"Невинность и порок" - читать интересную книгу автора (Барбьери Элейн)

Глава 5

Полуденное солнце стояло высоко в безоблачном небе, было душно. Сняв шляпу, Джек поднял глаза вверх и выругался, затем провел рукой по влажным от пота волосам и снова надел шляпу. Прошло больше недели с тех пор, как он оставил «Серкл-Си». Путь его был нелегким. Перед мысленным взором Джека внезапно возникла фигура Стэна, и он нахмурился: жалкое состояние друга поразило его. Джек не отдавал себе отчета, до какой степени этот человек был связан с ним самим, его юностью и зрелыми годами, не говоря уж о любви, которую они оба утратили. Как ни странно, вид Стэна, слабого и немощного, заставил Джека более бережно относиться к собственной жизни. С особой силой он ощутил, что не вечен, и в груди все сжалось от боли при мысли о жестоких поворотах своей судьбы.

Множество неожиданных вопросов сразу же одолело Джека: сколько еще лет ему осталось, как лучше их провести, чье лицо он хотел бы увидеть последним, перед тем как его глаза закроются навсегда? Проклятие…

Прищурившись, Джек всматривался вдаль. Возможно,Стэну в конце концов повезло больше, чем ему. Его выбор был ограниченным, а путь — предельно ясным. Он оставил в стороне мысли о собственном будущем и сосредоточился на той жизни, которая ожидала дочь Стэна после того, как его самого не станет.

Джек невольно покачал головой. Ему хотелось знать, как идут дела в «Серкл-Си». Причин для взаимной неприязни было более чем достаточно, да и внимание Касса к Пьюрити Корриган было слишком пристальным, чтобы обе стороны могли чувствовать себя спокойно. Он каждый раз испытывал неловкость, когда видел, какие взгляды бросал Касс на молодую женщину. Правда заключали в том, что в чем-то его сын навсегда остался для него загадкой. Постепенно Джек укрепился в мысли, что черты характера Касса, унаследованные парнем от предков кайова, с каждым днем проявлялись все сильнее. Не это ли побудило его настаивать на скорейшем отъезде?

Джек усмехнулся. Кого он пытался провести? Он знал, почему покинул «Серкл-Си» в такой спешке.

Прервав размышления, Джек стал еще пристальнее всматриваться вдаль. Сердце его забилось чаще, когда перед ним показался знакомый пейзаж. Не обращая внимания ни на утомление, ни на дневной зной, он пустил коня в галоп. Осадив запыхавшегося жеребца при виде высоких остроконечных вигвамов, Джек продолжал путь мерным шагом. Он окинул взглядом суровые лица индейцев, вышедших посмотреть, кто идет.

И тут он увидел ее.

В груди все сжалось от волнения, чувство страстной тоски было болезненно знакомым. То же самое ощущение охватило Джека, когда он увидел ее впервые. Его чувства не изменились с годами, и он знал, что они не изменятся никогда.

Спешившись, Джек приблизился к поселку пешком. Он видел только ее лицо, не замечая других людей, молча наблюдавших за ними.

Она улыбнулась и назвала его по имени. Ее голос был чуть слышен и напоминал нежный шепот.

Он заключил ее в объятия.

Пьюрити осадила лошадь. Девственная красота техасской прерии померкла в ее глазах, как только она увидела перед собой недостроенный загон. Роум, Бэрд, Питтс и Тречер тут же подняли на нее глаза.

Кипя от ярости, она соскочила с седла и подошла к ним.

— Что все это значит? Неужели мне нужно быть рядом с вами неотлучно, чтобы вы могли выполнить несколько простых поручений? Я же попросила вас осмотреть лощину к востоку отсюда и проверить, не прячутся ли там телята. Зачем было строить новый загон? О чем вы думаете, черт побери?

— Мы тут ни при чем, — хмуро ответил Тречер. — Твоему новому партнеру взбрело в голову, что нам нужен еще один загон для молодняка, вот и выполняем его поручение.

— Мой новый партнер…

Пьюрити с трудом сдержала гнев. Не прошло недели, как Джек уехал, оставив сына вместо себя, и все это время Касс не давал ей ни минуты покоя. Глядя на нее с нескрываемым недоверием, он без видимых усилий превосходил девушку в любом деле, тем самым подрывая ее авторитет. Обстановка была накалена до предела. Мужчины по большей части хранили молчание, однако всем было ясно: долго так продолжаться не может.

Пьюрити подумала, что и ночью она не могла быть спокойна, и холодок пробежал по ее спине. Запертая дверь служила слабым утешением. В ночной тишине, когда мысли о Кассе буквально одолевали девушку, достаточно было малейшего скрипа половицы или любого другого слабого звука, чтобы потревожить сон Пьюрити. Она понимала, что Касс отнюдь не случайно давал ей знать о своем присутствии в коридоре, разделявшем их комнаты, когда идя спать, намеренно задерживался у ее двери. Он не сомневался, что девушка ждала, пока стихнут звуки его шагов и раздастся скрип кровати.

Еще больше ее раздражало само присутствие Касса. Как только юноша появлялся, ею овладевало какое-то беспокойство, причину которого она не могла определить. Пьюрити казалось, что ей никогда не забыть, как Касс подал ей медальон. Тогда ей показалось, что она видела в его глазах участие. Теперь же он был с ней неизменно суров и холоден.

Пьюрити поняла, что совершила ошибку, позволив Кассу стать свидетелем ее отчаяния. Уверенная в его коварстве, она поклялась себе больше никогда не допускай ничего подобного.

Сейчас, когда их противоречия особенно обострились, Касс прибегнул к новой уловке. Он стал пользоваться ее отсутствием, чтобы давать работникам бесполезные поручения, которые вызывали и у них, и у нее досаду.

Тречер смотрел на Пьюрити, ожидая ответа, его лицо покрылось румянцем. Тоном, не допускавшим возражений, она приказала:

— Забудьте об этом загоне. — Затем, не обращя внимания на недовольное ворчание, которым работники встретили ее слова, добавила: — Начинайте прочесывать ложбины, как я и говорила.

Стук копыт за ее спиной раздался чересчур быстро, чтобы это можно было считать простым совпадением. Девушка сразу догадалась, кто этот приближавшийся всадник. Наблюдая за тем, как Касс спешивается, она обратила внимание, что за ним с явной неохотой следует Нэш. Это была еще одна из уловок, которые ее новый партнер пускал в ход, чтобы лишний раз ей досадить.

Касс направился к ней, и Пьюрити стиснула зубы. Он так явно возвышался над девушкой, что сама его близость таила в себе угрозу.

«Негодяй», — подумала Пьюрити и с трудом подавила раздражение.

— Я уже отдала своим людям распоряжения на утро, — произнесла она. — А новый загон нам совсем не нужен.

Взгляд Касса был прикован к ее лицу. Ей стоило иемалых усилий скрыть волнение, когда она заметила удовлетворение, вспыхнувшее огоньком в его глазах.

— Этот загон в будущем может сохранить нам много времени и денег.

— Я не вижу в нем надобности.

— А я говорю, что он нам необходим.

Пьюрити не смогла унять дрожь, заметив холодное выражение светлых глаз Касса, смотревших на нее сверху вниз. В его взгляде проступала почти первобытная свирепость. Именно так он смотрел, когда поднес нож к ее горлу. Касс знал, что работники стоят за нее горой; не было для него секретом и то, как они относились к нему самому. Девушка не сомневалась, что он хочет толкнуть кого-нибудь из них на крайний шаг, а это стало бы удобным предлогом для кровопролития. Но будь она проклята, если попадется в его ловушку!

Пьюрити заставила себя улыбнуться.

— Ладно, будь по-твоему. — Она обернулась к работникам и отрывисто распорядилась: — Достраивайте загон, а потом осмотрите лощины, как я вас просила. — Не желая признать полную победу Касса, она обернулаш к Нэшу: — Я собираюсь к северо-восточному водопою. Его нужно расчистить. Хочу, чтобы ты поехал со мной.

Испытав мимолетное удовлетворение при виде явного неудовольствия Касса, Пьюрити вскочила в седло. Нэш поравнялся с ней, выражение его лица говорило само за себя. С видом торжества девушка пришпорила лошадь. Нэш без колебания отправился за ней следом.

Радость оказалась, однако, недолгой. Касс быстро отдал команды работникам, и стук копыт его лошади возвестил о его приближении. Он поравнялся с ней.

«Ни минуты покоя, будь он проклят!» — подумала с досадой Пьюрити.

Настала ночь. Одинокий вой волка изредка нарушал тишину спящего поселка, да внутри крытого буйволиной кожей вигвама Шепчущей Женщины слышались слабые звуки их пылкой страсти.

Оторвав от нее губы, Джек взглянул на Шепчущую Женщину, лежавшую в его объятиях. Мерцающее пламя освещало ее резко очерченные скулы, и Джек молча восхищался красотой любимого лица. Оно не огрубело с годами, кожа на щеках по-прежнему была упругой и гладкой, а ее глаза — два черных бархатистых озерца, один взгляд которых говорил ему больше, чем любые слова, — были до сих пор полны любви. Когда же их тела соприкасались, дивный цветок взаимной страсти все еще распускался во всей своей красе.

Он любил ее и знал, что никогда не разлюбит, ждал так долго… слишком долго, чтобы и дальше сдерживать свой порыв.

Одним легким движением Джек проник в нее и услышал вздох Шепчущей Женщины. Ее красота заполнила его, пробудившись к жизни, подобно ростку, который становился все сильнее и крепче по мере того, как ритм их близости учащался. Он так хотел сказать ей, что жил ради этих коротких часов, которые они проводили вместе, что время между их свиданиями было для него простым существованием, что только рядом с ней ему жилось по-настоящему. Он дорого бы дал, чтобы во всеуслышание заявить о своей любви, хотя и понимал, что это невозможно. И еще ему хотелось, чтобы она знала о том, что в глубине души он мечтал остаться с ней навсегда.

Однако восторг любви изгнал все мысли из его сознания, заставив затаить дыхание. Джек слышал ее восторженные стоны, и ощущение счастья не угасло в нем даже тогда, когда он достиг вершины наслаждения и издал приглушенный стон, показывая: он недоволен тем, что все так быстро и внезапно кончилось. Прерывисто дыша, Джек наконец заговорил:

— Прости меня. Я слишком поторопился.

— Нет. — Шепчущая Женщина поднесла мозолистую руку к его губам. Ее ладонь казалась шершавой на чувствительной коже, и этот жест обладал для него какой-то магической силой. Трудолюбивые, добрые руки ласково коснулись его, когда она добавила: — Не вини себя. Твоя поспешность была вызвана потребностью, которую я тоже разделяла. В следующий раз мы не будем так торопиться. Теперь этот вигвам принадлежит мне одной, и нас тут никто не потревожит.

Глаза Шепчущей Женщины на миг обратились к грубо отделанным стенам жилища. Она окинула взглядом многочисленные шесты, поддерживавшие вигвам, соломенные тюфяки по обе стороны очага и аккуратно расставленные мешки с провизией. Он сразу понял, какая мысль занимала ее сейчас.

Джек погладил жену по щеке, его ладонь скользнула по ее плечу и ниже, к глубоким шрамам от порезов у нее на руке. Он положил на них ладонь, опустив глаза на бедра, все еще стройные и изящные, покрытые такими же рубцами. Заглянув в ее темные глаза, он увидел в них отражение собственной боли.

— Не надо переживать так при виде ран, которые я сама себе нанесла. Мое горе было слишком велико. Эти шрамы — выражение скорби. Так было нужно.

Джек не удержался от протеста:

— Мне не следовало оставлять тебя здесь одну! Если бы я находился рядом, то не позволил бы тебе поступить так! Я бы смог тебя остановить!

— Нет, не смог бы.

— Но ведь ты даже не знаешь наверняка, действительно ли его нет в живых! — Джек запустил пальцы в густые пряди ее волос, когда-то длинных и струившихся чудным потоком, теперь же обрезанных и носивших на себе следы горя Шепчущей Женщины. — Ты причинила себе вред, хотя не была уверена в его смерти.

— Нет, я уверена. — Глаза Шепчущей Женщины наполнились слезами. — Парящий Орел явился мне ночью в клубах дыма не для того, чтобы оплакивать свою судьбу, а чтобы попросить меня послать кого-нибудь на помощь Бледнолицему Волку и тем самым спасти ему жизнь.

В душе Джека вспыхнуло раздражение.

— Ты послала других людей, чтобы выручить из беды моего сына, однако даже не подумала предупредить меня! Тайно выхаживала его после ранения, в то время как я думал, что Касс просто задержался у тебя дольше обычного. От тебя мне стало известно только о том, что Парящий Орел погиб. Почему ты молчала?

— Таково было желание Бледнолицего Волка.

— А ты никогда бы не пошла против его желаний… даже ради меня.

Шепчущая Женщина снова поднесла ладонь к его губам.

— Прости меня, муж мой, но я не могла этого сделать. Когда-то у меня было два сына, а теперь остался только один.

Ревность больно кольнула его своими шипами, когда он услышал еще о том сыне.

— Все уже позади, — продолжала Шепчущая Женщина, словно читая его мысли. — Прошлое нельзя изменить. Мы можем жить только настоящим.

Джек в отчаянии привлек ее к себе. Мускусный запах кожи Шепчущей Женщины проник ему в ноздри, и он пробормотал чуть слышно:

— Меня постоянно мучил вопрос, как я мог не почувствовать опасность, в тот день когда привез тебя и Касса погостить у твоей матери. Мне, знавшему, что солдаты продвигаются в глубь индейской территории, следовало бы все предвидеть! Только через два дня до меня дошли вести о том, что солдаты напали на поселок и сожгли его. Я тут же помчался обратно, чтобы найти вас. Когда же увидел, что осталось от поселка, не мог поверить глазам. Обуглившиеся головешки, почерневшие тела, убитые животные, оставленные гнить на солнце…

Джек судорожно вздохнул.

— Я нашел то место, где стоял вигвам твоей матери. Там лежали два обгоревших трупа, которые невозможно было опознать. Увиденному не хотелось верить. Потом я услышал, как Касс зовет меня. Оказывается, мальчик был жив, но до такой степени напуган, что после ухода солдат бросился бежать и не останавливался до тех пор, пока не упал. Ему понадобилась вся его отвага, чтобы вернуться обратно. Никогда не забуду, какое у него было лицо, когда он сказал мне, что ты оставила его и вернулась за матерью.

Глаза Шепчущей Женщины наполнились слезами.

— Мы с Кассом похоронили найденные тела. — Джек вздохнул, пытаясь собраться с духом. — Даже тогда ни он, ни я не верили, что одно из них когда-то было тобой, и продолжали искать тебя повсюду.

Шепчущая Женщина не сводила с него глаз.

— Мне тоже пришлось многое пережить. На моем теле осталось немало ран, но не они причиняли мне самую сильную боль. Когда я пришла в себя в вигваме моих спасителей, дым и огонь заслонили память о прошлом.

Шепчущая Женщина закрыла глаза.

— Несколько лет я ничего не помнила о том, что было со мной раньше. Бегущий Бизон сделал мне предложение и получил согласие.

Усилием воли Джек поборол пробудившуюся в душе ревность. Между тем Шепчущая Женщина продолжала:

— Он был мне хорошим мужем, а после рождения сына жизнь снова показалась мне прекрасной. Все было хорошо… до тех пор пока ты не вернулся в мою жизнь.

Джек привлек ее к себе.

— Прошло семь лет… и, когда я вновь встретил тебя на паувау, мне сразу стало ясно, что для меня ничего не изменилось. — Он перевел дух. — Потом я увидел Парящего Орла… и Бегущего Бизона… подумал о том, что сам уже женат на Джулии, и понял: прошлого не вернуть.

Голос Шепчущей Женщины был хриплым от волнения, когда она прильнула к его губам поцелуем.

— Бегущий Бизон был моим мужем и отцом моего сына. Я чувствовала себя в долгу перед ним и не смела навлечь на него позор, вернувшись к тебе, пока он был жив. — Голос ее стал тише. — Сердцем же моим, с тех пор как туман, омрачавший мой рассудок, рассеялся, снова владел ты, и оно разрывалось на части при виде Бледнолицего Волка, такого высокого и сильного для своих двенадцати лет.

— Он не понял, что произошло, и не мог простить…

— Но все изменилось, когда Парящий Орел взял его за руку. — Слезы струились по щекам Шепчущей Женщины. — Парящий Орел — ему тогда было всего пять лет — сначала вызвал ревность Бледнолицего Волка, а потом привязал его к себе своей любовью. Их связывали настоящие братские узы.

— В тот день Касс снова обрел тебя…

— Бегущего Бизона уже нет в живых.

— Но есть Джулия. — Хмурая складка пролегла между бровями Джека, раздираемого противоречивыми чувствами. — Она была очень добра к Кассу, помогла смягчить его боль и умерить ненависть.

— Бледнолицый Волк говорит о ней только хорошее.

— Джулия дала Кассу и мне все, что было в ее силах.

— Она достойная женщина.

— Я… я не могу отвергнуть ее.

Темные глаза Шепчущей Женщины на миг вспыхнула.

— Нет ничего бесчестного в том, что мужчина берет в свой дом вторую жену.

— У нас иные обычаи. Джулия никогда не поняла бы меня.

— Муж мой, тебе не нужно объяснять мне все это еще раз… — Взгляд Шепчущей Женщины был прикован к нему. — У тебя доброе сердце. Ты должен поступать так, как оно тебе велит.

В ответ Джек проговорил хриплым шепотом:

— Мое сердце принадлежит тебе, дорогая.

Шепчущая Женщина ничего не ответила. Чувствуя, что не в силах вынести этой муки, Джек воскликнул:

— Скажи мне, что ты любишь меня, женщина!

Ее маленькие груди согревали его теплом, гладкая кожа приводила в восторг. Шепчущая Женщина пробормотала:

— Я твоя жена и всегда ею останусь. Я никогда не перестану любить тебя.

Джек крепко прижал ее к себе, чтобы заглушить боль жаром дорогих ему губ.

Трудный день подошел к концу. У Пьюрити раскалывалась голова, все тело ныло, терпение ее было на исходе. Выйдя из-за стола, девушка разделалась со своими обычными обязанностями по дому и поплелась по лестнице в свою комнату.

На лестничной клетке верхнего этажа Пьюрити остановилась. Она откинула назад тяжелую косу и надменно вздернула подбородок. Ей надоело расточать улыбки ради спокойствия Стэна. Она устала сдерживать работников и постоянно прислушиваться к звуку шагов Касса за спиной. Больше всего Пьюрити сейчас хотелось поскорее улечься в постель и уснуть, но она понимала, что дольше терпеть сложившуюся ситуацию нельзя.

После того как днем между ней и Кассом произошло столкновение из-за загона, ее отношения с юношей осложнились. Нэш, следовавший верхом рядом с ними и чувствовавший, что она раздражена, держался по отношению к Кассу откровенно враждебно. Слишком поздно она поняла, какую ошибку совершила, вовлекая Нэша в затянувшийся поединок между ней и Кассом. Сама того не желая, Пьюрити дала своему противнику возможность толкнуть Нэша к решительным действиям. Слова Касса все еще звенели у нее в ушах: Рано или поздно тебе придется сказать мне всю правду.

И тут она вспомнила еще одну его фразу: Я нашел коня Паряшего Орла… Мне было нетрудно проследить его путь до вашего стада. Там четко отпечатались копыта твоей лошади. Быть того не может…

Пьюрити снова перебрала в памяти события того осеннего дня, стараясь не упускать даже малейших подробностей, но ничего особенного не вспомнила, кроме того, что Бледнолицый Волк неожиданно вторгся в ее жизнь.

И тут с лестницы до нее донесся привычный звук шагов. Шаги приближались, и Пьюрити отпрянула в тень, затаив дыхание в ожидании подходящего момента.

Когда Касс был всего в нескольких футах от лестничной клетки, Пьюрити с угрожающим видом выступила вперед и тихо приказала:

— Стой там.

От ее глаз не укрылось изумление на его лице, когда она подняла руку и навела на него револьвер.

— Дальше ступай медленно… вот так. — С чувством растущего волнения в душе она ждала, пока Касс не преодолел последнюю ступеньку, ведущую на лестничную клетку и не обернулся к ней лицом, после чего скомандовала: — Не двигайся. Я хочу кое-что прояснить между нами.

Касс, стоявший напротив нее в узком коридоре, словно подавлял ее своим присутствием. Она почувствовала, что он взбешен, но старается сдержать себя.

Воцарившуюся тишину нарушил голос Пьюрити:

— Ты, наверное, уже решил, будто взял сегодня надо мной верх, настояв на постройке загона. Так вот, ты ошибаешься. Я не собираюсь впредь выполнять твои прихоти. И не думай, будто ты вправе тут распоряжаться только потому, что мы из кожи лезем вон, лишь бы убедить Стэна, будто на ранчо все благополучно. — Тихим тоном, который только подчеркивал бурлившую в ней ярость, Пьюрити добавила: — И еще ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что Стэн пошел тебе навстречу, предоставив комнату напротив моей.

С выражением ледяного презрения Пьюрити продолжила:

— Предупреждаю в первый и последний раз, так, чтобы впредь ты не заблуждался на мой счет: твой отец оставил тебя на ранчо, чтобы вести дела, однако в любом случае работники будут следовать моим приказам, а не твоим. Я не стала говорить Стэну о случившемся просто потому, что не вижу в том необходимости. Сама со всем справлюсь. Если же ты думаешь, что я могу потерять сон от беспокойства из-за твоих планов, то не обольщайся. — Пьюрити поджала губы. — Твоя комната отделена от моей только коридором, она с тем же успехом могла бы находиться на другом конце света. Видишь ли, я сплю не одна. — Она подняла револьвер еще на дюйм. — Мой приятель ночует у меня под подушкой, и я вполне могу ему довериться.

Пьюрити почувствовала, что Касс напрягся и с трудом сдерживается.

— Твой отец ясно дал понять, что я всего лишь женщина, однако вы оба не приняли в расчет одно обстоятельство: этот револьвер делает меня достойным противником любого мужчины. Я неплохо умею с ним обращаться и при случае не побоюсь пустить его в ход!

Выслушав Пьюрити, Касс процедил сквозь зубы:

— Я никогда в этом не сомневался.

— Можешь думать все, что угодно, — отрезала Пьюрити, — но я хочу внести ясность в наши отношения. Что бы ты ни затевал, один шаг за порог моей спальни — и ты покойник!

Не дожидаясь ответа, Пьюрити резко повернулась и направилась к себе в комнату. Запершись, она, не в состоянии даже пошевелиться, выжидала, пока за Кассом захлопнется дверь, и только тогда с облегчением вздохнула.

Смутное беспокойство заставило Шепчущую Женщину, вздрогнув, проснуться. Успокоенная теплом тела мужчины, спавшего рядом, она устремила взгляд в темноту вигвама. В глаза ей бросились седельные сумки, так и оставшиеся лежать у входа, небрежно сваленная в кучу одежда, остатки еды, забытые, когда голод другого рода взял верх. Румянец выступил на ее щеках, когда руки мужа сомкнулись во сне вокруг нее. Она знала, что любовь к ней не покидала его даже в самых сокровенных грезах, так же как и то, что она была его единственной подлинной страстью.

Но он любил и другую женщину. При этой мысли ее пронзила боль. Шепчущая Женщина не могла оторвать взгляда от спящего дорогого ей человека. Седеющие волосы обрамляли лицо, отмеченное печатью печали. Множество морщин проступало под глазами, когда-то излучавшими свет юности. Прожитые годы оставили неизгладимый след на его внешности, однако они не заставили поникнуть широкие плечи, не уменьшили силу рук, прижимавших ее к себе, не ослабили страсти, которую он доказывал ей с таким пылом. Но даже если бы это было не так, Шепчущая Женщина знала, что с того самого момента, когда она впервые увидела своего будущего мужа много лет назад ее сердце было навеки отдано ему.

Ее охватил прилив горьковатой нежности. У нее не выходили из памяти слова, которые Бледнолицый Волк говорил о Джулии. Та была добра к мальчику, когда его сердце переполнила ненависть. Она заботилась о нем, почти ничего не получая взамен, любила его как родного сына, хотя он ее упорно отвергал.

Уже привычная боль снова шевельнулась в ней. Джулия никогда бы не смирилась с положением второй жены… если бы она узнала. Эта тайна лежала тяжелым бременем на душе индианки, но она понимала, что не имеет права обманывать доверие Джека.

Джек пошевелился рядом с женой. Он привлек ее к себе, и она, обернувшись к нему, услышала его вздох. Звук этот эхом отозвался в ее собственном сердце. Шепчущая Женщина подняла голову и увидела, что глаза мужа открыты.

— Бледнолицый Волк, — произнес Джек, нахмурившись, — знал, что я собираюсь к тебе. Он просил передать тебе привет.

Его слова согрели ее душу.

— Бледнолицый Волк — верный и любящий сын.

— Он твердо решил выяснить, что случилось с Парящим Орлом, и не остановится, пока не добьется своего. Я пытался с ним поговорить, но бесполезно.

Гнев, дремавший в ее душе, вырвался наружу.

— Бледнолицый Волк выполнит свой долг до конца!

— Он подвергает себя опасности! Я хочу, чтобы ты поговорила с ним и убедила его отказаться от этой затеи.

— Я не стану этого делать.

— Ты уже потеряла Парящего Орла. Неужели хочешь лишиться и Бледнолицего Волка?

— Не говори так! — Стараясь побороть ужас, вызванный его словами, Шепчущая Женщина хриплым голосом проговорила: — Бледнолицый Волк выполнит свой долг… так же как я — свой.

Шепчущая Женщина обвила руками шею мужа и привлекла его к себе, поцелуем заглушив ответ. Они и так слишком мало времени проводили вместе. Через несколько дней Джек опять уедет. Она не могла допустить, чтобы мысли о смерти или возмездии встали между ними. И точно так же она не могла думать о женщине по имени Джулия, к которой должен вернуться ее муж.

Касс захлопнул за собой дверь спальни. Стоя в темноте, которую рассеивал только слабый свет луны, проникавший сквозь окно на противоположной стороне комнаты, он не в силах был пошевелиться — в его груди бушевала буря. Молодой человек вспомнил, с какой яростью Пьюрити навела на него револьвер всего несколько минут назад. Короткая фраза, вырвавшаяся у него в ходе разговора, была произнесена вполне искренне. Он ни на миг не сомневался, что у Пьюрити хватит смелости воспользоваться оружием.

Касс выругался. Перед его глазами вновь предстал образ девушки, стоявшей напротив него в полумраке коридора: нежные щеки, покрытые румянцем гнева, гордо расправленные плечи, глаза, пылавшие гневом. Он одновременно и презирал Пьюрити Корриган, и желал ее. Железная воля, которую проявляла эта девушка, сопротивляясь ему на каждом шагу, не могла восхищать его, напротив, раздражала. У него не было также причин уважать ее за решимость во что бы то ни стало скрыть правду гибели Парящего Орла.

С другой стороны, Касс не видел объяснения тому, что его до сих пор преследовали воспоминания о слезах, струившихся по щекам Пьюрити, когда она обернулась к нему в сарае, или о выражении ее прекрасных глаз в тот момент, когда ее пальцы крепко сжали заветный медальон. Обуреваемый противоречивыми чувствами, юноша провел рукой по своим темным прямым волосам, унаследованным от индейских предков. Сердце его, всегда такое суровое и беспощадное — сердце воина, — забилось сильнее.

Пьюрити была его врагом, однако еще ни одну женщину Касс так не желал, сам не зная почему.

Но он понимал, что ему нужно сделать.

Проснувшись от чуть слышного скрипа, Пьюрити насторожилась. Она окинула взглядом темную комнату, сообразила, что незаметно задремала, и, сунув руку под подушку, нащупала револьвер.

Прислушиваясь, девушка стала ждать.

Внезапно Пьюрити рассердилась на себя. За дверью никто не прятался! Как бы она ни пыталась это отрицать, уже в который раз воображение ее брало верх над здравым смыслом, чего, собственно, и добивался Касс. Одна бессонная ночь проходила за другой, оставляя ее тело разбитым, настроение испорченным, а мысли спутанными.

Казалось, кошмар не кончится никогда. Стэн был болен. Неприязнь работников к Кассу росла с каждым днем, однако партнерство Томасов являлось для ранчо единственным спасением, и она должна была сделать все от нее зависящее, чтобы сохранить «Серкл-Си».

Пьюрити инстинктивно протянула руку к медальону. Тепло старинного золота принесло уже привычное утешение. Она живо представила сверкающие гневом голубые глаза, которые помнила так хорошо.

Сопротивляйся, Пьюрити! Не позволяй ему взять верх над собой! — услышала девушка голос Онести.

Не волнуйся, Пьюрити. Все уладится, — прозвучал голос другой сестры.

Милая Честити с ее великолепными рыжими локонами и по-детски открытой улыбкой…

Скрип, донесшийся из коридора, прервал мысли Пьюрити.

Ее рука снова скользнула к револьверу.

Сереброглазая ведьма преследовала его.

Не в силах заснуть, Касс уселся на постели. Час был поздний. Воздух казался душным. Резко поднявшись, юноша подошел к окну. Мысли его снова и снова возвращались к женщине, спавшей в комнате по другую сторону коридора.

Он вспомнил золотой медальон, найденный в capае. Когда Касс прикоснулся к нему, маленькое сердечко, казалось, еще хранило жар тела Пьюрити, и этот жар обжег ему ладонь.

Ему припомнились отчаянные всхлипывания девушки, которые все еще отдавались эхом в глубине его души.

Память воскресила ту боль, которую Пьюрити тщетно пыталась скрыть, когда упомянула о своих сестрах, с чьей гибелью до сих пор не могла смириться. Ее душевная мука как будто стала и его собственной.

…И еще он вспомнил револьвер, нацеленный ему прямо в сердце.

Нет, он не мог больше ждать.