимаешь, к чему это приведет? Человечество просто выродится, расползется по норам и тихо вымрет! - Погоди, - удивился Студент, - так тебе что же, так и не дали попробовать? Я рассказал ему про Занозу. - Ну, нет, - махнул он рукой, - это совсем не то. Понимаешь, ты видел только маленький кусочек того, что там происходило. А на самом деле... Ну, ясно, в общем. То-то я смотрю, ничего ты не понимаешь... "Расползется!", "выродится!"... Ерунда. Наоборот, каждая комнатушка увеличится до размеров Вселенной! И это будет не иллюзия, не сон, а настоящая, необъятная, неведомая Вселенная - изучай, интересуйся, наслаждайся! Времени много старости просто не существует, компания - какая хочешь. Скажешь, неинтересно без трудностей? Пожалуйста, трудностей сколько угодно, и главная из них - бедность собственного воображения. Так ведь с этой трудностью бороться - одно удовольствие! Кроме того... Он вдруг умолк и схватил меня за руку. Словно тяжелый вздох пронесся по лесу, и сейчас же из-под земли отозвался короткий глухой шум, как будто шевельнулась там какая-то гигантская масса. - Что это? - прошептал я. Студент не ответил. Он с тоской смотрел куда-то вдаль и, казалось, ни на что больше не обращал внимания. Я понял - мы опоздали. Но как это могло случиться? - Послушай, Студент! - закричал я, - а что, если сейчас выпить зелье? Он опустил голову. - Не поможет, нужно замкнутое пространство... Прямо перед нами по тропинке вдруг поползли трещины, и земля вспухла бугром, будто огромный крот выбирался на поверхность. Уступая бешеному напору снизу, бугор быстро рос, пока, наконец, не превратился в конический холм в два человеческих роста высотой. Тогда на вершине этого гигантского нарыва образовался свищ, и струя темной, маслянистой жидкости ударила вверх, Я с ужасом смотрел на крупные тяжелые капли, падавшие вокруг нас. Ударяясь о землю, они не разбивались, но начинали шевелиться, увеличиваться в размерах, выпускали пучок длинных, членистых ног и, поднявшись на них, медленно ковыляли в нашу сторону. Когда некоторые из этих пауков достигли размеров стола и стали видны их быстро двигающиеся челюсти, мы, наконец, очнулись и бросились бежать. Не разбирая дороги, я несся вслед за Студентом и боялся даже обернуться, чтобы, не дай Бог, не увидеть, как, уже возвышаясь над лесом, за нами гонятся пауки. Неожиданно мы выскочили на небольшую поляну, в центре которой стояла толпа мохнатых двуногих существ. Скаля свои вытянутые, будто волчьи, пасти, они смотрели мимо нас, куда-то в глубь леса. Студент резко свернул в сторону, и мы снова углубились в чащу. "Да что же это такое, - в отчаянии думал я, - ведь не можем мы в самом деле сгинуть в этом кошмаре! Мы должны выбраться! Должны!" И я снова продирался сквозь ельник. "Должны выбраться!" - ныло в голове, и я перескакивал через поваленные стволы. "Выбраться!" Путь нам преградил заросший кустарником овраг. Студент первым прыгнул с крутого откоса и скрылся в зарослях. "Назад!!! - раздался вдруг его вопль, - назад. Пациент! Бег..." - и оборвался. Раздвинув листву, на дне оврага поднялась белесая бесформенная туша и медленно покатилась прочь, оставляя в зарослях широкий коридор. "Выбраться" - прошептал я по инерции и тогда только понял, что Студента больше нет. Перед глазами поплыли круги, вся земля вместе с оврагом вдруг накренилась и бросилась мне навстречу...

...Я очнулся от солнечного света, пробивавшегося сквозь ветви сосен. В лесу было светло и спокойно, будто все, что происходило здесь утром, в самом деле приснилось мне, а не этой сволочи - Блатному, завалившемуся спать в нескольких километрах отсюда. Какието птички даже позволяли себе беззаботно щебетать. Я приподиялся и заглянул в овраг. Кусты уже распрямились, и коридор, оставленный чудовищем, исчез. Никаких следов. Никаких, если не считать, что где-то там, на дне оврага, лежит Студент. Цепляясь за корни деревьев, я осторожно спустился вниз. Вот здесь он вошел в заросли. Да, здесь. Но сделал, вероятно, всего несколько шагов... Я вдруг увидел его. Нет, Студент, это был не сон. По крайней мере для тебя... Рядом с ним лежала раздавленная фляжка. Никаких следов, подумал я. Никаких доказательств, никакой от меня пользы... Мне нечего нести дальше, нечего противопоставить слепой и страшной силе, подчиненной одному Хозяину. Где-то недалеко в лесу хрустнула ветка. Господи! Неужели снова начинается? Я забрался поглубже в кусты и стал ждать. Долгое время все было тихо, затем послышались торопливые шаги, и на краю оврага с ружьем на изготовку показался Хозяин. Он окинул взглядом заросли и стал быстро спускаться вниз. Наши следы были хорошо видны на глинистом откосе. Двигаясь по ним, Хозяин вошел в чащу и почти сразу наткнулся на Студента. Стараясь не пачкаться в крови и тревожно поглядывая по сторонам, он обошел его кругом. Я понимал, что Хозяина беспокоит отсутствие второго трупа, но страха не испытывал. Скорее наоборот, мне приходилось удерживать себя, чтобы не броситься на него с голыми руками. Закончив осмотр, Хозяин снова приблизился к останкам Студента и поднял сплющенную фляжку. "А, черт! - пробормотал он, - придется снова лезть!" Я насторожился. Куда лезть? Не иначе как к источнику зелья! Что же, Хозяин, путь добрый. Поживи еще немного... Вот уже два часа пробирался я вслед за Хозяином. За это время мы поднялись почти к вершине сопки. Отсюда было видно широкое лесное море и вдалеке - тракт с ползущими по нему грузовиками. Грузовики! Это что-то очень родное, что-то очень человеческое... А потому бесконечно далекое отсюда! Хозяин вдруг пропал из виду. Он скрылся за небольшим обломком скалы и исчез. Уж не заметил ли меня? Может быть, притаился и уже целится? Может быть. Но это ничего не меняет. Перебегая от камня к камню, я подобрался к этому месту. Хозяина там не было, но зато обнаружился узкий лаз, ведущий, видимо, в какую-нибудь пещеру. Я стал осторожно протискиваться в него, стараясь поменьше шуметь. Лаз скоро расширился и превратился в коридор, полого уходящий вниз. Впереди маячил свет, и я подумал сначала, что это факел Хозяина, но по мере продвижения вперед свет становился все ярче и приобретал явственный зеленоватый оттенок. Скоро его отблески заиграли впереди на стенах коридора, представлявших собой нагромождение каменных глыб. Журчание невидимых ручьев заглушало шаги, и, миновав поворот, я едва не наткнулся на Хозяина. Он стоял ко мне спиной, склонившись над каким-то предметом, лежащим у стены. Мне сперва показалось, что это длинный, туго набитый мешок. Прижавшись к холодному каменному выступу, я наблюдал за Хозяином, но он все стоял, слегка покачиваясь, и, казалось, не собирался прикасаться к мешку. И тут я понял, что это совсем не мешок. Хозяин, пихнув его ногой, вдруг заговорил: - Лежишь? Сгнить давно пора, а ты все скалишься... Пятый ведь год в потолок смотришь, и все как заспиртованный... Чего ждешь-то? Чего после смерти маешься? Все равно не выйдет по-твоему, начальник. Никто сюда не придет, больно уж место потаенное. Такой только умник, как ты, и мог найти... А использовать по уму - только такой, как я. Потому как дурак ты, начальник. Телок слюнявый. А я Хозяин, ясно? Зачем тебе камень небесный? С рулеткой вокруг него ползать? Бумажки про него писать? А мне в нем толк! Я с ним такого наворочу!.. Они узнают меня... Они у меня попляшут... Эх! Предлагал ведь я тебе, по-хорошему говорил... ведь голова-то какая! Мы бы вдвоем, да с камнем этим. Эх!.. А теперь вот и поговорить не с кем. Кому расскажешь?.. Хозяин махнул рукой и, продолжая что-то бормотать, поплелся дальше. Он был сильно пьян, но у меня не возникло ни малейшего сомнения в правдивости, его страшных слов. Я, наконец, смог хорошенько приглядеться. У стены действительно лежал человек. На нем была старенькая штормовка и стоптанные сапоги, мертвые пальцы сжимали серую солдатскую шапку, в темных с проседью волосах запеклась кровь, живые блестящие глаза его словно в терпеливом ожидании глядели в потолок. Кем он был? Почему Хозяин называет его начальником? Что за "камень небесный" нашел он в этой пешере? Может быть, ископаемый метеорит? Не из него ли готовит Хозяин свое зелье? Я чувствовал, что ответы на все эти вопросы хранятся в глубине пещеры, и снова осторожно двинулся вперед. Зеленоватое мерцание, освещавшее коридор, все усиливалось, и уже за следующим поворотом открылся овальный вход в залитый светом зал. Ползком приблизившись к нему, я выглянул из-за камня и сразу увидел Хозяина. Он стоял у противоположной стены пещеры перед большим ярко светящимся кристаллом, наполовину выступающим из толщи скал. Передняя грань кристалла была почти правильным квадратом двухметровой высоты и ширины. Фигура Хозяина, резко выделявшаяся на ее фоне, превратилась в черный громоздкий силуэт. Ладонь его легла на светящуюся поверхность, и сейчас же от нее побежали темные волны, свет ослаб, а кристалл обрел глубину и прозрачность, и в этой зеленоватой глубине вдруг возникло огромное человеческое лицо. Я чуть не закричал - из кристалла на меня глядел Студент. Во взгляде его застыл ужас и безнадежное отчаяние, вероятно, таким было лицо Студента в момент гибели. Хозяин долго смотрел на него, будто наслаждаясь любимым зрелищем, потом неторопливо снял со спины мешок и, усевшись на кучу камней, принялся его развязывать. - Что, Студент, страшно? - проговорил он и, помолчав, с удовлетворением добавил: - Конечно, страшно. Кому же не страшно помирать? Скотина и та в страхе живет... А зачем побежал? Куда? Держат ведь, не гонят и зелья дают чего тебе еще? Знай свое место, исполняй что прикажут и будешь при дозе! Так нет - кинулся убегать, фляжку украл... надолго она тебе, та фляжка? Да еще парня с собой повел, отбиваться, что ли, хотели вдвоем? Вот и отбились. А Пациенту твоему все равно не уйти, сам же за дозой вернется... Все дурнем меня считаете, ребятня сопливая! А вы у меня во где! Все здесь! Да что с тобой разговаривать - изображение одно, как хошь, так и поверни. Нету тебя, Студент! И следа нету! Эх, жалко, не видал я... Не я тебя кончал - помучился бы ты у меня! Хозяин встал и снова приблизился к кристаллу, в руке у него была фляжка. - Ну, давай, Студент. Поработай и ты. Дай зельято, ну! - Он уперся в кристалл, словно хотел вдавить его в стену. - Давай! Давай, ну! Лицо Студента исказилось от боли, налилось кровью и вдруг зашлось в немом крике. Я почувствовал подступающую тошноту. - Давай! Давай сильней! - кричал Хозяин, голова его мелко тряслась. На поверхности кристалла появились крупные изумрудные капли, медленно стекавшие вниз. Хозяин принялся собирать их, подставляя фляжку. Вот оно, зелье, подумал я. Вот откуда оно берется. Но что за нагромождение кошмаров? Кто изобрел этот чудовищный, тошнотворный способ добычи? Неужели он с самого начала был заложен в камне? Неужели этот человек, ползающий с фляжкой в дрожащей руке у подножия кристалла, превратился в зверя, ненавидящего род людской, под воздействием каких-то неведомых лучей, испускаемых "камнем небесным"? Нет, вряд ли. Ничего особо внеземного нет в поведении Хозяина. Тупой, затаенной злобы хватает и на Земле, где люди кидаются друг на друга поодиночке и стаями, и нет нужды в космических рецептах зверства. Он получил средство отомстить тем, кто его презирал, и стал Хозяином темной, невежественной силой, опасной для всего окружающего. Эта опасность всегда существовала и будет существовать, пока есть злые, равнодушные глаза, мутно глядящие на мир из подворотен, но не желающие ничего о нем знать. Они живучи, ибо продолжают существовать, не обращая внимания на смену социальных систем, они страшны, ибо ни одному фантасту не удалось еще создать воображаемую форму внеземного разума, которая была бы столь же бесчеловечной. Все больше капель выступало из невидимых пор на поверхности кристалла. Передняя грань его затуманилась, потеряла прозрачность, лицо Студента исчезло, только смутные тени метались в глубине. Хозяин был поглощен сбором зелья, он уже не кричал, а что-то удовлетворенно бормотал себе под нос, встряхивая время от времени фляжку. Ружье лежало у стены довольно далеко, и я решил завладеть им. В обширной гулкой пещере еще громче разносилось журчание воды, надежно заглушая шаги, однако Хозяин, словно спиной почувствовав мой взгляд, вдруг резко обернулся и вскочил. Несколько мгновений мы неподвижно стояли, глядя друг на друга. Каменное лицо Хозяина было лишено всякого выражения, только глаза, казавшиеся раньше выцветшими, светились теперь, будто капли зелья. - Нашел-таки, - прохрипел он и, запустив вдруг в меня фляжкой, схватил ружье. Выбора не было. Я бросился к нему, перепрыгивая через валуны и зеленоватые лужицы. Хозяин дрожащими пальцами взвел курок и прицелился. Я хотел было прыгнуть в сторону, но неожиданно поскользнулся и полетел на землю. В ту же секунду грохнул выстрел, стены пещеры загудели, как от удара гигантским молотом, и принялись перебрасывать друг другу гулкие раскаты. С потолка посыпались камни, пол под ногами завибрировал, и вдруг огромная плита отделилась от стены и стала медленно крениться, закрывая светящийся кристалл. Снова раздался ужасный грохот, и в быстро надвигающейся темноте замелькали падающие вокруг глыбы. Я поднялся и, прикрывая голову руками, побежал обратно к выходу из пещеры. Воздух был наполнен пылью и каким-то едким густым туманом, но мне, к счастью, удалось сохранить верное направление. Я выбрался в коридор, когда потолок пещеры, потеряв опору, вдруг осел и рухнул, похоронив и чудесное темное озерцо, и сверкающий кристалл, и до сих пор владевшего всем этим Хозяина. Коридор тоже оказался завален обломками, карабкаться по ним в полной темноте было ужасно тяжело и страшно. Взбираясь на каждый следующий камень, я боялся, что между ним и потолком не окажется зазора. А когда на другой стороне нужно было прыгать на землю, мне вдруг казалось, что передо мной бездонная пропасть. Грохот обвала между тем то ослабевал, то снова становился сильнее, заставляя дрожать пол и стены коридора. Наконец впереди показался свет - выход наружу был уже недалеко, завал тоже кончился. Я воспрянул духом и почти бегом пустился вперед. Неожиданно змеистая трещина разорвала трубу коридора поперек чуть выше того места, где я находился, и нижняя часть этой трубы вместе со мной стала со скрежетом опускаться. Я бросился к быстро задвигающемуся отверстию и едва успел, подпрыгнув, ухватиться за его нижний край. Пальцы с трудом цеплялись за скользкий камень. Все же мне удалось подтянуться и поставить ногу на какой-то выступ, но в этот момент огромная глыба рухнула с потолка где-то у самого выхода и, набирая скорость, покатилась вниз, прямо на меня...

...Возвращение сознания было сюрпризом. Однако еще удивительнее было то, что вокруг меня стояли люди. Живые, настоящие люди. Правда, в одинаковых белых халатах и колпаках. И лежал я не в пещере и не в лесу, а в больничной палате. И времени прошло, оказывается, очень много. Меня нашли сейсмологи. Они зафиксировали обвал и прилетели на вертолете взглянуть, что происходит и не требуется ли кому-нибудь помощь. Помощь требовалась человеку со множественными переломами конечностей, обнаруженному у входа в небольшую глухую пещеру. Этим человеком был я. Каким образом мне удалось выбраться наружу - неизвестно, но все почему-то спрашивают об этом меня. К счастью, все это давно позади. Профессор Константинов, дай ему Бог здоровья, срастил-таки мои множественные переломы, так что по земле я снова передвигаюсь, хотя и медленно, но самостоятельно. В милицию я все-таки заявил. Был обнаружен труп Студента, разбитый "газик" и пепелище на месте дома Хозяина. Однако к моим показаниям следствие отнеслось весьма осторожно, принимая, вероятно, во внимание пошатнувшееся здоровье. Я все понимал и потому не настаивал.

Но вот недавно, ковыляя по нашей улице, я неожиданно встретил... Доктора. Он узнал меня, посочувствовал и в конце концов рассказал, чем кончилось дело. Они, оказывается, почти сразу поняли, что произошло. Но дня три еще жили по заведенному режиму. Потом вдруг оказалось, что кошмары быстро слабеют, а затем и вовсе исчезают. Блатной, однако, нисколько этому не обрадовался. Он все искал у Хозяина запасы зелья, но обнаружил только спиртное. Пробовал заменить одно другим, ко остался недоволен и однажды с горя подпалил дом. Пришлось расходиться. - Впрочем. - рассказывал Доктор, - я недавно видел Занозу, то есть, простите, Светлану, в аэропорту. Она куда-то улетала, по-моему, с мужем... Представительный такой молодой человек... - Доктор, - сказал я, - по этому делу велось следствие. Вы единственный, кроме меня, свидетель. Ваши показания все решат. Давайте сходим еще раз в милицию? Вместо ответа он вынул из кармана карточку и протянул мне. - Вот, возьмите мой адрес. Будет время - заходите на чаек... А показания... Показаний я, извините, не дам. Вы ведь на себе эту штуку не пробовали... Все это очень сложно. Очень лично. Человек не способен отказаться от этого по доброй воле, понимаете? Это его счастье. Счастье, каким он его себе представляет... Но в то же время это счастье пьяницы, счастье наркомана, когда удовольствие испытываешь один, не делишь его ни с кем, а на окружающий мир выплескивается вся грязь твоего тела и души... В общем, я рад, что вопрос закрылся сам собой. и как мне ни жаль Студента... А впрочем, прошу меня простить... Доктор вздохнул, понернулся и медленно побрел по улице.