"Корабли времени" - читать интересную книгу автора (Бакстер Стивен)

15. Жизнь и смерть среди морлоков

Однажды Нево привел меня к тому, что я могу считать самым отвратительным зрелищем в этом городе под колпаком.

Мы подошли к району, около полу мили площадью, где перегородки выглядели ниже, чем обычно. Первое что я почувствовал — необыкновенно возросший уровень шума, — все тех же жидких булькающих голосов — а также в ноздри еще сильнее ударил запах морлоков, характерный приторно-мускусный аромат, от которого начинало мутить. Нево сделал знак остановиться на краю этого сектора.

Сквозь очки я видел копошение — как будто весь участок был покрыт орущими, шевелящимися опарышами, похожими на недоразвитых морлоков. Тысячи и тысячи личинок шевелили ручонками и ножонками, дергая друг друга за клочки шерсти, растущие из тела. Они копошились, толкались, хватали еду. Повсюду расхаживали взрослые особи, помогая встать упавшим, разнимая дерущихся и успокаивая плачущих.

Я не мог отвести глаз от этого зрелища. Будь это обычные земные дети, зрелище, возможно, не было бы лишено привлекательности — но это были дети морлоков… Не людей. Бледная холодная плоть морлоков, поросшая шерстью, длинные паучьи пальцы — все это вызывает омерзение даже в столь раннем возрасте. Представьте себе опарышей, шевелящихся в мясе — и вы получите должное впечатление от картины, которая предстала передо мной.

Я повернулся к Нево:

— А где же их родители?

Он ответил не сразу, видимо, подбирая слова, которыми можно было бы это объяснить.

— У них нет родителей. Это детская ферма, комбинат молодежи. Когда они вырастают и набирают рост и вес, их переводят в воспитательную коммуну, учреждение, либо на Сфере, либо…

Но я уже не слушал. Я смерил взором Нево — однако волосы, которыми он был покрыт с головы до пят, маскировали формы его тела.

И тут мне внезапно пришло в голову удивительная мысль, которая невесть каким чудом не бросилась в глаза сразу по прибытии сюда, с первых дней моей жизни в Сфере: у морлоков не было половых различий. Я не мог с уверенностью определить, какого пола Нево, ни любой другой из встречных. Взрослый морлок телосложением напоминал ребенка. Грудь у них была плоская: ни выпуклых бедер, ни подчеркнутой талии. Я потрясенно стал понимать, что ничего не знаю об их спаривании и о том, как они вообще заводят детей.

Нево просветил меня в этом направлении, рассказав о том, как взращивается и воспитывается молодая поросль.

Морлок начинает жизнь на детской ферме и в воспитательных учреждениях, Здесь он получает начатки цивилизованности: главное, чем он овладевает здесь — это способность к обучению. Все равно как если бы школьник 19-го века вместо вдалбливания в голову всякой греческой и латинской чепухи, а также невнятных геометрических теорем учился концентрироваться, пользоваться библиотеками, осваивал механизмы использования знаний, и попросту говоря учился думать. Остальное зависело от умения пользоваться знаниями, то есть знать, где что найти — а также от собственных его природных склонностей к какой-либо из его областей.

Когда Нево изложил все это, убийственная логика сразила меня наповал. Ну, естественно — зачем эти школы. Сколько дней было потрачено впустую на получение того, что считается у нас уровнем образованности"!

Тут я воспользовался моментом, чтобы спросить у Нево — а чем, собственно занимается он сам, и какие у него профессиональные обязанности?

Он рассказал, что, как только выяснилось, что я гость из прошлого, его закрепили за мной, сделав чем-то вроде эксперта.

— Наши занятия не имеют значение «профессиональное», — сказал он. — У меня например, две сферы деятельности: два призвания. — Глаза его были скрыты очками, но говорил он это с явным пылом. — Это физика и воспитание молодежи.

Воспитание красной нитью проходило сквозь жизнь морлока: оно, можно сказать, не прекращалось никогда. Не было ничего необычного в том, что кто-то овладевал тремя или четырьмя профессиями и делал несколько «карьер», как мы это называем в нашем обществе. Он мог осваивать их одну за другой или же параллельно. Оттого образовательный уровень у них был несравненно выше, по моему впечатлению.

И все же выбор двойного жизненного поприща, какой совершил Нево, наводил меня на размышления. Вначале мне показалось, что передо мной, в самом деле физик, желающий овладеть теорией перемещения во времени, интересующийся эволюцией истории.

— Так вас ко мне приставили как физика — или же как педагога?

Мне показалось, что губы его при этом вопросе скривились в усмешке.

Ответ его раздавил меня окончательно — я, считавший себя светочем научной мысли своего времени, представлял в первую очередь педагогический интерес!

И тем не менее, приходилось признать, что я, сын своего века, прибыв в 657 208 год, вел себя как буйное дитя, устроив драку среди подростков.

Нево отвел меня в самый угол этой фермы. Здесь находился пузырь из такого же прозрачного материала, каким был покрыт пол Сферы — надо сказать, подобные пузыри, размером с концертный зал, а то и больше, уже встречались мне по дороге, правда, я не догадывался об их предназначении. Нево ввел меня внутрь этого странного здания. Оно было заполнено аппаратурой и двумя огромными сияющими экранами, на которые я также обращал снимание по дороге. В центре находилось нечто, напоминающее стеклянный колпак — видимо, прикрывавший то, что было под ним.

Здесь работали морлоки с хмурым и сосредоточенным видом. На них были комбинезоны с множеством карманов, набитых всевозможными инструментами, большинству которых я затруднялся подобрать предназначение. Некоторые из них светились даже изнутри. Видимо, это была особая каста — инженеры или конструкторы. Странно, что они делали в этих яслях? Морлоки возились рядом с колпаком, то и дело передавая друг другу инструмента.

Любопытство росло, и меня само собой подмывало подойти поближе. Эта штука была всего нескольких дюймов длиной, напоминая вырезанную из камня скульптуру. На самом деле это была вовсе не статуя: из нее торчали отростки рук и уже имелись признаки лица — нечто плоское и покрытое шерстью. Прорезалась щель рта.

И тут — этого момента не забуду, наверное, до конца жизни — рот раскрылся. Оттуда послышалось знакомое лопотание морлоков, миниатюрное личико сморщилось, и послышался крик — похожий на плач котенка.

Я шарахнулся в сторону.

От глаз Нево не укрылась моя реакция. Нево заметил это.

— Не забывайте, — произнес он, — что вы переместились во времени на целых полмиллиона лет — а это в десять раз больше, чем история вашего вида.

— Нево — неужели это правда? Неужели вы и детей выращиваете из вашего Пола — получаете просто как стакан воды?

— Ну, не так уж и просто, — заметил он.

Однако в целом мои слова получили страшное подтверждение. В этом обществе не было семьи — в привычном понимании слова, так же как и любви, и отношений между разнополыми особями, которые в разные времена называли по-разному: сексом, любовью, Эросом — здесь ничего этого не было — повторяю, в привычном для нас понимании этих слов. Надо было наверное родиться морлоком, чтобы почувствовать, что значат эти слова для них, и значат ли вообще.

— Нево, — только и вымолвил я. — Но это же… бесчеловечно.

Он склонил голову недоуменно, как мне показалось — очевидно, смысл последнего слова был ему неясен.

— Мы понимаем, что такое «человечность», — наконец сказал он. — Но не забывайте, что и мы ведем свое происхождение от людей. Только мы — более развитый продукт расовых технологий. Мы — следующая ступень человечества, — Он говорил это с видом уверенным и серьезным. — Эта форма — морлок — была заложена в человеческих генах. Форма, продиктованная последовательностью миллионов генов, и таким же числом возможных в природе человеческих индивидуалов — попросту, людей. И все эти индивиды могут быть, — тут он замялся, — появиться из разума Сферы.

Погребение, по его словам, тоже было частью епархии Сферы: тела мертвецов просто проваливались сквозь тот же Пол без всякой церемонии или хотя бы даже оказания дани уважения. Там они растворялись на исходные материалы, которые годились на дальнейшее производство чего угодно.

— Сфера собирает материал, необходимый для создания избранной индивидуальной жизни. После чего…

— Избранной? — на этот раз я перебил его, не в силах сдержать закипающий гнев, уже давно и с трудом сдерживаемый на задворках души. — Потрясающий рационализм. Вы, морлоки, уже все рационализировали на этом свете? Нежность? Привязанность? Любовь?