"Ледяной Сокол" - читать интересную книгу автора (Хэмбли Барбара)

Глава двенадцатая

На рассвете они втащили Темную Молнию на лед и начали его резать.

– Следи за ними внимательно. – Ледяной Сокол, дрожа от холода, обхватил себя руками. Тучи низко нависали над ледяной горой. Ледяные столбы ярко вспыхивали, когда на них попадали солнечные лучи. Наверху зима будет и вовсе невыносимой.

– Это плохая охота. – Потерявший Путь протянул ему двойную бизонью шубу и топорик с короткой рукояткой. – Я еще никогда не видел такой плохой охоты. Видишь, эта женщина все время держится рядом с мальчиком? Она за него боится. – Он уже успел привязаться к Хетье.

– За себя она боится. Он на ее попечении. Потерявший Путь упрямо покачал головой, и они вдвоем стали наблюдать за Хетьей и Бектисом, копошившимся возле Темной Молнии. Нечестивый свет вырывался из нее, играя на жемчужной поверхности льда. Расщелина в нем углублялась, вверх поднимался пар и соединялся с тучами.

– Она мудра, – одобрительно сказал Потерявший Путь, глядя, как Хетья дает указания Бектису. Тот поворачивал Темную Молнию, и аппарат почему-то напоминал дикого кота, который подыскивает себе жертву. Похоже, они работали всю ночь, потому что вокруг было полно новых клонов; одни обували мулов в кожаные башмаки, другие тянули сани на скалы. Тепло одетый Ваир сказал что-то Хетье, и она надменно ответила ему. – Она понимает, что не стоит показывать свой страх. Эй, маленькая шаманка, твой приятель в замерзшей луже знает что-нибудь про Темную Молнию?

Несколько минут назад Холодная Смерть расчистила покрытую льдом лужу, поскребла по ней камешком и теперь разговаривала с Ингольдом. Все то время, пока Темную Молнию втягивали наверх, Ледяной Сокол слышал ее щебетанье – она рассказывала Главному Магу Запада обо всем, что видела.

Он представил себе старого чародея – заросшего, немытого и уставшего, как всегда после долгих путешествий, спрятавшегося где-нибудь в утесах поближе к осаждающим – чтобы иметь возможность пробраться в их лагерь и незамеченным поужинать у костра. Эта мысль заставила его позавидовать Ингольду – Ледяному Соколу очень надоело питаться пеммиканом.

– Ингольд говорит, что он никогда не слышал о такой штуке. – Холодная Смерть подошла к ним, засунув руки в варежках поглубже в карманы. – Но нисколько не удивился, что магические предметы Праотцев можно использовать таким образом.

– А сказал он, – осведомился Ледяной Сокол, – что думает про эту женщину, которая заявляет, что ею завладели Праотцы чародеев? Возможно ли то, что она говорит?

– Все возможно, – весело ответила Холодная Смерть. – От передела мира до спасения этого ребенка. Пошли. Если мы хотим оказаться на Льду раньше, чем они, взбираться надо прямо сейчас. У нас нет Темной Молнии, чтобы нам помочь. И магии Праотцев чародеев тоже нет.

Холодная Смерть отпустила лошадей, чтобы они искали себе пропитание на юге, наложив на них заклятье. Теперь они вернутся сразу же, как только она их призовет.

Ваир назначил десять человек – среди них ни одного клона – прогнать оставшихся лошадей на юг.

– Подарок Голубой Деве, – ухмыльнувшись, заметила Холодная Смерть. – Какая щедрость! Что-то не похоже это на поступок человека, который собирается вернуться обратно по той же дороге, по которой пришел сюда, подумал Ледяной Сокол, наблюдая за тем, как кони исчезают в пустынной дали. Очень любопытно.

Стена льда, вздымавшаяся за Холмом Лилейника, была покрыта расселинами и торосами. Ледяной Сокол и его спутники смастерили себе не только снегоступы. Всю легкую одежду, все пустые мешки из-под продуктов, все, что только можно было, они разрезали на полоски и сделали веревки, вплетая в них кожаные ремешки.

Восхождение было очень трудным. Ледяной Сокол шел впереди, прорубая топориком ступеньки во льду. Потерявший Путь следовал за ним, держась за веревку. Следом поднималась Холодная Смерть, потом они втягивали продукты на сделанных наспех санках, а уж потом поднимали Желтоглазого Пса, озадаченного, но готового всюду идти за хозяином.

Мир на вершине был совершенно чуждым. Бесконечные снежные поля, на которых тут и там вздымались ледяные холмы и башни – и все бесцветное, холодное и мертвое под серыми тучами. Вдали Ледяной Сокол разглядел Маленькие Снеговые Горы, а на запад тянулись снежные дюны, под которыми пряталась расселина, сделанная Темной Молнией. Над дюнами стояли столбы пара, мраморно-белые на фоне серого, мрачного неба.

– Они сразу поймут, что их преследуют, стоит им только посмотреть сюда. – Ледяной Сокол с неодобрением рассматривал следы, которые они оставили на снегу. Желтоглазый Пес, как щенок, прыгал и ловил в пасть снежинки. Холод терзал лицо, несмотря на слой бизоньего жира, и руки отнимались, несмотря на перчатки. Дыхание замерзало, ледяной воздух жег легкие, глаза и даже зубы.

– Они это давно знают, – пожала плечами Холодная Смерть. – Подумаешь, еще три дикаря и собака. Ты думаешь, они смогут прочитать по нашим следам: «Эй, я тот самый человек, который преследует вас от Убежища в Ренвете»?

Ледяной Сокол понимал, что она права, но его возмущал сам факт, что они оставили столько следов.

Они надели снегоступы, и он все же постарался выбирать чистый лед или слежавшийся снег, кроме того, велел всем идти след в след, чтобы казалось, будто идет один человек. Они искали удобное место, с которого можно будет наблюдать за подъемом повозок.

Туман затопил все пространство под ними. В мертвенном свете трудно было определять расстояние, темнота еще ухудшала ситуацию. Они слышали, как вода стекала в искусственно созданное ущелье, слышали, как вырубались топориками ступеньки, слышали, как отдавались приказы. Кричал мул, жалуясь Праотцу животных на тяжелую работу.

– Жестокая охота, сестра моя, – пробормотал Ледяной Сокол. – И непонятно, чем все это закончится. Нам потребуется вся твоя мудрость. И они пробирались сквозь лед и туман, как волки, преследующие одинокого оленя в середине зимы. Иногда невозможно было подобраться к каравану ближе, чем на несколько миль, иногда, если начиналась пурга или белый туман превращал все окружающее в нечто призрачное между жизнью и смертью, Холодная Смерть читала заклинания, и они могли подобраться совсем близко. Ночами они выкапывали себе пещеру в снегу. Иногда Ледяной Сокол забирался на глыбу льда и сидел там, сколько мог, наблюдая за лагерем.

Когда-то здесь находился Край Ночной Реки. Ледяной Сокол понимал это, узнавая знакомые вершины вдалеке: Желтого Праотца, Пик Демонов, Снежный Пик – все это он запомнил раньше, чем узнал, как его зовут. Но в его сердце поселилось нечто большее, чем простые воспоминания – глубокая, терзающая сердце боль. Под ногами, подо Льдом лежал мир его детских летних радостей, луга, и осиновые рощи, и Ручей Хорошей Воды.

Все поглотил Лед.

Все поглотило время. Если даже когда-нибудь Лед растает, ничего уже не вернется – все будет изуродовано и раздавлено.

Он тоже исчезнет однажды, это правда. Но эти луга существуют теперь только в его воспоминаниях, как лица Праотцев чародеев существуют теперь только в серых кристаллах, которые Джил читает в Убежище.

Об этом он не мог говорить ни с Потерявшим Путь, ни с сестрой, да и вообще ни с кем. Никогда в своей жизни он не плакал ни перед кем, потому что плакать – значит быть слабым, а скорбеть о потере – значит отдавать свою силу тому, что потеряно, или Времени. Но сердце его плакало о Крае Ночной Реки, скорбело о том, что дом его детства исчез навсегда.

В этом горьком мире над снегами скользили демоны. Днем они принимали вид вихрей, а короткими страшными ночами летали надо Льдом, как мерцающие огоньки. Их голоса завывали, даже когда ветер молчал.

К вечеру второго дня один из клонов покинул свое место в шеренге и, спотыкаясь, скользя и пронзительно крича, размахивая мечом, пошел к тому месту, где Ледяной Сокол со своими спутниками сражался со льдом. Клон перевалил через гребень прямо над головой у Ледяного Сокола. Ледяной Сокол вытащил свой меч и замахнулся, чтобы ударить по шее, но клон пригнулся, и удар пришелся по ключице. Клон повернулся и снова сделал выпад, скалясь, как собака, и Ледяной Сокол, поняв, что тот одержим демоном, пронзил мечом его грудь.

Демон вылетел из открывшегося рта клона, как сгусток светящегося тумана, на миг вцепился когтями в лицо и глаза Ледяного Сокола – и исчез. На снегу у ног юноши осталось лежать тело мертвого клона.

С другой стороны гребня раздались крики. Ледяной Сокол, Холодная Смерть и Потерявший Путь помчались вниз с гребня, оскальзываясь и падая. Следом весело бежал Желтоглазый Пес. Позже, когда сержант в башмаках с красной шнуровкой, ругаясь и проклиная варваров, раздел мертвеца, снял с него оружие и ушел, они вернулись, чтобы посмотреть на тело.

– Он делает воинов из воздуха. – Холодная Смерть встала на колени и прикоснулась к безволосому, уже замерзшему лицу. – Из дерева, земли и мертвой плоти. Но он не может создать душу. Демоны скоро отыщут путь в эти тела.

– Они начнут и нас разыскивать? – Потерявший Путь, путаясь в тяжелом мехе, потрогал амулет, висевший у него на груди. – У меня есть амулет, который мне сделал Зоркий Глаз.

– Амулеты действуют против демонов, потому что демоны – это духи, – объяснила Холодная Смерть, вставая и хватая Желтоглазого Пса за шею, чтобы оттащить от трупа. – Плоть, из которой созданы эти существа, может защищать демонов от могущества амулетов…

– От амулетов Зоркого Глаза, – недобро вставил Ледяной Сокол, – защиты не дождешься.

Издалека раздались крики и послышалось бряцанье мечей.

Все трое взобрались на гребень, чтобы посмотреть на происходящее. Двое клонов напали на своих соратников, бешено размахивая мечами и кинжалами. На снегу красными маками расцветали кровавые пятна. Даже на расстоянии в полмили Ледяной Сокол слышал их безумный хохот. Потом их убили.

– Они питаются страхом, – тихонько сказала Холодная Смерть. – Как бабочки питаются ароматом цветов.

Ваир стоял над телами сошедших с ума клонов. Не было надобности видеть его лицо. От самой его фигуры исходила угроза, желание растереть кого-нибудь в порошок. Бектис пространно и медоточиво объяснял ему, почему он не виноват.

Наконец Ваир отошел в сторону, и по его движениям было понятно, что он не особенно счастлив.

В этот же день они добрались до дальнего края снежного поля. Лед здесь громоздился торосами, и огромные, вырезанные ветрами ледяные пики торчали, как гигантские растопыренные пальцы. Это образование сужалось к северу, и Ледяной Сокол вдруг понял, что это – продолжение долины, которую он знавал как Место Винторогого Мускусного Быка. Даже в дни его юности 640 здесь были ледники.

Караван остановился, позвали Тира и Хетью. Ледяной Сокол сумел подобраться к ним совсем близко, на сто футов. Тир как раз говорил:

– Здесь протекал ручей, который начинался вон в тех холмах. Каньон доходил до той гряды.

Он махнул маленькой рукой в варежке. День был очень ясным, и горы виднелись хорошо. На расстоянии примерно дня пути на восток высились черные скалы, похожие на сломанные зубы. Между ними тоже лежал лед.

Все сверкало жемчужным светом, и Лед переливался тысячью оттенков голубого и зеленого. Мулы тяжело дышали. Они заиндевели, заиндевели бороды людей, заиндевели голые лица клонов.

В угасающем свете дня лицо Тира, выглядывавшее из мехового капюшона, напоминало череп. От него не осталось ничего, кроме огромных голубых глаз и не заживших шрамов. Они что, хотят заморить ребенка голодом? Раны, похоже, никто не лечил, и все лицо было в синяках, которые очень не нравились Ледяному Соколу.

– В самом деле, положение льда позволяет предположить, что земля под ним повышается в том направлении. – Бектис оглаживал бороду. – Но действительно ли мы находимся в том месте, где должны свернуть на восток, чтобы попасть в долину, о которой говорит этот ребенок…

Тир глубоко вздохнул. Ледяному Соколу показалось, что он дрожит. Мальчик закрыл глаза.

– Там был… там были три ручья, которые сливались в один, – медленно сказал он. – Прямо вот тут. Был водопад и пруд. Один раз мы видели волка, который из него пил. Папочка… отец… мы повернули вон там. Дорога там поворачивала. Мы сделали зарубку на скале. – Он показал рукой. – Мы шли всю ночь, и я помню, как шумела вода у дороги.

– Если вы шли в темноте, – язвительно заметил Бектис, – где же были дарки? Они должны были виться вокруг вашего каравана, как осы вокруг меда!

– Я не знаю! – отчаянно выкрикнул Тир. – Я не знаю! Я говорю только то, что помню, а больше я ничего не помню!

– Не смей так неуважительно разговаривать с господином Бектисом. – Ваир схватил мальчика за подбородок. – Ему это не нравится. Мне тоже не нравится, когда ребенок твоего возраста набрасывается на взрослых, как дикарь. И прекрати плакать. – Тир неудержимо всхлипывал. – Жалкое создание. – Он отпустил подбородок мальчика и ударил его. Удар был такой силы, что Тир пошатнулся. Хетья отвернулась.

– Проси прощения.

– Простите меня, господин Бектис.

Я убью этого негодяя, очень спокойно подумал Ледяной Сокол, глядя на несчастное лицо мальчика и слушая его голос.

Он понял решение Ингольда остаться в Долине Ренвет и согласился с ним. Старый чародей никак не мог догнать караван Ваира вовремя, чтобы помочь. И Ледяному Соколу, и Ингольду было понятно, что над Убежищем нависла угроза, и дело не только в одиннадцати сотнях головорезов Ваира, расположившихся лагерем под его стенами. Там есть нечто, с чем не сумеют справиться ни Венд, ни Илайя. Но, несмотря на эти правильные рассуждения, Ледяному Соколу очень хотелось найти утешение в мысли, что маг на пути сюда, что он поможет там, где ничего не может сделать он сам.

– Эти три ручья – все, что ты помнишь?

– Э… господин, – сказала Хетья, и ее провинциальный фелвудский говор отвлек Ваира от холодного, внимательного изучения лица Тира. – Мамаша моя была вроде как колдунья. Она могла найти под землей источник, в любом лесу. К ней все время народ-то шел, чтобы она помогла. Может, господин Бектис тоже так сумеет, прямо подо льдом, и скажет нам, где тут три ручья?

Бектис заворчал и начал делать руками пассы надо льдом. Потом он снял с руки муфту, обнажив хрустальное устройство, прикрепленное к руке, и окружил себя заклинанием тепла. Вокруг него заклубился туман. Когда караван двинулся дальше, Ледяной Сокол последовал за ним. На ночь он вырыл себе пещерку в ста футах от них.

Ночью снова сгустились облака, утром пал туман, а к полудню стало ясно, что необходимость в указаниях Тира отпала. Безымянная гора казалась еще выше, угольно-черные утесы походили на волну, которая сейчас обрушится, а у основания горы, как пузырь во льду, был огромный ледяной курган диаметром не меньше пяти миль, потрескавшийся по краям.

– Что это такое? – Потерявший Путь смотрел на сверкающий холм недоверчиво, потому что в этом белом мире под облаками нельзя было доверять собственным глазам.

– Я думаю, – пробормотал в ответ Ледяной Сокол, – лед принял такую форму, потому что под ним что-то лежит.

– Хетья? – Тир приподнялся на локте, всматриваясь в темноту повозки. Судя по дыханию, Хетья не спала. Интересно, она видит те же сны, что и он? Видит во сне голову Агала, вынырнувшую из железного чана, окровавленную багровую плоть, раздувшуюся вокруг железного кляпа, готовую лопнуть, глаза – два колодца, наполненных страданием? Не имело значения, сколько меховых одеял натягивал на себя мальчик, как близко прижимался к ней – он не мог перестать дрожать.

Она ответила ему приглушенным, но совсем не сонным голосом:

– Что случилось, мой ягненочек? – От нее пахло южным ромом, теперь почти каждую ночь.

– Тебе твоя мама рассказала про эти машины? И как на них работать?

Она задержала дыхание, потом сказала:

– Право, ягненочек, моя мамаша была захудалой колдуньей и грамотейкой, уж совсем не такая, как все эти великие старые колдуны. Я ж говорила уже, еще девочкой я была, когда этот голос начал говорить всякие слова у меня в голове, и только я их слышала и могла понимать. Слушай, Оале Найу – это великая д'иан сиан, госпожа волшебница и королева… Ты чего, правда решил, что это моя мамаша?

Но в ее голосе слышалась осторожность.

– Нет, просто мы в Убежище нашли кристаллы, – сказал Тир. – И Джил с Ингольдом, – он все еще не мог произнести имя Руди, – они придумали, как в них заглянуть с помощью черного стола, и увидели там целую кучу всего, про Былые Времена. Так они научились снова выращивать картошку, ну, земляные яблоки, чтобы всем хватало еды. – При мысли о еде желудок болезненно сжался. Тир думал, что теперь уже никогда не сможет есть. – Вот я и подумал – если твоя мама была чародейкой и тоже нашла какие-нибудь кристаллы, или еще что-нибудь, где написано про эти старые машины, она тебя и научила. Особенно если это машины вроде тех, которые спрятаны в Убежище Прандхайза.

– Ох, ты и хитрец, – пробормотала она. – Но боюсь, ты попал пальцем в небо, ягненочек, хотя, конечно, правда, что… что детхкен лорес, – она предусмотрительно неправильно произнесла слова, которыми Оале Найу называла чкна'иес, – была в нашем Убежище, во всяком случае, одна ее часть. Оале Найу, вот кто показал мне, что с ней делать, задолго до того, как появился лорд Ваир с остальными частями, да еще и перемешанными с деталями всяких других машин.

– А где он это нашел? – Тир изо всех старался спросить это небрежно, и это ему удалось.

– Он не говорит. Он очень скрытный, злющий чертов старикашка, но я-то… я-то думаю, пусть эти все южане болтают, мол, в ихних краях никогда не бывало чародейства от зари времен, и всякие другие глупости… Я-то думаю, было у них Убежище, там, в этом ихнем городе, в этом Кхирсите. А уж когда он уехал с Юга, чтоб ему пусто было, так и забрал все, что смог.

– А он что, сумел захватить Убежище Прандхайза?

Хетья долго молчала, накручивая на палец прядь волос Тира. Ветер затих, и слышались разные звуки – скрип снега под ногами у часовых, кто-то ругал тетхина – вообще все они, настоящие люди, постоянно ругали тетхинов за их тупость. Даже били их, хотя Тиру все время хотелось возмутиться – ведь не тетхины виноваты в том, что они тупые. Это Ваир сделал их неправильно.

В лагере росло напряжение. Вчера тетхин – один из Хастроаалов – сошел с ума, убежал, и лазутчик Белых Всадников убил его в какой-нибудь сотне футов от лагеря. Потом один из Ти Менов и один из Чиа'аков напали на тех, кого могли достать мечами. Говорят, ими завладели демоны. Ваир сказал – ерунда, а потом он и Бектис раздали всем амулеты от демонов, которые обычно висели на шестах вокруг лагеря и на повозках.

А сегодня вечером, когда начали устраивать Охрану вокруг лагеря, около двадцати амулетов не досчитались. Их просто не вернули.

Боялись все. И огромная безмолвная гора льда, похожая на спину кита, гигантская, сверкающая черным и зеленым из-под засыпавшего ее снега, только усиливала страх.

А если бы они знали, что находится под ней, безнадежно думал Тир, они бы боялись куда сильнее.

Он, задрожав, закрыл глаза и снова почувствовал тошноту. Хетья крепко обняла его.

– Да, он захватил Прандхайз, – совсем тихо сказала она, и по голосу было понятно, что она погрузилась в свои печальные мысли. – Как раз вот прошлым летом и случилось, в дни сбора урожая, хотя сколько там было того урожая… И кабы мамаша моя и жила еще, никакой бы разницы не было. Он с тех пор собирает и свои войска, южные, и местных всех бандитов, он и этот еще, скотина Гаргонал с Островов Дельты, чтоб его плоть сгнила на его вонючих костях.

Ненависть в голосе женщины заставила Тира повернуть голову, хотя в этой темноте он ничего не увидел. Ее рука у него на плече окаменела.

– Ублюдки они все, а Ваир – главнейший среди них ублюдок. Не знаю уж, чего он пришел в Прандхайз – просто думал его захватить, а мамаша-то моя уже умерла, да и нет чародея, чтоб против Бектиса справился; или же знал, что там спрятаны части этой машины поганой, Господь один ведает, кто и когда ее там спрятал. Но первым делом они пошли ее искать. А Бектис говорит, таких штук еще полно в Убежище Дейра, только он не знает, где они там лежат. Да ведь любой, у кого есть пара осадных машин, мог захватить Прандхайз. А вот Убежище Дейра – оно почти неприступное, да только я думаю, Ваир и его возьмет. А если б не я – Оале Найу то есть, она же знает, как это оружие работает, то была бы я сейчас… – Тут она резко замолчала и ее рука вздрогнула. Потом она потрепала Тира по худенькому плечику, словно только что вспомнила, что он тоже здесь. – Обращались со мной плохо, все в этом полку сифилитиков. И по одному, и все вместе, свиньи эти… Не думай обо мне плохо, милый, ладно? Каждый делает, что может.

Тир кивнул, вспомнив, как он целовал сапоги Ваира и говорил ему перед всем лагерем, что любит его.

– Я знаю, – сказал он. – Но чародеи – старые чародеи – не накладывали заклятия огня вокруг лагеря. У них были такие круглые серые булыжники в железных держалках, которые метали белый огонь, и они называли эти… эти штуки, которые плевались огнем, они называли их чек йекас, а не карнач, как ты.

– А-а, – сказала Хетья. – А как они называли то, что подо Льдом… то, что мы ищем? Какое для этого есть слово?

Тир сказал очень серьезно – ему в первый раз за эти мучительные недели захотелось созорничать:

– Разве Оале Найу не знает этого?

Она взъерошила ему волосы, словно старшая сестра:

– Не надо дурить меня, дружочек.

Ему на минуту снова стало весело, снова захотелось баловаться и играть, он так ясно вспомнил, что это такое – просто играть. А потом сказал:

– Тиомис. Так называлась Тень, Которая Ждет в Конце Времен.

Бектис и Хетья установили Темную Молнию на западном склоне ледяного холма и начали его резать.

Выемка превратилась в туннель, пар вырывался из него белыми струями и превращался в туман, укутывавший все вокруг. Самых тупых клонов отправили вычерпывать талую воду, которая накапливалась по мере углубления туннеля. Ветер немного утих и сменил направление. Небо укутывали плотные облака, сквозь которые кое-где виднелось зеленоватое небо.

– Сегодня взойдет луна, – сказал Ледяной Сокол.

Они выкопали в расселине пещеру. Ледяной Сокол пошел на разведку и обнаружил следы Народа Земляной Змеи. Утром их стало больше, а рядом с ними появились другие – следы, которые он знал.

Говорящие со Звездами. Трудно что-то сказать с уверенностью, потому что они тоже были в снегоступах, но Ледяной Сокол думал, что узнал длинный шаг, характерный для Голубой Девы. Вот эти глубокие отпечатки тяжелого тела наверняка принадлежали Красной Лисице, а рядом с ним всегда находится Неспящий в Ночи, бывший когда-то его самым сильным сторонником. Скорее всего, Голубая Дева отправила кое-кого из племени вслед за табуном лошадей, но вообще народы Истинного Мира предпочитали быть настороже, когда дело касалось тех, кто посягал на их территории, особенно если намерения захватчиков оставались непонятными.

Слишком много в этих повозках стального оружия южан, и, пожалуй, это даже важнее, чем возможность заполучить их коней. Его соплеменники достаточно пострадали от набегов грязекопателей, поэтому они больше не допустят, чтобы их застали врасплох.

С верхушки ледяной глыбы, на которой все они устроились, Ледяной Сокол внимательно наблюдал за тем, как Наргуа и Сержант Красные Башмаки выставляли дополнительных часовых и о чем-то обеспокоенно совещались с Ваиром. Бектис оставался в клетке Темной Молнии, напоминая краба-отшельника в какой-то фантастической раковине. Ледяной Сокол посмотрел на небо, на часовых, на потрескавшийся голубой лед… Сегодня ночью луна будет в своей последней четверти, но должна взойти рано и светить ярко.

– Сестра моя, погода сегодня останется ясной?

Она немного подумала, потом решительно кивнула.

– Ваир тоже это знает, – заметил Потерявший Путь. – Он наверняка ждет нападения сегодня ночью, и мне кажется, его не разочаруют.

– Это даже лучше, – отозвался Ледяной Сокол. – Они будут ждать Народ Земляной Змеи или Голубую Деву, чье нападение нам только поможет. Мне кажется, сегодня у нас появится возможность освободить Тира.