"Грааль никому не служит" - читать интересную книгу автора (Басирин Андрей)Глава 5. НИКТО, КРОМЕ МЕНЯ— Счастливый день, душа гранд-ассасин, — помахал я ему рукой. Лир поднял голову: — А, это ты, человек Андрей... — В голосе его звучала усталость. — Хорошо, когда всё заканчивается. Я сел рядом с ним. Воняло от рунарха невыносимо. Зная чистоплотность их расы, я терялся в догадках: как он сам себя терпит? Принцесса осталась стоять. — Что с Джемитином? — спросил Лир. — Он должен был отыскать тебя. — Джемитин погиб. Его сожрала симбионка. — Этого я и боялся. Она слишком ответственно подходила к делу. А Весенняя Онха? — Её коснулся душепийца. — Всё одно к одному. Три рунарха знали, что происходит. И вот: Джемитин погиб, Видящая Кассиндра пропала на Казе, а Весенняя Онха... — Голос его прервался. По грязным щекам потекли слёзы. — Доченька моя. Всё пропало... — прошептал он. — Лучше умереть... — Умереть? — не выдержала Иртанетта. — Где же твоё мужество, бродяга? Своей бабе под юбку засунул? Ты отравил все миры! Ты! Ты! Ты! Иришка бросилась на рунарха и пнула его в бок: — Убийца!! — Стой! — Я схватил её и оттащил в сторону. — А ну прекрати. Не позорься. — Он убийца! Он хотел похоронить тебя во льду! — Нет. Выслушаем его, пусть расскажет. Иртанетта затихла. Я обернулся к рунарху: — Рассказывай. Всё, от начала и до конца. И ничего не упусти. Рунарх растерянно пожевал губами. — Ты не поймёшь, человек. Для понимания сути вещей начинать надо издалека Открытие человека Роберта Донадью... — Не оправдывайся. Рассказывай. Что должно произойти с маленьким человеком, чтобы он бросился убивать драконов? Свергать тиранов и основывать государства? Какой вирус переносят старики в остроконечных колпаках, заставляя третьих сыновей захудалых лордов пускаться в путь? Герои. Победители. Те, кто меняет. Рунархов давно интересовал этот вопрос. Лир был уверен, что ответить на этот вопрос можно, лишь изучая человеческую психику. Рунархи — хищники-одиночки, они мыслят иначе. Модель человеческой психики известна — это Лонот. Рано или поздно изыскания Лира должны были привести к замку Анфортаса. И Граалю. — Вот, — Лир вытянул руки. В ладонях его плескался жидкий алый свет, похожий на расплавленный металл. Чистоту его портили чёрные разводы. — Что это? Свет разломился надвое. Заблестело золото в кровавой дымке, превращаясь в драгоценную чаша и огненный наконечник на чёрном древке. Грааль и Копьё Лонгина. — Сир Анфортас отнёсся к нам с пониманием. Я попросился к нему в сыновья, чтобы понять, что чувствуете вы, люди. Он не отказал. На несколько часов мы, рунархи, стали его детьми. Я прикоснулся к Граалю. Ощутил биение силы, что гонит вас к новым завоеваниям. Чёрное копьё в его ладони шевельнулось. Стало сверкающей шпагой, покрытой золотыми рунами. Каменным топором, забрызганным бурыми потёками. Абстрактной линией, уходящей в небеса. — Всё имеет оборотную сторону. Прикоснувшись к Граалю, я должен был принять его антитезу — Клинок Каина. — Он погладил линию, и та отозвалась грозным звоном. — Это абсолютное оружие, срединник. Ничто не может противостоять ему. Окажись на том конце человек, звездолёт, планета или философское воззрение — всё погибнет в единый миг. Но всегда надо помнить, что есть второй конец оружия. Мы не знаем, что погибнет там и кто окажется под ударом. — Ты говорил о нескольких часах, — напомнил я. — Почему же ты не отдал Грааль Анфортасу? Рунарх горько усмехнулся: — Как я мог? Копьё доставило мне абсолютную мощь. Я мог перебить всех уродов, выжечь всё убогое, глупое, приземлённое! Теперь я понимаю, почему ваши подростки так редко попадают к Анфортасу. Искушение слишком велико для неокрепших умов. Грааль наполнял меня радостью и спокойствием. Кассиндра Видящая убеждала меня вернуться — я находил отговорки. Слишком поздно она поняла, что происходит. Я коснулся Копьём и Граалем всех знаков Тевайза. Мне было интересно посмотреть, как они преобразятся. Затем я запечатал мифизический план от моих соотечественников. Расскажи, что происходит в мире? Я рассказал. Лир сжал древко копья так, что побелели костяшки: — Не может быть! Рунархи начали войну? — Да. Вы превосходите нас в техническом развитии. Не будь за спиной людей многовекового опыта войн, всё закончилось бы в первый же год. Лир задумался. Я не торопил его, хоть время и поджимало. Наконец он поднял голову: — Я не отвечаю за свои мысли. Ты говоришь — война, а я думаю: хорошо. Не надо делиться с людьми хорошими вещами... Иртанетта вскрикнула. — Грааль и копьё рвут меня на части, — продолжал рунарх. Он резко сдвинул чашу и копьё — те слились в шар жидкого алого золота. — Заберите их. Я кивнул в сторону моста: — Нет уж. Ты сам отдашь Анфортасу. — Я не могу. Проклятый мост! Я не в силах его пересечь. — Иртанетта переведёт нас. Над нею эта сила не имеет власти. Для пробы я попытался выйти на мост один. Как я и ожидал, ничего путного не получилось. На меня навалились изнуряющие мысли. Мне уже тридцать три. Чего я достиг? Наполеон, Александр Македонский — они строили свои империи, побеждали. О них знают все — проклинают или превозносят, неважно. Мне же придётся погибнуть в безвестности... Теплая ладошка коснулась моей руки. Иришка повела нас через мост, и пылающие угли мыслей покрылись пеплом. Нет сравнений, нет сопоставлений. Наполеон был низкоросл, это ранило его всю жизнь. Что толку с его завоеваний, когда он так и не перестал быть коротышкой? Рунарх шёл за нами, и выражение его лица смягчалось. Крылатая тень промчалась над мостом. Открылась дверь в стене замка, и появилось полузнакомое лицо. Ах да! Это же тот самый солдат, что встретил меня при первом посещении замка. Нам он не удивился: — Поживей, ребятки! Старому королю совсем плохо. Пошевеливайтесь. Впустив нас, он запер ворота, а ключи повесил на острие пики. Пику же прислонил к стене — на этом его обязанности охранника подошли к концу. Сладковатая вонь разложения наполняла коридоры замка. Здесь рождается удушливый туман, плывущий над островом. Слуги, горничные, солдаты — все, завидев нас, останавливались и смотрели нам вслед. Умирание наполняло крепость. Неудивительно, что страна погибает. На этот раз мы не пошли в большой зал. Караульный привёл нас к двери с облупившейся полировкой. Благоговейно постучав (ответа так и не последовало), он открыл дверь и впустил нас в комнату. От ударившего в лицо смрада я зажмурился. Не думал я, что где-то может вонять страшнее, чем в коридоре... — Добрый вечер, Ваше Величество, — услышал я голос Иртанетты. Старческий тенор отозвался глухо и бессильно: — Доброго вечера и тебе, девочка моя. Приветствую вас, господа. Я открыл глаза. Окон в спальне Анфортаса не было. Тяжеловесная кровать с пыльным балдахином возвышалась посреди комнаты. Рядом, на белом столике, дымила свеча и валялись выпотрошенные пластиковые коробочки из-под лекарств. Приглядевшись, я понял, что ошибся: конечно же, пластика в Лоноте не знали. Мисочки с растерзанными мазями, поблёскивающие липкими боками глиняные горшочки, тряпицы, измазанные зелёным жиром. Под кроватью я заметил ночной горшок и посудину с комками окровавленного полотна. Анфортас умирал уже много лет. Сам хозяин замка лежал, словно кукла, спеленатый удушающими перинами и рыхлыми одеялами. Лицо его напоминало переспелую тыкву. — Здравствуйте, Ваше Величество, — поклонился я. — Пришли всё-таки... — едва слышно прошептал он. — Не забыли... старика... Чтобы расслышать его, пришлось наклониться к самому лицу. Рунарх зацепил ногой миску с кровавыми тряпками. Загремев, она покатилась к двери. Анфортас закашлялся. Появилась бесцветная девица в сером балахоне, подобрала миску и поднесла к лицу короля, чтобы он мог сплюнуть мокроту. — Ваше Величество, — объявил Лир. — Я пришёл, чтобы вернуть вам Грааль. И Копьё. — Наигрался, дитя моё? — Король усмехнулся. — Не каждому по силам эта ноша. Давай же сюда. Тевайзец отдал ему золотой комок. В руках Анфортаса он немедленно разломился на чашу и копьё. Лир вздохнул с облегчением. — Что ж. — Голос короля окреп. — Грааль вернулся в замок. Мы устроим пир. — Он обернулся к нам: — Есть ли у вас какие-нибудь желания, что не дают вам покоя? Грааль исполнит их. Он накормит вас лучшими яствами... — Король вновь закашлялся. Неприметная девица обтёрла ему губы полотном. Кровавый же комок бросила в миску. Увидев, что та полна, передала её кому-то за дверью. Анфортас продолжал: — Если вы больны — Грааль излечит любые болезни. Я покачал головой: — Ваше Величество, если эта чаша способна исцелять, отчего вы до сих пор больны? Прикажите ей вылечить вас! Король смотрел на меня с надеждой. На лбу его выступили капли пота. — Если же я не прав, — продолжал я, — если не может она справиться с вашей болезнью, то к чему были мои поиски? Скажите: кому служит Грааль? Рука Анфортаса с чашей остановилась. Окровавленная посудина выскользнула из рук прислужницы. Громовой удар разорвал тишину. И где-то вдали, отвечая ему, запели трубы. Ликующий ропот наполнил коридоры, переходы и покои дворца: — Спросил! Он спросил! Анфортас откинул одеяло, уселся. Грязная ночная рубашка сбилась, открывая худые волосатые ноги короля, но никто не обратил на это внимания. — Мальчик мой! — прошептал король. — Наконец-то! Сколько лет я ждал этого мгновения! Обернувшись к дверям, в которых толпились радостные придворные, он приказал: — Немедленно! Готовьте пир, и пусть пир этот будет роскошен и обилен. Слово сказано. Отныне земли эти обречены процветать! Грааль жил своей жизнью. Терпкий запах чайного дерева вытеснил вонь разложения. Краски вспыхнули ярко-ярко: синева — лазурью, зелень — синоплем. Незримый вихрь промчался по дворцу, обновляя и очищая. Распахнулись окна, и звёздный свет ворвался в залы. Впервые за долгие годы во дворце установилась лёгкая прохлада. Мы стояли с Иртанеттой у алтаря, и Король-рыбак обвенчал нас. Лонот, страна моей души, обрёл наконец правителя, а Иртанетта — мужа. Тепло Иришкиной руки, тяжесть короны, радостные лица рыцарей и придворных дам — всё это сложилось в причудливый калейдоскоп красок и ощущений, из которых ярчайшим было присутствие Грааля. А потом начался пир. Лёгкое игристое вино, танцы и счастливый взгляд моей возлюбленной. Улучив момент, я подошёл к старому королю: — Скажите, Ваше Величество, каков же ответ на самом деле? Кому служит Грааль? — На это каждый отвечает сам, — усмехнулся Анфортас. — Хочешь, я объявлю тебя королём Грааля? Это славный путь, Адвей. Правда, у него есть свои достоинства и недостатки. Тебе придётся навеки поселиться здесь. — Благодарю, Ваше Величество. У меня есть дела в моём мире. Я пока не склонен предаваться самосозерцанию. — Самосозерцанию? Ах, да. По вашим представлениям, мы все — отражение твоей психики. Что ж... Каждому по вере воздастся. И знаешь, что, Адвей? — Что, Ваше Величество? На лице короля появилось лукавое выражение. — Мы могли бы поговорить о многом, но я вижу лицо твоей жёнушки. И оно не сулит ничего приятного тем, кто тебя задерживает. Иди же, добрый рыцарь. Поверь: никакая метафизика не стоит тех минут, что тебя ждут. Анфортас смотрел на меня с отеческой нежностью. Мы раскланялись, и я пошёл к Иртанетте. — Пойдём, — она потянула меня за руку. — Слуги приготовили нам покои. Этот рунарх так и сверлит тебя взглядом... Как я его ненавижу, мерзавца! Мы двинулись к выходу. Придворные, попадавшиеся нам на пути, шутливо желали спокойной ночи. К Иртанетте подбежала горничная и принялась торопливо что-то шептать на ухо. Брови её двигались вверх-вниз с преувеличенным ужасом. — Подожди меня, любимый, — со вздохом объявила Иртанетта. — Эти слуги ужасны. Подумать только: пододеяльники с пурпурной незабудкой! За кого они меня принимают? Пока моя любимая разбиралась с перинами и простынями, я отправился к Граалю. Священная чаша и копьё лежали на столике посреди зала. Я попытался по примеру Лира соединить их воедино, но так и не сумел. Похоже, это искусство доступно лишь тевайзцам. — Человек Перевал, можно поговорить? Лёгок на помине. — Да, Лир. Говорите. — Вы ненавидите меня? Вопрос заставил меня задуматься. Тевайзцев чужая ненависть мало волнует. Что-то случилось с Лиром за годы отшельничества у моста, раз его это озаботило. — Нет. Я сожалею, что так получилось. — Но ваша жена... — Она молода. В её возрасте можно делить мир на чёрное и белое. Я же совершил много поступков, которые нельзя трактовать однозначно. — Что ж. Значит, вы найдёте силы судить непредвзято. Дело в том, что война так просто не закончится. Рунархские знаки освободились от «аспекта императора», но сами рунархи пока что этого не почувствовали. Чтобы пробудить в них новое осознание, вы должны сделать следующее... И, наклонившись к моему уху, он объяснил мне, что именно. Я покачал головой: — Поэтично. — Такова суть нашей цивилизации. Сухо поклонившись, он удалился. Минутой позже подоспела Иришка: — Ты здесь, Адвей! Я просто провидица. Сразу знала, где тебя искать. Пойдём же! На этот раз нам никто не мешал. Слуги Анфортаса приготовили спальню, а Иртанетта позаботилась о том, чтобы её убранство оказалось достойным властителей Лонота. Платье Иришки первым оказалось на полу. В застёжках моих джинсов она немножко запуталась, но скоро сообразила, что к чему. Тонкое сияние Грааля пронизывало мир, наполняя меня сладкой щемящей истомой. Луна, заглядывающая в окна, спряталась за лёгким облачком. Этой галантности мы оценить не смогли. Кроме нас двоих в этот миг никого не существовало. Время в обоих мирах выровнялось и пошло в такт. Два сердца бились удар в удар. Проснувшись, я некоторое время лежал без движения. В сером утреннем небе расплывались цветные пятна. Если ночью они были похожи на гуашь, то сейчас я сравнил бы их с пастельными мелками. Вдали кричала одинокая птица. — Плохонький говорит благородному доброе утро, — услышал я. — Ваш сон был особенным, верно? Что снилось величественному? Я приподнялся на локте. Закутанный в одеяло Шиона сидел у костра, поджаривая на прутике сосиску. — Ты не поверишь, друг Шиона, — улыбнулся я. — Сегодняшней ночью я был в Лоноте. Он кивнул: — Благородный движется к совершенству. Это хорошо. Ваша ци пробудилась и движется плавно и широко. Это я и сам заметил. Тело ощущалось наполненным, и я чувствовал каждую его клеточку. Любое движение вызывало радость. Я уселся и с наслаждением потянулся. — Всё спокойно, Шиона? — Полчаса назад высадились рунархи. Вон там, — он махнул рукой в сторону рощицы, где мы вчера собирали хворост. — И ты не разбудил нас? — Зачем? Сон благородного вёл к внутренней трансформации. Я отбросил бы своё недеяние, лишь бы защитить ваш покой. А остальные неспособны изменить ход событий. Пусть отдыхают. Все просто и ясно. Я вытащил из своих вещей виброклинок. Достал нитевик, проверил заряд. Если придётся сражаться, надо быть готовым ко всему. Нет. Сражаться больше не придётся. — Шиона, — сказал я. — Слушай меня внимательно. Сейчас я отправлюсь к рунархам. Один. Без оружия. Я знаю секрет, способный остановить войну. Если я погибну, ты пойдешь вместо меня и скажешь им... Я передал Туландеру то, что услышал от Лира. — Воистину, пути небесные и земные неисповедимы, — развёл руками Шиона. — Плюгавенький запомнит ваши слова. Если понадобится, он воспользуется этим знанием. Больше меня в лагере ничего не держало. Я отправился к рунархам. Трава обвивалась вокруг ног, словно напоминая о себе. Босыми ногами я чувствовал дрожь земли, а через неё — тонкое пение вселенной. Хорошо! Я живу здесь. Здесь — и одновременно в Лоноте. Когда я проходил мимо зарослей лещины, воздух заколебался. Полимер-камуфляж растаял, открывая рунарха в боевых доспехах. Синхронно с ним в небе возник крест — силуэт гравиподвески. — Ты срединник, — Рунарх отстегнул шлем, и я увидел лицо Джассера. —Ты пришёл сам, один. Без оружия. В чём твоя надежда? — Я пришёл прекратить войну, брат Без Ножен. Он склонил голову набок, прислушиваясь. Что с оружием, что без — я слабее. Но я знаю его тайну. Братья Без Ножен... И у рунархов, и у людей подростки стремятся доказать свою взрослость. Силу, умение, властность. Суть братьев Без Ножен в том, что они вечно соревнуются — не ради победы, а ради самого процесса состязания. Со мной же ему нечего делить. Я вышел из этих игр. Джассер предстал передо мной тем, кем он был по сути: большим ребёнком. — Я видел Лира, Джассер. Гранд-ассасин передаёт тебе свою со-жизнь. — Да? И что он говорит? Я прикрыл веки. Знакомые слова поднимались в памяти, словно ил со дна старой реки: Рунарх стоял приоткрыв рот. По лицу его пробежала судорога: — Бог мой... Я же всегда помнил это, но вот сейчас... Запинаясь, он продолжил вслед за мной: Он провёл рукой по лицу, не замечая, как флексметалловая перчатка царапает кожу: — Ты действительно поэт, Перевал. Это любимые стихи Лира. Он что-то вложил в них, не изменив ни строчки. И вот... Ну пойдём, пойдём же! Хватка Джассера, усиленная рунархской экзобронёй, оказалась такова, что чуть не сломала мне руку. — А Весенняя Онха до сих пор держится, — взахлёб рассказывал он. — Что-то мы ей передали, пока были твоими окраинниками. Вот только неорганики её мучают. Она не способна защищаться. — Со мной монахиня дианниток. У неё огромный опыт экзорцизма. Уж с бесами Весенней Онхи она как-нибудь справится. — Хорошо. Земляне хотели создать здесь искусственный узел гиперсети. Мы разрушили его. Так вот чем занималась эскадра капитана Вернера. За время, проведённое на Лангедоке, я отстал от новостей науки. Наверняка этот узел связывался с узлами, находящимися вблизи Гавани и Камелота — крупнейших боевых станций обоих небес. — Вы отсрочили бойню. Что ты будешь делать? — Свяжусь с обер-федави и гранд-тугом. Ты сообщишь рунархам то, что рассказал мне. К счастью, корабли летят не мгновенно. Да. Корабли летят не мгновенно. Счётчицы плетут сети из гиперузлов, и в их узорах нет лишнего. Гексеры и эннеры рунархов движутся в вымышленном пространстве — это тоже занимает время. Много времени. Дни и недели. Я не соревнуюсь и не проигрываю. Лонот живёт в моём сердце, и удача Иртанетты ведёт меня. Я остановлю эту войну. |
||
|