"Флоренс Аравийская (Часть 1)" - читать интересную книгу автора (Бакли Кристофер)

Глава одиннадцатая

Суть того, что господин Делам-Нуар разъяснял Малику за чашечкой кофе в роскошной гостиной дворца Фрамбуаз недалеко от Парижа, где располагалась штаб-квартира возглавляемого господином Деламом департамента французского правительства, заключалась в том, что ключевыми фигурами во всей этой игре должны стать мусульманские священнослужители. Малик был раздражен, нетерпелив и вообще чувствовал себя не в своей тарелке. Ему не нравилось то, как снисходительно беседует с ним этот высокий элегантный мужчина в дорогом костюме от модного портного, то и дело проявляя недюжинную эрудицию в области истории Васабии и Матара.

Доминик Делам-Нуар возглавлял 11-й отдел, занимавшийся проведением наиболее щекотливых операций за пределами Франции. Он также являлся автором монументального отчета об установлении мира на Ближнем Востоке в 1922 году, отражающего французскую точку зрения и озаглавленного следующим образом: «Мы заберем Ливан и Сирию, а евреев и палестинцев можете оставить себе». Он говорил на трех арабских диалектах, а также на курдском и пушту. Еще он любил извиняться (пожалуй, несколько переигрывая) за свое произношение на фарси. Ко всему прочему он писал стихи на арабском. Критик из «Суар» определил его поэзию как «попытку сплавить воедино туповатый мистицизм Гибрана с перенасыщенным кофеином нигилизмом Сартра». И никак иначе.

— Разумеется, — манерно говорил Делам-Нуар Малику, — диалектика, которая была характерна для взаимоотношений Рафика с имамом Мука в начале восемнадцатого столетия, не совсем соответствует нашим взглядам на будущее обновленного Матара, не правда ли?

Малик реагировал на вышесказанное с абсолютно непроницаемым выражением лица, как будто хотел сказать, что его мозг настолько занят анализом всех нюансов и тонкостей, что ему просто не хватает нейронов для управления примитивными лицевыми мышцами. По правде сказать, он вообще ни бельмеса не понимал в речи этого самого Делам-Нуара. Единственное, что его волновало, отливалось в довольно ясную и простую мысль: Когда же мы, наконец, будем обсуждать то, как я стану эмиром?

— И возвращение к периоду с 1825 по 1834 год — продолжал ДеламНуар, — тоже вряд ли кого-то устроит! Ведь вы, наверное, помните смуту в междуцарствие Али бен Хавалли и последующий крах экономики при Мохабе, сменившийся тем, что впоследствии назвали нувелль хеджира во время правления Бахима Хабба?

Делам-Нуар безмятежно улыбнулся и приподнял одну бровь, подчеркивая картезианское великолепие этой исторической перспективы. А Малик уже буквально погибал от желания оказаться за рулем одной из своих машин класса «Формула-1», мчащейся по раскаленному асфальту с показателями спидометра в четверть скорости звука и проносящейся мимо толпы, подобострастно вопящей во всю мочь: «Малик! Малик Великолепный! «

Нет, с него уже достаточно всей этой белиберды!

— Мне хорошо известно все то, о чем вы говорите, — сказал он, опуская свою чашку из севрского фарфора на столик, сделанный в свое время для одной из любовниц Людовика XV. — Но я приехал обсуждать с вами будущее Матара, а не его прошлое.

Делам-Нуар прикоснулся кончиками пальцев к его рукаву и сказал:

— Ну разумеется!

Малик в изумлении уставился на него.

— Вы так замечательно чувствуете историзм этой ситуации. Возможно, вы единственный, кто его чувствует среди нынешних умара. И как любопытно созерцать эту параллель между эмиром, вашим братом, и его троюродным дядей Мустафой бен…

— Да, да, да, Мустафа, — буквально простонал Малик. — Эта параллель бросается в глаза прямо как сирханская гадюка на человека. Но, может, лучше поговорим про банковские счета?

— А-а, — промурлыкал Делам-Нуар, указывая своим длинным пальцем почему-то на семиметровый потолок с изображениями пухлых ангелочков. — Меня поражает ваше абсолютное понимание. Для вас, Малик бен Каш аль-Хаз, это не просто политический шанс… Нет, нет… Это долг. Родственные чувства в идеальной гармонии с понятием долга. И все это в контексте гиродинамики историчности.

О чем говорит этот старый болван? По крайней мере, похоже, что он заканчивает нести свою изысканную чушь.

— Нет, нет, такое встретишь не каждый день. Браво, mon prince. Я вам аплодирую.

— Банковские счета, — снова попытался прервать его Малик.

— В Йемене, — сказал Делам-Нуар. — Все уже устроено.

— А как быть с этой американкой Фарфаф… Никак не могу произнести это имя… С этой Флоренц.

Американка сильно интересовала самого Делам-Нуара, но до поры до времени этот старый и хитрый шпион старался не показывать своего интереса и скрывал даже то, что внедрил одного из своих сотрудников, ту самую одаренную Аннабель, в ум-безирский гарем эмира.

— Мы, разумеется, внимательно наблюдаем за ней, — сказал Делам-Нуар, и речь его была теперь уже проста и конкретна, без всяких витиеватых завитушек в стиле рококо. — Этот телевизионный проект оказался очень успешным. Она зарабатывает большие деньги для вашего брата. И, кажется, его это очень устраивает.

— Мой брат — похотливая жаба.

— Вопрос в том, как возродить подлинное величие Матара. Знаете, совсем неплохо было бы, если бы вы стали тесней общаться со священнослужителями. Думаю, вам следует почаще бывать в мечетях.

— В мечетях?— фыркнул Малик. — Я автогонщик.

— И один из самых лучших. Вы становились чемпионом двадцать раз!

— Двадцать один.

— Совершенно верно. Но разве это причина для предубежденности по отношению к религии? Поверьте, вкупе с теми счетами в банке Йемена это заставит их увидеть вас в новом свете.

Малик вздохнул:

— У меня репутация не очень верующего человека.

Делам-Нуар сделал вид, что обдумывает сказанное Маликом, хотя на самом деле у него было заранее спланировано каждое слово этого разговора, каждая запятая. Он поднял глаза к потолку, как будто задумался в поисках ответа, и наконец сказал:

— Вам знакома одна французская пословица, которую, как и все остальное, украли у нас англичане?

— Какая пословица?

— «В окопах не бывает атеистов».

— Знакома, — солгал Малик.

— А разве бывают атеисты в кабине автомобиля «Формула-1», охваченного пламенем на скорости 400 километров в час? — улыбнулся Делам-Нуар.

— Что это вы предлагаете? — раздраженно спросил Малик. — Чтобы я загорелся на гонках и погиб?

Лицо Делам-Нуара исказила гримаса боли.

— Ни в коем случае, mon prince! — Он снова улыбнулся. — Я думал о небольшом техническом трюке, который может осуществить ваша высокопрофессиональная команда поддержки. Они ведь понимают, что такое спецэффекты?

Малик не любил инсинуаций, однако план француза был теперь ему понятен. И даже нравился.

— Жизни принца Малика ничто не угрожает! — сообщила своим телезрителям ведущая новостного выпуска канала ТВМатар Фатима Шам. — Он жив и невредим! Хвала Всевышнему!

Флоренс смотрела эту трансляцию с режиссерского пульта. Рядом с ней стояли Джордж, Бобби и Рик. Она еще никак не могла привыкнуть к восклицанию «Хвала Всевышнему» в устах ведущих теленовостей. Для американского уха это было немного странно.

Президент банка федерального резерва сообщил сегодня о незначительном снижении официального курса валюты. Хвала Всевышнему!

Ренард тоже поморщился. Специалисты по общественным связям, как правило, вообще не верят ни в черта, ни в бога, если только не чуют какую-нибудь наживу. В этом случае они могут стать очень даже благочестивы и набожны. Однако Джордж настаивал на том, что надо придерживаться традиций, и репортеры время от времени небрежно роняли в эфире привычное Аллах Акбар.

— Это придает каналу аромат и достоверность арабских улиц, — говорил Джордж.

Учитывая высокий коэффициент красоток среди ведущих новостных выпусков канала ТВМатар, немного уличной достоверности действительно не мешало. Почти все ведущие обладали ослепительной внешностью и манерами голливудских звезд.

Впрочем, в тот день фраза «Хвала Всевышнему» не показалась Флоренс неуместной. Ежегодные гонки «Матар-560» завершились на сей раз самым драматическим образом. Лидирующий, как обычно, автомобиль принца Малика вдруг окружили клубы дыма. Однако вместо того чтобы остановиться, принц мужественно промчался остававшиеся до финиша два круга. После того как он первым пересек финишную черту, заднюю часть его машины охватило пламя. Весь в копоти он выскочил из кабины, и пожарные начали поливать его из шлангов своей химической пеной. Перепачканный сажей и этой пеной, принц выглядел весьма странно, но в то же время весьма ликующе. Джордж заметил, что он был похож на «смешного игрушечного арапчонка».

Телеведущая Фатима продолжила свое сообщение словами о том, что прямо с гоночного трека принц Малик отправился в мечеть, «где он возблагодарил Всевышнего за чудесное избавление от гибели».

— Я на его месте сделал бы то же самое, — сказал Джордж. — Правда, меня вы вряд ли затащите в кабину этой ревущей штуки.

Бобби тем временем очень внимательно смотрел интервью Малика, записанное до начала гонки. Малик говорил репортеру о том, как «воистину велик Всевышний».

— Чего-то он вдруг очень сильно уверовал, — сказал Бобби.

— Быть может, он обрел Бога, — сказал Джордж. — Такое бывает. Люди постоянно обретают Бога в пустыне. У Него здесь не очень много конкурентов. На Мэдисон-авеню пока никто еще не обрел Бога.

— Я обрел, — сказал Рик.

— В смысле?

— Султан Брунея в тот день открыл мне счет в банке. Я вышел на Мэдисон-авеню и услышал, как в небе поет хор ангелов. Это было абсолютно религиозное переживание. Ежемесячный аванс в пятьдесят тысяч долларов. Душа моя вознеслась.

— Ты знаешь, Рик, — сказал Джордж, — каждый раз, как я задумываюсь о том, чтобы уйти в частный бизнес, ты неожиданно открываешь рот, и мое скучное бесцветное существование, оплачиваемое мизерными чеками от правительства, начинает казаться мне полным достоинства и смысла.

— А эта машина, на которой он едет, — прервал их Бобби, по-прежнему глядя на мониторы и прокручивая в замедленном режиме запись аварии, — она ведь во Франции сделана.

— Наш принц известный франкофил, — заметил Джордж. — Часто бывает в Париже. Совсем недавно оттуда вернулся. Они все ездят туда за покупками. Каждый ездит в Париж, кроме старого бедного Джорджа, который застрял в этой дыре и горбатится на королеву Круэллу[11] за рабские гроши.

— А почему бы старому бедному Джорджу не отправиться в беспошлинный магазин, — сказала Флоренс, работая на своем компьютере. — Там огромные скидки.

— Я трачу все свои деньги на игровые автоматы в «Стране неверных» и должен вам сказать, их специально настраивают, чтобы выиграть было нельзя. Здесь правит коррупция. У меня просто слов нет! Нет слов!

— Может, напишешь длинную телеграмму Чарли Даккетту и пожалуешься ему на все это?

— Издевайся над ним сколько хочешь, но это не он приковал меня тут к рабочему столу. В Вашингтоне, по крайней мере, у меня была хоть какая-то жизнь.

Бобби встал и надел пиджак.

— Ты куда? — спросила его Флоренс.

— Пойду поищу Бога.

— Передавай ему привет от меня, — сказал Ренард.

Флоренс проводила Бобби глазами, и Джордж этот взгляд заметил.

— О-о, мы, кажется, втрескались, — усмехнулся он.

Флоренс покраснела.

— Довольно симпатичный тип, надо признать. Однако, Фьоренца, он явно не в твоем стиле. Уверен, что секс будет вулканическим, но о чем вы будете разговаривать после? О том, как «Алабама» сыграет против «Обурна»? Или как сломать кому-нибудь шею? Взорвать машину? Поставить телефон на прослушку?

— Если тебе нечем заняться, то я найду.

— Ну почему? Почему я позволил тебе затащить меня в эту мрачную дыру?

— Рик, — сказала Флоренс. — Мы можем посмотреть следующую серию «Секир-Башки»?

Рик произнес несколько слов в телефонную трубку, и на одном из мониторов появилась картинка. Они начали смотреть. В прошлой серии принцесса Махназ была несправедливо обвинена своим мужем, злым принцем Вакмалем, в супружеской измене. Она узнала, что Вакмаль тайно финансировал террористическую группировку, планирующую свергнуть с трона его доброго брата, короля Амбалы. Вакмаль заточил принцессу в тюрьму и собирается отрубить ей голову. Однако двоюродный брат принцессы, дерзкий юный Тафас, сумел передать ей записку в шоколадном батончике. В записке сообщалось, что он со своими спецназовцами планирует ее спасти. Но коварный Вакмаль раскусил их затею с побегом и приготовил ловушку, о которой Тафасу ничего не известно. «Площадь Секир-Башка» была главным хитом канала ТВМатар, получая самые высокие рейтинги.

Васабийцы же, в свою очередь, отнюдь не находили этот сериал занимательным.

Флоренс посмотрела в дверной глазок. Узнав Бобби, она поставила пистолет на предохранитель и открыла ему. На ней была шелковая пижама. Часы в гостиной показывали два часа ночи.

Бобби выглядел подавленным.

— Прошу прощения за беспокойство, мэм.

— «Мэм» в такое время? Может… Выпьешь чего-нибудь? — спросила она.

— Я не из вежливости заглянул, — нервно ответил он.

— У тебя все в порядке, Бобби?

— Боюсь, я облажался.

— Все равно давай выпьем.

Она налила виски в два стакана и протянула ему один из них.

— Я ездил на гоночную трассу, — сказал Бобби. — Хотел посмотреть на машину принца. Этот дым, который валил из кабины… не знаю, заметила ты или нет… Но уж очень он ровно валил с обеих сторон. Короче, нашел я его машину, и на ней, естественно, было установлено специальное дымовое устройство.

— Но мы же знали, что он нечестно ездит. Он побеждает в каждой гонке.

— Да меня не это насторожило. Все дело в странной болтовне насчет Бога и всех этих религиозных штук, а потом вдруг посещение мечети… И машину ему сделали французы. Попытайся соединить все эти детали в общую картину. Я навел кое-какие справки. Пару недель назад он ездил в Париж и нанес визит в 11-й отдел.

Флоренс знала об этой организации.

— Правда? Ты уверен?

— На сто процентов. Поэтому я и решил проверить его машину. — Бобби посмотрел в свой стакан с виски, из которого он так и не отхлебнул. — И облажался.

— Что случилось?

— Возникли проблемы. Кое-кто отправился к праотцам. У меня просто не было выбора. Они первые начали стрелять. — Он посмотрел на Флоренс невинным взглядом. — Я не хотел… Я не из тех, кто палит почем зря. Ты меня понимаешь?

— И что там произошло?

— Короче, я осматривал изнутри кабину, и тут вдруг по мне открыли огонь. Я ж тебе говорю, мне просто делать ничего больше не оставалось. Хотя я понимаю, конечно, как это осложнит нам жизнь. Прости меня. Но с другой стороны, то, что я узнал, дорогого стоит.

Минуту они сидели в молчании.

— Может, сойдет за ограбление? — с надеждой заговорила Флоренс.

— Вряд ли.

— Промышленный шпионаж?

— Не прокатит.

— Это мог быть родственник одного из тех гонщиков, которые погибли в последние годы на трассе из-за уловок Малика. Он забрался в гараж, чтобы испортить его машину. Месть. По-моему, самый лучший мотив в этой части света.

Бобби посмотрел на Флоренс и задумчиво кивнул.

— Звучит более-менее правдоподобно, однако есть две проблемы. Во-первых, это вряд ли прокатит в матарском суде, а во-вторых, остался свидетель, который может меня опознать.

— Свидетель?

— Там был еще один парень. Ему удалось уйти. Это моя вторая ошибка. Что-то сегодня ночью мне масть не идет. Короче, я должен уехать.

— Уехать?

— Ну да. А ты как думала? Я теперь стал серьезной обузой, и мне от этого знаешь как мерзко.

— Но ты не можешь вот так взять и уехать, — сказала Флоренс.

Сидя в кресле напротив него, она так сильно подалась вперед и приблизилась к нему, что ему стало неловко — и это было заметно.

— Если меня арестуют, это повредит твоей операции. У них тут все довольно либерально, если сравнивать с обычным ближневосточным укладом. Но сейчас речь идет о брате эмира и о том, что кто-то забрался к нему в гараж и убил его человека.

Флоренс лихорадочно пыталась хоть что-нибудь придумать.

— Но как мы объясним твое внезапное исчезновение?

— Думаю, мне удастся оформить его так, чтобы оно не выглядело подозрительным.

— Каким образом?

— Тебе просто любопытно или необходимо это знать?

— И то и другое.

Бобби взглянул на нее.

— У меня есть связи в иммиграционной службе. Мне проставят отъезд задним числом, и получится так, что я выехал из страны вчера.

— А-а, понятно. Хорошо. Но каким образом ты уедешь?

— А я давно собирался на рыбалку. В здешних водах очень много рыбы. Понимаешь? — Он поднялся с кресла. — Послушай, я вернусь, как только смогу, хорошо? Ты держись тут, Фло. Слышишь?