"Шерлок Холмс и талисман дьявола" - читать интересную книгу автора (Робертс Барри)

6 РАССКАЗ ДЖЕЯ ХАРДЕНА

Холмс наклонился над чайным столиком и оперся подбородком на руки:

– А теперь, джентльмены, мы должны поразмыслить над мотивами похищения Джея. Почему и зачем банда, по-видимому, опытных и искусных в своем деле преступников так интересуется исследованиями полковника Хардена?

Полковник изумился:

– Вы так думаете? Вы считаете, что секрет заключен в моей стереоскопической камере?

– Я хочу начать расследование именно с этого, – ответил мой друг, – потому что не вижу другого отправного пункта. Для кого-то ваше присутствие здесь явно нежелательно. И единственное необычное обстоятельство, связанное с пребыванием в Англии богатой американской семьи, – это ваши эксперименты, поэтому я и предполагаю, что все дело в них.

Вид у полковника был обескураженный.

– Конкурент? – предположил я. – Некто опасающийся вашей работы по коммерческим причинам и решивший ее прервать?

Харден медленно покачал головой.

– Я этого не думаю, – ответил он. – Мне известно, что из-за конкуренции некоторые бизнесмены способны задать сопернику довольно серьезную трепку, но не до такой степени. Например, говорят, что Эдисон довольно жесток с конкурентами, но он больше не интересуется стереоскопией. Он, разумеется, использует ее, но утверждает, что будущее за живыми картинами.

– А кто-нибудь пытался перекупить у вас вашу идею? – спросил Холмс.

– Нет, а если бы и попытались, то я ответил бы отказом! Моя камера экспериментальная и далеко не готова, еще очень много тонкостей не учтено, и часто приходится действовать путем догадки, интуитивно. Камера требует большего усовершенствования. К тому же патент на нее сейчас не представляет значительной ценности. Да и основополагающий принцип был положен еще до изобретения фотографии, и мои исследования являются только продолжением развития и уточнения теоретических данных вашего Уитстоуна.

– Значит, вряд ли они руководствуются соображениями наживы, – заметил Холмс. – Иначе они преследовали бы вас еще в Америке. Сдается мне, что ваши недоброжелатели только хотят помешать вам продолжать исследования, а это позволяет предположить, что они почему-то считают, будто ваши новые открытия каким-то образом могут им навредить.

– Но я не могу понять, какой вред могут им причинить мои фотографии, – возразил Харден. – Пока они сидели сложа руки, я тратил большие деньги и время и расширил наши общие познания в области старинной архитектуры. Какой может быть от этого вред?

– Возможно, к этому причастен какой-нибудь сумасшедший археолог, – рискнул я высказать предположение, – какой-нибудь одержимый манией ученый, чьи теории могут быть опровергнуты с помощью ваших исследований?

Холмс коротко рассмеялся:

– Уверяю вас, что нет более опасных существ, нежели ученые, чьим драгоценным теориям угрожают новые открытия, но их оружие – чрезвычайно ядовитые, полные сарказма статьи и публичные выступления. Я был бы очень удивлен, если бы они обратились к помощи духовых ружей и захвату заложников. А кроме того, пока вы, полковник, не высказались публично о результатах своих исследований, они и понятия не имеют о ваших открытиях.

Стук в дверь возвестил о приходе управляющего, который сказал, что внизу ожидает посыльный с сообщением для полковника.

Лицо Хардена прояснилось.

– Пришлите его наверх, старина! Пришлите!

– Я не решился этого сделать, сэр, потому что это странный посыльный, подросток, сэр, довольно грязный деревенский парнишка. Ему было сказано, чтобы он передал с кем-нибудь свое сообщение и отправился восвояси, сэр, но он настаивает на том, чтобы увидеться с вами лично.

– Тогда приведите его, какой бы он грязный ни был, – приказал полковник, и управляющий поспешно ушел.

Харден снова повернулся к нам:

– Вы были правы, мистер Холмс. Они выждали некоторое время, а теперь напоминают о себе.

Через несколько минут управляющий вернулся, сопровождая юнца в невообразимо грязных вельветовых штанах. Вокруг воротника был повязан такой же грязный шейный платок, на ногах были забрызганные грязью гетры и рваные ботинки. Лицо, тоже сильно запачканное, было наполовину закрыто низко надвинутым огромным картузом.

Он остановился в двух шагах от стола, держа руки в карманах, и исподлобья посмотрел на нас:

– Вы – Шерлок 'Омс, – объявил он моему другу с типичным хемпширским акцентом, – а вы – доктор Ватсон.

Мы кивнули в подтверждение его слов, а управляющий очень разгневался.

– А ну-ка вынь руки из карманов, парень, и долой шапку! – прикрикнул он, стащив с него картуз.

Холмс громко расхохотался, а полковник Харден ошеломленно смотрел на густую волнистую шевелюру Джона Хардена Младшего. Спустя мгновение полковник со слезами на глазах обнимал сына, Холмс утешал смущенного управляющего звонкой монетой, а жена полковника и дочки, услышав радостные восклицания, вбежали в комнату.

Позвольте мне набросить покров молчания на чудесную сцену воссоединения семьи. Достаточно сказать, что через час Холмс, полковник и я сидели в обществе гораздо более чистого и до некоторой степени сытого Джея, приготовившись выслушать рассказ о его приключениях.

Он рассказал, как его заманили к театру двое мужчин, и описал их внешность:

– Мужчина, который заговорил со мной, был выше и толще другого. Я не очень обратил внимание на маленького, он был бледный и тощий, но у того, что повыше, было круглое розовое лицо и толстый нос. В нем было что-то от свиньи и говорил он как-то странно.

– А как он говорил? – спросил Холмс. – У вас хороший слух, молодой человек, вы легко усваиваете акценты, скажите, как он говорил?

Юноша сморщился от сосредоточенности и напряжения, а затем повторил то, что сказал ему толстый:

– «Добрый день, сынок. Вижу, ты интересуешься театром».

Холмс тщательно прислушался, потом вопросительно взглянул на меня.

– Болен хроническим ларингитом! – ответил я, удивляясь искусству, с которым юноша воспроизвел акцент.

– Весьма вероятно, – согласился мой друг и взмахнул рукой, словно дирижировал оркестром. – Повторите.

Юноша повторил фразу. Холмс закрыл глаза и откинул голову назад, потом быстро открыл глаза, словно стрельнув взглядом.

– Это Дрю, – сказал он. – Несомненно, голос его! – И повернулся к полковнику: – У вашего сына очень острый слух. Он воспроизводит звуки точнее и вернее, чем фонограф.

– Мне кажется, что именно этот голос мне угрожал, – взволнованно проговорил американец. – Но кто он, этот Дрю?

– Дрю – человек неблаговидной репутации, которого едва не посадили под замок четыре года назад. Когда я имел дело с его хозяином, то предоставил в десять раз больше чем достаточно улик, чтобы осудить Дрю и его сообщников. Но мои друзья в Скотленд-Ярде сообщили мне, что Дрю удалось избежать правосудия, потому что если бы его судили, то была бы запятнана репутация очень высокопоставленных лиц и вряд ли свидетели захотели бы давать показания. Мне доставит особенное удовольствие расстроить любые его замыслы.

И он повелительно взмахнул рукой в сторону Джея:

– Продолжайте, пожалуйста.

Рассказ юного Хардена подтвердил дедуктивные умозаключения Холмса насчет того, каким образом было осуществлено похищение. Когда Джей очнулся от хлороформа, он понял, что с ним произошло, и сообразил не подать вида, что пришел в сознание. Конечно, он никоим образом не мог определить, куда его везут.

– Я почувствовал, как экипаж едет по длинной, очень ухабистой проселочной дороге, потом он завернул направо, и мы остановились. Двое сидевших в экипаже позвали на помощь третьего, кучера, и все вместе они вытащили меня наружу. Я по-прежнему разыгрывал из себя мертвого опоссума, и им втроем пришлось нести меня в большой дом.

– Что представляет собой этот дом? – спросил Холмс. – Вы его видели?

– О, я его хорошо разглядел. Большой, как бывает у хозяев плантации, с большим крыльцом и колоннами. Я, помнится, подумал тогда: значит, такие дома есть и в Англии. Фасад дома был весь увит плющом, и он был такой густой, словно его долго не стригли.

– Ага! – воскликнул Холмс. – Ухабистая, заросшая подъездная аллея, портик с колоннами и нестриженый плющ на фасаде. А сейчас начало мая. Если плющ имеет такой запущенный вид, значит, в доме никто не живет уже больше года. Мы собираем факты, джентльмены, и скоро сможем определить, что это за дом. А каков он внутри, молодой человек?

– Я украдкой взглянул – меня внесли в просторный холл, с обеих сторон которого находились лестницы, ведущие наверх. Ни в доме, ни на лестнице не было ковров – и их ботинки громко стучали по полу. И наверное, было очень мало мебели.

– А куда они вас понесли?

– Они понесли меня вверх по левой лестнице, и потом по коридору. Шага опять звучали гулко, и я догадался, что там совсем не было мебели. Потом мы поднялись по маленькой лестнице в мезонин. Там были две маленькие комнаты, и они меня внесли в одну из них и бросили на кровать.

– Кровать была застелена?

– Нет, сэр. Просто железный остов с перекладинами. Я все еще притворялся, что без сознания, поэтому они ушли и заперли меня. Через несколько минут вернулся кучер, швырнул на кровать груду одеял и снова меня запер.

– Они разговаривали, когда вас несли?

– Они говорили, что меня надо сплавить и чем меньше будет известно, где я, тем лучше. Я очень испугался и подумал, что они собираются меня прикончить.

– А что вы стали делать, когда они вас заперли?

– Я сел и оглянулся, нет ли какого-нибудь выхода. Я не собирался там оставаться, надеясь найти возможность как-нибудь выбраться, но ничего такого не обнаружил. Дверь была крепкая и заперта с той стороны. И было только одно маленькое окошко. Я выглянул и увидел, что подо мной три этажа и снаружи глухая стена. Да и само окошко было забито.

– Так как же вы бежали? – спросил я.

– Не перебивайте юношу, Ватсон! Так как же вам удалось бежать? – спросил и Холмс.

– Сначала я подумал, что застрял здесь надолго, а потом заметил в потолке небольшой люк. Я попытался достать до него, но было слишком высоко. Я попробовал встать на спинку кровати, но все равно не смог дотянуться до задвижки. Тут я услышал, как кто-то поворачивает ключ в замке, быстро лег и притворился спящим.

– Кто же это был?

– Опять кучер. Он принес тарелку с бутербродами и кувшин сидра. Он ничего не сказал, просто поставил все на пол и ушел. Я уже очень проголодался, поэтому чуть-чуть поел, хотя боялся, что пища может быть отравлена. Поев, я почувствовал себя крепче и мог лучше думать. И решил, что если поставлю кровать изголовьем вверх, то смогу использовать ее как лестницу и достану до задвижки, но боялся, что при этом будет много шума и стука. Я не мог придумать, как это сделать, чтобы они не слышали. Я долго думал, но ничего не решил. А потом услышал очень странные звуки внизу.

– Какие же это были звуки? – спросил Холмс.

– Чудные звуки, вроде пения с барабанным боем и криками. Никогда не слышал ничего подобного, разве, может быть… – И он осекся, как будто смутившись.

– Разве что? – подбодрил его Холмс.

– Я видел такое в Нью-Орлеане, на Конго-сквер, где танцевали барабанщики из секты вуду. И звуки в доме были такими же.

– Это когда же ты был на Конго-сквер? – сердито спросил полковник.

– Когда я ездил к тете Мими. Она сказала, что такое зрелище каждый должен видеть и что это здорово возбуждает, когда видишь, как все эти черные пляшут, бьют в барабаны и распевают как безумные.

– Твоя тетя Мими, наверное, спятила! – гневно фыркнул полковник. – Юноша и белая женщина ночью на празднике вуду!

– Но с нами все было в порядке, – сказал Джей. – Нас сопровождал знакомый тети Мими, мистер Болден. Он музыкант, и у него есть свой оркестр.

– Я как следует поговорю с твоей тетушкой, как только снова окажусь в Нью-Орлеане! – грозно сказал полковник. – Но, мистер Холмс, мальчик ошибается. Вся эта чепуха о вуду и мамбо-джамбо…

– Возможно, он гораздо более прав, чем мы думаем, – ответил Холмс. – Так значит, молодой человек, вы под этот шум рискнули передвинуть кровать?

– Да, сэр. А после этого было легко пролезть через люк. Он вел на чердак, там было полно всякого старья и темно, но сквозь щели в боковых скатах крыши просачивался свет. Я навалил на люк несколько ящиков, чтобы на чердак не влезли, и стал искать выход. Ну, сначала я здорово растерялся. Оказалось, что на чердаке несколько отсеков, и в некоторых было так темно, что совсем ничего не видно, но я пробрался в самый конец, где просачивался свет. Потом я добрался до места, где один отсек соединялся с другим, и там была деревянная дверь, закрытая на засов, но он оказался очень хлипким. Тогда я толкнул дверь ногой, и она открылась.

– И где же вы оказались? – спросил я.

– На плоской крыше с парапетом, в который чуть не уткнулся. Позади был фронтон с острой крышей и боковыми скатами, но я стоял на ровном месте. Я догадался, что, наверное, это тыльная часть дома, подошел к парапету и попытался спуститься вниз, но пока не было никакой возможности это сделать. С места, где я стоял, можно было разглядеть большой сад и лужайки. Было уже почти темно, но тем не менее я увидел, что во дворе полно людей. Некоторые были одеты словно в пьесе.

– Что вы имеете в виду? – прервал его Холмс.

– Ну они были очень чудно одеты, в разноцветные длинные платья и халаты. Они обязательно бы меня заметили, если бы я попытался слезть, и я испугался. Я увидел, как они разожгли большой костер посередине лужайки, и решил, что надо держаться от них подальше. Я перелез через скаты фронтона на фасадную сторону, но и там дело было ненамного лучше.

– Почему? – поинтересовался Холмс.

– Ну потому, что через фасадный парапет я увидел длинный ряд экипажей на подъездной аллее. Наверное, на них приехали те люди, которые стучали в барабаны и распевали, и я догадался, что там, у экипажей, остались кучера, поджидавшие своих хозяев. Но по крайней мере здесь не было костра, и темнота была мне только на руку. И я перелез через парапет.

– Как! Без веревки и какого-либо приспособления? – воскликнул я.

– Ну, веревки у меня, конечно, не было, доктор, так что пришлось обойтись без нее, но я разглядел, что по одну сторону от главного входа плющ был довольно густой, так что уцепился за него. На вид он был прочный, но я сомневался, выдержит ли он меня. Я перевернулся и опустил ноги вниз, туда, где ветки были погуще, и отпустил парапет. Плющ выдержал под моей тяжестью, хотя на какое-то мгновение мне показалось, что я падаю, но через несколько минут я почувствовал, что все-таки можно спускаться.

– Ты проявил достаточное хладнокровие, – заметил полковник и с удивлением покачал головой.

Джей рассказал далее, как он, тесно прильнув к плющу, одолевал дюйм за дюймом по темному фасаду дома, пока не оказался на высоте нескольких футов над землей, и спрыгнул. Скрытый тенью дома, он прополз в заросли кустарника возле подъездной аллеи.

– Вот это было самое трудное, – сказал Джей, как будто спуск с чердака был легким. – Я не видел ни зги и все время спотыкался, но все-таки в конце концов выбрался на большую дорогу. – Он замолчал на какое-то время, а потом продолжал: – Очутившись на этой дороге, я побежал что есть духу, но на ней мне нельзя было оставаться, ведь они могли устроить за мной погоню, поэтому я перелез через живую изгородь, спрятался за ней и заснул. Я решил, что в темноте они не смогут тщательно обыскать местность и мне тоже не удастся до рассвета найти дорогу до Винчестера.

– Меня удивляет, как вы могли уснуть в таких обстоятельствах, – заметил я.

– Ну, заснул я не сразу. Я был очень голоден и не мог спать, – ответил он, не отрывая взгляда от стола. – Уже рассвело, когда я проснулся. Я услышал крики и подумал, что они меня обнаружили, но потом увидел мальчика-подпаска с коровами на дальнем конце пастбища. Я решил, что он мне покажет, как добраться до Винчестера, и надеялся, что у него, может, есть при себе какая-нибудь еда. – И он опять пристально посмотрел на стол.

На этот раз полковник понял, в чем дело, и позвонил, чтобы принесли еще бутербродов. Снова подкрепившись, Джей продолжил рассказ:

– Я рассказал мальчику-подпаску все, что со мной случилось. Он как-то смешно говорил, и я даже сначала его не понял, но потом смог привыкнуть к его акценту. Он сказал, что в том доме обитают привидения и к нему близко никто не подходит. У него с собой было немного хлеба и сыра, и он со мной поделился.

Казалось, что на нашего юного миллионера самое большое впечатление из всего пережитого произвело испытание голодом – едва проглотив один бутерброд, он потянулся за другим.

– Я спросил у Чарли – так его зовут, – как добраться до Винчестера, и он сказал, что если я пойду по дороге, на которую вышел, то в Винчестер и попаду, но я побоялся по ней идти и подумал, что, наверное, здесь и застряну, а потом решил поменяться с Чарли одеждой.

– Но ты не силой заставил беднягу поменяться с тобой одеждой? – требовательно спросил полковник.

– Нет, сэр. В обмен на его одежду я отдал ему свой костюм и половину денег, что были при мне, а также все мои грушевые леденцы, но леденцы он отдал обратно и сказал, что они мне понадобятся: дорога длинная, а солнце печет. «Сейчас солнце жарит вовсю, как бы вовсе не в мае», – повторил Джей, имитируя речь своего английского приятеля. – Так все и оказалось, – продолжал Джей, – я пошел по дороге, как сказал Чарли, и потом через поля выбрался к холмам, рядом с городом, но мне часто приходилось останавливаться, чтобы отдохнуть. Когда я пришел сюда, то сообразил, что, может, они меня выслеживают, поэтому назвался Чарли и сказал, что у меня есть сообщение для полковника, но добраться до него было потруднее, чем убежать из того дома.

Закончив свой рассказ, Джей вплотную занялся бутербродами, а мы с полковником удивлялись точности и деловитости пересказа его приключений. Холмс откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза, несомненно, размышляя над подробностями только что услышанного.

– При первой же возможности я должен вознаградить этого Чарли, – сказал Харден. – Он не должен оказаться внакладе оттого, что помог моему сыну.

Мне было приятно это слышать, потому что я гордился этим английским деревенским парнишкой, который, существуя сам на гроши, проявил дружеские чувства к сыну американского миллионера, поделился с ним своей скудной пищей и даже вернул ему «драгоценные» грушевые леденцы.

Холмс выпрямился:

– Скажите, а вы смогли бы узнать этот дом?

– Конечно, – ответил Джей, жуя очередной бутерброд.

– И могли бы показать туда дорогу?

– Я знаю общее направление, – сказал юноша. – Но я не знаю точно всю дорогу, только небольшой ее отрезок возле самого дома.

– Но если мы определим верное направление, вы могли бы найти дом? – настойчиво спрашивал Холмс.

– Да уж точно, сэр, нашел бы, – ответил юный Харден.

– Тогда мы отправимся туда завтра ранним утром и посмотрим, что можно выяснить дополнительно. Полковник, я предлагаю вам подключить местную полицию и попросить, чтобы они отрядили с нами двоих своих людей. Ватсон, вы сможете достать военную карту местности? Джей, ваши приключения закончены, и, думаю, сегодня вам надо бы пораньше лечь спать.

– Но как быть с этим мерзавцем Дрю? – запротестовал полковник Харден.

– Родные Палестины Дрю – это Лондон, – ответил Холмс. – И как только преступники обнаружили побег вашего сына, они сразу же направились туда. Лучше давайте сначала посмотрим, что собой представляет этот дом.