"Женщины в его жизни" - читать интересную книгу автора (Брэдфорд Барбара Тейлор)

13

Леса маркграфства Бранденбургского, некогда бывшие владениями тевтонских рыцарей-завоевателей, протянулись в болотистой части Пруссии на многие километры. Расположенные в бассейне трех рек – Хавела, Шпрее и Одера, здешние земли изобиловали множеством озер, были изрезаны бесчисленными каналами и протоками, связывавшими между собой живописные деревни этого края.

За околицей одной такой старой и очаровательной деревеньки возвышался громадный замок барона Рейнхарда фон Тигаля. Торцом этот древний и очень красивый дворец выходил на пологие зеленые склоны и парк, а за ними стеной стояли сосновые леса, составлявшие часть обширного угодья, которым семейство фон Тигаль владело с шестнадцатого века. В это воскресное утро начала января 1939 года лес был сказочно прекрасен в своем зимнем убранстве. Снег и льдинки отягощали ветви деревьев, под их сенью в сугробах вились тропинки. Золотые солнечные лучи косо проникали в прогалы между ветвями, все искрилось, сверкало, присыпанное морозным серебром.

Единственным звуком, нарушавшим это огромное белое безмолвие, был скрип тяжелых ботинок Зигмунда и Курта, совершавших утреннюю лесную прогулку. Они оба приехали на уик-энд в замок навестить своих жен; Зигмунд прикатил из Берлина вечером в пятницу, а Курт в субботу после полудня.

Несмотря на то что на них было много одежды – суконные зеленые шинели, заправленные в лыжные ботинки теплые брюки, шерстяные толстые шарфы, перчатки и тирольские шляпы, – они шагали весьма резво, подгоняемые жестким ледяным ветром.

Некоторое время они шли молча, погруженные в свои мысли, однако их нисколько не тяготило это вполне дружеское молчание, нередко возникающее в общении старых друзей.

Первым его нарушил Курт:

– У меня есть для тебя новость, Зиги.

Зигмунд мгновенно навострил уши.

– Правда? Ну, выкладывай скорее!

– Выездные визы для вас будут у меня завтра или во вторник. Однако вышла небольшая загвоздка. Я могу достать только три.

У Зигмунда оборвалось сердце. Он резко остановился и уставился на Курта, не в силах скрыть охватившее его отчаяние.

– Что случилось? В чем была ошибка?

– Да ничего не случилось. Все очень просто: мой человек считает, что ему следует действовать с максимальной осторожностью. Во всяком случае, пока. Чтобы не навлечь подозрения. – Курт взял Зигмунда под руку. – Ладно, пошли дальше. Мы же не хотим окоченеть тут до смерти. – Они двинулись вперед, и барон продолжал: – Получить сразу восемь виз – это слишком рискованно. К тому же мой агент неделю или две тому назад сумел помочь уехать большой семье после многочисленных оттяжек. Девять человек. И потом, кроме того, что он сам соблюдает осторожность, его человек в министерстве иностранных дел именно сейчас чем-то напуган. Мой приятель тем не менее обещает через пару недель сделать для тебя еще три выездных, а остальные две – к концу месяца. Не позже. Ты, ради Бога, не беспокойся, все будет в порядке. Теперь нам необходимо знать, кто воспользуется первыми тремя. Я полагаю, ты захочешь прежде всего отправить Урсулу с Максимом. Ты поедешь вместе с ними?

– Урсула и Максим должны ехать сразу же. А я не могу, – сказал Зигмунд, ни секунды не колеблясь. – Я уеду последним, когда будут переправлены все.

– Собственно, другого ответа я от тебя и не ждал, – вполголоса проговорил Курт. – Так кто же будет третьим с Урсулой и Максимом? Твоя мамаша?

Зигмунд покачал головой:

– Мама без моей сестры ехать не захочет. Она никогда не уехала бы, оставив своих дочерей, смею тебя заверить. Она станет говорить мне, что она, мол, старая женщина, свою жизнь уже прожила, и наверняка откажется. Потому я считаю наиболее правильным, если в путешествие с Урсулой и Максимом отправится Теодора. Через две недели, когда у нас будет второй комплект виз, уехать смогут Зигрид, ее муж и Хеди. Я заберу маму с собой в конце месяца.

– Я так и думал, что ты и не помыслишь об отъезде из Германии до тех пор, пока вся семья не обоснуется в другой стране, – сказал Курт. – Три оформленных паспорта мне должны вернуть ко вторнику или к среде – самое позднее. Я принесу их к тебе домой.

– Спасибо, Курт. Большое спасибо! Урсула готова и может выехать сразу. А твой контактный… – Зигмунд запнулся, но, поколебавшись, договорил: – Твой человек вполне уверен, что сможет раздобыть остальные визы, а?

– Да. – На сей раз остановился Курт. Он резко повернулся к Зигмунду и в упор посмотрел на него. – Он абсолютно уверен. Я тебе обещаю это, Зиги.

Зигмунд встретил его взгляд.

В какой-то совсем краткий миг Курту показалось, что он заметил тень сомнения или тревоги или же смесь того и другого в глазах Зигмунда.

– Ты должен мне верить, – сказал он. – Мой источник абсолютно надежный. Он не стал бы обещать визы, если б у него на этот счет были хоть какие-то сомнения.

Опять помолчали, и чуть погодя Зигмунд кивнул.

– Что ж, Курт, коль скоро ты так неколебимо веришь в него, то меня вполне устраивает.

Несмотря на то что вокруг был дремучий лес, Курт понизил голос до предела, скорее по привычке, чем из осторожности.

– Так вот, – сказал он, – чтобы ты почувствовал себя совсем уверенно, я скажу тебе, кто оказывает мне помощь. И тебе тоже. Это – адмирал Канарис.

У Зигмунда отвисла челюсть. Он остолбенело уставился на Курта.

– Вильгельм Канарис?! Он же глава абвера.

– Да. И как глава военной разведки он для меня бесценен. Притом во многих смыслах, о которых, увы, я не смогу тебе рассказать.

– Канарис, – удивленно повторил Зигмунд. Курт видел, в какое замешательство привели Зигмунда его слова. Тот совершенно опешил.

– По происхождению, воспитанию, традициям, инстинкту и убеждениям адмирал Канарис – другого поля ягода и ненавидит Гитлера вместе со всеми его делами. И Канарис не одинок: многие из тех, кто служит под его началом, к фюреру относятся так же. И кстати, нет ни одного министерства в правительстве, чтобы в нем не было двух или трех человек, иногда и более, кто не испытывал бы таких же чувств.

– Вроде адмирала-агента в министерстве иностранных дел?

– Именно так.

– Должен признаться, ты меня здорово огорошил, назвав адмирала, – сказал Зиги. – И кто мог бы подумать, что он антинаци!

– Его ненависть к наци широко известна – в избранном кругу лиц, разумеется. Это можно назвать… секретом полишинеля. Имеется немало генералов, полностью разделяющих его взгляды. Но действовать в открытую против Гитлера бессмысленно, не говоря уже о том, что это было бы просто идиотизмом. Любой из них был бы тут же вздернут, посмей он рискнуть.

– Стало быть, Канарис и другие воюют с Гитлером изнутри? – сделал вывод Зигмунд.

– Ты прав. Канарис считает, что Гитлер в конце концов доведет Германию до тотального коллапса. Я того же мнения, – сказал Курт с тяжким вздохом. – Как он, так и я, мы считаем, что Гитлер наверняка пойдет в этом году войной на Англию… Многие думают точно так же, как ни странно. Он вознамерился прихлопнуть Запад.

– Ты пессимист, Курт.

– Я настроен очень пессимистично, – кивнул барон. – Будущее выглядит беспросветно, очень худо: война неотвратима. И Германия должна проиграть эту войну, если ей суждено сохранить народ и восстановить человечность.

– Да, – согласился Зиги, насколько мог, спокойно.

Они вместе продолжали свой путь, каждый углубившись в раздумья о грядущем апокалипсисе, и спустя несколько секунд Зиги задумчиво пробурчал:

– Если Гитлер доконает Чемберлена и Британия решится-таки на войну, Франция вступит в нее на стороне Англии как ее всегдашняя союзница и участница Мюнхенского пакта.

– Вне всякого сомнения, – закивал головой Курт и почти неслышно, мягко выбранился перед тем, как воскликнуть: – Этот болван Чемберлен! Он вечно клюет на болтовню Гитлера о миролюбии – пустословие, которому грош цена. В Англии есть только один политик, который до конца понимает воинственные намерения Гитлера, его конечные цели и всеобщую ситуацию, и это – Уинстон Черчилль.

– Но, Курт, это же глас вопиющий. Никто к Черчиллю всерьез не прислушивается, – заметил Зигмунд.

– К сожалению. Очень и очень жаль, что не Черчилль премьер-министр. – Курт еще раз горестно вздохнул и торопливо продолжал: – Но вернемся к теме отъезда Урсулы. Я полагаю, не плохо бы ее отправить в конце следующей недели. Я хочу, Зиги, чтобы ты купил билеты на поезд до Парижа. И обратные тоже.

– Да, я это сделаю. А как же быть с въездными визами в Англию?

– Мы решили, что будет правдоподобнее, если Урсула повезет Максима во Францию якобы на отдых, для чего и нужны обратные билеты. Поэтому она, уезжая из Германии, не сможет иметь в паспорте въездную визу в Англию. В той же мере это относится к Максиму и Теодоре. Урсула сможет получить все нужные им документы в британском посольстве в Париже. Я все организовал, и ей выдадут въездные визы незамедлительно без всяких затруднений. Поддержка обеспечена.

Зигмунд кивнул.

– Курт, я бесконечно верю тебе во всем и еще раз благодарю за все, что ты для меня делаешь, и за твое доверие. Ведь ты рассказал мне о Канарисе. И я, конечно, понимаю необходимость сугубой секретности в том, что касается адмирала и его деятельности.

– Я знаю, что ты сохранишь все в тайне, и потом, мы столько лет дружим, что говорить о нашем взаимном доверии просто неуместно. Теперь нам, пожалуй, пора возвращаться в замок и присоединиться к Рейнхарду. По-моему, он поджидает Адама фон Тротта на ленч. Он остановился неподалеку у друзей. Ты ведь знаком с Адамом фон Тротт цу Зольцем, не так ли?

– Знаком, но не коротко. Я встречал его несколько раз с Рейнхардом. Они вместе учились в Оксфорде, да?

– Да. Адам ученик школы Роде.

– Он полунемец-полуамериканец, верно?

– Правильно. Между прочим, у него есть довольно знаменитый американский предок – Джон Джей, который стал первым председателем Верховного суда Соединенных Штатов. Он – его прапрадед. Джей также был государственным деятелем и дипломатом высокого ранга.

– Я этого не знал. Интересно будет еще раз повидаться с Адамом, – сказал Зигмунд. – Если я правильно помню, он из германского министерства иностранных дел.