Балл ГеоргийСолнечные прятки (повести)

Георгий Александрович БАЛЛ

Солнечные прятки

Повести

________________________________________________________________

СОДЕРЖАНИЕ:

СОЛНЕЧНЫЕ ПРЯТКИ. Повесть-сказка

Мастерская снов

Тонтоныч

Что случилось с последним конвертом

Тонтоныч встречается с Лёкой

Тонтоныч рассказывает Лёко об опасности

Что случилось под фонарём на улице

Среди жара и света

Голубой заяц

Лёка держит штурвал

Солнечные прятки

Розовый конверт

У Тонтоныча

Белый корабль

Конец путешествия

Встреча

Эпилог

РАССКАЗЫ О СЕВЕРНОЙ СТОРОНЕ

АЛЁШИНЫ ДОРОЖКИ

Сердитая девочка

Голубая бабочка

Дорожка в город

У бабушки Даши

Лесной домик

Медведь и Енькин дедушка

Грибы

Платье

Письмо

А что в Лубяниках?

Телёнок

Осень

ТОЛЮН УХОДИТ ИЗ ДОМА

С большими не договоришься

Как помидоры прыгали

Птица с разноцветными крыльями

Оттаявшие буквы

Я бы так не сделал

Обида

Из тёплого дома - на улицу

Большим плохо

Что думала пеночка-теньковка

Как Толюн сделался великаном

Улов

Снопа дома

ВЕТЕРОК. Повесть

Как к бабушке ехать?

В самолёте

Вася знакомится с Мишей

И повстречалась им Леночка

Охти, привыкнет

Чван... чван... чван...

Верх по угору

Банька

Решение

Самостоятельный парень

Задание

"Зобенька, ты откуда пришла?"

Чудной лес

"Внимание! Внимание!"

"Быстрее! Быстрее!"

Помочь

Вася-ветерок

Поздно ночью

________________________________________________________________

СОЛНЕЧНЫЕ ПРЯТКИ

______________________________

Повесть-сказка

Баюшки-баю

Спи да усни,

Наше дитятко.

Спи да усни,

Наше маленько.

Сон идёт по сеням,

Дрёма по терему.

Старинная колыбельная

Все люди спят. И видят сны. А где же делают эти сны? Не знаете? Так слушайте.

На углу двух улиц, Медленной и Тихой, стоит маленький деревянный дом. Днём и ночью окна дома закрыты розовыми занавесками. Так что кажется, будто они светятся. Занавески слегка колышутся, будто дышат. По этим улицам - Медленной и Тихой - никто не ездит. Машин, трамваев, троллейбусов тут не увидишь. Их нет. Людей тоже не видно. Только один человек выходит из дверей этого дома. На нём синяя куртка, синяя фуражка, чёрная сумка через плечо. Почтальон? Может быть, и так. Только почту он носит особую.

А какую? Скоро узнаете. Прочитайте, пожалуйста, дальше.

МАСТЕРСКАЯ СНОВ

На углу улиц Медленной и Тихой стоит деревянный дом, тихий-тихий. Над дверью дома висит дощечка. На ней золотыми буквами написано: "Мастерская снов. Посторонним вход строго воспрещён".

Но какие же мы с вами посторонние? Ведь все мы видим сны. Нам интересно узнать, где они делаются. А что? Давайте незаметно войдём, верно? Мы поднимемся по ступенькам. Там три ступеньки. Раз. Два. Три. И ещё дверь. Откроем дверь и посмотрим теперь, что делается в большой комнате.

Посреди комнаты стоит высокий стол, а за ним сидят Большие Ножницы. Из тонкой цветной бумаги Большие Ножницы вырезают города с башнями, мостами, корабли с парусами, облака, солнце, звёзды и луну.

А ещё в комнате за маленькими, низенькими столиками сидят... раз, два, три, четыре, пять - да, пять Маленьких Ножниц, и они вырезают маленькие фигурки человечков, зверей и птиц. Они это делают быстро - так, что обрезки красной, зелёной, жёлтой и синей бумаги летают в воздухе.

- А сейчас, - проговорили Большие Ножницы, - нам осталось вырезать ещё один, последний сон - это для девочки Клани.

- Мы слышали, - прошептали Маленькие Ножницы, - мы слышали, что Кланя болела и стала плохо засыпать.

- Да, - кивнули Большие Ножницы, - доктор прописал ей красивый и весёлый сон. Я думаю, сделаем примерно так. Вот на полянке... Нет, пусть лучше будет сад... Да, светит солнышко. И стоит яблонька с румяными яблоками. Кланя подбежит к яблоне - и вдруг увидит, что под деревом, среди кудрявой травы и цветов, пять розовых...

- Яблок! - зашептали Маленькие Ножницы.

- Ну нет! Лягушат.

- Как? Розовые лягушата?

- Конечно. Во сне всё бывает, - строго ответили Большие Ножницы. - И сделайте, пожалуйста, лягушат позабавнее. Да, пусть это будут хитрые, весёлые и ловкие лягушата. Пусть они сами поведут дальше сон. Ну, приступайте.

Целый вихрь розовой бумаги закружился над столами Маленьких Ножниц. Не прошло и нескольких минут, как в серьёзной тишине "Мастерской снов" зазвенели пискливые голосишки:

- Чи-чи-ричи. Мы летаем. Чи-чи-ричи - хорошо!

- Что за писк? - строго спросили Большие Ножницы.

- Это они, - ответили Маленькие Ножницы, - лягушата. Они уже шалят.

- Сколько их?

- Раз... два... три... Куда-то ещё два лягушонка спрятались.

- Посмотрите под столами.

- Ква-чи-чи! Ква-чи-чи!

- Ну ловите их! Скорее! Скорее!

- Чи-чи-ричи-и-и-и-ой! Ой! Ой!

- Хватайте их - и в конверт! Да зовите Тонтоныча.

- Тонтоныч! Тонтоныч! - позвали Маленькие Ножницы.

ТОНТОНЫЧ

И явился человек в синей куртке, синей фуражке, с чёрной сумкой через плечо. Да, он похож на почтальона. Только он - необычный почтальон. Все называют его Тонтонычем. Так уж привыкли. А вообще-то его зовут Антон Антоныч.

У Тонтоныча почта особая. Недаром на правом рукаве его куртки блестит серебряный значок: маленький мальчик в колпачке, вытянув губы, тушит свечу. Вот уж много, много лет старый Тонтоныч приносит нам наши сны. Всё, что нарежут Большие Ножницы и Маленькие Ножницы из разноцветной бумаги, Тонтоныч отнесёт к нам в дом в аккуратном розовом конверте и спрячет под подушку.

Есть у него удостоверение - синяя книжечка, в которой золотыми буквами написано: "Антон Антонович Васильев действительно является ночным курьером "Мастерской снов". Для доставки корреспонденции (снов) Васильеву А. А. разрешено бесплатно пользоваться всеми видами транспорта, а также он имеет право самостоятельно летать (без применения технических средств) в пределах города до восхода солнца".

На удостоверении фотография ещё молодого Тонтоныча и печать с серебряной эмблемой "Мастерской снов", как на рукаве его куртки.

Тонтоныч прекрасно умеет летать, но только не очень любит. Надоело за много лет.

- Ходишь, ходишь, а самому поспать некогда, - проворчал Тонтоныч. Он ждал, пока Маленькие Ножницы приготовят последний в эту ночь конверт со сном. - Ранее народ был спокойнее, - бурчал Тонтоныч, - право слово. Спящая принцесса сто лет один сон про принца смотрела. И ничего. Была премного довольна. А теперь не то. Каждый норовит новый сон поглядеть. Ох! Ох!

Но вот Тонтоныч спрятал розовый конверт к себе в сумку. А на конверте уже стояла надпись, сделанная золотыми буквами: "Сон девочки Клани".

Таких розовых конвертов в чёрной сумке Тонтоныча было много. Ему бы надо поскорее идти и разносить письма. А он нет, не торопится. Сел на ступеньки крылечка и долго смотрел на небо. Там вспыхивали огоньки самолёта. Потом и они исчезли, словно растворились в вечерней заре.

- О-о, ветер-то верховой, - вздохнул Тонтоныч, - облака гонит.

Тонтоныч поглаживал рукой свои седые усы и смотрел на облака. "Хорошо, без толкотни идут, - думал Тонтоныч, - ну право слово, как корабли в белое утро плывут. А ночь уже одолевает, хотя дрёма ещё на печи нежится... Эх, дрёма-Ерёма... о-ох..." - так думал Тонтоныч и не замечал, что вслух приговаривает. Сидел. Никуда не торопился.

Это были его счастливые минуты покоя.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ПОСЛЕДНИМ КОНВЕРТОМ

Наконец Тонтоныч поднялся с крылечка, встряхнул сумку и пошагал не торопясь. Он несколько замешкался: по какой улице лучше идти - по Медленной или по Тихой?

"Можно, конечно, идти по Медленной, а можно и по Тихой, - думал Тонтоныч. - Вот незадача. Если бы кто приказал - иди, мол, по Медленной или иди по Тихой". Но никто не приказывал. Шагай, по какой захочешь.

И Тонтоныч решил так: если скажет он одним духом "на дворе трава, на траве дрова", значит, идти по Медленной.

Тонтоныч быстро сказал:

- На дворе двора, на творе вора... - Не получилось. Выходит, что по Тихой.

И он зашагал по Тихой улице. Шёл и всё поглядывал на небо.

"Луна ещё не взошла, а уж вызвездило, - это про себя отметил Тонтоныч. - В городе только спать ложатся. Снов ещё никто не видит. Да как увидишь? Все они тут, сны-то", - Тонтоныч опять тряхнул чёрной сумкой, где лежали розовые конверты. И точно ветер тронул листья - зашуршали конверты, - ветер уже не городской, не уличный, а ветер снов. Они так плотно лежали в чёрной сумке, что между ними только воздух мог протиснуться, лёгкое дуновение - от одного конверта к другому, от одного сна к другому. Зашуршали розовые конверты, на волю просились. Тонтоныч услыхал, проворчал:

- Ну, ну погодите, сейчас выпущу.

Раньше Тонтоныч - ещё луна не выходила, только в окнах огни погаснут, а он уж бежит по городу. А теперь ревматизм замучил. Болят ноги, ноют. Не побежишь, как прежде. Вот и придумал старый Тонтоныч одну штуку. Зачем конверты разносить в каждый дом? Зачем класть их под подушки? Лучше их... Вот - глядите, что старик делает. Остановился. Вытащил из чёрной сумки розовый конверт со сном. Вытянул губы. И дунул. Полетел розовый конверт к своему адресату. А Тонтоныч уже другой достаёт. Дует. И полетел вслед за первым второй конверт. Потом третий, четвёртый... Летят розовые конверты над городом. А снизу если посмотреть, то всякий подумает: летят маленькие розовые птицы, будто их последним лучом солнца окрасило.

В это время поднялась луна над заснувшим городом.

- Ну, - вздохнул Тонтоныч, - кажется, всё.

Он для верности перевернул чёрную сумку. И вдруг из сумки выпал ещё розовый конверт.

Тонтоныч наклонился, чтобы поднять конверт. А из него медленно выкатилось ярко-жёлтое солнце. Тонтоныч попробовал поймать солнце, а оно увернулось.

- Ох, что ж я наделал! - всплеснул руками Тонтоныч. - Сон просыпал.

Из конверта вслед за солнцем выпрыгнули пять розовых лягушат. Радостно запищали: "Чи-чи-ри-чи-и-и-и-и!" - и полетели вверх.

ТОНТОНЫЧ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ЛЁКОЙ

Кап... Кап... Так начинается следующая глава. Да, так начинается следующая глава потому, что Лёкина мама забыла закрыть кран на кухне. А Лёка лежал в постели и слушал, как вода капала из крана: кап... кап... кап... кап...

Кап... кап... Лёка вдруг увидел: в окно влетел и шлёпнулся на подоконник розовый лягушонок. Лёка затаился. А лягушонок прыгнул вниз, на пол. В два прыжка он оказался рядом с Лёкиной игрушечной железной дорогой. Лягушонок встал на задние лапки. Лёка увидел, что на голове у него была красная шапочка с белым шариком-помпончиком.

- Ква-чи-чи! В вагон! Чи-чи! - крикнул лягушонок звонким голоском.

И Лёка понял, что лягушонок зовёт его садиться в поезд. Лёка легко соскочил с постели и бесшумно опустился рядом с вагоном.

- Чи-ква-чи-кво, чи-поезд отправляется! - торопил лягушонок.

Лёка шагнул - и его чуть не сшибли с ног четыре розовых лягушонка, они с писком расселись по лавкам. Поезд действительно тронулся. Пассажиры-лягушата не сидели на месте, а раскачивались, подпрыгивали и галдели. В окна ворвался сырой запах ещё не нагретой солнцем травы. Лёка глянул и увидел совсем рядом, за окнами вагона, тёмные зелёные ветки елей. И так ясно Лёка видел это - каждую хвоинку на ветке отдельно. Деревья вдруг рванулись вслед за поездом. Тук... тук... тук - плясали колёса на стыках, и рассыпался их стук по проснувшейся земле. И поднималось большое огненно-рыжее солнце. И Лёке казалось, что он уже раньше ездил на этом поезде и так же обдувал его утренний ветер. А он, иззябший, покачивался...

Трах!

- Чи-чи-ричи! Ква-чи-чи! Кру-крушение! - заверещали лягушата и начали прыгать прямо из окон.

Вагончик накренился. Лёка увидел впереди на путях чёрную почтальонскую сумку. И прежде чем вагончик упал, Лёка успел выпрыгнуть... и очутился в кровати.

- Ах, я спал, - вздохнул Лёка и хотел повернуться на другой бок, лицом к стенке.

- Ну погодите, шельмецы! - раздался грубый голос.

Лёка увидел на подоконнике в полосе ясного вечернего неба человека в синей куртке и фуражке.

Человек спрыгнул на пол и поднял чёрную почтальонскую сумку, что лежала на путях рядом с перевёрнутым вагончиком.

- Вы почтальон? - прошептал Лёка.

- Вроде того: ночной. Сны разношу.

- А сумку вы мне кинули?

- Я.

- Вы мне снитесь, да?

- Да нет, мальчик, я сам за сном охочусь. Сон, понимаешь, выпустил. Видал лягушат?

- Розовых лягушат? Я с ними на поезде ехал.

- Из чужого сна лягухи те.

- Как так? - Лёка приподнялся на кровати.

И в этот момент стеклянными колокольчиками зазвенели голосишки:

- Чи-чи-ричи! Тонтоныч, мы здесь. Здесь. Здесь. Ква-чи-чи!

Они были на буфете, все пятеро наверху. По самому краю важно расхаживал лягушонок в красной шапочке. Он качал головой, отчего белый помпончик на его шапочке весело покачивался. А свои передние лапки лягушонок завернул за спину, выпятил животик и запел:

- Чок-чок, старичок

Ушки на макушке!

Он не знает,

Как летают

Шустрые лягушки!

Пока лягушонок напевал, Тонтоныч осторожно вынул из-за спины руку с сачком на палке. Махнул сачком. Но ещё раньше лягушонок тихо свистнул, и, точно розовые брызги, разлетелись лягушата. Они прыгнули на стол, а со стола на окно.

- Не поймал! Чи-чи-ричи! Не ква-чи-чи! Не ква-чи-чи! - Лягушата прыгали и пищали.

- Я вас ещё достану! - крикнул Тонтоныч. - У, чичеры пузатые!

- Чи-чи-ричи! Хи-хи! - взвизгнули лягушата и запели:

- Чок-чок, старичок,

Брось в окошко свой сачок,

Мы не птички - чи-чи-рички,

И не ба-бо-чки!

Лягушонок в шапочке прощально махнул лапкой.

Тонтоныч кинулся к окну, но лягушата уже исчезли.

За ними взлетел и ночной почтальон.

- Погодите! - закричал Лёка. - Не улетайте!

- Некогда мне, мальчик, я сон ищу.

- Я с вами! - крикнул Лёка и чуть поднялся над кроватью. - Я лечу.

- Подумаешь, - заворчал Тонтоныч. - Все дети умеют летать.

- Я с вами, - сказал Лёка, подлетая к Тонтонычу. При этом Лёка не размахивал руками, а легко парил над полом. И вслед за Тонтонычем вылетел в окно.

ТОНТОНЫЧ РАССКАЗЫВАЕТ ЛЁКЕ ОБ ОПАСНОСТИ

Город засыпал. Тонтоныч и Лёка сидели на крыше многоэтажного дома, и сюда, как отдалённый шум моря, доносилось всё, что делалось внизу. Редко проезжали одинокие машины. Отсюда они казались совсем маленькими. Спешил в парк маленький троллейбус.

На городской башне старые часы пробили час.

- Убежали лягушата, - говорил Тонтоныч. - И нет им огородки, летят свободно к тому, кто не спит. Вот ты не спал, и к тебе лягушата завернули.

- А мне, Тонтоныч, очень понравилось в поезде ехать. Мы так с ними весело мчались.

- Ага. Я видел.

- Как же ты увидел, Тонтоныч? Ведь это был мой сон.

- Да в том-то и горе - не твой, чужой. Сон девочки Клани. Но он теперь для всех открыт. Что угодно лягушата могут придумать, им только того и надо - озоровать да распевать свои чичирикалки.

Тонтоныч полез в карман за трубкой, и Лёка заметил, что руки у старика дрожали.

- Никогда ранее со мной не случалось, чтоб сон потерять.

- Тонтоныч, - сочувственно сказал Лёка. - А может, не искать сон? Может, так оставить?

- Да ты что?! - Тонтоныч даже подлетел чуточку и опять плюхнулся на крышу. - Возможно ли - сон без присмотра оставлять? - Старик зашептал: Никто против сна устоять не сможет, понял?

- Я сна не боюсь, - улыбнулся Лёка.

- Ты-то ладно. Как говорится, спи на здоровье. А есть взрослые люди, которые ночью не должны спать. Работа у них такая. Вон погляди, видишь? И Тонтоныч показал рукой. - Вон там... Да за парком, смотри, вон... зарево...

- Ага. Вижу. Это что, солнце закатилось?

- Нет... Завод светится. Сталь варится. Сталевар всю ночь будет работать. Он не может заснуть ни на одну минуту. А теперь погляди в небо. Видишь, огоньки мигают? Самолёт летит. Ну, а если лётчик в самолёте заснёт? Что тогда?

Тонтоныч не договорил. Тяжело вздохнул:

- Эх, что я натворил - упустил сон... беда. Беда, Лёка!

- Тонтоныч! - Лёка подвинулся ближе. - Тонтоныч, не огорчайся. Ведь теперь ты не один. А вдвоём легче поймать лягушат, верно?

- Спасибо, голубчик. Полетели!

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОД ФОНАРЁМ НА УЛИЦЕ

Погасли огни. Темнота плотнее укутала дома на улицах. В жёлтом свете ночных фонарей заснул город. Медленно двигались стрелки часов на башне. Бом! - пробили часы.

Ветер закружил, пронёсся над городским парком. И зашептали деревья: "Вы слышали? Слышали: сон гуляет по улицам... Тшш! Тшш!" Тихо. Тускло светит фонарь. Покачивается тень от фонаря. Тихо. Вдруг: топ... топ...

По пустынной улице к воротам парка неторопливо шёл ночной сторож. Около фонаря остановился, посмотрел на часы. Хотел двинуться дальше и замер. У его ноги, пробив асфальт, поднимался тоненький голубой цветок.

- Незабудка? - удивлённо прошептал сторож. Он наклонился. А рядом вырастали новые и новые голубые цветы, и жёлтые лютики, и синие колокольчики - целый цветущий луг.

Сторож загляделся на них и не заметил, как из-за угла дома вышли почтальон с черной сумкой и маленький мальчик.

- Смотри, Тонтоныч, - прошептал Лёка. - Цветы! Целый луг! И солнышко светит.

Тонтоныч предостерегающе схватил Лёку за руку:

- Тихо! Сон это! Теперь гляди в оба!

И Лёка увидел: по лугу шел сгорбленный старик. Лицо старика было морщинистым, коричневым от загара. Старик, обутый в потрёпанные сапоги, шагал прямо по цветам. В руках он держал лукошко, закрытое тряпицей.

Пробежал лёгкий ветерок по лугу, запахло болотными травами.

Тонтоныч подтолкнул Лёку:

- Иди-ка, голубок. На себя, на себя сон перейми!

Лёка сделал несколько шагов вперёд. Теперь ноги его мягко ступали по траве и цветам. Но как надо перенять сон, он не знал.

- Здравствуйте, дяденька, - тихо сказал Лёка, посмотрел на лукошко и спросил: - Вы из леса идёте?

- Я к нему иду, - человек кивком головы показал на сторожа. - Ведь он наш, деревенский. Я его ещё вот таким мальчонкой, как ты, помню. Голова была как подсолнух жёлтый. Он всегда по деревне тоскует. Уж я-то знаю!

- Вы ему грибы несёте? - спросил Лёка.

- Грибы? - засмеялся старик. - Ага, вон какие! Гляди, чего насбирал, - и откинул тряпицу. Из лукошка выпрыгнули розовые лягушата.

- Держите их! Держите! - услышал сторож.

Он оглянулся: от угла дома бежал почтальон.

Дедушка с лукошком и цветы на лугу сразу исчезли. Солнце тоже не светило. В руках у почтальона был сачок. Почтальон махнул сачком, закричал:

- Ага! Один есть.

Лёка кинулся к почтальону. А тот уж достал из сачка что-то маленькое, розовое. Лягушонок. Тонтоныч вынул из сумки конверт и спрятал туда лягушонка, который сделался тоненьким, как розовая бумажка.

- Здорово! - засмеялся Лёка.

- Рано радуешься, - сказал Тонтоныч. - Ещё четверых поймать надо.

- Откуда вы? - спросил сторож. Он поглядел кругом - ни старика с лукошком, ни луга, опять городская улица. А около фонаря странный почтальон с мальчиком.

- Срочная телеграмма, - ответил почтальон.

- А мальчик?

- Мальчик со мной. - И почтальон зашагал по улице. Потом остановился, улыбаясь сказал: - Приятных снов. А в отпуск, право слово, поезжайте в деревню. Навестите родные места. Как хорошо - травка-муравка... цветы голубые... жёлтые лютики...

Сторож протёр глаза: "Что такое? Как он догадался, что мне приснилось?"

- Погодите. Погодите... А как вы узнали...

Но почтальона и мальчика уже не было рядом, точно они улетели. Мерно раскачивался фонарь. Тихо кругом. "Во, чего привиделось!" - подумал сторож. Он подумал, что почтальон с мальчиком тоже ему приснились.

А в это время Тонтоныч и Лёка были уже далеко.

СРЕДИ ЖАРА И СВЕТА

Если бы не Тонтоныч, Лёка никогда бы не попал на завод, где в печах и днём и ночью варилась сталь.

В проходной завода Тонтоныч долго объяснял, какая опасность ждёт сталевара. Показал своё удостоверение.

- Во время работы сталевар может заснуть, - сказал Тонтоныч. - Как бы беды не было... А этот парень со мной. Лёкой звать. Хороший мальчик.

Их пропустили. Тонтоныч взял Лёку за руку, и они пошли в цех. Они осторожно шли по широкому пролёту. Вдоль цеха стояли печи. Из отверстий печей вырывалось пламя. Круглыми совиными глазами глядели огромные печи на Тонтоныча и Лёку: это откуда такие взялись? Двигались краны с крюками, держащими ковши с металлом. Покачивались крюки, летели к потолку вздохи машин.

Среди этого шума и света совсем незаметный, стоял невысокий человек в серой суконной куртке и потрёпанной кепочке.

- Гляди, сталевар, - толкнул Тонтоныч Лёку.

Сталевар отошёл от печи, подозвал к себе Тонтоныча и Лёку, поздоровался:

- Мне звонили о вас. Говорят, вы у нас сон ищете?

- Да. Оплошность получилась, - вздохнул Тонтоныч. - Я, почитай, всю жизнь по снам работаю, с малолетства. Сон как бабочка, на свет летит. И сюда обязательно завернёт. На это у меня чутьё. Не обессудьте, мы тут подежурим с Лёкой.

- Дежурьте, раз у вас такая тонкая работа - сны ловить, - сталевар улыбнулся. - А я своей работой буду заниматься. - Сталевар повернулся к Лёке: - Не расслышал, как тебя звать?

- Лёка.

- Чего? Опять не разобрал.

- Ну, Лёша, а мама меня называет Лёка, и ребята тоже.

- Понятно. Ну что, брат Лёка, хочешь посмотреть, как сталь варится?

Лёка кивнул.

- Видишь, в передней стенке заслонка с глазком. Погоди, куда пошёл. Ишь, шустрый - на вот очки, а то ослепнешь, - сталевар протянул Лёке тёмные очки.

Заслонка плавно поднялась. Робея, Лёка пошёл к печи. Оттуда слышался гул. На него дохнуло сильным жаром. Сначала Лёка ничего не мог разобрать, кроме света. Но вот он приблизился к открытой печи и увидел через очки фиолетовое озеро. Кипящее озеро всплёскивалось и клокотало, а над ним кружилась фиолетовая метель.

- Ну, как? - услышал Лёка голос сталевара.

- Здорово! - с трудом разжимая сухие губы, проговорил Лёка.

- Беги-ка теперь к дедушке, постойте в сторонке. А мне надо пробовать, сварилась ли сталь.

Лёка отбежал и засмеялся:

- Как пробовать будете, ложкой?

- Верно, ложкой буду пробовать, - улыбнулся сталевар и показал стальную ложку на длинной ручке. Прикрывшись рукой от жара, сталевар подошёл к печи. Красный отсвет упал на широкое, скуластое лицо. Сталевар протянул ложку и зачерпнул.

- Ох, как бы его сейчас сон не свалил, - прошептал Тонтоныч. Он вместе с Лёкой издали следил за сталеваром, за каждым его движением. А тот вылил расплавленный металл из ложки на стальную плиту.

- Температура подходящая! - крикнул сталевар. - Можно скоро выпускать.

- Чего?! - спросил Лёка.

- Металл. Плавка готова. - Сталевар подошёл к Лёке и Тонтонычу. Насчет сна вы зря беспокоитесь. Некогда мне, друзья, спать.

Тонтоныч наклонился к Лёке.

- Чует моё сердце, - зашептал Тонтоныч. - Сон тут близко летает.

- Вы чего там шепчетесь? Идите сюда! - позвал сталевар.

Лёка и Тонтоныч пошли вслед за сталеваром. А тот нёс в руках тонкую стальную пику.

- Что это? - спросил Лёка.

- Пика-то? Жигалом называется.

Они обошли печь и вышли на другую сторону.

- Тут выпускное отверстие, - пояснил сталевар. - Пробьём дорогу и по жёлобу пустим плавку. Вон гляди, внизу пустой ковш стоит. В него и потечёт сталь.

Объясняя, сталевар между тем ловко орудовал жигалом, склонившись над жёлобом.

Лёка затаил дыхание. Тонтоныч тоже глядел во все глаза.

- Пошла! - крикнул сталевар и отпрянул.

И тут случилось неожиданное: тысячи красногривых коней вырвались из черноты и поскакали прямо на сталевара.

"Сон! - успел подумать Лёка. - Это же сон..."

А кони с лохматыми гривами скакали по степи. Ослепительно сияло солнце. От нестерпимого жара Лёка закрылся рукой. Безбрежная степь пылала красными конями. Они двигались плотной массой.

Потом от табуна отделился огромный красавец - рыжий жеребец. Он быстро приближался к сталевару, а тот лежал среди сизой полынной травы, закрывшись кепкой от солнца. Лёка ясно видел его беспечно вытянутые ноги в серых круглоносых ботинках.

- Кони! Кони! - закричал Лёка.

Сталевар будто услышал, чуть приподнялся. Жеребец был почти рядом. Сталевар вскочил, и жеребец, раздув ноздри, с прерывистым коротким дыханием замер, подняв передние ноги. В ту же секунду сталевар каким-то звериным прыжком взлетел над землёй и вскочил на спину коня. А тот взвился на дыбки. Потом стал вскидывать задние ноги, стараясь сбросить сталевара. Конь то скакал галопом, то резко останавливался. Но кряжистый и ловкий седок держался, точно влитый в конскую спину. Сталевар оглянулся, и Лёка увидел его горячее лицо и весёлые глаза.

Конь уж не дыбился, а стелился намётом, увлекая за собой весь табун. Небо над степью закипело рыжими гривами. Лошади бешено мчались, оставляя за собой серый кружащийся пепел. От грохота тысяч и тысяч копыт солнце раскачивалось, казалось, готово было рухнуть всей пылающей массой на землю. Но сталевар начал успокаивать жеребца, повернул его. А вслед за ним и весь табун полился красной рекой. И река эта становилась спокойнее.

Сталевар гладил потемневшую от пота шею разгорячённого скакуна, переводя его на шаг. Лошади двигались всё спокойнее. Некоторые вытягивали шею, нагибались, щипали траву. Вдруг из-под копыт жеребца брызнули вверх искорки. Закружились радужным вихрем. Конь фыркнул, закинул кверху голову, сильно хлестнул хвостом. Искорки собрались вместе - и над рыжим жеребцом, над огненным табуном затрепетали, запорхали четыре розовых бабочки.

- Ага! Сейчас поймаю! - услышал Лёка голос Тонтоныча.

Лёка оглянулся. Тонтоныч поднял сачок и махнул им над ручьём стали, что мощно и радужно стекал по жёлобу в ковш.

- Ох! - ахнул Тонтоныч и выпустил палку. Взметнулись искры.

- Чичи-ричи! Не по-по-поймал! Ква-чи-чи! Ква-чи-чи! - стеклянными колокольчиками звенели голосишки.

Искры вспыхнули и исчезли.

В руках у Тонтоныча ничего не было. Моргая, Тонтоныч смотрел на свои пустые руки.

- Сачок-то где! А? Или это тоже сон? - растерянно спрашивал Тонтоныч.

- Нет, - покачал головой сталевар. - Это уж не сон. Ох, дедушка! Где вздумал бабочек ловить!

- Да не бабочек, а лягушат. Они могут и бабочками, и огоньками стать - ведь они из сна.

- Хоть и лягушат... У этой стальной речки больше полутора тысяч градусов температура. От твоего сачка только пар. Фьють - и нету. Сталевар посмотрел на огорчённого Тонтоныча и расхохотался, даже светлые брови его весело запрыгали.

Тонтоныч не выдержал, тоже улыбнулся:

- Выходит, я маху дал.

- Выходит, что так. Да и со мной удивительное - вроде как задремал: гляжу на металл, а вижу - кони, кони скачут. А ведь я мальчишкой при лошадях рос, на скачках призы брал. Сладкое для меня было дело: как говорится, ветер в руки и гони, гони по степи... Ну, желаю вам удачи - сон найти.

Сталевар снял рукавицы, стал прощаться. Потом глянул вниз: стальная река всё так же стремительно низвергалась в ковш. А там под ударом сияющего потока вскидывались вверх стальные стебли, распускались зажжённые жаром цветы и, не удержавшись, тут же рассыпались искрами.

Сталевар взял лопату и что-то высыпал в ковш. Сразу над ковшом поднялись густые, чёрные клубы дыма.

- Пошли! Пошли скорее, - заторопил Тонтоныч. - Сон уж далеко отсюда улетел...

ГОЛУБОЙ ЗАЯЦ

Стрелки часов на городской башне упрямо двигаются. Бом! - пробили часы. И ещё раз - бом!

Наступил глухой час ночи. Снова из-за туч выплыла луна.

Две тени скользили по улице: одна большая, другая маленькая.

- Тонтоныч! - прошептал Лёка. - А может, девочка Кланя заснула?

- С чего?

- Ну, может быть, лягушата сами прилетели к ней.

- Навряд! - буркнул Тонтоныч. - Это озорной сон. Лягушат изловить надо.

Лёке очень хотелось увидеть девочку, чей сон они ищут.

- Давай повернём, Тонтоныч. А вдруг? Давай проверим.

Большая тень молча развернулась, а вслед за ней маленькая. Все дома были тёмными. Лишь в одном Лёка увидел жёлтое освещённое окно.

Тонтоныч, а за ним Лёка подлетели к самому окну.

В комнате горела лампа под жёлтым абажуром. На кровати сидела девочка. Длинные светлые волосы её не были заплетены в косички, а падали на плечи тягуче, как мёд. Лёка так подумал. Ветер из окна шевельнул волосы, девочка тонкой рукой отбросила прядку, повернула голову - Лёка увидел бледное лицо с чёрными короткими бровями. Девочка не глядела в окно. Тонтоныч и Лёка могли спокойно наблюдать. Девочка взяла с подушки голубого зайца. Да, заяц был сделан из голубого лоскута. А глаза из красных пуговиц.

- Спи, зайка! Спи! - укачивала зайца девочка. - Доктор сказал: надо спать. И я тоже засну. Только мне не спится... - Она тихонько запела:

Баюшки-баюшка,

Спи, мой глупый Заюшка.

Утром солнышко придёт,

Зайку в гости позовёт.

Бай, бай, бай!

Что же ты не закрываешь глазки? - говорила девочка и покачивала зайку.

Заяц молчал. Слова девочки повисли в тишине грустной капелькой. А девочка говорила очень красиво - так показалось Лёке, - она как-то особенно растягивала слова: со-олнышко... гла-азки...

- Эх, невесело сидит, - вздохнул Тонтоныч, - мается без сна.

- Тонтоныч, - прошептал Лёка. - Скорее летим! Надо найти сон. Обязательно найти.

- А что я говорил! - гаркнул Тонтоныч.

Кланя обернулась. Но две тени уже метнулись от освещённого окна, заскользили над улицей.

- Говорил я - пустое дело, - ворчал Тонтоныч. - Время только упустили.

Они мчались теперь быстрее. Луна металась в облаках. Под ними проносились высокие дома, потом поменьше и совсем маленькие. Впереди заблестела река, а за ней показался чёрный лес.

- Тонтоныч! - крикнул Лёка. - А как ты знаешь, куда лететь?

- Чувствую. Как компасом меня наводит, будто стрелка какая.

От быстрого полёта волосы на голове Лёки спутались, ветер бил в лицо. Неожиданно за лесом вспыхнули огоньки.

ЛЁКА ДЕРЖИТ ШТУРВАЛ

Тонтоныч и Лёка опустились на поле рядом с огромным самолётом. Да, среди огней на тёмно-зелёном поле стоял белый самолёт.

"Дверь у самолёта закрыта, - подумал Лёка. - Как же мы туда попадём?"

В этот момент к самолёту подъехал трап - это такая лестница, на борту её написано: "Аэрофлот". К трапу шёл высокий лётчик в синей пилотской форме.

"Он не станет нас слушать, - думал Лёка. - И не пустит на самолёт без билетов".

Тонтоныч сел на землю и стал поспешно что-то писать, положив на колени свою сумку.

Лётчик не заметил ни Тонтоныча, ни Лёки. Тонтоныч вскочил и, подхватив сумку, побежал к лётчику.

- Телеграмма! - закричал Тонтоныч. - Срочная телеграмма!

Лётчик остановился. Взял синий листок, что протягивал Тонтоныч.

Лёка смотрел, как лётчик читал телеграмму. У лётчика было узкое, загорелое лицо с кустистыми бровями. Лётчик нахмурился.

- Ничего не понимаю. Тут написано: "Опасайтесь сна. Тонтоныч". Какого сна? Кто такой Тонтоныч?

Лёка выбежал вперёд:

- Дяденька лётчик, Тонтоныч - вот он. Он потерял сон девочки Клани.

Лётчик удивлённо повернулся:

- А ты кто такой? Как тебя зовут?

- Лёка.

- А девочка Кланя кем тебе приходится?

- Никем.

- Откуда ж ты про её сон узнал?

- От Тонтоныча. Вы думаете, он просто почтальон? Нет. Он работает в "Мастерской снов". Посмотрите, что у него на рукаве: маленький мальчик, вытянув губы, тушит свечу.

- Погоди, погоди, - остановил лётчик. - А я тут при чём?

- Вы... вы... вы заснёте, когда поведёте самолёт. Тонтоныч точно знает.

Лётчик повернулся к Тонтонычу:

- Это правда?

Тонтоныч торопливо стал пояснять:

- Вот дело-то какое. Девочка эта, Кланя, болеет, и для неё сделали красивый и очень весёлый сон. С розовыми лягушатами... Такие озорные, знаете ли, лягушата...

- Ну и что ж тут плохого? - удивился лётчик. - Во сне и не то бывает.

- Да потерял я этот сон, в том и беда! - жалобно проговорил Тонтоныч. - И теперь к вам сон может прилететь.

- Ну что ж, - сказал лётчик, - проверим. Поднимайтесь.

Лёка и Тонтоныч оказались на борту самолёта. Они шли вместе с лётчиком мимо зачехлённых кресел. Лётчик открыл дверь кабины пилота. В кабине был полумрак. Мягко светились стрелки приборов.

- Видите, сколько помощников? - показал на них лётчик. - Даже самой тёмной ночью самолёт не собьётся с курса, не заблудится.

- Даже если вы заснёте? - спросил Лёка.

- Да я за штурвалом никогда...

- Но ведь и я ещё... как бы сказать... никогда не терял чужого сна, возразил Тонтоныч.

Лёка видел, что лётчик не очень-то серьёзно относится к словам Тонтоныча, и он вступился за своего друга:

- Товарищ лётчик, Тонтоныч правду говорит. Я сам... - И он начал, сбиваясь, рассказывать про свою железную дорогу и про то, как сон шёл к сторожу, потом к сталевару, а вот к девочке Клане никак не попадёт. - И она всю ночь баюкает своего голубого зайку... И никак не может выздороветь...

- Да, не спит, - поддержал Лёку Тонтоныч, - мается без сна девочка.

Лицо у лётчика сделалось серьёзным.

- Ну как же нам быть. Сидеть и ждать, когда ваши лягушата прилетят? Нет, так дело не пойдёт... - И вдруг он улыбнулся: - Постойте, постойте! А если мы этих шалунов перехитрим, а? - Лётчик посмотрел на часы: они тоже светились. - Время ещё есть. Отлично. Мы успеем на земле подманить сон! И это сделаешь ты, мальчик.

- Как? - удивился Лёка. - Чем же я его подманю?

- Садись в моё кресло, - скомандовал пилот, - и бери в руки штурвал.

Лёка заволновался, обрадовался. Он забрался в широкое кожаное кресло и положил руки на штурвал. В соседнее кресло опустился лётчик. Он тихо зашептал:

- Сейчас мы как будто совершаем полёт, а ты как будто лётчик и ведёшь самолёт вместо меня. Только слушай мои команды, понял?

- Понял, - выдохнул Лёка, и сердце внятно, радостно застучало: неужели бывает такое счастье - самому вести самолёт?!

- Самолёт развернулся, - пояснял лётчик, - и двинулся к взлётной дорожке. Работают, гудят турбины... Он всё больше набирает скорость... уже подъёмная сила крыльев может нести самолёт. Бери штурвал на себя!

Лёка потянул штурвал.

- Вот уж стремительно уносится земля... - шептал лётчик. - Самолёт в воздухе! Следи за приборами... Стрелка должна дрогнуть и двинуться вверх к слову "Подъём". Сразу включится и другой прибор - высотомер. Он покажет, на какой высоте самолёт. Следи за скоростью и направлением. Радиокомпас позволит нам лететь в полной темноте. Но сегодня светят звёзды.

- Да, - прошептал Лёка. - Они летят нам навстречу. Они растут, они уже большие, как яблоки.

- Вниз! От себя! - услышал Лёка голос лётчика. - Это сон! - Лёка вытянул руки...

СОЛНЕЧНЫЕ ПРЯТКИ

Лёка вытянул руки... и почувствовал, что держится за ветку дерева. Среди зелёных листьев светились красные, румяные яблоки. Лёка тряхнул ветку, и яблоки посыпались вниз. Они падали медленно, а ударившись о землю, плавно подпрыгивали. Лёка поднял голову и зажмурился от яркого солнца.

- Уже день? - удивился Лёка. - Как же так? Где я?

- Сюда! - услышал Лёка. - Сюда! Скорее, ну...

Лёка глянул вниз: к дереву бежала девочка. Лёка сразу её узнал:

- Кланя!

Девочка остановилась, откинула рукой прядку светлых волос.

- Ты кто?

- Я Лёка. Ты же меня звала.

- Тебя? Вовсе я тебя не звала.

- А кого же?

- Спускайся вниз, увидишь.

Лёка оторвал руки от ветки и прыгнул вниз. Он опустился на траву рядом с Кланей.

- Тише! - прошептала Кланя. - Ты можешь его испугать...

- Кого? - тоже шёпотом спросил Лёка.

Кланя показала рукой - впереди в густой зелёной траве мелькало голубое пятнышко.

- Там моя тайна.

Лёка оглянулся на Кланю: лицо у неё было не такое, как в городе, а весёлое, золотистое от солнышка. Он засмеялся и крикнул:

- А я знаю твою тайну! Это голубой зайка. И сегодня вы идёте в гости к солнышку... Ой, где ты, Кланя?

Кланя подпрыгнула, хлопнула в ладоши и вдруг быстро начала уменьшаться и совсем исчезла среди травы.

- Кланя! - позвал он. - Кланя!

- Я здесь! Я здесь!

- Где? Я не вижу. Не вижу в траве.

- Я сама трава.

- Ты? - Лёка схватил пальцами одну из травинок.

- Ой! Не дёргай, мне больно.

Лёка отпустил травинку.

- Ты... ты превратилась в траву?

- Динь-дон! Динь-дон! - услышал Лёка. - Я здесь.

- Где?

- Разве ты не видишь колокольчик?

Лёка стал осторожно подползать к колокольчику и тут же услышал сзади:

- А я здесь!

Лёка оглянулся - среди травы покачивался жёлтый одуванчик.

Лёка сел на землю, вытер рукавом лоб:

- Зачем ты смеёшься надо мной? Что я тебе плохого сделал?

- Я не смеюсь, - услышал Лёка. - Я играю. Иди сюда. Садись на паутинку, давай покачаемся.

- Но я...

- Сделайся маленьким и прыгай. Ты боишься?

Лёка посмотрел на золотую паутинку, что протянулась между ветвей яблони, и прыгнул.

Рядом на паутинке уже сидела маленькая Кланя.

- Тебе понравилось играть в солнечные прятки?

- А что это?

- Как? Ты ещё не догадался? Мы в гостях у солнышка. А тут так играют: хочешь - можешь стать птицей, а хочешь - иголочкой у ёлки. Можно здорово спрятаться, верно? Это зайка меня сюда привёл. Ведь он - солнечный... Слушай, собери мне яблоки. Видишь - под нашей яблоней?

Лёка посмотрел вниз:

- Какие они большие. Мне не поднять.

- А мы тоже станем большими. Качнёмся три раза - и прыгнем вниз. Давай руку. И раз, и два, и три...

Лёка и Кланя плавно опустились в траву. Рядом лежали румяные яблоки. Лёка протянул руку, и вдруг яблоко подскочило.

- Это лягушки! - крикнула Кланя и засмеялась. - И те три - тоже лягушки! - Она прыгала, хлопала в ладоши. - Я никогда не видала таких смешных лягушек!

Вперёд выскочил лягушонок в красной шапочке.

- Чичи-ричи, Кланя! - позвал лягушонок. - Иди к нам. Мы будем играть!

- Тсс! Тише. Не двигайся, - зашептал Лёка. - Ты их спугнёшь. Это твой сон. Я их сейчас... сейчас поймаю.

Лёка опустился в траву, затаился. Розовые лягушата тоже замерли. Над одним лягушонком запорхала маленькая жёлтая бабочка. Лягушонок прыгнул, схватил бабочку. И тут же, распластав лапки, потянулся по траве. Кто-то тащил его на тонкой леске.

"Может, это Тонтоныч?" - подумал Лёка и крикнул:

- Тонтоныч!

От крика другие лягушата прыгнули высоко вверх.

- Чего ты расшумелся? - услышал Лёка голос Тонтоныча. И - проснулся.

Он опять был в кабине самолёта, рядом с лётчиком, а Тонтоныч скручивал леску на спиннинговую катушку. На конце лески трепыхался розовый лягушонок. А возле ног Тонтоныча сидели ещё три лягушонка. И среди них главный озорник в красной шапочке с белым помпоном.

- Ква-чи-чи! Ква-чи-чи! - жалобно попискивал он. - Мы устали! Мы хотим к девочке Клане. Мы хотим играть в солнечные прятки!.. Возьми нас, Тонтоныч!

Тонтоныч не торопясь достал из сумки розовый конверт и сунул туда лягушат.

- Молодцы, что прискакали, - довольный, сказал он. - Начирикались, дурачки озорные!

Тонтоныч крепко пожал руку пилоту:

- Спасибо, товарищ лётчик! - и обернулся к Лёке: - Время позднее, надо поскорее сон доставить по адресу.

РОЗОВЫЙ КОНВЕРТ

Они торопились. Боковой ветер немного сносил Лёку, и ему приходилось хвататься за ботинки Тонтоныча. Ночная прохлада начала пробирать Лёку. Он уже не мог сдержать дрожь.

- А-а, прохватывает, - обернулся Тонтоныч. - Так всегда, когда ночь на сломе. Иди-ка прижмись ко мне, - и он сдвинул сумку, чтоб Лёке было удобнее. Лёка почувствовал запах табака, чихнул. Тонтоныч тут же проговорил:

- Мачта, киль и бочка,

Будь здоров - и точка!

Лёка засмеялся. Ему сразу стало весело, надёжно. А хорошо, что он полетел с Тонтонычем сон искать! И здорово, что они этот сон нашли.

- Ура! - закричал Лёка. - Ура-а-а-а! Ура-а-а!

- Ты чего? - спросил Тонтоныч.

- Да так... просто звёздочка в нос попала... А-а-а-апчхи!

- Ну чего ты расшумелся? - улыбнулся Тонтоныч.

- Нет, Тонтоныч, ты скажи, скажи! - И Лёка сам повторил:

- Мачта, киль и бочка.

Будь здоров - и точка!

Лёка засмеялся.

- Тише! - шикнул Тонтоныч. - По городу летим, не ровен час, за провода заденешь.

Но Лёка не хотел ничего слушать, он кружился, размахивал руками.

- Перестань! - рассердился Тонтоныч. - Ещё конверт не отдали. Девочка не спит.

Лёка стал искать глазами знакомый семиэтажный дом. И ещё издали увидел: сиротливо светилось одно окно на шестом этаже.

- Тонтоныч, - прошептал Лёка, - можно, я сам ей сон отдам?

- Что ж, отдай! - согласился Тонтоныч.

Лёка и Тонтоныч подлетели к освещённому окну на шестом этаже. Лёка встал на подоконник, а Тонтоныч вытащил из сумки розовый конверт.

Лёка увидел на кровати Кланю. Кланя не спала. Рядом с ней на подушке лежал голубой заяц. Лёка взял у Тонтоныча конверт и осторожно спрыгнул на пол.

"Положу тихонько конверт под подушку, она и не заметит", - подумал Лёка, подбираясь к кровати. Он приподнял край подушки, и вдруг зайка упал на пол. Кланя повернула голову, увидела Лёку.

- Ты мне снишься? - спросила Кланя и потёрла кулачком глаза.

- Нет. Я принёс твой сон. Я его нашёл. Вместе с Тонтонычем.

- Нашёл? С кем?

- Ну Тонтоныч. Он разносит сны. Мы с ним вместе гонялись за твоими розовыми лягушатами.

- Лягушатами? - Брови Клани поднялись, и она покачала головой. - У меня нет никаких лягушат.

- Не у тебя. А в твоём сне. Вот тут, - Лёка показал розовый конверт. - Я положу его под подушку, и тебе приснятся пять весёлых лягушат. Спокойной ночи. Мне пора.

- Погоди. Как тебя зовут?

- Лёка.

- Лёка, ты больше никогда не вернёшься?

- Почему? Когда ты проснёшься, я приду к тебе.

- Как же ты придёшь, ведь ты не настоящий. Ты из сна.

- Я не из сна. - У Лёки даже лоб вспотел. - Ты что, мне не веришь?

Кланя покачала головой.

- Не веришь? - Лёка пошарил в кармане и вытащил маленький шарик для пинг-понга. - На, держи. Самый настоящий. Утром увидишь.

Кланя взяла шарик.

- А ты... ты... возьми пока зайку, потом мне отдашь, ладно?

Лёке показалось, что голубой заяц сам прыгнул к нему в руки.

Лёка сунул под подушку конверт со сном.

И сразу Кланя зевнула, закрыла глаза, задышала ровно. Лёка погасил лампу и осторожно зашагал к окну.

У ТОНТОНЫЧА

Если бы Лёка сразу повернул к своему дому, то нам не удалось бы совершить ещё одно путешествие, совсем маленькое. Но Лёка не повернул к своему дому: ему не захотелось расставаться с Тонтонычем. И он попросил:

- Тонтоныч, можно к тебе на минуточку?

Старик не стал отказывать, пригласил к себе в гости.

...Тонтоныч открыл дверь в маленьком домике, похожем на гриб подосиновик. Там были только комната и кухня. Тонтоныч зажёг свет. Лёка огляделся. Всё казалось очень обыкновенным: и круглый стол, и потёртый кожаный диван. Напротив дивана между окон висел рыжий ковёр от потолка до самого пола. Ещё там были коричневый буфет, кожаные стулья с высокими спинками да старый сундук. Хозяин снял фуражку, и волосы с сильной проседью рассыпались по воротнику.

- Ну что? Попьём чаю? - предложил Тонтоныч. - Пойду чайник поставлю.

Оставшись один, Лёка посидел на диване, потом подошёл к буфету, оглядел ровный ряд чашек, открыл ящик - там лежали ложки и вилки; закрыл ящик, заглянул за буфет - ничего, чисто и пусто. А Лёке чудилось, будто где-то недалеко скрывается какая-то тайна. Тайна самого Тонтоныча. Лёка подошёл к ковру. Наверное, за ковром прячется дверь? Он оттянул с одного края тяжёлый ковёр, пощупал рукой. Нет! Гладкая стена, никакой двери! Лёка разочарованно отошёл и сел на сундук.

В это время Тонтоныч принёс горячий чайник из кухни.

- Прошу к столу, - пригласил Тонтоныч. Он быстро приготовил всё к чаю, расставил чашки.

Лёка отпил душистого чая.

- Ну как, неплохо? - спросил Тонтоныч.

- Вкусно. И совсем спать расхотелось.

Тонтоныч улыбнулся в усы:

- После работы люблю хорошим чайком побаловаться.

- Тонтоныч, а ты всегда сны разносил?

- Всегда.

- Скажи, а тебе снились солнечные прятки?

- Да что-то не припомню.

- Тонтоныч, а ты сам себе сон выбираешь?

- Зачем мне выбирать? У меня уж припасён...

- Ой, Тонтоныч! - обрадовался Лёка. - Покажи свой сон.

- Ишь чего выдумал! Это тебе не телевизор смотреть. Сон - большая тайна, и для каждого своя.

- Тонтоныч, а я думал, мы совсем друзьями стали...

- Да ведь конечно, друзья. Ты мне, Лёка, хорошо помог.

- Тонтоныч! Ну, покажи свой сон, хоть чуть-чуть покажи, а?..

- Не знаю, что с тобой делать? - вздохнул Тонтоныч.

И тут Лёка перехватил взгляд: Тонтоныч смотрел на сундук.

- Там сон?! - выдохнул Лёка.

Тонтоныч молча вынул из кармана ключ и протянул мальчику.

БЕЛЫЙ КОРАБЛЬ

Ключ бесшумно повернулся, дужка замка разомкнулась, и Лёка осторожно приподнял крышку сундука.

Надвинулась сразу темнота. Лёка пошарил рукой в сундуке - там лежала одежда: чья-то куртка, фуражка, высокие ботинки. Лёка хотел захлопнуть крышку, когда его рука нащупала какую-то металлическую вещь. В этот момент сзади послышался глухой шум, в затылок Лёке дохнуло ветром. Лёка прыгнул в сундук. Сундук качнулся. Кругом грохотало. Лёка сжался в комок: брызги окатили его. Сундук раскачивался и двигался. Лёка протянул руку - снаружи была вода. Сундук плыл. В полной темноте глухо стучали волны.

- Тонтоныч! Тонтоныч! - закричал Лёка.

- Не бойся! - услышал он.

- Тонтоныч! Где ты?

- У тебя в руках дудка, позови - и я приду на помощь.

- Как позвать? Какая дудка? - торопливо спрашивал Лёка.

А сундук раскачивался, брызги окатывали Лёку. Он поднёс к лицу ту металлическую штуку, что крепко сжимал в руке. От неё тянулась цепочка. Дудка была выгнутая. Лёка приложил её к губам - раздался слабый свист. И ему показалось, что где-то далеко впереди посветлело. Да, Лёка увидел небо - и не удивился. Но земля! Земля исчезла - кругом был океан. Накат волн стал спокойнее, сундук тихонько плыл. Лёка посмотрел вдаль. Уже ясно обозначился горизонт, и в той розовой стороне, чуть помедлив, из-за горизонта стал выплывать раскалённый диск солнца. Но вот солнце засверкало на небе, бросило на океан широкую дорогу света.

У Лёки даже дух захватило - он забыл обо всём и смотрел не отрываясь, смотрел, как рождается солнечный день... По океану вдоль горизонта шли тёмные и светлые полосы, вода казалась совсем голубой.

И вдруг новое чудо приковало Лёку: в лучах восходящего солнца бесшумно скользил корабль с тугими белыми парусами. Лёка хотел приподняться и чуть не упал в воду.

- Эй! - слабо позвал Лёка. - Эй, спасите!

Парусник шёл, не сбавляя хода.

"Где Тонтоныч? - подумал Лёка. - Почему он бросил меня?" И будто в ответ зашуршала цепочка на дудке. Лёка всё время не выпускал из рук дудку. Теперь, при свете солнца, Лёка мог хорошо её рассмотреть: она была похожа на лошадку с длинной шеей. Лёка приложил дудку к губам, свистнул. Ещё. И ещё раз. На белом корабле, кажется, услышали. Паруса развернулись, корабль изменил направление. Лёка смотрел на мощный нос корабля, который таранил волны, поднимая буруны воды. Корабль быстро приближался. Лёка уже мог видеть рулевого, державшего штурвал. Рядом стоял капитан. Он был очень молод.

Лёка теперь не только видел, но и хорошо слышал всё, что происходит на корабле. Капитан отдавал короткие команды: "Подобрать шкоты... Поворот фордевинд". Раздались трели боцманских дудок, матросы побежали к мачтам, захлопали паруса, завизжали блоки. Лёке показалось, будто он знает, прежде слышал голос капитана. Но где? Когда?

А капитан командовал:

"Привестись к ветру. Круче к ветру. Лечь в дрейф".

Корабль был совсем рядом. Капитан посмотрел на Лёку, помахал рукой. И тут Лёка понял, на кого похож капитан. Лёка вскочил и закричал что есть мочи:

- Тонтоныч! Тонтоныч!

Сундук закачался. Лёка, падая, протянул руки - и кто-то крепко схватил его, удержал.

- Тонтоныч... - прошептал Лёка.

- Ну чего ты? Открой глаза.

Лёка опять увидел себя в маленькой комнате. Они сидели с Тонтонычем на сундуке. Тонтоныч потирал усы.

- Эх, не хотел я тебе свой сон показывать. Вишь, совсем мокрый, будто правда искупался.

Лёка сидел, а комната тихонько покачивалась, как на волнах.

- Пошли, тебе давно спать пора, - позвал Тонтоныч.

Лёка сладко зевнул, поглядел вниз. К сундуку привалился голубой заяц.

Лёка спрыгнул, схватил зайца, прижал к себе.

- Тонтоныч, - сказал Лёка, - у меня тоже будет свой сон: про солнечные прятки и Кланю. Ты мне такой сон всегда приноси, ладно?

Тонтоныч кивнул.

КОНЕЦ ПУТЕШЕСТВИЯ

Они шли по улице, дяденька и мальчик. Фонари погасли, небо наливалось светом. Прохожих было ещё мало. А если кто и встречался, то не обращал внимания: идут по тротуару, спешат почтальон и мальчик. И конечно же, никто не догадывался о тех приключениях, которые произошли с ними этой ночью.

Лёка держал Тонтоныча за руку. И ему казалось, будто они так шагают очень давно и он очень давно знает Тонтоныча - всю жизнь. И того молодого Тонтоныча, капитана, тоже знает.

- Тонтоныч, а что это был за корабль? - спросил Лёка.

- Какой корабль?

- Ну тот, с белыми парусами.

- А-а, шхуна. Просто шхуна.

- Здорово она, как врежется в волну, и такие длиннющие усищи у носа!

- Да, - кивнул Тонтоныч, - вода всегда взмывается у форштевня.

- А потом шхуна повернула и пошла ещё быстрее.

- "После поворота увалиться на несколько румбов", - скомандовал кэп.

- А кто такой кэп?

- Капитан.

Лёка остановился:

- Тонтоныч, скажи правду, ты никогда не был капитаном?

Тонтоныч покачал головой.

- Значит, это только твой сон? А почему же ты морское дело знаешь?

Тонтоныч усмехнулся:

- Если что любимое есть - узнаешь. Ну, пойдём, - потянул он Лёку. - А то как бы мама не хватилась тебя.

- Жалко, ночь кончается, - вздохнул Лёка. - А ты, Тонтоныч, что больше любишь - день или ночь?

- Дак ведь моя работа такая - ночная. Ночью тишина ластится. И ночью, право слово, кое-чего видишь в тишине.

- Ага, видно, - сказал Лёка. А про себя подумал: "Ночью хорошо видно, во сне дяденьки опять становятся очень молодыми. Да они просто мальчишки!" И Лёка тихонько засмеялся. Посмотрел на Тонтоныча: понял ли он, о чём Лёка подумал? Но Тонтоныч шёл не оглядываясь и тянул Лёку за руку. И вот они оказались около Лёкиного дома.

- Пришли, - вздохнул Тонтоныч и наклонился к Лёке: - Слушай, тебе снова придётся полететь прямо через окно к себе. Сможешь?

- Конечно. Я теперь всегда буду только летать.

- Нет, - покачал головой Тонтоныч, - всегда не получится.

- Тонтоныч, а я хочу летать. Я хочу играть с Кланей в солнечные прятки.

- Сегодня-то полетишь, будешь играть.

Лёка показал голубого зайку:

- Вот он, видишь, со мной.

- Ну, отправляйся, - кивнул Тонтоныч.

Лёка хотел взлететь и остановился:

- Тонтоныч!

- Ты чего?

- Тонтоныч, я хочу тебе сказать: знаешь, когда ты устанешь, на пенсию пойдёшь, я за тебя стану разносить сны. Я тоже буду как ты.

Тонтоныч наклонился. И Лёка близко увидел его голубые, как морская вода, совсем молодые глаза и почувствовал, что мягкие усы Тонтоныча коснулись щеки.

- Спасибо, Лёка. Спокойной ночи! - сказал Тонтоныч и быстро поцеловал мальчика.

Лёка сразу взвился и полетел. Он легко подлетел к четвёртому этажу и скрылся в открытом окне.

ВСТРЕЧА

Бом! Бом! - пробили часы на городской башне. Это уже было два часа дня. Люди спешили. Проносились автобусы, троллейбусы, автомобили. И в этом привычном движении городского дня никто не вспоминал о снах. С первыми лучами солнца розовые конверты улетели. Да если бы и остались, кому придёт в голову смотреть вчерашний сон?

По улице шагает мальчик. Он часто останавливается. Давайте подойдём к нему. У него что-то голубое из-под мышки выглядывает - похоже на голубые ушки. Удивительно: у кого бывают голубые ушки. И показалась мордочка, и сверкнули красные глазки... Да это же голубой зайка!

Мальчик обернулся, и мы сразу узнали Лёку. Лёка посадил зайку около фонаря и зашептал в зайкино голубое ухо:

- Я никак не могу найти Кланин дом. Помоги мне разыскать Кланю. Потом отошёл, спрятался за угол дома.

Заяц сидел неподвижно. А мимо спешили люди, на игрушку никто не обращал внимания. Вдруг одна девочка в зелёном платье потянула маму за руку:

- Смотри, мама, зайчик!

Она наклонилась, села возле зайки. И тут же из-за угла выбежал Лёка.

- Кланя! - закричал он.

Девочка оглянулась. Нет, это была совсем другая девочка - не Кланя.

А мама уж тянула её за руку:

- Оставь, и чего тебе понравился этот тряпочный заяц?

- Он не тряпочный. Он солнечный! - крикнул Лёка. - Не горюй, - сказал он зайцу. - Мы найдём Тонтоныча. А Тонтоныч поможет найти Кланю. Верно?

На углу улицы, рядом с парком, Лёка увидел сторожа. И побежал к нему:

- Здравствуйте! Вы меня помните?

- Здравствуй, мальчик, - повернулся к нему сторож. - Что-то я тебя не признаю. Ты кто?

- Извините, - прошептал Лёка. Он очень огорчился, потому что сторож был совсем другой - не тот, что ночью.

- Постой, постой, мальчик. Ты чего хотел спросить?

- Я ищу деревянный дом. Это на углу улиц Медленной и Тихой.

- Ты там живёшь?

- Нет, там делают сны.

Сторож улыбнулся:

- Кто ж тебе такое рассказал? Мама?

- Нет. Тонтоныч. Только я его найти не могу.

- Не знаю, как тебе помочь, мальчик. Правда, я слышал, что в сказках так: кто ищет, тот находит; сам-то лучше найдёшь.

- Спасибо, - поблагодарил Лёка. - Я обязательно найду.

И он зашагал по тротуару, потом повернул на широкую улицу. Здесь было ещё больше автобусов и троллейбусов. Один из автобусов остановился недалеко от Лёки. "А что, если сесть и поехать далеко-далеко? - подумал Лёка. - До самого конца - там, наверное, и будут эти улицы, Медленная и Тихая".

Лёка побежал, прижимая к себе зайца, и только успел забраться на ступеньки автобуса, как двери закрылись, автобус поехал. Лёка сел к самому окну и стал смотреть.

Они поехали вдоль бульвара. Лёка глядел на деревья, освещённые солнцем. По листьям деревьев прыгали солнечные зайчики. Лёка поднял голубого зайца и прислонил к окошку.

- Посмотри на своих братцев, - сказал он.

И вдруг увидел: по песчаной дорожке бежала девочка с заплетёнными в косичку светлыми волосами. Она подбрасывала вверх лёгкий шарик для пинг-понга, ловила его, а если упускала и шарик падал на землю, девочка подхватывала его и смеялась. Из окна автобуса Лёке были хорошо видны её чёрные короткие брови.

- Кланя!

Лёка так и притиснулся к окну.

- Глу-у-пый мячик! - приговаривала девочка. Она была немного бледной, но уже совсем, совсем не такой, как ночью, под жёлтой лампой. Она выздоровела.

Лёка так обрадовался Клане и тому, что это он помог найти её сон и что вот теперь она здорова и смеётся. Но всего больше Лёка был рад, что нашёл её.

- Кланя! - закричал он и застучал рукой в стекло. - Кланя! Кланя!

Но тут автобус тронулся.

- Подождите! - крикнул мальчик. Он схватил голубого зайца и побежал к двери. Но дверь была закрыта.

Лёка ещё раз глянул в окно: по жёлтой дорожке следом за автобусом бежала девочка со светлой косичкой. Она размахивала рукой, в которой белел шарик от пинг-понга, и не сводила глаз с голубого зайца.

Лёка махнул ей рукой: я, мол, сейчас! - и поспешил к двери, чтобы успеть сойти на остановке.

ЭПИЛОГ

Все люди спят. И видят сны. А откуда приходят эти сны? Вы не забыли?

На углу двух улиц - Медленной и Тихой - стоит маленький деревянный дом. Днём и ночью окна дома закрывают розовые занавески. Занавески слегка колышутся - будто дышат.

По этим улицам - Медленной и Тихой - никто не ездит. Машин, трамваев, троллейбусов тут не увидишь. Их нет...

Тсс! Здесь нельзя шуметь. Давайте тихонечко подойдём к окошку. Розовая занавеска слегка приоткрылась. Видите - Большие Ножницы и Маленькие Ножницы. Смотрите, как они ловко вырезают из разноцветной бумаги облака, жёлтого верблюда и маленькую обезьянку. Это чей-то новый сон. Тсс! Пока никому не говорите. Вы ведь знаете, как удивительно начинаются сны:

Из тишины, из тишины

Вдруг вырастает дерево.

Ветки его сплетены, сплетены,

Птицы в листве затеряны.

В тёплой траве, возле тропы

Спрятана скрипка кузнечика.

А на песке отпечаток стопы

Маленького человечка.

О, как роса луговая сладка!

Глянь-ка, и сам ты не больше цветка.

Тише ступай.

Не спугни тишины.

Ходят по травам бесшумные сны.

Тсс! Тише! Слышите - скрипнула дверь в доме, и на порог вышел человек. На нём синяя куртка, синяя фуражка, чёрная сумка через плечо. Почтальон? Может быть, и так.

Человек сел на ступеньку крыльца, поглядел, как ветер гнал облака по небу.

Проговорил:

- Хорошо идут, совсем как корабли в белое утро...

Ну конечно, это был Тонтоныч. А в чёрной сумке его лежала в розовых конвертах удивительная почта - сны. И вы это теперь знаете.

Тонтоныч поднялся, замешкался, как всегда, - по какой улице идти? махнул рукой и, не торопясь, зашагал по Тихой улице.

РАССКАЗЫ О СЕВЕРНОЙ СТОРОНЕ

______________________________

А Л Ё Ш И Н Ы Д О Р О Ж К И

СЕРДИТАЯ ДЕВОЧКА

Алёнка... Алёнка... Аленький цветочек - так называет Алёнку папа.

Алёнка вовсе даже не цветочек, а девочка. И папа это знает. И Алёнка знает. И ещё Алёнка знает, что папа её так зовёт, когда собирается о чём-то попросить. Попросить о том, чего ей делать не хочется. Например, ложиться спать.

Но ведь сейчас ещё совсем светло. Ещё день. Как папа этого не видит?

На всякий случай Алёнка сказала:

- Я не буду спать, - и посмотрела на маму.

А мама сидела и писала письмо.

- Не угадала, дочка, - засмеялся папа. - Спать ещё рано. Просто я хочу поговорить с тобой. Иди ко мне.

Папа усадил Алёнку к себе на колени. Алёна сидела и ждала: чего же всё-таки хочет от неё папа? А он развернул перед ней большую плотную бумагу.

- Видишь, Алёнка, какие прямые улицы, какие большие дома?

- Нет, - покачала головой Алёнка, - не вижу. Ты здесь что-то нарисовал, а что - я не пойму.

- Это город, который мы с мамой будем строить далеко в Сибири.

- А я с вами поеду? - спросила Алёнка.

- Летом ты будешь жить у бабушки Даши в деревне, а осенью...

- И вы уедете без меня?

- Да. Но зато осенью...

Алёнка не дослушала, сползла с папиных колен.

- Я пойду, - сказала она.

- И не хочешь послушать про город?

- Нет!

- Алёнка... Алёнка... Аленький цветочек, не капризничай!

- Нет! Нет! Нет! Я не Алёнка, я сердитая девочка Катя. И от вас ухожу.

- Что ж делать, уходи, - вздохнула мама.

- Уходи, пожалуйста, - сказал папа. - Мы не знакомы с сердитой девочкой Катей.

Алёна повернулась и пошла в кухню. И самое обидное - никто её не окликнул, никто не стал уговаривать.

ГОЛУБАЯ БАБОЧКА

Долго Алёна пробыла в кухне. Потом вернулась в комнату. А папа с мамой её не замечают, будто нету у них дочки Алёны. Алёна походила-походила, взяла папин город, посмотрела. Потом села к окошку и стала думать, как же ей теперь быть.

И вот что Алёна придумала: она никогда не капризничает, а просто у неё в руке просыпается голубая бабочка. Голубая бабочка быстро-быстро машет крылышками. И воздух начинает гудеть, стёкла в окнах звенеть, а папе с мамой кажется, будто Алёнка говорит: "Нет! Нет! Нет!"

Алёнка подошла к папе и тихонько рассказала про голубую бабочку.

- Она у меня давно живёт, - сказала Алёнка.

- Где ж теперь бабочка? - спросил папа.

Алёна показала на окошко.

- Где ж бабочка? - снова спросил папа. - Я что-то её не вижу.

- Она улетела. Нету, улетела.

Папа и мама улыбнулись.

И тогда Алёна попросила:

- Пап, расскажи мне про свой город.

И неудивительно: никто в доме не заметил, как наступил вечер.

ДОРОЖКА В ГОРОД

- Знаешь, папа, я пораньше лягу, - сказала Алёнка. - А ты садись рядом и расскажи мне про город.

Так они и сделали. Алёна быстро легла в постель, а папа сел рядом и начал рассказывать, как сказку:

- Далеко-далеко в тайге, под старой сосной у реки, жила-была медведица. А у неё - двое медвежат: Топтыжка (она звала его просто Топа) и Миша-Мишутка. Жили они спокойно: грелись на солнышке, разрывали муравейники, чтобы полакомиться муравьиными яйцами, да спускались к речке напиться.

Но вот однажды медведица услышала - шум идёт по лесу, треск... Подняла голову, позвала:

"Топа, Мишутка, идёмте-ка отсюда поскорей!"

И медвежата припустили за мамой-медведицей - только и видно было, как мелькают среди кустов их чёрные пяточки.

Ушли медведи.

А на берегу реки появились люди. Они развернули план - вот такой же, какой я тебе показывал, - и сказали:

"Здесь будем строить!"

И вот среди высоких елей и белых берез начали подниматься дома. Это были очень красивые дома из розового камня. И по утрам, когда всходило солнышко, тёмная тайга возле реки светилась розовым. Город всё рос и рос, дома поднялись выше ёлок. И чтобы поглядеть на чудо-город, по веткам деревьев туда стали прибегать белки из тайги.

- Папа, а медведица с медвежатами тоже туда приходит? - спросила Алёна.

- Нет, что ей там делать?

- Поглядеть на дома.

- Нет, Алёнушка, звери боятся. Ведь в городе ездят машины.

- Пап! Я придумала! Вы сделайте для зверей дорожки, как для белок.

- А что! Это, пожалуй, можно, - согласился папа. - Оставим для зверей лесные дорожки. И будут по этим дорожкам приходить из тайги в городской парк рогатые лоси и олени, кабаны с полосатыми кабанчиками. Может быть, и медведица с медвежатами вернётся. Приготовим для них угощение - много соли. Звери очень любят соль.

Алёна захлопала в ладоши:

- Ой папка! А когда, когда мы туда поедем?

- Мы с мамой через несколько дней. А ты... ты осенью. Договорились, Алёнка - Аленький цветочек?

Может, папа думал, что Алёна заплачет? Или начнёт капризничать? Вовсе нет. Она только попросила:

- Папка, а ты напишешь мне оттуда про город и про звериную дорожку?

- Конечно, напишу.

- Мы с бабушкой будем ждать, - вздохнула Алёна, прикрыв рот ладошкой. Глаза её как-то сами закрылись, перед ними закачались высокие сосны, а за соснами, за их звонкими жёлтыми стволами, прятался дом.

Высокий?

Из розового камня?

Нет. Дом маленький, бревенчатый. Когда-то Алёна в нём жила. На низеньких окнах - вырезанные из дерева наличники, похожие на кружева. Маленький домок. Домок-теремок. Кто-кто в теремочке живёт?

Алёна знает, кто там живёт, и спрашивать не нужно: бубушка Даша, вот кто!

У БАБУШКИ ДАШИ

Как приснилось Алёне, так и получилось: стала она жить у бабушки Даши в деревне.

Дом у бабушки и правда был маленький: одна комната всего да кухня. Да ещё двор, где жили три пёстрые курицы и большущий рыжий петух. Алёнка думала, он будет клеваться. А петух наклонил голову, поглядел на неё и сказал: "Ко-ко-ко". Вот и всё.

Они познакомились в первое утро. Алёна проснулась, а бабушки Даши дома нет. Алёна ничуть не испугалась, вышла в сени, из сеней - во двор, поговорила с петухом, заглянула в закуток - нет ли там поросёночка. Но в закутке никого не было, и возле дома - тоже никого. Тогда Алёна пошла вдоль картофельных грядок, которые тянулись за домом, вышла в поле, на тропинку, а тропинка привела её к речке.

ЛЕСНОЙ ДОМИК

Возле речки трава была яркая, сочная, у самой воды росли кусты ольхи с тёмно-зелёными листьями, а по ольховым веткам карабкалось растеньице вьюнок с мелкими зелёными стручками. Алёна сорвала один, раскрыла, а там, маленькие горошинки. "Хорошо, что я пошла сюда", - подумала Алёна. Она пошагала вдоль реки, а там начинался лес. В лесу жарко, пахло сосновой хвоей, землёй и ещё чем-то свежим и сладким - может быть, земляникой.

На берегу речки Алёна нашла пень. Сначала она ничего особенного не подумала - пень как пень. Она даже посидела на нём немножко. А когда встала, увидела, что это был совсем старый пень. От дождей и солнца он стал трухлявым. Внизу порос зелёным мхом. А чуть повыше поднимались серые грибы на тоненьких ножках. Сбоку по всему пню было много круглых дырочек. Вдруг из одной выполз маленький паучишка, быстро поднялся наверх, походил, походил там, спустился с другой стороны и спрятался во мху.

Алёна постучала по пню прутиком. Из дырочки вылез красный жук с чёрной головкой. Он повертел головой, точно спрашивая: "Кто это? Что нужно?"

Алёна молчала. Красный жук снова скрылся.

Алёна ещё постучала прутиком.

Снова вылез красный жук с чёрной головкой. Алёне захотелось спрятаться. Но кругом не было кустов. И она замерла с прутиком в руке.

Красный жук вылез на пень, поводил усиками. Посидел, будто ждал чего-то. А потом спустился туда, где уже сидел паучок.

Потом долго никто не показывался. И вдруг из мха выбежал рыжий муравей. Он быстро-быстро обежал весь пень и скрылся в дырочке.

Алёна подумала: это жук с паучком послали муравья посмотреть, кто тут бродит возле их дома.

Пока Алёнка была у речки, домой вернулась бабушка Даша, принесла внучке полную банку душистого, парного молока.

- Алёнка! - позвала бабушка.

Никто не откликнулся.

Бабушка вышла на крыльцо и опять позвала:

- Алёнка-а!

Петух подошёл к своей хозяйке и сказал: "Ко-ко-ко". Он больше ничего не умел говорить.

Тогда бабушка окликнула белоголового соседского паренька:

- Енька! Ты не видел ли моей Алёнушки?

- Видел, - ответил паренёк.

- Где же она?

- К речке пошла.

- Ой, не утонула бы! - забеспокоилась бабушка и заспешила по тропинке, той, что ведёт прямо к речке.

- Бабушка Даша! - позвал мальчик Енька. - Вы не ходите. Во-о-он она, сама сюда идёт!

- Глазки-то молоденькие! - покачала головой бабушка. И всё равно пошла навстречу Алёнке. - Ох, Алёнушка, светик мой, где же ты пропадаешь?

- Знаешь, бабушка, я домик нашла!

- Птичье гнёздышко, что ли?

- Нет, настоящий. Все думают, что это пень, а это - домик. В этом домике три комнаты. В одной комнате стоят три кроватки. Там они спят.

- Кто спит? - спросила бабушка.

- Жук, паучок и муравей. В другой комнате стоят стол и три стула. Там они обедают. Ещё есть комната для паучка. А в этой комнате паучок шьёт из паутины платья. А внизу - кузница. Там красный жук с чёрной головой куёт подковки.

- Зачем же подковки? - спросила бабушка. - Ведь у них нет лошадок.

- Есть три рыжие лошадки. Только очень маленькие. Они спрятаны в конюшне, под самым корнем.

- А что же делает муравей?

- Он у них охраняет дом. Он сторож.

- Как же ты всё это увидела? - удивилась бабушка.

- Я в окошечки глядела! - ответила Алёна.

МЕДВЕДЬ И ЕНЬКИН ДЕДУШКА

Алёна вышла из дома с книжкой, тетрадкой и цветными карандашами. Села на скамейку напротив крыльца под большой рябиной. Ещё издали Алёна увидела соседского мальчика Еньку. Алёна открыла тетрадь, стала рисовать. Енька шёл мимо, да Алёна его окликнула; Енька подошёл к скамейке, заглянул в тетрадь.

- Видишь, это я город рисую, - сказала Алёна.

Енька молча смотрел.

Алёнке даже стало обидно: почему он молчит?

- А на улицах там растут сосны. А по соснам прыгает белка. Вон она, рыженькая.

- Зачем ты дома нарисовала красные? - спросил Енька.

- Потому что в этом городе живёт Солнце и все дома солнечные.

- Разве есть такой город?

- Конечно, есть. Это далеко, в Сибири. Знаешь, там раньше жила медведица около реки. У неё было двое медвежат, их звали Топа и Мишутка. А потом пришли туда люди, стали строить город. Мои папа с мамой туда поехали. А медведица ушла. Ты умеешь рисовать медведицу?

- Можно попробовать, - сказал Енька. - У тебя коричневый карандаш есть? - И он сел рядом на скамейку.

Алёна отдала Еньке тетрадку. И Енька нарисовал медведицу.

- Ты лучше меня рисуешь, - сказала Алёнка и попросила: - Нарисуй ещё медвежат.

Енька нарисовал медвежат.

- А какой из них Топа?

Енька показал.

- Напиши. Ты умеешь писать?

Енька кивнул и написал над одним медвежонком "Топа", а над другим "Мишутка".

- Хорошо написал, - похвалила Алёнка. - А теперь давай смотреть книжку, двигайся поближе.

В книжке были нарисованы разные звери.

- Смотри, Енька, это медведь.

- Ага. У нас медведь на лошадь напал, - сказал Енька.

- Как же он напал?

- Мой дедушка мне рассказывал. Он был тогда мальчишка. Постарше меня. Шёл на хутор за Быстрицкие наволоки. Там наши траву косили. Дедушка вышел и видит: кобыла с жеребёнком пасутся. Вдруг из леса выломился медведище. Лошадь отпрыгнула, заслонила жеребёнка. Дедушка как закричит! Медведь повернулся и на дедушку пошёл. Дедушка сильнее кричать: "Медведь! Медведь!"

Услыхали косари, подбежали. Медведь немного не дошёл до дедушки. Рявкнул - и в лес.

- А что дедушка?

- Дедушка заплакал. Очень испугался.

Алёна протянула Еньке книжку:

- На. Покажи дедушке. Такой ли медведь был? Бери, бери. Я тебе её дарю.

Енька сказал "спасибо", взял книжку и ушёл.

ГРИБЫ

А на следующее утро Алёна услышала, что её зовут. Она выбежала на крыльцо. Рядом стоит Енька. Держит корзинку, закрытую листьями.

- Возьми, - и протягивает Алёне корзинку.

- Чего там? - Алёна заглянула под листья. В корзине лежали грибы с красными и коричневыми шляпками.

- Это ты сам собирал?

- Сам. Когда от дедушки с хутора шёл.

- Ну, что дедушка говорит: такого медведя он повстречал, как в книжке?

- Такого, только ещё страшнее да побольше. Дедушка говорит, чтоб ты к нему на хутор приходила. Он тебе мёда даст. У него там ульи. А грибы бабушке отдай.

Алёна вытащила из корзины гриб с красной шляпкой.

- Знаешь что, - сказала Алёна, - давай посадим грибы рядом с крыльцом. А сами спрячемся. И позовём бабушку. Вот бабушка удивится, что из леса грибы пришли! - И Алёна засмеялась.

Енька отдал ей корзину. Алёна стала сажать грибы у самого порога. Раскопает пальцами ямочку, сунет туда ножку гриба и землёй присыплет. Впереди шли красные подосиновики, а за ними - коричневые подберёзовики и белые. Все грибы из Енькиной корзинки посадила. Потом они спрятались с Енькой за кустами смородины. Алёна позвала:

- Бабушка!

Вышла бабушка. Руками всплеснула:

- Ой, грибы! Как же они к нам из леса пришли?

- Это их медведь привёл! - крикнула из-за кустов Алёна.

- Какой такой медведь? - удивилась бабушка.

- А тот медведь, что Енькиного дедушку напугал! - Алёна зарычала и выскочила из-за кустов.

Бабушка испугалась:

- Ой, я думала, правда медведь!

- Конечно, - сказала Алёна. - Огромный такой медведище. Помнишь, как он Енькиного дедушку напугал?

- Как не помнить, - кивнула головой бабушка. - Это за Быстрицкими наволоками? У нас все про этот случай знают. Что ж, и теперь, значит, тот медведь в кустах сидит?

- Да. - Алёна крикнула: - Медведь, зарычи!

Но в кустах было тихо.

- Пойдём посмотрим, - позвала Алёна бабушку.

Они подошли к кустам. Там никого не было.

- Убежал, - вздохнула Алёна.

- Убежал и корзинку бросил, - сказала бабушка.

ПЛАТЬЕ

Алёна смотрела на дорогу, на шоссе. Мимо проезжали машины - легковые и грузовые. Потом через шоссе перешли четыре гуся. Они шли неторопливо, покачивали шеями, чуть-чуть поворачивали головы с длинными носами. Они шли так важно, что Алёна сначала рассмеялась, а потом ей тоже захотелось покачать шеей и пойти за гусями. Она повернула голову и увидела Еньку.

- Чего тебе? - строго спросила Алёна, как будто Енька не имел права тут ходить.

Енька молчал.

- Ты за мной подглядывал?

Енька насупился:

- Не... - и тихо добавил: - Тётя Нюра на почту позже поехала: у ней Любка заболела.

- А-а! Всё-таки подглядывал. Откуда ты знаешь, что я жду письма?

Енька мог бы ответить: Алёна сама ему рассказывала. Но он опять промолчал.

- А я и так письмо получу. Мне его лошадки привезут. - И Алёна, подражая гусям, подняла голову и постаралась вытянуть нос. - Да, лошадки...

Енька не спорил, смотрел вдаль, за реку.

- Думаешь, я обманываю? Идём, покажу.

Алёна пошла через шоссе, а за ней Енька. Потом они побежали к реке. И снова Алёна нашла тот пень. Сдерживая дыхание, она наклонилась и опять увидела на верху пня серые грибы на тоненьких ножках, но муравьишки-сторожа не было.

- Принеси прутик, - шёпотом попросила Алёна. - Сейчас мы постучим по домику.

Алёна стала на колени, постаралась заглянуть в окна лесного домика.

- Вот, - протянул ветку Енька.

- Тссс! Тише, они спят. Хочешь поглядеть?

Енька тоже наклонился, прислонил лицо к зелёному мху, которым порос пень.

- Ты сейчас ничего не увидишь, - говорила Алёна. - Они погасили огонёк, потому что очень устали. И день и ночь шил паучок из паутины красивое-красивое платье. А муравьишка ему помогал: приносил из леса разные травки, цветочки и ещё такие блестелки и звенелки, чтобы, кто наденет это платье, сразу - дзинь-ляля! - так оно и засверкает, зазвенит... А красный жук-кузнец отковал золотые подковки для белых лошадок, а ещё большую такую тележку. А ты думаешь, кто поедет в этой тележке?

- Ты, - тихо сказал Енька.

- Ага, - быстро согласилась Алёна. - А для кого платье?

- Для тебя, - ещё тише сказал Енька.

- Да, я в этом платье поеду в далёкий город. А в какой - пока ещё нельзя говорить. И вообще не надо тут шуметь. Идём.

Енька поднялся. Алёна шепнула в окошечко:

- До свидания. Скоро приду к вам за платьем.

Когда они отошли, Алёна сказала:

- Жалко, что ты даже лошадок не увидел.

Енька промолчал. А уж в самой деревне он спросил:

- Если ты наденешь то платье, - значит, уедешь, да?

И тут Алёна ничего не сказала.

ПИСЬМО

Алёна, может, потому не ответила Еньке, что увидела женщину с большой чёрной сумкой на плече - почтальона тётю Нюру. Она только что слезла с велосипеда. Алёна, позабыв про Еньку, побежала через дорогу:

- Тётя Нюра! - закричала она. - А мне нет письма? - Алёна чуть на велосипед не налетела.

Тётя Нюра, как показалось Алёнке, посмотрела строго:

- А ты кто такая?

- Я Алёна.

- Ах, Алёна... - И вдруг улыбнулась: - А читать-то, Алёна, умеешь?

- Я своё имя читать могу.

- Ну, тогда держи.

И она подала Алёнке толстое письмо с большой голубой маркой. Алёнка схватила письмо - и скорее к бабушке.

Бабушка Даша пошарила на комоде очки, надела их и только потом аккуратно надорвала конверт.

Один исписанный листочек отложила:

- Это мне.

А другой подала Алёне. И они вместе прочитали вот что:

"Милая Алёнушка

Аленький цветочек!

Очень прошу тебя: слушайся бабушку, не ходи одна к речке и вообще не уходи далеко от дома. У нас с мамой много работы. Сейчас мы достраиваем детский сад. Здесь есть большая терраса, где вы будете спать днём. А ещё - большой бассейн для плавания. Там можно будет плавать и зимой.

Вот я нарисовал тебе бассейн и ребят, как они плавают. А девочка с косичками - я подрисовал над ней птичку - это ты, Алёнушка!

Про твои лесные дорожки я рассказал строителям. Всем очень понравилось. Наш город всегда будет дружить с лесом.

Вот тут я тебе рисую дерево - кедр, а на нём шишку с кедровыми орешками - знаешь, маленькие такие, коричневые орешки, очень вкусные. Этих деревьев здесь много. Мы с мамой крепко тебя целуем. Нарисуй и ты нам что-нибудь".

- А я уже нарисовала папе письмо! - закричала Алёнка. - Мы вместе с Енькой написали! - И подала бабушке Даше тетрадку. Это была та самая тетрадка, в которой Алёнка нарисовала город, а Енька - медведицу.

А ЧТО В ЛУБЯНИКАХ?

Однажды пошла Алёна вдоль деревни и дошла до магазина. А около магазина сидел на телеге Енька. Рядом с ним толстый мальчик. Мальчик ел зелёное яблоко.

Алёна спросила у Еньки, куда он собрался ехать. Енька сказал, что на ферму, к маме. Заболел телёнок, и мама осталась на ферме. А он везёт ей поужинать. Енька держал на коленках узелок с едой.

- Можно, я с тобой поеду? - спросила Алёна.

- Садись. Только они до дороги подвезут... Это Миша из Лубяник, кивнул Енька на толстого мальчика. - Они с дедушкой Егором за сахаром к нам в магазин приехали.

Миша подвинулся, и Алёна забралась на телегу.

Дверь магазина отворилась. Продавщица и дедушка Егор вытащили и тяжело плюхнули на телегу мешок сахару. Дедушка сел впереди.

- Дедушка Егор, - сказал Миша, - это девочка, которая из города приехала, тоже с нами хочет.

- Чего?

Миша повернулся к Алёне, пояснил:

- Слышит плохо. Контузило его в войну. - И громко крикнул: - Дедушка, а дедушка, до фермы их довезём?

- А-а! Пускай. - Дедушка махнул вожжами.

Лошадь тронула. Телега тихонько двинулась.

Миша не доел яблоко, кинул на дорогу.

- Зелёное. Хочешь? - предложил Алёне. - У меня ещё есть.

Алёна покачала головой. Спросила:

- Ты откуда знаешь, что я из города приехала?

- А у нас в Лубяниках говорили.

Алёна удивилась. Потому что она никогда не была в Лубяниках.

- А к кому я приехала, ты знаешь?

- Знаю. К бабушке Даше.

Алёна ещё больше удивилась. Но тут телегу сильно тряхнуло. Алёна перестала спрашивать.

Выехали в поле ржи. Вдалеке виднелся лес.

- Нынешний год, - сказал Миша, - у нас в Лубяниках рожь богато уродилась.

- Много очень? - спросила Алёна и посмотрела в поле. - Больше, чем здесь, да?

- У нас рожь как море. Ты море видела?

- Нет.

- Приезжай к нам. Увидишь.

Миша достал из чёрной клеёнчатой сумки кусок ситника.

- Хочешь? - предложил Алёне.

Алёна покачала головой.

Миша вытащил из сумки бутылочку с топлёным маслом. Полил на хлеб. Потом положил хлеб на мешок. Вытащил из сумки яйцо. Стукнул о край телеги, начал очищать.

- Еньк, хочешь? - повернулся Миша.

- Не... Я поел, - откликнулся Енька.

Миша сунул в рот большой кусок ситника. Стал жевать.

Вдруг Алёна почувствовала, что ей хочется есть. Так хочется!

- Ну давай, - сказала Алёна. - И ты, Енька, возьми.

- Берите, - обрадовался Миша. - У меня тут... - Миша старался поскорее прожевать. - У меня тут пироги с черникой, рыбничек. - Он торопливо раскрыл свою чёрную клеёнчатую сумку. - А эти-то с грибами пирожки... А это чего? Сам не знаю, чего мне тут мама положила... А-а, это баночка с мёдом.

- Бери, Енька, - сказала Алёна. - Без тебя я не буду.

Енька взял пирог с черникой. Алёна - рыбник.

Ребята начали есть. А дорога всё тянулась через поле. Впереди виднелся лес. Но до него ещё было так далеко, что Алёне казалось, будто она едет очень давно.

- Ты к нам в Лубяники приезжай, - сказал Миша.

- А чего мне там делать? - спросила Алёна.

- В Лубяниках-то? - удивился Миша. - Да на свиней бы на наших поглядела... Вот бы подивилась! Ты свиней видела?

- Видела.

- Ну, таких не видела. Это слоны, а не свиньи. Ты слонов видела?

- Видела. В Зоопарке. Там два слона. Они, как дом, большущие. Ходят тихонько и хоботом покачивают.

- Вот и у нас в Лубяниках такие. Только без хоботов. - Миша повернулся, крикнул: - Дедушка Егор! А дедушка Егор!

- Чего? - обернулся дедушка.

- Я говорю, - прокричал Миша, - свиньи больше наших где-либо в мире есть?

- Свиньи? Не знаю. Может, где и есть, - предположил дедушка.

- Нигде нет, - уверенно сказал Миша.

Дедушка не стал спорить. Опять повернулся к лошади. Миша немного помолчал, потом вспомнил:

- Рыбалка у нас хорошая.

- Что хорошее? - не поняла Алёна.

- Ну, рыбу хорошо ловить. Ты рыбу ловила?

- Нет.

- А у нас за Лубяниками, километров шесть, озеро одно. В лесу. Кругом болота, и это озеро. И в озере живёт старая щука. Ей, может, лет триста или больше. Ну есть там и другие щуки. А эта - самая старая. Как-то наши пошли с сетью на озеро. И дедушка Егор тоже пошёл. Завели сеть. Только потянули, а щука и попалась. Да как рванёт! Сеть разодрала и сама показалась. Тут наши её и увидели. Седая вся, зелёная... Ты китов видела?

- Нет.

- Вот бы тебе эту щуку посмотреть... - вздохнул Миша.

Алёна подивилась рассказу. А дорога между тем подобралась к лесу. Здесь Алёна и Енька попрощались с дедушкой Егором и Мишей. Они пошли по боковой дороге вдоль поля и перелеска. Енька впереди, Алёна за ним.

ТЕЛЁНОК

Алёна увидела рыжего телёнка. Он лежал на соломенной подстилке, лопоухий, с белым пятном на лбу. Глаза у него были лиловые, а ресницы белые.

Больше в телятнике никого не было.

- Моя мама, наверное, в кухне, - сказал Енька. - Пойду посмотрю.

Алёна прижалась к деревянной клети.

- Телёнок! Телёночек! - позвала она.

Телёнок поднялся, потянулся к Алёне мордой. Ноздри у него были розовые, мягкие, а на лбу маленькие рожки, как две шишечки.

- Ах ты хороший... - зашептала Алёна и погладила телёнка. - Вот подрастёшь, мы с тобой пойдём в Лубяники.

Телёнок мотнул головой, будто понял.

"Хорошо бы с ним подружиться, - подумала Алёна. - И всюду бы мы ходили вместе. Уж он вот какой, больше меня вырастет, а всё за мной да за мной будет ходить".

Алёна увидела, что телёнок не глядит на неё - косит глазом в открытую дверь.

- Травки хочешь! - догадалась Алёна.

Она выбежала из прохладного телятника, нарвала травы, протянула малышу. Телёнок взял траву мокрыми губами, зачмокал, зажевал.

"Вот бы я за телятами ухаживала!" - подумала Алёна.

Подошёл Енька.

- Ну, пойдём домой, - сказал он. - Телёнок совсем поправился. А мама останется ещё тут, подежурит.

И они пошли домой: впереди Енька, а за ним Алёна, так до самой деревни.

Бабушка ждала Алёну у крыльца.

- Ну и загулялась ты! Молоко, наверное, остыло.

Алёна уселась на своё место на лавке, стала пить из чашки тёплое парное молоко. Молоко пенилось, оно пахло травой и солнцем.

- Не остыло! - сказала Алёна. - Вкусное!

- Где ж ты пропадала-то? - допытывалась бабушка. - Что не говоришь?

Алёна потянулась к бабушке, обняла её.

- Я тебе, бабушка, лучше сказку расскажу.

- Ну, расскажи.

- Жил на свете прекрасный телёнок. Он был очень маленький и очень весёлый. И однажды он отправился в Лубяники к своему брату.

Он пошёл по поляне, через лес, мимо озера. А в озере жила щука. Она была такая старая, седая и зелёная.

"Как пройти в Лубяники?" - спросил у щуки прекрасный телёнок.

"Пройдёшь по дорожке и увидишь дерево. А на дереве яблоко. Сорвёшь яблоко. Оно покатится по дорожке прямо к Лубяникам".

Так прекрасный телёнок и сделал. Он пришёл в Лубяники, а там встретил своего брата. Он ударил ногой по яблоку - и вокруг Лубяник сразу выросли яблоневые сады.

- Никак, в Лубяники ездила? - удивилась бабушка.

- Не угадала! Не угадала! - засмеялась Алёна. - Я, бабушка, в телятнике была! Мы к Енькиной маме ходили. Я там с телёнком подружилась.

ОСЕНЬ

Однажды Алёна вышла на крыльцо, и вдруг прямо на нос ей села паутинка: летела, летела по воздуху и села ей на нос. Алёна стала стряхивать её, засмеялась:

- Бабушка, я в паутине запуталась, как всё равно муха!

- Паутинка летает, - ответила бабушка, - значит, осень пришла.

- Осень! - обрадовалась Алёна. - Вот я как рада!

- Чего ж ты рада? - удивилась бабушка. - Солнце-то будет холодное, и дождик будет стучать по крыше.

- Ну и пусть! - сказала Алёнка.

- Ты, наверное, Алёнушка, по маме с папой соскучилась?

- Ага, - призналась Алёна. - Очень даже соскучилась.

- Теперь уж скоро увидитесь, уедешь от меня. Надоело небось в деревне-то?

- Что ты, бабушка, я и по тебе буду знаешь как скучать! И по деревне нашей. А Енька, верно, бабушк, хороший мальчик? Мы с ним подружились на всю жизнь!

- Вот и молодцы, - сказала бабушка. - Вот и ладно.

А через несколько дней приехала мама. Алёнка даже не узнала её - лицо у мамы обветрилось, волосы повыгорели. И мама удивилась Алёнке.

- Ох, совсем девочка другая стала! - засмеялась мама. - Ни за что бы не узнала тебя! Ну, понравилось в деревне?

- Ещё как! - сказала Алёнка. - Я тут теперь все тропиночки знаю. Я с Енькой подружилась. Мы с ним к телёночку в колхозный телятник ездили! Мам, меня мальчик Миша в Лубяники приглашал. У них там свиньи - во! Как слоны! А щука в озере...

- Как кит? - улыбнулась мама. - Ну, на будущий год я тоже съезжу с тобой в Лубяники, ладно? А теперь наш путь знаешь куда?

- Знаю, знаю! - закричала Алёнка.

Потом они с мамой гуляли по улице. Ещё издали Алёна увидела Еньку.

Он не смотрел на неё, а куда-то в сторону.

- Мам, я сейчас, - сказала Алёна и побежала.

- Еньк, я уезжаю, - сказала Алёна.

Енька молчал.

- Ты чего, не рад?

- Рад, - выдохнул Енька. - У тебя платье красивое.

- Ага. Это мама привезла.

- А как же то?

- Какое?

- А паучковое... в домике-то лесном? Не возьмёшь?

Алёна задумалась, потом сказала:

- Я его возьму, только не сейчас. Ведь я ещё приеду.

- Приезжай, - кивнул Енька.

- А ты будешь приходить к тому лесному домику?.. Надо ведь за лошадками приглядывать.

Енька кивнул.

- И даже зимой?

- Буду.

- Весной тоже, обязательно.

Енька снова кивнул.

- Вот и хорошо, - Алёна обрадовалась, что он вспомнил про лесной домик.

А Енька больше ничего не сказал, пошёл не оглядываясь.

В тот же день Алёна с мамой уезжали из деревни. Их провожала бабушка. А недалеко стоял Енька. Алёна помахала ему рукой. И он ей тоже.

Т О Л Ю Н У Х О Д И Т И З Д О М А

С БОЛЬШИМИ НЕ ДОГОВОРИШЬСЯ

Толюн проснулся от того, что услышал, как пели кузнечики:

- Эй, ля-ля!

Эгей, ля-ля-ля!

Хватит тебе спать.

По небу плывёт лодка.

Иди и посмотри,

Иди и посмотри.

Эгей, ля-ля-а-а-а!

Толюн открывает глаза и видит, что Анюта уже уходит в школу. И сразу забывает о кузнечиках и лодках. Он смотрит, как Анюта кладёт в портфель книги и тетради, лезет в печку за горшком с картошкой.

- Анюта, Анют... - затягивает он, собираясь плакать.

- Чего тебе? - спрашивает сестра, будто не догадывается.

- Возьми, Анюта-а-а... - громче тянет Толюн.

- Отстань, настырный! Не пустят тебя.

Анюта торопится. Она облупливает горячие картофелины, обжигается, дует на пальцы.

От картошки идёт вкусный дух, и Толюн замолкает. И даже начинает шевелить губами, будто дует на горячую картошку.

А сестра пробивает ложкой коричневую пенку на молоке, наливает молоко в большую чашку с синим ободком и красными ягодами земляники по бокам. Пока Анюта пьёт, Толюн придумывает хитрые слова:

- Анют! Анюта! Слышь... Я твой портфель понесу. Как до школы дойдём, домой вернусь. - А сам думает: "Пусть только доведёт до школы, там уж как-нибудь останусь".

Сестра не отвечает. Она отламывает большой ломоть хлеба. Толюн смотрит, как быстро исчезает ломоть. Хлеб мягкий, тёплый, так и дышит.

- Тебе портфель нельзя нести, - говорит Анюта, стряхивая крошки. - Ты же маленький да рыженький.

- Ну и что же, что маленький да рыженький?

- А то, что тебя ворона склюнет, - говорит Анюта. - Подумает, будто идёт грибок-рыжик, и склюнет.

- А я шапочкой прикроюсь, - отвечает Толюн.

- Ветром шапочку сорвёт.

- Верёвочкой подвяжу.

- Верёвочка оборвётся.

- А я две подвяжу.

Но Анюта уже вспомнила, что ей пора.

- Из-за тебя опаздываю, - сердится Анюта. - Ишь пристал, настырный! Вот я тебя верёвкой, будешь знать... Не балуйся тут!

Она накидывает платок и, схватив портфель, выбегает на улицу. Толюн прислушивается: с улицы несутся голоса ребят. Все они идут в школу. А он остаётся дома.

КАК ПОМИДОРЫ ПРЫГАЛИ

Отец с матерью на работе, Анюта в школе, а соседка - бабушка Кланя ещё не приходила: у неё и своих дел немало, не то что за Толюном приглядывать. Остался Толюн один дома.

Лежит Толюн на кровати и видит: по краю печки под самым потолком расселись зелёные помидоры.

"Расселись, - подумал Толюн. - Сидят себе, как куры на заборе. Сейчас я вас шугану".

- Кыш!

Он соскочил с кровати, забрался на лежанку, чуть провёл рукой по лежанке, а помидоры сами: прыг вниз, прыг... прыг... прыг! Хлопаются помидоры, разбрызгивая зелёные капли: блям! блям! блям!..

- Да вы не куры... Вы лягушки! - кричит Толюн. - Чего расквакались! И добавляет сердитым Анютиным голосом: - Вот настырные! Я вам покажу, как баловаться! А ну обратно!

Скоро на печке остался всего один-единственный помидор. Он был самый маленький, но с одного боку совсем красный.

- А ты чего, рыженький, не прыгаешь? - спросил Толюн.

Помидор молчал. Посмотрел Толюн наверх, посмотрел вниз и подумал: "Эх, теперь мне обязательно влетит и от мамы, и от Анюты, и от бабушки Клани. Маленьким-то плохо быть: маленького все обижают".

- Я тебя не трону. Живи себе. Отдыхай, - сказал Толюн рыжему помидору и слез с лежанки.

Он взял веник.

- А вас сейчас всех разгоню! - крикнул он и замахнулся. - Залезайте опять на печку!

А помидоры не хотят слушаться. Катятся под кровать. А тут ещё этот Цыганок, чёрный щенок с белым пятнышком на лбу, прыгает, суетится, хватает веник зубами. Думает, что Толюн с ним играет.

- Уйди, непутёвый! - кричит Толюн Анютиным голосом.

А щенок разыгрался, хвостом виляет, смотрит на Толюна весёлыми глазами. Ну что делать: то ли с ним играть, то ли комнату подметать?

Думал-думал Толюн и придумал. Из нижнего ящика комода достал моток верёвки, отрезал ножницами верёвочку и подозвал к себе щенка.

- Сейчас ты у меня поработаешь, - сказал Толюн, прилаживая веник к хвосту Цыганка: пусть теперь хвостом комнату подметает.

Щенок вырвался из рук Толюна. Побежал, волоча за собой веник, и спрятался под кровать. Толюн лёг на пол и ласковым голосом позвал:

- Цыганочек, хороший, поди сюда!

Подождал Толюн немножко и сам под кровать полез. Да только один веник в руке остался. Убежал щенок.

Тут вошла в комнату бабушка Кланя, руками всплеснула:

- Что ж это делается, а? Ты что ж натворил, озорник?!

- Бабушка, а бабушка... - захныкал под кроватью Толюн. - Ты не ругайся. Я уберу. Только они, как лягушки, скачут...

- Какие ещё лягушки? - ахнула бабушка. - Каких ты ещё лягушек натаскал?

- Да не лягушки, а помидоры. Они сами с печки попрыгали.

ПТИЦА С РАЗНОЦВЕТНЫМИ КРЫЛЬЯМИ

Пришла Анюта из школы. А с неё вода в три ручья. Это у самой деревни захватил её дождик - да сильнющий, да с ветром! Сняла Анюта платок, скинула платье - всё повесила сушить.

Хорошо, бабушка Кланя печку истопила. Тепло в избе. Надела Анюта старое своё платьице, что на печке согрелось, стало ей весело. А отчего весело, сама не знает. Даже притопывать босыми ногами стала и подпевать:

- Гулюшка ты, гулюшка,

Мой хороший голубок,

Мой сизенький воркунок!

Эй-да! Эй-да!

Эй, ля-ля!

Эй-да! Эй-да!

Эй-ля-ля!

Толюн смотрел-смотрел на сестру и говорит:

- Дурёха, пятки пожалей.

Засмеялась Анюта, обняла Толюна, поцеловала и вдруг - хлоп по затылку! Ещё раз поцеловала и хлопнула. Вырвался Толюн и закричал:

- Если погреться захотела, на печку лезь! А зачем дерёшься? - И отвернулся от сестры - смотреть на неё не может.

- Толюнчик! - позвала Анюта. - Хочешь, книжку почитаем?

Толюн молчит.

- Эх ты, гулюшка!

Толюн опять ни слова.

- Ну, кто быстрей на печку влезет! - крикнула сестра.

Они бросились к печке, толкая друг друга. И сразу тёплая овчина приняла их, пригрела.

- А вот отгадай загадку... - страшным голосом говорит Анюта. - Живёт на свете птица. Не простая, а удивительная. У этой птицы четыре большущих крыла да длинный хвост, а в хвосте двенадцать перьев, каждое перо и беленькое и чёрненькое... Какая это птица, а? Отгадаешь - пойдёшь в школу. Не отгадаешь - никогда не пойдёшь.

- А у птицы четыре крыла? - переспрашивает Толюн.

- Четыре.

- Уродка, - говорит Толюн. - Эта птица - уродка.

- Сам ты уродка. Это четыре времени года, - смеётся Анюта. - Зима, весна, лето и осень. А в хвосте двенадцать перьев - значит двенадцать месяцев. А чёрненькое и беленькое - это ночь и день.

- А зачем четыре крыла? - не унимается Толюн. - Чтоб быстрее летать, да?

- Эх, ты! "Зачем, зачем"! Будешь учиться в школе - всё узнаешь. Только теперь уж тебя не пустят.

Толюн недовольно засопел:

- А я найду такую птицу.

- Какую?

- Уродку - вот какую. Только все крылья у неё разноцветные: жёлтые, зелёные, красные, синие. Как махнёт крыльями, так и солнышко взойдёт.

- Врёшь ты всё, - бормочет Анюта и зевает.

ОТТАЯВШИЕ БУКВЫ

Анюта задремала. Повернулась на бок и уснула. Некоторое время Толюн лежал тихо, не шевелился, но спать ему не хотелось. Вытащил из-под подушки книжку с картинками. И стал водить пальцем по строчкам, будто читал.

Некоторые буквы Толюн знает. Вот похожая на месяц буква "С". Значит, уже темно - месяц на небо поднялся. В деревне огни погасили. И только один мальчик не спит. Вышел из домика, на месяц смотрит. А вот буква "А". Рядом с мальчиком домик - буква "Д". Стал Толюн подгонять букву к букве, и получилось удивительное: САД... Верно! И на картинке нарисованы зелёные деревья, а на деревьях красные круглые яблоки - сад. Старичок, в шляпе, бородка клинышком, ходит по саду среди деревьев, смотрит, чтоб никто не забрался, чтоб ребята яблони не ломали.

"Дедушка, я к тебе приду", - шепчет Толюн.

А дедушка тоже тихонечко отвечает:

"Приходи, парень, я тебе яблок дам".

"Дай побольше. Я и Анюте принесу".

"Ну что ж, приходи. Наложу полную сумку. Яблоки у нас вкусные".

- Сад... Сад... Сад... - читает Толюн.

Потом надоело, вытащил из-под подушки Анютину тетрадь. В тетради тоже буквы - только какие-то вихлястые, пьяные. Чего хотят? О чём рассказывают? Не понять.

Толюн вынул из кармана огрызок карандаша. Хорошенько послюнявил кончик и начал рисовать. Прямо на строчках в тетради нарисовал лодку. А в лодку сел человечек с большим ружьём. И позвал собаку. Собака прыгнула в лодку. Лодка закачалась...

И вдруг Толюн вспомнил, как его утром кузнечики разбудили:

- Эй, ля-ля!

Эгей, ля-ля!

Хватит тебе спать,

По небу плывет лодка...

Толюн засмеялся и ещё вокруг лодки нарисовал облака, а внизу маленькие домики, а за домиками - лес и речку. Завтра учитель посмотрит в Анютину тетрадь и спросит: "Ты сама так красиво нарисовала?" Анюта скажет: "Нет! Это мой брат Толюн". А учитель скажет: "Ну ладно. Пускай приходит к нам". - "Нет, он ещё маленький, - скажет Анюта. - Он рыженький". - "Какой же маленький, когда так хорошо рисует? А рыженьких мы тоже берём".

Я БЫ ТАК НЕ СДЕЛАЛ

Всё утро Толюн провёл у бабушки Клани. Вместе они грибы разбирали: которые сушить, которые в бочке солить. Из большой плетёнки Толюн вытаскивал гриб и, высоко подняв его, кричал:

- А этот, бабушка, куда?

- Клади на стол, - говорила она, взглянув на тёмно-коричневую шляпку. - Видишь, какой красавец. Это гриб боровик - всем грибам начальник.

- Я его сразу признал, - радовался Толюн. - Вон у него листочек на голове, а у других нет.

К шляпке боровика прилип маленький жёлтый листик.

- Ты под листочек загляни, - говорила бабушка. - Видишь, какой крепенький. - Отрезала шляпку да ещё приговаривала: - Молодец, боровичок-крепышок, совсем не червивый...

А Толюн снова лез в корзину:

- А вот ещё боровик, снова начальник!

- Ох, какое тебе грибное счастье, - похваливала бабушка Кланя.

- А этот вот, смотри, самый главный боровик попался! - Толюн показал огромный гриб с плоской шапкой.

- Нет. Это не боровик, а груздь. Посолим мы грузди вместе с чернушками. Придёшь зимой, дам тебе грибков с картошкой, слюнки-то потекут.

- Бабушка, а есть ведь грибы горькие-горькие?

- Есть и поганые.

- Отчего это?

- Так уж.

- Нет, бабушка, ты расскажи.

Толюн придвинулся поближе, приготовился.

- Ладно, слушай. Когда-то давно, - начала бабушка, - все грибы были одинаковые. Ну, как родные братья, дружно жили. Ну, бывало, конечно, поругаются, да скоро помирятся.

- И мы с Анютой ругаемся, - сказал Толюн.

- Видишь как, - подхватила бабушка Кланя, - и грибы тоже. А в одно лето вот что у них получилось. После дождичка как-то пошли грибки погулять. Идут дружно, хорошо, между собой тихонечко разговаривают. Вышли на полянку. Глядят - ой, что за красота! Солнышко светит, тепло. Один грибочек говорит: "Вот что, братья. У меня шапка красная. Я на этот бугорок зайду, поближе к солнышку, мне почётнее тут стоять". А другой говорит: "Нет, брат, у меня шапка тоже неплоха. И мне охота к солнышку поближе". Заспорили. Какие половчее - на пенёк забрались. А какие и рукава засучивать: сейчас вам покажем - враз шапки-то посшибаем! А какие говорят: "Пойдём к Лесовику жаловаться - и всё тут".

Ну, спорили, спорили - и отправились. Зашли в самую чащобу. Место там глухое, тихое. Уже темно. Луна засветилась. Птица филин заухала, да, слыхать, ещё ручеёк журкает. Лежит поперёк ручья серый дуб. А под дубом куревко воскурилось. Ну грибочки шуметь: "Дедушка Лесовик, а дедушка Лесовик!" - "Чего вам? Чего?" Вылез из дупла сам старичок Лесовичок. А один гриб в красной-то шапке вышел вперёд и важно говорит: "Так, мол, и так. Не хотим рядом с братьями жить". И другие ему поддакивают: "Не хотим! Мы грибы видные, нам и к солнцу ближе стоять". Стал Лесовик их уговаривать: "Дело житейское. Поссорились - помирились". Те опять за своё: "Не хотим!" - "Да ну вас! - говорит Лесовик. - Пускай тогда ваша обида ядом обратится. Да в шапках своих поганых навсегда оставайтесь, чтоб каждый вас видел. И сторонкой обходил злых таких".

Бабушка замолчала.

- Что дальше-то, бабушка? Обходят их?

- Конечно. Дурных грибов ни люди, ни звери, ни даже мошки не трогают. А вот дедушка Лесовик как-то шёл да и взял в рот горький гриб. "Фу-ты, говорит, поганка!" Плюнул да и рукавом утёрся. Вот как он грибков поел! засмеялась бабушка. - Плохо старикам-то. Видят худо.

- Бабушка! - закричал Толюн. - А вот поганый гриб, - и вытащил из корзины грибок с красной шапкой. - Посмотри, бабушка!

- Чего? Нет, это красик, красный гриб. Про него и загадка есть: маленький, удаленький сквозь землю прошёл, красну шапочку нашёл. Это хороший, клади его на стол.

- Лучше бы, бабушка, - сказал Толюн, - все грибы были одинаковые, все хорошие да жили в дружбе.

- Это конечно, - согласилась бабушка. - Ты-то у нас разумник. А Лесовик - дедушка старенький. Вот он и оплошал.

- А где он теперь?

- Кто это?

- А дедушка Лесовик! И теперь в лесу живёт?

- Конечно. Куда ж ему деться?

- Я к нему пойду.

- Чего? Куда пойдёшь? Ты это что надумал?! - закричала бабушка Кланя. - Ты не смей! Не смей и думать. В лесу темно. Заблудишься. Ишь, сказку ему рассказала... Баловник!

ОБИДА

Вернулся Толюн от бабушки Клани, а Анюта уже дома - из школы пришла.

- А мы с бабушкой Кланей грибы разбирали. Я двадцать боровиков вытащил.

Анюта ничего не сказала, будто не слышала. Она даже не взглянула на брата, домыла сковородку и на место поставила.

- Анюта, а я загадку знаю. - И Толюн запел:

- Маленький, удаленький

Сквозь землю прошёл,

Красну шапочку нашёл!..

Кто такой?

Анюта опять не ответила. Прикрыла чугунок крышкой. Взялась за веник, решила в комнате прибраться. Толюн дернул её за платье и сказал:

- Это красик. Грибочек красный такой. И все грибочки у бабушки хорошие, все крепкие, червивых нет совсем. Бабушка Кланя говорит - она таких сроду не видывала.

Повернулась Анюта к брату, посмотрела сердито, как на чужого:

- Отстань!

- А я под груздь забрался, - не унимался Толюн. - А бабушка Кланя меня искала. И за печку заглянула, под кровать! - Толюн засмеялся.

- Я бы тебя быстро отыскала, пакостника! Зачем мне в тетради накалякал?

- Я не калякал, - сказал Толюн и стал объяснять, что нарисовал лодку, как она по небу плывёт, а в лодке охотник с собакой.

Толюн думал, Анюта обрадуется, а сестра схватила его за рыжие вихры и начала трепать:

- Вот тебе за лодку! Вот тебе по небу! Все бы тебе портить! Ведь такой козявистый!..

- И нет. Не-е-ет! - закричал Толюн.

- Самая ты есть букашка вредная! А кто помидоры по всей комнате раскидал? Думаешь, я не знаю?

- Я... я не раскидывал. Не раскидывал! Не раскидывал! - кричал Толюн.

Анюта отпустила его голову, и Толюн залез под стол, но оттуда тоже кричал:

- Не раскидывал!

- А ну вылезай! - сказала Анюта. - Кому говорят?

- Я не козя-вис-тый! - кричал Толюн из-под стола. - Не козявистый - и всё!

И заплакал.

ИЗ ТЁПЛОГО ДОМА - НА УЛИЦУ

На другое утро Толюн проснулся рано. Мать и отец только на работу ушли, а сестра ещё спала. Посмотрел Толюн на окна. За окнами серый туман, свет не пропускает. Толюн свесил с кровати ноги. Вспомнил, как Анюта его за волосы таскала, и захотелось ему стать большим - не потом, через несколько лет, а сразу: был маленький, а встал - большой.

Слез Толюн с кровати, оделся, снял с гвоздя своё пальтишко, сунул ноги в ботинки и вышел из тёплой комнаты.

За их домом сразу начинался бугор, поросший травой. На бугре паслись две козы: одна старая - Груня, другая помоложе - Маня. Посмотрели козы, как взбирался Толюн, ничего не сказали, только помотали бородами и опять принялись щипать траву. А Толюн уж на бугор взобрался и стал оглядываться. С бугра видно речку, а у речки старая мельница. Толюн спустился вниз, обошёл мельницу и постоял возле неё, задрав голову вверх. Мельница давно уже не работала. Кое-где доски подгнили, отвалились, и сквозь дыры гляделось серое небо.

"Надо бы починить, она бы заработала, завертела крыльями", - подумал Толюн и зашагал дальше.

Дорога пробиралась через скошенный луг и поднималась к чёрному, вспаханному полю. Спросить бы Толюна, зачем и куда он идёт, а он и не знает. Идёт и идёт. Уж так устроена дорога: только на неё вступишь, как она поведёт человека вдаль.

На дороге ёлочкой лежат следы от машин. Толюн старается ступать по ёлочкам - так идти веселее. Сзади ветерок ему в спину дует: шагай, мол, проворней.

Толюн и шагает проворно и напевает Анютину песенку:

- Эй, моряк, ты слишком долго плавал,

Я тебя успела позабыть!..

Встретился Толюну на дороге чёрный бычок. Хотел бычок спросить его, куда это он в такую рань собрался?

Только поднял бычок свою тяжёлую морду, облизал языком тёплые от парного молока губы, а Толюн уже за гору повернул. И не стало его видно.

БОЛЬШИМ ПЛОХО

Пока спускался Толюн к лугу, ветерок прогнал туман. Показалось солнце. Покатился по зелёному лугу солнечный луч, заскользил и нырнул в холодную речку. Поднялось солнце над лесом и заглянуло в крайний дом.

Проснулась Анюта. Глянула - брата рядом нет. Посмотрела под стол, залезла на печку, но и там его не было. Куда девался?

- Вот непутёвый! - рассердилась Анюта. Вышла на крыльцо и крикнула: Толюн! Э-э! Толю-у-ун!

Никто не ответил. Она ещё громче:

- Толюу-у-у-ун! Иди скорей, каша простыне-е-ет!

На другом конце села какой-то молоденький петушок ответил, словно передразнил: "Толю-кук-у-ун!"

"Куда это он убежал?" - подумала Анюта.

Беда с маленькими: за ними только смотри, а то убегут, и ищи их. Большим плохо. Большие всегда за маленьких в ответе. Ушёл Толюн. Нет его ни за домом, ни на пригорке, ни за пригорком. А вдруг он в речку упал, вдруг утонул?..

Забежала Анюта к бабушке Клане, а та ничего не знает.

- А в избе-то хорошо поглядела? - спросила бабушка. - Может, где наверху схоронился?

- Я весь дом облазила... - всхлипнула Анюта. - Убёг он.

- Куда же это он убёг?

- Не знаю.

- Погоди-ка, погоди! - всплеснула руками бабушка Кланя. - Ведь это он в лес утёк. Я ему вчера за грибами сказку рассказывала. А он-то: "Пойду, говорит, Лесовика разыщу". Я-то его пугаю, говорю: "Нельзя. Заблудишься!" Непременно он теперь пошёл Лесовика искать - убёг в лес.

- Как же, бабушка? Где теперь его найти? А мне в школу надо.

- Погоди, Анюта, погоди плакать. Денёк-то вишь какой светлый. Дождь-то не дожжит. Походит, побродит и домой вернётся.

- А если его в лесу медведь задавит?

- Ну чего ты. Вытри глаза-то. Не задавит. Медведь-то уж сытый. Ты вот что... Ты отцу с матерью ничего не говори. А то нам попадёт! Ты дома посиди - тишком.

Вернулась Анюта домой. Заглянула в печку, где горшок с кашей стоял.

"Не перепрела бы. Может, одной кашу поесть?"

Взяла Анюта ложку, да каша в горло не идёт. Бросила ложку, выбежала на улицу.

Куры по двору гуляют, разгребают кучки мусора. Им и дела нет, что Толюн пропал.

Подошла свинья к забору, почесала розовую спину и тут же улеглась. Захотелось ей на солнышке погреться. Солнышко осеннее, редко из-за туч показывается - когда же погреться, как не теперь.

И такой стоял тихий, прозрачный денёк, что казалось, будто все должны радоваться солнышку и ничего плохого не может случиться.

Побежала Анюта к дровянику. Открыла дверь: темной сыростью на неё оттуда повеяло...

- Толюн! - позвала она.

Никто не ответил. Заплакала Анюта и пошла искать пропавшего брата.

ЧТО ДУМАЛА ПЕНОЧКА-ТЕНЬКОВКА

Пеночка-теньковка вспорхнула на ветку и увидела маленького человека.

"Пень-тинь-тинь!" - испуганно закричала птичка.

Человек сошёл с дороги, поднял голову и двинулся прямо к дереву.

"Наверно, ко мне", - подумала птичка и на всякий случай перелетела на другое дерево. А человек не пошёл за ней - он замер около тонкой берёзы. По стволу полз жучок.

"А-а, он хочет съесть жука", - догадалась птичка. Но человек почему-то не стал есть жука. Он завернул его в берёзовый листик, положил в спичечную коробку и пошёл дальше.

Под высокой сосной устроилась семья маленьких грибков, маслят. Человек стал на четвереньки, долго смотрел на них, а потом осторожно стал вытаскивать их из земли - каждый грибок вместе с чёрной грибницей - и прятал их в карман.

"Ишь какой запасливый, как белка", - подумала птичка.

Пошагал человек дальше, а тут кочки стали попадаться - хлюп, хлюп под ногами. Наклонился человек и увидел ярко-красные ягодки брусники. Попробовал - понравились.

"Никак не наестся, - подумала пеночка. - Пасётся, как корова".

Маленький человек сначала собирал бруснику горстями, а потом, став на колени, пополз, выбирая спелые ягоды прямо ртом. Наелся человек брусники, утёрся рукавом, дальше пошёл. А под ногами листья так и шуршат. Красивые листья - жёлто-красные, и на каждом пять острых пальцев. Это клён их потерял. Человек взял кленовый лист и воткнул себе за ремешок на кепке.

"Хитрый. Как сойка хоронится. Хочет, чтоб я его не узнала", подумала пеночка.

А человек повернул в сторону, зашагал прямо к кустам папоротника. И полез напролом, точно большущий медведь.

"Куда же ты? Вернись!" - закричала пеночка-теньковка.

И долго над лесом разносилось её жалобное "пень-тинь-тинь! пень-тинь-тинь!".

КАК ТОЛЮН СДЕЛАЛСЯ ВЕЛИКАНОМ

Вышел Толюн из леса, а солнце уже совсем высоко поднялось. Тропинка повела его вдоль картофельного поля. Такое чёрное поле, в бороздах. А на одной из борозд Толюн увидел картошку - очень смешную: сверху у картошки росла ещё маленькая картошинка. И получился вроде как человечек: маленькая головка и толстое пузо. Толюн положил человечка в карман и дальше пошагал... А дальше ничего не запомнил: повернул куда-то, посмотрел на небо, посидел на траве, опять пошёл... И вдруг уткнулся в забор!

Под забором лаз - крохотная ямка. Крот, что ли, её вырыл, эту ямку? Толюн ещё немножко разгрёб, сунул туда голову, протиснулся и вылез по ту сторону забора.

Огляделся. Перед ним стояли деревья с белыми крашеными стволами. На деревьях Толюн увидел яблоки.

"Это колхозный сад, - подумал он. - Про него я в книжках читал". И ещё подумал: "Хорошо бы яблочко достать, да высоко висят". Потом увидел рядом с забором берёзку. Как она пролезла в сад? Может, тоже через ямку? А под берёзкой... Что такое? Под берёзкой лежало в траве яблоко. Толюн наклонился, поднял яблоко. Вот чудеса! Но это было не самое удивительное: по стволу берёзки цепочкой бежали вверх и вниз муравьи. Да и на земле сколько копошилось: кто тянул кусочек листика, а кто высохший стебелёк.

- Работнички, - сказал Толюн голосом бабушки Клани и покачал головой.

Он решил помочь муравьям. Взял веточку и начал их подталкивать. Испугались муравьи, попадали вниз.

- Ох, непутёвые! - засмеялся Толюн. - Не умеют, а уж на дерево лезут. Захочу, всех вас поскидаю!

Толюн сразу почувствовал себя огромным и могучим. Увидел, как двое муравьев ухватились за длинную веточку. Один муравей был побольше, попроворнее, и Толюн назвал его Никифором, а маленького муравья - Стёпкой.

- Эй, Никифор, поднажми! - скомандовал Толюн. - А ты, Стёпка, не отставай!

Прибежали на подмогу ещё двое.

- А ну, ребятки, дружнее! - подбадривал Толюн.

Услышали Толюна остальные муравьи, сбежались на подмогу. И самый маленький муравьишка тоже поспевает, лапками отчаянно загребает. Боится, без него не обойдутся. Толюн отпихнул маленького:

- Подожди, ещё не дорос.

Муравьи взялись дружно, потащили.

- Так её, ребятки! Ещё разочек! - кричал Толюн.

И вдруг рядом что-то зашуршало. Толюн притих.

- А ты как сюда попал? - раздался грозный голос. У калитки стоял дяденька с ведром.

Толюн бросился к лазу. И сразу же из великана обратился в маленького человечка. И этот человечек быстро протиснулся в ямку. Ботинки с налипшей землёй мелькнули под забором. И тут же исчезли.

УЛОВ

Выбежал Толюн на пригорок, а внизу - река. Кажется, знакомая. Пошёл стороной. Не дорогой, а лугом, и скоро до реки добрался.

На берегу с двумя удочками пристроился дедушка. Такой тёмный дед, точно старое дерево. Сидит не двигается. Подошёл Толюн, сел рядом на корточки и тоже не двигается. А на воде поплавки играют. И вдруг - тюрк! исчез поплавок. Дед как дёрнет удилище, брызги - в стороны, а уж в воздухе извивается на конце лески серебряная рыбка.

- Ух! - сказал Толюн.

- Что, видал? - довольный, спросил дед.

Толюн мотнул головой и потянулся к удилищу:

- Дай, дедушка, я тоже порыбачу.

- Ишь рыбак нашёлся! - заворчал дед, бросая рыбку в ведро с водой.

Толюн засопел от обиды.

- Ну ладно уж. - Дед наладил на крючок тёмно-красного червячка и протянул удочку Толюну. - Попробуй рыбацкого счастья. Вот тебе с козявочкой.

Толюн взял удилище и стал смотреть на поплавок. Прыгает поплавок, кружится, ныряет на течении. Толюн смотрит. Даже глазам больно.

Вдруг дед не своим голосом крикнул:

- Подсекай!

От неожиданности Толюн дёрнул удилище и повалился на берег. А рядом с ним рыбка прыгает.

- Это я её? - удивился Толюн.

- А кто же! С уловом тебя! - поздравил дед. - Брось-ка её в ведёрко.

- Не-е, я её в шапку! - сказал Толюн: рыбку-то он сам поймал, а если в ведро - кто узнает?

Дед засмеялся:

- Шапочку надень. Ветрено. А рыбке твоей мы найдём место. - Он бросил её в зелёную кружку с водой. - Хорошо порыбачили, а теперь домой надо собираться. Тебя как звать?

- То-люн.

- О, Натолий, выходит. А где проживаешь, Натолий?

"Хитрющий дед, - подумал Толюн. - Рыбку себе взял, а меня хочет домой отправить".

Толюн глядел в кружку, где, дёргаясь хвостиком, плескалась его рыбка.

- Ты чей же будешь? - опять спросил дедушка.

Толюн заморгал глазами. Он решил немножко схитрить:

- Я ничей, дедушка. А живу у птицы. У неё четыре крыла. Это такая большая птица-уродка.

- Как? Как? - вытаращил глаза дед.

- А так, - сказал Толюн. - У птицы такой длинный-предлинный хвост; как накроет она хвостом землю - сразу наступает ночь.

- Ночь?! - ахнул дедушка. - Ай-я-яй! Я и то гляжу - птичий сынок мне повстречался. Сразу не могу признать чей, по хохолку твоему рыженькому вроде петушиный, а по характеру - индюшиный. И где это я тебя видел? Не в соседней ли с нами деревне та птица живёт?

Толюн промолчал.

- Ну вот что. Надевай-ка шапчонку и пошли до дому.

Дед собрал удилища и зашагал к дороге. Что же Толюну - оставаться? Он надел кепку и пошёл за ним.

Солнце поднялось высоко. Крепко припекало. Бултыхалась рыба в ведре, скрипели мокрые дедовы сапоги. А Толюн держал зелёную кружку и всё время заглядывал в неё - боялся, как бы рыбка не выпрыгнула.

Некоторое время они шли молча. Толюн узнал дорогу. Далеко из-за бугра высунулась знакомая мельница.

- А скажи, птичий сынок, нет ли у тебя сестрички? - спросил дедушка. - Такой шустрой девчоночки в белом платке?

- Сестрички? - переспросил Толюн. Он решил быть теперь осторожным и хитрым, а потому ответил: - Не знаю.

- Ага, - улыбнулся дед. - Скажи, а если бы у тебя была сестричка, то как бы её звали?

- Анютка, - сказал Толюн.

- А в какой бы она класс ходила?

- В четвёртый.

- И дружно бы вы жили?

- Дружно, только она меня колотит, - пожаловался Толюн. - За волосы таскает. Маленьким-то плохо жить.

- Ну уж какой ты маленький, ты ведь делом занимался, рыбачил, сказал дедушка.

- Ага, - согласился Толюн. - Во какая рыбка - серебренькая!

И тут Толюн заметил, что навстречу из-за бугра поднимается Анюта. Платок у неё растрепался, из-под него торчали косички.

- Вон она, Анютка! - шепнул Толюн и спрятался за деда.

Анюта заметила брата и ещё издали закричала:

- Он-то разгуливает! А я с ног сбилась! Глазки обревела...

Подбежала она к Толюну, но колотить не стала и вдруг расплакалась:

- Он такой... С ним сладу нет. Я матери скажу...

- Ну, будет, - дедушка погладил её по голове. - Нашёлся твой Толюн.

- Мы с дедушкой рыбачили.

- Порядком наловили, - сказал дед. - Давай-ка я тебе в мокрую тряпицу немножко рыбки наложу. - Он поставил ведро, вытащил из кармана тряпочку.

- Не надо мне твоего улова, - сказал Толюн. - У меня свой есть, - и протянул руку с зелёной кружкой.

- Ой, какая маленькая! - сказала Анюта, заглянув в кружку.

- Это я её поймал. Правда, дедушка?

- Правда. Сам поймал. Ну, раз не хочешь делёжки, забирай свой улов.

- Спасибо, дедушка! - обрадовался Толюн.

Анюта взяла брата за руку и тоже сказала:

- Спасибо.

- Прощайте, ребятки! Теперь сами дойдёте.

Дедушка повернул назад к реке, а брат с сестрой пошли дальше по дороге. Вдруг Анюта остановилась.

- Дедушка! - закричала она. - Насчёт кружки не беспокойтесь! Я принесу. Я знаю, где вы живёте - в Красновке.

- Ладно уж! - махнул он рукой.

Дорога с бугра стала тихонько спускаться вниз. Толюн шёл осторожно и глядел на серебряную рыбку.

СНОВА ДОМА

- Анют, знаешь, я в саду был, - Толюн оттопырил карман, показал сестре яблоко.

- А тебя не поймали?

- Куда там! Убёг... А ещё в лесу грибы собрал.

- Грибы-то червивые?

Толюн мотнул головой:

- Не, крепкие. Таких тебе вовек не найти.

По дороге стали встречаться колхозники.

- Ну что, нашёлся? - спрашивали они.

В деревне уже знали о побеге Толюна.

- Нашёлся, - отвечала Анюта.

А Толюн всем показывал зелёную кружку с рыбкой:

- Это я сам поймал.

- Они с дедушкой из Красновки рыбачили, - объясняла Анюта.

- Ишь ты, хозяйственный какой, - хвалили Толюна. - Теперь вам подмога будет в доме.

- Он понятливый, - говорила Анюта.

И Толюн всем желающим показывал кружку, где плескалась рыба. Первая в его жизни, такая красивая!

- Смотрите, какая рыбка!

Вскоре показался ольховник и зелёный бугор. На зелёном бугре всё паслись две козы - Груня и Маня. Козы посмотрели на детей, замотали бородами, будто тоже хотели спросить: "Ну как, нашёлся? Мы-то его ещё рано утром видели..."

Толюн вдруг понял, как он соскучился по дому. И есть захотелось.

- А что, каша готова? - спросил он.

- Готова, - сказала Анюта.

На порог вышла бабушка Кланя. Она закрылась рукой от солнца.

- Ах ты озорник, а мы тебя обыскались!

Прослушав рассказ про рыбу и про дедушку из Красновки, бабушка успокоилась и сказала:

- Ну идите, ребятки, я вам грибочков принесла.

Ребята вошли в дом. И вскоре над крышей поднялся лёгкий дымок. Это бабушка Кланя принялась стряпать.

В Е Т Е Р О К

КАК К БАБУШКЕ ЕХАТЬ?

Среди лесов и полей затерялась наша северная сторона. Найти её нетрудно - кто хочет, находит. Надо идти по дороге мимо поля ржи, мимо луга, где пасутся коровы. На пути будет речка Яхронга. Вода в Яхронге чёрная, в ней плавают зелёные водоросли. Подойдёшь к речке и увидишь мостик - три длинные доски. Называется мостик лавой. Идёшь по доскам - и мостик под тобой качается. А уж на том, на зелёном берегу стоит деревня Большие Ветрища. В деревне живут Васины бабушка, дедушка, старший двоюродный брат Миша и совсем маленький братин Вовочка. Вот сколько родственников! Только никого из них Вася в глаза не видел.

И однажды Вася с мамой собрались в гости.

Ехать надо было сначала на поезде, потом лететь на самолёте, а ещё на Мишиной грузовой машине.

В скором поезде Вася и мама устроились на двух полках: верхней и нижней.

Вася свесил голову с верхней полки и сказал:

- А нам завтра ещё на самолёте лететь!

- Да, я очень боюсь, - сказала мама.

Вася поглядел на соседей-пассажиров и прошептал:

- Не бойся, мы с тобой рядом сядем.

- Хорошо, - сказала мама.

- Если тебе будет страшно, - зашептал Вася, - ты не смотри, закрой глаза.

- Ладно, - ответила мама. - Договорились.

Утром они приехали в город Вологду и сразу отправились на аэродром.

На аэродроме Вася всё время тянул маму за руку:

- Быстрее! Он может без нас улететь.

Они побежали к большому самолёту. А самолёт вдруг начал медленно разворачиваться.

- Мы здесь! - кричал Вася. - Мы сейчас!

Вася с мамой бежали изо всех сил.

А самолёт развернулся носом в другую сторону и покатил. Потом подпрыгнул и не опустился на землю. Полетел.

Вася сел на траву, заплакал.

- Чего ты ревёшь? - спросил его мальчик.

Этот мальчик будто из-под земли вырос. Вася сначала увидел его сапоги, а потом кожаную курточку с "молнией" и белую кепку.

- Наш самолёт улетел, - сказал Вася.

- А куда вам надо? - спросил мальчик, точно он был тут хозяин.

- К бабушке, - сказал Вася.

- В Тарногу, - добавила мама. - А самолёт наш почему-то без расписания улетел.

- Только жуки да бабочки без расписания летают, - сказал мальчик, - а у самолётов график, - и показал в другую сторону: - Вон ваш самолёт.

Вася поглядел и увидел маленький самолётик, зелёный, как кузнечик.

В САМОЛЁТЕ

В самолёте все сидели вдоль бортов, на лавках.

На одной стороне Вася с мамой, а на другой - бабушка с корзиной, накрытой платком, и гражданин в очках.

Потом в самолёт вошли два лётчика: один высокий, в кожаной куртке с "молнией", другой - пониже, толстый, в синей летчицкой форме.

- Здравствуйте, - сказал толстый. - Не боитесь?

- Мама чуточку боится, - сказал Вася.

Толстый посмотрел на маму, улыбнулся:

- Не бойтесь, гражданочка, долетим по расписанию.

- Только жуки да бабочки без расписания летают, - сказал Вася.

- Верно, - кивнул головой толстый, - сразу чувствуется - опытный пассажир.

- А я уж какой раз летаю, - вступила в разговор бабушка.

- Только не бегайте от борта к борту, - строго сказал высокий и пошёл в кабину.

- Серьёзный, - сказала бабушка.

- Первый пилот, - сказал толстый. - А я второй.

- Тебя не Федей звать? - спросила бабушка. - Чуева Серёги двоюродный брат?

- Ага, - удивился толстый. - Как это вы, бабуся, меня узнали?

- Тебя ещё свинья по деревне волокла. - И, повернувшись к гражданину в очках, пояснила: - Они маленькие очень безобразили, на свиньях катались. А Федя был полненький мальчик и всё падал. Видать, тогда ещё хотел лётчиком стать.

Все с интересом посмотрели на толстого пилота, а тот сразу стал серьёзным и строго сказал:

- Прошу не бегать от борта к борту. Соблюдайте порядок, граждане, - и пошёл в кабину.

Заработал мотор. Самолёт тряхнуло. Они покатились по земле.

- Пора! - крикнул Вася. - Закрывай, мама, глаза!

Сам Вася ничуточки не боялся. Он смотрел через окошко вниз. Там, далеко на земле, были маленькие деревья и узенькая-узенькая речка.

На скамейке напротив завозилась бабушка. Поглядела в окошко и поманила Васю рукой.

- Деревня моя! - крикнула она в самое ухо Васи.

Вася увидел внизу домики, а за домиками луг, а на лугу паслись козы.

Какой-то маленький человечек с малюсенькой палкой развалился на траве и смотрел вверх.

- Ой, корову мою пропасёт! - сказала бабушка.

- А где корова? - спросил Вася.

- Да вон же! - закричала бабушка. - Лёнька лежит себе пузом вверх, рот разинул.

Бабушка кинулась на другую сторону. Вася - за ней. И все пассажиры стали глядеть в окошки. Вася увидел, что внизу были не козы, а маленькие коровки. И одна маленькая коровка побежала, подпрыгивая, к тоненькой речке.

- Лёнька! - закричала бабушка.

Лёнька будто услышал, поднялся с земли, поглядел. Потом замахал маленькой палочкой и побежал к реке.

Вдруг Вася почувствовал, как их самолёт накренился на один бок.

- Падаем? - спросила мама.

- Нет ещё, - сказал Вася, перебегая на другую сторону.

Он схватился за качнувшуюся стенку и сбил на пол красное противопожарное ведро. Ведро загремело и покатилось по полу так, словно это было не в самолёте, а где-нибудь в квартире, в коридоре.

Вася хотел поднять ведро. Наклонился и уронил бабушкину корзинку. А из корзинки вырвался молодой петушок. Он чуть не ударил Васю по лицу, вспорхнул на багажную сетку и закричал оттуда радостно, на весь самолёт:

"Ко-ко-ре-ко-у!"

- Держите! Ой-те, держите-е! - завопила бабушка.

- Безобразие! - сказал гражданин, снял шляпу и кинул в петушка, да промахнулся.

Петушок слетел с багажной сетки, ударился о стекло. Гражданин, изловчившись, схватил его за ноги.

Петушок отчаянно заголосил, забил крыльями, клюнул гражданина в руку и, вырвавшись, заметался под потолком. В воздухе закружились перья. А петушок уже опять сидел на багажной сетке.

- Да что ты мне, милый, петушка ощипываешь? - сердито сказала бабушка. - Мне его ещё растить надо.

Гражданин сел на скамейку, поднял шляпу и вдруг, как фокусник, вытащил из шляпы живого цыплёнка.

- Безобразие! - сказал гражданин. - Не самолёт, а птицеферма какая-то!

- Не тискай ты его, он ведь маленький, - сказала бабушка, отбирая цыплёнка. - Это мне племянник петушка с цыплятами подарил. Чтоб я их вырастила.

В это время самолёт тряхнуло. Из бабушкиной корзинки выпрыгнули ещё жёлтые цыплята.

Петушок испуганно кукарекнул, слетел на пол. А бабушка сразу накрыла его платком.

Из кабины вышел второй пилот. Он поднял ведро и стал собирать цыплят, как яблоки.

- Передай привет Серёге Чуеву, - сказал толстый пилот. - Может, заеду когда-нибудь.

Мотор сильнее загрохотал. Самолёт-кузнечик запрыгал. Вася глянул в окно. Рядом была трава.

Он и не заметил, как приземлились.

ВАСЯ ЗНАКОМИТСЯ С МИШЕЙ

На аэродроме Васю с мамой встретил Миша.

Ещё издали Миша так хорошо улыбался, что Вася сразу его узнал.

- Мама, это наш Миша! - крикнул Вася и побежал навстречу.

Миша подхватил Васю и поднял его высоко, выше домика аэровокзала.

- А где твоя машина? - спросил Вася сверху.

- На дороге дожидается.

- Грузовая?

- Ага.

- А я думал, мама перепутала. Вот здорово! А ты долго так меня можешь держать?

- Долго.

- Ты, наверное, очень сильный?

- Есть и сильнее меня, - улыбнулся Миша.

- Отпусти скорее, - закричал Вася, - сейчас тебя мама целовать будет!

Подбежала мама и обняла Мишу.

- У меня машина на дороге, - сказал Миша, подхватив мамины чемоданы и пошёл.

Би! Би! Би! - загудела машина.

- Это она сама? - удивился Вася.

- Конечно, - кивнул Миша. - Она говорит: "Садитесь скорее".

Вася с мамой сели в кабину, и Мишина машина поехала.

Ветер бил в стекло. А сзади в кузове прыгали и наскакивали друг на друга мамины чемоданы, точно в них спрятались злые щенки.

- А я люблю бы-быстро, - сказал Вася.

От толчков слова у него вылетали не целые, а кусочками.

- О-очень люблю-ю, - говорил Вася и больно стукался головой о потолок кабины.

Трах-тир-рах! - прыгали в кузове мамины чемоданы.

- Лучше бы пешком шли, - сказала мама.

- Если тебе страшно, - шёпотом посоветовал Вася, - ты за-закрой глаза.

- Не-не могу, - прошептала мама. - У меня они сами открываются.

Вдруг маму с Васей так и отбросило назад. Машина остановилась.

И ПОВСТРЕЧАЛАСЬ ИМ ЛЕНОЧКА

Дорогу преградил шлагбаум. На одном его конце висел чугунный рельс, а другой конец был привязан верёвкой к столбику.

За верёвку держалась маленькая девочка, меньше столбика.

- Ну вот и опоздали, - сказал Миша, подтягивая к себе ручку тормоза. - Леночка стоит. Значит, уж не пропустит.

- Почему? - спросил Вася и посмотрел на маленькую девочку, что стояла рядом со столбиком.

А столбик поднимался не выше колеса их машины. И Вася глядел на девочку сверху вниз. У неё был белый платочек, из-под платочка выбились совсем белые, будто стиранные, волосики.

- Дальше, наверное, дорогу ремонтируют, - сказал Миша. - И Леночка не пустит.

- А вот и пустит! Я поговорю с ней, и она пустит, - сказал Вася и открыл дверь кабины. Он спрыгнул на железную ступеньку, а с неё - на землю.

- Ты чья? - спросил Вася у Леночки.

- Мамкина, - ответила Леночка.

- "Мамкина"! - передразнил Вася. - Это что, твоя фамилия?

- Чего? - удивилась Леночка.

- Как твоя фамилия?

- Цицерина.

- Чичерина её фамилия! - крикнул из кабины Миша.

- Цицерина, - повторила Леночка и улыбнулась.

- А ты почему нас не пускаешь?

- Нельзя. Мамка не велела.

- Подумаешь, какая стражница! Пусти нас, слышишь?

- Нельзя.

- А я вот возьму отвяжу верёвку и открою шлагбаум.

- Ну как же ты откроешь? - засмеялась Леночка. - Ведь я привязанная.

И тут Вася заметил, что Леночка и правда обмоталась верёвкой и привязалась к шлагбауму. "Как же быть? - подумал Вася. - Не драться же с ней". И тогда Вася решил действовать хитростью:

- Тебя Леночкой звать?

- Ага.

- А ты была в Москве?

- Нет. Я только в Кокшеньгу ездила. Мамка меня в больницу возила, потому что я тогда корью обсыпалась.

- Хочешь, Леночка, я тебя в Москву повезу?

- Нельзя мне уходить. Скоро мамка придёт.

- А как же нам проехать? Нам в деревню к бабушке нужно.

- Во-она! - показала рукой девочка. - Обходом езжайте.

Вася повернулся и полез опять в кабину.

- Ну что, паря Вася, не вышло? - спросил Миша и засмеялся. - Хоть соловьём свищи, а Леночка не пустит.

Вася не ответил. Они ехали по ухабистой дороге. Мишину машину подбрасывало, а чемоданы в кузове рычали и прыгали друг на друга, как настоящие злые псы. У мамы кружилась голова. А Васю так качало из стороны в сторону, что он чуть не разбил боковое стекло.

- Ох! - со вздохом сказала мама. - На самолёте и то полегче.

- Скоро наладят дорогу, - сказал Миша. - Обратно я повезу вас как в коляске.

- Скорей бы! - сказала мама.

- Что ты говоришь, мама! Ты можешь ехать домой как в коляске, а я теперь всегда буду ездить как в Мишиной машине.

ОХТИ, ПРИВЫКНЕТ

Бабушка с дедушкой очень обрадовались гостям.

Дедушка Григорий в клетчатой рубахе сидел на лавке и смотрел на Васю праздничными глазами. Бабушка Мария в зелёном платье, лёгкая, как пёрышко, летала от печки к столу и всё всплёскивала руками:

- Охти! Охти!

По полу на кривых ногах бродил маленький Володя. Он шагал очень важный, хотя был без штанов.

- Охти! - вскричала бабушка и кинулась надевать Володе штанишки. - А мы-то ждали, ждали...

- Познакомься, Вася, со своим братом, - сказала мама.

Но в это время Володя хлопнулся на пол и заревел.

- Охти! - подскочила бабушка к Володе, схватила его поперёк живота и зашептала громко: - Вот Седанка придёт, много тпрутьки принесёт.

- А кто это Седанка? - спросил Вася у мамы шёпотом.

- Корова, - тоже шёпотом ответила мама.

- А что такое тпрутька? - спросил Вася.

- Молоко, - ответила мама.

- Откуда ты это знаешь? - спросил Вася.

- Когда-то очень давно я тоже здесь жила.

Вася посмотрел на маму недоверчиво: он-то думал, что всё про маму знает. И ему хотелось спросить: "Как же ты сюда приезжала - ты, что ли, раньше самолётов не боялась?" Но он не спросил, а пошёл осматривать новый дом. И конечно, больше всего Васю удивила огромная-преогромная печь.

Да и правда, делают печи в нашей северной стороне не такие, как в других краях, не такие, как в других деревнях, - больше да шире. Их не кладут из кирпичей, а мастерят по-старинному, по-северному. Вначале отгораживают досками угол в доме - заборка называется. Насыпают туда глину и, чтоб печь была прочной, не разваливалась, сбивают глину деревянными молотками.

Четыре угла у печи, и четыре человека становятся у заборки: тук да тук, тук да тук - так и растёт печь. Сегодня у меня сбивают, завтра - у тебя. Называется это "помочь". Всегда в деревне друг другу помогают, вот и печи вместе мастерят.

Вырастет печь бокастая, глазастая. А в подпечье оконце оставлено. Для кого оконце? Для кошки. Пусть и кошке будет тепло. Ночью в подпечье два зелёных уголька горят. Это кошкины глаза.

Наступил вечер. Стали спать укладываться. Васе постелили напротив печки. Он лежал и смотрел из своей постели на зелёные огоньки в подпечье.

Вася услышал, как бабушка говорила маме:

- Я-то рада, что приехали. Внука поглядела... такой баской...

- Мам! - позвал Вася.

Мама подошла, наклонилась над Васей. А он зашептал:

- Мам, что такое "баской"?

- Хороший, значит. - И мама тихо, но так же, как бабушка, нараспев сказала: - Да, ты у меня баской, только ещё непонятливый. - И она быстро поцеловала сына.

"Теперь я стану здесь жить, - думал Вася. - И тоже буду понятливый"

На следующее утро Вася проснулся очень рано. В подпечье уже не горели зелёные огоньки, а за стенкой кричал петух и мычали коровы.

Вася выбежал из дома. Прямо по улице медленно двигалось стадо коров может, сто, а может, и больше мычащих рогатых голов. Вася прижался к штакетинам огорода. Что в деревне много коров, Вася, конечно, знал, но чтоб столько! Когда издали на них смотришь, с самолёта или в кино, другое дело. А здесь, рядом, кто их знает, что они задумали, эти коровы белые, чёрные, рыжие, пятнистые? А ещё бык. Он наклонил голову и посмотрел на Васю злыми глазами.

"Уступлю ему дорогу!" - подумал Вася. И уступил. Очень поспешно уступил. Полез, как кошка, на забор. А бык подошёл поближе, совсем близко. Вася полез выше, забор затрещал. Поросёнок, что лежал в огороде среди грядок, недовольно поднял голову. Он, конечно, не думал, что в это тихое утро кто-то будет ему мешать. И вдруг Вася вместе с забором рухнул вниз. Коровы шарахнулись в сторону. А Вася почувствовал под руками что-то тёплое, живое... И тут же дикий визг разнёсся по деревне. Поросёнок вырвался из Васиных объятий и побежал через огород. А Вася сидел на земле - ничего не понимал.

На крыльцо вышла бабушка:

- Что случилось, Васенька? Почему в калитку не шёл?

- Меня бык хотел забодать, - сказал Вася, поднимаясь и отряхивая землю с колен.

- Охти, бык? - удивилась бабушка и поглядела на поваленный забор. Откуда он? У нас его в стаде нету, быка-то...

Вася тоже поглядел. По улице бежал мальчишка в телогрейке, махал длинной хворостиной и кричал на отбившихся коров.

- Нету быка, - повторила бабушка. - В другом стаде есть, а в этом нет.

И она пошла за дом, где всё ещё кричал поросёнок. Вася поплёлся за ней. Около большой бочки лежал поросёнок и повизгивал.

- Охти, беды! Надо деда звать, - сказала бабушка. - Ты, Васенька, иди погуляй.

- Я, наверное, его сильно стукнул, когда упал, - сказал Вася.

- Ничего, ничего, Васенька! Иди погуляй, - повторила бабушка.

Мама открыла дверь, испуганно глянула на Васю:

- Что случилось?

Бабушка подошла к маме, что-то зашептала. Вася только разобрал слова: "Убился... Ничего, привыкнет. Охти, привыкнет..."

ЧВАН... ЧВАН... ЧВАН...

"А если я догоню стадо, коровы меня забодают? Может, они теперь меня знают?" - так думал Вася и шагал к лугу, где паслись коровы. Там он спрятался в траву и стал ждать.

Подул ветер.

Трава лизнула Васино лицо тоненькими язычками. Язычки ласковые. Они шептали Васе смешные слова:

Канапута, пута, пута,

Велопута, пута, пута...

Шурлы-ы, луш-ш,

Шурлы-ы, луш-ш...

Луш-ш-ш, луш-ш...

Рядом дзенькали кузнечики. А издали неслось: хруп-хруп, хруп... И у самой земли слышались тяжёлые шаги огромных ног. Вася поднял голову и увидел, что в его сторону медленно двигалось стадо коров. Рогатые головы низко опускались к земле.

Хруп-хруп, хрунжи-хруп... Чван... чван... чван...

Вася хотел вскочить и побежать. И тут же подумал: "Чего я испугался? Это же коровы. Надо к ним привыкнуть".

И Вася остался лежать.

А рядом так же громко трещали кузнечики.

Ещё не поздно вскочить и убежать.

Не поздно. Но тогда Вася будет всегда их бояться, каждый день.

Он прижался к земле. Перед самым его ртом раскачивался на тоненькой ножке одуванчик.

Хруп-хруп, хрунжи-хруп... - раздалось совсем рядом. Из травы высунулась огромная рогатая голова. Одуванчик вдруг качнулся, рассыпались над землёй маленькие белые парашютики. Большие глаза посмотрели на Васю. Вася протянул руку и дотронулся до жёсткой шерсти и стал гладить коровью морду. Он почувствовал на руке шершавый язык, и вдруг точно тёплый ветер над головой - это вздохнула корова. Не удивилась, не рассердилась, а вздохнула и пошла дальше.

- Не забодала! - обрадовался Вася.

Он поднялся с земли. Кругом по луговине разбрелись коровы.

- А ты откуда взялся? - услышал Вася.

Рядом в траве сидел на старой телогрейке паренёк-пастушок.

- Я спал, - соврал Вася.

- А я тебя знаю, - сказал паренёк. - Ты к дяде Григорию приехал.

- Да. Ты их каждый день пасёшь?

- Коров-то? А нет. Дедушке помогаю. Вот уж придёт скоро.

- Тебя как звать?

- А Пронька Цицерин.

- Чичерин?

- Ага. У нас полдеревни Цицерины. А тебя-то как?

- Вася. Я из города на поезде приехал. А потом на самолёте прилетел.

- Ага. Приходи вечерком к конюшне, лошадей погоним.

- Ладно. Я приду, - сказал Вася.

ВВЕРХ ПО УГОРУ

Седой конюх передал ребятам лошадей.

- Быстрее! - подгонял конюх. - Чего там? Взяли и ведите проворнее.

Кони, аккуратно переступая ногами, шли неторопливо вслед за ребятами. Ребят было четверо: Пронька Чичерин, Николка и Галя Дружининские и Вася. А лошадей пять: три рыжих, одна белая и ещё пегая, а ещё маленький жеребёнок у белой лошади - рыженький.

Ребята садились на лошадей с угорышка, недалеко от берега Яхронги. Первым, ухватившись за гриву, ловко вскочил на свою пегую лошадку Пронька. Вслед за ним и другие ребята подводили лошадей к угорышку.

Вася подошёл последним. Вот сейчас как вскочит он на спину своему рыжему коню, как вскинется рыжий конь да как блеснёт боками и понесётся вверх по угору - и через мост...

- Она тихая кобыла, - сказал Пронька. - Не бойся.

- А я и не боюсь. Ну, ты, ну! - приговаривал Вася и гладил шею лошади. Потом уцепился за гриву...

Лошадь скосила на Васю большой тёмный глаз - вдруг отпрянула, будто ударил её Вася. И поскакала. Поскакала вниз с угора, к берегу Яхронги. Потом остановилась и начала щипать траву, точно ничего не случилось, точно так и надо.

- Сейчас её заворочу, озорницу! - крикнул Пронька и поскакал к реке.

Ребята смотрели, как Пронька заворотил беглянку и опять погнал её на угор.

- Она какая-то дикая, - сказал Вася. - Я на таких лошадях не ездил.

- Она, наверное, городских боится! - засмеялась Галя.

Вася сказал:

- Вы уж езжайте. Мне бабушка велела воды в баню натаскать.

- У вас разве нынче банька? - удивилась Галя. - Нынче ведь пятница, а не суббота!

- Ну и что?! - крикнул Вася. - А мне бабушка велела. Это у вас только по субботам банька!

И так ему стало обидно, так обидно, что захотелось заплакать. Подумаешь, какая-то Галька сидит на лошади и не верит.

- Потом съездишь, - сказал Пронька.

Он кивнул Васе и тихонько тронул. И ребята двинулись, а Вася остался стоять на угоре.

Потом ребята чуть припустили лошадей, только не очень. Потому что сзади за белой лошадью бежал глупый рыжий жеребёнок. Он то и дело останавливался, щипал траву, а после торопился, догонял.

А Вася всё глядел...

- Идём, браток, баньку истопим.

Вася оглянулся и увидел Мишу.

БАНЬКА

Динь-дон! динь-дон! - покачиваются вёдра на коромысле, вёдра, полные воды из Яхронги. Васе всё хочется делать самому: и начерпать и принести побольше. Вася дошёл почти до середины реки по скрипучему мостку. Наклоняется. Ох, какая чёрная вода в Яхронге! А в ней плавают зелёные нитки водорослей.

- Давайте скорее, баню затапливаем! - слышит Вася мамин голос.

Вася махнул ведром, да чуть не бултыхнулся в воду - хорошо, что Миша вовремя за руку схватил.

- Ну и торопливый ты, паря Вася, ну и торопливый! - смеётся Миша.

Баня притаилась в углу огорода, в левом углу огорода, у забора. Это маленький белый домик, срубленный из толстых брёвен. Как живые глядят два маленьких оконца... Они ждут, когда же Миша с Васей наполнят большой чёрный чан, вмазанный в белую печку.

Сначала моются старшие. Бабушка Мария раскраснелась после баньки, ещё легче стала, пушинкой носится по избе от печки к столу.

Васина мама, тоже нарумяненная банькой, говорит с поклоном дедушке и бабушке:

- С лёгким паром!

А вот и Васин черёд настал. В бане они вдвоём с Мишей. Чистые белые доски пахнут берёзой. Миша плескает из медного ковшика воду на маленькую толстую печку. И печка делает: пфу! И всё сразу закрывает паром. Миша улыбается, Миша смеётся. Вася тоже смеётся. Хватает медный ковш, черпает кипяток из чёрного чана и тоже выплёскивает его на камни печки. Пуф, пуф, пуф! - отдувается печка.

- Где будешь - наверху или внизу? - спрашивает Миша.

- Наверху, - говорит Вася. И храбро лезет на полок, в белые клубы пара.

Миша протягивает Васе таз с кипятком.

- Молодец, по-нашему, значит. Вот тебе, чтоб не замёрз. А рядом в ведре холодная... Ну как, жив?

- Жив! - весело кричит Вася и тычет в стороны черпачком. Он почти ослеп от горячей духоты. - А хорошо, что я с ребятами не поехал...

- Другой раз съездишь, - отвечает Миша. - Видать, ты подходящий паря, Вася! - И Миша засмеялся. - На поросятах научился кататься и на лошадях научишься.

Миша смеётся, а вместе с ним будто смеются клубы белого пара и пузатая печка.

Пуф! Пуф! - отзывается пузатая печка.

Васе сделалось нестерпимо жарко.

- Что ты смеёшься, Миша! Не буду с тобой мыться! - крикнул Вася и прыгнул вниз.

А вслед грохнулся таз с кипятком, прямо в ноги Мише.

Миша громко вскрикнул, схватился за ноги.

- А-а-а! - испуганно закричал Вася. - А-а-а! - и выбежал из бани.

РЕШЕНИЕ

Деревня засыпала. Она будто прилегла на угоре. Прилегла отдохнуть и задремала.

Деревья молчали - не кланялись.

Яхронга молчала - не плескалась.

И травы молчали - не перешёптывались.

А Вася никак не мог заснуть. Он сидел на кровати и думал.

"Значит, так... - думал Вася. - Конечно, я уеду отсюда. Только что будет с Мишей?" И Вася начинал плакать.

Целый день он не выходил из дома, сидел в своём углу, у печки.

"Значит, так..." - думал Вася. И он вспомнил слова отца: "Что прежде всего должен делать мужчина? Мужчина прежде всего должен принять решение".

- Значит, так, - шептал Вася и опять начинал плакать.

Тёплая спинка Мурика потёрлась о Васины ноги, пригрела. Вася погладил Мурика, прошептал:

- Мишу в больницу отвезли... А я ведь не нарочно. Честное слово! Ты мне веришь, Мурик?

Больше всего на свете Вася не любил, когда ему не верили.

- Мурик, ты мне веришь? - опять спросил Вася.

"Мяу", - откликнулся Мурик.

- Никто теперь меня не будет любить: ни мама, ни бабушка, ни Миша. Давай отсюда вместе уедем. Я тебя с собой возьму. И мы поедем далеко-далеко...

Вася рано лёг в постель, а Мурик залез в подпечье. И долго ещё глядели оттуда на Васю два зелёных огонька.

Хорошо, что у нас на Севере в подпечье оставляют маленькое окошко. И оттуда смотрят дружеские зелёные огоньки.

Вечером в гости к дедушке Григорию зашёл его племянник - дядя Игорь. Вася никогда не видел таких больших племянников, вообще таких великанов. Изба ему была маловата. Если бы дядя Игорь распрямился, он бы вышиб потолок и смахнул крышу над головой.

- Васенька! - позвала бабушка. - Иди с нами чай пить. Поешь рыбничка.

- Не хочу, - ответил Вася. - Я сплю.

Мама повернулась к дяде Игорю, зашептала что-то. Вася уже знал, о ком мама шепчет. И верно, дядя Игорь встал, подошёл к Васе.

- Давай познакомимся, - загремел он своим басом.

Вася молчал.

- Ты как? Неразговорчивый?

- Другой раз так разговорится, нам и не понять, - сказала бабушка Мария. - Расстроился он. От беды и молчит. Охти! А так он хороший мальчик. Хороший.

- Погоди-ка, Мария, - сказал дядя Игорь. - Мы с ним поговорим как мужчина с мужчиной. Приходи ко мне в гости, Вася. Я живу на хуторе, недалеко - километров восемь от Больших Ветрищ. А работаю комбайнером. Да вот случай какой - заболел мой помощник. Надо бы мне кого найти, а то один не справлюсь.

Вася ничего не ответил.

- Значит, так: если кто согласится на комбайне мне помогать, я бы жить у себя оставил. - И, не дожидаясь ответа, дядя Игорь повернулся и пошёл к столу чай допивать.

Поздно вечером Вася принял решение: он возьмёт с собой Мурика и переедет к дяде Игорю на хутор.

САМОСТОЯТЕЛЬНЫЙ ПАРЕНЬ

У дедушки Григория стояли на печи две корзинки - зобеньки. Одна зобенька была для Васи. В ней лежали яйца, четыре пирожка с рыбой, кулёк с конфетами. Уезжал Вася утром на хутор, туда, где живёт великан дядя Игорь. А рядом стояла побольше зобенька - для мамы. Уезжала мама с колхозниками на дальний покос.

Вместе с зобеньками Вася и мама забрались на грузовую машину. В кузове было много колхозниц, все сидели на деревянных лавках, тесно прижавшись друг к другу.

Колхозницы были в платках, и мама тоже.

В кузове сильно трясло. Но никто из колхозниц не боялся упасть. И мама тоже не боялась. И когда все смеялись, мама тоже со всеми смеялась. Может, потому, что было много солнца.

Машина остановилась прямо в лесу на развилке дорог. Рядом не было никакого жилья.

Шофёр - незнакомый дяденька с усами - открыл дверцу, встал на ступеньку и, заглянув в кузов, сказал:

- Ну, Вася, слезай. Приехал.

Вася поднялся. Огляделся. Кругом был лес. Ни одного домика.

- Теперь недалеко, - сказал шофёр. - Ещё полтора километра по тропке - и хутор. А нам направо, на Иллинские наволоки.

Вася увидел тоненькую тропочку, она уходила в сторону от дороги.

- А налево куда? - спросил он.

- В Кокшеньгскую больницу, - ответили сразу несколько женщин.

Вася полез к борту. Мама рванулась:

- И я с тобой. Я тебя провожу. А потом на покос.

У Васи глаза сделались тёмными, сердитыми.

- Что я, маленький? Что я, не дойду?

- Верно, - сказал шофёр. - Не дойдёт, так добежит. Сразу видно парень самостоятельный.

Вдруг замяукал Мурик у Васи под рубахой.

Женщины засмеялись:

- Со своим хозяйством мужик переезжает. Добежит, ничего.

Шофёр помог Васе слезть на землю. Мама протянула маленькую зобеньку.

Машина тронулась. Шофёр махнул Васе рукой, крикнул:

- Никуда не сворачивай! Всё прямо!

Вася поглядел вслед машине, а когда она скрылась, свернул налево.

ЗАДАНИЕ

Впереди Вася увидел маленькую девочку. Издали она казалась беленьким одуванчиком. "Леночка!" - узнал Вася. Он нагнал девочку и вежливо сказал:

- Здравствуй, ты куда идёшь?

- В Кокшеньгу, - ответила Леночка.

- И я туда, - сказал Вася.

Они помолчали.

- А больница у вас большая? - спросил Вася.

- Большая, я там тоже лежала, - похвасталась Леночка.

- Когда корью обсыпалась? - вспомнил Вася.

- Да, - сказала Леночка. - Я там целый месяц лежала. Я как заболею, меня опять мама в больницу отвезёт.

Вася вдруг остановился, спросил:

- И ты всё в больнице знаешь?

- А как же, - сказала Леночка и тоже остановилась.

- Слушай, ты шофёра Мишу Силинского знаешь.

- Знаю. Он сливки на молокозавод возит.

- Теперь не возит, - нахмурился Вася. - Он теперь в больнице лежит.

- Заболел, да?

Вася не ответил.

- Он, наверное, из машины упал. Он, наверное, быстро поехал и упал.

- Нет. Он ноги ошпарил.

- Ой, мамочки! - всплеснула руками Лена. - Как же это он ошпарил? Сам, что ли? Или кто ещё?

- "Как же, как же"! - рассердился Вася. Потом узнаешь. Вот передай эту корзинку Мише в больницу. И записку тоже. Только не говори от кого. Поняла?

- А зачем не говорить?

- Так надо. Про меня ни слова, договорились?

- Ага!

Леночка взяла зобеньку, а Вася повернулся и побежал в обратную сторону. Леночка удивленно посмотрела Васе вслед. "Какой смешной этот городской, - подумала Леночка. - Убежал... И разговаривает чудно. И сам чудной. Глупый не глупый, а так... Мама говорит, что в городе все чудные... Все куда-то бегут... И от шума голова трещит". Так думала Леночка, а сама шагала по дороге к больнице.

"ЗОБЕНЬКА, ТЫ ОТКУДА ПРИШЛА?"

Днём на пороге, у самой двери Кокшеньгской больницы, сестра Клава нашла маленькую зобеньку. Сестра Клава была молодой и очень смешливой. Она рассмеялась и спросила:

- Зобенька, ты откуда пришла?

А зобенька молчала.

- Ну подойди ко мне! Подойди ко мне! - позвала сестра Клава.

А зобенька не хотела.

- Ну ладно, - сказала Клава. - Тогда я сама подойду. - Она подняла зобеньку. - А теперь расскажи мне, пожалуйста, к кому ты пришла? Ой, да у тебя здесь что-то написано! - Клава протянула руку и взяла маленький клочок бумаги в клеточку. На бумажке было выведено карандашом: "Передать лично в руки Михаилу Силинскому". - А Миши нет, - сказала Клава и села на ступеньку. - Миша только сегодня утром выписался из больницы и ушёл домой... Как же быть? Ну-ка покажи, милая зобенька, что ты ему принесла?

Клава вынула три пирожка с рыбой, яйца и кулёк с конфетами.

- Ты не рассердишься, если я возьму одну конфетку? - И Клава взяла конфету. - Раз ты сама при шла, то теперь иди сама домой, к Мише... Слышишь, зобенька? - Сестра Клава засмеялась. - Домой! Что ж ты стоишь? Ах, ты боишься заблудиться? Ну вот что я придумала: кончу работать, и мы вместе разыщем Мишу, ладно?

- Ладно, - вдруг тихо ответила зобенька.

Сестра Клава подняла голову, и ей показалось, что за порогом больницы скрылась девочка, беленькая, как одуванчик.

ЧУДНОЙ ЛЕС

А в это время Вася уже шагал по тропинке через ржаное поле. Впереди он видел комбайн, на котором, наверное, работал дядя Игорь. Но почему-то радости Вася не испытывал, а даже подумал:

"А что, если Леночка не отнесла корзинку в больницу? Может, она её потеряла? А может, пришла Леночка в больницу, а Мише совсем-совсем плохо..."

Ф-р-р-р-ры!

Вася вздрогнул. В ту же минуту увидел над головой самолёт. Самолёт развернулся и низко пошёл кружить над лесом.

"Если пойду лесом, - решил Вася, - то обгоню Леночку".

- Мурик, - сказал Вася, - а давай мы сначала сходим к Мише в больницу, а потом на хутор.

"Мяу!" - ответил Мурик.

- Ну вот и хорошо, - сказал Вася и повернул к лесу.

Рео! Рео-о-о! - гудело вверху.

Вася увидел: совсем низко над деревьями пролетел самолёт. Подумал: может, это его знакомые лётчики - высокий и толстый? И Вася вспомнил, как они с мамой летели, и улыбнулся. Он выбежал на поляну, замахал руками:

- Здравствуйте! Я здесь! Я здесь!

Самолёт развернулся и пошёл в обратную сторону.

Следом за самолётом потянулся жёлтый хвост.

- Я здесь! - кричал Вася.

Самолёт сделал ещё круг и улетел. Васе показалось, что стало темнее. То ли туман, то ли серая пыль закрыла верхушки деревьев. Васе хотелось чихать, что-то неприятное забилось в рот и нос. Он огляделся: все деревья и кусты были какие-то серые, будто неживые. Вася испугался. И полез сквозь кусты, без дороги, наугад. Впереди показалась просека. Вася выбежал и остановился. По просеке проходила дорога. Только совсем непонятная - из брёвен. Вася забрался на деревянную дорогу. "Куда она ведёт? - подумал Вася. - Куда она ведёт? И кто сделал эту великанскую дорогу?"

"ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!"

Паук-крестовик плёл паутину по ту сторону окна. А по эту сторону окна раскачивался на маленькой паутинке маленький паучок с чёрным пузиком. Потом тот, что с чёрным пузиком, быстро-быстро побежал по паутинке кверху, к щёлочке в раме.

Конечно, пауки думали, что на них никто не глядит. А на них смотрела Васина мама. Она сидела около окна, рядом с дедушкой, совсем будто другая, не такая, как приехала, - загорелая и в платке. Это она после покоса такая.

- Погода-то как быстро поменялась, - вздохнула бабушка.

Васина мама смотрела, как раскачивался паук-крестовик. А над угором бежали по небу быстрые лохматые облака.

- Надо бы протопить, - сказал дедушка и поглядел на холодную печку, а потом добавил: - На воскресенье волки колхозного жеребёнка зажрали.

- А в прошлом годе зимой, в Кривцах, - сказала бабушка, - волк через окно в овчарню залез. Пять овец передушил.

Тогда дедушка рассказал, как медведь на корову напал.

А бабушка - про двух медведей. А дедушка - про стаю волков.

- Совсем вы меня запугали! - засмеялась мама.

- Охти! Что там Васенька наш сейчас поделывает? - вздохнула бабушка.

- Миша придёт, и мы поедем на хутор, - сказала мама.

- Зря внука отсылала, - заворчал дедушка. - Теперь уж после суходуя непогодь начнётся. Настоящего ветра надо ждать.

- Это почему же? - спросила Васина мама.

- Вон, - кивнул головой на окно дедушка. - Паук-крестовик основу у паутины рвёт.

Васина мама глянула: паук за окном торопливо рвал паутину.

- О-ох! - почти как бабушка, вздохнула мама. И так ей захотелось увидеть Васю, так захотелось...

Молчавшее на стене радио вдруг захрипело, будто откашлялось, и тревожным женским голосом сказало:

"Внимание! Внимание! Говорит местный радиоузел. В районе Иллинских наволок в лесу пропал мальчик. Днём он находился в зоне опыления. Всем председателям близлежащих колхозов предоставить транспорт и людей на поиски пропавшего мальчика".

- Это Вася! - крикнула мама. Она сорвала со стены пальто и кинулась к дверям.

"БЫСТРЕЕ! БЫСТРЕЕ!"

Если в нашей северной стороне случается беда, никто не сидит дома.

Всюду по деревне хлопали калитки, выбегали люди.

Васина мама побежала к конторе колхоза. Около конторы стояла машина. Несколько человек уже сидели в кузове.

- Куда?! - крикнула Васина мама.

Миша открыл дверцу кабины.

- Садись, садись! - сказал он.

- Пропал Вася... - сказала мама, залезая в кабину. - Как ты думаешь, - голос её сделался совсем тихим, - это очень опасно?

- Не знаю, - покачал головой Миша. - А может, это и не Вася пропал.

- Нет, Вася. Я чувствую, - сказала мама.

- Пожалуй, правда, - согласился Миша. - Никто из деревенских не полезет под самолёт, когда лес опыляют. - И, высунувшись наружу, спросил: - Поехали, что ли?

- Поехали! - закричали сверху.

Миша включил газ, и машина рванула вперёд.

- Быстрее! Быстрее! - сказала Васина мама.

Миша повернул голову и увидел, что она плачет.

ПОМОЧЬ

А какой ветер бывает в нашей северной стороне! Очень сердитый ветер. Он заламывает ветки у елей и сосен, вырывает с корнем большие деревья.

Люди шли цепочкой по лесу и перекликались:

- Эгей! Эй!

- Вася-а-а! Ва-ся-а-а! - звала мама.

Сердитый ветер, не уставая, бил ветками по лицу.

- Ва-ся-а-а!

"Мяу-у!.." - вдруг раздалось жалобно.

"Откуда в лесу котёнок?" - подумала мама. Она шла следом за Мишей.

И, точно отвечая её мыслям, Миша сказал:

- Заблудился, глупый! Ишь куда забрался...

Миша наклонился к поваленной сосне, раздвинул ветки, и они увидели мальчика.

В это время Вася открыл глаза, посмотрел удивлённо. Мама бросилась к нему, стала обнимать. И заплакала.

- Зде-есь! - крикнул Миша.

Васе было неловко за маму, он закрывал руками мамино лицо, потому что на шум с разных сторон подходили люди.

А мама ни на кого не обращала внимания и продолжала громко всхлипывать. И слёзы текли по Васиным рукам.

Вася засопел сердито и полез из ямы. Он повернулся к Мише, сказал:

- Это мама испугалась, что я потерялся. А я просто заблудился, а потом заснул.

Вася думал, что сейчас начнут смеяться над ним и над мамой. Но никто не смеялся.

Только Миша улыбнулся:

- А я слышу, кто-то мяукает.

- Если б не Мурик, - сказал Вася, - вы бы меня ни за что не нашли.

- Как не найти, - сказал Миша. - У нас все на помочь пошли. А раз все - так уж найдём.

Вася поглядел: много собралось народу, ещё подходили, даже дедушка Григорий был тут.

- Это верно, - сказал дедушка Григорий. - Человеку у нас не потеряться. Ну пошли, что ли, по домам.

И все пошли.

На дороге Вася увидел Мишину машину. Он подбежал к машине. Вскочил на подножку, нажал на сигнал.

- Что ты делаешь?! - крикнула мама.

- Это не я, а машина. Она радуется, что вы все нашлись.

Миша подошёл и поднял Васю. И Вася вдруг заплакал. Но Миша поднял его ещё выше, и никто ничего не заметил.

ВАСЯ-ВЕТЕРОК

Вечером бабушка Мария испекла пироги. И у нас была в гостях сестра из больницы - тётя Клава. Она думала, что Васе ещё нужна медицинская помощь.

А Вася был совсем здоров. Только он очень много съел пирогов, и ему хотелось спать.

- А у меня есть угощение, - сказала сестра Клава.

Она побежала в сени и принесла оттуда зобеньку. Поставила посередине стола и достала из маленькой корзинки три пирожка с рыбой, яйца и кулёк с конфетами.

- Ты не рассердишься, Миша, если я у тебя возьму ещё одну конфетку? спросила Клава.

Миша удивился:

- А почему у меня?

- Эта зобенька сама пришла ко мне в больницу, - сказала Клава. - Я и не знала, к кому она пришла. А потом я прочитала вот что, - и Клава протянула записку. - "Передать лично в руки Михаилу Силинскому".

Ни Миша, ни бабушка с дедушкой не сказали, что узнали маленькую зобеньку. А дедушка Григорий спросил:

- Как, паря Вася, не надоело тебе у нас?

- Не-ет. - Вася повернулся к маме: - Давай останемся здесь навсегда?

Дедушка Григорий кивнул:

- Оставайся, внучек. Можно сказать, большим ветром тебя сегодня окрестило.

- Верно! - засмеялся Миша. - И будешь у нас Вася-ветерок.

- А твоя мама наша, деревенская, - сказала бабушка. - Погуляла в городе и опять в деревню вернулась.

- Ой, да, правда, - сказала мама. Она обняла Васю и повела спать.

ПОЗДНО НОЧЬЮ

Деревня засыпала. Она будто прилегла на угоре.

Прилегла отдохнуть и задремала.

Деревья молчали - не кланялись.

Яхронга молчала - не плескалась.

И травы молчали - не перешёптывались.

Даже ветер теперь обтекал деревню стороною, чтоб не шуметь, чтобы не будить.

И только Вася никак не мог заснуть. Он всё ворочался с боку на бок на кровати: то задремлет и увидит большие деревья, услышит рёв ветра, почувствует на щеке колючую ветку ели, то опять откроет глаза.

- Миша! - позвал шёпотом Вася. - Миша!

- Чего?

- А куда ведёт эта дорога?

- Какая дорога?

- А такая, деревянная, в лесу...

- Лежнёвка, что ли? По ней лес возят машинами в Крутую Осыпь.

- В Крутую Осыпь? - переспросил Вася. - Далеко, да?

- Нет, километров за двадцать пять, на лесопункт.

- Миша, а давай мы тоже съездим туда, в Крутую Осыпь.

- Можно. Мы с тобой всё кругом объездим.

- Всё кругом, - прошептал Вася и тут же крепко заснул.

* * *

Вот так Вася стал Васей-ветерком, и полюбилась ему наша северная сторона.

Хочешь, и ты к нам приезжай. Бери с собой маму и приезжай.