"Ключи от заколдованного замка" - читать интересную книгу автора (Бадигин Константин Сергеевич)

Глава двадцать пятая. ПРИДЕТ НОЧЬ, ТАК СКАЖЕМ, КАКОВ ДЕНЬ БЫЛ

В Ново-Архангельске продолжали стучать топоры. Под скалой, на которой отныне стояла крепость, возник вместительный компанейский магазин для поклажи товаров, торговая компанейская лавка… Построен длинный сарай для сушки к зиме рыбы и мяса.

При впадении в море бурной горной речушки правитель отгородил штакетником небольшой садик из кустарников, невысоких елей и лиственниц. Тут же назначено место для корабельной пристани.

Весна наступила дружная. На ярко-зеленой траве появились красные и желтые цветы. Из леса доносились тонкие смоляные запахи. Море пахло по-иному, и чайки кричали не так, как прежде…

Всю зиму кадьякцы готовились к дальнему походу. В солнечные дни все байдарки были промазаны китовым жиром. Обветшавшие обтяжки, сшитые из сивучьих кишок, заменены новыми. Без непромокаемой обтяжки в море не выйдешь. Она натягивается на люки и пришивается китовым усом к байдарке. А с другой стороны пропущена жила, и мореход стягивает обтяжку под мышками. Все нужное для охоты на морского бобра приведено в порядок.

Можно было бы отложить поход на летние месяцы, но дома кадьякцев ждали семьи. Мужья и отцы боялись упустить благоприятное время для добычи сивучей и ловили рыбу у себя на острове.

За несколько дней правитель Баранов собрал кадьякских тойонов и обсудил с ними все обстоятельства трудного похода. Надо пройти около семисот морских миль вдоль берегов Аляскинского залива.

Во главе партии Александр Андреевич поставил приказчика Семена Демьяненкова. За более мелкими отрядами будут приглядывать старовояжные.

Накануне отхода старовояжные собрались в доме правителя.

— Путевых кормов достаточно, — перечислял Александр Андреевич. — Даем юколу, китовину и жир. Даем в запас, по числу людей, крючков и поводков для ужения рыбы во время остановок. На всякий случай надо взять ружья, могу дать десяток.

— Дай больше, Александр Андреевич, всяко может быть, — попросил Демьяненков.

— Хорошо, пусть двадцать. Дадим чаю и сахару. Ну и муки по семь фунтов на каждого и табаку, сколько положено… Веди осторожно, Семен, колошей остерегайся.

— Буду стараться, Александр Андреевич. — Огромный Демьяненков, с русой окладистой бородой и закрученными кверху усами, непрерывно дымил трубкой. — Погоды бы только держались сходные.

Говорили и остальные промышленные. Решили окончательно: выходить завтра в полдень.

На дорогу правитель угостил старовояжных большой чарой вина.

Не успели промышленные пригубить, как раздалась дробь большого барабана, загудела труба. В новой крепости правитель ввел строгие порядки. Играли зорю, утреннюю и вечернюю… На стенах и на башнях поставлены часовые. Ночью стража по нескольку раз обходит все посты.

— Были бы такие порядки у Медведникова, не пробрались бы в крепость колоши, — буркнул Абросим Плотников.

26 марта, в день архангела Гавриила, триста байдарок выстроились в ряд, уткнувшись носами в берег. К байдаркам с Евангелием в руках вышел Александр Андреевич.

Кадьякцы по очереди подходили к нему и целовали крест на кожаном переплете. Целый час продолжалась эта церемония. Тойоны, а их было двенадцать, надели праздничные суконные плащи и войлочные шляпы.

Когда кадьякцы уселись в свои байдарки, Баранов благословил всех уходивших в поход, держа в руках Евангелие.

Началось движение. Промысловые лодки выходили в море. На байдарах, где находились русские мореходы, дали несколько залпов из ружей, крепость ответила.

Партия, которую вел приказчик Демьяненков, была главным богатством компании. Охотники все опытные, знавшие назубок премудрости охоты… На промысел морского бобра Баранов мог выставить еще одну партию из кадьякцев, приблизительно такую же по числу байдарок. Без туземцев добыча бобра сократилась бы в несколько раз.

Благодаря кадьякским охотникам русские мало зависели от торговли с колошами. В этом было главное преимущество Российско-Американской компании перед иностранными капитанами-перекупщиками.

Погода стояла безветренная, море спокойное. Каждый день шел дождь, но к нему привыкли, и он никого не тревожил. Камлейки с капюшонами были непромокаемы.

Прошли залив Льтуа. Он хорошо различался по обломкам ледников, плавающих вблизи залива. Горы близ берегов виднелись высокие, в расселинах лежали вечные снега. Берега часто то покрывались непроглядной мглой, то снова выступали мысами и островками.

В маленькой бухточке с широким песчаным пляжем кадьякцы увидели индейский бат. Колошские воины пробирались с севера на остров Ситку. Поговорив с колошами, обеспокоенные охотники прибежали к Семену Демьяненкову.

— Семен, — сказал кадьякский вождь Савва Куприянов, — плохие вести. Крепость в Якутате колоши разорили, а всех русских убили. Теперь охотятся на нас, им нужны кадьякские скальпы. Что будем делать?

Демьяненков не сразу поверил страшным вестям. Но меры предосторожности решил принять. На совете со старшинами было решено идти дальше только по ночам или в пасмурную погоду… А днем оставаться на берегу.

Приказчик Демьяненков вел путевую книгу. В нее он ежедневно заносил места, где останавливалась партия, состояние погоды и моря, описывал приметные места. У него на руках находилась и морская карта, на которой он был обязан наносить глубины и исправлять неточности береговой черты.

Но этим не ограничивались его обязанности. При необходимости приказчик покупал меховой товар у местных жителей и обо всех своих действиях представлял отчеты правителю.

Калужский мужик Семен Демьяненков быстро привык к морю, свыкся с особенностями промысла и сделался одним из тех служащих компании, на плечи которых ложилась главная тяжесть добычи бобровых и иных шкур.

На последнюю дневку байдарщики расположились в бухточке Акой. Отсюда до залива Якутат всего шестьдесят верст. Демьяненков решил до рассвета подойти к Якутатской крепости, чтобы разузнать, правду ли сказали колоши.

Посередине мелководной бухты торчал лесистый островок. На нем и обосновались кадьякцы. Байдарки вытащили на берег. Задымились костры. Кадьякцы и русские отдыхали, набирались сил. Чтобы ночью прибыть в Якутат, надо десять часов усиленно работать веслами. Однако не все легли отдыхать под байдарками, некоторые, кто помоложе, отправились искать птичьи яйца, иные просто бродили по острову.

Тойон Савва подошел к Семену Демьяненкову. Приказчик распивал чай со своими товарищами.

— Старики говорят, погода плохая будет, — вкрадчиво начал Савва.

— Опять с шаманом советовались?

— И шаман то же сказал.

— Когда придет плохая погода?

— Через два дня. Шибко плохая погода.

Демьяненков посмотрел на небо, потом на море. Небо было чистое, только на западе тянулись длинными полосами облака.

— В Якутате решим, что делать, — подумав, сказал он. — Тогда и колдуна спросим.

Демьяненков в колдовство не верил, но выслушать, что скажет шаман, не отказывался. И нечистая сила другой раз может дельное посоветовать.

Сразу после шести часов вечера партия двинулась в путь. Скоро стемнело. Показалась полная луна. Море было по-прежнему тихое. От берега байдарки шли недалеко, всего пять-шесть верст. Кадьякцы отдохнули хорошо, сытно поужинали и гребли первые версты без устали.

Как всегда, в двулючной байдарке задний гребец сильнее и опытнее переднего и править по курсу — его дело. Он же и отливает воду, если это необходимо, с помощью морской губки или трубки.

К полуночи некоторые гребцы устали, байдарки стали отставать, растянулись на целую милю. При лунном свете заискрились ледники прибрежных гор. Ближе к поворотному мысу показалась низменность, покрытая лесом. Луна светила ярко, словно хотела помочь промышленным.

В четыре часа ночи, еще было совсем темно, партия вошла в залив и приблизилась к русскому поселению. Несколько человек вместе с Демьяненковым отправились в крепость. Не много времени пошло на то, чтобы убедиться в правоте колошских воинов.

Крепостные ворота были открыты настежь. Яркая луна освещала дом правителя с выбитыми оконными рамами и дверью, сорванной с петель. В доме полный разгром, все вещи разбиты и поломаны. Везде разбросаны обрывки бумаг, разноцветные квитанции. При ярком свете луны можно разобрать многочисленные счета на меховые шкурки.

В кабинете приказчика за столом кто-то сидел. Промышленные со страхом отпрянули. Набравшись духу, Демьяненков подошел поближе.

На стуле сидел Ларионов, обезглавленный колошами. В комнате рядом лежали еще чьи-то обезглавленные тела. После разгрома крепости прошло несколько дней, в доме все было пропитано тошнотворным запахом.

— Господи, прими в царствие твое мучеников сих, — сказал, перекрестившись, Демьяненков.

— Семен, — тихо сказал старовояжный Федин, — надо уходить. Вдруг колоши близко?

— Посмотрим, есть ли раненые. Может быть, помощь нужна?

Промышленные осмотрели все помещения в крепости, но обнаружили только обезглавленные трупы. Десять трупов русских и двенадцать кадьякцев. В поварне промышленных испугала собака, заворчавшая на людей. Но и собака доживала последние часы. Шея у нее была пробита стрелой. Склад был разрушен, ни товаров, ни мехов там не оказалось.

Опасаясь внезапного нападения индейцев, вся партия вышла из залива. Но, утомленные продолжительным переходом, многие кадьякцы пришли в совершенное изнеможение и отказались следовать дальше. Даже колоши казались им меньшим злом, чем гребля.

Тогда Демьяненков собрал все байдарки на совет. Он спросил:

— Что будем делать? Пристаем ли к здешнему берегу и, если нападут колоши, будем обороняться? Или отдадимся на волю божию и пойдем дальше? Решайте, я вас неволить не буду.

— Надо спросить шамана, пусть старик скажет. Дело хитрое, без шамана не обойдешься, — важно произнес тойон Савва.

Все кадьякцы выразили одобрение словам тойона.

— Пусть будет по-вашему. Только скажи колдуну, пусть не тянет время.

На большой байдаре для камлания сделали помост из двух досок. На него взобрался старик колдун. Приехали все тойоны. На помосте колдун постелил нерпичью шкуру. Старик был смущен и часто поплевывал за борт. Поклонившись луне, колдун снял с себя всю одежду и надел камлейку задом наперед. Потом он вынул тряпочку, намочил ее в кружке с водой и несколько раз провел по лицу. Теперь колдуна не узнать, лицо его было черным и блестящим. Но главным украшением был парик из человечьих волос, которым он прикрыл голову. Из парика торчали два пера, очень похожие на рога.

Закончив переодевание, шаман поманил к себе тойона Савву и сказал:

— Спрашивай.

— Что делать: высаживаться на берег и отдыхать или продолжать путь на Кадьяк? На суше могут напасть колоши. А берег до самой Чугачской губы каменист и не имеет пристанища.

Выслушав, колдун запел унылую песню, ее подхватили постепенно все кадьякцы. Потом он стал прыгать и кувыркаться. В мертвенном свете луны это было впечатляющее зрелище. Наконец он свалился с помоста на днище байдарки. Полежав немного, колдун уселся на помосте.

— Нечистый дух сказал мне, что надо продолжать путь, — не совсем уверенно произнес он. — И еще сказал, что надо бояться людей.

Ропот прошел по байдаркам. Большая часть охотников подняла весла в знак согласия. Но совсем изнемогшие кадьякцы на тридцати байдарках отказались.

— Мы решили плыть к берегу, — сказал тойон, не захотевший продолжать путь, — и отдаться в рабство колошам. Пусть даже смерть, но грести мы больше не можем.

— Кто останется с кадьякцами? — посмотрел Демьяненков на старовояжных.

— Я останусь, — отозвался Абросим Плотников. — Дай нам двадцать ружей, Семен, авось отобьем колошей.

— Ружья возьми… Похорони убиенных. Опиши, что увидишь.

— Хорошо.

— Давай прощаться. Время не терпит.

Отряд разделился. Тридцать байдарок под управлением Абросима Плотникова двинулось в залив Якутат. Остальные пошли на запад под берегом, на который спускались ледниковые языки. Среди остающихся было много друзей и родственников тех, кто уходил в море.

Луна продолжала светить ярко и тревожно.

Около пяти часов утра шестьдесят пять кадьякцев и русский Абросим Плотников добрались к селению. Они снова вошли в крепость. Плотников отобрал семь человек, самых крепких и выносливых. Остальные валились на пол и сразу засыпали, будто сраженные смертью.

Плотников не спал до самого утра. Он наблюдал, как розовело на востоке небо, как показался огненный шар дневного светила. С восходом солнца подул легкий восточный ветер, из-за гор медленно выползали темные облака. Плотников подробно записал в свою книгу все, что увидел в крепости. Сосчитал убитых, некоторых опознал. К полудню стали пробуждаться охотники. Колошей не было видно.

— Зажигай, ребята, костры, готовь корма, — распорядился Плотников. — Похарчимся, похороним убитых — и в море.

Но выйти в море не удалось. Восточный ветер все набирал и набирал силу. Море покрылось белыми барашками. Издалека доносились удары волн, с грохотом разбивавшихся о камни. С востока стремительно надвигались серые низкие тучи, закрывая небо.

Наступил вечер. Убитых давно похоронили в братской могиле и поставили бревенчатый крест. Третий раз менялись дозорные у крепости. Ветер продолжал свирепствовать над просторами океана. Он переменил направление и теперь дул от юго-востока.

Недавно еще летавшие чайки исчезли. Удары волн о прибрежные скалы слились в устрашающий гул.

— Где теперь наши? — спросил у тойона Плотников.

— Худо, очень худо. Такой ветер большую волну на берег гонит.

Кадьякцы сидели хмурые и дымили трубками. Каждый думал о своих близких, бедствующих в море.

Когда ветер превратился в шторм, Демьяненков понял, что смерть где-то близко, рядом. Байдарки давно не двигались. Соединившись по несколько штук, они держались на океанской волне, медленно дрейфуя по ветру.

«Не переменился бы ветер, — преследовала Демьяненкова навязчивая мысль. — Если перейдет к юго-востоку, нас выбросит на берег».

Море кипело. Стремительный ветер срывал верхушки волн и с силой бросал на скрипевшие всеми членами байдарки. Несмотря на свой легкомысленный вид, они были крепки и выносливы. Умные руки кадьякских женщин добротно сшивали сивучьи шкуры, и большинство байдарок совсем не пропускали воду. Семь-восемь шагов в длину, один в ширину — вот их скромные размеры. Остов байдарок, состоявший из тонких жердей, связанных китовым усом с деревянными обручами, сгибался и вновь разгибался на каждой волне.

Ветер изменился и задул с юго-востока. Гирлянды байдарок понесло на берег. Ледниковые уступы приближались.

Взор Семена Демьяненкова притягивала гора Святого Ильи. Сколько раз ему приходилось проходить мимо нее с запада на восток или с востока на запад! Вершина горы, покрытая снегом, напоминала башню, и поэтому ее трудно спутать с другими горами. Демьяненков, чтобы не думать о том, что должно произойти в скором будущем, внимательно разглядывал морщины и трещины на горе Святого Ильи, словно это было самым главным в его жизни… Вот несколько впадин, наполненных снегом: одна большая, остальные значительно меньше…

Когда ледники стали совсем близкими и шум разбивающихся волн стал явственно слышен, Демьяненков достал большую флягу с вином.

— Отпей по глотку, ребята, все веселей помирать.

Ледники надвинулись на байдарки. Теперь хорошо различим костистый берег, глядевший совсем черным рядом со льдами. Люди видели, как взлетали сверху покрытые пеной волны, ударяясь об лед и камни.

На несколько миль растянулись вдоль берега дрейфующие байдарки. Люди на них что-то кричали, размахивали веслами.

Демьяненков поднялся с места.

— Помолимся богу, ребята, пришел наш час.

Старовояжные, испытавшие за десять лет работы в Русской Америке много тяжелых дней и видавшие не раз смерть перед глазами, поняли, что на этот раз надеяться не на что.

Демьяненков стал читать «Отче наш», остальные повторяли слова молитвы.

Океанская волна взметнула байдару вверх, швырнула на камни и отошла, словно нехотя. В ледяной воде барахтались три человека, еще живые. Демьяненков старался спасти захлебнувшегося товарища. Но вот набежавшая волна снова бросила людей на камни…

Через два дня ветер затих и опять пошел дождь. Абросим Плотников дал приказание готовиться к морскому походу. Снова осмотрели байдарки и те, на которых кожа была похуже, смазали китовым жиром.

Рано утром 28 апреля тридцать кадьякских байдарок двинулись в далекий путь. Отдохнувшие люди гребли, не останавливаясь. День был ясный, на синем небе не видно ни одного облачка. Море без единой морщины. Шли совсем рядом с берегом, не боясь ни скал, ни камней.

Гора Святого Ильи была сегодня особенно красива и величественна. В лучах солнца сверкали покрытые снегом ледники и снежная вершина, похожая на башню.

— Эй, Плотников! — закричал тойон, сняв деревянную шляпу. — Беда, Плотников!

Старовояжный на своей лодке подошел к тойону.

Перегнувшись к воде, тойон старался перевернуть затопленную, перевернутую вверх дном байдарку. В ней оказались два захлебнувшихся человека. Один из них был тойон Савва Куприянов. Скоро увидели еще одну перевернувшуюся байдарку, потом еще одну.

Но вот за языком ледника показались черные камни, а на каменистом берегу — сотни байдарок и трупы изуродованных людей. Валялись оторванные руки и ноги, опутанные водорослями, полузасыпанные песком. Зацепившись рукой или ногой в расщелинах высоких скал, висели поднятые волнами мертвые тела…

Плотников решил приблизиться к камням и попытаться найти живого человека. Байдарки пристали к берегу, и промышленные бросились осматривать погибших. Начался плач и стенания. Кадьякцы находили своих братьев и отцов среди мертвых. Многие тела были исковерканы прибоем и неузнаваемы.

Но живых не было…

Долго еще люди отряда Плотникова находили по берегам выкинутые штормом байдарки и обезображенные трупы своих родственников и друзей. Через два часа байдарки снова пошли на запад. Достигнув благополучно острова Каяк, а потом и своего острова, кадьякцы убедились, что все люди из отряда Демьяненкова и он сам погибли в бушующем море.