"Взъерошенные перья" - читать интересную книгу автора (Маккафферти Барбара Тейлор)

Глава пятая

Должен признаться, не сталкиваясь последние одиннадцать месяцев с убийствами, я, видимо, немного отвык от вида людей в том состоянии, в каком теперь пребывал Джейкоб. Дыхание мое участилось, и несколько томительных мгновений я не слышал ничего, кроме стука своего сердца, которое колотилось в ушах подобно волнам, разбивающимся о скалы. Мне даже начало казаться, что оставшуюся жизнь я так и проторчу на месте, таращась на темно-красное пятно, расплывавшееся на рубашке Джейкоба.

Джейкоб тоже таращился. В каком-то смысле. Голова его свесилась набок, а широко распахнутые глаза внимательно изучали потолок. Немигающим взглядом.

Наконец я вышел из столбняка, бросился к неподвижному телу и пощупал пульс. Но и так было ясно, что ничего тут уже не изменишь. Бифштексы в моем холодильнике теплее, чем был Джейкоб.

Бедняга. Джейкоб определенно не выиграл бы конкурс на звание Мистер Любезность, но такого обращения с собой он не заслуживал. Никто такого не заслуживал.

Теперь я видел, что, помимо красного пятна на груди, у Джейкоба что-то не так еще и с головой. Если уж быть до конца точным, правая сторона походила на развороченную котлету. Не понадобилось много времени, чтобы установить, откуда взялась эта рана, – на полу позади стула валялась бронзовая статуэтка куриной Моны Лизы, которой Джейкоб размахивал сегодня утром. Полуоткрытый клюв был заляпан красным. Видимо, Джейкоба не только зарезали, ему еще и врезали его собственной курицей.

Я мрачно смотрел на старика. Убийца Джейкоба постарался сделать все, чтобы у того не было никакого шанса выжить.

За моей спиной раздался дрожащий голос Присс:

– Он… он…

Прежде чем ответить, я шагнул к ней. Если она разразится рыданиями или упадет в обморок, мой долг поддержать ее и утешить.

– Боюсь, что так, – вздохнул я и изготовился, чтобы в случае необходимости действовать быстро.

Как оказалось, от меня требовалось не совсем это. Рыдания и обмороки в списке возможных проявлений чувств у Присс не значились. Свои чувства она проявила тем, что посмотрела на меня твердым, бесстрастным взглядом, потом шагнула вперед и вгляделась в лицо Джейкоба. В глазах не было ни слезинки.

– Ты уверен?

Похоже, она все-таки потрясена. Я, конечно, не судмедэксперт, но если Джейкоб жив, то ему следует вручить «Оскара» как актеру года.

– Уверен.

– О боже…

Видимо, у Присс это универсальная фраза, которая годится на все случаи жизни, например на случай обнаружения бездыханного тела собственного папаши.

Я продолжал пялиться на нее. Люди после сеанса «Унесенных ветром» и то выглядят более расстроенными. А ведь это всего лишь кино.

– Нам лучше уйти отсюда и вызвать шерифа, – сказал я. – Ничего не трогай.

Последние мои слова Присцилла не услышала – их заглушил пронзительный вопль.

Инес взяла на себя смелость проследовать за нами в кабинет Джейкоба. Может, она решила, что Джейкоб собирается поручить ей напечатать пару писем? Как бы то ни было, секретарша углядела тело своего шефа и сообразила, что отныне ей вряд ли когда-нибудь придется печатать для Джейкоба. То мгновение, когда Инес обратила свой взгляд на Джейкоба, можно было определить с точностью до тысячной доли секунды, потому что она незамедлительно завопила.

И вопила.

И вопила.

Я был поражен. Эта женщина могла бы подрабатывать сиреной для нужд гражданской обороны. Бьющий по нервам, пульсирующий звук, который то нарастает, то затихает, был бы особенно полезен при приближении торнадо. Можете мне поверить, голос Инес не способна заглушить такая мелочь, как гром.

– Инес! – прокричал я во время относительного затишья. – Успокойтесь! Давайте выйдем отсюда.

По-видимому, Инес не расслышала ни одного моего слова. Ничего удивительного, я и сам не расслышал. Для женщины столь зрелых лет Инес обладала невероятным запасом энергии. Всякий раз, когда ее голос начинал затихать, она оглядывалась на Джейкоба и словно получала новый импульс. Выглядело это потрясающе. Последний раз я слышал такой крик в исполнении любимой Клодзиллы, когда она обнаружила, что превысила лимит на моей кредитной карточке.

– Пойдемте отсюда! – проорал я и попытался выпихнуть ее из кабинета, но с тем же успехом можно пытаться выпихнуть гранитную статую.

Ноги Инес могли бы служить отличными тормозными колодками.

– Послушайте меня, вам не надо здесь находиться. Пойдемте! – Я дернул ее за руку.

Вместо ответа Инес на полную мощность включила сирену гражданской обороны.

Присцилла, похоже, не испытывала моего восторга перед столь редкими способностями. Как только та снова завелась, Присс повернулась к ней и рявкнула во всю глотку:

– Да заткнетесь вы наконец или нет!

Вряд ли Присс сможет претендовать на место психолога-консультанта. Глаза Инес побелели, а звук сирены перешел на повышенную мощность.

Если так пойдет дальше, то мои барабанные перепонки не выдержат. Маловероятно, чтобы в страховом полисе имелся пункт «Потеря слуха по причине нахождения в непосредственной близости от истерички».

– Инес! Пойдемте ОТСЮДА!

Я прибавлял громкость синхронно с Инес. К тому времени мне удалось ее развернуть и с силой толкнуть к двери. Я уже решил, что успех близок, когда Присцилла, по-видимому, потеряла остатки терпения. Если оно у нее вообще было.

– Инес! – взревела Присс. – ИНЕС! ИНЕС!!!

В других обстоятельствах ее вопли наверняка повергли бы меня в состояние глубокой прострации, но сейчас я их воспринимал как нежный щебет на фоне пронзительных завывании.

– Если вы не заткнетесь, мне придется вас ударить! – продолжала надрываться Присцилла.

Я скорее угадывал ее слова, чем слышал, однако поверил ей сразу же. Присцилла и в самом деле могла треснуть Инес. И ей это наверняка понравилось бы. Кулак Присс закачался в опасной близости от заостренного носа, и этот аргумент на секретаршу подействовал. Сирена стихла, и Инес разразилась рыданиями. Ноги ее пришли в рабочее состояние, и я выпихнул женщин из кабинета, а затем позвонил Верджилу.

Верджил Минрат, шериф нашего городка, был лучшим другом моего отца. Они подружились еще детьми, дружба эта продолжилась и в школе. Наверное, они и поныне были бы лучшими друзьями, если бы мой отец не умер чуть более девяти лет назад. Он скончался от сердечного приступа через год после того, как умерла мама. Я всегда считал, что отец не смог жить без нее.

Поскольку я остался совсем один, то Верджил в каком-то смысле заменил мне родственников.

Я выложил шерифу новость, и он не преминул посочувствовать мне, как и полагается дорогому родичу, словно только что вернулся с похорон:

– Вот черт! Веселенькая история. Хаскелл, какого черта ты позволил случиться этой ерунде?

– Верджил, – веско заговорил я. – Я ничему не позволял случаться. Джейкоба убили без какой-либо помощи с моей стороны.

– Это-то и плохо, – проворчал Верджил. – Господи помилуй, да это же позор!

Похоже, шериф расстроился куда больше Присс. Правда, вряд ли Верджил так уж горюет по Джейкобу. Я слышал, как он сказал, когда Джейкоб отхватил заказ от «Макдоналдса»: «А ведь могло бы повезти и порядочному парню».

Так что вовсе не смерть Джейкоба повергла Верджила в дрожь, а убийство Джейкоба. Верджил воспринимал любое преступление как личное оскорбление. Особенно преступление, совершенное в Пиджин-Форке. Думаю, шериф искренне верил, что злодеи нарочно совершают всякие мерзости с одной-единственной целью – досадить ему.

– Какой ужас, какой ужас… – как заведенный бубнил Верджил в телефонную трубку.

– Верджил, ты можешь приехать?

Шериф сделал вид, что не расслышал.

– Просто поверить не могу, что произошло еще одно убийство. В последнее время я только и делаю, что расследую убийства.

Здесь он немного преувеличил. Единственным убийством, которое в последнее время расследовал Верджил, была прискорбная кончина бабули Юнис Креббс, о которой я, по-моему, уже упоминал. Но это стряслось в прошлом марте. Тринадцать месяцев назад.

Правда, от городка размером с Пиджин-Форк трудно ждать громких преступлений каждый божий день, так что с учетом бабули получалось два полноценных убийства менее чем за полтора года. А если приплюсовать бабулиных зверушек, то выходило уже четыре убийства. Можно сказать, что Пиджин-Форк захлестнула волна преступности.

Верджил продолжал бормотать в трубку:

– Боже, боже, это такое потрясение, такое потрясение, просто ужас! – Затем он, видимо, вспомнил, что я еще его слушаю, поскольку глубоко и шумно вздохнул и скорбно простонал: – Ладно, Хаскелл, сейчас приеду. Только ничего не трогай, слышишь? Ничего!

Верджил всегда так. Разговаривает со мной, как с шестилетним ребенком. Наставляет и поучает.

– Совсем ничего? – на всякий случай переспросил я. – Совсем-совсем ничего?

Верджил не ответил – видимо, очень расстроился.

Я решил, что лучше всего вернуться в кабинет и хорошенько все там осмотреть. Я считал это своей обязанностью перед Джейкобом. Пусть старик нанял меня не для расследования своего собственного убийства, но, будучи скопидомом, несомненно, одобрительно бы отнесся к тому, чтобы я расследовал два дела по цене одного. Большего я для него сделать не мог.

Но осмотреть все нужно быстро, до приезда шерифа. Хотя Верджил мне все равно что родственник, ему почему-то не нравится, если я встреваю в его расследования. Похоже, он вбил себе в голову идиотскую мысль, будто я считаю себя крутым парнем из большого города, который знает, как расследовать убийства. Над предыдущим убийством мы работали вместе, и при этом я получал записки с угрозами, мне резали шины, и меня чуть не убили вместе с моей собакой. Верджил очень плохо это воспринял. Он решил, что я отнял у него славу. Я даже подумывал совершить парочку покушений на жизнь шерифа, чтобы выровнять положение.

С тех пор Верджил немного успокоился, но по-прежнему имел на меня зуб. Поэтому я совершенно точно знал, что, как только появится шериф, меня и близко не подпустят к кабинету Джейкоба.

Присцилла отпаивала Инес кока-колой.

– Этими ужасными словами я лишь хотела привести вас в чувство, – говорила Присс, для убедительности энергично кивая. – Понимаете, у вас была истерика.

Инес сидела за своим столом и глотала кока-колу, прикрыв острый нос бумажной салфеткой, словно опасалась, что Присцилла все же не совладает с соблазном и как следует огреет ее. Для профилактики.

Я нырнул в кабинет Джейкоба и тщательно прикрыл за собой дверь. Мне отнюдь не улыбалось, чтобы Инес опять устроила нам сеанс сиренотерапии.

Бедняга Джейкоб находился, разумеется, в том же положении, в каком мы его оставили. Несколько мгновений я рассматривал старика. Сейчас, когда его птичьи гнезда не были хмуро сдвинуты, он выглядел крайне неестественно. Честно говоря, после смерти Джейкоб казался гораздо более привлекательным, чем когда-либо при жизни.

Я обошел комнату. Бордовый ковер мягко пружинил под ногами. Справа от стола в стене имелась дверь, за которой обнаружилась крохотная кухонька, оборудованная раковиной, холодильником и плитой. Из деревянной подставки торчал набор ножей. Подставка стояла рядом с раковиной на пластиковом шкафчике, одна из прорезей была пуста. По всей видимости, убийца не только ударил Джейкоба его собственной курицей, но и заколол его собственным ножом.

Это выглядело совсем уж подло.

Не будь Джейкоб жертвой, он, вероятно, испытал бы восхищение. Старикан наверняка счел бы блестящей идеей не тратиться на покупку оружия, которое все равно будет использовано лишь однажды, а потом его запрут в комнате для хранения вещественных доказательств. Убийца был сообразительным малым, у него хватило ума воспользоваться подручными средствами. Джейкоб, несомненно, порадовался бы такой бережливости.

Если бы, повторяю, жертвой стал кто-нибудь другой.

Я вернулся в кабинет. Позади стола Джейкоба находилось два высоких, узких окна, и еще одно маленькое окошко имелось на кухне. Окна, однако, были наглухо закрыты, и ни малейших следов взлома.

Создавалось стойкое впечатление, что тот, кто шандарахнул Джейкоба курицей по голове и вонзил ему в грудь нож, преспокойно прошел мимо Инес, – если, конечно, Инес сидела в этот момент за своим столом. Я вспомнил, что заметил в коридоре дверь, выходившую прямо на улицу. Но дела это не меняло – чтобы попасть в кабинет Джейкоба, убийце все равно пришлось бы пройти мимо Инес. Интересно, способна ли она уже внятно ответить на пару вопросов.

Мысль опоить ее кока-колой оказалась не так уж плоха – остроносая секретарша выглядела вполне сносно. Да что там, она выглядела просто отлично! Убийство сказалось на внешности Инес самым лучшим образом: на ее землистых щеках играл румянец, а темные глаза блестели. Присцилла накручивала телефонный диск, наверное, чтобы оповестить родственников о смерти главы куриного клана. Интересно, кому это она звонит? И почему ее голос напоминает изодранную в клочья колючую проволоку?

– …случилось после обеда, – цедила Присс сквозь сжатые зубы. После паузы она добавила: – Послушайте, Уилладетта, я ничего не знаю о завещании. Об этом вам нужно поговорить с Элтоном Габбардом.

Еще она прибавила «чертова сука», но это слышали только мы с Инес, так как Присс прорычала эти слова после того, как повесила трубку.

Я ожидал, что Инес хлопнется в обморок. Если женщина считает невозможным называть по имени мужчину, с которым только что познакомилась, то как же она должна отнестись к тому, что последними словами обозвали свежеиспеченную вдову! Но удивительное дело, Инес улыбнулась. Правда, тут же ее тонкие губы вытянулись в ниточку, но я отчетливо уловил быструю улыбку, скользнувшую по лицу секретарши. Она явно одобряла Присциллу.

Присс же уставилась на меня с таким видом, словно милостиво разрешала мне молвить слово.

Я не стал ничего молвить. Ее отношения с мачехой меня совершенно не касались. Пододвинув стул, я принялся расспрашивать Инес. Мне не особенно хотелось задавать ей вопросы в присутствии Присциллы, но, похоже, другого выхода не было. Выпускать Присс из поля зрения мне не улыбалось. Согласно нашему договору с Джейкобом, я еще два дня должен исполнять роль телохранителя его дочери. И не имеет значения, жив мой заказчик или мертв.

Первым делом я спросил, отлучалась ли Инес из приемной Джейкоба. По-видимому, я выбрал неудачное начало, потому что секретарша посмотрела на меня так, словно я обвинил ее в карманной краже. Она расправила плечи, вздернула острый подбородок и ткнула в мою сторону карандашом.

– Мистер Блевинс! Я горжусь своей работоспособностью! И я никогда не покидаю свое рабочее место. Никогда!

С этими словами Инес вонзила карандаш в пучок на голове. Я изумленно смотрел на карандаш, торчавший из волос, словно перо индейца. Она что, всегда там хранит карандаши?

– Кроме того, если мистер Вандеверт выйдет из кабинета и увидит, что меня нет на месте, он меня уволит. Не моргнув глазом.

Видимо, Инес на мгновение забыла, что Джейкоб больше не в состоянии кого-либо уволить. Да и моргнуть глазом вряд ли сумеет. Она смущенно потупилась.

– Я не хочу сказать, что он был… он был… неприятным человеком.

Бедняжка определенно принадлежала к тем людям, которые считают, что о мертвых плохо не говорят.

– Всю вторую половину дня вы никуда не отлучались?

Вид у секретарши стал еще более оскорбленным.

– Разумеется. За исключением пятнадцатиминутного перерыва. Но он положен мне по закону. Так что я ничего не нарушила.

Эта женщина и в самом деле считала, что может покинуть рабочее место, только имея серьезное на то основание. Представляю, что сказала бы по этому поводу Мельба! Наверное, объявила бы, что такие, как Инес, позорят профессию.

Отчет Инес о событиях второй половины дня вполне соответствовал тому, что помнил я. Около двух часов, примерно через полчаса после того, как Джейкоб вызвал к себе в кабинет сына и дочь, Р.Л. вновь зашел в кабинет родителя.

– Но он провел там всего пятнадцать минут.

– Вы слышали, о чем они говорили?

На лице Инес вновь появилось обиженное выражение. Видимо, предположение, что она подслушивает, было ничем не лучше предположения, что она время от времени покидает рабочее место.

– Разумеется, нет, мистер Блевинс. Хороший секретарь никогда не подслушивает. – Она вытащила карандаш из пучка на голове, внимательно посмотрела на него и засунула обратно. – Кроме того, дверь была закрыта. – Тут до нее дошло, к чему все эти вопросы, и она поспешно добавила: – Но мне было слышно, что они там оба. То есть я не могла разобрать, о чем они говорили, но я ясно слышала голоса обоих.

Я кивнул, и Инес поспешила продолжить, тревожно глянув на Присциллу:

– После ухода Р.Л. в кабинет к мистеру Вандеверту заходила Джолин с ежедневным отчетом.

– С ежедневным отчетом о состоянии дел?

Я тут же пожалел о своем вопросе, ибо секретарша пустилась в нудные объяснения, как следует подсчитывать убиенных бройлеров. И как эти самые бесчисленные бройлеры выглядят на графиках. Инес раскраснелась, глаза ее сверкали, словно она излагала не скучнейшую вещь на свете, а эпос о куриных судьбах. «Сага о Форсайтах» бройлерного мира. Должно быть, у этой женщины нет других забот в жизни.

– Сколько времени, по вашему мнению, провела там Джолин? – перебил я ее.

Как ни странно, Инес еще больше покраснела и уткнула взгляд в пол.

– О, всего несколько минут. Никто из женщин не задерживался подолгу в кабинете, потому что мистер Вандеверт вел себя… несколько фамильярно.

Последнее слово она прошептала. Лицо Инес выглядело так, словно она изгваздалась в румянах. Впалые щеки, острый нос и острый подбородок так и пламенели.

Должно быть, вид у меня был довольно глупый, потому что Инес нетерпеливо дернула плечом, будто выдала сокровенные секреты человеку, который ни бельмеса не смыслит в этой грешной жизни.

– Джейкоб Вандеверт вел себя с дамами несколько фамильярно. – Ее впалые щеки напоминали подвядшие помидоры. – Если вы понимаете, что я имею в виду.

Судя по тону, она считала меня полным кретином. Но я все прекрасно понял: Инес хотела сказать, что Джейкоб был старикашкой с грязными мыслями.

Я глянул на Присциллу. Похоже, для нее это не было новостью. Серые глаза спокойно встретились с моими, словно говорили: «Этот человек был полным дерьмом».

Согласитесь, было от чего удивиться. В конце концов, Джейкоб мертв, и кроме того, он был ее отцом. Разумеется, Присциллу трудно назвать папенькиной дочкой, но и Джейкоб не производил впечатления любящего папаши.

Инес подалась ко мне и доверительно прошептала:

– Как вы думаете, почему я перестала пользоваться косметикой? – Она вздернула бровки, словно ожидая ответа.

Для меня ответ был очевиден – потому что косметика вряд ли помогла бы, напрасная трата денег. Но я промолчал. Не сказал ни словечка.

К счастью, Инес, похоже, не умела читать мысли.

– Потому что выглядеть привлекательно было небезопасно! – торжествующе воскликнула она.

Неужто бедняга и впрямь считает, что стоило ей прибегнуть к услугам теней и помады, и Джейкоб потерял бы голову? Глядя на узкое лицо, нос-бритву и темные глазки-пуговки, я решил, что Инес заблуждается самым прискорбным образом. А еще я решил, что, вероятно, не стоит развивать эту тему.

– Когда Джолин вышла из кабинета, вы ничего не слышали?

– Я слышала голос Джейкоба, когда там была Джолин. Я не могла различить, о чем он говорит, но вполне отчетливо слышала его голос. После этого, около трех часов, я отправилась на перерыв.

Если секретарша говорит правду, то получается, что до трех часов Джейкоб был жив.

Инес сунула нос в стакан с кока-колой, всем своим видом показывая, что больше ей нечего сказать. Однако она пропустила довольно большой кусок от трех часов и до того момента, когда мы с Присциллой вошли в кабинет и обнаружили тело Джейкоба. Я ждал. Но дождался только, что она вынула нос из стакана с кока-колой и недовольно уставилась на меня.

– А вернувшись с перерыва, вы что-нибудь слышали?

Инес посмотрела на Присциллу.

– Ну…

Для женщины, которая пять минут назад вопила как недорезанная сирена, она сейчас говорила слишком тихо.

– Да? – ободряюще сказал я.

– Ну… – протянула Инес, все еще глядя на Присс.

Может, пойти порасспросить Джейкоба? Глядишь, пользы больше будет.

– Послушайте, сегодня днем к Джейкобу никто не заходил?

Румянец Инес приобрел багровый оттенок.

– Ну, был один человек. Но это совсем ничего не значит. Она даже мухи не обидит…

Хорошо. Очень хорошо. Буду иметь это в виду. Я подался вперед.

– Так кто не обидит мухи? Вид у Инес был разнесчастный.

– Руби.

– Мама?! – изумленно выдохнула Присцилла. – Мама сегодня заходила?

Это становилось интересным. Женщина, которую Джейкоб бросил после многолетнего брака? Сегодня днем к Джейкобу заходила Руби Вандеверт? Может, я спешил с выводами, но мне казалось, что Инес права. Мухи Руби и в самом деле не обидит, но своего бывшего муженька без колебаний отправила бы к праотцам при помощи той самой бронзовой курицы, которую подарила ему на Рождество.

Видимо, мои мысли отразились на лице, поскольку Инес и Присцилла заговорили одновременно:

– Постой, Хаскелл, мама не могла такого сделать…

– Руби пробыла там всего несколько минут, мистер Блевинс, – чирикнула Инес. – Всего несколько минуток. Самую малость.

Я поднял руку:

– Послушайте, я никого ни в чем не обвиняю. Просто хочу знать, когда она заходила. Вот и все.

– Вскоре после четырех, – прошептала Инес едва слышно, опустив глаза. – Но говорю вам, мы с Руби дружим тридцать лет. Она самый хороший, самый милый, самый добрый человек, какого я только встречала.

Думаю, не об одном убийце можно сказать то же самое. Тем не менее я кивнул.

– Вы случайно не слышали, о чем Руби беседовала с Джейкобом?

Инес выглядела так, словно я дал ей пощечину. Взгляд ее почему-то скользнул в сторону «Справочника секретаря», словно в этом увесистом томе содержался ответ, как действовать в подобной ситуации. На мгновение мне показалось, что она действительно схватит книгу и примется лихорадочно листать, искренне надеясь найти между «Разговором по телефону» и «Обработкой деловой корреспонденции» главу «Как отвечать на вопросы в случае убийства начальника». Такие происшествия ведь случаются сплошь и рядом.

Наконец Инес перестала пялиться на «Справочник секретаря», шумно вздохнула и посмотрела на меня.

– Ну…

– Да-да?

– Ну…

Господи, только не все сначала! Я уже почти жалел, что Присцилла ей не врезала. Подавшись вперед и попытавшись придать голосу утешительные нотки, я засюсюкал:

– Послушайте, вам все равно придется рассказать об этом разговоре. Либо мне, либо шерифу.

Инес выдернула из головы карандаш, снова подвергла его тщательному осмотру и яростно сунула обратно, но от волнения у нее, должно быть, сбился прицел, и карандаш едва не воткнулся в ухо.

Я сделал вид, будто ничего не заметил.

Водворив наконец карандаш в пучок и, по счастью, сохранив слух, Инес забормотала:

– Мистер Блевинс, я… я не могу пойти к шерифу. Там у него полно нехороших людей. Пьяницы. Хулиганы. И прочие подонки.

Остается надеяться, что она не станет говорить этих слов в присутствии Верджила. Он наверняка обидится и уж точно подумает, что это я ее настропалил.

В последний раз взглянув на Присс, Инес испустила тяжкий вздох:

– Я… действительно слышала одну крохотную, малюсенькую, коротенькую фразу.

– Да?

– Когда Руби вошла в кабинет Джейкоба, я услышала, как она сказала: «Я не позволю, чтобы это сошло тебе с рук!»

Присцилла смертельно побледнела.

– Хаскелл, это ничего не значит! Это ровным счетом ничего не значит!

Разумеется, не значит. Точно так же гигантское облако в форме гриба не значит, что где-то рядом взорвалась атомная бомба. Ясное дело.

Я порылся в мозгу и обнаружил там еще один вопрос:

– Что на это ответил Джейкоб?

Глаза Инес снова метнулись к «Справочнику секретаря».

– Ну… в том-то все и дело. Я не слышала, чтобы Джейкоб что-нибудь говорил, когда там была Руби.

Я вздернул бровь:

– Совсем ничего?

Инес виновато пожала плечами:

– Так ведь Руби закрыла дверь. Да я все равно не слушала.

Как же! Бывшая жена начальника врывается в его кабинет, а секретарша как ни в чем не бывало продолжает читать свой «Справочник»? Неужто она думает, что я ей поверю? Да Мельба на ее месте распласталась бы на полу, просунула ухо в щель под дверью и скорее умерла, но услышала, что творится у шефа.

Лицо Инес исказилось: она наконец-то осознала, как оборачивается дело для ее подруги Руби.

– Может, Джейкоб говорил совсем тихо? И поэтому я его не слышала?

Ага. Но возможно, всего лишь возможно, что Джейкоб вовсе ничего не говорил. По крайней мере после того, как его бывшая жена взялась за бронзовую курицу.