"Золотая гондола" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава третья

Паолина спала крепко, словно под действием лекарства, но, проснувшись, почувствовала себя отдохнувшей и бодрой. Ее молодой организм за это время справился с большей частью последствий кораблекрушения.

Хотя ноги до сих пор ныли после барахтанья в волнах, а на ее белом теле осталось несколько синяков, в целом она чувствовала себя превосходно: здоровой, довольной и благодарной судьбе за то, что она осталась жива.

Она лежала, вытянувшись на кровати, и чувствовала, как прошлое отпускает ее, как уходят ее страхи, когда городские часы пробили час дня. День был в полном разгаре.

Чувствуя себя виноватой, она спрыгнула с постели и открыла тяжелые ставни, впуская в комнату солнечный свет.

Из окна открывался замечательный вид на купола собора, украшенные статуями, живописные крыши высоких домов по обе стороны узких улочек, крытые черепицей. И всюду летали, ходили или сидели сотни серых и белоснежных голубей.

Она стояла и смотрела, завороженная этими птицами. Она представила себя на минуту одним из голубей, парящих в голубом небе. Она радовалась жизни и верила, что зa каждым углом ее ждут приключения.

Она пересекла комнату и позвонила в колокольчик. Горничная принесла ей горячую воду и горячий шоколад. Она быстро умылась и с удовольствием выпила шоколад. Потом спросила:

– А где его милость, я хотела сказать, мой брат?

Паолина покраснела, она не привыкла лгать. Глаза горничной загорелись.

– Его милости здесь нет, синьорина. Он заказал экипаж и четверку лошадей. Наверное, он собирается нанести какой-нибудь очень важный визит.

Паолина, зная склонность итальянцев приукрашивать любое событие, даже самое обыкновенное, не придала такого значения желанию сэра Харвея. Она только порадовалась тому, что он не ждет ее, злясь на ее лень и сонливость.

Когда ушла горничная, она быстро оделась, одновременно раздумывая над удивительной цепочкой событий, которая привела ее к нынешнему положению. При ближайшем рассмотрении это казалось невероятным. Еще вчера она была сиротой без единого пенни, а сегодня у нее был покровитель, и все, что от нее требовалось, – изображать его сестру.

Паолина знала, что из себя представляет окружающий ее мир. Жизнь с ее отцом не была замкнутой, она встречала много людей, далеко не всегда ей приятных, она поневоле слушала болтовню за картами, в том числе и рассказы о падших женщинах, которых голод толкнул на путь греха.

Закончив со своим туалетом, она подумала, что ей очень повезло встретить такого человека, как сэр Харвей. Она как раз думала о его доброте и участии к ней, когда услышала шум в гостиной и решила, что он вернулся.

Она быстро открыла дверь и увидела его, великолепного в новом камзоле из голубого турецкого бархата поверх панталон, поражавших своей белизной. На боку у него висела шпага, рукоятка которой сверкала при малейшем движении.

– О, ваша одежда уже готова! – воскликнула Паолина, от удивления забыв поздороваться или хотя бы как-нибудь поприветствовать его.

Его губы изогнулись в ироничной улыбке, которая ей так нравилась.

– Интересно, могут ли женщины думать о чем-нибудь, кроме одежды? – спросил он. – Кстати, один из ваших нарядов будет здесь в течение часа.

– Как это вам удалось? Это невозможно, чтобы платье было готово так быстро, – сказала Паолина.

Сэр Харвей пересек комнату и налил себе из графина, стоявшего на маленьком столике, вина. Она заметила, что он, следуя последней моде, не пудрил волосы, а просто стянул их атласной черной лентой.

– Запомните, моя дорогая, – сказал он, – все возможно при соответствующем количестве денег.

Паолина вздохнула.

– Это как раз то, о чем я хотела поговорить с вами вчера, – сказала она. – Но тогда я была слишком утомлена. Все эти вещи, которые вы заказываете для меня, я... я боюсь, что не могу их принять.

– Все, что я сейчас на вас трачу, – ответил сэр Харвей, – вернется мне сторицей, я полагаю, после удачного завершения нашего предприятия.

Паолина побледнела.

– А если ничего не получится? – спросила она.

– Все получится, – уверенно сказал он. – Вы сегодня утром смотрели на себя в зеркало?

Она недоуменно посмотрела на него, поняла, что он сделал ей комплимент, и покраснела.

– Вы очень любезны, – сказала она, – но предположим, никто не сделает мне предложение, тогда что?

– Сделает, – сказал сэр Харвей. – Я в этом уверен. Я сегодня доложил о себе герцогу и полагаю, что нас пригласят в замок.

Паолина всплеснула руками.

– О, нет, – взмолилась она. – Я никогда не была в подобных местах. Я не знаю, как себя держать там. Разве вы этого не понимаете? Вчера вы ошеломили меня, и когда я слушала ваши безумные, фантастические планы, все казалось таким легким. Но сегодня, обдумав все, я вижу, что это невозможно, невыполнимо. Ваш план не сработает. Лучше отказаться от него, пока я не подвела вас.

Сэр Харвей вместо ответа наполнил еще один бокал вином и вручил его ей. Затем он поднял свой и сказал:

– Давайте выпьем за ваше замужество и за те блага, которые оно, несомненно, принесет нам обоим.

Паолина испуганно посмотрела на него, не притронувшись к вину.

– Но я... я боюсь, – прошептала она.

– Забудьте свои страхи, – сказал сэр Харвей. – Нам еще предстоит очень много сделать сегодня.

– Что именно? – спросила Паолина.

Сэр Харвей допил вино и поставил бокал на место.

– Пора начинать наши занятия, – сказал он.

Паолина недоуменно посмотрела на него, и он продолжал:

– Вы были совершенно правы, говоря, что не знаете, как себя вести. У высшего общества свои правила, традиции, этикет, знание которого и отличает человека благородного происхождения от простого смертного.

Он изящно поклонился ей.

– И все это, моя дорогая, вы должны выучить, и как можно быстрее. Я дал вам выспаться сегодня утром, чтобы у вас была ясная голова. Но сейчас мы начинаем работать.

– А что именно я должна научиться делать? – кротко спросила Паолина.

– Вы должны знать, как следует входить в комнату, – сказал он, – какой глубины должен быть реверанс перед высокопоставленными аристократами, перед герцогом или герцогиней, перед принцессой. Вы должны научиться выражать свои мысли руками, жестами, показывать ими свое расположение или, наоборот, неприязнь. То же самое касается веера. Существует целый язык, который вы должны освоить. Есть, по крайней мере, десяток вариантов, как попрощаться с хозяйкой приема, и лишь один из них верный.

– Возможно ли вообще выучить все эти тонкости? – спросила Паолина.

– Придется выучить, – ответил сэр Харвей тоном, не терпящим возражений.

И сразу после обеда начались уроки. За всю свою жизнь Паолина не встречала такого взыскательного преподавателя. Несколько часов подряд она непрерывно ходила по комнате, входила в открытую дверь, приседала в реверансе перед сэром Харвеем, который сидел в дальнем углу комнаты, затем вежливо прощалась с ним и выходила.

Он снова и снова заставлял Паолину повторять все это, пока у нее не разболелась спина, а глаза наполнились слезами от сознания того, что она все делает неправильно.

– Нет, нет! Перед принцессой следует приседать в реверансе глубже, гораздо глубже. Подбородок выше! Больше изящества, руки не должны быть напряжены.

Вверх, вниз, вниз, вверх. И каждый раз что-то было не так, и его голос приказывал повторять все снова и снова. Но когда она почувствовала, что ее колени не выдержат, если она присядет еще хоть один раз, он разрешил ей сесть и начал рассказывать, как к кому следует обращаться. Затем последовал урок по обращению с веером, которым венецианские женщины могут выразить всю гамму своих чувств.

– Где вы научились всем этим сложностям? – спросила Паолина в перерыве между наставлениями. Уже был вечер, а еще столько нужно было выучить и прорепетировать.

– Я был пажом при дворе короля Георга, – ответил он неохотно. – Мой отец был камергером его величества, поэтому я научился правильно кланяться раньше, чем ходить.

– Не может быть, чтобы там вас научили еще и пользоваться веером, – ехидно заметила Паолина.

– Нет, этой премудрости меня научила одна хорошенькая венецианка, когда я последний раз жил в Венеции.

– И давно это было? – спросила Паолина.

– Давно, – ответил он. – Но мне всегда хотелось вернуться в этот город наслаждений, город, где возможно все, город, где не смолкает смех.

– И где так строго соблюдают этикет, – добавила Паолина.

– Я бы предпочел, чтобы смеялись с вами, а не над нами, – ответил он.

Она сделала недовольную гримаску, и они продолжили. Она еще раз повторила, как нужно обращаться к аббату, к кардиналу, к герцогу, его жене. Вдруг она остановилась.

– Неужели вы всерьез полагаете, что я буду встречаться со всеми этими людьми? – спросила она.

– Скорее всего, – ответил сэр Харвей. – Именно за этим мы и собираемся в Венецию.

Паолина грустно улыбнулась и опустила руки.

– Я подведу вас, я в этом уверена, – сказала она. – Кто-нибудь, повнимательней остальных, обязательно догадается, что я вовсе не ваша сестра, а, скорее всего, самозванка, неизвестно откуда взявшаяся.

Сэр Харвей наклонился и положил руку ей на плечо.

– Вы все великолепно делаете, – сказал он. – Просто вы немного устали, поэтому сейчас мы сделаем перерыв. Идите, примерьте платье. Оно ждет вас в соседней комнате.

– Правда?

Паолина вскочила с кресла, ее глаза светились радостью. Она чувствовала себя очень неловко, прогуливаясь по комнате туда и обратно, изображая знатную даму в испорченном соленой водой мятом платье. Впрочем, даже если бы оно было новым, то все равно ни в какое сравнение не могло идти с великолепием наряда сэра Харвея.

У нее замерло сердце, когда она увидела то, что лежало на кровати. Это было платье из плотного голубого атласа, усыпанного мелкими цветами. Фижмы делали ее талию миниатюрной и выгодно подчеркивали грудь. Платье было украшено тончайшим кружевом, а также маленькими шелковыми бантиками и розочками.

Платье преобразило Паолину. Когда с помощью горничной она полностью оделась и посмотрела в зеркало, то не могла поверить своим глазам.

– Какая красота, синьорина! Какая красота! – повторяла, всплескивая руками, горничная, и Паолина не могла с ней не согласиться. К платью также прилагались туфельки в тон и кружевные банты для ее великолепных волос.

– Bella! Bella![2] – бормотала про себя горничная.

Налюбовавшись, Паолина решила, что пора возвращаться в гостиную. Но как только она взялась за ручку двери, ей вдруг стало страшно. Ведь ей нужно было показать себя в лучшем свете, так, чтобы сэр Харвей остался доволен.

– Его милость найдет вас прекрасной, как никогда, – говорила горничная, разглядывая ее. Собравшись с духом, Паолина открыла дверь и вошла в комнату.

Она ожидала найти сэра Харвея сидящим там, где она его оставила. Она планировала войти так, как он ее учил – с высоко поднятой головой, и присесть перед ним в глубочайшем реверансе, как перед особой королевской крови.

Но когда она вошла, то к своему ужасу обнаружила, что он не один. Он действительно сидел там, где она ожидала его увидеть, но рядом с ним сидел другой, не знакомый ей мужчина. Они пили вино и разговаривали. Паолина подумала было, что он занят, и ей лучше удалиться, но тут он повернулся и увидел ее.

– А, Паолина! – воскликнул он. – У нас гость.

Он жестом приказал ей подойти, и когда она сделала это, обратился к своему собеседнику.

– Ваша светлость, разрешите представить вам мою сестру.

Паолина присела в глубоком реверансе, и сэр Харвей сказал:

– Герцог Феррары только что любезно пригласил нас к себе сегодня вечером.

– О, вы очень... добры, ваша светлость, – наконец выговорила Паолина.

– Я был очень огорчен, услышав о том, что ваш корабль потерпел крушение, – сказал герцог. – Когда я узнал об этом несчастье, то решил лично убедиться, что вы не нуждаетесь в моей помощи. К счастью, вы целы и невредимы. А то я уж было распорядился насчет врача.

– Волею Провидения мы остались живы и здоровы, – ответил сэр Харвей. – Моей сестре, конечно, необходимо дня два, чтобы окончательно оправиться. А затем мы отправимся в Венецию.

– В конце недели я тоже собираюсь туда, – сказал герцог. – Я надеюсь, вы окажете мне честь путешествовать вместе. Это сейчас самый безопасный способ передвижения по Италии.

– Вы слишком добры к нам, – пробормотал сэр Харвей.

Паолина же, встретившись со взглядом герцога, опустила глаза и ничего не ответила. Она почувствовала внезапный приступ страха. Неужели, спрашивала она себя, это и есть тот человек, которого сэр Харвей выбрал ей в мужья? Если это так, то она этого не переживет.

Она не могла сказать, что герцог уродлив. Он был высоким, средних лет мужчиной со все еще стройной фигурой и четкими, аристократическими чертами лица. Но было что-то в его облике, что ей не нравилось, хотя Паолина не могла сказать, что именно.

«Я не могу пойти на это! Не могу!» – захотелось сказать ей, но она вовремя поняла, как смешно это будет выглядеть. Да и вообще, кто она такая, чтобы герцог Феррары, один из самых знатных и влиятельных вельмож в Италии, хотя бы посмотрел на нее дважды?

Герцог тем временем уже прощался.

– Я надеюсь увидеть вас обоих сегодня вечером, – напомнил он им. – Моя карета в вашем распоряжении. Я с нетерпением жду вас у себя в замке.

Паолина снова сделала реверанс, ничего не говоря, а сэр Харвей пошел проводить герцога до кареты, ждущей его у входа. Когда он вернулся, вид у него был недовольный.

– Неужели вы не могли быть немного полюбезнее? – спросил он. – Если не словами, так хоть взглядом можно было показать, что вы рады знакомству и хотите увидеться еще раз.

– Да, но я не хочу, – ответила Паолина.

– О Господи! Что это за женщина! – воскликнул сэр Харвей. – Ей предоставляется шанс попасть на вечер в один из самых известных и богатых домов Италии, а она воротит нос. Да что с вами?

– Я уже говорила, я боюсь, – ответила Паолина.

– Тогда забудьте о своих страхах раз и навсегда. Женщина, если только она не совсем глупа, должна уметь быть любезной с мужчиной, если она видит, что нравится ему.

– Конечно, в целом вы правы, – сказала Паолина. – Но я совсем не хочу нравиться ему.

Сэр Харвей помотал головой и засмеялся.

– О Боже! – воскликнул он. – Я и не представлял себе, что вы так высоко себя цените. Безусловно, вы красивы, но я даже в самых диких фантазиях не заходил так далеко. Герцог, к вашему сведению, является источником огорчений для всех здешних свах вот уже двадцать пять лет.

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Я надеюсь, теперь вы чувствуете себя в безопасности. Кстати, насколько я знаю, у него есть постоянная любовница в Риме. Она оперная певица и дорого ему обходится. Изумруды, которые я видел на ней, когда последний раз был в Вечном городе, наверняка обошлись в сумму большую, чем доход от всех его виноградников за предшествующий год.

Паолина совершенно успокоилась и теперь ей было стыдно за совершенную глупость.

– Мне очень жаль, – пробормотала она виновато. – Я испугалась и поэтому вела себя так глупо.

– Испугались чего? – спросил сэр Харвей.

– Что вы выдадите меня за герцога независимо от того, хочу я этого или нет, – смущенно ответила она.

Он рассмеялся.

– Нет, нет, моя дорогая. Так высоко нам не взлететь. Мы удовольствуемся менее труднодоступными претендентами. И я надеюсь, что вы научитесь улыбаться.

– Это еще одна тема для уроков, – отозвалась Паолина.

Он отвернулся в раздражении.

– Если вы действительно боитесь, – сказал он, – то вы всегда можете выйти из игры, я вас не держу.

Паолина замерла. Затем она внезапно положила свою руку ему на плечо и с лицом, как у испуганного ребенка, спросила:

– Но ведь вы не хотите избавиться от меня, правда?

Он посмотрел на нее сверху вниз, выражение его лица по-прежнему было недовольным.

– Если вы остаетесь со мной, то должны делать все так, как я говорю, – ответил он. – Я все поставил на кон.

Паолина сжала пальцы рук.

– Вы имеете в виду... что вы... потратили деньги в расчете на... мое удачное замужество? Это вы называете коном?

– Да, именно так, – ответил сэр Харвей.

Она подумала о герцоге, о выражении его глаз, и вздрогнула. А если бы на его месте был бы другой мужчина, который был бы, по мнению сэра Харвея, достаточно богат и свободен, что бы она чувствовала тогда? Но потом она нспомнила, что выбора у нее нет. В любом случае, все, что она могла предложить, была ее внешность.

– Одним словом, я продаю саму себя, – пробормотала Паолина.

– Что вы сказали? – переспросил сэр Харвей.

– Да нет, ничего, – ответила она.

Она внимательно посмотрела на его лицо и подумала, что он, вероятно, сомневается теперь в правильности своего решения заботиться о ней. Она понимала, что должна оправдать его доверие, избавиться от своей скованности и неуверенности в себе.

С меньшим усилием, чем она ожидала, Паолина улыбнулась ему достаточно обворожительно.

– Вы ничего не сказали о моем платье, – сказала она. – Как вы его находите?

Он отступил назад, чтобы иметь полное представление. Она завертелась на месте, показывая широкие юбки во всей красе. Она была прелестна: горящие глаза, приоткрытые губы, разметавшиеся от движения локоны.

По его взгляду она поняла, что произвела впечатление. Недовольство ее поведением исчезло из его глаз. Он подошел и галантно поцеловал ей руку.

– Вы очаровательны, – сказал он. – Как я и ожидал.

– Вы довольны?

Она отчасти бессознательно пыталась заставить его сделать ей комплимент.

– Вы прекрасно выглядите, – сказал он. – Это то, что вы хотели услышать?

– Естественно, – ответила она. – Каждая женщина желает это услышать.

– Но я ваш брат, – резко сказал он, – а братьям не полагается раздавать комплименты своим сестрам.

– Нет, конечно, – ответила она, чувствуя себя так, будто ее незаслуженно ударили по лицу.

Он снова нахмурился и отошел.

– Перед сегодняшним вечером нужно уложить ваши волосы, – сказал он. – Я пошлю за парикмахером. Я объяснил герцогу, что у нас есть только эта одежда, однако вам понадобится накидка. Что-нибудь еще нужно?

– Нет, насколько я знаю, – ответила Паолина. – А что там будет, вечеринка?

– Там наверняка будет множество людей, – ответил сэр Харвей. – Такие люди, как герцог, обычно даже не едят в одиночестве.

– Вы его знали раньше? – спросила Паолина.

Сэр Харвей отрицательно покачал головой.

– Нет, я только слышал о нем, – ответил он. – Но я точно знал, что история нашего чудесного спасения быстро разнесется по городу. К тому же когда я докладывал о себе мажордому сегодня утром, то упомянул, что мой отец был камергером Его величества и хорошо знал отца герцога.

– А он знал? – спросила Паолина.

Сэр Харвей пожал плечами.

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил он. – Человек не может знать всех друзей своего отца, поэтому я рискнул.

Паолина рассмеялась.

– Вы неисправимы, – заявила она. – Я думаю, мне придется привыкнуть к вашим бесконечным выдумкам.

– Когда я делаю что-либо противоречащее морали, – сказал сэр Харвей, – то всегда утешаю себя тем, что меня искушает дьявол, а значит, это его вина, а не моя.

– Я считаю, что нельзя относиться к своим грехам столь легкомысленно, – строго сказала Паолина.

– Это зависит от того, что называть грехом, – ответил он. – Лично я считаю грешным нанесение вреда человеку, который слабее меня. А мы никому не причиняем вред или неудобство, тем более герцогу. Наоборот, это он у нас в долгу. Я буду его развлекать, а вы – украшать его замок. Значит, он должен приготовиться платить за развлечения.

– Неужели? – ответила Паолина просто.

Сэр Харвей хлопнул по карману камзола.

– Я надеюсь, что после ужина будут карты, – сказал он. – Поэтому вы должны быть готовы к тому, чтобы улыбаться каждому джентльмену, не принимающему участия в игре, и любой даме, которая захочет составить вам компанию.

– Будьте осторожны при игре, – попросила Паолина.

Перед ней внезапно пронеслась картина того, как их планы рушатся, прекрасные платья возвращаются обратно, так как они не в состоянии за них заплатить, а сами они переезжают в другую гостиницу, подешевле. С ней это случалось так часто! Неужели все кончится за карточным столом, который столько раз приносил ей нужду и крушение надежд?

Сэр Харвей понял по выражению ее лица, о чем она подумала, и доверительно положил руку ей на плечо.

– Не беспокойтесь, – произнес он, – я никогда не продолжаю играть, когда проигрываю.

– Это легко говорить, – грустно ответила Паолина.

Он улыбнулся и пошел по направлению к своей спальне.

– Вы должны постараться избавиться от своих страхов, – заявил он. – Половину всех несчастий многие люди переживают до того, как они произойдут. Они сами себя наказывают, постоянно беспокоясь. Одно я могу сказать точно: я столько лет присматривал за собой, что заботиться о вас мне не составит труда.

– Я постараюсь не волноваться, – сказала Паолина. – Но мне очень не хочется потерять все это. – Она сделала паузу и почти шепотом добавила: – И вас.

Он обернулся и посмотрел на нее.

– Я обещаю быть осторожным, – ответил он. – Мне тоже нравится это приключение, как вы это называете.

Не дожидаясь ее ответа, он вышел из гостиной и закрыл за собой дверь. Паолина медленно прошла в свою комнату и стала дожидаться прихода парикмахера. Она чувствовала, как волна восторга захлестывает ее.

Она уже очень давно не выезжала, тем более в такие дома, как замок герцога. А сейчас у нее было новое красивое платье, великолепный жемчуг на шее, ее волосы будут уложены по последней моде, и самое главное, ее будет сопровождать кавалер.

Весь день ей хотелось сказать сэру Харвею, как идет ему новая одежда, насколько она украшает его. Но она не знала, как это сделать, какими словами. А сейчас она, вспоминая день, подумала, что слишком много возражала, делала ошибок, не слушалась его, а ведь он так много делает для нее.

Паолина прижала руки к лицу, стыдясь своей глупости. Она больше не будет такой упрямой дурочкой. Если герцогу вздумается пофлиртовать с ней, она будет отвечать тем же, будет улыбаться ему так, как ее учил сэр Харвей, с долей восхищения в глазах.

Она чувствовала себя гораздо спокойнее, узнав, что у герцога есть постоянная любовница. Что бы ни говорил сэр Харвей, ей становилось страшно при мысли, что она вызывает восхищение или какие-то другие чувства у такого человека, как он.

Скоро появился парикмахер и уложил ее волосы в высокую прическу, оставив несколько локонов свободно падающими на ее белоснежные плечи. Она сразу почувствовала себя другой женщиной, гораздо более привлекательной, чем прежде.

Когда прибыла карета, она уже была полностью готова. Сэр Харвей накинул на ее плечи мантилью из бархата и атласа и, боясь опоздать, поторопил ее к карете.

Карета была отделана с исключительной роскошью. Повсюду была тисненая кожа, украшенная позолотой, и изысканная резьба по дереву. На полу лежал мягкий ковер, хотя вечер был теплый. Позади кареты находилось место для лакея в роскошной красной с золотом ливрее.

– Ради бога, поддерживайте разговор, – посоветовал ей сэр Харвей, пока они проезжали по многочисленным узким улочкам. – Не имеет значения, что вам нечего сказать. Нет ничего более удручающего, чем вид молчащей женщины.

– А я думала, что мужчинам нужно только, чтобы слушали их, – ответила Паолина.

– Некоторые действительно предпочитают это, желая рассказать о себе и своих достижениях, – сказал сэр Харвей. – Но такие люди, как герцог, желают, чтобы развлекали их. Помните, он привык к обществу самых остроумных людей в провинции и, что еще хуже, к веселой болтовне своей оперной певицы и друзей, которых у него предостаточно в Риме.

– Из огня да в полымя, – отозвалась Паолина, но сэр Харвей не улыбнулся.

– Чтобы иметь успех, вам нужно быть веселой и жизнерадостной, – сказал он. – С вашей внешностью совсем не обязательно блистать умом. Ни одному итальянцу не понравится красивая, но мрачная и угрюмая женщина.

– Я постараюсь сделать все так, как вы учили, – сказала Паолина, когда карета въехала во двор замка.

В салоне уже было около двадцати гостей, когда они вошли. Хозяин поспешил им навстречу и, как показалось Паолине, задержал ее руку дольше, чем было принято. Она знала, что все присутствующие женщины оценивают ее внешность, наряд, украшения, и теперь уже не боялась этих оценок, так как была твердо уверена, что в этом она им равна. У нее не было богатства или знатного происхождения, но при ней была ее красота, преумноженная портным и парикмахером.

– Ваш замок прекрасен и снаружи и внутри, – сказала герцогу Паолина.

– После ужина, если вы позволите, я покажу вам некоторые картины из моей коллекции, – ответил он.

Паолина взглянула вопросительно на сэра Харвея и заметила едва уловимый кивок.

– Если вы будете играть, ваша светлость, – произнесла она после секундной паузы, – я надеюсь увидеть ваш выигрыш. Я сама не играю, но очень люблю наблюдать за хорошей игрой.

Она поняла, что своим ответом избежала какой-то ловушки. Ей, кроме того, показалось, что женщины в гостиной обсуждают ее. К столу ее проводил приятный молодой человек, сообщивший ей, что он граф де Гомонт и остановился в замке, так как приходится герцогу дальним родственником.

Войдя в столовую, Паолина была сильно удивлена тем, что ее место оказалось по левую руку от герцога. По правую сидела очень знатная дама. Несмотря на то, что присутствовало достаточно высокопоставленных особ, герцог с любезной улыбкой объяснил гостям, что сэр Харвей Дрейк и его сестра являются почетными гостями сегодняшнего вечера и поэтому он надеется, что мисс Дрейк окажет ему честь и составит компанию.

Еще до конца ужина Паолина была сильно напугана таким упорным интересом герцога к ее особе. Что бы ни говорил сэр Харвей о том, как трудно женить герцога, он явно собирался активно ухаживать за ней, даже не имея намерения делать ей предложение.

– Когда я могу увидеться с вами наедине? – спросил он Паолину, меняя тему разговора.

Она притворилась, что не поняла его.

– Я не знаю, что у нас с братом запланировано на завтра, – ответила она.

– Я спрашивал не о вашем брате, – сказал он. – Как насчет того, чтобы прокатиться верхом завтра утром?

– Я не знаю, – ответила она рассеянно. – Я полагаю, мой брат сообщил вам, что мы заняты подбором гардероба взамен того, что потонул вместе с кораблем.

– Вы великолепны в этом платье. Зачем вам нужно что-то еще? – спросил он.

Она рассмеялась.

– Неужели вам нравится носить каждый день один и тот же камзол? – спросила она. – Даже если он так красив, как ваш.

Герцог выглядел польщенным.

– Вам нравится? – осведомился он. – Я выбрал его, надеясь на ваше одобрение.

– Я боюсь, что мне не следует верить ни одному вашему слову, – ответила Паолина. – Мне всегда говорили, что итальянцы льстецы, и вы, ваша светлость, не исключение.

– Я говорю чистую правду, – воскликнул он. – Я клянусь вам, что, когда мне доложили, что в город прибыла леди, прекрасная как ангел, я горел нетерпением увидеть вас еще до того, как ваш брат предоставил мне эту возможность.

– Я уверена, что вы все это только что выдумали, – сказала Паолина.

– Это все верно, клянусь вам. Вы еще не заметили, что мои соотечественники считают обладателя золотых волос спустившимся прямо с неба? Хотя вас-то уж, безусловно, можно назвать самим ангелом во плоти. Вопрос лишь в том, снизойдете ли вы к мольбам простого смертного, который просит вас о милости?

Он говорил тихо, почти шепотом, но Паолина была сильно обеспокоена тем, что подумают окружающие, так как ей казалось, что дамы вокруг смотрят на нее с неодобрением.

Она быстро повернулась к молодому человеку, сидевшему по левую руку от нее, и стала обстоятельно обсуждать с ним ужасы кораблекрушения. Паолина чувствовала, что герцога это совсем не устраивало, но старалась не обращать на него внимания.

Девушка подумала, что не будет большого вреда, если он не получит желаемого сразу. Но ее ожидания не оправдались. Ее отпор только подхлестнул герцога, и, когда все дамы встали из-за стола, он схватил ее за руку.

– Я должен увидеть вас наедине сегодня вечером, – настаивал герцог.

Паолина покачала головой и быстро отошла прочь. Направляясь к двери, она должна была пройти мимо сэра Харвея и со страхом взглянула на него.

Весь вечер она боялась сделать что-нибудь не так. Но за столом они сидели на одной стороне, и у нее не было возможности проверить свои опасения по выражению его лица.

А теперь она ожидала приговора, но уже через секунду просияла, заметив одобрение в его глазах. Она проследовала дальше, не останавливаясь, но успела уловить два слова, сказанные шепотом, два слова, от которых у нее быстрее забилось сердце, и она вошла в комнату с высоко поднятой головой.

– Хорошо сделано, – произнес он.

В гостиной дамы расположились на всевозможных диванах, ведя светскую беседу, от которой создавалось впечатление, что они терпеть не могут друг друга, но нужно соблюдать приличия.

– Я восхищена изысканностью вашего платья, – говорила одна другой только для того, чтобы в ответ получить:

– А я уже много лет восхищаюсь вашим вкусом.

Паолина сидела тихо, полагая, что здесь ей совсем не обязательно привлекать к себе внимание. Она решила, что из-за повышенного интереса герцога к ее особе окружающие как бы наказывали ее, подчеркнуто игнорируя. Но ее это нисколько не задевало.

Только через некоторое время, поняв, что молчание затянулось, одна из старших дам обернулась к ней.

– Вы должны рассказать нам о кораблекрушении, мисс Дрейк, – сказала она. – Это невероятно, что вы оказались единственными, кто выжил после него!

– Нам просто повезло больше, чем остальным, – ответила Паолина.

– Наверное, вы были умнее и сильнее остальных, – предположила другая дама.

У Паолины создалось впечатление, будто все они чувствуют, что нечто важное осталось недосказанным, но не могут понять, что именно.

– Ваш брат так хорош собой, – произнес кто-то. – Удивительно, почему он еще не женат, тем более что я слышала о его богатстве?

– Кто вам это сказал? – спросила Паолина.

– По-моему, он сам упомянул об этом в разговоре. Но вы ведь действительно богаты, не так ли?

Это был прямой вопрос, и Паолине надо было на него как-нибудь отвечать.

– Я еще не встречала человека, который бы считал, что у него достаточно денег, – произнесла она в ответ. – Лично я эти вопросы предоставляю брату. Моя единственная задача – это заботиться о его счастье.

– Как это мило! – воскликнула дама и перевела разговор в другое русло, поняв, что большего от нее не добьешься.

Паолина вздохнула с облегчением, когда к ним присоединились мужчины. Карточные столы были уже установлены, и женщины, весело переговариваясь, заняли свои места. Паолина стояла, не зная, что ей нужно делать, когда обнаружила рядом с собой герцога.

– Самое время посмотреть мои картины, – сказал он. – Уверяю вас, они того стоят.

Она покачала головой.

– Я лучше останусь здесь, – сказала она.

– Я думаю, вы первая, кто отказался осмотреть одну из лучших коллекций произведений искусства в Италии. Такого еще не случалось, – сказал герцог.

– А может быть, мы составим компанию? – предложила Паолина. – Мой брат всегда говорил мне, что интересуется итальянскими мастерами.

Герцог стоял и пристально смотрел на нее, оттопырив нижнюю губу.

– Я не могу вас понять, – ответил он. – Вы внешне так красивы и одновременно так холодны. Или, возможно, это только преграда, которую мне предстоит разрушить?

– Я полагаю, что мы еще недостаточно знаем друг друга, чтобы судить о мыслях и чувствах, – заметила Паолина.

– В этом вы правы, – согласился он. – Но у нас впереди еще много времени, чтобы лучше узнать друг друга. Венеция достаточно далеко.

– Да, это действительно так. – Паолину бросило в дрожь от подобной мысли.

– Ну, если вы не хотите осмотреть галерею, я могу показать вам свою библиотеку, она в соседней комнате.

Что-то было в его взгляде, что сильно не понравилось Паолине. Она уверенно посмотрела ему в глаза и твердо сказала:

– Я думаю, что правильней и гораздо вежливее будет, ваша светлость, если и вы и я останемся здесь, с вашими гостями.

Не говоря больше ни слова, герцог повернулся и пошел прочь. За карточный стол он сел далеко не в лучшем настроении.

Паолина стояла там же, где он ее оставил, приходя в себя. Она окинула взглядом комнату и увидела сэра Харвея. Ее сердце тут же ушло в пятки – он был чем-то недоволен.