"Крылья Урагана" - читать интересную книгу автора (Банч Кристофер)

16

Они находились в море уже почти три недели, когда Хэл подошел к сэру Бэбу и сказал, что драконам необходимо летать. Если так и промариновать их в клетках до самого Черного острова, то потом они смогут только неуклюже барахтаться в воздухе.

— Вы же приказываете своим солдатам тренироваться, — напомнил он. — Драконы ничем не отличаются от людей.

Кантабри не стал спорить, только приказал Хэлу не залетать на север вперед кораблей, чтобы их не засекли. А если их увидят другие всадники, то могут счесть их своими соотечественниками.

Но Хэл оказался не вполне готов поднять своего зверя в воздух. Будучи неопытным в морских полетах, он не имел ни малейшего понятия о том, как передвигаться над водой, к тому же на редкость переменчивая погода могла легко сбить всадника с толку и заставить его заблудиться в морском тумане.

Он отправился к штурману «Авантюриста» и попросил помочь.

Офицер показал ему астролябию с хронометром, карты и прочие приборы, которыми пользовался для определения координат. Хэл с большим трудом представил себя стоящим на спине дракона и, удерживая одной ногой карту, подкручивающим лимбы. Да плюс к тому и с хронометром, висящим на цепочке на шее.

Сэслик сказала, что хочет попробовать, что заставило Хэла думать еще усерднее.

Потом у него появилась одна идея, с которой он и отправился к Лиминго.

— Мне нужно заклинание, которое позволило бы нам отыскать корабль в любую погоду, — сказал он. — Заклинание, которое вы могли бы наложить на всех нас.

Маг задумался, поцокав языком.

— Заклинание притяжения, — сказал он. — К чему? К брезенту? К веревкам? К другим драконам? Нет. Все они, в особенности когда мы приблизимся к Черному острову, могут привести вас прямо в пасть к врагу.

— А как насчет заклинания отвращения?

— К чему?

— Ну, например, к солонине, — предложил Хэл, которого при мысли о бочонках с мясом, сваренным, а после этого еще и выдержанным в соленой воде, передернуло. Общее мнение выразил Фаррен, сказав: «Этого вполне достаточно, чтобы превратить меня в вегетарианца. Ничего удивительного, что эти бедолаги моряки вечно трахают друг друга. Хоть какое-то удовольствие в плавании».

Лиминго расхохотался, сказав, что такое заклинание совсем нетрудно создать, к тому же оно точно подействует. Он попросил дать ему час на работу и велел Хэлу к этому времени собрать всех восьмерых всадников в его каюте.

Всю мебель, которой была обставлена просторная каюта мага, отодвинули к переборкам. Восемь маленьких курильниц расставили в виде сдвоенной стрелки, оба конца которой показывали на шмат солонины. Вокруг разноцветными мелками были нарисованы полукруги, и в каждом из них стоял символ или буква какого-то не знакомого ни одному из всадников языка.

— Если нам придется произносить хоть одну из них вслух, я точно сломаю себе язык. Даже несмотря на то, что, как говорят мои знакомые дамы, он у меня без костей, — прошептал Фаррен.

Сэслик, ткнув Фаррена локтем под ребра, велела ему заткнуться.

Лиминго, которого сопровождали его подручные, объяснил всем суть просьбы Хэла и то, к чему они в результате пришли.

— Я задумался, — говорил он, — ведь полное отвращение к солонине, сколь бы естественным оно ни было, может закончиться голодной смертью — мы все же на корабле. Так что вместо того, чтобы накладывать на вас всех еще и защитное заклинание, мы решили дать каждому из вас по амулету. Они лежат на полу, рядом с тем, что здесь в насмешку называют «говядиной», которую я связал с мясом на корабле. Я наведу на амулеты чары, и когда вы захотите узнать, где корабль, погладьте свой амулет, подумайте о солонине, и в тот же миг поймете, куда повернуть дракона. А теперь пусть каждый из вас подойдет и возьмет себе по амулету.

— Значит, мне придется гладить мой амулет, да? — прошептал неуемный Фаррен. — А я-то думал, что из армии за это выгоняют.

На этот раз локтем под ребра ему заехал Хэл.

Амулеты представляли собой крошечные крапчато-коричневые овальчики с серебряным кольцом вокруг и ушком для цепи или шнурка. Хэлу стало любопытно, как это Лиминго умудрился сделать эти талисманы за столь короткое время, но потом решил, что, наверное, у него хранится где-нибудь запас заготовок, готовых к наложению разнообразных заклинаний.

— Сейчас мои помощники бросят в огонь чудодейственные травы — гадючий язык, чемерицу, портулак, молочай. Нам троим во время ритуала придется жевать гвоздику, чтобы заклинание не подействовало на нас самих.

Повалил вонючий дым, который вполне мог быть приятным, если бы травы жгли по отдельности.

— Каждый пусть возьмет свой талисман в правую руку, — продолжал Лиминго. — Приложите его к сердцу, потом протяните ко мне.

Всадники повиновались. Лиминго затянул:

Потом он принялся монотонно произносить слова на каком-то незнакомом языке. После кивнул помощникам, и те. загасили жаровни. И вовремя, ибо Хэла чуть не настиг приступ неукротимого кашля.

Еще один помощник открыл большой иллюминатор, выходивший на неспокойный океан за кормой корабля, и холодный ветер быстро разогнал дым.

— Никогда не думал, — сказал сэр Лоурен, — что крепкий желудок бывает полезен в занятиях колдовством.

Лиминго, услышав его, ухмыльнулся.

— Это абсолютно необходимо. Первые пять лет моего ученичества я вспоминаю как почти постоянную тошноту. Хотя, думаю, это существенно сократило расходы учителя на мою кормежку. А теперь опробуйте свои амулеты.

Хэл прикоснулся к своему, подумал о солонине, и ему тут же очень не захотелось идти в трех направлениях.

Он сказал об этом Лиминго, который велел ему показать эти направления.

— Очень хорошо, — сказал он. — Первое отвращение, разумеется, к этому куску мяса, который лежит на палубе. Другое — к кладовой, где хранят запасы. А третье — к камбузу. Готов побиться об заклад, что нам дадут сегодня на ужин. А как все остальные? Чувствуете то же самое?

Все чувствовали то же, но двое уловили лишь одно направление.

— Тоже неплохо, — решил Лиминго. — Теперь у каждого из вас есть свой личный компас. Так что можете отправляться в полет... и я уверен, что вы вернетесь до того, как коки закончат разваривать эту подошву, которую они называют мясом.

Они направились на палубу, где держали драконов. Сэслик заметила вытянувшееся лицо Фаррена Марии.

— Уже струсил, малыш? Не хочешь поглотать туманчика?

— Да нет, я не об этом, — отмахнулся Мария. — Просто я только что понял, как мне повезло, что я не стал колдуном. Дело даже не в том, что нужно складывать-раскладывать все эти причиндалы и учить всякие языки, на которых не, под силу говорить ни одному человеку, если у него язык не раздвоенный. А в том, что у них такие миленькие и симпатичные помощники.

— Ну, этот сорт «мяса» мне совершенно не по вкусу. Прошу прощения за каламбур.

Хэл с остальными всадниками поднялись в воздух и поначалу, после столь долгого перерыва, просто кружились в небе, получая от этого явное удовольствие. Затем несколько раз, меняясь ролями, сымитировали атаку.

Когда стемнело и начало холодать, они, опять-таки с удовольствием, один за другим, спланировали на «Авантюриста», к теплым каютам и солонине.

— Помнишь заклинание, которое читал Лиминго? — спросила Сэслик Фаррена, когда они чистили своих драконов. — Ну и стихи. Ужас просто.

— Ужас, — согласился Мария.

— Слушай, Фаррен, ты ведь у нас тоже вроде как колдун, — поинтересовалась она. — Скажи, а имеет значение, насколько при этом хороши стихи, которые ты сочиняешь? Те демоны — ну или кто там помогает творить чудеса — предпочитают хорошую поэзию или ту похабщину, которая по вкусу солдатам?

— Похоже, это не важно, — отозвался Фаррен. — Мой прадед говорил, что стихи просто помогают сконцентрировать разум и волю на заклинании.

— Значит, маг может просто произносить всякую дребедень, и результат будет тот же самый?

— Не-а, — ответил Фаррен. — Лучше всего, если приходится поломать голову, когда пишешь заклинание, тогда потом, когда ты произносишь его, оно занимает все твое внимание.

— Значит, если не обращать на это внимания, — спросил из своей клетки Хэл, — заклинание не подействует. Так?

— Может быть, — пожал плечами Фаррен. — Или тебя сожрет демон.

— Пожалуй, стоит подумать об этом как о варианте моей послевоенной карьеры, — твердо сказал Хэл.

Кэйлис приказал проделать в панцирной чешуе драконов отверстия и вставить в них небольшие крючки наподобие глаголь-гака, которые он попросил сделать корабельного оружейника. Судя по всему, драконья чешуя была нечувствительной, за исключением тех мест, где чешуйки крепились к коже, и поэтому звери только беззлобно порыкивали на людей, возившихся со своими коловоротами.

Хэл собрал всадников, раздал указания и выдал всем по два арбалета и четыре болта. У каждого всадника были болты определенного цвета.

На воду на буксирном тросе спустили небольшой плот с раскрашенным деревянным чурбаком.

Все драконы поднялись в воздух и выстроились в линию позади Хэла.

Каждый дракон по очереди пикировал на плот, давая время всаднику выстрелить в чурбак, потом снова взмывал в воздух, пока его хозяин вешал на место первый арбалет и готовил второй. Четыре пролета с каждым из драконов заняли почти три часа: всадники целились, теряли цель, снова пытались прицелиться. Потом драконы приземлились, а плот втянули на борт.

Результаты оказались довольно плачевными — Хэл попал три раза, как и Сэслик. Сэр Лоурен поразил цель дважды, Фаррен — раз, а один из всадников другой эскадрильи вообще отказался стрелять.

Негусто, подвел итог Хэл. Он долго размышлял, но так и не смог придумать лучший способ тренировать всадников. Он снова переговорил с Лиминго, спросив, не может ли здесь как-то помочь магия.

— Конечно, — оживленно сказал маг. — Если бы кто-нибудь из вас сумел принести мне клочок мундира ро-чийского всадника, лучше бы, конечно, с каплей крови, я смог бы наложить заклятие подобия, и дело в шляпе.

Хэл криво усмехнулся, отыскал сэра Бэба и предупредил, чтобы тот не ожидал от своих подчиненных слишком многого, если рочийские и дирейнские всадники встретятся в бою.

— Я никогда ничего не ожидаю... ну, или почти никогда, — сказал Кантабри. — Поэтому я почти никогда и не бываю удивлен. Взгляните на этот вопрос так, сержант. Если вы выпустите болт поблизости от какого-нибудь их всадника, это напугает его, как и все непривычное. По крайней мере, на какое-то время. И может быть, когда он наберется мужества и попробует еще раз, его противник сумеет прицелиться получше.

Хэл отдал честь, созвал всадников и сообщил им, что впредь они будут дважды в день вылетать на сражение со злополучным плотом, пока не улучшат свои результаты.

Они улучшили. Ненамного. Слишком ненамного.

Почти столько же времени, как и в воздухе, они проводили за изучением макета Черного острова. Пехотные офицеры и сержанты делали то же самое.

Хэл поражался, глядя на то, сколько рядовых бойцов проводит время в зале, безмолвно шевеля губами и обходя макет со всех сторон, потом с закрытыми глазами показывая на различные места и шепча их названия.

На корабле вечно стоял топот — солдаты, бегали по палубе, тренировались, сходились друг с другом в учебных поединках на деревянных мечах.

Когда они доберутся до Черного острова, то будут готовы ко всему, к чему только могут быть готовы солдаты.

— Беда с войной в том, — задумчиво начал сэр Лоурен, когда все четверо однажды утром слишком туманным, чтобы летать, сидели на палубе, — что она перестала быть забавной игрой.

— А я и не знал, что она такой была, — огрызнулся Фаррен. — Убивать людей... забавная игра, нечего сказать.

— Да, это ее неприятная сторона, — признал сэр Лоурен. — Но когда ранним утром ты слышишь конское ржание, видишь лагерь, пестреющий знаменами и рыцарскими палатками, или в весенний денек едешь верхом в патруль, или даже когда ты видишь осажденный замок во всем его величии... Вы должны признать, что в этом есть своя прелесть.

— Нет, — ровно сказала Сэслик. — Я этого не признаю.

— Ладно, сэр Лоурен, — сказал Хэл. — Здесь ты в меньшинстве. Но что заставило тебя прекратить считать войну забавной?

— Проклятые интенданты и обозы с провиантом, — ответил сэр Лоурен.

Трое остальных недоуменно заморгали.

— И разумеется, у тебя есть объяснение, — сказал Фаррен.

— Раньше было как, — сказал сэр Лоурен. — Солдаты собирались по слову короля или какого-нибудь другого вельможи, которому присягнули на верность или который мог предложить им золото или добычу. Обычно это происходило весной или осенью, после того как урожай собран и подсохли дороги. В основном осенью, после сбора урожая. Поход длился три месяца, потом не оставалось ни одного крестьянского хозяйства, которое можно было ограбить, и, если не случалось какой-нибудь великой битвы, которая улаживала вопрос, все мирно расходились по домам.

— Все, кроме бедных ограбленных крестьян, у которых больше не было домов, — уточнила Сэслик.

— Такие могли завербоваться в следующий поход, надеясь на добычу, которая возместила бы им потери, — не смутился сэр Лоурен. — Но теперь мы поумнели. Продовольственные отряды добираются до всех мест, заключая сделки с торговцами на столько-то и столько-то бочонков свиных голов, зерна или чего там еще, и все это идет на склады, а потом выдается армии. Поэтому мы можем торчать на войне до скончания века, в отличие от моего отца и отца моего отца, которые могли надеяться вернуться домой, подлечить свои раны и немного отдохнуть.

— И заделать еще убийц, чтобы будущему королю было кого призывать, — сказала Сэслик.

— Ну... — сэр Лоурен развел руками.

— Прости, сэр Лоурен, — сказал Хэл. — Ничем не могу тебе помочь. Хотя я уверен, что сэр Бэб согласился бы с тобой.

— Только не он, — покачал головой сэр Лоурен. — Сэр Бэб — представитель новой военной школы. Сражайся, пока не загонишь врага в его же траншею, а потом несколько раз ткни штыком — чтобы наверняка, не обращая внимания на мелочи вроде белого флага.

— Вот чудовище, — комически ужаснулся Фаррен. — Но он ведь не опускается до того, чтобы брать в плен бравых рыцарей, не так ли? Ткни их шпагой под мышку, где не прикрыто латами, и иди себе дальше, уверенный, что они больше ничем тебе не грозят. Верно?

— Увы, — развел руками сэр Лоурен. — В большинстве из вас нет ни капли рыцарства.

— И слава богам, — ответила Сэслик.

Становилось все холоднее, и один из всадников доложил, что различил северную оконечность Дирейна, теряющуюся в океане. Волны стали выше, несясь по бескрайнему океанскому простору, и Сэслик снова страдала от морской болезни. Она стонала и ныла, что кто-то, мол, утверждал, будто к качке можно привыкнуть, и грозила этого кого-то убить или хотя бы выплеснуть на него содержимое своего желудка, если увидит когда-нибудь этого остряка снова.

Но, даже шатаясь, она все равно шла к своему Нанту и поднималась в воздух вместе со всеми. Глядя на ее напряженное, осунувшееся лицо, на то, как она, гася тошноту, раз за разом упорно взлетает ввысь, Хэл думал, что вот это и есть воплощенное мужество.

Однажды все всадники были в воздухе, когда с севера внезапно налетел шторм, принеся с собой дождь и туман и взволновав море.

Воспользовавшись своими амулетами, всадники во весь опор помчались обратно к «Авантюристу», и обслуга принялась поспешно переправлять одного дракона за другим с посадочной баржи на корабль, в то время как новый зверь уже заходил на посадку, обдаваемый бешеными солеными брызгами.

В тот день вылетели восемь всадников.

Вернулись — семь.

Не вернулась Сэслик Дайнапур.

Хэл попытался вылететь снова и поискать ее, но сэр Бэб категорически запретил.

Лиминго побоялся пользоваться магией в такой близости от Черного острова, опасаясь, что рочийские колдуны могут обнаружить его.

Кэйлису хотелось измордовать мага, но он взял себя в руки.

Всю нескончаемую ночь, пока бушевал шторм и корабли кренились, черпая бортами зеленую морскую воду, Хэл простоял на юте, чтобы не путаться под ногами у вахтенных и рулевых. Он не ощущал ни холода, ни ветра, ни промокшей насквозь одежды, до боли в глазах вглядываясь в непроницаемую тьму.

В его мозгу крутилась одна и та же мысль, неотступно возвращаясь снова и снова: я ни разу так и не сказал, что люблю ее, ни разу не назвал ее любимой.

На рассвете на палубе появился Кантабри, увидел Хэла и приказал ему отправляться поесть горячего супа и переодеться.

Кэйлис повиновался, совершенно потрясенный этой утратой.

Едва Хэл покинул палубу, как вахтенный доложил, что видит направляющегося к ним дракона.

Хэл выскочил на палубу, лихорадочно бормоча забытые с детства молитвы, хотя и догадывался, что все это бесполезно, а дракон всего лишь рочийский разведчик, заметивший отряд с воздуха.

Но это оказалось не так.

Это были Нант — и Сэслик Дайнапур, качающаяся в седле и едва не упавшая в тот миг, когда ее дракон коснулся досок палубы баржи. Волна чуть было не смыла зверя и всадника, но служители уже были на палубе, будто вовсе не замечали шторма. Они подвели под брюхо Нанта стропы и втащили его на корабль.

Сэслик попыталась на непослушных ногах взойти по сходням на «Авантюриста», но споткнулась и чуть было не свалилась за борт. Хэл подхватил ее на руки и отнес в каюту.

Она была совершенно ледяной, и тело почти ничего не чувствовало. Лиминго с корабельным врачом поспешили в ее каюту, быстро сняли с Сэслик одежду и опустили девушку в бочку с подогретой морской водой, которую постоянно меняли, чтобы та не остыла.

Сэслик слабо пошевелилась, она начала приходить в себя. При виде Хэла она чуть искривила губы в улыбке.

— Это, — еле слышно выговорила она, — была самая длинная ночь в моей жизни, чтоб ее.

И снова потеряла сознание. Лиминго захлопотал над ней с травяными растираниями, горячими примочками и питьем, потом Сэслик уложили в постель, укрыв грудой одеял, и она проспала весь день и всю ночь.

Проснулась она голоднее волка и тут же принялась поедать разнообразные лакомства, которые наготовили для нее корабельные коки.

Пока она ела, Хэл сидел рядом. Она негромко икнула.

— Пожалуй, я не прочь бы перепихнуться, — сказала она. — Просто для того, чтобы убедиться, что не превратилась в ледышку.

Кэйлис был несказанно рад выполнить ее просьбу. Когда они оба находились на пике страсти, он не то простонал, не то прокричал, что любит ее.

Оторвавшись от Хэла, она как-то очень странно на него посмотрела.

— Ты серьезно это сказал?

— Да, — твердо ответил Кэйлис.

— И я тоже, — сказала Сэслик смущенно, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Может, расскажешь, как ты умудрилась выжить? — спросил Хэл, от волнения переводя разговор на другую тему.

— Это все Нант, — ответила Сэслик. — Ты знал, что драконы умеют плавать?

— Нет, — удивился Хэл, потом спохватился. — Знал. Мы же водили их на речку мыться. Но там они просто плескались.

— Они плавают прямо как долбаные утки, — сказала Сэслик. — Именно это и помогло мне остаться в живых. Когда ветер стал слишком сильным и в воздухе было не удержаться, Нант плюнул на мои понукания и спикировал к воде. Я уже решила, что нам конец, но он расправил крылья и плюхнулся прямо на воду. Брызг было! Потом он сложил крылья на спине, надо мной, и мы стали качаться на волнах. Мне было почти тепло, как в палатке. Там было темно, и, гм, пахло скверно, и вода все время просачивалась. Он дышал на меня, и ощущение было такое, как будто я сижу на поле боя дня через три после сражения, если не больше. Но зато было тепло, и я изо всех сил старалась, чтобы меня не вырвало.

Ее передернуло.

— Интересно, могут ли драконы переплыть целый океан вот так, сидя на воде и плывя по течению? Может, они пришли вовсе не с севера, как все считают? Как бы то ни было, мне казалось, что я просидела там целую вечность, но в конце концов все-таки рассвело, и мне показалось, что волны немного утихли. Я не знала, что делать, но Нант знал. Он дождался, когда мы оказались на гребне волны, и я почувствовала, как он сильно заработал лапами, расправил крылья, и мы взлетели над следующей волной прежде, чем она успела обрушиться на нас сверху. Ветер подхватил Нанта и поднял в воздух, швыряя из стороны в сторону. Он летел так, как не летал никогда в жизни, а потом начал слушаться поводьев и моих команд. Я воспользовалась амулетом, он подействовал и привел меня обратно домой.

Она на миг умолкла, потом улыбнулась — по-детски счастливо.

— Я тоже тебя люблю! И еще... я опять хочу.

Хэл отыскал Гэредиса и пересказал ему то, что Сэслик узнала про своего дракона.

— Позор на мою голову! — сказал инструктор. — Это доказывает, что никто ничего толком не знает об этих тварях. Могу вообразить себе этакую огромную флотилию, плывущую по волнам с какого-нибудь далекого континента к северным землям. Я слышал истории о том, как драконы садились на воду, но думал, что это для того, чтобы попить или немного передохнуть.

А потом задумчиво повторил:

— Никто ничего не знает о драконах. Да, пожалуй, и вообще никто ни о чем толком не знает. И чем старше я становлюсь, тем больше начинаю к этому мнению склоняться.

На следующее утро поднялся переполох. Дозорный на одном из фланговых корветов заметил что-то в воздухе у самого горизонта.

Хэл с сэром Лоуреном поспешно вывели драконов из клеток и подняли их в воздух, по крутой спирали набирая высоту.

Но ничего не увидели.

Они кружили над крошечным конвоем почти час и вернулись обратно, продрогшие до костей.

Никто, кроме единственного дозорного, ничего не видел, и сэр Бэб решил, что это, скорее всего, была простая иллюзия, поскольку упомянутый дракон направлялся точно на восток, а не на север к Черному острову и не на юг, к Дирейну или к материку.

На востоке на многие лиги никакой земли не было, так что дозорный, видимо, ошибся, или, возможно, дракон был дикий.

Но после этого случая никто не находил себе места.

На следующий день Хэл, вылетевший на патрулирование, увидел что-то к западу от конвоя. Он спустил своего дракона пониже, готовый немедленно спасаться бегством, ожидая увидеть корабли, — ведь в этих водах не могло быть никого иного, кроме рочийцев.

Но крошечные точки — Хэл насчитал их не меньше сорока — оставались все такими же маленькими, и он отважился спуститься еще пониже.

И разглядел их. По спине у него побежали мурашки.

Эти точки были драконами со сложенными на спине крыльями и головами, спрятанными в этих импровизированных палатках. Драконами, плывущими по воле волн и течений.

Драконы, мигрирующие... куда? На Черный остров? На неисследованные, необитаемые земли к северу от острова? Происходило ли это регулярно? Или драконы от кого-то или от чего-то спасались?

Хэл пролетел над ними. Дракон, плывший одним из первых, поднял голову и взглянул на Хэла, но, не заметив никакой явной угрозы, снова спрятал голову под крыло.

У Хэла не было ответа на эти вопросы, как и у Гэре-диса, который только добавил новых вопросов, предположив, что, возможно, настоящей родиной драконов был Сьюль, расположенный на крайнем западе, а пустынные северные земли — лишь временный перевалочный пункт, куда драконов заносили течения.

Поломав голову, Хэл просто приплюсовал это к длинному списку загадок, и его мысли снова вернулись к войне.

Через два дня после этого, на рассвете, они засекли всадника на драконе, поднявшегося над северным горизонтом с серого пятна суши, которое вырастало из свинцовой морской воды и тумана.

Черный остров.