"Крылья Урагана" - читать интересную книгу автора (Банч Крис)

10

Драконов было ровно двадцать пять, сердито шипящих, с гибкими длинными шеями, пытающихся вонзить свои клыки во все, до чего могли дотянуться. Они были цепями прикованы к повозкам, каждую из которых тянула упряжка из десяти волов.

Хэл решил, что все они как раз входят в пору зрелости.

Сэслик согласилась с ним и добавила, что им четыре, возможно, пять лет.

— Рановато для полетов, зато в самый раз для дрессировки, — добавил Рэй Гэредис, радостно заулюлюкал, нарушил строй и, не обращая никакого внимания на грозный окрик сержанта Пэтриса, помчался к невысокому бородачу, которого Хэл тут же узнал.

— Ты считал? — спросил Фаррен. — Ровнехонько двадцать пять. Если предположить, что мы, как и те идиоты, что учились здесь до нас, поедем на войну на этих поганцах после того, как закончим обучение, значит, считается, что кто-то из нас не дотянет до выпуска или просто вылетит. Выходит, пятнадцать из нас обречены.

— Скорее всего, и то и другое, — мрачно сказал Эв Ларнелл.

— Ну, я лично не собираюсь делать ни того ни другого, — едко вставил Мария. — «Летая в небе, следи за землей» — вот мой девиз.

С каких это пор? — подозрительно осведомился Ларнелл.

— А вот с этих самых, — парировал Фаррен. — Зачем нужен девиз, если его нельзя в любой момент перетряхнуть, подправить и вообще переменить на противоположный?

Изменения последовали немедленно. Гэредис привез с собой пятерых из своей команды, каждый из которых был опытным всадником. Он объявил, что у него приказ взять командование школой на себя, и поэтому всем надлежит отправиться помогать выгружать драконов.

— Включая офицеров, — добавил он.

Сэр Перс Спенс куда-то отбыл. Никто не видел, как и когда.

Гэредис появился на дневном построении и велел всем курсантам подойти ближе.

— Я вам тут не оратор. Судя по тому, что рассказал мне сержант Ти, с вами только и делали, что гоняли взад-вперед по плацу, а тому, ради чего вы сюда приехали, практически не учили. С сегодняшнего дня все изменится.

Сержант Ти возьмет на себя всю строевую подготовку, какую сочтет необходимой. Думаю, ее будет не слишком много. Основное время мы будем посвящать обучению вас не только тому, как летать, но и тому, как остаться в живых на фронте. Сражения стали более ожесточенными, и никто из нас не знает точно, как в них впишутся драконы. Поэтому от вас зависит не только судьба сражений, но и все будущее полетов на драконах.

К сожалению, в армии предостаточно... гм... вряд ли меня одобрят, если я назову их старыми упрямцами, но они и есть упрямцы, считающие, что армия не должна ни меняться, ни учиться чему-то новому. Вашей задачей, как задачей тех немногих, кто учился здесь до вас, и, я надеюсь, многих после вас, будет заставить их изменить свое мнение.

А теперь можете отправляться на обед. К сожалению, сегодня вечером вам придется удовольствоваться холодными закусками, соленьями, помидорами и хлебом. Я был вынужден распустить здешних поваров, поскольку полагаю, что нам следует питаться не хуже, чем драконам, поэтому, пока мы не найдем кого-нибудь более сведущего, нам придется самим готовить по очереди, а также помогать на кухне и убирать. Правда, обещаю, что времени размышлять о еде ни у кого из нас не будет. Мы все будем весьма заняты.


— Ну, — сказал Гэредис, поправляя очки на переносице, — возможно, вам будет интересно взглянуть вот на это.

Он водрузил на кафедру толстенный фолиант, буквально распухший от бумаг, частично напечатанных, частично написанных от руки.

— Здесь все, что я, по моему мнению, узнал о драконах за двадцать лет. Но если кто-нибудь из вас знает что-то лучше или даже просто думает, что знает, пожалуйста, можете не стесняясь прервать меня. Помните, мы изучаем драконов всего лишь триста лет — с тех. пор, как они впервые появились на наших берегах.

— Откуда они взялись? — поинтересовался сэр Лоурен Дэмиен.

— Скорее всего, откуда-то с дальнего севера.

— А зачем они прилетели на юг? — спросил Фаррен.

— Точно никто не знает. Существуют теории относительно того, что климат изменился и они были вынуждены мигрировать. Есть и другая теория, согласно которой драконы в естественных условиях питаются быками, огромные стада которых бродят по безлюдным северным землям. Возможно, какая-нибудь эпидемия, поразившая стада, или то, что они стали слишком многочисленны для своих естественных угодий, могло заставить их переселиться.

Скорее уж, за ними кто-то охотился, — высказался Фаррен.

— Не исключено, — улыбнулся Гэредис. — Что может быть причиной, по которой дальний север так и остается, неисследованным, не говоря уж о том, что на Черный остров, наиболее логичный плацдарм для любого подобного исследования, заявляют свои права рочийцы.


Курсанты разбились на пары, поскольку на каждого дракона приходилось почти по два человека, и начались дежурства по стойлам. Вэд Феччиа каким-то образом оказался в паре с Хэлом, и тому приходилось выполнять большую часть работы самому, поскольку Феччиа, похоже, до смерти боялся этих великанов.

Это не злило Хэла. Он преспокойно отправлял Феччиа к насосу, который им дали, и поливал своего зверя мыльной водой, а потом от души чистил жесткими щетками на длинных ручках.

Похоже, «его» дракону это нравилось, по крайней мере, цапнуть Хэла клыками он пытался только в начале и в конце процедуры.

Сэслик определила, что Хэлу, скорее всего, досталась самка.

— Вот и славно, Хэл. Легче дрессировать, да и ухаживать тоже.

У самой Сэслик был самец, которого она назвала Нантом, в честь, как она сказала, «одного из моих воображаемых друзей, которые были у меня в детстве».

Хэл не стал давать своему дракону никакого имени. Он знал, что война будет долгой, и этот дракон мог быть первым из очень многих. В особенности если его идеи найдут свое воплощение.

После мытья Хэл натирал драконью чешую маслом, проверял, не потрескались ли когти, хотя, по правде говоря, и сам не знал, что стал бы делать, если бы один из них действительно сломался, выгребал нечистоты, которые дракон производил в устрашающих количествах, и менял пропитанную резким запахом драконьей мочи солому, на которой тот спал.

Закончив со всем этим, он выводил дракона, неуклюже ковыляющего на своих длинных лапах, со связанными крыльями на прогулку по бывшему ипподрому. То, что «его» зверь не слишком дружелюбно относился к другим драконам, казалось ему добрым знаком.

Пищу дракону давали обычно дважды в день: утром, как правило, овцу или теленка, а вечером — соленую рыбу. Хэл был очень рад, что в состав команды Гэредиса входил штатный мясник. В качестве особого лакомства время от времени в клетку дракона запускали живых кроликов.


— Нам известны четыре — хотя их наверняка больше — вида драконов. Правда, не исключено, что на самом деле три из них просто разновидности одного. Другой же, известный как черноостровная или просто черная разновидность, по всем параметрам существенно превышает прочих драконов, имеет преимущественно черную окраску и считается не поддающимся дрессировке и наиболее опасным для людей. Однако замечу, — сказал Гэредис, — что некоторое количество всадников еще до войны сумели найти, приручить и успешно ездить на драконах, которые предположительно происходили с Черного острова, так что и здесь тоже нет никакой определенности. Способны ли другие виды скрещиваться с черными драконами? Честно говоря, я просто не знаю.


Наконец-то нашли новых поваров, Гэредис распорядился в конце каждой недели выдавать пиво, и один вечер освободили для отдыха.

Но все это для Хэла не шло ни в какое сравнение с тем, что Рэй, которого очень быстро произвели в офицеры, позволил ему — впервые! — полетать в заднем седле на смирной самке дракона.

— Так управляют этой скотинкой, — сказал он, — хотя, думаю, все это известно тебе еще с тех времен, когда ты работал у Афельни. Хлестнешь ее вожжами по левой стороне шеи, и, при некотором опыте, она повернет в ту сторону. Ударишь ее справа — только не сильно, без лишней жестокости, — и она полетит туда. Потянешь поводья на себя, и, если повезет, эта животина начнет подниматься вверх. Стукнешь по обеим сторонам шеи — и она, возможно, спикирует вниз. Если захочешь полететь быстрее, ударишь пятками по бокам. Потянешь еще раз на себя — полетишь медленнее.

Рэй сделал паузу.

— Это самый сложный способ управления. Некоторые драконы — как-то отец дал мне полетать на таком — подчиняются командам голосом. Другие, которых я видел, чувствуют, как всадник нагибается в седле, и поворачивают вместе с ним. А эта неповоротливая корова глупа как пробка и считает, что, просто поднимаясь с земли, сполна отрабатывает свою ежедневную кормежку. Пристегнись и полетели.

Хэл повиновался, и Рэй вспрыгнул в переднее седло.

— Но-о! — воскликнул он, и дракон, поерзав, приподнялся на лапах и выбежал из загона. Ее крылья развернулись, ударили раз, другой — и они оказались в воздухе.

Рэй позволил самке подниматься самостоятельно, не давая никаких команд.

Он оглянулся и, увидев, что Хэл сам не свой от радости, кивнул.

— Ты действительно был всадником, ну или хотя бы просто поднимался в воздух, в отличие от некоторых.

Хэл ничего не ответил, сосредоточенно глядя на самое волшебное зрелище из всех возможных — землю, стремительно уменьшающуюся под ним, и разворачивающийся горизонт.

— Выше не полетим, — сказал Рэй. — Я хочу, чтобы ты как можно скорее начал заниматься, учиться чему-то настоящему, а не просто раскатывал по воздуху, ковыряя в носу.


Занятия в классе велись, как бог на душу положит. Гэредис и другие преподаватели учили их читать карты, пользоваться компасом и выживать в случае приземления на вражеской территории.

Примерно в получасе лета от них располагался учебный лагерь пехоты, и, благодаря его курсантам, будущие всадники поняли, как выглядят с воздуха кавалерия, пехота на марше и штаб.

Хэлу казалось забавным, что, когда драконы приземлялись, солдаты смотрели на будущих всадников со смесью благоговейного трепета и недоверия, не понимая, как какие-то нормальные с виду мужчина или женщина могут по доброй воле доверить свою жизнь этим чудовищам.

Большая часть обучения казалась ему весьма полезной с практической точки зрения, но ему также было очевидно, что никто, будь то преподаватели или курсанты, не знал точно, какую именно службу эти драконы и их всадники могут сослужить Дирейну.

Хэл, верный себе, следовал указаниям Гэредиса и всегда носил при себе блокнотик, который заполнял своими собственными — надо признаться, довольно кровожадными — мыслями относительно областей, где можно было бы применить драконов.


— Разрази тебя гром, Кэйлис! — заорал инструктор. — Не дергай так за поводья! Ты же не хочешь перепилить пополам шею этому бедняге?

Хэл попытался тянуть менее сильно, но дракон просто проигнорировал его.

Несмотря на то что зимний день был довольно холодным, его лоб и подмышки взмокли от пота.

— Никакого толку, — махнул рукой инструктор. — Сажай его. Я возьму поводья. Надеюсь, в следующий раз у тебя выйдет лучше, — добавил он мрачно.

Хэл молча кивнул, до смерти боясь, что окажется одним из отчисленных за неуспеваемость, и вернулся к своим. Прошло всего две недели с начала занятий, но в число неудачников уже попали шестеро.

Хэл Кэйлис отчаянно боялся, что станет седьмым.


Сэслик оказалась прирожденной всадницей, а ее дракон, казалось, наслаждался каждой минутой, проведенной в воздухе, и эта пара делала поразительные успехи в воздушной акробатике, кружа и кувыркаясь в грозовых небесах над лагерем.

Она честно попыталась помочь Хэлу избавиться от его недостатков, но в конце концов была вынуждена признать, что загвоздка была в чутье и ему, возможно, стоило просто немного расслабиться, чтобы в один прекрасный миг это понимание само пришло к нему.

Сэр Лоурен Дэмиен тоже учился очень легко, как, судя по всему, делал и все остальное — без малейших усилий и с неизменной улыбкой на худом лице.

Еще один рыцарь на курсе, Калабар, несмотря на свою грузность, тоже оказался способным учеником. Единственной дурной его привычкой был кнут, который он постоянно носил с собой и которым при малейшем «неповиновении» тут же принимался охаживать дракона.

Гэредис твердил ему, что его ждут неприятности, что драконам, как и людям, больше по нраву хозяева — если их можно было назвать хозяевами, — которые легки в седле.

Калабар неприятно улыбнулся и сказал:

— Судя по моему опыту, хозяин, который дает своему холопу хоть малюсенькую поблажку, растит мятежника и бандита и заслуживает порки ничуть не меньше, чем его непокорный невольник.

Ассер, казалось, усердно учился, когда однажды утром его вдруг недосчитались на перекличке. Два дня спустя его вернули в кандалах — армейский патруль задержал его на улицах Розена.

Все ожидали, что его немедленно вышвырнут прочь, исполнив тем самым его горячее желание. Но его оставили в лагере, хотя теперь все вечера напролет он проводил с совком и метлой под неусыпным надзором сержанта Пэтриса. Никто не знал, что он наплел Гэредису, но Фаррен с легкой завистью в голосе сказал:

— У этого мошенника, должно быть, соловьиный язык. Просто соловьиный.


— «Можно с определенной долей уверенности утверждать, — читал Гэредис, — что драконье яйцо, достигающее в длину двух футов, высиживается в гнезде примерно четыре месяца, пока из него не вылупится птенец. В течение приблизительно одного года за детенышем тщательно ухаживают оба родителя, до тех пор пока он не будет готов покинуть гнездо. В это время у него только два врага: погода и человек. Судя по всему, драконы год за годом возвращаются в одно и то же гнездо, заново обустраивая его каждый раз перед тем, как самка откладывает новое яйцо».

Он закрыл книгу.

— Хватит зевать, Мария, или вы хотите дать мне понять, что настало время сделать перерыв? Марш отсюда все, подышите дождиком и проснитесь.

Курсанты гурьбой высыпали из класса и побежали к выходу, глядя на дождь, почти такой же серый, как камень и плещущееся у подножия скал море, уходящее вдаль. До чего же я рада, что в такую слякоть могу сколько угодно оставаться под крышей, — сказала Сэслик. — Взгляни! Вон туда, на море. Того рыбака застигло непогодой.

Взгляд Минты Гарт был прикован к болтающейся на волнах рыбачьей посудине.

— Временами я жалею, что... — у нее сорвался голос.

— Что ты не там и что это не тебя мотает по волнам? — предположил Хэл.

— Вот именно.

— Да и черт с ним, — сказал Фаррен. — Старик Гэрри — прости, Рэй — только и знает, что талдычить о драконьих яйцах. Нет чтобы рассказать о том, как они трахаются, тогда, может быть, меня не так сильно клонило бы в сон. Представляете, я как-то раз чистил своего, так у него вдруг хрен взял и высунулся, как у пса. Громадный, как столб! Ну я и дунул от него прочь: испугался, а вдруг ему любви захотелось! Рядом с таким любой человек себя младенцем почувствует, даже я, величайший из любовников. Да меня это на целую неделю вышибло, пусть даже здесь и нет кого-нибудь, кто питал бы ко мне романтические чувства.

А подумав еще, подытожил:

— Жаль, что здесь таких не наблюдается, так что, чувствую, придется мне перейти на новый сорт мыла.


Хэл печально сидел в стойле, глядя на дракона, которого все меньше и меньше считал своим. Если дело и дальше пойдет так же, то следующим принадлежащим ему животным станет еще одна лошадь в постылой коннице.

Вообще-то ему полагалось быть в своем бараке, но комендантский час, как и большая часть всех обычаев, введенных Персом Спенсом, не соблюдался, к несказанной досаде сержанта Пэтриса.

— Все эти мужчины и женщины вполне взрослые люди. Если кто-то считает по-другому, нам же хуже, поскольку мы собираемся доверить им разведку для целой армии, — невозмутимо говорил сержанту Гэредис. — Поэтому давайте будем и обращаться с ними соответствующим образом, пока они не дадут нам оснований думать о них иначе. В таком случае лучшим выходом, пожалуй, будет просто вернуть их в их бывшие части.

Запертый в загоне дракон уставился на Хэла, удивляясь, что это тот делает здесь так поздно ночью, но в конце концов желтые глаза сомкнулись, и великан мерно задышал.

Хэл на самом деле даже не видел дракона, мучительно думая о том, что же такое он делал — не мог не делать — неправильно и почему у него ничего не идет на лад.

Почти половина из тех, кого не отчислили, уже летала самостоятельно, значительно продвинувшись на пути к выпуску, тогда как Кэйлис до сих пор топтался на месте, как последний болван, не понимая, что ему делать.

Он вздрогнул, услышав скрип открывшейся двери, и увидел, как внутрь проскользнула Сэслик, тихонько закрыв дверь за собой.

— Что?..

Она подошла к нему.

— Мне не спалось, и я пошла к твоему домику. Фаррен сказал, что ты куда-то ушел, наверное, чтобы принести себя в жертву драконьему богу. Я так и подумала, что ты здесь.

— И что бы мы все делали без Фаррена? — отозвался Хэл. — Садись рядышком, будем дуться вместе.

Сэслик не стала садиться.

— Прекрати терзаться, Хэл. Ты напрягаешься, становишься дерганым, потом еще больше напрягаешься. Как котенок, ловящий собственный хвост.

Да знаю я, — сказал Кэйлис. — Но знать и быть способным с этим справиться — большая разница. Дьявол, какой же я болван. Наверное, я заслуживаю, чтобы меня отправили назад, охотиться за бандитами.

Сэслик встала у него за спиной, принялась растирать ему плечи.

— У тебя все мышцы словно каменные, — заметила она тихо.

— А помнишь, — спросила она, помолчав, — как Пэтрис тогда ночью застал нас, когда мы сидели вместе?

— Помню.

— У меня сложилось такое впечатление, что ты совсем уже решился поцеловать меня, когда появился этот стервец.

— Именно это я и собирался сделать.

— Ну и?

Хэл поднялся, развернулся — и она каким-то образом очутилась у него в объятиях. Она оказалась маленькой, легкой и совершенно восхитительной. Он поцеловал ее — и это было еще лучше, чем обниматься. Она ответила на его поцелуй, и он ощутил у себя во рту ее язычок, подумав, что, пожалуй, не может вспомнить, когда ему последний раз было так хорошо.

Потом — Хэл не помнил как — они очутились в кормушке с сеном, лежа вплотную друг к другу. Ее китель был расстегнут, и он целовал крошечные бутончики ее сосков, а она запустила руки в его волосы и легонько трепала их.

Потом слегка отстранилась от него и проговорила, тяжело дыша:

— Знаешь, а ты мог бы повести себя чуть более по-джентльменски. Снять свои штаны и китель и подстелить их под меня. Солома, знаешь ли, не самая приятная штука для нежной девичьей попки.

Они занимались любовью всю ночь, пока барабаны не забили побудку.


* * *

— Хэл, чтоб тебе! Еще не надоело пытаться оторвать несчастному дракону голову? — рявкнул Рэй. — Полегче! Почувствуй же это, наконец!

Хэл сжал зубы и снова ощутил, как окаменели все мышцы. Потом его тело вспомнило прикосновения нежных пальцев Сэслик, и в тот же миг все встало на свои места. Он превратился в единое целое с драконом, на котором сидел, и гигант отозвался, послушно заложив левый вираж, сложив крыло и возвратившись на свой маршрут.

— А теперь поворот направо, — сказал Рэй с внезапно прозвучавшим в голосе волнением.

И снова дракон сделал вираж, и на этот раз Хэл дал ему команду плавно спикировать к лагерю — серому пятну на сером фоне.

Он не ощущал ни холодного ветра, дующего с моря, ни капель дождя, начавшего моросить, когда он послал дракона в вираж.

У него получилось, и он сам понимал это, дивясь собственной неуклюжести всего несколько минут назад. Ему в голову пришло сравнение с бабочкой, неловко выбирающейся из тесного кокона и через мгновение уже порхающей в летнем воздухе.

Он оглянулся через плечо и увидел, как Рэй подмигнул ему.

— Вот видишь, как это легко? — сказал Гэредис-младший.

И это действительно было легко.


«Пожалуй, на свете никогда не было другого существа, столь же великолепно приспособленного к бою, как дракон, — читал Гэредис, — от его раздвоенных рогов до грозных клыков. В бою за территорию или самку драконы также пускают в ход шипы на шее, раня ими своего противника. Четыре лапы с тремя когтями каждая так же хорошо приспособлены для того, чтобы рвать. Подвижный и гибкий хвост тоже используется для того, чтобы хлестать врага, и его с полным правом можно назвать самым грозным драконьим оружием. Когти на крыльях применяются не только для того, чтобы колоть жертву, но и чтобы отрывать крылья, поскольку именно крылья являются наиболее нежной и уязвимой частью тела, начиная от переднего, ребристого края».

Затем он слегка сменил тему.

— Драконы обладают поразительными способностями к выздоровлению и даже регенерации, хотя дракон, потерявший крыло или конечность целиком, обречен на гибель. Интересно заметить, что эти существа не только ведут бои всерьез, но, насколько я наблюдал, играют, хотя, судя по всему, такая игра может с легкостью перейти в настоящую битву, которая зачастую заканчивается только со смертью одного из ее участников.

Драконьи игры, думал Хэл, делая пометки в своем блокноте. Человеческие игры.

Вроде войны...


Большинство студентов не было ни такими неловкими, как еще недавно был Хэл, ни столь блестящими, как Сэслик или Дэмиен.

Минта Гарт трудилась упорно, усердно и невозмутимо. Фаррен споро осваивал новое ремесло, и у него всегда была наготове какая-нибудь шутка. Точно так же, к легкому разочарованию Хэла, обстояли дела и у Вэда Феччиа, несмотря на его страх перед драконами.

Эв Ларнелл тоже схватывал все довольно быстро, несмотря на долгие колебания, прежде чем осваивать что-то новое. Хэл был рад, что никому не рассказал об обмане Эва относительно своего якобы большого летного прошлого, хотя несколько инструкторов вслух выражали свое удивление, почему он учится медленнее, чем следовало бы человеку с его опытом.

Другие курсанты, которые не проявили никаких способностей, были без лишнего шума, но оперативно отчислены из школы. Их пожитки исчезли вместе с ними, а матрасы лежали скатанными, как будто никто на них и не спал.

Были в их рядах и другие потери...

Хэл как раз вел своего дракона на ипподром, когда до него донесся драконий рев. Он увидел сэра Бранта Калабара, хлещущего по шее своего зверя, который, громко хлопая крыльями, оторвался от земли.

Крылья дракона забили быстрее, он стремительно набирал высоту. Но, очевидно, недостаточно быстро для Калабара, поскольку тот продолжал бить великана рукояткой хлыста. Хэл слышал, как он что-то крикнул, но не смог разобрать слов.

Дракон поднимался практически вертикально вверх, замедляя полет.

Потом сложил крыло и описал полукруг, устремившись обратно к земле.

Калабар выпустил поводья из рук, бешено замолотил руками и, истошно крича, полетел с высоты пятисот футов. Он рухнул на землю в центре одного из тренировочных кругов с тошнотворным стуком, прозвучавшим как приговор, точно мешок зерна, сброшенный с телеги.

Хэл первым подбежал к нему. Калабар лежал неподвижно, его глаза смотрели прямо в небо. Похоже, во всем его теле не осталось ни одной целой косточки.

Его дракон кружил наверху, трубя, и Хэлу подумалось, что в его криках отчетливо звучит торжество.


После смерти Калабара за неделю погибли и были похоронены еще двое курсантов. После их похорон Гэредис повел себя так, как будто ничего не случилось, только принялся еще суровее гонять курсантов, заставляя их проводить в воздухе все больше и больше времени.

— Сдается мне, они что-то затеяли, — пошутил Фаррен, после чего все стали вести себя как Гэредис, а троих погибших перестали вспоминать, будто их вообще не было.

Так в драконьих войсках зародилась эта жутковатая традиция.


Среди прочего курсантам пришлось узнать и о том, что бывают такие дни, когда дракон просто отказывается подниматься в воздух. Похоже, никто не знал, отчего так происходит, включая и самого Гэредиса, который рассказал, что это было одной из трудностей в его довоенном аттракционе.

— У тебя собралось полно народу, а дракон в своей повозке просто упрется — и все. Самое лучшее, что можно сделать, — это оставить его в покое или кормить всякими лакомствами, пока это настроение не пройдет.

Одна девушка не прислушалась к его советам и продолжала досаждать своему дракону. Зверюга зашипела и, прежде чем хозяйка успела отскочить, щелкнула зубами, отхватив ей руку почти по самое плечо.

— Хм, а мне и в голову не приходило, что можно так ловко увильнуть от сражений на том берегу пролива, да еще, надеюсь, и неплохую пенсию получить, — заметил Фаррен, и после этого все стали относиться к своим драконам с чуть большей почтительностью.


С тех пор как дела с полетами у Хэла наладились, он проводил со своим драконом куда больше времени, чем все остальные, хотя по-прежнему отказывался дать ему имя. Хэл не спускал его с привязи, но теперь цепь была не такой короткой, и он часто уводил великана прочь из лагеря, в окружавшую его рощу. Похоже, любая непогода была зверю нипочем — хлестал ли его кожистую шкуру ветер или поливал дождь.

Как-то раз Сэслик застала его что-то рассказывающим дракону и сказала, что он уже хватил лишку.

Подумав, Кэйлис согласился с ней, в особенности когда ему стало казаться, что дракон начал движениями лап и шипением отвечать ему.


— А сейчас, — сказал сержант Ти, — сержант Кэйлис расскажет нам, как рочийские драконы подкрадывались к его патрулям. Это новый тактический прием, и мы получили приказ начать обучение вас этой тактике, поэтому вы и видите на том конце поля чучела на соломенных лошадях. Каждый из вас сейчас поднимет своего дракона в воздух и попытается подлететь на нем как можно ближе к чучелу. Попытайтесь дать понять вашему дракону — только не спрашивайте меня как, — чтобы он схватил всадника и сорвал его с коня. Хватать всадника вместе с конем тоже не возбраняется. Только осторожно, смотрите не свалитесь на землю.

И, сменив тон, скомандовал:

— Первый Кэйлис! Выходите и покажите нам хороший пример.

— Разрешите обратиться, сержант! — сказал Фаррен.

— Слушаю.

— Я не имею ничего против того, чтобы убивать ро-чийцев. В конце концов, зачем я здесь, если не за этим. Но это хватание не кажется мне особо выгодным делом. Дорогой всадник на дорогом драконе, рискующий всем ради того, чтобы стащить какого-то болвана с коня и подставить свое горло ближайшему лучнику. Или дать ему шанс утыкать стрелами своего дракона, что вряд ли ему понравится.

Ти заколебался, дав Хэлу достаточно времени, чтобы вспомнить о катапультах, которыми отгоняли рочийских драконов, напавших на патруль, когда он возвращался из своей последней разведки.

— Приказ есть приказ, — без особой убежденности ответил наконец Ти. — Но я передам ваше мнение лейтенанту Гэредису.

Фаррен взглянул на Хэла, скорчив гримасу. Кэйлис слегка кивнул и побежал к дракону.


Хэл и Сэслик занимались любовью каждый раз, когда им удавалось улизнуть, что случалось не так уж часто. Обучение шло все интенсивнее, и Кэйлису казалось, что он ощущает зловонное дыхание войны, надвигающейся на него ближе и ближе.

Ударили зимние морозы, и полетное время сократили. Но, несмотря на это, Хэл надевал на себя все обмундирование, которое у него было, и упрямо поднимал своего зверя в небо — туда, где за холодными облаками, не давая никакого тепла, поблескивало бледное солнце.

Его дракон, не слишком довольный поначалу, в конце концов согревался, и они летали, огибая огромные, похожие на кипы хлопка, облака, а иногда и ныряя в них с риском быть подхваченными ветрами, скрывающимися в их мягкой белизне.

Хэлу нравилось рисковать, особенно когда они спускались на землю, фут за футом снижая высоту в надежде, что под ними не прячется в облаках скала.

Однажды Хэл вынырнул из облака, очутившись всего в нескольких футах над вздымающимися волнами, а утесы, на которых располагался лагерь, расплывчатым пятном серели где-то вдалеке.

Это было опасно, но он учился на этих опасностях.

И, как однажды сказала Сэслик: гибель в полете, возможно, не такая и славная, зато таких похорон пожелает себе любой.

— Вот и все, — однажды на утреннем построении объявил Гэредис. В воздухе пахло весной. — Мы больше ничему не можем вас научить. Теперь вы — всадники на драконах.

Послышались изумленные восклицания, а потом курсанты разразились аплодисментами. Шума было столько, будто его создавала толпа, а не девятнадцать человек, доживших до выпуска.


Гэредис за свой собственный счет заказал маленькие золотые значки в виде драконов и раздал их курсантам, велев приколоть их к форме и носить над любыми наградами, которые они заслужат.

— Желаю вам всей удачи, которая есть на свете, — сказал сержант Пэтрис. — Я горжусь тем, что помог сделать из вас настоящих солдат.

Сэслик с пренебрежением взглянула на его протянутую руку и отказалась пожать ее.

— Нет уж, — сказал она с негодованием в голосе. — Плевать мне на то, как об этом пишут в сопливых книжонках. Для меня вы так и остались скотиной и ничтожеством.

Под общий смех она гордо зашагала прочь. Пэтрис с побагровевшим лицом поспешно юркнул обратно в главный зал.


Обучение было окончено, и курсанты, увозя на скрипящих повозках своих явно пригорюнившихся драконов, разъехались кто в порты пролива, кто в Паэстум, — в те части, куда их прикомандировали.

«Вот теперь-то, — подумал Хэл, — и начнется настоящее обучение».