"Аригато" - читать интересную книгу автора (Кондон Ричард)7 Покинув место свидания с Битси, Папочкой, дядюшкой Джимом, дядюшкой Питом, Гарри и Ларри, капитан больше всего беспокоился о том, что его макет театра боевых действий не перенесен из спальни в кабинет. Он бегом пролетел расстояние от Фарм-стрит до Чарльз-стрит и пулей взлетел по лестнице. – Ивонна! – закричал он, врываясь в спальню. – Тебя уже сажают в тюрьму? – отозвалась она, лежа голой поверх покрывала. Ее саксофон лежал рядом. – Да нет же, нет! Я совсем забыл за этой нервотрепкой, что через сорок шесть секунд сюда придет капитан второго ранга Фудзикава. – Фудзикава? – Да. Он впервые приезжает в Лондон. И у меня нет времени перетаскивать макет отсюда вниз. Боюсь, что тебе придется срочно одеться и прибраться в комнате, пока я задержу его внизу. – Но что тебе сказали твоя жена и ее семейка? – Я тебе потом все расскажу, дорогая, когда уйдет Фудзикава. Внизу позвонили. Капитан вылетел из комнаты, а Ивонна из постели. Капитан был уже внизу, когда Майкл открывал дверь. Он кивнул низкорослому симпатичному мужчине одного с ним возраста. – Какое счастье наконец встретиться с вами! – провозгласил капитан. – О, нет! Что вы! Это я так счастлив быть приглашенным в ваш дом, что у меня дрожат ноги! – японец говорил по-английски с произношением, пожалуй, даже лучше, чем у капитана. – Проходите, – капитан провел его в кабинет, – Виски? – Буду очень признателен! – Садитесь, пожалуйста, Сколько времени вы пробудете в Англии? Что привело вас сюда? Как прошло ваше путешествие? Капитан наполнил два стакана и они чокнулись. – За Императорский флот! – провозгласил капитан. – За флот Ее Величества! – улыбнулся японец, – В Англии я пробуду всего три дня. Семейные дела. Прекрасное путешествие. После второго стакана Фудзикава извинился за то, что его визит в Лондон расписан по минутам, он был очень счастлив познакомиться с капитаном Хантингтоном, но сейчас ему пора спешить на новую встречу – что-то там связанное с электроникой. Может ли капитан представить себе что-либо более скучное, чем ужин, за которым будут вестись разговоры об электронике? – Нет, – честно признался капитан. – Вот именно, – заключил Фудзикава, вставая. – О, Боже! Вы должны обязательно увидеть мой макет, прежде чем уйдете! – Макет? – А разве у вас нет такого? Значит, это мое секретное оружие. С его помощью я выиграл у вас за восемь лет на одно сражение больше. – Что вы говорите? Я должен его увидеть! Они поднялись наверх. Спальня была тщательно прибрана, кровать заправлена, а в центре комнаты стоял макет ТВД на Тихом океане размером три на девять футов. Он изображал весь Тихий океан, со всеми островами и побережьем Северной и Южной Америки, Австралии и Азии. Капитан второго ранга Фудзикава смотрел на макет с восхищением. Он подошел к нему и взял в руки модель легкого крейсера класса «Обитци», занимавшего свое место в боевом ордере главных сил японского флота. – О Господи! – произнес он благоговейно, – Ведь это же мой корабль! Капитан подтвердил это. – Я очень сожалею, что мне пришлось потопить его в сражении в Коралловом море. – Вы были великолепны в этом сражении! Я даже не понимаю, почему получилось так много совпадений с настоящей битвой. – Да, в морском бою бывает всякое. – Но как великолепно вы использовали свою авиацию! – Спасибо. Но больше всего я хотел бы быть автором вашего блистательного маневра у атолла Уэйк! – На меня произвел неизгладимое впечатление ваш макет, и я предупреждаю вас, капитан, что, приехав в Токио, закажу себе точно такой же, – японец посмотрел на часы, – но какая жалость! Мне пора. Они пожали друг другу руки у выхода. Капитан махал рукой, пока машина не скрылась из виду. Ивонна окликнула его из кабинета. Он с облегчением закрыл входную дверь и поднялся к ней. – Что ты делаешь? – спросил он. – Я хотела убедиться, что он ушел. – Замечательный человек, – он обнял ее за плечи и повел в спальню, где они сразу же начали раздеваться. – Он был особенно восхищен моей тактикой в Коралловом море. – Что ты заладил, как попугай? – Я? Попугай? – Ты можешь, наконец, сказать, о чем говорили с тобой твоя жена и ее родственники? Ивонна уже совсем разделась и помогала ему расстегивать рубашку. – Она хочет развестись. И все они хотят этого. – Колин! Какой ужас! Ты, конечно же, не дал согласия? – Это еще не все. Они требуют, чтобы я отдал им дом на Фарм-стрит, Розенарру и половину виноторговой фирмы, которые, как ты уже знаешь, я успел проиграть Брайсону. – О Боже! – вздохнула она, снимая с него брюки и подталкивая к необъятной постели. Через полчаса капитан отвалился от Ивонны. – Все бесполезно, дорогая, – сказал он, вздохнув. – Надо попробовать еще, прежде чем заявлять это, Колин, – возразила она, тяжело дыша, – ты бросаешь меня в состоянии натянутой струны. Ивонна села на постели. У нее была великолепная грудь – две клубники на идеальных молочно-белых полушариях, стоящих параллельно линии горизонта. Говорила она с сильным марсельским акцентом. Капитан уставился в потолок. Лицо его было мрачно. – Я, кажется, теряю все на свете, – грустно сказал он, – эта проклятая семейка отняла у меня не только жену, собственность, свободу, но и эрекцию. – Ты был запрограммирован на все это. Как компьютер. Не волнуйся – может, все еще обойдется. Капитан встал и завернулся в простыню, став похожим на римского патриция. Подойдя к макету ТВД, он уставился на участок Кораллового моря. – Мне жалко мою жену, – сказал он, – я готов потерять все, но только не ее. – Ты врешь! Он воспрянул. – Я боготворю ее! – Прекрасно! Продолжай в том же духе. Но любовь и обожествление еще не одно и то же. Ты можешь до посинения говорить о том, как ты ее боготворишь, но любишь-то ты меня – не так ли, cherie?[4] Он продолжал рассматривать макет. – Это было великолепное сражение! Битва в Коралловом море была первой, где авианосцы сражались против авианосцев. Капитан второго ранга Фудзикава утверждал, что американцы победили только потому, что раскрыли тайну японских секретных кодов и знали все их планы заранее. Я предложил ему переиграть заново все сражения на его условиях, причем у меня оставались только «Йорктаун» и «Лексингтон», да еще три крейсера. Я поклялся, что победа будет за мной. – Колин! – Да, дорогая? – Я не возражаю, когда ты часами говоришь со мной о своей жене. Я понимаю твои проблемы. Я ей даже сочувствую. Но ты совсем свихнулся, если считаешь, что я могу обсуждать с тобой какую-то войну, которая кончилась задолго до моего рождения. – Но ведь это же было величайшее морское сражение! Оно положило конец японским победам на море и продемонстрировало всему миру, что авианосцы являются главным ударным оружием в морской войне! – Я сейчас зарыдаю! Клянусь, я зарыдаю так громко, что меня услышат на Мэйфэйр! – Да ладно тебе! – Он отошел от макета и присел на край кровати. – Ты умная девушка во всем, кроме морских сражений. Поэтому я должен довести до твоего сведения факты. А факты таковы: я люблю свою жену. А ты – мой друг. – Но ты же любишь меня! – Пожалуйста, дорогая… – Все время, которое ты мог бы провести со своей женой, ты проводишь со мной, и ты ни разу не пытался провести его с другой женщиной, не так ли? – Ты уверена в этом? – Абсолютно. Женщины это прекрасно понимают, дружок. – Каким образом? – Потому что ты был воспитан во Франции. Кто, кроме француза, не удовлетворится двумя женщинами одновременно? И вообще, зачем человеку нужно более двух женщин? Когда одна с ним с ссоре, вторая ласкова. И наоборот. Зачем нужен кто-то еще? – Я не сторонник промискуитета, честное слово. Но не по французским мотивам. – А почему же тогда? – Потому что мой папаша, будучи уже в годах, настолько хорошо разбирался в женщинах, что даже поставлял самые отборные экземпляры ко двору покойного Эдуарда VII. Если честно сказать, то он просто эксплуатировал женщин. Я бы никогда не смог этим заниматься. – Ты не смог бы этим заниматься, потому что не внушаешь доверия, как твой отец. Ты вообще слабовато выглядишь рядом со своим братом, лордом Глэндором… – Никогда не напоминай мне о лорде Глэндоре! – Взорвался Колин. Его родной брат, который мог достойно жить в Клиэруотер-Хаус, вместо этого содержал низкопробный кегельбан в городишке Бойс, штат Айдахо. Это вызывало настоящее физическое страдание у капитана, когда он каждое Рождество получал поздравительную открытку, на которой было изображено одноэтажное строение с неоновой надписью «Кегельбан и бильярдная лорда Глэндора» – фиолетового и оранжевого цветов, а ниже – ядовито-желтым: «С подачей напитков». Это был самый нижний предел падения. Этот болван продал Клиэруотер-Хаус и оставил его, несчастного сироту, у миссис Гуд, пока из Канады не приехала тетушка Ивенс и не устроила его к мужу своей сестры, виноторговцу, учеником. – А когда ты последний раз спал со своей женой? – не отставала Ивонна. – Это не имеет значения. Ты же знаешь, что у нас есть определенные разногласия по поводу денег. Я не сплю с ней потому, что она отказывается спать со мной. – Она фригидна! – Ха-ха! – Разве не так? А как она по сравнению со мной? – Ты хорошо знаешь, что я не обсуждаю эту тему. – Конечно, нет! Ты всегда был утонченным джентльменом, n'est ce pa?[5] Но тем не менее, ты ежедневно изменяешь ей. Но это еще не самое страшное. Ты и мне изменяешь, рассуждая здесь, как ты любишь ее. Он встал и снова подошел к макету ТВД. – Вся моя жизнь доказывает, – сказал он гордо, – что я не могу никому изменить! Тебе это понятно? – Нет. Объясните мне это, mon capitain![6] – Каким бы я выглядел человеком, если бы проигрывал деньги своей жены и при это не любил ее? Кем бы я сейчас был, если бы ее папаша не подарил мне эту виноторговую фирму, которая позволила мне купить тебе все это? – он обвел рукой комнату. – Ты был бы тем, кто ты есть. – Нет! – А в чем дело? Я люблю тебя таким, какой ты есть. Разве ты не знаешь об этом? – И кто я, по-твоему? – Ты – большой ребенок, который играет в игрушечные кораблики на размалеванной доске. Ты – великовозрастный младенец, воображающий, что мог бы стать благородным милордом, если бы не подкачал его вульгарный братец. Ты – инфантильная личность, помешанная на всяких глупостях, вроде морских сражений, но ты – добрый и хороший человек. Именно это и удерживает тебя от окончательного падения. – Если бы я поверил тебе, что ты действительно так обо мне думаешь, я бы бросил тебя. Он отвернулся и начал переставлять модели кораблей. Ивонна с глазами, полными слез, взяла свой саксофон и завела необычайно печальный пассаж – «Плач Люцифера» из «Ночи на Лысой Горе». |
||
|